Текст книги "Ловушка"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 10

К несчастью, Уокер ошибся.

О страшной находке Уэнди узнала только на следующий день, когда ту пустили главной новостью по всем каналам. Попс и Чарли отсыпались, а Уэнди, у которой из головы не шли слова Дженны о Принстоне, решила начать собственное расследование – подумала, что пора как следует прояснить прошлое Дэна Мерсера. И лучше всего начать с Фила Тернбола, его университетского соседа по комнате.

В то самое время, когда она входила в «Старбакс» в Инглвуде, штат Нью-Джерси, двое полицейских – Уокер, шериф округа Сассекс, и его новобранец-помощник Том Стэнтон – находились от нее в двадцати пяти милях, в Ньюарке, и обыскивали двести четвертый номер «Роскошных люксовых апартаментов Фредди». Совершенный клоповник. Уокеру подумалось, что этот Фредди – большой шутник: настолько в мотельчике не пахло ни роскошью, ни люксом, ни апартаментами.

Уокер постарался и выяснил передвижения Дэна Мерсера в последние две недели жизни. Подсказок нашел немного – по мобильному тот звонил лишь троим: адвокату Флэру Хикори, бывшей жене Дженне Уилер и накануне журналистке Уэнди Тайнс. Флэр не спрашивал, где живет его клиент, – хотел знать как можно меньше, Дженна тоже оставалась в неведении, ну а Уэнди – та до вчерашнего дня связи с ним вообще не поддерживала.

Тем не менее проследить оказалось несложно. Да, Мерсер скрывался, но, судя по словам адвоката и экс супруги, не от полиции, а от угрожавших ему чрезмерно бдительных горожан – видеть хищника в своем районе не хотел никто. Поэтому он переезжал из отеля в отель, расплачиваясь наличными, снятыми в ближайшем банкомате, а покинуть штат не мог – ждал суда.

Шестнадцать дней назад Мерсер остановился в «Отеле-6» в Уайлдвуде, потом трое суток провел в «Корт майнор инн» в Форт-Ли, затем в «Фэйр мотель» в Рэмзи, а до вчерашнего дня жил в номере 204 «Роскошных люксовых апартаментах Фредди» в центре Ньюарка.

Окно выходило на приют, который называли «Прибежище» (как в песне «Последнее прибежище»), где Дэн работал.

– Интересно, что мы тут найдем, – сказал Уокер. Стэнтон кивнул, и шериф продолжил: – Хочу тебя спросить…

– Ага.

– Никто больше со мной не пошел. Все решили: нет подонка – и слава Богу.

– А я вызвался.

– Да.

– И вам интересно почему.

– Да.

Стэнтон закрыл верхний ящик комода, выдвинул следующий и сказал:

– Может, я молодой еще, может, потом мне станет все равно. Но суд оправдал парня. Точка. Не нравится – меняй закон. Мы охраняем порядок и должны быть беспристрастными. Если ограничение скорости пятьдесят пять миль в час – штрафуй за пятьдесят шесть. Думаешь: «А ладно, не шестьдесят же пять» – переписывай закон на шестьдесят пять. Точно так же наоборот: судья по всем правилам освободила Мерсера. Не нравится – меняй закон. Не поворачивай, как удобнее, а официально меняй.

– Действительно молодой еще, – улыбнулся Уокер.

Стэнтон, продолжая перебирать одежду, пожал плечами:

– Дело не только в этом.

– Я уж понял. Давай рассказывай.

– У меня есть старший брат. Пит. Отличный парень, потрясающий спортсмен. Два года после учебы был тайт-эндом [12]12
  Боковой нападающий в американском футболе.


[Закрыть]в команде тренировочных партнеров «Буффало Биллз».

– Понятно.

– Лагерь команды, начало третьего сезона. Пит качает мышцы и тренируется как ненормальный, у него все шансы попасть в основной состав. Человеку двадцать шесть, без пяти минут игрок «Буффало Биллз». Однажды вечером встречает девушку. В «Беннигане». Сетевой ресторанчик – знаете, наверное?

– Знаю.

– Пит заказывает себе крылышки. Тут подкатывает к нему такая вся томная и спрашивает: «Можно мне одно?» «Бери», – говорит. И она устраивает целое представление. Понимаете? Ест, облизывает, а сама так и сверкает вырезом. В общем, бомба. Начинают заигрывать, слово за слово, Пит ведет ее к себе, ну и задает жару. – Стэнтон для ясности жестом изобразил, что значит «задать жару». – Потом оказывается: девчонке – пятнадцать, второй год в старших классах. Но не дашь ей пятнадцати. Представляете, как сейчас школьницы ходят. На ней прикид, будто в «Хутерсе» [13]13
  «Хутерс» – сеть ресторанов, известная официантками модельной внешности, которые работают в откровенных нарядах.


[Закрыть]клиентов обслуживает. Понимаете, да? – Он замолчал и взглянул на Уокера.

– Понимаю-понимаю. Продолжай.

– Ну так вот, ее папаша узнает, съезжает с катушек и заявляет: мол, Пит совратил малышку, – хотя та, похоже, сама хотела натравить моего брата на своего отца. Пита обвиняют в изнасиловании несовершеннолетней, закон берет его в оборот – закон, который я люблю. Понятно – такие правила. Теперь на нем ярлык: совратитель, педофил и тому подобное. Но это чушь. Он ответственный гражданин, отличный парень, только теперь ни один футбольный клуб к нему на выстрел не подойдет. Так, может, этот Дэн Мерсер… его ведь спровоцировали… может, стоит ему поверить? Может, все-таки человек невиновен, пока не доказано обратное?

Шериф отвел глаза – не хотел показывать, что отчасти согласен. В жизни всякое происходит, так жаждешь ясности, четкого деления людей на ангелов и чудовищ, а почти всегда имеешь дело с оттенками, и это, если честно, не фонтан. С крайностями куда проще.

Теперь-то как раз стоит поделить все на белое и черное и не лезть в моральный релятивизм. Пропал человек. Возможно, убит. Найди его, и все. Кто он, в чем виноват – не важно. Просто разыщи.

Шериф вошел в ванную, осмотрел туалетный столик: зубная паста, щетка, лезвие, крем для бритья, дезодорант. Бесценный материал, конечно.

– Бинго! – раздалось из комнаты.

– Что там?

– Мобильник под кроватью.

«Отлично», – едва не завопил Уокер.

Зная номер Мерсера, он с помощью триангуляции по сотовым вышкам уже выяснил: последний звонок совершили незадолго до убийства с пятнадцатого шоссе милях в трех от стоянки трейлеров, то есть в часе езды от мотеля.

Тогда откуда здесь телефон?

Подумать он не успел – Стэнтон тихо, со стоном произнес:

– О нет…

По спине Уокера пробежал холодок.

– Говори!

– Боже мой…

Шериф торопливо вышел из ванной:

– В чем дело?

Побледневший Стэнтон держал в руке телефон, не сводя глаз с картинки на экране.

Ярко-розовый корпус. Айфон. У Уокера была такая же модель.

– Что там?

Экран погас. Стэнтон молча нажал кнопку, изображение возникло снова.

Шериф подошел поближе, взглянул…

И замер.

При загрузке айфона появлялась фотография. Обычный кадр семейного отпуска: четверо – трое детей, один взрослый – улыбаются, хохочут. В центре – Микки Маус. А справа, сияя самой ослепительной улыбкой, – пропавшая Хейли Макуэйд.

ГЛАВА 11

Уэнди позвонила домой бывшему соседу Мерсера по университетскому общежитию Филу Тернболу. Окончив Принстон, тот прямиком отправился на Уолл-стрит в мир больших денег и теперь жил в фешенебельном квартале Инглвуда.

Когда в программе «Пойман на месте» показали сюжет о Дэне, Уэнди попыталась побеседовать с Филом; тот отказался от любых комментариев, и она решила не настаивать, однако теперь, после смерти Мерсера, рассчитывала на бо́льшую открытость.

Трубку подняла жена Фила. Уэнди, так и не вспомнив имени миссис Тернбол, назвала себя и сказала:

– Да, помню, в прошлый раз он меня спровадил, но, поверьте, сейчас точно захочет побеседовать.

– Его нет дома.

– Где я могу его найти?

Миссис Тернбол замялась.

– Это очень важно.

– У него встреча.

– В манхэттенском офисе? Тогда у меня сохранился адрес…

– В «Старбаксе».

– Прошу прощения?

– Встреча не деловая. Он в «Старбаксе».

Уэнди оставила машину напротив «Бомгарта» – ресторана, куда заглядывала при любой возможности, – и пешком, мимо четырех магазинов, дошла до «Старбакса». Миссис Тернбол рассказала: во время кризиса мужа сократили, а встреча была скорее кофейными посиделками отставных хозяев жизни – основанного Филом «Клуба отцов», где внезапно потерявшие работу ищут «сил и товарищеской поддержки в наши очень непростые времена». Уэнди расслышала в ее словах сарказм. Кровососы-яппи с непомерной зарплатой и такой же самооценкой плакались по поводу экономики (которую сами же погубили своим паразитством) и попивали при этом кофе по пять долларов за чашку.

Ну прямо растрагедия.

Уэнди вошла в кафе и заметила в правом углу Фила Тернбола: одетый в свежевыглаженный деловой костюм, он сидел в тесной компании троих мужчин. Первый – в белом теннисном костюме – покручивал ракеткой так, словно ждал подачи от Федерера, у второго спереди висел слинг… да, с ребенком, которого он покачивал вверх-вниз, чтобы малыш не плакал. На голове третьего – именно его все напряженно слушали – непонятно каким образом удерживалась огромная бейсболка с плоским козырьком, задранным вверх и вправо.

– Разве плохая идея? – спросил Задранный козырек.

Вблизи Уэнди рассмотрела, что он очень походил на Джей-Зи – если бы знаменитый рэппер внезапно постарел лет на десять, начисто забыл о спорте и оказался рыхлым белым парнем, который копирует Джей-Зи.

– Нет, Флай, пойми меня правильно, – сказал Теннисный костюм. – Отпад, конечно. Полный отпад.

Уэнди удивленно подняла брови. «Отпад»?

– Только, по-моему, «тряхни щеночками» – неудачная фраза.

– Хм… Слишком натуралистично?

– Пожалуй.

– Я обязан быть самим собой, согласен? Сегодня в «Бленде» у открытого микрофона рубить правду. Только так.

– Согласен, Флай, согласен. Ты забьешь им баки. Но вот ожерелье на шею… – Костюм развел руками. – Оно не в тему. Надо другой намек на щенков. Собаки ведь не носят ожерелья, да?

Остальные одобрительно загудели.

Тут Флай-нисколько-не-Джей-Зи заметил Уэнди и подался ближе к столу.

– Йоу, зацените красаву на пять часов.

Все, кроме Фила, повернули головы. Разглядев их, Уэнди удивилась, хотя миссис Тернбол предупредила, что за люди входят в эту компанию бывших хозяев жизни.

– Э, а я вас знаю, – сказал Костюм. – Новости на «Эн-ти-си», Уэнди чего-то-там, да?

– Да, Уэнди Тайнс.

Не заулыбался только Фил.

– Хотите сделать репортаж о выступлении Флая?

«Кошмарная идея», – подумала она.

– В другой раз. Я приехала к Филу.

– Мне нечего вам сказать.

– Говорить и не придется. Пойдемте. Хочу кое-что вам рассказать с глазу на глаз.

По дороге из «Старбакса» Уэнди спросила:

– Вот, значит, какой этот «Клуб отцов».

– От кого вы о нем узнали?

– От миссис Тернбол.

Фил промолчал, тогда она продолжила:

– А что это был за Ванилла Айс? [14]14
  Ванилла Айс (р. 1967) – американский рэппер.


[Закрыть]

– Норм? Вообще-то он просит звать его Флаем.

– Флаем?

– Сокращенное от «Тенефлай» – такое у него рэп погоняло.

Уэнди сдержала вздох. Тэнефлаем назывался соседний городок тут же, в Нью-Джерси.

– Норм, то есть Флай, – талантливейший маркетолог, работал в «Беневисти Венс». Уже года два как без работы. Думает, что нашел в себе новый талант.

– Какой?

– Читка рэпа.

– Шутите?

– Каждый переживает по-своему. Флай вот уверен, что обнаружил новый рынок.

Уэнди отперла двери своей машины.

– Читка рэпа?

Фил кивнул.

– Флай – единственный в округе белый взрослый рэппер. По крайней мере сам так считает. – Они устроились в салоне. – Так о чем вы хотели рассказать?

Понимая, что такой удар не смягчить, Уэнди начала без предисловий:

– Вчера убили Дэна Мерсера.

Тернбол слушал молча, побледнев и уставив покрасневшие глаза в лобовое стекло. Уэнди обратила внимание на гладко выбритые щеки, идеальный пробор, завиток над бровями и легко представила Фила в детстве. Она немного подождала, давая осмыслить сказанное, потом спросила:

– Дать вам что-нибудь?

Тернбол помотал головой.

– Помню нашу встречу в первый день в университете. Мы, только поступившие, пыжились, производили впечатление, а он был как рыба в воде, шутил, вел себя совершенно свободно.

– Свободно?

– Словно все уже повидал и понял, что не стоит париться. А еще Дэн хотел изменить мир к лучшему. Понимаю, избитая фраза, но ему в самом деле это удалось. Он, как остальные, отрывался по полной, однако всегда говорил: «Хочу нести добро». У каждого имелись виды на будущее – да у всех. А теперь…

– Сочувствую.

– Вы разыскали меня не только ради этой новости?

– Не только.

– Слушаю.

– Я собираю сведения о жизни Дэна…

– Нечего больше собирать. – Фил посмотрел на Уэнди. – Осталось только найти труп.

– У меня другая цель.

– Какая же?

– Я звонила вам однажды, когда мы в первый раз дали разоблачительный материал о Дэне.

Он промолчал.

– Почему вы не вышли со мной на связь?

– И что бы я сказал?

– Что угодно.

– У меня жена и двое детей. Публичная защита обвиненного в педофилии – пусть и ложно – вряд ли принесла бы кому-нибудь пользу.

– Думаете, Дэна обвинили ложно?

Фил зажмурился. Уэнди захотела утешить его, но подумала: «Не к месту» – и сменила тему:

– А почему вы пришли в «Старбакс» в деловом костюме?

Он сдержал улыбку.

– Ненавижу ходить по пятницам в неформальной одежде.

Уэнди смотрела на этого красивого, но сдавшегося, опустошенного, почти обескровленного человека, который искал поддержки в роскошном костюме и отполированных до блеска туфлях.

Внезапно – так что перехватило дыхание – она вспомнила другое лицо, лицо своего обожаемого отца; закатав рукава фланелевой рубашки, тот сидел за кухонным столом и вкладывал в конверт тощее резюме. В пятьдесят шесть он впервые остался без работы. Отец, который двадцать восемь лет отвечал за печатный станок одной из главных газет Нью-Йорка, возглавлял местный профсоюз и выбивал хорошие условия на переговорах, лишь однажды, в восемьдесят девятом, поддержав забастовку. Коллеги души в нем не чаяли.

Потом случилось слияние, каких много происходило в начале девяностых; белые воротнички с Уолл-стрит вроде Фила Тернбола, плюя на подробности, очень любили подобные сделки – акции после них взлетали на несколько пунктов. Отец внезапно стал никому не нужен. Вот так, в одно мгновение он впервые в жизни остался без работы, а на следующее же утро засел за кухонный стол и начал отправлять резюме с тем самым выражением на лице, какое теперь Уэнди наблюдала у Фила.

– Разве ты не зол? – спросила она тогда у отца.

– Злость – пустая трата сил, – ответил тот, складывая очередной листок, и взглянул на дочь. – Хочешь совет? Или ты уже взрослая и сама все понимаешь в жизни?

– Не все.

– Работай на себя. Никаким другим начальникам доверять нельзя.

Сам он так и не смог воспользоваться своим советом – работы не нашел. Два года спустя, в пятьдесят восемь, отец умер от сердечного приступа за тем же столом, по-прежнему обводя объявления в газетах и раскладывая резюме по конвертам.

– Вы не хотите помочь? – спросила Уэнди.

– Чем? Дэн умер, – ответил Фил и потянулся к дверце.

Она положила руку ему на плечо:

– Последний вопрос, прежде чем уйдете. Почему вы считаете, что его ложно обвинили?

Тернбол немного подумал.

– Видимо, когда с тобой такое происходит, просто чувствуешь, где правда.

– Не понимаю.

– И не надо. Не важно.

– С вами что-то произошло? О чем молчите?

Он невесело усмехнулся:

– Без комментариев.

– Но…

– Не теперь. – Фил открыл дверцу. – Мне надо пройтись, подумать о старом друге. Дэн заслужил хотя бы это.

Тернбол вышел, одернул костюм и зашагал на север – прочь от Уэнди и от своих друзей в «Старбаксе».

ГЛАВА 12

Очередная мертвая проститутка.

Фрэнк Тремонт, следователь округа Эссекс, подтянул на себе брюки, взглянул на девушку и вздохнул. Снова-здорово. Ньюарк, район Саут-Уорд, местечко неподалеку от больницы «Бет Израэл» – сцена будто из прошлой жизни. Пахло разложением, но не от тела; просто тут никогда не убирались. Ни у кого даже мысли такой не возникало – все лишь равнодушно примечали гнилой душок.

И вот – очередная мертвая проститутка.

Сутенера уже арестовали. Подопечная то ли нахамила ему, то ли еще что. Он решил: надо показать, кто тут главный, и перерезал ей горло. Даже нож не выбросил – сообразительный парень, прямо гений. Раскололся секунд за шесть. Фрэнк всего-то и сказал:

– Слабак ты, говорят. Руку на женщину не поднимешь.

Гений так и взвился: мол, мужик он.

Тремонт смотрел на мертвую девушку (пятнадцать ей или тридцать – тут было не разобрать), которая валялась среди уличного мусора, смятых банок, оберток из «Макдоналдса», пивных бутылок, и вспоминал прошлое дело об убийстве проститутки. Не расследование вышло – катастрофа. Сам же все испортил: сделал неверные выводы и напортачил. Хорошо еще избежали новых жертв. Он провалил задание, за что и потерял работу – настояли окружной прокурор и главный следователь. Предложили уйти на пенсию.

А потом подвернулось дело пропавшей Хейли Макуэйд.

Фрэнк попросил у начальства остаться до конца расследования, начальство вошло в положение. За три месяца он сделал все возможное: подтянул федералов, полицейских, которые разбирались в Интернете, умели искать там людей и собирать сведения, – каждого, способного хоть чем-то помочь. Его не интересовала слава. Фрэнк хотел одного – найти девушку.

Но дело оказалось настоящим «глухарем».

Эка невидаль, мертвая проститутка!.. В полиции ты постоянно видишь, как наркоманки и шлюхи просаживают жизнь – напиваются, укуриваются, сидят на шее у семей, а потом их либо колотят, либо бросают, словно хлам, с бог знает сколькими детьми от бог знает скольких отцов. Большинство кое-как продолжают апатично тянуть один жалкий год за другим, не оставляя после себя почти никакой памяти, а если их и замечают, то не по доброму поводу. Но в основном выживают. Отбросы общества, однако Всевышний отпускает им срок порой до старости.

А поскольку он, Всевышний, – псих, то вместо них забрал дочь Фрэнка.

За желтой лентой толпились люди, правда, не слишком много – подходили, заглядывали, шли дальше.

– Фрэнк, ты закончил? – спросил медэксперт.

– Да. Приступай.

Кейси, его малышка. Семнадцать лет. Такая славная, умная, любящая. Не зря говорят про улыбки, от которых делается светлее – у нее была именно такая: раз – и любой мрак отступал. Хоть бы раз кого обидела или заставила нервничать. К наркотикам не прикасалась, на мальчиках не висла, не залетала. Кругом стадами бродили наркоманки и шлюхи, а умерла Кейси.

Одним словом «несправедливость» тут ничего не выразишь.

В шестнадцать ей поставили саркому Юинга, рак костей. Опухоли возникли в тазу, а оттуда расползлись дальше. Девочка умирала болезненно, на глазах у Фрэнка. Тот сидел у постели, не плакал, цеплялся за хрупкую ладошку дочери и за остатки собственного рассудка; чувствовал приступы жара, вспоминал, что в раннем детстве Кейси часто снились кошмары – она, дрожа, влезала в кровать между ним и Марией, разговаривала во сне, ворочалась, но едва врачи поставили диагноз, настал покой. Возможно, ночной ужас отступил перед дневным. Так или иначе, ее сон сделался тихим, будто девочка репетировала свою смерть.

Фрэнк молил Бога, однако сознавал: без толку. Ведь Он понимает, что делает, у Него есть план, верно? Если в самом деле веришь в Его всемогущество и всезнание, с какой стати твои жалкие просьбы вдруг изменят великий замысел?.. В госпитале Тремонт повстречал еще одну пару, которая молилась за своего сына: та же болезнь несла ему ту же смерть. Потом их второй ребенок погиб на войне в Ираке. Как, узнав такое, можно верить в священное слово, которое ему не помогло?

Улицы засорены бесполезными созданиями… а умирает Кейси. Поэтому: да, девочки вроде Хейли Макуэйд и Кейси Тремонт, те, у кого были любящие семьи и жизни – настоящие, которые не прошли бы бездарно, – вот кто значил больше. Вот в чем заключалась правда. Хотя вслух такого не говорили. Безвольные лицемеры сказали бы вам: к убитой проститутке, которую складывают в полиэтиленовый мешок, следует относиться точно так же, как к Хейли или Кейси. Да только мы понимаем: брехня это все. Втираем ее другим, а сами чувствуем, где истина. Лжем, а себе признаемся.

Так хватит лукавить. Мертвой шлюхе, может, и отведут пару абзацев на двенадцатой странице местной газеты – исключительно в качестве страшилки. А о Хейли Макуэйд часами рассказывали по национальному ТВ. Выходит, мы все всё понимаем. Тогда почему не скажем честно?

Девочки вроде Хейли Макуэйд важнее.

Никто не говорит, что погибшая проститутка – пустое место. И дело не в расе или других ярлыках, которые пытаются повесить. Назови человека фанатиком – чего уж проще. Только чушь это. Белый, черный, азиат, латино – какая разница? «Менее важный» значит «менее важный» – любой понимает, даже если боится признать.

Фрэнк в который раз за последние дни вспомнил Макуэйдов – Маршу и убитого горем Тэда. История проститутки, которую теперь поднимали с земли, кончилась. Может, где-то и тревожатся о ней, но в девяти случаях из десяти таких никто не искал: родители, если она вообще их знала, давно поставили на дочке крест. А Марша и Тэд до сих пор ждали – в страхе и надежде; вот что было важно. Возможно, тут и крылась разница между мертвыми проститутками и девочками вроде Хейли – не в цвете кожи, толщине кошелька и заборчике вокруг дома, а в любящих людях, в переживавших трагедию семьях, в отцах и матерях, чья боль никогда не исчезнет.

Поэтому Фрэнк решил не уходить, пока не выяснит судьбу Хейли Макуэйд.

Он снова подумал о Кейси, хотел представить радостную девчушку, которая любила океанариумы больше, чем зоопарки, и голубой цвет больше, чем розовый, но тот образ поблек, будто назло не желал всплывать. Вместо него вспомнилось, как дочь таяла на больничной койке, как проводила рукой по голове, как глядела на застрявшие в пальцах клочья волос и плакала, а ее отец сидел рядом, бессильный и беспомощный.

Медэксперт закончил осмотр, и двое помощников закинули тело на каталку, словно мешок картошки.

– Полегче, – сказал Фрэнк.

– Да ей не больно, – обернулся один.

– Просто полегче.

Носилки отъехали. У Тремонта завибрировал телефон.

Он поморгал, разгоняя влагу, и нажал «ответ».

– Тремонт на линии.

– Фрэнк?

Звонил Микки Уокер, шериф соседнего округа Сассекс, крупный темнокожий парень, с которым они вместе работали в Ньюарке. Надежный мужик, хороший следователь, один из тех, кого Фрэнк уважал. Уокеру попало дело об убийстве педофила. Скорее всего проблему решил кто-то из родителей с помощью пистолета, и, на взгляд Тремонта, решил чертовски здорово, но он понимал: Уокер докопается до сути.

– Да, Микки, слушаю.

– Знаешь «Роскошные люксовые апартаменты Фредди»?

– Теплые постельки на Уильямс-стрит?

– Именно. Срочно приезжай.

У Фрэнка засосало под ложечкой. Он переложил телефон в другую руку.

– А что? В чем дело?

– Мы нашли кое-что в номере Мерсера, – похоронным голосом сказал Уокер. – Похоже, это вещичка Хейли Макуэйд.