Текст книги "Гордость и предубеждение-2"
Автор книги: Хелен Холстед
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
Дарси в гневе чуть не отправил Библию вслед за брошюрой. Несколько неловких секунд он подержал Библию в руках, потом аккуратно положил ее на стол и снова обратился к Мэри.
– И больше не смейте вмешиваться в мои дела, – сказал он и покинул комнату.
Уже в холле, когда он надевал пальто, к нему подошел Бингли.
– Дарси, не уходи в таком состоянии.
– Если я пробуду с Мэри еще хотя бы секунду, я поколочу ее.
– Ох, дорогой, я не совсем знаю, что произошло, но пойдем, поговорим со мной. Тебе нет нужды снова встречаться с Мэри. – Он улыбнулся с надеждой.
– Бингли, Элизабет спит. Попроси, чтобы Джейн держала это зловредное существо подальше от ее комнаты. Мне нужно побыть одному.
– А твоя сестра? Возможно, она захочет повидать Элизабет.
– Джорджиана? Что она может сделать? Она заболеет от волнения, если увидит Элизабет.
– Она уже не ребенок, Дарси.
– Что?
Он не стал вдумываться в замечание Бингли. Через несколько минут он был уже верхом и галопировал прочь в парк под дождем.
На вершине небольшого холма он обуздал коня и, оглянувшись назад, задумчиво посмотрел на дом. Там, в доме, Элизабет спала на попечении горничной и Джейн. Он всем сердцем желал, чтобы остальные ее родственники оказались где-нибудь на другом конце земли. Он научился ценить едкие грани саркастического ума мистера Беннета, но почему этот высоко интеллектуальный человек никогда не проявлял себя в семье? Почему не научил жену и младших дочерей, как вести себя с достоинством, а только отстранялся и подсмеивался над ними.
И если поведение Китти улучшилось настолько, что ее общество стало терпимым, то высокомерная демонстрация показного благочестия Мэри Беннет раздражала его бесконечно. А миссис Беннет была просто невыносима в своей вульгарности. Как, вероятно, хвасталась она богатством Элизабет и значимостью нового влиятельного положения дочери! На самом деле, похоже, миссис Беннет никогда не ценила Элизабет, лучшую из своих дочерей, пока та настолько не поднялась в обществе.
Лошадь стояла неподвижно, только изредка дергала головой, и Дарси сидел, не двигаясь, не видя ничего перед собой. Он думал о высокой цене, которую заплатил, чтобы получить Элизабет в жены. Он потерял огромное состояние своей кузины Анны, состояние, почти равное его собственному. Почти все его родственники отвергли его. Месть леди Кэтрин распространилась даже на его друзей, таких как Реджиналд Фоксуэлл, которого лишили прихода, правда, тот вовсе и не испытывал никакого сожаления по этому поводу.
Дарси поднял глаза и взглянул на отдаленные холмы. Если бы только. Элизабет выносила их малыша до срока! Теперь он позволил себе роскошь ощутить свою потерю. Какой наградой для него было бы носить маленького сына по поместью, показывая ему все, что потом перешло бы к нему. Это было бы своеобразной местью его кузену и наследнику из Шотландии, который оскорбительно отзывался о нем и его женитьбе.
«Боже мой! – подумал он, очнувшись от своих мечтаний. – Какую немыслимую трагедию я выстраиваю! Мы оставим это место, как только Элизабет станет лучше, и вернемся в наш дом». Он слегка пожал плечами и посмотрел на дорогу. Он представил себе Элизабет – ее смеющиеся темные глаза, движение ее губ, когда она завораживала его своими речами, ее сведенные брови, когда она обижалась. Он с радостью подумал об их семейной троице, которую они снова образуют с Джорджианой в Пемберли, где, пусть и на недолгое время, любые посторонние люди будут исключены из их жизни.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Миссис Эджли, закутавшись в платок, сидела на солнышке и наблюдала, как три ее старшие дочери прогуливались по берегу озера с миссис Дарси. Все четверо были одеты в простые муслиновые платья, но у всех мисс Эджли поверх платьев были накинуты платки, в то время как миссис Дарси выделялась среди них элегантного покроя жакетом. Жена викария вздохнула. Была ли у ее девочек когда-либо такая упругая походка? Миссис Дарси, должно быть, столько же лет, сколько ее Эмили, двадцать один. И как по-разному жизнь сформировала их характеры. Всегда ли эта молодая женщина, вышедшая замуж меньше года назад, была так уверена в себе? Почему-то миссис Эджли чувствовала, что Элизабет Дарси всегда знала себе цену.
Анне было лишь двадцать три года, но ее внешность, не блещущая красотой, казалось, уже потеряла цвет юности. Учительница в школе в Грэйстеде вот уже четыре года, она больше не видела иного будущего для себя.
Эмили, однако, не могла больше переносить «заключение» в стенах Грэйстеда. Она была много симпатичнее старшей сестры. И мать знала, что в этой ее дочери есть искра, скорее она спрятана, чем погашена. Маргарет было только шестнадцать. Оставалось еще время, чтобы подумать о ней позже.
Миссис Эджли оглядела озеро, мерцающее на солнце, и позволила взгляду поблуждать по тенистым рощам за ним. Какая радость, какое наслаждение, что ее девочки гостят дома, на своих первых каникулах за четыре года.
Эмили и Маргарет шли сзади, шепотом обсуждая наряд миссис Дарси, ее кольца и ее волосы.
Анну, шедшую впереди подле хозяйки дома, волновали совсем иные проблемы.
– Миссис Дарси, в этом году Эмили вела школьную бухгалтерию.
– В дополнение к преподаванию?
– В работе помощницы учительницы ее многочисленные способности почти не востребованы, да и ведение счетов занимает всего несколько часов в неделю.
– Понятно, – сказала Элизабет, задаваясь вопросом, сколько шиллингов платят за ведение счетов школы.
– Мой отец всегда думал, что нас с Эмили на стипендию назначали в Грэйстеде за наши высокие показатели. Проглядывая бухгалтерские книги, Эмили обнаружила, что наши так называемые «стипендии», оплачивались мистером Дарси, который устроил все так, чтобы об этом никто не знал.
Элизабет улыбнулась. Как похоже на Фицуильяма. Помогать материально бедствующему викарию, но так, чтобы пощадить его чувства.
– Мне не хотелось бы, чтобы мой отец узнал про это, – продолжала Анна. – При всей его репутации смиренного человека у него есть гордость. Не могли бы вы поблагодарить мистера Дарси за нас?
– Конечно, я так и сделаю.
– Я благодарна ему от всего сердца, ведь как иначе, моя дорогая мамочка могла бы сводить концы с концами. – Она обернулась и посмотрела на мать. Видно было, что она с трудом сдерживает слезы, в ее серых глазах читалась боль.
Миссис Эджли выглядела старше своих сорока трех лет, да и как могло быть иначе? Она нежно любила своих детей, но была измучена и родами, и борьбой за достойную жизнь семьи. Год за годом шансы мистера Эджли получить приход, казалось, убывали, поскольку нынешний, пользующийся бенефицией, пастор упрямо держался за место. Она очнулась от своих мыслей и помахала девушкам.
«Каким тягостным раздумьям я предаюсь в таком красивом месте, – подумала она. – Бог позаботится о нас, как говорит дорогой мистер Эджли. Наше положение все время улучшается. Следующий семестр Сара будет в школе, Джон в университете, а Сэмюэл уйдет со своим братом Эгбертом в море. Милый малыш Сэмюэл: всеобщий любимец, ему всего восемь лет, а он уже вынужден становиться мужчиной. Да, осенью дома останется всего семеро детей, и мистер Эджли сможет принять учеников-пансионеров».
Элизабет с Анной обогнали других девушек, и их беседа коснулась музыки. Бледное лицо Анны озарилось едва заметным румянцем.
– Мы ежедневно упражняемся на церковном органе, а у Эмили есть своя лютня, поэтому мы не томимся дома из-за отсутствия инструментов, хотя мне и не хватает моей арфы.
– Тогда, может, вы придете и поиграете для нас? Я уверена, мисс Дарси с удовольствием послушает вас, так же, как и я.
– Это было бы честью для меня, миссис Дарси. – Анна не сразу решилась. – Я слышала, у вас восхитительный голос, мадам. Не удивляйтесь. Мистер Тернер рассказывал о том удовольствии, которое он получил, слушая ваше пение.
– Возможно, мистер Тернер желает доставить удовольствие моему мужу, который имеет некоторую склонность, как я полагаю, переоценивать мои таланты, – рассмеявшись, заметила Элизабет.
– Мистер Тернер никогда не стал бы лицемерить, – вспыхнула Анна.
«Так, так, – подумала Элизабет, – я задела чьи-то чувства?»
– Мисс Эджли, я говорила шутя и беспечно и не намеревалась запятнать мистера Тернера своим замечанием. А ваша сестра Эмили играет на других инструментах, кроме лютни?
– Да, конечно. Она очень хорошо играет на пианино и еще на арфе. Она преподает пение, хотя и не любит петь перед обществом.
– В таком случае она очень талантлива.
– Несомненно. Она говорит по-французски и по-итальянски очень хорошо и знает немного латынь, которую мой отец преподавал нам до того, как мы уехали из дома.
Элизабет усмехнулась, вспоминая свое собственное бессистемное образование.
– Я завидую вашей сестре и, без сомнения, вам тоже, хотя вы и не признаетесь в собственных достижениях. – Она остановилась и повернулась лицом к Анне. – Интересно, что подумаете вы обо мне, мисс Эджли, если я поведаю вам, как я пришла к своему небольшому запасу французских фраз? – Элизабет склонила голову набок. Озорная улыбка играла на ее губах. – Нас учил преподаватель, которому вменялось обучение французскому трех старших девочек. Однако в семье были еще две очень маленькие сестры, которые врывались в комнату и, бегая друг за другом, хватали по пути его записи и разрисовывали каракулями обложки его книг.
Анна смотрела на Элизабет в ужасе. До отъезда в школу ей не повезло иметь иных преподавателей, кроме отца, и она представить себе не могла жизнь, в которой педагоги не получали должного уважения.
– Вижу, мой рассказ потряс вас, – Элизабет с горечью рассмеялась. – Я никогда не забуду его лицо – невероятно огромные черные брови. Однажды мои маленькие сестры бегали по комнате и при этом визжали, а он, пытаясь не замечать их, выкрикивал: «Je suis heureux! Tu es heureux!» Боюсь, меня переполняло озорство, и я от души смеялась. В тот момент появилась наша мама, и он был тут же уволен. Как посмел он кричать на ее драгоценных дочурок? Прошло несколько лет, прежде чем я узнала, что французский не ограничивается неистовым криком: «Я счастлив! Вы счастливы!»
Анна рассмеялась.
– Преподаватель музыки сумел хитростью добиться нашего внимания. Он убедил маму, что мы очень талантливы и ничто не должно мешать нашим занятиям.
– Я уверена, это вовсе не было хитростью с его стороны, миссис Дарси.
– Думаю, он все-таки хитрил, и он так замудрил голову моей маме, что она до сих пор не успокоится, пока мы с бедняжкой Мэри не продемонстрируем своих талантов перед ее гостями. Жаль, что ее убежденность в моей гениальности не привела к тому, чтобы она настаивала на моих постоянных и упорных занятиях. Ваша сестра, однако, превосходно использовала свои способности.
– Она знала, что ей это необходимо. – Анна остановилась, и, повернувшись вполоборота к Элизабет, уточнила: – Эмили надеется получить место гувернантки. Как вы считаете, ей будет сложно подыскать подходящее место?
– С такой подготовкой, как у нее, нет. Может, и я смогу помочь ей, если она этого захочет.
– Мы были бы очень благодарны вам за вашу помощь, мадам.
– Честно говоря, мне бы это доставило удовольствие. А вы, мисс Эджли? Вы считаете свою работу достойной вас?
Анна невозмутимо смотрела на воду. Было невозможно угадать ее чувства.
– Школа Грэйстеда лишена разнообразия, которое может дать интересная семья, но я примирилась с тем, что проведу там многие годы. Я предпочту отсутствие новых впечатлений неопределенности положения гувернантки.
– Я отлично вас понимаю.
Прежде чем расстаться, Элизабет договорилась с двумя старшими мисс Эджли, что те снова посетят Пемберли.
Три дня спустя мистер Тернер поднялся по лестнице в Пемберли и проследовал по картинной галерее. Из-за закрытой двери музыкальной комнаты тихо струилась музыка Моцарта. Он невольно замер возле одного из портретов. Художник не только добился удивительного внешнего сходства, но ему удалось передать и живую грацию, свойственную миссис Дарси.
– Вы считаете, портрет похож на оригинал, мистер Тернер? – Тот вздрогнул.
– Мистер Дарси, доброе утро. Да, очень похож.
– Я очень доволен этим портретом. Полагаю, вам не пришлось долго ждать?
– Всего несколько минут, которые я приятно провел, слушая, как играет мисс Дарси.
– Полагаю, это играет не сестра. Джорджиана искусная пианистка, но она не извлекает подобной мощи из инструмента. У вас есть время отложить ваши дела? У миссис Дарси сегодня посетители. Хотели бы послушать их?
– По правде говоря, я был бы счастлив.
Когда они вошли, Эмилия закончила играть. Тернер несколько раз встречался с сестрами Эджли. Элизабет наблюдала, как здороваются Тернер и Анна – его обыкновенная вежливость и ее всегдашнее спокойствие.
Анна села за арфу, полуприкрыла глаза и погрузилась в музыку. Вместо обычной бледности – пылающие щеки. Звук усилился, осел в журчании и совсем стих.
Ее слушатели, казалось, задержали дыхание, прежде чем начали аплодировать. Элизабет подбежала к ней:
– Мисс Эджли, ничего прекраснее я не слышала.
– Благодарю вас, – сказала Анна. Ее лицо уже снова теряло цвет, а глаза невольно искали взгляда Эдварда Тернера. Она кротко улыбнулась его похвале. Он повернулся, чтобы ответить на вопрос Дарси. Элизабет отметила, что цвет глаз Анны, который, казалось, становился насыщеннее, пока она играла, снова превратился в холодновато-серый.
«Она опять прячется», – подумала Элизабет, а вслух сказала:
– Приходите еще поиграть для нас. На следующей неделе мы ожидаем гостей, среди них будут две дамы, чье мастерство в игре на фортепьяно просто изумительно.
– И превосходит таковое у собравшихся здесь? Трудно поверить в это, – заметил мистер Тернер.
– Речь не о превосходстве, сэр. Мисс Бингли и миссис Хёрст своей игрой раскрывают все возможности инструмента.
– А ваша сестра, мисс Кэтрин Беннет? Она играет?
– Китти росла несколько болезненным ребенком. Моя мать посчитала, что сидение за инструментом чрезмерно подорвет силы девочки. – Элизабет внутренне улыбнулась, вспомнив это повторяемое оправдание ее матери.
Во время завтрака Эдвард Тернер беседовал с мисс Эджли. Время от времени Элизабет наблюдала за ними. Она посмеялась над своими домыслами. Элизабет не стала бы подозревать ничего, если бы не та маленькая вспышка гнева Анны во время их прогулки вдоль озера, когда та решила, что Элизабет сомневается в искренности Тернера. Он любил музыку, а Анна исполняла музыку, достойную любви. К какому замечательному завершению это могло бы привести! Он искренне желал, чтобы Анна сыграла снова. Время от времени и Эмили поглядывала на них украдкой. Анна была само спокойствие; она умела держаться ровно и непринужденно. Ее простое серое платье очень шло ей.
– Да, я довольна нашим посещением Пемберли, – говорила она Эмили, сидя на их общей кровати. – Все в Пемберли превосходно. Дом великолепен. Мистер Дарси – само воплощение красивого джентльмена, безукоризненно вежливого и приятного, а мисс Дарси – скромности, старательности и нежности. Они имели все, но их никто не мог развеселить. Поэтому Бог послал им миссис Дарси.
– Анна, он должен обожать ее, ты не думаешь так?
– Почему ты не спросила его, если ты чувствуешь, что должна это знать?
– Ох, Анна, почему ты не стремишься уехать из Грэйстеда? – В темноте слышно было только, как Маргарет или Джанет ворочались во сне. – Я не могу вынести мысли еще об одном семестре, проведенном там. Миссис Дарси упомянула, что она написала знакомой даме, у которой обширные связи, и, может, она узнает о месте для меня. Ее зовут леди Рирдон.
– Леди Рирдон? Звучит слишком важно.
– Я надеюсь…
– Эмили, на что ты надеешься? Будь осторожна, любовь моя. Охраняй свое сердце и управляй своими мыслями. Если мы сумеем отыскать семью, в которой с тобой будут обращаться с уважением, и учеников, которые будут слушаться тебя, я уже буду довольна.
– Жизнь наверняка уготовила для меня нечто большее, чем Грэйстед может мне предложить. Я должна уехать!
– Я знаю.
– Анна, мистер Тернер внимателен к тебе.
– Он взял на себя труд поговорить со мной о музыке, и это все. Я не желаю говорить о нем, дорогая. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Анна.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Карета добралась до вершины холма и остановилась. Джейн охнула от изумления. С высоты холма открывался вид на купающийся в лучах утреннего солнца Пемберли. И озеро, и парк ошеломляли своей красотой, совсем как описывала Элизабет.
– Ох, Лиззи, – выдохнула она, и Чарлз понимающе кивнул.
– Милая Джейн, – сказала Кэролайн, – когда ты увидишь северный фасад, да еще и дом изнутри… ты придешь в восторг!
Джейн вспомнила, что допытывалась у Элизабет, когда сестра только-только обручилась с Дарси, как долго та была влюблена в своего жениха. Элизабет со смехом ответила, что она влюбилась в него сразу, как впервые увидела прекрасный парк Пемберли. Теперь Джейн была склонна верить, что эти слова сестры были только наполовину шуткой. Карета проехала по мосту и подкатила к лестнице, где их уже ждали хозяева дома. Не успели они выйти, как следом за ними подъехала и карета мистера Хёрста.
Перед легким завтраком у гостей оставалось время для короткого отдыха в приготовленных для них комнатах, а дамы еще и успели освежиться, переодеться в свежие платья и поправить прически, прежде чем спуститься вниз.
Мистер Хёрст лучезарно улыбнулся хозяйке дома, затем повернулся к хозяину:
– Дарси, прошу вас, позвольте мне сказать, как приятно видеть Пемберли с хозяйкой. К тому же с такой прекрасной.
– Благодарю вас, Хёрст. Это действительно приятно.
Истощив свой запас любезностей, мистер Хёрст добавил:
– А у нас найдется время немного половить рыбу после завтрака?
Как ни странно, на это его высказывание не последовало обычной для миссис Хёрст вспышки раздражения. В эти дни Луиза была слишком утомлена нетерпеливым ожиданием первенца и затем того момента, когда она сможет позволить себе восстановить фигуру и вернуться к удовольствиям в широком кругу их знакомых.
Оставив сестер Бингли восторгаться самыми недавними художественными творениями Джорджианы, Элизабет с Джейн и Китти покинули дом и отправились на свежий воздух. Обняв друг друга за талии, сестры прогуливались по берегу озера.
– Лиззи, – первой заговорила Джейн, – никакие твои рассказы не смогли подготовить меня ни к красоте Пемберли, ни к спокойствию и уединенности вашего дома.
– Само собой разумеется. Как только ты оказываешься в долине, суета исключена. Даже дома рабочих поместья расположены за холмом.
– Но теперь ваше уединение будет нарушено.
– Дорогая, дорогая моя Джейн. И ты, милая моя Китти. Я в восторге, что вы обе приехали к нам. Думаю, нам всем тут хватит места.
Все трое рассмеялись и, не сговариваясь, повернулись к дому лицом.
– Да это целый дворец, или почти дворец, – сказала Джейн.
– Да, дворец, а я – королева.
– В Лэмтоне она не смогла бы быть ни королевой, ни герцогиней, – сказала Китти. – Ну почему вы смеетесь надо мной?
Они развернулись и пошли дальше.
– Мэри просто с ума сошла, что отказалась ехать с нами, – объявила Китти. – Лиззи, можешь себе представить, она говорит, будто не станет посещать Пемберли, пока мистер Дарси не извинится. Мистер Дарси! Папа хохотал над ней до упаду. Он говорит, что вы навсегда обречены томиться из-за ее отсутствия, если такова истинная причина ее отказа от поездки.
– Какой мрачный приговор, – вздохнула Элизабет. – Мне Мэри пишет, что она не может оставить маму в неустойчивом состоянии здоровья. Наша мать действительно страдает?
– Нисколечко! – воскликнула Китти. – Мама отчаянно хотела отправить Мэри сюда, после того как я рассказала ей, что у вас в округе есть жутко неприглядный, но зато холостой пастор.
– Китти! – запротестовала Элизабет. – Я полагаю, ты не имеешь в виду мистера Тернера. Он не красавец, это я признаю, но я не стану слушать наветов на этого человека.
– Ну, вот еще! Я делю все на свете на красивое и отвратительное.
– Китти, дорогая, – стала ласково увещевать сестру Джейн, – внешность джентльмена – наименее важное качество из тех, какие нужно принимать во внимание.
– Неужели? Ах, какая жалость, что ваши мужья не уродцы, чтобы вы обе могли доказать правоту вашей точки зрения. В любом случае у Мэри теперь совсем другое на уме. – Она усмехнулась, взглянув на Элизабет, на лице которой отразилось любопытство.
– У миссис Лонг гостил ужаснейший тип, ее племянник. Он готовится принять сан, и мне он крайне неприятен. У него ужаснейшие взгляды на женские платья и этикет и его зовут… мистер Браун.
– Мистер Браун? Вот уж это действительно непростительно, – рассмеялась Элизабет.
Китти вырвалась из объятий сестер и с гордым видом прошлась перед ними. Повернувшись, она сморщила нос, повела им в воздухе, сложила руки за спину и изобразила на лице гримасу болезненного неодобрения.
– Мисс Кэтрин, – передразнила она мистера Брауна, – разве надлежит юной леди вроде вас высказывать свое мнение в столь почтенной компании?
Все трое прыснули со смеху.
– По какому же значительному вопросу ты посмела высказать свои взгляды, Китти? Стоял ли вопрос об обсуждении философской доктрины или ты излагала свои страстные взгляды на налоги?
– Бог мой, нет, Лиззи! Я сказала только: «Я думаю, что пойдет дождь».
– Китти, ты становишься чересчур дерзкой!
– Мэри отложила наряды, которые ты посылала ей, и вернулась к наглухо закрытому вороту, – вспомнила Джейн.
– Они с мистером Брауном забиваются в угол и читают друг другу проповеди. Думаю, она считает, что мистер Браун женится на ней.
– Он отбыл, даже не упомянув о возможном возвращении в Хартфордшир, но Мэри не казалась обескураженной этим, – заметила Джейн.
– Сестрицы, вы можете не сомневаться, вот уж за пастора я никогда замуж не выйду! – заявила Китти, и обе ее сестры весело засмеялись.
Они достигли того места, где ручей впадал в озеро. Совсем недалеко от них мужчины занимались рыбной ловлей.
– Смотрите, мистер Хёрст поймал рыбу! – закричала Китти.
– Значит, у него будет отличное настроение во время обеда, – сказала Джейн.
Мистер Хёрст мужественно боролся с большой форелью и практически отвергал помощь слуги. Поскольку форель раскачивалась на крючке, он дернул леску слишком резко, рыба плюхнулась на его пальто и соскользнула вниз по брюкам, к ботинкам, где и зависла на какое-то мгновение. Слышно было, как неудачливый рыболов ругает бедного помощника за нерасторопность и медлительность.
– Фу ты! – сморщила нос Китти. – Как же он должен пахнуть!
– Нам не придется общаться с ним, пока он не вымоется, – успокоила ее Элизабет. – Ну, вы достаточно насмотрелись на мужчин на рыбной ловле? Я пришлю им чего-нибудь подкрепиться прямо сюда.
Сестры повернули обратно к дому.
– Я вспомнила, сколько тебе пришлось сделать, Лиззи, чтобы подготовиться к балу для мисс Дарси, – сказала вдруг Джейн.
– Это точно. Я и представить себе не могла, сколько ковров придется выбить и сколько кроватей проветрить, ведь я и заказывала сама все эти работы. Мы полностью обновили восточное крыло, которым никто не пользовался вот уже семнадцать лет, после смерти леди Анны Дарси. Я ездила в Лондон, чтобы выбрать обои и гардины, а здесь, в Пемберли, мне приходилось наблюдать за всеми работами и решать возникающие по ходу ремонта проблемы. Я очень устала, конечно.
– Ты не выглядишь такой уж печальной, Лиззи! – заметила Джейн, целуя сестру. – Как я понимаю, все в оранжереях уже вот-вот зацветет.
– Да, конечно. Завтра я покажу вам овощные теплицы и оранжереи. Если понадобится, мы сможем накормить весь Дербишир.
Мисс Бингли присоединилась к ним, когда они отправились на осмотр обновленного восточного крыла. Кэролайн не знала, из-за чего ей страдать больше – что шанс иметь эти комнаты в своем владении выскользнул у нее из рук или что ремонт прошел столь успешно?
– Еще одна китайская комната! – ворковала она. – Такая светлая и интересная! Какая же вы умная, миссис Дарси. И откуда вам было знать, что этот рисунок будет прелестно смотреться с этими восхитительными старинными кроватями.
– Мебель в этом крыле дома по большей части стояла в Пемберли уже с тех пор, как завершилось строительство первой половины дома, – объяснила Элизабет. – Мы с мистером Дарси не смогли заставить себя выбросить ее.
– Я заявляю, что я очень завидую тем гостям, которые будут спать здесь.
– Выбирайте любую спальню, которая вам больше понравится, мисс Бингли, и я тут же прикажу перенести сюда ваши вещи.
– Вы так добры, миссис Дарси, но я и помыслить не 1 могу причинить вам столько беспокойства.
– Уверяю вас, это не доставит мне беспокойства. Однако мисс Бингли чувствовала, что, возможно, более престижно получить главные комнаты для гостей, и объяснила, что она не так уж желает этого, как, возможно, это прозвучало.
– Лиззи, а в которой из комнат поселится леди Рирдон? – спросила Китти.
– Ее милость остановится в главном крыле.
Они вернулись к лестничной площадке над парадной лестницей, и Элизабет открыла одну из дверей, Комната запылала мягким желтым светом: от шелковых занавесок до покрывал на кровати, даже до срезанных роз в вазах.
– Лиззи, эти желтые розы совершенны.
– Да, признаюсь, все и правда получилось красиво.
– Ручаюсь вам, леди Рирдон будет в полном восторге, – похвалила Кэролайн, и можно было решить, что она и есть ближайшая подруга леди Рирдон.
– Вы так думаете? Мне так хочется, чтобы ей здесь понравилось. Она была очень добра ко мне.
– У тебя столько новых друзей, Лиззи, – вздохнула Китти.
– Большинство из них – друзья моего мужа, Китти, а это не одно и то же.
– Я слышала, как мистер Дарси рассказывал папе, что половина его друзей влюблены в тебя.
– Вот уж точно уверена, что он не говорил ничего подобного, Китти. Мне бы хотелось, чтобы ты отказалась от своей привычки к преувеличениям.
– Ну, нечто подобное, – пробормотала Китти.
– В любом случае, хотя тебе, Китти, успех у мужчин и может показаться делом первостепенной важности, поверь мне, в обществе значительно важнее угождать дамам.
– А как леди Инглбур, Лиззи? Когда она нанесет визит в Пемберли?
– Никогда, я думаю. Наша компания не удовлетворила бы ее вкус, даже в малой степени, – объяснила Элизабет. Она саркастически усмехнулась, подумав, что присутствие ее милости в Пемберли будет одинаково неприятно и для Дарси. – Кроме того, – добавила она уже вслух, – маркиза летом редко оставляет свой загородный дом.
– Дипдин! – выдохнула Кэролайн. – Какое же это величественное место! Едва ли можно удивляться, что маркиза редко покидает его.
– Действительно, этому трудно удивляться. Но, должно быть, вы сильно утомлены после дороги?
Желаете отдохнуть перед обедом? – спросила Элизабет.
Дамы с готовностью согласились, а мисс Бингли стала сокрушаться, что пренебрегла любимой сестрой, которая находилась в полном одиночестве уже целый час.
Элизабет решила провести несколько минут в своей гостиной. Она забралась с книгой на широкий подоконник. Небо заволокло тучами, и, глядя на лужайку перед озером, она увидела мужчин, возвращающихся домой. Слуга нес нагруженную корзину на кухню. На следующий день, без сомнения, на обед будет рыба, коронное блюдо повара – пирог с рыбой. К тому же ожидался приезд лорда и леди Рирдон. И полковник Фицуильям должен был прибыть, со своим сослуживцем капитаном Уэсткомбом.
Дарси поднял голову, машинально просматривая ряды верхних окон. Она махнула ему, и все трое мужчин приветственно подняли свои шляпы.
– Боже мой, Луиза, – потрясенно рассказывал потом Хёрст жене, – она сидела там, прямо около окна. Ни дать ни взять двенадцатилетняя девочка. Я вначале даже не узнал ее.
– Мне жаль, что я не могу и подумать забраться сейчас на подоконник, – ответила она, поглаживая свой выпирающий живот. – Ну зачем вы привезли меня сюда, мистер Хёрст, когда у меня совсем нет сил на развлечения?
– Да затем, что это вы так хотели, насколько я припоминаю.
– Я не желала оставаться в полном одиночестве в доме вашей матери.
– И что, я должен был отказаться от своей рыбалки в Пемберли?! – вскричал он с искренним возмущением.
