Текст книги "Ловушка"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 16

Всю дорогу домой Попс ворчал.

– Эх, прямо из рук уплыла красава.

– Ну, извини… Красава?

– Всегда слежу за тем, как сейчас называют девчонок.

– Похвально.

– А вот еще…

– Давай без подробностей.

– Хорошо. Ты выяснила что-то важное?

– Угу. Прости, помешала тебе с красавой.

Попс только пожал плечами:

– Это как рыбалка – то клюет, то нет.

Уэнди торопливо вошла в дом. Чарли с двумя приятелями – Кларком и Джеймсом – щелкали по каналам, сидя так, как умеют только подростки: будто вынули из себя скелеты, повесили в шкаф и растеклись по ближайшей удобной поверхности.

– Привет, – сказал Чарли, шевельнув одними губами. – Ты рано.

– Нет-нет, не вставай.

Он ухмыльнулся. Кларк с Джеймсом пробубнили: «Здрасте, миссис Тайнс» – и тоже не сдвинулись с места, но хотя бы повернули головы. Чарли оставил «Эн-ти-си» – канал, который внезапно стал бывшим для его матери. Шли новости. Мишель Файслер – неприятная, новенькая и совсем молодая ведущая (вот кого стоило уволить вместо Уэнди) – рассказывала о развитии позавчерашней истории с Артуром Лемэйном – тому прострелили оба колена на выходе со стадиона «Саут-Маунтин» в городке Уэст-Ориндж.

– Ой… – сказал Кларк.

– Как будто одного колена мало.

– В Артура Лемэйна, – Мишель излагала с той псевдосерьезной новостной интонацией, которую Уэнди всегда боялась подцепить, – стреляли поздно вечером по пути с тренировки. – Дали панораму стадиона, захватив даже баннер «Здесь тренируются „Нью-Джерси дэвилз“», будто это имело большое значение.

Снова показали студию и уместно суровое выражение лица Мишель Файслер.

– Ненавижу ее, – сказал Джеймс.

– И голова огромная, – подхватил Кларк.

Голосом, от которого свернулось бы молоко, Файслер продолжила:

– Артур Лемэйн по-прежнему отказывается давать показания в связи с инцидентом.

«Ну надо же, – подумала Уэнди. – Если тебе прострелили оба колена, уж наверное, лучше держать на замке рот, а заодно глаза и уши».

Даже Джеймс все понял – мафиози. Чарли переключил канал.

Джеймс обернулся и сказал:

– Эта девка вам в подметки не годится, миссис Ти.

– Ага, – поддакнул Кларк, – нервно курит в сторонке.

Ясно, что Чарли успел рассказать о ее неприятностях с работой, но все равно было приятно.

– Спасибо, мальчики.

– Серьезно, – прибавил Кларк. – У нее голова размером с пляжный мяч.

Чарли промолчал. Как-то раз он объяснил: его друзья считают мать «взрослой секси», причем сказал спокойно, без смущения, и она не поняла, хорошо это или плохо.

Уэнди пошла наверх к компьютеру. Фарли – довольно редкое имя. Шерри Тернбол говорила о сборе денег для его политической кампании. А еще на память пришло что-то по поводу сексуального скандала.

Привычная скорость получения и доскональность данных из Интернета иногда все-таки поражали – два щелчка мышкой, и вот оно: полгода назад Фарли Паркс выдвигался в конгресс от Пенсильвании, но помешал скандал с проституткой. Писали об этом немного (подобные случаи с политиками в наше время не такая уж редкость), однако Фарли сошел с дистанции.

Уэнди просмотрела несколько верхних результатов поиска.

По всей видимости, «исполнительница эротических танцев» (читай «стриптизерша») Дизайр (имя, вероятно, не настоящее) рассказала местной газете свою историю, которую потом подхватили другие СМИ. Дизайр завела блог, где описывала свидания с Фарли Парксом в неприятнейших подробностях.

Фу, еще и видео. Прикрыв глаза, Уэнди нажала кнопку «воспроизвести». Слава Богу, никакой обнаженки. Дизайр – только силуэт – сидела и излагала красочные детали хриплым, нарочно искаженным голосом. Просмотрев с полминуты, Уэнди остановила видео.

Хватит. Все ясно. И довольно скверно.

Так, сбавь обороты. Репортеров учат выискивать подтекст, и, хотя картина выглядела ясной, следовало копнуть глубже. Первая страница по запросу «Фарли Паркс» выдавала только историю со скандалом. На второй нашлась просто биография.

Ага, вот оно: Фарли Паркс окончил Принстон двадцать лет назад, в один год с Филом Тернболом и Дэном Мерсером.

Совпадение?

За последний год скандалы разрушили жизни трех человек одного выпуска элитного университета. Богатые и влиятельные имеют свойство притягивать подобные неприятности. Возможно, так случилось и с ними – всего лишь совпадение. Если забыть, что они могли быть больше чем сокурсниками.

«Соквартирники», – называл их Тернбол. В общежитии Фил с Дэном делили один номер, а номер – это больше двух человек, иначе говорили бы «сосед по комнате». Если соквартирники, то речь шла минимум о троих.

Как выяснить, жил ли с ними Фарли Паркс?

Уэнди знала только домашний номер Тернболов. Сами они наверняка еще не вернулись из «Бленда». Кто еще мог бы подсказать?

Дженна Уилер, бывшая жена Дэна.

Наступил поздний час, но Уэнди решила: теперь не до телефонного этикета.

Ответил мужчина – видимо, муж, Ноэль.

– Алло?

– Это Уэнди Тайнс. Будьте добры Дженну.

– Ее нет.

Щелк.

Она посмотрела на трубку – «хм, довольно резко», – пожала плечами, отложила аппарат и, взглянув на компьютер, поймала себя на странной мысли: «Фейсбук». В прошлом году из-за дурацкой настойчивости людей примерно одного с ней положения Уэнди завела аккаунт, добавила и запросила в друзья пару человек, а потом все забросила. Винить ли в том возраст – хотя в соцсетях общалось огромное количество людей и постарше ее, – но вот раньше (нет, она не старая перечница) у слова «тыкать» было, как бы сказать, иное значение, чем теперь в «Фейсбуке». Умные уважаемые люди постоянно слали ей идиотские тесты, «кидались» чем-то, приглашали в игру «Мафиозные войны», писали на ее стене. Уэнди чувствовала себя героем Тома Хэнкса из фильма «Большой» – тот постоянно тянул руку и говорил: «Не понимаю».

Ее выпуск из Университета Тафтса завел себе страницу со старыми и новыми снимками, с информацией об однокурсниках. А вдруг такую же устроили и те, кто окончил Принстон двадцать лет назад?

Она ввела пароль, зашла в поиск.

Золотое дно.

Девяносто восемь участников. На главной странице – крохотные фотографии восьмерых. Нашлась доска объявлений, ссылки. Уэнди задумалась, как вступить в группу и получить полный доступ, но тут прожужжал телефон. Судя по иконке, пришло голосовое сообщение – видимо, звонили, когда она была в «Бленде». Однако последним в списке оказался вызов с бывшей работы – вероятно, по поводу ее смехотворного выходного пособия.

Нет, набирали меньше часа назад. Отдел кадров не стал бы беспокоить так поздно.

Уэнди нажала несколько кнопок и с удивлением услышала голос Вика Гаррета, который ее уволил… неужели всего два дня назад?

– Привет, драгоценнейшая, это Вик. Срочно перезвони. Крайне важное дело.

Ей стало не по себе – бывший босс без повода не преувеличивал. Она набрала его личный офисный номер; если уже ушел – звонок переключится на мобильный.

Вик поднял трубку мгновенно.

– Слышала уже?

– Что?

– Тебя могут снова взять на работу как минимум сдельно. В любом случае я хочу, чтобы эту тему раскрутила ты.

– Какую тему?

– Копы нашли телефон Хейли Макуэйд.

– А я тут при чем?

– …в номере Дэна Мерсера. Уж не знаю, что за дрянь с ней приключилась, но, похоже, твой парнишка тут замешан.

* * *

Эд Грейсон лежал в пустой постели.

Мэгги, на которой он был женат шестнадцать лет, собрала вещи и ушла, пока его допрашивали в связи с убийством Дэна Мерсера. Их браку пришел конец, и, на взгляд Эда, уже давно; жили по привычке, надеялись, а теперь исчезла и надежда. Он не сомневался: Мэгги бы этого не признала – закрывала глаза на неприятности, действовала по принципу «Сложить беду в чемодан, засунуть на верхнюю полку самой дальней кладовки памяти, запереть дверь и налепить на лицо улыбку». Любимой присказкой ей служили слова жившей в Квебеке матери: «Погода на пикнике зависит от тебя». Они обе много улыбались, да так роскошно, что о пустоте их улыбок часто забывали.

Прием безотказно работал много лет, в свое время очаровав и обезоружив молодого Эда Грейсона, который принял его за признак доброты и захотел всегда быть рядом с этой сердечностью. Потом стало ясно: улыбка – фасад, маска, которой Мэгги отгоняла от себя проблемы.

Когда всплыли фотографии их обнаженного сына, Э-Джея, реакция жены – не обращать на снимки внимания – ошеломила Эда.

– Об этом не должны знать, – сказала она. – С Э-Джеем все хорошо. Ему только восемь.

Физически мальчика никто не трогал, а если и трогал, на нем это никак не сказалось. Педиатр ничего не нашел. Э-Джей вел себя как обычно, в кровать не мочился, от кошмаров не страдал, повышенной тревожности не выказывал.

– Забудь, – настаивала Мэгги. – Сын в полном порядке.

Эда чуть удар не хватил.

– По-твоему, пусть этот подонок гуляет на свободе? Пусть делает то же самое с другими детьми?

– Другие меня не волнуют.

– Ты чему его учишь? «Забудь» – хорошенький урок!

– Так лучше всего. Зачем кому-то знать, что с ним произошло?

– Но сам-то он ничего плохого не сделал.

– Я разве не понимаю? А вот люди станут косо на него смотреть и думать только об одном. Если не поднимать шум, никому ничего не говорить… – Мэгги сверкнула улыбкой, от которой Эда впервые в жизни покорежило.

Он сел, налил себе еще виски с содовой, посмотрел спортивные новости. Потом закрыл глаза и подумал о крови, о боли; подумал о кошмаре, который учинил во имя справедливости. Эд верил в каждое слово, сказанное им той журналистке, Уэнди Тайнс: правосудие должно вершиться – если не судом, то такими, как он сам. Но это не значило, что сами вершители не отвечали за свои поступки.

Часто говорят: за свободу надо платить. За правосудие тоже.

В ушах Эда до сих пор стоял перепуганный шепот встретившей его дома Мэгги:

– Что ты натворил?

Он не стал долго объясняться и ответил просто:

– Все кончено.

Не касались ли эти слова их самих – Эда и Мэгги Грейсон? Если так, то на ум приходила мысль: любили ли они когда-нибудь друг друга? Вину за то, что произошло с Э-Джеем, легко было бы возложить на их погибшие отношения, но нет ли тут ошибки? Трагедия вызвала разлом – или только пролила свет на существовавшее уже давно? Возможно, мы живем во тьме, ослепленные улыбками и показной любезностью, а драма лишь срывает с наших глаз шоры.

В дверь позвонили. Поздновато. Тут же раздался нетерпеливый стук. Почти не задумываясь, Эд вскочил и схватил с ночного столика пистолет. Снова позвонили и стали колотить кулаками.

– Мистер Грейсон! Полиция. Откройте.

Он выглянул в окно: два копа в коричневых униформах, оба из округа Сассекс, но без того большого черного шерифа Уокера.

«Быстро».

Эд отложил пистолет, спустился вниз и открыл дверь.

Полицейские показались ему двенадцатилетними подростками.

– Мистер Грейсон?

– Федеральный пристав Грейсон, сынок.

– Сэр, вы арестованы за убийство Дэниела Джея Мерсера. Руки за спину, пожалуйста. Я оглашу ваши права.

ГЛАВА 17

Уэнди, ошарашенная новостью, кое-как договорила с бывшим (или опять нынешним?) начальником Виком Гарретом и повесила трубку.

Айфон Хейли Макуэйд нашли под кроватью Дэна Мерсера.

Она попробовала осознать свои переживания. Самое первое и самое очевидное: ей стало до тошноты больно за Макуэйдов – прежде она со страшной силой надеялась, что для них каким-то чудом все обойдется. «Так, смотри глубже. Потрясена. Именно потрясена – может, даже слишком. Разве не до́лжно испытывать что-то вроде мрачного облегчения, чувства собственной правоты? Ведь все это время ты была права по поводу Мерсера. Свершилось какое-никакое правосудие, ты не стала винтиком в машине уничтожения невинного человека, который хотел добра».

Но прямо перед ней на мониторе висела страница принстонского выпуска. Уэнди закрыла глаза и представила лицо Мерсера в день их первой встречи на интервью в приюте, свою радость за детей, которых он спас от улицы, вспомнила, с каким обожанием те смотрели на Дэна и как сама увлеклась им; потом всплыл вчерашний чертов трейлер, жуткие синяки все на том же лице, погасший взгляд и ее желание помочь вопреки всему, что знала.

«Вот так запросто проигнорируешь собственную интуицию?»

С другой стороны, зло, само собой, прекрасно маскируется. Ей раз десять приводили в пример знаменитого серийного убийцу Тэда Банди, но разница в том, что его Уэнди совсем не находила симпатичным. Возможно, она увидела в глазах Банди пустоту, поскольку знала правду и сомнений не испытывала: и так приняла бы его за скользкого, мерзкого типа, который шармом скрывает свою подлость. Зло чувствуешь. Просто чувствуешь. Наверное.

Так или иначе, в Дэне она не разглядела и не ощутила ничего подобного, даже в день его смерти она испытывала к нему симпатию; теперь стало понятно: не интуитивно. Был Фил Тернбол. Был Фарли Паркс. Тут явно что-то происходило – нечто более темное и коварное.

Уэнди открыла глаза, села прямо.

Итак, «Фейсбук».

Она ввела логин и пароль, отыскала страницу принстонского выпуска… Как вступить в группу? Ведь как-то можно?

«Спроси специалиста, который не вылезает из „Фейсбука“» – пришла мысль.

– Чарли!

Снизу:

– Чего?

– Поднимись сюда!

– Не слышу!

– Поднимись!

– Чего? – Потом: – Зачем?

– Просто поднимись.

– А крикнуть не можешь? Чего надо-то?

Уэнди схватила телефон и отправила сообщение: мол, нужна срочная помощь с компьютером, а если сын не поспешит, она сотрет все его сетевые учетные записи (хотя понятия не имела, как это делается). Через несколько секунд раздался утомленный вздох, и Чарли просунул голову в дверь.

– Чего?

Уэнди показала на монитор:

– Хочу вступить в эту группу.

Он прищурился:

– Ты же не училась в Принстоне.

– Спасибо за верное наблюдение. Я-то не знала.

– Обожаю, когда ты язвишь.

– Яблочко от яблоньки. – Боже, как она любит этого мальчишку!.. На Уэнди накатило; на всех родителей, бывает, внезапно нахлынет: обнять бы свое чадо и никогда не отпускать.

– Что надо-то?

Она отогнала обуявшие ее чувства.

– Как мне вступить в группу, если я не училась в Принстоне?

– Шутишь? – скривил физиономию Чарли.

– А похоже?

– Непонятно. Только что язвила.

– Не шучу и не язвлю. Как мне вступить?

Сын вздохнул, склонился вперед, показал на правую часть страницы:

– Видишь ссылку «Вступить в группу»?

– Да.

– Кликни. – Он выпрямился.

– А потом?

– Что «потом»? Все.

Теперь скривилась Уэнди:

– Но как ты глубокомысленно заметил, я не училась в Принстоне.

– Какая разница. Группа-то открытая. Это в закрытые надо подавать заявки. А тут любой может войти. Кликнул – и готово.

Она с сомнением наморщила лоб.

Чарли снова вздохнул.

– Давай уже.

– Ладно, подожди.

Уэнди щелкнула по ссылке и – оп! – тоже стала выпускницей Принстона, по крайней мере по версии «Фейсбука». Чарли сделал мину «Я же говорил», покачал головой и побрел к себе вниз. Она снова подумала, до чего же любит сына, потом представила, как Марше и Тэду Макуэйд докладывают об айфоне (Хейли, наверное, визжала от радости, когда его получила), который нашелся под кроватью чужого человека.

Страница прогрузилась – пора за работу. Сначала Уэнди просмотрела список из девяноста восьми человек: ни Дэна, ни Фила, ни Фарли. Логично: скорее всего они держались в тени. А если и заводили аккаунты в «Фейсбуке», то к этому времени позакрывали. Знакомых фамилий среди остальных она не нашла.

Что дальше?

Просмотрела объявления: одно о больном сокурснике – предлагали помощь, другое о местных встречах выпускников – тоже пусто, третье – об общем сборе. Наконец отыскала многообещающую ссылку: «Фотки из общежития – первый курс!»

На пятом снимке слайд-шоу Уэнди увидела всех троих. На кадре с названием «Стернс-Хаус» перед кирпичным зданием стояло около сотни студентов. Первым она разглядела Дэна. Годы на него мало повлияли – тот лишь укоротил вьющиеся волосы, а в остальном почти не изменился; симпатичный парень, без сомнений.

Имена проставили под снимком. Фарли Паркс (всегда имел на уме политику) стоял в первом ряду по центру, Фил Тернбол – справа. На Дэне были джинсы с футболкой, а Фарли и Фил разоделись как для обложки журнала «Мой недешевый колледж»: светлые брюки, рубашки, мокасины на голую ногу – не хватало только свитера, наброшенного на плечи.

Итак, название общежития выяснила. Что дальше?

Могла бы погуглить каждого с фотографии (список имелся), но только потратила бы время, и, вероятно, зря – зачем кому-то выкладывать в Интернет список своих соседей?

Уэнди продолжила копаться на странице «Фейсбука» и через десять минут набрела на золотую жилу: «Наши юные лица на этой странице!»

Ссылка вела на файл, который открылся программой «Адоб акробат». Фотоальбом первокурсников. Она улыбнулась воспоминаниям. В Тафтсе на выпуске делали такой же снимок: название города, школы и – как нельзя более кстати – номер первой комнаты в общежитии. Уэнди выбрала «М», пролистала две страницы и нашла Дэна Мерсера. Под фотографией стояла подпись:

Дэниел Дж. Мерсер

г. Риддл, штат Орегон

средняя школа г. Риддла

«Стернс», номер 109.

Дэн смотрел с ухмылкой – видимо, предчувствовал впереди целую жизнь. Ошибался. На снимке ему было лет восемнадцать. Улыбка говорила миру: «Я принимаю вызов». Да, предстояло окончить Принстон, жениться, развестись и… что потом? Стать педофилом и погибнуть?

Все к тому и шло? Педофил уже к восемнадцати годам? Надругался над кем-то? В студенческие годы лишь проявлял свою склонность или не только? В самом деле похитил девочку-подростка?

И почему ей в это не верилось?

Уже не важно. За дело. Нашелся номер в «Стернс Хаусе» – 109. Уэнди перелистала на «П» – окончательно убедиться. Само собой, Фарли Паркс (Пенсильвания, лоренсвильская школа) жил в сто девятом. Фил Тернбол (Массачусетс, Эндовер, Академия Филипса), который на снимке выглядел почти так же, как сегодня, – да, тоже сто девятый.

Уэнди ввела в поиск «Стернс, номер 109».

Пять совпадений.

Филипп Тернбол, Дэниел Мерсер, Фарли Паркс и еще двое незнакомых: Кельвин Тилфер, афроамериканец со сдержанной улыбкой, и Стивен Мичиано с большой бусиной на шейной веревочке.

Два последних имени ей ни о чем не говорили. Уэнди открыла новый браузер и вбила «Кельвин Тилфер».

Пусто. Буквально ничего. Только строчка в списке выпускников Принстона, и все. Ни «Линктина», ни «Фейсбука», ни «Твиттера», ни «Майспейса».

Как быть дальше? Даже о самом незаметном человеке в Сети что-нибудь бы да нашлось, но Кельвин Тилфер, учитывая его соседей, оказался прямо-таки призраком.

Что это могло означать?

Вероятно, ничего. Рано строить гипотезы. Собери сначала побольше информации.

Уэнди набрала в поисковике «Стивен Мичиано» и, увидев только заголовки, все поняла.

– Черт!

– Что? – раздался сзади голос Чарли.

– Не важно. Что хочешь сказать?

– Не против, если мы заглянем к Кларку?

– Конечно.

– Отлично.

Он ушел. Уэнди вернулась к делам. Первая ссылка вела на статью четырехмесячной давности в «Уэст-Эссекс трибюн»:

«Местный житель Стивен Мичиано, хирург-ортопед из медицинского центра Святого Варнавы в Ливингстоне, штат Нью-Джерси, был арестован накануне вечером за хранение наркотиков. По словам работавших по наводке полицейских, в багажнике его машины обнаружена крупная партия полученных незаконным путем рецептурных болеутоляющих средств. Доктора Мичиано отпустили под залог до слушания в суде. Представитель медицинского центра заявил, что до окончания расследования доктор Мичиано отстранен от должности».

Вот оно.

Уэнди просмотрела следующие номера «Уэст-Эссекс трибюн» – ни слова больше; вернулась к поиску и обнаружила ссылки на блоги и даже на сообщения в «Твиттере»: то бывший пациент рассказывал, как Мичиано тайком выдавал ему рецепты, то писал «поставщик», который пошел на сделку с правосудием и дал показания против доктора. Еще один пациент жаловался, что врач «вел себя несдержанно» и «словно был под кайфом».

Уэнди стала делать заметки, просматривать блоги, читать твиты, форумы, сообщения в «Майспейсе» и «Фейсбуке».

Безумная выходила история.

Пятеро первокурсников-соседей по общежитию в Принстоне – все как один. О Кельвине Тилфере на минуту можно забыть. Но жизни остальных – финансового консультанта, политика, соцработника, а теперь еще и медика – загублены скандалом за последний год.

Невероятнейшее совпадение.

ГЛАВА 18

Тем самым «одним телефонным звонком» Эд Грейсон разбудил своего адвоката Эстер Кримстайн и рассказал об аресте.

– В другой раз я сказала бы, что это полная ерунда и отправила бы вместо себя кого-нибудь из молодняка, – заметила она.

– Но?

– Но мне не нравится то, как быстро все произошло.

– Мне тоже.

– Только промыла Уокеру мозги, а он таки тебя арестовал. С чего бы? – Эстер замолчала. – Я что, хватку теряю?

– Вряд ли.

– Выходит, появились новые улики.

– Сделали анализ крови?

– Этого бы не хватило. – Помешкав, она спросила: – Уверен, что они не могли найти чего-то более… м-м… обличительного?

– Никак не могли.

– Точно?

– Абсолютно.

– Ладно. Что делать – знаешь: молчать. Вызову водителя. Только поздно уже – буду не раньше чем через час.

– Тут еще одна штука…

– Какая?

– Я не в сассекском отделении, как в прошлый раз, а в Ньюарке. Округ Эссекс, другая юрисдикция.

– А почему – известно?

– Понятия не имею.

– Ладно. Держи оборону. Одеваюсь и еду. Теперь я им покажу класс. Порву этих придурков!

Сорок пять минут спустя она сидела возле Эда Грейсона в маленькой комнате для допросов со столом, прикрученным к полу из жаропрочного ламината. Ждали. Ждали долго. Эстер закипала.

Наконец вошел одетый в форму шериф Уокер, а с ним пузатый человек лет шестидесяти в словно специально измятом пиджаке бурого цвета.

– Извините, что заставили ждать, – сказал Уокер и облокотился о дальнюю стену. Второй сел за стол напротив Грейсона.

Эстер, не переставая мерить шагами комнату, объявила:

– Мы уходим.

Уокер сделал ей ручкой:

– Пока-пока, советник. Будем скучать. Ах да, ваш клиент остается. Он арестован, его допросят и задержат. Уже поздно – утром, наверное, первым делом рассмотрим вопрос о залоге, но вы не волнуйтесь – у нас тут уютные камеры.

Эстер и ухом не повела.

– Шериф, у вас ведь выборная должность?

– Да.

– А теперь представьте: я бросаю все силы на то, чтобы вашу задницу выкинули с работы. Вам понравится? Арестовать человека, чей сын – жертва мерзкого…

Тут заговорил сидевший напротив:

– Давайте пока отложим угрозы. Делайте что угодно, мисс Кримстайн, – мне без разницы. У нас есть вопросы. Либо вы на них ответите, либо ваш клиент крепко тут увязнет. Ясно?

Эстер прищурилась:

– А вы?..

– Фрэнк Тремонт, следователь округа Эссекс. И если вы ненадолго прекратите спектакль, узнаете, ради чего приехали.

Эстер уже изготовилась к атаке, но передумала.

– Ладно, начальничек, выкладывай.

Уокер кивнул и звонко бросил на стол папку.

– Анализ крови.

– И?..

– Как вам известно, ее обнаружили в машине вашего клиента.

– Известно с ваших слов.

– Она полностью совпадает с кровью жертвы, Дэна Мерсера.

Эстер изобразила широкий зевок. Шериф продолжил:

– Может, объясните?

– А вдруг они ехали вместе? А вдруг у Дэна Мерсера кровь носом пошла?

Уокер скрестил руки на груди.

– Ничего лучше придумать не в состоянии?

– Что вы, шериф, еще как в состоянии. – Эстер захлопала глазками и проговорила голоском наивной девочки: – Разрешите пару допущений?

– Предпочел бы факты.

– Прости, дорогуша, но уж как умею.

– Ладно, давайте.

– Вот, с позволения, первое: у вас есть свидетель предполагаемого убийства Дэна Мерсера, верно?

– Верно.

– Допустим, я ознакомилась с заявлением этой самой тележурналистки Уэнди Тайнс.

– Невозможно, – сказал Уокер. – И заявление, и личность свидетеля засекречены.

– Ух ты, ух ты, оплошала. Допустим, заявление, допустим, тележурналистки. Позволите продолжать?

– Слушаем, – разрешил Фрэнк Тремонт.

– Замечательно. Согласно ее предполагаемым словам, при встрече с Дэном Мерсером – еще до стрельбы – было очевидно, что его недавно избили.

Все молчали.

– Скажите хоть слово. Кивните кто-нибудь.

– Считайте, мы оба кивнули, – ответил Фрэнк.

– Хорошо. Теперь опять-таки предположим, что за несколько дней до этого Дэн Мерсер встретил отца одной из жертв. Допустим, произошла драка. Допустим, до крови. И допустим, пара капель попала в машину. – Она замерла, развела руки и вопросительно подняла бровь.

Уокер посмотрел на Тремонта.

Тот сказал:

– Ну-ну.

– Что «ну-ну»?

Он натянуто улыбнулся:

– Если допустить драку, то у вашего клиента, очевидно, появляется мотив, разве нет?

– Простите, как уж вас зовут?

– Фрэнк Тремонт, следователь округа Эссекс.

– Вы недавно на этой работе?

Теперь он развел руками:

– А похоже?

– Нет, Фрэнк. Похоже, что вы уже лет сто делаете неверные выводы, но вот этот, о мотиве, – им какой-нибудь коп-салага, страдающий от асфиксии, может, и убедил бы больного на всю голову ассистента адвоката. Во-первых, заметьте: возмездия обычно требует тот, кто проиграл, верно?

– Как правило.

– А теперь, – жестом ведущей телевикторины Эстер показала на Эда, – посмотрите на этого пышущего здоровьем богатыря, которого я зову своим клиентом. Видите вы на нем синяки или ссадины? Нет. Случись физическое выяснение отношений, он бы победил, вам так не кажется?

– Это ничего не доказывает.

– Поверьте, Фрэнк, в спор о доказательствах вам со мной лучше не лезть. В любом случае проиграл, победил – не важно. Найти мотив – какая свежая и толковая мысль! Вы мало знакомы с делом, поэтому позвольте помочь: Дэн Мерсер фотографировал восьмилетнего сына моего клиента – голого. Вот он, мотив, понимаете? Над вашим ребенком надругались – чем не повод желать мести? Вы запишите. Опытный следователь должен знать такие вещи.

Фрэнк недовольно проворчал:

– Не в этом дело.

– К сожалению, именно в этом. Думаете, результаты анализа крови – огромный прорыв; настолько им впечатлены, что тащите нас сюда среди ночи. Так вот: ваша якобы улика – я уж молчу о том, как разгромлю и работу криминалистов, и обращение с моим клиентом (у Уокера есть запись нашего первого рандеву), – ноль без палочки, и найти ей объяснение очень просто. – Она взглянула на шерифа: – Неужели вы действительно думаете, что этот тупейший анализ крови – повод незаконно арестовать моего клиента за убийство?

– Не за убийство, – сказал Тремонт.

Эстер запнулась.

– Нет?

– Нет, не за убийство. Я бы сказал, за последующее соучастие.

Она посмотрела на Эда Грейсона – тот пожал плечами, – потом снова на Тремонта.

– Будем считать, я ахнула и тут же спросила: что за «последующее соучастие»?

– Мы обыскали номер Дэна Мерсера в мотеле и нашли… – Фрэнк передал по столу фотографию восемь на десять: розовый айфон.

Эстер изучила снимок, показала Эду, положив тому руку на плечо, будто предупреждая: «Никак не реагируй». Она молчала (Грейсон тоже), понимая кое-какие главные принципы: есть время идти в бой, а есть время выжидать. У адвоката Кримстайн имелась привычка (кто бы мог подумать) постоянно напирать, говорить слишком много, но теперь от нее хотели ответных действий, не важно каких, и она решила: «Не дождутся, я их пересижу».

Прошла минута, прежде чем Фрэнк Тремонт сказал:

– Телефон нашли под кроватью Мерсера в номере мотеля в Ньюарке – это неподалеку отсюда.

Эстер и Эд по-прежнему молчали.

– Он принадлежит пропавшей девушке по имени Хейли Макуэйд.

Грейсон, бывший пристав, человек, казалось бы, с выдержкой, охнул. Эстер увидела, как лицо Грейсона побледнело, будто кто-то выбил затычку и разом спустил всю кровь, снова сжала его руку, пытаясь привести в чувство, и попробовала выиграть время:

– Неужели вы думаете, что мой клиент…

– Знаете, что я думаю? – Голос Тремонта зазвучал грозно. – Ваш клиент убил Дэна Мерсера, поскольку Мерсер ушел от наказания за то, что сделал с его сыном. Думаю, ваш клиент решил сам творить правосудие, и в каком-то смысле мне это понятно. Случись такое с моим ребенком, я бы тоже устроил охоту (говорю как на духу), а потом нанял бы лучшего адвоката, потому что жертва настолько не вызывает сочувствия, что застрели его на глазах у целого стадиона – никто тебя не осудит. – Тремонт посмотрел на Эстер – та молчала, сложив руки на груди. – Но в том-то и проблема: когда берешь правосудие в свои руки, неизвестно, к чему это приведет. В итоге – ах да, мы же только допускаем, верно? – ваш клиент убил единственного человека, который мог рассказать, что случилось с семнадцатилетней девушкой.

– Господи… – Эд уронил голову на ладони.

– Оставьте меня наедине с клиентом, – сказала Эстер.

– Зачем?

– Да выйдите же вы вон! – Но она тут же передумала их выгонять, склонилась к уху Грейсона, спросила шепотом: – Тебе об этом что-нибудь известно?

Эд отпрянул и с ужасом на нее посмотрел:

– Нет, конечно.

– Хорошо.

– Послушайте, – продолжил Фрэнк, – мы не думаем, что ваш клиент причинил вред Хейли Макуэйд. Дэн Мерсер – вот кто виновен. Нам нужна любая информация, которая помогла бы найти Хейли. Любая. Например, о том, где тело Мерсера. Время играет против нас. Насколько известно, Дэн ее где-то прятал. Возможно, она связана, напугана, ранена – кто знает? Мы перекапываем двор его дома, опрашиваем соседей, сотрудников, друзей и даже бывшую жену – выясняем, где он бывал. Но часы летят. А вдруг девочка одна, взаперти, голодает?

– По-вашему, труп подскажет, где она? – спросила Эстер.

– Да, вероятно. На теле или в карманах могут найтись подсказки – хоть какие-то. Ваш клиент обязан рассказать, где Дэн Мерсер.

– Вы в самом деле надеетесь, что я позволю ему дать показания против себя?

– Надеемся, он поступит как следует.

– А по-моему, вы хотите нас обдурить.

– Что? – Фрэнк встал.

– Видела я уже эти полицейские штучки: признайся, и мы спасем девушку.

Тремонт навис над столом:

– Посмотрите мне в глаза и скажите: я вру?

– Возможно.

– Нет, не вру.

– То есть надо поверить вам на слово?

Оба полицейских смотрели на нее молча. И они, и Эстер с Эдом понимали: это не обман, так правдоподобно не сыграл бы сам Де Ниро.

– Тем не менее я не позволю клиенту давать показания против себя.

Лицо Тремонта побагровело.

– Вы, Эд, тоже думаете, что молчать – правильно?

– Со мной говорите, а не с клиентом.

Фрэнк даже не взглянул на нее и склонился к Грейсону, который сидел, повесив голову:

– Если вы убили Дэна Мерсера, то, возможно, виноваты и в смерти Хейли Макуэйд.

– Ну-ка полегче, – повысила голос Эстер.

– Как вы будете с этим жить? Совесть не замучает? Думаете, я стану тратить время на юридические тонкости…

– Стоп, – неожиданно спокойно сказала Эстер. – Вы делаете выводы только по этому телефону?

– Что?

– Больше у вас ничего нет? Один телефон из гостиничного номера?

– По-вашему, мало?

– Я спрашиваю о другом, Фрэнк. Я спрашиваю: есть ли у вас что-то еще?

– Какая разница?

– Просто ответьте.

Тремонт взглянул на Уокера, тот кивнул.

– Бывшая жена – Мерсер посещал ее дом. Хейли Макуэйд, судя по всему, тоже.