Текст книги "Левиафан"
Автор книги: Хелен-Роуз Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
– Нет, только на фермеров.
– А ты знаешь, что мою жену тоже зовут Мэри?
– Нет, сэр. Не знал, что у вас есть жена, – соврал я.
– Конечно, не знал он, – буркнул Мильтон. – А то миссис Берн, первая сплетница в графстве, и словом не обмолвилась?
Не желая громоздить одну ложь на другую, я промолчал.
– А тебе известно, что Мэри покинула меня? – продолжил Мильтон. – Вернулась к родне, по крайней мере до тех пор, пока не станет ясно, чем кончится эта война.
– Она вернется, сэр?
– Не знаю. Не женись, Томас, – сказал он, и на лице его вспыхнула улыбка, но это была жесткая улыбка, не позволяющая думать, будто мой наставник шутит. – Поверь, одному жить намного легче.
– Отец говорил: хороший брак – все равно что песня, постоянно звучащая в сердце. – Я тоже поднялся со стула, чтобы размять затекшие ноги. – Сколько мы уже здесь? Кажется, прошла целая вечность.
– Ну, у твоего отца был изысканный музыкальный вкус, – мрачно произнес Мильтон.
Воспоминание об инциденте, ставшем некогда причиной моего изгнания из дома учителя, само собой всплыло в голове. Я не мог не задать следующий вопрос.
– Давно хотел спросить, сэр… Вы вините меня в гибели Элизабет? Если да, я понял бы вас.
Похоже, Мильтона больше интересовал вид из окна. Он стоял там, уставившись в поля. Голос его звучал спокойно и ровно.
– Некого винить в ее болезни. На все воля Божья. Элизабет умерла, потому что ей суждено было умереть. И ни мои, ни твои поступки ничего не изменили бы.
В этот момент раздался тихий болезненный вздох, словно котенок мяукнул. Мы разом обернулись к Эстер. Тело ее выгнулось дугой, а побелевшие кончики пальцев судорожно мяли и царапали простыни. Эстер страдала. Я бросился к сестре и встряхнул за плечи, чтобы привести в чувство и заставить открыть глаза. В моей душе затеплился слабый огонек надежды: а что, если она сейчас очнется и окажется прежней Эстер? Ее кожа была холодной и влажной. Я в страхе затаил дыхание, не зная, к кому прикасаюсь – к человеку или к какому-то гораздо более древнему и злобному созданию.
Мильтон оставался стоять поодаль, с любопытством наблюдая за происходящим. Без сомнения, это было главное чувство, которое владело им в данный момент. В прошлом мне не раз приходилось сталкиваться с холодностью моего наставника: интерес ученого заставлял Мильтона исследовать мир, но при этом как человек он часто выглядел безучастным.
Медленно, очень медленно Эстер возвращалась из страны грез. Ее ресницы дрогнули, она пролепетала что-то бессвязное – что именно, я не мог разобрать.
– Попробуй дать ей воды, – Мильтон появился возле кровати с кувшином в руке.
Наполнив чашку, он передал ее мне.
Придерживая одной рукой голову сестры, я попытался напоить ее. Меня грызло ужасающее чувство вины: Эстер едва могла шевелить губами, точно так же окончил свои дни отец – прикованный к постели, беспомощный, как младенец.
Однако вода помогла. Эстер сделала крошечный глоток, затем еще один. И начала просыпаться. На лице у нее появилось осознанное выражение.
– Сестра, – позвал я. – Эстер. Это я – Томас.
Когда Эстер заговорила, я услышал голос, которого страшился: тот самый голос, столько дней наводнявший мой сон кошмарами и обративший мои надежды в пепел.
– Все вокруг залито ослепительным светом, будто они смотрят прямо на солнце. Старики и молодые, взрослые и дети сгорают дотла, их кости рассыпаны по сухой растрескавшейся земле. Выжившие корчатся в расщелинах между скал и забывают, как плакать. Осенний дождь сыплет на залитый кровью город… – Ее голос был осипшим после сна, а дыхание – зловонным.
Я отвернулся и закрыл глаза.
Мильтон подошел вплотную к кровати. Теперь и он наверняка чувствовал запах – несвежих простыней, давно немытого тела и солоноватый запах моря.
– Что ты видишь? – спросил он.
– Все, – прошептала она. – Всю жизнь человека. – Брови Эстер сошлись на переносице, словно само это видение причиняло ей боль.
Голос Мильтона дрожал от волнения.
– Ты говорила о городе, залитом кровью. Что это за город?
– Тебе нравятся города, Джон Мильтон?
Удивленное «ах» невольно сорвалось с губ моего наставника.
– Да, – ответил он.
Мне захотелось прервать их, сказать, что сейчас не время вести пустые беседы, они не помогут нам выяснить то, ради чего мы собрались здесь.
– Я покажу тебе богатый город, где улицы вымощены золотом, – хрипло произнесла она.
– Где он находится?
– Ты хотел бы увидеть его? – последовал быстрый вопрос.
– Да.
– Тогда смотри! Тебя ожидает тьма!
Эстер шевельнула рукой. И хотя она всего на несколько дюймов приподняла ее над одеялом, Мильтон отшатнулся, как от удара, и схватился за глаза. Он отчаянно тер их кулаками, словно в лицо ему швырнули пригоршню песка.
Я бросился к Мильтону. Тот попятился и рухнул на стул.
– Что с вами, сэр? Что случилось?
Мильтон корчился, разинув рот в беззвучном крике.
Я схватил его за запястья, пытаясь заставить разомкнуть руки. Он сопротивлялся.
– Ну же, говорите, что происходит?! – рявкнул я.
Когда, приложив немало усилий, я все же сумел отвести его ладони от лица, то увидел, что глаза Мильтона широко раскрыты, а подернутые мутной пленкой зрачки закатились наверх. Мой учитель ослеп.
Вскрикнув, я обернулся к Эстер, но ее кровать была пуста – лишь скомканное одеяло и сбитая простыня, – а еще через секунду хлопнула дверь. И я услышал, как ключ повернулся в замочной скважине.
Глава 25
Мои мольбы к Эстер вернуться и открыть дверь продолжались недолго. Пока я занимался Мильтоном, она, словно бесплотный дух, выскользнула из комнаты и заперла нас. Эстер ушла, и звать ее было бесполезно.
Мильтон находился в полубессознательном состоянии – нечто вроде транса. Его устремленные в пространство незрячие глаза тускло поблескивали в лунном свете, который просачивался сквозь окно. Я несколько раз ударил Мильтона по дряблым щекам, пытаясь привести в чувство – в свое время возможность надавать пощечин наставнику доставила бы мне несказанное удовольствие, – и потряс за плечи, как капризного ребенка. Все напрасно. Я мог сгибать ему руки, поворачивать голову – Мильтон не реагировал. Он напоминал небрежно брошенную на стул куклу-марионетку размером в человеческий рост. Меня охватила паника. Эстер на свободе! Куда она направилась? И почему заперла нас? И что она сделала с Мильтоном?
Я снова подбежал к двери и прислушался. Снова позвал Эстер, понимая, впрочем, что это бессмысленно. Рассчитывать на то, что мне удастся выломать дверь, тоже не приходилось: она была сделана из цельного дуба, замок – из кованого железа.
Я подошел к окну, внутренне опасаясь увидеть босоногую девушку в ночной рубашке, бегущую через поля прочь от дома. Повернувшись в сторону церкви, я мысленно обращался к Мэри, умоляя ее и Генри оставаться внутри. И продолжал всматриваться в надвигающиеся сумерки.
Темнота сгущалась. Я понял, что, поднимаясь сюда утром, не сообразил прихватить свечу. Со двора доносился лай голодного пса. Я пожалел Гуппи – вряд ли его сегодня накормят. От напряжения у меня заломило плечи и шею. Я прилег на кровать, следуя старому солдатскому правилу: если врага нет поблизости, не стоит попусту терять время – лучше отдохнуть и набраться сил. Внезапно Мильтон, сидевший в нескольких футах от меня, протяжно заскулил от ужаса. Я подскочил на постели, решив, что он очнулся. Увы, какие бы видения ни пугали Мильтона, он находился далеко отсюда.
Из-за окна доносились ночные звуки: чириканье птиц сменилось редким уханьем совы. Затем послышался шелест дождя. Я прикрыл глаза.
Во сне я видел себя мальчиком лет пяти-шести, отец показывал мне, как разводить костер. Он очистил землю от травы и листьев и сделал небольшое углубление в почве. «Собери трут, – сказал отец, водя меня между деревьями и указывая на кусочки опавшей коры и чаги на стволах, – а также сухие ветви, чтобы поддержать костер». Затем он достал трутницу и разжег огонь. Я с восторгом наблюдал, как желтое пламя поедает мелкие сучки, облизывает более толстые ветки и ползет по ним все выше и выше. «Ты должен раздуть огонь как можно сильнее, а иначе он угаснет». Голос отца отдалился. Я присел возле костра и протянул к огню свои пухлые детские руки, но вдруг обнаружил, что это руки взрослого мужчины.
«Проснись, Томас», – снова раздался над ухом голос отца.
«Пожар!» – теперь его голос звенел от страха.
Я распахнул глаза и почувствовал жжение под веками. В голове плыл туман, в горле першило, а губы пересохли. Я втянул носом воздух и буквально подскочил на кровати – в ноздри мне ударил запах дыма, настолько едкий, что вызвал приступ кашля, хотя в самой комнате дыма не было. Тело совершенно не слушалось меня, я с трудом сполз с постели, как дряхлый старик. А затем увидел неровный свет под дверью – зрелище, приводящее в ужас любого человека: пожар!
– Мильтон! – воскликнул я.
Ответа не последовало. Если разбудивший меня голос и принадлежал ему, то это был неосознанный возглас, сам Мильтон по-прежнему бродил в лабиринтах своего сознания, не подозревая о грозящей нам опасности.
Я выглянул в окно. Если спрыгнуть вниз, есть риск вывихнуть лодыжку или даже сломать ногу, но, по крайней мере, остаться в живых. Но я не мог представить, каким образом заставить Мильтона сделать то же самое.
Или бросить его в горящем доме? Да, я знал, что смог бы сделать это. В моей душе так долго жила неприязнь к Мильтону, зародившаяся с первой нашей встречи. Мне ничего не стоило мысленно вернуться в прошлое и, ухватившись за привычное чувство, найти оправдание своему поступку. Да и вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову винить меня. И, главное, если я погибну в пожаре, кто позаботится о бедняжке Эстер? Куда она пойдет и кому еще причинит страдания?
Дым начал заползать в комнату отдельными тонкими струйками, которые постепенно превратились в густой поток. Однако жара пока не чувствовалось. Скорее всего, второй этаж дома еще не был охвачен огнем.
Я распахнул окно и полной грудью вдохнул чистый ночной воздух. Я пил его большими глотками, как прохладную воду, не ощущая ничего, кроме желания спрыгнуть вниз. С каждым глотком оно росло и росло, пока не захватило меня целиком: я готов был выброситься из окна.
Обернувшись, я снова посмотрел на Мильтона – призрачная фигура, неподвижно сидящая на стуле, – мой наставник по-прежнему даже не догадывался, что за тьма сгущается вокруг нас. Я подошел к нему, сгреб в охапку и перекинул безжизненное тело через плечо: «Ну же, пойдем, ученый ублюдок, я не собираюсь погибать тут из-за тебя».
– Томас!
Я уронил Мильтона обратно на стул.
– Томас, вы здесь?! – Голос раздался из-за двери, в нем слышались страх и надежда.
Мэри!
– Мы здесь! – крикнул я, внезапно охваченный тревогой за ее безопасность и радостью, что Мэри оказалась в доме. – Какого черта ты вернулась?! Я же велел вам с Генри оставаться в церкви!
– Ключа нет! – не обращая внимания на мои проклятия, отозвалась Мэри.
– Где горит?
– На кухне. Но огонь расползается по нижнему этажу. Я не могу остановить его.
– Мы выберемся через окно! – закричал я. – Ты тоже уходи.
– Эстер с тобой? – Мэри осеклась, захлебываясь в надсадном кашле.
– Нет. Она заперла дверь и сбежала. Думаю, она же и дом подожгла. Мы тут вдвоем с Мильтоном. Уходи! – Я тоже зашелся в кашле.
Мысль о том, что Мэри задохнется в дыму или лестница обрушится, когда она побежит вниз, вытеснили мысли о моем собственном спасении. И все же голос Мэри, зовущей из-за запертой двери, служил мне ниточкой надежды, он был моей путеводной звездой.
– Подожди! – крикнула она. – Я сейчас вернусь!
Когда Мэри ушла, ужасающее чувство одиночества захлестнуло меня. Страх, который в ее присутствии утратил остроту, вернулся. Он надвигался как ураган, пока не подхватил меня и не закружил с диким воем в своей воронке.
Я колебался. Ждать дольше становилось опасно. Я разрывался между желанием вытолкнуть Мильтона в окно – я готов был рискнуть его жизнью, – а потом прыгнуть самому и невозможностью уйти прямо сейчас, когда Мэри оказалась в горящем доме и, видимо, пытается помочь нам. Но, с другой стороны, случись с Мэри беда, я не смогу добраться до нее, оставаясь в запертой комнате. Положение казалось безвыходным.
И вдруг за дверью раздался шорох, а затем – тихий щелчок, словно маленькая птичка клюнула замок. Последовала короткая пауза, и снова – щелчок. Прошло секунд тридцать, показавшихся мне вечностью. Наконец ручка опустилась, и дверь распахнулась.
Клубы дыма повалили в комнату, так что у меня защипало глаза, но за ними я рассмотрел Мэри: лицо ее было повязано лоскутом влажной ткани, а в руке она сжимала большую связку ключей.
– Идем, – спокойно произнесла Мэри.
Вылив остатки воды в кувшине на простыню, я обернул ею голову Мильтона, подхватил его под мышки и выволок в коридор. Здесь дым висел тяжелыми горячими пластами. Стараясь не вдыхать глубоко, я двинулся вслед за Мэри по ступенькам лестницы. Пожар, начавшийся на кухне, распространялся медленно – массивная мебель и каменный пол сдерживали продвижение огня. Но сейчас пламя перекинулось на потолочные балки, оттуда оно неизбежно проникнет сквозь деревянный пол в комнаты второго этажа, и дело пойдет быстрее, уже ничто не остановит разбушевавшегося зверя.
Входная дверь была открыта настежь. Мы бросились к ней в отчаянном стремлении поскорее оказаться на воздухе. Мэри выбежала первой. Я, шатаясь, перетащил через порог обмякшее тело Мильтона и рухнул на мощенную камнем дорожку, задыхаясь и кашляя так, что легкие, казалось, вот-вот выскочат наружу. Мы лежали возле нашего дома, слушая рев пламени, пожирающего его.
Через несколько минут, немного отдышавшись, мы поднялись на ноги. Мэри склонилась над Мильтоном: тот лежал без чувств, устремив в ночное небо невидящий взгляд.
– Что с ним? – спросила она.
– Не знаю. Эстер что-то сделала с его глазами. А где Генри?
– Остался в церкви. Я увидела дым и прибежала. Испугалась, что… – Лицо Мэри было перепачкано копотью, а все тело напряжено, будто сковано страхом.
Я подошел, обнял ее и крепко прижал к себе, чувствуя запах дыма, пропитавшего волосы и одежду. Мэри дрожала, я тоже. Несколько мгновений мы стояли обнявшись и не знали, что делать дальше. Но в этом неподвижном безмолвии я чувствовал странное успокоение.
– Твои отмычки? – спросил я, зарываясь носом в ее спутанные волосы. Она усмехнулась, смешок получился горьким. – Ты непременно должна научить меня, как это делается.
– Полагаю, у нее целая коллекция отмычек, на любой замок найдется свой ключик. Поверь, Томас, ничего сложного. – Эти слова были произнесены хриплым голосом, то и дело прерывающимся кашлем, но тоном человека, знающего, о чем говорит.
Мэри расцепила руки, которыми обхватила меня за талию, и обернулась. Мильтон лежал на земле и смотрел на нас ясными глазами.
Глава 26
– Я видел полчища воинственных духов, заполонивших бескрайние пространства, их было больше, чем звезд на небе – легионы и легионы, которые невозможно перечесть. Они могущественны, ни одному человеку не под силу справиться с ними. Некоторых я узнал, им поклонялись язычники: Молох, любящий человеческие жертвоприношения; Хамос, которому возносил хвалу царь Соломон в дни своего безумия; Ваал и Астарта, Таммуз и Дагон – несметные полчища монстров, восставших из бездны, дети хаоса, развернувшие свои знамена[69]69
Западносемитские божества, некоторые из них упоминаются в Библии как боги моавитян, аммонитян и филистимлян.
[Закрыть].
Затем заговорил Князь Тьмы. Мне трудно передать его слова. Однако они были полны горечи поражения и одновременно горячей решимости выступить на битву. Речь Сатаны была подхвачена грохотом щитов и криками войны. Демоны копошились в земле в поисках каменьев и металлов, чтобы возвести свое омерзительное капище. Постройка, которой люди гордились бы на протяжении веков, выросла всего за час: храм с высокими колоннами и арками, одетыми в чистое золото, бесчисленные залы, сияющие драгоценными камнями, – величие, затмевающее блеск Вавилона. Золотой город – как она мне и сказала, – добавил Мильтон, – сотворенный армией демонов.
Рассказывая, он то и дело усиленно моргал и поводил глазами из стороны в сторону, словно желая убедиться, что зрение вернулось к нему. Джон Мильтон описывал подробности своего видения с чувством, похожим на трепет.
– Почему, – ошарашенно прошептал я, – она показала вам все это?
Мильтон задумался.
– Полагаю, – медленно произнес он, – ее целью было показать, откуда она родом.
– И откуда же? – с некоторым нетерпением спросила Мэри.
* * *
Укрывшись в амбаре рядом с конюшней, мы позволили себе короткую передышку, прежде чем отправиться на поиски Эстер. Дом полыхал, но поскольку стены и крыша уже рухнули, языки пламени стали гораздо ниже.
Тем временем начали прибывать соседи, привлеченные заревом, предпочитая, однако, издали наблюдать за происходящим. Никто не пытался тушить пожар: все знали – дом обречен, и ничего тут не поделаешь. Ной Литт предложил переночевать у него на ферме. Я сердечно поблагодарил соседа, но сказал, что хотел бы остаться на месте до рассвета – убедиться, что огонь не перекинется на дворовые постройки. Само собой, возник вопрос – где находится Эстер и все ли с ней в порядке. Я замялся, пытаясь подыскать убедительный ответ. На помощь пришла Мэри. Она мягко сказала, что молодая госпожа вышла замуж и переехала в поместье к мужу. Но, учитывая трагедию, которая недавно постигла семью, об этом решено было не объявлять.
Литт выглядел ошеломленным, когда к нему с такой уверенностью обратилась служанка, посвящая его в перипетии семейной жизни своих господ. Да к тому же это была чрезвычайно красивая служанка, хоть и перемазанная копотью. Сосед уехал, бормоча что-то насчет Тредуотеров, у которых всегда было неважно с головой.
– Ты не на шутку напугала его, – довольный удачным объяснением Мэри, заметил я.
Мэри опустилась на сено рядом со мной так близко, что меня охватил жар, ничуть не меньший, чем жар от пожарища. На полу перед нами стоял масляный фонарь, и наши зыбкие тени покачивались на стене амбара. Уголком глаза я поглядывал на освещенное лицо Мэри и на ее спутанные волосы, рассыпавшиеся по плечам и спине.
Мильтон сидел, привалившись к тюку с сеном, и молчал, так и не ответив на заданный вопрос. Он беспрестанно тер глаза и моргал, а когда заговорил, речь его звучала несколько странно, как будто сознание ученого все еще плавало среди образов того мира, в который отправила его Эстер, поймав на неосторожном признании.
– Итак, откуда же она родом? – повторил я вопрос Мэри.
– Полагаю, она – демон. Падший дух древнего мира.
– Вроде сатаны?
– Или кто-то из его слуг, которые после грехопадения стали богами язычников.
– Это существо – бог? – Я недоумевал: как бог мог завладеть моей сестрой? И главное, как мы сумеем противостоять ему?
– Бог только один, – твердо произнес Мильтон. – А вот идолов может быть множество, и все они ложные боги.
– И этот тоже…
– Нельзя сказать с уверенностью, – усталым голосом произнес Мильтон. – Но думаю, в той истории, которую мы услышали от Янсена и которую записал твой отец, речь идет о явлении одного из божеств Древнего мира. И тогда же, неизвестно, каким образом и по какой причине – этого мы никогда не узнаем, – дух чудовища соединился с душой твоей сестры. До поры до времени он дремал в ней, а теперь пробудился.
Я почувствовала теплую ладонь Мэри, которая накрыла своей рукой мою лежащую на соломе руку. Это неожиданное прикосновение подбодрило и утешило меня. Я с благодарностью сжал ее пальцы.
– Но почему демон пробудился именно сейчас? – спросил я.
– Могу только предполагать, – продолжил Мильтон. – Но если ты ничего не напутал, рассказывая мне о событиях последних месяцев, я вновь вынужден вернуться к мысли Фомы Аквинского – о зависти и ревности. Эстер росла настолько чистым и невинным созданием, что у демона не было ни единой лазейки, чтобы завладеть ее сердцем. И так продолжалось до тех пор, пока в доме не появилась ты, Мэри.
– Я? – ошеломленно повторила Мэри. Ее пальцы, сжимавшие мои, похолодели.
– Да. По словам Томаса, Ричард Тредуотер привязался к тебе, как к дочери, и это вызвало у Эстер дикую ревность, которая и позволила чудовищу всплыть на поверхность. Не войди ты в их семью, возможно, он так и остался бы не у дел. Может быть, навсегда.
Мэри сдавленно вскрикнула и зажала рот ладонью.
Мой учитель остался верен себе – его никогда не волновали чувства людей. Я обхватил Мэри за плечи и привлек к себе.
– Это не твоя вина. Прав мистер Мильтон или ошибается – не важно. Ты не сделала ничего дурного. Слышишь, Мэри, ты ни в чем не виновата.
Она кивнула. Наши лица оказались так близко, что я почувствовал дыхание Мэри на своей щеке. От волнения внутренности в животе свернулись тугим клубком. Я любил Мэри. И хотел, чтобы она знала о моей любви. Я хотел жениться на ней. Но все это позже, сейчас нас ждали другие дела.
– Прежде всего, мы должны вернуться к Генри, – сказал я, – а затем – отыскать Эстер. Если нам не удастся освободить ее от демона, я вынужден буду принять решение.
– Что ты намерен делать? – мягко спросила Мэри.
– Не знаю, – честно признался я.
* * *
Свет медленно просачивался сквозь серую туманную пелену. Утро вступало в свои права. Ночью поднялся ветер. Мы ехали по тропинке, ведущей к церкви, ветви растущих вдоль нее деревьев хлестали воздух, словно над нашими головами кто-то с остервенением щелкал бичом. Дождь еще не начался, но, судя по тяжелой сырости, приближалась настоящая буря. Земля под копытами лошадей была твердой как камень.
Остаток ночи мы провели, обсуждая план дальнейших действий. Хотя я предложил вернуться в церковь за Генри, не дожидаясь рассвета, Мэри отговорила меня: пробираться через поля в потемках слишком рискованно. Она была уверена, что мальчик и шагу не ступит за порог церкви. Во-первых, он страшно напуган. А во-вторых, когда Мэри уходила, брат спал, завернувшись в теплый плед.
– Если Генри спит, – рассмеялась Мэри, – его и пушкой не разбудишь!
Затем мы стали думать, куда могла побежать Эстер и где нам следует искать ее. Каждый высказывал свои предположения: вышла на проезжую дорогу и направилась в сторону Нориджа, вернулась на место смерти Резерфорда? Ни один из вариантов нельзя было отвергнуть, и ни один из них не казался более вероятным, чем остальные. Мильтон и Мэри заспорили. Мэри считала, что Эстер, скорее всего, прячется, как и мы, в каком-нибудь амбаре или сарае на окрестных фермах. Мильтон высокомерным тоном ученого мужа заявил, что невозможно предсказать действия одержимого человека, основываясь на наших обычных потребностях в крыше над головой, тепле и еде. Поразмыслив, Мэри с неохотой согласилась с ним.
Но, несмотря на вывод, к которому пришли оба спорщика, я все же решил действовать, исходя из логики. Если существо, овладевшее моей сестрой, было рождено в море, то искать ее следует возле моря. Я помнил выражение муки на лице Эстер и ее сведенные на переносице брови, когда голос демона говорил, что видит всю жизнь человека, всю его жалкую историю. Каким бы злобным и разрушительным ни было существо, вселившееся в Эстер, оно страдало. И, возможно, больше всего на свете хотело вернуться домой.
