Текст книги "Ловушка"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– А лекарства помогают?

– Успокоительные-то ему дают. Знаете, это как пулей с транквилизатором в слона. Все равно не понимает, кто он и где. Когда окончил Принстон, получил работу в фармацевтической компании, но стал прогуливать. Уволили. Стал бродяжничать. Мы восемь лет его искали. А нашли в картонной коробке среди собственных экскрементов со сломанными и не сросшимися нормально костями. Без зубов. Вообще не представляю, как он выживал, добывал еду, через что прошел.

Кельвин снова завопил:

– Гиммлер! Гиммлер любит стейки тунца!

Уэнди взглянула на Рональда:

– Гиммлер? Нацист?

– Вот и я о том же – всегда несет бред.

Кельвин вернулся к блокноту и стал черкать еще яростнее.

– Можно с ним поговорить? – спросила Уэнди.

– Шутите?

– Нет.

– Это бесполезно.

– Но и безвредно.

Рональд посмотрел в окошко.

– Теперь он даже меня почти не узнает – глядит как на пустое место. Я хотел взять его к себе, однако жена, ребенок…

Уэнди промолчала.

– Мы в детстве ходили на «Янки», и Кельвин знал статистику каждого бейсболиста, даже мог объяснить, при каких условиях биту отдают другому игроку. По моему, гений – это проклятие. Некоторые думают: мол, блестящие умы понимают мир так, как остальным не дано, видят истину, а действительность настолько ужасна, что они теряют рассудок. Осознание ведет к сумасшествию.

Уэнди смотрела прямо перед собой.

– Кельвин когда-нибудь рассказывал о Принстоне?

– Мама им гордилась. Все гордились, конечно, – ребята из нашего района в «Лигу плюща» не попадают. Мы переживали, как он туда впишется. Но друзей нашел быстро.

– А теперь эти друзья в беде.

– Вы взгляните на него, мисс Тайнс. Думаете, Кельвин в состоянии им помочь?

– Все-таки я бы попыталась.

Рональд пожал плечами.

Им дали на подпись бумаги об ответственности, посоветовали не подходить слишком близко и вскоре ввели в комнату со стеклянными стенами. Санитары остались у двери. Уэнди с Рональдом усадили довольно далеко от Кельвина, который продолжал черкать в блокноте, – по другую сторону широкого стола.

– Привет, брат.

– Лентяи не понимают сути.

Рональд взглянул на Уэнди и показал жестом: приступайте.

– Кельвин, вы ведь учились в Принстоне?

– А я говорю, Гиммлер любит стейки тунца, – не отрываясь от блокнота, ответил тот.

– Кельвин?

Он продолжал писать.

– Помните Дэна Мерсера?

– Белый мальчик.

– Да. А Фила Тернбола?

– От неэтилированного бензина у жертвователя болит голова.

– Ваши друзья из Принстона.

– О да. Из «Лиги плюща». Там один носил зеленые туфли. Ненавижу зеленые туфли.

– Я тоже.

– Из «Лиги плюща».

– Точно. Ваши друзья из «Лиги плюща» – Дэн, Фил, Стив и Фарли. Помните их?

Кельвин наконец отложил карандаш, поднял глаза – абсолютно пустые глаза – и уставился на Уэнди, совершенно ее не замечая.

– Кельвин?

– Гиммлер любит стейки тунца, – встревоженно прошептал он. – А мэр? Мэр ничуть не меньше.

Рональд безнадежно вздохнул.

Уэнди кое-как поймала взгляд Кельвина.

– Я хочу поговорить о тех, с кем вы проживали в одном номере в колледже.

Кельвин хохотнул:

– Прожевали?

– Да.

– Смешно. – Он захихикал как… как сумасшедший. – Прожевали. Как будто мы там сидели и жевали. Жевали и чавкали. Проживали-прожевали, понимаете?

По крайней мере забыл о кулинарных предпочтениях Гиммлера.

– Так вы помните своих соседей?

Смех тут же прекратился, словно кто-то щелкнул выключателем.

– Они в беде, Кельвин. Дэн Мерсер, Фил Тернбол, Стив Мичиано, Фарли Паркс – у них неприятности.

– Неприятности?

– Да. – Уэнди повторила имена, потом еще раз.

Лицо Кельвина начало меняться, черты вдруг перекорежило, он заплакал.

– Нет, о Господи, нет…

Рональд вскочил, потянул к брату руки и замер от вопля – внезапного, пронзительного. Уэнди отшатнулась.

Кельвин выкатил глаза.

– Лицо со шрамом! – Он быстро встал, опрокинув стул, увидел приближающихся санитаров, которые на ходу вызывали подмогу, снова завопил и отбежал в угол. – Лицо со шрамом! До всех до нас доберется. Лицо со шрамом!

– У кого лицо со шрамом? – тоже во весь голос спросила Уэнди.

– Да отстаньте вы от него! – потребовал Рональд.

– Лицо со шрамом! – Кельвин зажмурил глаза и обхватил голову, словно та вот-вот развалится на части. – Я говорил им! Предупреждал!

– Кого? О чем?

– Хватит! – приказал Рональд.

Кельвин, увидев наступающих медбратьев, заорал:

– Прекратите охоту! Прекратите охоту! – потом рухнул на пол и побежал на четвереньках.

Рональд, плача, попробовал успокоить брата. Тот встал, и тут же на него, как игроки в американский футбол, накинулись санитары – один крепко схватил за пояс, другой за плечи.

– Осторожно! Не пораньте!

Кельвина на полу уже чем-то связывали, Рональд все умолял не поранить брата, а Уэнди протискивалась поближе. Наконец она поймала взгляд больного.

– Объясните, Кельвин.

– Я говорил им, – прошептал тот, – предупреждал.

– О чем?

Больной заплакал. Рональд схватил Уэнди за плечо, попробовал оттащить, но она отбросила его руку.

– О чем предупреждали?

В комнату вошел третий санитар и шприцем с тонкой иглой сделал Кельвину укол в плечо. Тот посмотрел Уэнди прямо в глаза и проговорил неожиданно спокойным голосом:

– Не охотиться. Мы должны прекратить охоту.

– Какую охоту?

Но вещество уже начало действовать, Кельвин говорил вяло:

– Вообще нельзя было начинать охоту. Лицо со шрамом расскажет. Вообще нельзя было начинать охоту.

ГЛАВА 27

Рональд Тилфер понятия не имел, о каком лице со шрамом и о какой охоте говорил его брат.

– Он и раньше о них болтал. Так же как и о Гиммлере. Бессмыслица какая-то.

По дороге домой Уэнди думала, как быть с этой сумбурной информацией, и чувствовала себя в еще большей растерянности, чем утром.

Чарли сидел на диване и смотрел телевизор.

– Привет, – поздоровалась она.

– Что на обед?

– У меня хорошо, спасибо. А у тебя?

– Ну зачем нам дома весь этот фальшивый этикет? – вздохнул сын.

– Обычную вежливость, видимо, тоже отменим?

Чарли и ухом не повел.

– Как ты? – спросила она чуть более озабоченно, чем собиралась.

– Я? Хорошо. А что?

– Хейли Макуэйд училась вместе с тобой.

– Да, но я ее по большому счету не знал.

– Многие твои друзья и одноклассники пришли на похороны.

– В курсе.

– И Кларк, и Джеймс.

– В курсе.

– А ты почему не захотел?

– Потому что не знал ее.

– А Кларк? А Джеймс?

– Тоже. – Чарли сел прямо. – На душе паршиво. Это трагедия. А людям, даже моим друзьям, нравится чувствовать себя при делах. Они пришли не уважение проявить. Они подумали: «Клево же!» – вот и все. Хотели участвовать. Ради себя явились, понимаешь?

– Понимаю, – кивнула Уэнди.

– Обычно ничего страшного. Но тут девушка умерла, и я так не могу, извините.

Чарли откинул голову обратно на подушку и уставился в телевизор.

Уэнди продолжала смотреть на сына. Тот, даже не взглянув в ее сторону, опять вздохнул и спросил:

– Чего?

– Говоришь как твой отец.

Чарли промолчал.

– Я тебя люблю, – сказала Уэнди.

– А если я снова спрошу, что у нас на обед, это тоже будет «как отец»?

Она засмеялась.

– Сейчас посмотрю в холодильнике. – Впрочем, там пусто, придется заказывать на дом. Например, японские роллы с бурым рисом – здоровая пища. – Да, вот еще, знаешь Керби Сеннета?

– Ну так, не очень.

– Хороший парень?

– Козел он.

Уэнди улыбнулась.

– Говорят, мелкий наркоторговец.

– Крупный поганец. – Чарли сел прямо. – К чему вопрос?

– Да просто с другого бока рассматриваю эту историю с Хейли Макуэйд. Ходят слухи, они встречались.

– И?..

– Можешь разузнать?

Чарли посмотрел на мать круглыми глазами:

– Типа быть твоим помощником-журналистом под прикрытием?

– Что, плохая мысль?

Сын даже не ответил. И тут Уэнди пришла на ум другая идея. Она поднялась наверх, села за компьютер и в быстром поиске по картинкам отыскала идеальный вариант: девушку лет восемнадцати, европейско-азиатской внешности, в ботанских очках, откровенной блузке и с роскошным телом.

Отлично подойдет.

Уэнди завела аккаунт в «Фейсбуке», поместила туда снимок, взяла имя одной своей лучшей университетской подруги, фамилию другой – получилось Шэрон Хайт. Так, хорошо. Оставалось позвать в друзья Керби.

– Что ты делаешь?

Подошел Чарли.

– Создаю подставной профиль.

Он нахмурился:

– Зачем?

– Заманю Керби. Добавит в друзья, а там, может, разговорится.

– Шутишь?

– А не сработает?

– С этой фотографией – нет.

– Почему?

– Слишком шикарная. Больше похожа на рекламного бота.

– На кого?

Чарли вздохнул.

– Такие используют, чтобы рассылать спам. Найди какую-нибудь симпатичную, только более настоящую. Понимаешь?

– Вроде да.

– И город напиши, например, Глен-Рок. Если из Касселтона, он не поверит.

– Ты что, знаешь всех местных девушек?

– Если красивых, то, в общем, да. Ну или слышал о них. Поэтому укажи соседний город, но не из самых близких. Напишешь Керби, что услышала о нем от подружки или увидела его, например, в торговом центре «Гарден-Стейт-плаза». Кстати, возьми имя настоящей девушки из того города – вдруг спросит кого-нибудь или станет искать ее номер. Да, важно, чтобы «Гугл» не выдавал других ее фотографий. Скажешь: только завела «Фейсбук» и начала добавлять друзей, иначе он удивится, почему, кроме него, у тебя в списке никого нет. Добавь пару подробностей: пару любимых фильмов, рок-групп.

– Вроде «U2»?

– Вроде кого-нибудь, кому меньше ста лет от роду. – Чарли назвал несколько совершенно незнакомых команд. Уэнди записала.

– Думаешь, сработает?

– Сомневаюсь, но кто знает. По крайней мере в друзья он тебя добавит.

– А что толку?

И снова вздох.

– Ну мы же обсуждали – это как с Принстоном. Тебя добавили – видишь всю страницу: картинки, стену, друзей, посты, во что играет и все такое.

Тут Уэнди кое-что вспомнила, зашла на страницу выпускников, отыскала ссылку «админ» и нажала кнопку «отправить письмо». Администратор, которого звали Лоренс Черстон («наш бывший президент курса», как сам скромно себя рекомендовал), на фотографии был в принстонском оранжево-черном галстуке. Ничего себе. Она написала просто: «Привет! Я тележурналистка. Делаю репортаж о вашем курсе. Очень хотела бы встретиться. Пожалуйста, свяжитесь со мной. Контактная информация ниже».

Едва Уэнди нажала кнопку «отправить», зажужжал мобильный. Сообщение. От Фила Тернбола.

«Надо поговорить».

Она ответила: «Конечно, звони».

Небольшая пауза. Потом: «Не по телефону».

Не зная, как поступить, Уэнди напечатала: «Почему?»

«Через полчаса в баре „Зебра“?»

Прямо не ответил – любопытно.

«Почему нельзя по телефону?»

Еще большая пауза.

«Не стоит им сейчас доверять».

Уэнди нахмурилась. Все это напоминало шпионские игры, однако, сказать по правде, Фил был не из тех, кто драматизирует без повода. Впрочем, гадать нет смысла, скоро все выяснится. Она ответила: «Хорошо» – и взглянула на Чарли.

– Чего?

– Убегаю по делам. Сам обед закажешь?

– Вообще-то…

– В чем дело?

– Сегодня вводная встреча по проекту «Выпускник».

Она чуть не хлопнула себя по лбу:

– Черт, совсем забыла!

– В школе через… – Чарли взглянул на запястье, хотя часов не носил, – меньше чем через полчаса. А ты в комитете по закускам или вроде того.

На самом деле она отвечала за сахар (либо искусственный подсластитель) и молоко (либо немолочный заменитель) к кофе, но хвастаться не позволяла скромность.

Махнуть рукой труда бы не составило, однако к проекту «Выпускник» в школе относились очень серьезно, к тому же Уэнди в последнее время как минимум мало уделяла внимание сыну, поэтому отписала Филу: «Перенесем на 10 вечера?»

Ответ все не приходил. Тогда она пошла к себе в спальню, переоделась в джинсы, зеленую блузку, поменяла линзы на очки, убрала волосы в хвост – обычная женщина.

Зажужжал телефон.

«Хорошо», – написал Фил Тернбол.

Попс сидел в гостиной в красной бандане. Банданы (реже – в мужском варианте – «косыны») мало кому шли; Попсу – с горем пополам.

Заметив Уэнди, он удивился:

– Что за старушечьи очки?

Та только пожала плечами.

– Так ты никогда мужика не подцепишь.

Можно подумать, ей хотелось на школьную встречу.

– Очки, мужики – не твое дело. Хотя, между прочим, именно сегодня меня пригласили на свидание.

– После похорон-то?

– Да.

– Не удивила.

– То есть?

– Лучший секс в моей жизни был как раз после похорон – на заднем сиденье в лимузине. Полный отвал башки.

– Ну-ка, ну-ка, поподробнее.

– Сарказм, да?

– Еще какой.

Уэнди чмокнула его в щеку, попросила проследить, чтобы Чарли поел, и уехала. По дороге заглянула в супермаркет за провизией к кофе, а когда добралась до школы, обнаружила, что все парковочные места заняты. С трудом удалось разыскать одно на Беверли-роуд, причем в опасной близости от запрещающего знака. К черту, этим вечером мисс Тайнс – рисковая дама.

Войдя внутрь, Уэнди поспешила к сиротливо стоявшему кофейнику, возле которого толкались родители, и, доставая разнообразные припасы, стала извиняться. Милли Хановер – глава экзаменационной комиссии, мать, проводившая образцовые внешкольные художественные занятия по досконально продуманному графику, – глядела хмуро. А вот отцы великодушно прощали припозднившуюся Уэнди. Даже слишком великодушно – отчасти поэтому она и предпочитала наглухо застегнутую блузку, свободные джинсы, не идущие ей очки, прическу-хвостик и никогда подолгу не разговаривала с женатыми – ни-ког-да. Пусть уж зовут высокомерной стервой – все лучше, чем слышать «кокетка», «проститутка», если не кое-что похлеще. Жены в этом городе и так, спасибо большое, смотрели на нее косо, а в подобные вечера Уэнди хотелось надеть футболку с надписью «Мне действительно не нужны ваши мужья».

На встрече обсуждали колледжи, а точнее, то, куда чей ребенок поступил, а куда – нет. Одни родители хвастали, другие шутили, третьи (этих Уэнди любила особенно нежно), как проигравшие в споре политики, вдруг полностью меняли мнение и начинали петь хвалу заведениям, куда гарантированно проходили, словно те были лучше выбранных с самого начала. Возможно, она относилась слишком жестоко к этим людям, которые всего лишь хотели смягчить свою неудачу.

Спасительный звонок напомнил Уэнди о школьных годах. Все пошли в центр помещения. В одном боксе родителей призывали ставить дорожные знаки «Сбросьте газ. Мы ♥ своих детей» (на ее взгляд, убедительно, но двусмысленно – якобы ты, водитель, своих не любишь), в другом раздавали оконные наклейки, говорившие соседям, что наркотикам сюда путь заказан (благообразная избыточная вывеска вроде «Ребенок в машине»). Третью акцию устроил Международный институт борьбы с алкоголизмом по поводу своей кампании «Не в нашем доме» против родителей, устраивающих вечеринки со спиртным. В четвертом боксе тем временем предлагались особые контракты: подросток обещал не садиться за руль пьяным и не ездить в одной машине с выпившим, а родители, в свою очередь, забирать его по первому звонку домой в любое время суток.

Уэнди устроилась в тылах; рядом сел непомерно дружелюбный отец со втянутым животом и улыбкой ведущего игрового шоу, показал на боксы и заметил:

– Меры безопасности массового поражения. Уж слишком мы заботливые, вам не кажется?

Она не ответила (рядом с мужчиной хмурилась его жена), первым делом сказала «здравствуйте» недовольной супруге, назвала себя и сообщила о своем сыне Чарли, старательно избегая взгляда небезопасного господина Улыбка.

На кафедру поднялся директор Пит Зекер и поблагодарил за то, что смогли прийти «на такой тяжелой неделе». Настала короткая пауза – вспомнили о Хейли Макуэйд. Некоторых удивляло, почему встречу вообще не перенесли, но график школьных мероприятий был слишком плотным – другого «окна» не нашлось бы. Да и сколько следовало выжидать? День? Неделю?

Еще несколько неловких мгновений, и Зекер дал слово Милли Хановер, которая восторженно объявила: тема проекта «Выпускник» в этом году – супергерои. Вкратце (а Милли излагала пространно) спортзал средних классов оформят в духе жилищ знаменитых персонажей комиксов: пещеры Бэтмена, Крепости одиночества Супермена, особняка Людей-Икс, штаб квартиры Американской лиги правосудия. В прежние годы брали «Гарри Поттера», телесериал «Выжившие» («Сколько уже лет прошло», – подумала Уэнди) и даже «Русалочку».

Проект «Выпускник» имел своей целью организовать бал и вручить аттестаты без происшествий: школьников привозили на автобусах, а всех сопровождающих оставляли за бортом. Само собой, никаких наркотиков и выпивки, хотя в прежние годы подростки проносили. И все же такой вариант казался удачной заменой старомодным вечеринкам.

– Хотелось бы выразить признательность самоотверженным главам комитетов, – провозгласила Милли Хановер. – Встаньте, пожалуйста, те, чьи имена я назову. – Она представила главных по оформлению, по напиткам, питанию, транспортировке, связям с общественностью – каждый получил по порции жидких аплодисментов. – Остальным предлагаю подключаться – помощь необходима. Это чудесная возможность устроить своим детям замечательный выпускной. Помните, речь идет о вашем ребенке и полагаться надо только на себя. – Вряд ли Милли могла бы говорить еще более покровительственным тоном. – Спасибо за внимание.

Затем директор Зекер представил полицейского Дэйва Пекору, городского уполномоченного по вопросам безопасности, который начал стращать последствиями выпускных: говорил о том, что героин возвращается, о том, как дети устраивают химвечеринки – утаскивают из дома рецептурные лекарства, сваливают в блюдо и вытягивают наугад. В прошлом году Уэнди хотела сделать репортаж на эту тему, но, сколько ни расспрашивала, услышала лишь пару случайных упоминаний, а сотрудник отдела по борьбе с наркотиками сказал: мол, химвечеринки, скорее, городской миф.

Пекора тем временем пугал пьянством среди несовершеннолетних:

– Четыре тысячи детей в прошлом году умерли от алкогольного отравления!.. – Впрочем, он не уточнял, только в США или по всему миру и сколько им было лет. – Родители оказывают детям медвежью услугу, когда устраивают вечеринку с выпивкой. – Пронзительно глядя, полицейский говорил о случаях, когда взрослых судили за непредумышленное убийство и сажали, даже вдавался в детали тюремной жизни – прямо родительская версия того документального фильма, где заключенные объясняли неблагополучным подросткам, каково за решеткой.

Уэнди – снова как в школе – тайком посматривала на часы. Девять тридцать. В голове вертелись три мысли. Первая: сбежать отсюда и выяснить, почему Фил Тернбол внезапно стал таким загадочным. Вторая: записаться в какой-нибудь комитет. Хотя проект «Выпускник» и вызывал у нее сомнения (с одной стороны, он служил лишь очередным способом угодить детским прихотям, с другой – имел большее значение для родителей), было бы нечестно, как снисходительно заметила Милли, заставлять других полностью организовывать то, в чем примет участие Чарли.

И третья – наверное, главная и самая неотвязная мысль – об Ариане Насбро. О том, как из-за пьяницы за рулем погиб Джон. Все думалось: если бы родители Арианы сходили хотя бы на одну такую встречу, если бы все эти бьющие через край разговоры о мерах предосторожности не забывались и могли спасти чью-то жизнь, чьей-то семье не пришлось бы переживать того же, что и ей с Чарли.

На кафедру снова взошел Зекер и распустил собрание. Уэнди поискала вокруг знакомые лица и упрекнула себя – она знала совсем немногих родителей тех, кто учился с Чарли. Макуэйды, само собой, отсутствовали. Дженна и Ноэль Уилер тоже. Защита Дженной своего возмутительного бывшего сильно испортила отношение соседей к ее семье, но убийство Хейли Макуэйд сделало жизнь в округе просто невозможной.

Все разбрелись записываться в комитеты. Уэнди пошла прямиком к Бренде Трейнор, главной по связям с общественностью, припомнив, что та неплохо относилась к Дженне и была при этом страшной сплетницей – идеальное сочетание для обитательницы пригорода.

– Привет, Бренда.

– Рада тебя видеть! Запишешься?

– Конечно. Думаю, я могла бы помочь насчет связей с общественностью.

– Чудесно. Кто же еще, если не знаменитый репортер?

– Про знаменитого я бы не сказала.

– А я бы сказала.

Уэнди через силу улыбнулась.

– Где оставить автограф?

Бренда показала на лист.

– Собрания по вторникам и четвергам. Проведешь как-нибудь встречу?

– Конечно.

Уэнди склонилась над бумагой, вписала свою фамилию и осторожно, очень издалека начала:

– Как думаешь, Дженна Уилер подошла бы для комитета?

– Шутишь?

– У нее вроде есть журналистский опыт, – соврала Уэнди.

– Какая разница? Она впустила на наш порог это чудовище!.. Да все равно их уже нет.

– Нет?

Бренда кивнула и подалась вперед.

– Возле дома табличка «Продается».

– Вот как…

– Аманда даже не придет на выпускной. Жалко девочку – не ее вина, наверное, – но вообще это правильно, иначе испортили бы всем праздник.

– И куда они переезжают?

– Говорят, Ноэль нашел работу в какой-то больнице в Огайо. В Коламбусе, что ли, или в Кантоне, или в Кливленде – всё у них там на «К», с толку сбивает. Нет, вроде в Цинциннати.

– Так Уилеры уже съехали?

– Вроде нет… А, ладно. Талия рассказала… Знаешь Талию Норвич? Добрая такая женщина. Дочку у нее Элли зовут. Та, полненькая. Ну вот, Талия рассказала, что она слышала, будто они сейчас подыскивают дом, а сами живут в «Мариотт Корт-Ярд».

Есть.

Уэнди вспомнила слова Дженны о темном недоступном закоулке в душе Дэна. «В колледже с ним что-то произошло». Похоже, настало время снова побеседовать с Дженной Уилер.

Она попрощалась, кое-как выбралась наружу и поехала на встречу с Филом Тернболом.