Текст книги "Ловушка"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Вы же сказали, кто-то шептался, хихикал.

– По словам Фила, он действовал в одиночку. Его друзья, само собой, подтвердили. А я разве могла спорить в том состоянии? Да и что я на самом деле знала?

– То есть всю вину взял на себя Фил?

– Да.

– Почему?

– Понятия не имею.

– Что он все-таки с вами сделал? В смысле откуда порезы?

– Когда я вошла в спальню, Фил прятался за кроватью. Увидел, как я тянусь к выключателю, и, наверное, решил отвлечь внимание: швырнул в мою сторону большую стеклянную пепельницу. Видимо, я должна была обернуться на шум, а Фил бы в этот момент выбежал. Только она попала в старинное зеркало, и осколки полетели мне прямо в лицо. Несчастный случай.

Уэнди промолчала.

– Три месяца я пролежала в больнице, потеряла один глаз. Второй тоже сильно пострадал – травма сетчатки. Какое-то время я вообще не видела. Постепенно зрение вернулось. Официально я до сих пор слепая, хотя рассмотреть могу уже достаточно. Только все размыто, и не переношу яркий свет, особенно солнечный. Опять же, очень кстати, да? Врачи говорят, что мое лицо буквально срезало – кусок за куском. Теперь все не так плохо. Я видела первые снимки – просто фарш, по-другому не скажешь. Будто лев обглодал.

– Сочувствую… – Уэнди не смогла найти других слов.

– Марк, мой жених, он молодец. Остался рядом. Если подумать, вел себя по-геройски. Я была красивой – теперь-то можно сказать, в нескромности уже не обвинят. Да, красивой. А он – страшно симпатичным. Но не сбежал. Хотя тоже стал отводить взгляд. На такое не подписывался. – Криста умолкла.

– В чем же дело?

– Я заставила его уйти. В тот день я по-настоящему поняла, что такое любовь. Все осколки не причинили столько боли… но я любила Марка достаточно сильно – меня хватило его прогнать. – Она отхлебнула чай. – Остальное, пожалуй, и так понятно. Семья Тернбола заплатила за молчание. Вы, наверное, решили – круглая сумма? Все лежит в фонде, перечисляют каждую неделю. Заговорю – денег больше не увижу.

– Я никому не скажу.

– Думаете, меня это волнует?

– Не знаю.

– Нисколько. У меня скромные запросы. Живу по прежнему здесь. Одно время работала на Слотника, но уже не с детьми – те боялись лица. Стала его помощницей. Он умер – преемник Пашаян, спасибо ему, предложил ту же должность. Теперь у Луиса Шефа. А деньги в основном отдаю на благотворительность.

Помолчали.

– Так при чем тут Дэн? – спросила Уэнди.

– А как вы сами считаете?

– Видимо, тоже приходил сюда тем вечером?

– Они все тут были. Все пятеро. Это я потом узнала.

– Как?

– Дэн рассказал.

– А Фил взял всю ответственность на себя?

– Да.

– Почему?

– Видимо, считался за главного. Хотя, возможно, дело не только в этом. Он – богатый, остальные – нет. Мог подумать: зачем сдавать друзей?

«Резонно».

– Значит, Дэн вас навещал?

– Да.

– Для чего?

– Поддерживал. Мы беседовали. Страшно переживал из-за случившегося, из-за того, что сбежал. Когда явился в первый раз, я взбесилась. Потом мы стали друзьями. Часами разговаривали за этим самым столом.

– Вы же говорите, что взбесились.

– Поймите, в тот вечер я потеряла все.

– И имели полное право злиться.

На лице Кристы возникла улыбка.

– А, понимаю…

– Что именно?

– Дайте угадать: злилась, сходила с ума от ярости, всех ненавидела, поэтому готовила месть. Двадцать лет вынашивала планы и нанесла удар – так вы полагаете?

Уэнди пожала плечами:

– Похоже, их карают.

– А я, значит, главный подозреваемый? Тетка со шрамом и топором за пазухой? Смахивает на фильм ужасов… – Криста вновь склонила голову. – Хотите выставить меня злодеем?

– Вообще-то нет.

– И еще кое-что.

– Да?

Криста развела руками. Очки не помешали слезинке скатиться с единственного уцелевшего глаза.

– Я их простила.

Настала тишина.

– Всего лишь мальчишки, играли в охоту за трофеями. Они не хотели меня ранить.

Вот она – мудрость простого слова, истина, которую чувствуешь по голосу и ни с чем не спутаешь.

– Мы живем в этом мире, сталкиваемся с другими людьми… Именно сталкиваемся – и потому иногда причиняем боль. Они лишь хотели стащить те дурацкие трусы, но все пошло не так. Я их ненавидела. Недолго. Сами подумайте – чего ради? На ненависть уходит столько сил – вцепишься в нее и упустишь более важное, разве нет?

Уэнди почувствовала, как подступают слезы, схватила чашку, отпила. Мятный чай приятно растекся по рту. «Отпусти свою ненависть» – что на такое ответишь?

– Возможно, тем вечером они навредили кому-то еще.

– Вряд ли.

– Или кто-то решил отомстить за вас.

– Мама умерла, – сказала Криста. – Марк счастлив в браке с другой. Больше некому.

Тупик.

– Что сказал Дэн, когда пришел в первый раз?

Криста улыбнулась.

– Это останется между нами.

– Но должна же быть причина, по которой их губят?

– Так вот какой у вас повод прийти ко мне – хотите спасти их жизни?

Уэнди промолчала.

– Или совесть мучает, поскольку нечаянно подставили невинного человека?

– Пожалуй, и то и другое.

– Надеетесь получить прощение?

– Надеюсь получить ответы.

– Хотите мое мнение?

– Да.

– Я неплохо знала Дэна.

– Похоже на то.

– Вот за этим столом мы обсуждали все. Он рассказывал о работе, о том, как встретил Дженну, о том, как винил себя в развале брака, о том, как сохранил дружбу с женой. А еще о своем одиночестве – тут мы хорошо друг друга понимали.

Уэнди ждала. Криста поправила очки, словно желая взглянуть гостье прямо в глаза.

– По-моему, Дэн Мерсер не был педофилом. И по моему, никого не убивал. Да, Уэнди, я считаю, что вы погубили невинного человека.

ГЛАВА 33

Выйдя из темной кухни на лужайку перед домом, Уэнди заморгала и стала смотреть на студентов, гулявших по солнечной улице. Они проходили тут каждый день, но, вероятно, не догадывались, какая тонкая линия отделяет их от женщины со шрамом.

Уэнди постояла еще немного, подставив лицо лучам, но глаз не закрывая. Потекли слезы. Черт возьми, как хорошо.

Криста Стоквелл простила своих обидчиков. Уэнди отогнала напрашивавшиеся выводы и параллели с ее собственной историей и задала себе более актуальный вопрос: если главная жертва простила и забыла, то кто не смог?

Заглянула в телефон – снова сообщения от журналистов. Даже прослушивать не стала. Пропущенный вызов от Попса. Перезвонила. Тот взял трубку мгновенно.

– Толпа журналистов – идут один за одним.

– Знаю.

– Понимаешь, почему я против запрета на оружие?

Кажется, впервые за целую вечность Уэнди рассмеялась.

– Так чего им надо?

– Кто-то распускает обо мне слухи.

– Например?

– Например, о том, что я сплю с боссом. Ну и тому подобное.

– Им-то какое дело?

– Видимо, какое-то есть.

– А это правда?

– Нет.

– Черт.

– Н-да. Сделаешь одолжение?

– Вопрос риторический.

– Я тут крепко влипла. Похоже, за меня взялись.

– Зато я вооружен до зубов.

– Не понадобится, – ответила она, рассчитывая, что Попс шутит. – И все-таки увези Чарли куда-нибудь на пару дней.

– Думаешь, он в опасности?

– Надеюсь, нет, однако по городу поползут слухи, и в школе ему не дадут прохода.

– Ерунда. Переживет пару насмешек – парень не хлипкий.

– Не надо ему сейчас проявлять силу.

– Ладно-ладно. Устрою. Съедем в отель.

– Только выбери место поприличнее – без почасовой оплаты и зеркальных потолков.

– Все понял, не беспокойся. Понадобится помощь…

– Конечно, не вопрос.

– Поосторожней там. Я тебя люблю.

– И я тебя.

Затем Уэнди еще раз набрала номер Вика. Не дозвонилась. Этот гад начинал злить. Куда теперь? Она уже знала тайну принстонской пятерки, хотя до сих пор не понимала, почему все закрутилось двадцать лет спустя. И этот вопрос следовало кое-кому задать.

Филу.

Телефон не отвечал. Пустая трата времени. Уэнди поехала домой к Тернболам. Дверь открыла жена Фила.

– Его нет.

– А вы знали?

Шерри промолчала.

– Знали о Принстоне? О том, что там произошло?

– С недавнего времени.

Уэнди хотела задать следующий вопрос, но осадила себя – не важно, когда и какие именно подробности выяснила Шерри. Следовало поговорить с Филом.

– Где он?

– С «Клубом отцов».

– Не предупреждайте его, хорошо? – Пришло время доставать кнут. – Если предупредите, опять приеду к вам домой, только буду очень злая, прихвачу камеры, других репортеров и подниму такой шум – ни соседи, ни ваши дети в стороне не останутся. Вы меня поняли?

– Изложили вполне доступно.

Уэнди не желала грозить этой женщине, но вранья и бестолковых поездок с нее хватило.

– Не переживайте, звонить ему не стану.

Уэнди собралась уходить, когда Шерри прибавила:

– И еще кое-что.

– Да?

– Он очень ранимый. Вы с ним побережнее.

Уэнди хотела заметить, что ранить Кристу Стоквелл труда не составило, но передумала – все-таки не у себя дома.

Она доехала до «Старбакса» и оставила машину у паркомата с надписью «Только монеты по 25 центов». Таких не нашлось. Жаль. Значит, снова рисковать. Опять подкатили слезы. Постояла у дверей, взяла себя в руки.

Компания была тут как тут: Норм, он же Тенефлай, при полном рэпперском параде, Дуг в белом теннисном костюме, Оуэн с ребенком, Фил в пиджаке и при галстуке – даже теперь, даже в этот час. Все они, тесно облепив круглый стол и склонив головы, шептались. Судя по языку жестов, дела обстояли скверно.

Фил первым заметил Уэнди – мгновенно спал с лица, прикрыл глаза. Это ее мало озаботило – она подошла, посмотрела сверху вниз, и Тернбол словно сдулся.

– Я только что имела беседу с Кристой Стоквелл.

Ей ответили молчанием. Уэнди поймала взгляд Норма, тот покачал головой: – «Не надо», – но она сделала по-своему:

– Теперь взялись и за меня.

– Уже знаем, – сказал Норм. – Следим за слухами в Интернете. Даже обезвредили кучу сайтов, где их распространяли, хотя не все.

– Так что теперь это и моя битва.

– Могла не стать вашей, – произнес Фил, не поднимая головы. – Я предупреждал, умолял не лезть.

– А я-то не послушала, ай-ай-ай. Итак, расскажите, что происходит.

– Нет.

– Нет?

Фил встал, пошел к двери, а когда Уэнди преградила путь, сказал:

– Уйдите с дороги.

– Не уйду.

– Значит, говорили с Кристой Стоквелл?

– Да.

– Что рассказала?

Она замешкалась – помнится, обещала молчать. Фил улучил момент, проскользнул мимо, зашагал к двери, Уэнди – за ним, но тут же рассерженно взглянула на Норма, который ухватил ее за плечо.

– Что вы задумали? Возьмете его в оборот на улице?

– Я кое-что сегодня выяснила.

– Его исключили из Принстона. Университет не закончил – знаем. Сам рассказал.

– А о том, что сделал, тоже рассказывал?

– По-вашему, это важно?

Уэнди осеклась, вспомнила слова Кристы о прощении, о мальчишках, которые играли в охоту за трофеями.

– Кто его преследует – говорил?

– Нет, но просил не лезть. Он – наш друг. Мы на его стороне, а не на вашей. И по-моему, Фил достаточно страдал. Вам не кажется?

– Не знаю, Норм. Не представляю, кто травит Тернбола, его бывших соседей, а теперь и меня. Более того, даже не уверена, убивал ли Дэн Мерсер Хейли Макуэйд. А вдруг преступник до сих пор на свободе? Понимаете, как все серьезно?

– Да.

– И?..

– Наш друг просил не соваться. Это больше не наша война.

– Прекрасно. – Кипя от злости, Уэнди сердито зашагала к двери, но тут же обернулась – ее окликнул Норм. До чего же нелепо он выглядел в своем наряде: дурацкая черная бейсболка поверх красной банданы, наручные часы размером со спутниковую тарелку… Тенефлай. Без слез не взглянешь. – Слушаю.

– Мы получили снимок.

– Какой еще снимок?

– Из видео с той девушкой, проституткой, которая говорила, что ее совратил Фарли Паркс. Оуэн смог сделать стоп-кадр и вытащил изображение из тени. Повозился, конечно, зато вышло довольно четко. Хотите посмотреть?

Фотография восемь на десять дюймов перешла из рук Оуэна Норму, от него – Уэнди.

– Такая молодая, – заметил Норм.

И без того шаткий мир Уэнди покачнулся еще сильнее.

Действительно молодая. Даже очень.

А еще точь-в-точь Кинна с наброска полицейского художника – та девушка, к которой Дэн, по его словам, шел на встречу в подставной дом.

Вот все и прояснилось. Снимок дал ответ: их действительно подставили.

Но кто и зачем?

Возле своего дома Уэнди застала последний телевизионный фургон и глазам не поверила. Хватает же наглости – родной канал, «Эн-ти-си»! Снаружи стоял ее оператор, Сэм, а рядом – шароголовая Мишель Файслер.

Журналистка поправляла прическу, зажав микрофон локтем. Уэнди захотела крутануть руль вправо, сбить ее и посмотреть, как эта тыква треснет от удара о бордюр. Однако лишь дистанционно открыла гаражную дверь, въехала внутрь и вышла из машины.

– Уэнди! – снаружи стучала Мишель.

– Убирайтесь. Тут частная собственность.

– Я одна. У меня ни камеры, ни микрофона.

– А у моего друга в соседней комнате пистолет и большое желание пострелять.

– Всего секунду, хорошо?

– Не хорошо.

– Вам стоит знать – это о Вике.

Уэнди помешкала.

– Слушаю.

– Откройте дверь.

– Рассказывайте о Вике.

– Он вас предал.

Сердце ушло в пятки.

– В каком смысле?

– Откройте дверь. Ни камер, ни микрофонов – только между нами, обещаю.

Услышать новости о Вике хотелось; если ради них надо вытерпеть визит дурочки-журналистки – ну и ладно. Уэнди перешагнула через велосипед сына, брошенный, как водится, в самом неудобном месте, и повернула ручку замка. Открыто. Чарли вечно забывал запереть.

– Шагайте к черному ходу.

Уэнди вошла в кухню. Попс уже уехал, оставив записку. Чарли был с ним. Хорошо. Открыла заднюю дверь.

– Спасибо, что впустили, – поблагодарила Мишель.

– Рассказывайте о Вике.

– Боссы жаждут крови, и на него крепко насели.

– И?..

– Надавили как следует, вынудили сказать, мол, вы за ним приударяли. С намеком на то, что помешались на своем начальнике.

Уэнди замерла.

– Распространили вот такое заявление. – Мишель протянула листок.

«Ситуацию с Уэнди Тайнс „Эн-ти-си“ не комментирует. Однако хотели бы окончательно прояснить: редактор Виктор Гаррет не предпринимал никаких незаконных или аморальных действий и пресекал любые поползновения в свой адрес со стороны подчиненных. В наши дни сексуальное преследование стало серьезной проблемой, от которой страдают многие невинные люди».

– Преследование? – Уэнди подняла глаза от бумаги. – Они это серьезно?

– Ловко завернули, правда? Сформулировали – ни один юрист не придерется.

– Тогда чего вы хотите? Не думаете же, что я стану говорить на камеру?

– Нет, такой глупости я не жду.

– Так зачем приехали?

Мишель помахала бумагой.

– Вот это неправильно. Мы с вами не подруги, я знаю, как вы ко мне относитесь… – Она поджала густо напомаженные блеском губы и прикрыла глаза, словно обдумывая следующие слова.

– Верите заявлению?

Глаза широко распахнулись.

– Нет! Бросьте, честное слово. Вы? Преследовали Вика? Не смешите мои каблуки.

Если бы Уэнди не была так ошеломлена и обезоружена, бросилась бы ей на шею.

– Как ни банально, я стала журналисткой, потому что хотела говорить правду. А вот эта бумажка – брехня. Вас подставили. А я решила объяснить вам, в чем тут суть.

– Ух ты.

– Что?

– Нет, ничего. Просто удивлена.

– Я всегда вами восхищалась: тем, как вы себя подаете, как делаете репортажи. Искренне говорю.

Уэнди остолбенела.

– Нет слов.

– И не надо. Потребуется помощь – дайте знать. Ладно, мне пора – делаем сюжет про… помните, я рассказывала? Про того извращенца Артура Лемэйна, которому прострелили колени.

– Есть что-то новое?

– В общем, нет. Получил по заслугам. Но все равно удивительное дело – осужденный за детскую порнографию тренирует детскую хоккейную команду.

У Уэнди по спине пробежали мурашки.

«Хоккейную?»

Вспомнился репортаж, который она видела вместе с друзьями Чарли.

– Это не его ранили перед стадионом «Саут-Маунтин»?

– Его.

– Ничего не понимаю. Я же где-то читала: там проверяют биографии тренеров.

– Проверяют, – кивнула Мишель. – Но в случае с Лемэйном информация о судимости не всплыла.

– Почему?

– Потому что запрашивают данные о преступлениях, совершенных в США. А он канадец. По-моему, из Квебека.

ГЛАВА 34

Остальное сложилось быстро.

Помогла Мишель Файслер, которая – вот так сюрприз – уже знала массу всего о секс-преступнике Артуре Лемэйне, даже родословную. Проделанная ею работа впечатлила Уэнди. Да, возможно, голова Мишель и выглядела великоватой, но скорее из-за контраста с очень узкими плечами.

– Что дальше? – спросила молодая журналистка.

– Думаю, надо связаться с шерифом Уокером. Он ведет дело Дэна Мерсера.

– Хорошо. Лучше звоните вы, раз уж лично с ним знакомы.

Уэнди отыскала в телефоне нужный номер, нажала кнопку «вызов». Мишель уселась рядом и взяла на изготовку блокнотик с карандашом.

Шериф поднял трубку после четвертого гудка, откашлялся.

– Шериф Микки Уокер.

– Это Уэнди.

– А! Хм. Привет. Как дела?

«„А! Хм. Привет“? Не очень радушно».

– Похоже, новости обо мне уже дошли.

– Ага.

– Прекрасно. – Она решила не вдаваться в подробности. Да и какая разница? Ну их всех к черту. Хотя заноза в душе засела… – Вы в курсе дела Артура Лемэйна? Того, которому прострелили колени?

– Да. Только оно не в моей юрисдикции.

– А что его судили за детскую порнографию – знаете?

– Кажется, слышал.

– А слышали, что он – шурин Эда Грейсона?

Уокер замолчал ненадолго, потом произнес:

– Ого.

– Действительно «ого». Еще «ого» хотите? Лемэйн тренировал хоккейную команду своего племянника. Для тех, кто путается в родственных связях: речь об Э-Джее, сыне Эда Грейсона, жертве детской порнографии.

– В самом деле снова «ого», – согласился Уокер.

– И еще удивлю: колени Лемэйну прострелили с большого расстояния.

– Работал снайпер.

– А как хозяин «Больших стволов» называл Грейсона?..

– Точно!.. Все равно не понимаю. Вы же сами видели, как Грейсон убил Дэна Мерсера за то, что тот фотографировал его сына?

– Видела.

– Выходит, он подстрелил и того и другого?

– По-моему, да. Помните, как Грейсон приехал в парк «Рингвуд-стейт» помогать в поисках тела Хейли Макуэйд?

– Помню.

– Он тогда сказал мне: вы ничего не понимаете. Зато теперь я сообразила: его мучает совесть за убийство невинного человека.

Мишель беспрестанно строчила в блокноте. Что – Уэнди даже не могла представить.

– Думаю, было так, – продолжила она. – Дэна Мерсера освобождают, Эд Грейсон слетает с катушек, убивает его и прячет улики. Мэгги, жена, понимает, в чем дело. Как там дальше – не знаю. Возможно, Мэгги устраивает истерику. Возможно, говорит: «Ты что наделал? Это не Дэн, это все мой брат». Или Э-Джей наконец выкладывает правду о своем дяде… Понятия не имею. Но представьте, какой взрыв случился в голове у Грейсона – месяцами ходит на каждое слушание, дает интервью, говорит от имени жертв, требует наказать Мерсера…

– …и тут соображает, что убил не того.

– Именно. Причем Артура Лемэйна, его шурина, никогда не привлекут. А если вдруг и станут судить – конец его, Грейсона, семье.

– Заставить родных снова пройти через все это, открыто признать, что ошибался, – настоящий позор. Выходит, он решил только покалечить Лемэйна?

– Вряд ли ему хватило духа на второе убийство. После первого – сомневаюсь.

– К тому же как-никак брат жены.

– Верно.

Уэнди бросила взгляд на Мишель – та негромко говорила по телефону.

– Слышал, от Грейсона ушла жена. И детей забрала.

– Видимо, это ему за Дэна.

– Или за стрельбу в брата.

– Да.

Уокер вздохнул.

– И как станем доказывать?

– Понятия не имею. Лемэйн вряд ли заговорит. Разве только вы на него надавите.

– А толку? Стреляли в темноте, свидетелей нет. К тому же мы знаем, как ловко Грейсон умеет избавляться от улик.

Замолчали. Мишель отложила телефон, сделала еще несколько пометок, провела несколько длинных стрелок и нахмурилась, разглядывая блокнот.

– В чем дело? – спросила Уэнди.

Молодая журналистка снова стала писать.

– Пока не пойму. Но что-то в вашей версии не так.

– А именно?

– Может, это и не важно, однако порядок событий не сходится – в Лемэйна стреляли за день до убийства Мерсера.

Тут у Уэнди зажужжал телефон. Она посмотрела на номер: Уин.

– Позже договорим, шериф. Мне звонят.

– Вы уж простите меня за неприветливость.

– Ничего страшного.

– По-прежнему хотел бы пригласить вас, когда все закончится.

Сдержав улыбку, она повторила:

– Когда закончится. – Потом ответила на другой вызов: – Алло?

– Касательно твоего вопроса, – произнес Уин. – Я изучил историю с увольнением Фила Тернбола.

– Узнал, кто его подставил?

– Где ты сейчас?

– Дома.

– Приезжай ко мне в офис. Думаю, стоит взглянуть лично.

Уин был богат. Сказочно богат.

«Уин» – сокращенное прозвище Уиндзора Хорна Локвуда-третьего. Его офис размещается в высотке с названием «Лок-Хорн» на углу Сорок шестой улицы и Парк-авеню.

Дальше объяснять нужно?

Уэнди оставила машину на стоянке здания «Метлайф». Ее отец в свое время работал неподалеку. Вспомнилось, как он всегда ходил с закатанными рукавами и делал так с двойным умыслом: в любой момент мог взяться за дело и не хотел казаться офисным клерком. В его могучих руках Уэнди чувствовала себя защищенной. Даже теперь, спустя многие годы после смерти отца, хотелось спрятаться в его объятиях и услышать: «Все хорошо». Перерастаем ли мы когда-нибудь это желание?

Джон тоже умел успокаивать. Феминистки возмутились бы, но трудно оспорить теплое ощущение безопасности, которое исходит от твоего мужчины. Попс, конечно, замечательный, однако защищать Уэнди – не его дело. Чарли… Чарли всегда останется ее маленьким мальчиком. Оберегать сына – забота матери, и никак не наоборот. Два человека, с которыми она чувствовала себя спокойно, умерли. Эти двое никогда не подводили, но теперь посреди бури тихий голосок, казалось, спрашивал: «А не подвела ли их ты?»

Двери лифта раскрылись напротив надписи «Агентство МБ», [24]24
  МБ – Майрон Болитар, в прошлом знаменитый баскетболист, владелец агентства – представителя спортивных знаменитостей. Как и Уиндзор Хорн Локвуд-третий – персонаж нескольких книг Харлана Кобена.


[Закрыть]и секретарша высоким голоском проверещала:

– Добро пожаловать, мисс Тайнс.

Уэнди чуть не отскочила обратно в лифт. Дама могучего телосложения, втиснутая в черное трико, походила на демонический вариант героини Адриен Барбо из фильма «Гонки „Пушечное ядро“». Макияж на ее лицо наносили, похоже, лопатой.

– Ой, здрасте.

Тут возникла азиатка в сшитом на заказ белом костюме: высокая, стройная, модельной внешности. Обе женщины на секунду замерли рядом, и Уэнди ясно представился шар для боулинга, который вот-вот собьет кеглю.

– Господин Локвуд вас ждет, – произнесла азиатка, провела гостью по коридору, открыла дверь офиса и объявила: – Пришла мисс Тайнс.

Из-за стола поднялся Уин. Несмотря на длинные светлые волосы, почти нежные черты и образ мальчика-красавчика, в серых глазах Локвуда поблескивала сталь, в нем чувствовалась тихая мощь, а в спокойных движениях – туго сжатая пружина, готовая в любой момент нанести сокрушительный удар.

– Спасибо, Ми. Сообщи господину Барри, что мы готовы.

– Да, сэр.

Азиатка удалилась.

Уин прошагал через весь кабинет и чмокнул Уэнди в щеку. Настала неловкая пауза. Полгода назад у них произошел фееричный секс, и если красота Уина могла позабыться, та ночь – нет.

– Выглядишь изумительно.

– Спасибо. Самой бы в это поверить.

– Насколько я понимаю, ты попала в переплет.

– Попала.

Уин сел поудобнее, раскинул руки:

– Предлагаю утешение и поддержку.

– Под утешением и поддержкой ты подразумеваешь?..

Он поиграл бровями.

– Полноценный коитус.

Уэнди удивленно заморгала.

– Ты выбрал самый неподходящий момент, чтобы за мной приударить.

– Неподходящих моментов не существует. Впрочем, понимаю. Бренди хочешь?

– Нет, спасибо.

– Не против, если я выпью?

– Пожалуйста.

В кабинете Уина имелись антикварный глобус с хрустальным графином внутри, массивный рабочий стол вишневого дерева, картины со сценами охоты на лис и роскошный восточный ковер. На стене висел большой телевизор.

– Итак, расскажи мне, в чем дело.

– Не возражаешь, если мы эту часть опустим? Мне действительно надо узнать, кто подставил Фила Тернбола.

– Хорошо.

Открылась дверь. Вошли Ми и старик в галстуке бабочке.

– А, Ридли! – приветствовал его Уин. – Спасибо, что пришли. Уэнди Тайнс – Ридли Барр. Господин Барр – один из основателей «Барри бразерс траст», где прежде работал твой Тернбол.

– Рад знакомству, Уэнди.

Расселись.

– До того как начнем, – сказал Уин, – и господин Барри, и я должны убедиться: ничто из сказанного не покинет этих стен.

– Я – репортер.

– Значит, знакома с фразой «Не для публикации».

– Хорошо. Не для публикации.

– Кроме того, уже как друг хочу попросить твоего обещания не передавать услышанное кому-либо еще.

Уэнди посмотрела на Ридли Барри, потом снова на Уина.

– Даю слово.

– Прекрасно. – Уин взглянул на Барри и, когда тот кивнул, положил руку на кипу бумаг. – Вот материалы по Филу Тернболу. Он, как тебе известно, служил финансовым консультантом в «Барри бразерс траст».

– Известно.

– Последние несколько часов я их просматривал, причем обстоятельно. Кроме того, изучал проведенные Тернболом электронные торги, исследовал почерк его операций купли и продажи, его, так сказать, индивидуальные особенности. Скрупулезнейшим образом анализируя работу Фила, я пытался понять, как его могли подставить.

– И?..

Уин посмотрел Уэнди прямо в глаза, и та похолодела.

– Два миллиона долларов? По моим оценкам, речь почти о трех. Проще говоря, сомнений нет. Ты хотела знать, как его подставили? Его никто не подставлял. Фил Тернбол срежиссировал мошенничество, которое длилось по меньшей мере пять лет.

Уэнди помотала головой.

– А вдруг это не он? Не работал же Фил в вакууме? Партнеры, помощник… кто-то из них…

Не сводя с нее глаз, Уин достал пульт и нажал на кнопку. Включился телевизор.

– Господин Барри любезно позволил мне просмотреть записи камер видеонаблюдения.

На экране возник офис, камера снимала высоко сверху. Фил опускал бумаги в шредер.

– Вот Тернбол уничтожает выписки со счетов клиентов, пока они не попали к своим хозяевам.

Экран мигнул, ракурс сменился: Фил встал из-за стола, подошел к принтеру.

– Вот распечатывает поддельные выписки, которые затем отправят вместо настоящих… Можно еще долго смотреть, однако сомнений нет: Тернбол обманывал, крал деньги у своих клиентов и у господина Барри.

Уэнди откинулась на спинку кресла и спросила:

– Если он такой уж крупный мошенник, почему его не арестовали?

Некоторое время все молчали. Ридли Барри взглянул на Уина – тот кивнул:

– Можно. Никому не расскажет.

Старик откашлялся, поправил галстук. Низенький сморщенный человечек – некоторые называют таких трогательными, славными дедушками.

– Мы с братом Стэнли основали «Барри бразерс траст» сорок с лишним лет назад. Тридцать семь из них день за днем проработали бок о бок, сидели друг напротив друга. Вдвоем создали бизнес с оборотом свыше миллиарда долларов, у нас трудятся более двух сотен человек. В названии – наша фамилия, и потому я чувствую большую ответственность. Особенно теперь, когда брата нет. – Он замолчал и посмотрел на часы.

– Господин Барри…

– Да?

– Все это замечательно, но почему Фила Тернбола не наказали за воровство?

– У меня он не воровал. Крал у своих клиентов. И у моих тоже.

– Какая разница?

– Большая. В самом деле большая. Позвольте дать вам сразу два объяснения. Во-первых, отвечу как расчетливый бизнесмен, во-вторых, как старый человек, сознающий свои обязательства. Итак, во-первых: в мире, узнавшем Мэдоффа, [25]25
  Бернард Мэдофф (р. 1938), бывший глава фондовой биржи NASDAQ. В 2009-м осужден за создание финансовой пирамиды – одной из крупнейших в истории.


[Закрыть]где, по-вашему, окажется «Барри бразерс траст», если станет известно, что один из наших главных консультантов организовал финансовую пирамиду?

Ответ был так очевиден, что Уэнди поразилась своей недогадливости. Тот же вопрос Фил Тернбол оборачивал в свою защиту, доказывая им, что его подставили: «Тогда почему меня не арестовали?»

– С другой стороны, – продолжил Барри, – я несу ответственность перед теми, кто доверился мне и моей компании. А потому сам разбираюсь со счетами и намерен возместить клиентам потери из своих личных средств. Проще говоря, принимаю удар на себя. Выплачу каждому полную компенсацию.

– И сделаете это тайно, – подытожила Уэнди.

– Да.

Вот почему Уин потребовал неразглашения.

И тут один за другим у нее в голове начали складываться кусочки головоломки.

Она поняла. Поняла многое, если не все.

– Что-нибудь еще? – спросил Уин.

– Как вы его поймали?

Ридли Барри заерзал.

– Финансовую пирамиду долго не утаишь.

– Понятно. Но почему особое внимание вы обратили на Фила?

– Два года назад я нанял одну компанию проверить истории своих работников. Совершенно обычная процедура. Однако в деле Фила Тернбола обнаружилась нестыковка.

– Какая?

– Он солгал в резюме.

– Где именно?

– В графе «Образование». Написал, что окончил Принстон. Но это не так.