Текст книги "Ловушка"

Автор книги: Харлан Кобен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 6

Марша и Тэд Макуэйды сидели на диване, напротив них – Фрэнк Тремонт, следователь округа Эссекс, который приехал с еженедельным отчетом о поисках их пропавшей дочери. Марша наперед знала все, что услышит.

Коричневый пиджак Тремонта оттенком напоминал шкурку бурундука, а поношенный галстук выглядел так, будто последние четыре месяца провел в туго свернутом состоянии. Сам следователь, уже разменяв седьмой десяток, готовился к пенсии и имел вид все познавшего, утомленного жизнью человека – такой имеют люди, слишком долго проработавшие на одном месте. Поначалу наводя о нем справки, Марша слышала, что Фрэнк якобы уже не тот и считает месяцы до отставки, но сама ничего подобного пока не замечала – Тремонт приезжал регулярно, держал связь, привозил с собой то федеральных агентов, то экспертов по поиску пропавших без вести, прочих разнообразных представителей закона. Однако за девяносто три дня их поток иссяк и остался лишь он – стареющий коп в жутком пиджаке.

Первое время Марша занимала себя тем, что готовила приходившим печенье и кофе, затем бросила всю показную суету. Фрэнк сидел напротив, смотрел на измученную пару, на обстановку их уютного пригородного дома и раздумывал над тем – это было очевидно, – как в очередной раз сказать: новостей нет.

– Мне жаль, – проговорил он, словно по сигналу.

Чего и следовало ожидать.

Тэд поднял лицо к потолку, часто заморгал, скрывая слезы. Марша знала: муж – хороший, чудесный человек, прекрасный супруг, отец и глава семьи; только, как оказалось, не слишком стойкий.

– Что дальше? – спросила она, глядя в упор на следователя.

– Продолжаем искать.

– Но как? То есть что еще можно сделать?

Фрэнк Тремонт открыл рот… и закрыл.

– Не знаю, Марша.

Тэд не сдержал слез.

– Я не понимаю, – сказал он уже в который раз, – как можно вообще ничего не найти?

Тремонт молчал.

– А все эти передовые технологии, Интернет…

Тэд не договорил, только помотал головой – действительно не мог понять. Не мог до сих пор. А Марша поняла. В жизни все иначе. До исчезновения Хейли типичная американская семья Макуэйд судила о полицейских (и верила в них) по тому, что годами видела в сериалах, где раскрывались все дела до единого. Ухоженные актеры обнаруживают волосок, отпечаток обуви или чешуйку кожи, кладут ее под микроскоп, а потом – ап! – не проходит и часа, как найдена разгадка. В реальности было по-другому. Судить о реальности, как теперь понимала Марша, стоило по новостям. К примеру, в Колорадо копы так и не нашли убийцу юной королевы красоты Джон-Бене Рэмзи. [10]10
  Эта шестилетняя участница детского конкурса красоты была убита в 1996 г. Громкое дело осталось нераскрытым.


[Закрыть]А еще были заголовки с именем Элизабет Смарт, симпатичной четырнадцатилетней девочки, пропавшей однажды вечером из собственной спальни. О похищении рассказывали все СМИ, люди не отрываясь следили за тем, как полиция, ФБР и светила криминалистики прочесывают жилище в Солт-Лейк-Сити в поисках истины. И за девять месяцев ни один не додумался обратить внимание на человека с комплексом Бога, на бездомного сумасшедшего, который помогал Смартам по хозяйству, хотя сестра Элизабет говорила, что видела его в тот вечер. Да если бы такой сюжет показали в «C.S.I.: Место преступления» или в «Законе и порядке», зритель отшвырнул бы пульт и сказал: «Так не бывает».

В реальной жизни – теперь Марша знала – даже идиоты избегают кары за серьезные преступления.

В реальной жизни опасность грозит любому.

– Может, вспомнили новые подробности? – спросил Тремонт. – Любую мелочь?

– Мы вам все давно рассказали, – ответил Тэд.

Следователь кивнул. Вид в этот раз он имел особенно виноватый.

– Нам знакомы похожие случаи, когда девочки возвращались сами – просто хотели выпустить пар или повстречаться со своей тайной любовью. – Эту мысль Фрэнк им уже внушал; и сам он, и Тэд, и Марша – все мечтали: лишь бы исчезновение оказалось побегом. – Вот, например, одна из Коннектикута спуталась не с тем парнем, а через три недели пришла домой.

Тэд кивнул и, ища поддержку своей иллюзии, взглянул на жену; та попробовала подбодрить мужа фальшивой улыбкой, но не смогла. Тогда он отвернулся как ошпаренный, попросил его извинить и вышел.

«Странно, – думала Марша, – почему никто больше не видит ситуацию так ясно? Конечно, ни один родитель не признает свой слепоты, из-за которой не заметил, как отчаянно несчастлив подросток или переживает такой раздрай, что готов сбежать на три месяца». Полиция изучила каждый повод, какой мог возникнуть у Хейли: да, не взяли, куда хотела, – в Виргинский университет; да, не победила в школьном конкурсе эссе и не попала в спецпрограмму по истории и культуре для отличников; да – недавно рассталась с мальчиком. Разве горе? В этом возрасте у всех так. Марша знала правду, знала с самого начала. Как сказал директор Зекер, с ее дочерью что-то стряслось. Плохо дело.

– Фрэнк.

Сидевший с растерянным видом Тремонт поднял глаза на Маршу.

– Хочу вам кое-что показать.

Она протянула ему фотографию с Микки-Маусом, которую сняла со шкафчика в школе. Фрэнк стал не спеша рассматривать карточку. Все в комнате замерло. Слышалось только его сиплое дыхание.

– За три недели до того, как Хейли пропала.

Тремонт изучал снимок так, будто тот мог навести его на след.

– Помню. Вы всей семьей ездили в «Дисней уорлд».

– Вглядитесь в ее лицо.

Тремонт вгляделся.

– Вы думаете, девочка с такой улыбкой взяла, да и сбежала, никому ничего не сказав? Вы правда считаете, что она решила жить сама по себе и умудрилась ни разу не воспользоваться айфоном, банкоматом или кредиткой?

– Нет. Не считаю.

– Прошу вас, Фрэнк, продолжайте искать.

– Да, Марша. Обещаю.

Когда говорят об автострадах Нью-Джерси, сразу представляют либо ландшафтную трассу с пейзажем из запущенных складов, неопрятных кладбищ и ветхих домиков на две семьи, либо дорогу «Нью-Джерси» – дымовые трубы и гигантские промышленные комплексы из жуткого будущего в духе «Терминатора». И никто не вспоминает шоссе номер 15 в округе Сассекс – фермерские угодья, старые поселения вдоль озер, винтажные амбары, ярмарочные площади, старые стадионы бейсбольных команд низшей лиги.

Следуя указаниям Дэна Мерсера, Уэнди поехала по шоссе номер 15; в том месте, где оно сменило номер на двести шестой, свернула направо на проселочную дорогу, оставила позади комплекс хранилищ «Ю Стор Ит» и оказалась на трейлерной стоянке Уайкертауна. Тихое, населенное призраками местечко – в таких невольно ждешь увидеть ржавые качели, качающиеся на ветру. Площадка делилась на секторы. Ряд D, линия 7 – противоположный угол, неподалеку от забора из проволочный сетки.

Вышедшую из машины Уэнди поразило безмолвие. Стоянка напоминала постапокалиптический город – бомба упала, люди испарились. Кругом висели бельевые веревки – совершенно голые, валялись складные стулья с выломанными сиденьями. Жаровни для барбекю и игрушки стояли и лежали так, будто их бросили в спешке.

Уэнди взглянула на телефон (сети нет, великолепно), сделала два шага по ступеням из строительных блоков и встала у двери трейлера. Рассудок подсказывал: «Ты мать, а не супергерой, не будь идиоткой, уходи». Додумать не успела – сетчатая дверь открылась, и на пороге возник Дэн Мерсер.

Увидев его, Уэнди отступила назад.

– Что с вами?

– Заходите, – пробубнил он, шевеля распухшей челюстью. Его нос был расплющен, лицо покрывали синяки, но хуже всего… хуже всего выглядели гроздья круглых ожогов на руке и щеках.

Уэнди показала на одно из пятен:

– Это вас сигаретой так?

Мерсер с трудом пожал плечами.

– Я им сказал: у моего трейлера курить запрещено. Разозлились.

– Кто?

– Про «запрещено» я пошутил.

– Я поняла. Кто напал?

Дэн Мерсер только отмахнулся.

– Почему бы вам не зайти?

– Почему бы нам не поговорить здесь?

– Надо же! Беспокоитесь за себя? Но ведь вы, как вы сами откровенно признали, меня не интересуете.

– Тем не менее.

– Не испытываю желания выходить наружу.

– Я настаиваю.

– Тогда до свидания. Зря заставил ехать в такую даль, простите.

Дэн сделал шаг назад, дверь захлопнулась. Уэнди немного постояла и, забыв опасения – в таком состоянии он вряд ли мог сильно навредить, – вошла внутрь. Дэн был уже на другом конце трейлера.

– Ваша прическа, – заметила она.

– А что с ней?

Некогда волнистые каштановые волосы теперь имели отвратительный желтоватый оттенок.

– Сами красились?

– Нет, ездил в город в «Дионну» – в любимую парикмахерскую.

– Хорошо сливаетесь с местностью. – Она чуть не ответила улыбкой.

– Знаю. Будто глэм-рокер из клипа восьмидесятых.

Дэн отошел еще дальше, словно не хотел выставлять синяки на показ. Уэнди отпустила дверь, та громко захлопнулась. Узкие солнечные лучи пробивали полумрак. На полу у входа лежал протертый линолеум, противоположная четверть помещения была укрыта грубо обрезанным оранжевым ковром с длинным ворсом – такой сочли бы слишком кричащим даже для декораций комедийного сериала.

Ссутулившийся в углу Мерсер выглядел жалким и сломленным. За год до западни, которая вскрыла его подлинные пристрастия, Уэнди хотела снять репортаж об этом «замечательном человеке». Тогда Дэн выглядел редчайшим экземпляром – беззаветным благодетелем, желавшим изменить мир к лучшему и вместе с тем – вот самое поразительное – не искавшим славы.

И она – хватит ли духу признать? – увлеклась. Красивый мужчина с темно-серыми глазами и непослушной каштановой шевелюрой, который умел посмотреть на тебя так, будто ты единственный человек на всем белом свете; проницательный, ироничный, обаятельный – понятно, почему те несчастные дети любили Дэна Мерсера.

Но как она, репортер и патологический скептик, не смогла разглядеть его суть?

Более того – и снова, хватит ли духу признаться хотя бы себе? – Уэнди рассчитывала на свидание. В первом же его взгляде – настоящей молнии – ощутила влечение и не сомневалась, что и с ее стороны тогда полетели искры.

От одного намека на эту мысль по спине пробегали мурашки.

Из своего угла Дэн попытался посмотреть на Уэнди пронзительно, как когда-то, но не вышло – одурачившая ее восхитительная чистота серых глаз разбилась, оставив лишь нечто вызывавшее жалость. Но и теперь вопреки всему, что она знала, чутье подсказывало: не мог этот человек быть монстром.

Увы, чушь. Мог. Все просто: ее надул мошенник, скромностью прикрывавший свое истинное лицо.

– Уэнди, я этого не делал.

Снова «я». Что за день!

– Да, вы мне уже рассказывали по телефону. А если подробнее?

Дэн Мерсер растерялся.

– После моего ареста, я знаю, вы собирали обо мне сведения.

– И?

– Разговаривали с ребятами, с которыми я работал в общественном центре. Многих опросили?

– Какое это имеет значение?

– И все-таки.

Уэнди ясно понимала, куда он клонит.

– Сорок семь.

– И сколько сказали, что я их совращал?

– Ни один. На камеру. А вот анонимно намекали.

– Анонимно намекали… Имеете в виду неподписанные сообщения в блогах, которые мог сделать кто угодно, в том числе и вы?

– Или запуганный ребенок.

– Ведь вы даже не дали эти записи в эфир – настолько им не доверяли.

– Что не доказывает вашей невиновности.

– Забавно.

– Забавно?

– Я-то полагал, у нас иной принцип: невиновен, пока не доказано обратное.

Уэнди постаралась не закатывать глаза. Она приехала не ради игр. Настала пора направить разговор в нужное русло.

– Знаете, что еще я о вас выяснила?

Дэн Мерсер будто забился еще дальше, в самый угол.

– Что?

– Ничего. Ни друзей, ни семьи, ни постоянных контактов. Только бывшая жена, Дженна Уилер, да общественный центр.

– Я был еще ребенком, когда умерли родители.

– Знаю. И выросли в приюте в Орегоне.

– Что с того?

– А то, что в биографии Дэна Мерсера большие пробелы.

– Кто-то меня подставляет.

– Конечно. Однако к нам в ловушку вы явились как по часам, разве нет?

– Я думал, что еду к ребенку, который попал в беду.

– Настоящий герой. И вот так взяли и вошли в дом.

– Кинна сама меня вызвала.

– Ее звали Дебора, а не Кинна. Стажер у нас на ТВ. Удивительное совпадение: у нее точно такой же голос, как у вашей загадочной девочки.

– Я слышал ее издалека. Ведь вы нарочно так устроили – будто она только вышла из ванной, да?

– Ясно. А вы, значит, решили, что это та самая Кинна из общественного центра.

– Именно.

– Я, само собой, искала вашу загадочную девочку Кинну. Дабы расставить все точки над i. Вас даже заставили описать ее художнику-криминалисту.

– Я в курсе.

– Так вот, я обошла с портретом весь район, не говоря уж о сотрудниках и посетителях центра. Ее никто не знает, ее никто не видел. Пусто.

– Я же говорил – она ходила ко мне тайно.

– Весьма удобно. А еще кто-то пользовался вашим ноутбуком из вашего же дома и рассылал мерзкие сообщения.

Дэн Мерсер промолчал.

– …и, напомните-ка, закачивал те самые фотографии вам в компьютер, так? Ах да, этот кто-то – я, наверное, если верить адвокату, вдобавок прятал у вас в гараже отвратительные снимки с детьми.

Дэн бессильно закрыл глаза.

– Знаете, что вам стоит сделать? – продолжила Уэнди. – Раз уж теперь свободны и у закона нет к вам вопросов – обратитесь к доктору.

Дэн покачал головой, слабо улыбнулся и посмотрел на нее.

– Вы два года ловили педофилов. Неужели не понимаете?

– Чего не понимаю?

Из угла долетел шепот:

– Педофила нельзя вылечить.

Ей стало не по себе.

В этот самый миг дверь резко распахнулась.

Уэнди отскочила, едва не попав под удар сетчатой створки. Внутрь проскользнул человек в маске. В правой руке он держал пистолет.

Дэн поднял раскрытые ладони, сделал еще шаг назад.

– Не…

Незнакомец навел на него дуло – Уэнди отпрыгнула из поля его зрения – и без лишних слов выстрелил. Ни предупреждения, ни приказа стоять на месте или держать руки на виду – ничего подобного. Только шипение и отрывистый хлопок.

Мерсер упал лицом вниз.

Уэнди закричала, бросилась за старый диван, будто могла найти там укрытие. Со своего места на полу она видела Дэна – тот лежал неподвижно. На ковре возле головы расползалось пятно крови. Человек в маске подошел ближе – не спеша, свободно, словно гулял по парку; встал возле тела, навел пистолет на затылок.

И тут Уэнди увидела часы.

«Таймекс» на эластичном ремешке. Ее отец носил точно такой же. На несколько мгновений все замедлилось. Рост – теперь она рассмотрела – тот самый. И комплекция. Плюс часы.

Эд Грейсон.

Человек в маске сделал еще два выстрела в голову Дэна Мерсера – глухие короткие звуки. Тело дважды дернулось. Уэнди запаниковала, потом взяла себя в руки. Мыслить ясно – вот что было нужно.

Два варианта.

Первый: заболтать Грейсона, убедить, что она на его стороне.

Второй: бежать – в дверь, до машины и давить на газ.

Оба грозили проблемами. Например, первый: поверит ли Грейсон? Всего пару часов назад она прогнала его, солгав при этом, а теперь вот тайно встречается с Дэном Мерсером… которого на ее глазах только что хладнокровно застрелили.

Первый вариант выходил не слишком хорошим, поэтому…

Уэнди метнулась к двери.

– Стой!

Вжав голову в плечи, она не выбежала, а скорее, вывалилась из трейлера.

– Подожди!

«Да ни за что». Уэнди вылетела на солнце. «Беги, не сбавляй шаг».

– Помогите!

Никто не отозвался. Кругом по-прежнему не было ни души.

Следом выскочил Эд Грейсон с пистолетом. Уэнди мчалась вперед и видела: до ближайших трейлеров слишком далеко.

– Помогите!

Выстрелы.

Единственным укрытием могла послужить машина – к ней Уэнди и рванула. Снова пальба. Бросилась за автомобиль, засела за ним, как за щитом, и вспомнила, что, уходя, не заперла дверь.

Рискнуть?

А какой был выбор – сидеть и ждать, когда подойдет Эд Грейсон?

Уэнди достала из кармана брелок и открыла машину. Не просто открыла – Чарли, когда получил права, выпросил систему удаленного запуска, чтобы зимой по утрам заводить двигатель, не выходя из кухни. Она тогда поохала – мол, нежный ребенок не переживет пары минут на холоде, но теперь хотела расцеловать сына.

Машина завелась.

Уэнди открыла водительскую дверь, не поднимая головы, влезла внутрь, выглянула наружу – дуло смотрело прямо в окно – и вжала себя в сиденье.

Еще несколько выстрелов.

Она ждала звука разбитого стекла. Тишина. Раздумья на эту тему следовало оставить на потом. Лежа на боку, включила скорость и, давя на газ левой рукой, покатила вслепую, отчаянно молясь никуда не врезаться.

Прошло десять секунд.

Далеко ли уехала? Решила: достаточно – и села.

В зеркале она увидела Грейсона: все еще в маске, бежит к ней с поднятым пистолетом.

Уэнди утопила педаль газа так, что голову вжало в кресло, и не отпускала, пока Эд не исчез из виду. Затем достала телефон – сигнал не ловился – все равно набрала 911 и услышала: «Соединение невозможно». Позади осталась целая миля – сети так и не было. Она свернула на двести шестое шоссе, попробовала снова – без толку.

Звонок прошел только через три мили.

– Причина вашего обращения в экстренную службу? – спросили у нее.

– Я хочу сообщить о стрельбе.

ГЛАВА 7

Когда Уэнди вернулась на стоянку трейлеров, там уже ждали три машины полицейских подразделений округа Эссекс. Один из офицеров огораживал территорию.

– Это вы сообщили о стрельбе? – спросил он.

– Да.

– Вы целы, мэм?

– Да, я в порядке.

– Вам нужен врач?

– Нет, со мной все нормально.

– Вы говорили, преступник вооружен?

– Да.

– Он был один?

– Да.

– Пройдемте со мной.

Полицейский отвел ее к служебной машине и показал на заднее сиденье. Уэнди замешкалась.

– Так безопаснее, мэм. Вы не арестованы.

Она забралась внутрь. Офицер закрыл дверь, сел за руль и, не запуская двигатель, продолжил засыпать ее вопросами. Время от времени он поднимал руку, прося сделать паузу, и передавал часть сказанного, видимо, другому полицейскому. Уэнди изложила все, в том числе подозрения о том, что на Мерсера напал Эд Грейсон.

Через полчаса с небольшим подошел другой полицейский – огромный афроамериканец в гавайской рубашке навыпуск, которая на нормальном человеке смотрелась бы как муумуу. [11]11
  Имеется в виду традиционное гавайское платье – длинное, свободное и, как правило, пестрое.


[Закрыть]

– Мисс Тайнс, отдел полиции округа Эссекс, шериф Микки Уокер. Выйдите, пожалуйста, из машины.

– Вы его поймали?

Уокер молча зашагал к воротам стоянки. Уэнди поспешила следом и заметила еще одного офицера, который допрашивал человека в майке алкоголичке и трусах боксерах.

– Шериф Уокер!

Тот, не сбавляя темпа, спросил:

– По вашим словам, человек в лыжной маске – Эд Грейсон?

– Да.

– Приехал, говорите, после вас?

– Да.

– А на какой машине?

Она задумалась.

– Не знаю, не видела.

Уокер кивнул, будто ждал именно такого ответа, открыл сетчатую дверь, пригнул голову и протиснулся в трейлер. Уэнди вошла следом, увидела внутри еще двоих полицейских, посмотрела на то место, куда упал Дэн.

Пусто.

– Тело убрали? – спросила она шерифа, хотя уже знала ответ. Ни «скорых», ни спецмашин по дороге обратно ей не попадалось.

– Тела не было.

– Не понимаю.

– И Эда Грейсона тоже. Вообще никого. С нашего приезда тут ничего не изменилось.

Уэнди показала на дальний угол:

– Там. Дэн Мерсер лежал там. Я не выдумываю.

Она смотрела на пустое место и думала: «О нет. Как же так?» На память пришли избитые эпизоды из тысячи фильмов: тела нет, героиня умоляет: «Вы должны мне верить!» – но никто не верит.

Уэнди взглянула на шерифа, ожидая скептической реакции, однако тот ее удивил:

– Знаю, что не выдумываете.

Она уже была готова обстоятельно изложить свои доводы, но не пришлось, поэтому просто стала ждать.

– Вдохните поглубже, – предложил Уокер. – Чувствуете?

– Порох?

– Угу. Причем запах свежий. А еще вон там, на стене, след от пули. Прошла навылет. Застряла в шлакоблоке снаружи. Очевидно, тридцать восьмой калибр, позже уточним. А теперь посмотрите как следует и скажите, изменилось ли тут что-то после того, как вы убежали. – Он чуть помешкал и прибавил, изобразив неуклюжий жест: – Ну, не считая пропавшего тела, конечно.

– Ковра нет, – тут же ответила Уэнди.

Уокер снова кивнул.

– Какого ковра?

– Оранжевого, с длинным ворсом. Мерсер на него упал после выстрела.

– В углу лежал? Там, куда вы показывали?

– Да.

– Вот смотрите.

Уокер, который занимал почти все пространство крохотного трейлера, подвел ее к стене, ткнул толстым пальцем в стену, где виднелось маленькое аккуратное отверстие, потом, дыша с присвистом, наклонился над тем местом, куда упал Дэн.

– Видите?

Пол устилали оранжевые завитушки ворса, похожие на мелкие кукурузные хлопья. Прекрасно – есть подтверждение. Однако шериф показывал на другое.

Кровь.

Немного. Из тела Дэна Мерсера точно вытекло гораздо больше. Хотя и этого хватало. В липком пятне тоже увязли яркие ворсинки.

– Наверное, сквозь ковер протекла.

Уокер кивнул.

– У нас есть свидетель, который видел человека, грузившего свернутый ковер на заднее сиденье своей машины – черной «акуры MDX» с номерами Нью-Джерси. Транспортный отдел уже проверил Эдварда Грейсона, проживающего в Фэйр-Лон. У него «акура MDX».

* * *

Сначала пустили главную музыкальную тему – очень драматичную. Паа-бадамммм…

Эстер Кримстайн в черной мантии вышла из двери и походкой львицы поплыла к судейскому креслу. Она приближалась – барабанная дробь нарастала. Голос знаменитого диктора, который, пока был жив, озвучивал анонсы ко всем блокбастерам, произнес:

– Встать! Дело рассматривает судья Эстер Кримстайн.

Ударная заставка «Суд Кримстайн».

Эстер села.

– Оглашаю вердикт.

Женский хор – тот же, что слышно в радиозаставках вроде «Сто два и семь, Нью-Йоооорк», – пропел:

– Выносится вердикт!

Эстер сдержала вздох. Она записывала свое новое телешоу вот уже три месяца, с тех пор как вырвалась из передачи «Кримстайн: криминальные расследования» на кабельном канале, где разбирала «настоящие дела». Под словом «настоящие» скрывались скандалы со звездами, исчезновения белых подростков и интимные похождения политиков.

Пристава звали Уэйко. Когда-то он шутил со сцены. Да-да, именно так. Это же был не зал суда, а телестудия. Эстер вела не то чтобы полноценные процессы, но выносила решения по делам определенного свойства. Стороны подписывают договор об арбитраже, продюсеры улаживают денежный вопрос, а истец и ответчик получают по сто долларов в день – все в выигрыше.

Реалити-шоу ругают заслуженно, но одно в них демонстрируют в самом деле талантливо, особенно в программах о суде или о свиданиях: в этом мире все еще правят мужчины. Взять ответчика: Реджинальд Пепе… Нет, не так: Большой Редж (предпочитал именно это обращение) якобы позаимствовал у истицы, Майли Бадонис, в то время его подружки, две тысячи. Суду заявлял, что получил их в подарок: «Девки любят мне чего-нибудь дарить – куда деваться-то?» Большой Редж, разменявший шестой десяток, весил вместе с пузом фунтов двести пятьдесят, щеголял в сетчатой майке, сквозь которую на груди свободно проступали кудри, бюстгальтера не носил, хотя стоило бы, волосы на голове укладывал гелем в шипы, отчего напоминал злодея из аниме, а шею увешивал дюжинами золотых цепочек. На его широком лице, видимом, к несчастью, слишком детально, поскольку программу Эстер снимали в высоком разрешении, было столько следов от прыщей, что на правой щеке, казалось, обязательно найдешь луноход.

Майли Бадонис, истица, минимум лет на двадцать его моложе, была не из тех, при виде кого бросаешься звонить в элитное модельное агентство, но, в общем, хороша собой, однако с таким отчаянием искала себе хоть какого-нибудь мужчину, что не задумываясь дала Большому Реджу деньги.

Сам Редж – дважды разведенный и разъехавшийся с третьей супругой – привел с собой на суд двух женщин в коротких топах без бретелек (хотя фигуры явно не позволяли), причем таких тугих, что плоть собиралась в районе пупка, и дамы напоминали тыквы-горлянки.

– Вы. – Эстер показала на топ справа.

– Я? – Посреди единственного слога та умудрилась щелкнуть пузырем из жвачки.

– Да. Выйдите вперед. Что вы тут делаете?

– А?

– Почему пришли вместе с господином Пепе?

– Чего?

Уэйко, буйный пристав, затянул «Если б не солома в голове» из «Волшебника страны Оз». Эстер бросила на него острый взгляд:

– Уместный комментарий.

Уэйко замолчал.

Тут подал голос второй топик:

– Если суду угодно, ваша честь, мы тут как друзья Большого Реджа.

– Друзья? – Эстер посмотрела на ответчика. Тот поднял брови, как бы говоря: «Ну да, друзья».

Судья подалась навстречу топикам.

– Дамы, хочу дать вам небольшой совет. Если вот этот человек плотно займется своим образованием и самосовершенствованием, то однажды, может быть, подрастет до полного лузера.

– Э, судья! – окликнул Большой Редж.

– Спокойно, господин Пепе. – Эстер продолжила, глядя на женщин: – Не понимаю, в чем ваш интерес, девушки; так или иначе, это не способ отомстить папочке. Слово «потаскуха» вам знакомо?

Они заморгали.

– Подсказываю: вы – потаскухи.

– Правильно, так их! – крикнула Майли Бадонис.

Судья пригвоздила ее взглядом:

– Мисс Бадонис, поговорку про соринку в чужом глазу знаете?

– Э-э… нет.

– Тогда закройте рот и слушайте. Итак, дамы, кто такая «потаскуха»?

– Ну типа шлюха, – сказала та, что была слева.

– Да. И нет. Шлюха связывается с кем попало. А потаскуха, что, по-моему, гораздо хуже, готова даже с таким, как Реджинальд Пепе. Короче говоря, мисс Бадонис больше не хочет быть потаскухой. У вас тоже есть такая возможность. Советую ее не упустить.

Упустят. Эстер таких уже видела.

– Господин Пепе!

– Чего, судья?

– Хотела бы я сказать вам то же, что мне говорила бабушка: нельзя скакать на двух лошадях сразу…

– Можно. Только уметь надо, хе-хе-хе.

Боже.

– Хотела бы сказать, но вы совершенно безнадежны. Я бы назвала вас навозом, только будет ли это справедливо по отношению к навозу? От него ведь нет никакого вреда, в то время как вы, жалкая пародия на человека, всю жизнь оставляете за собой только грязь и разорение. Ах да, и еще потаскух.

– Эй, – Большой Редж, улыбаясь, развел руки, – вы меня обижаете.

«Н-да, в этом мире правят мужчины», – подумала Эстер и обратилась к истице:

– Увы, мисс Бадонис, быть жалкой пародией на человека не противозаконно. Вы сами вручили ему деньги. Доказательств того, что давали на время, нет. Даже если бы мерзким мужиком, который одолжил, в общем, симпатичной, хотя и наивной женщине, были, наоборот, вы, ничего бы не изменилось. Итого, объявляю решение в пользу ответчика. А его объявляю отвратительным типом. Дело закрыто.

– Йо-хоо! – радостно завопил Большой Редж. – Эй, судья, если вы сегодня свободны…

Снова пустили музыку, но Эстер даже не обратила внимания – зазвонил мобильный. Увидев номер, она торопливо вышла из студии, нажала кнопку «ответить» и спросила:

– Ты где?

– Уже возле дома, – сказал Эд Грейсон. – И похоже, меня сейчас арестуют.

– Съездил, куда сказала?

– Да.

– Хорошо. Потребуешь адвоката – и дальше молчи. Скоро буду.