Текст книги "Волки и вепри (СИ)"
Автор книги: Хаген Альварсон
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
– Наши плотники постарались, – горделиво заявил Диармайд, – видели пеньки по берегу Эделины? Может, и немного у нас воинов, но кольев хватит на всю королевскую рать!
– И жерди те достаточно длинны, – со смехом добавил Хаген, – чтобы насаждать на них конные туши вместе со всадниками, как на вертела. Заодно и попируем!
Эта шутка показалась викингам несколько мрачной, однако все рассмеялись. Ну не плакать же, в конце концов! А Хаген подумал, что знакомство с Хравеном, чьи предпочтения в еде были всем известны, явно не прошло для него даром.
Орм же Белый побелел ещё сильнее. В его глазах леденела ненависть, достойная дракона.
– Не будет нам удачи, коли повернёмся к нему спиной в битве, – прошептал Хаген.
– Ничего, – шепнул Хродгар в ответ, – настанет день – сойдёмся лицом к лицу.
11
Здесь рассказано о том, как случилась битва на Маг Курои.
Корабли и добычу викинги оставили в Фион Лиа. Справедливо рассудив, что в случае победы всегда можно вернуться и спросить с горожан за недочёт, а в случае поражения ни в добыче, ни в ладьях не будет особой нужды. Там же, в Фион Лиа, осталась Ниала О'Байрэ, возлюбленная ведьма Хродгара. Сперва напрашивалась взять её с собой – мол, я вам пригожусь, мало ли там будет раненых! – но вождь был непреклонен. Ниала поупиралась, но сдвинуть с места твердолобого Тура хрупкой деве было не под силу. Сам же Хродгар позже сказал Хагену:
– Будет у меня к тебе поручение. Коли случится мне пасть в этой битве, вернись за Ньялой и возьми её на Север. Хочу, чтобы ты о ней позаботился.
– А она того хочет? – уточнил Хаген.
– Это меня не волнует, – отрезал Хродгар, пряча, однако, взор. – Умри, но сделай.
– А если – действительно умру? Я ж не заговорённый, не берсерк и не Сигурд Вёльсунг[48]48
Немецкий вариант этого эпического образа, Зигфрид, стал неуязвимым, искупавшись в крови убитого им дракона. Нордический же Сигурд ни в чём подобном замечен не был.
[Закрыть]!
– Ты мелкий да прыткий, – отмахнулся бритоголовый великан, – всяко вывернешься. Ухитрился же ты выстоять в бою с Рагнвальдом, а он стоил дюжины эридов!
– На пиру ярости Эрлинга все равны, – возразил Хаген.
По дороге заболел Раудульф Эоринг. Боком вышла попойка с купцами из Керима. Пожилой конунг блевал прямо с лошади, часто останавливался и бегал в кусты. Вспотел и побледнел, как сыворотка. Очень кислая сыворотка. Толкового знахаря среди его людей не оказалось, прислали Форни Гадюку. Тот, хоть и был лекарем, не остался присматривать за больными рабами, не считал возможным тратиться на презренных. Осмотрев конунга, сказал так:
– Ну что, Эоринг, подстриги ногти: тебе скоро на тот свет. Лошадь Хель идёт за тобой, и не думаю, что ты припас ей овса, чтобы выкупить свою жизнь. Что ж ты молчал? Сказал бы вовремя, не корчил бы из себя героя, была бы надежда, а так…
– Убей меня, Форни, – попросил Раудульф, – или позову кого-нибудь из моих. Хочу умереть от оружия, тогда меня пустят в Вельхалль, пусть и в обосранных штанах.
– Нет нужды, – заверил лекарь, – я наколочу тебе зелья, продержишься до битвы. Только не ешь слишком много, а лучше и вовсе поголодай пока.
На Маг Курои викинги были на утро следующего дня. Там их уже ждал Кернах законник и несколько сотен ополченцев из Тир-на-Морх. Без знамён и доспехов, кое-как одетые и вооружённые, они, казалось, вышли на пахоту, а не на войну. Хмурая, угрюмая толпа. Решительные лица, крепко сжатые кулаки. Что уж им наговорил Кернах, осталось тайной, а только поселяне знали: не дождаться им милости от Кетаха Ан-Клайда и его союзников. Эти, локланнахи, вернуться, откуда пришли, а им тут жить.
– Ну, с вами всё ясно, – сказал Арнульф насмешливо, осмотрев полки, – стойте вот здесь, где стоите, а то я потом вас не соберу. Слушайте и запоминайте! Три знака из рога – наступление, два – стоять на месте, держать оборону, один долгий – общий сбор. Барабанный бой – отступление, но вы его не услышите: один барабан мы потеряли, второй порвали, а третий – пропили.
– Дык, – высказался пожилой пузатый ополченец, – у нас и свой барабан есть…
– Не придётся вам в него бить, – пообещал Арнульф.
День выдался ясный и тёплый, но не жаркий: ветер нёс первую осеннюю прохладу. Белые облака клубились кудрями богинь, стаями величавых лебедей. В зелёных космах дубов уже желтели пряди листвы, под ногами раскинулись подсохшие травы, белел вереск. Воздух звенел от птичьих песен, но над окрестными рощами вилось в тревожном безмолвии вороньё. Стервятники знали: к вечеру им будет чем поживиться.
Хаген подумал, что это очень хороший день, чтобы умереть.
Поле Курои располагалось на возвышении, продуваемом всеми ветрами. Ровное, как чело юной девы: ни морщин-оврагов, ни складок-пригорков, ни ручьёв, ни перелесков. До самого виднокрая – небо и травы. И – между небом и землёй – вражеские знамёна. Десятки знамён. Сотни. Ветер доносил неясный шум – приказы, кличи, пение рогов и валторн, топот башмаков и копыт. Скрип колёс. Тёмное пятно расползалось по краю поля, превращаясь в тысячеглавое, тысячерукое чудовище, с каждой минутой пожиравшее пространство перед собой.
– Стройся! – кричал Арнульф, разъезжая на высоком гнедом коне перед полками. – По местам! Морхи – стоять на месте, фионцы и гелады – вперёд, гравикинги – на левый край!..
Поток с другой стороны поля постепенно замер. От рядов отделилась точка и помчалась навстречу, превращаясь во всадника. Над головой трепетало белое полотнище.
– Снова гонец, – сплюнул Хродгар, – переговорщик.
– А вот я его сейчас… – Слагфид наложил стрелу, натянул тетиву…
– Погоди! – со смехом поднял руку Арнульф. – Может, они сдаться хотят.
Слагфид неохотно опустил лук.
Переговорщик был юн и хорош собой. Не тот, что привёз письмо в первый раз. Арнульф поехал ему навстречу, приветствовал, как положено. Юноша слез с коня, раскланялся.
– Мой король просил передать тебе, Арнейльф Хэн, – проговорил гонец на довольно чистом Скельде, – на выбор одно из двух. Ты можешь сложить оружие, вернуть всю добычу, взятую в Зелёной Долине и в Маг Арта, затем посадить своё войско на ладьи и уйти на Север. Или ты можешь вернуть только половину добычи и стать под знамёна Его Величества Кетаха ан-Морна из клана Ан-Клайдов. Твоя служба будет достойно оплачена, а злодеяния – прощены.
Арнульф серьёзно выслушал, величественно кивнул и молвил:
– Великодушен твой повелитель! Однако, у меня есть и третий выход. Итак, передай достойному Кетаху конунгу: я его выебу и съем. Я это могу и, скорее всего, сделаю.
Гонец молчал. Думал – ослышался. Из-за спины Арнульфа послушались смешки. Седой же положил руку на плечо переговорщику и участливо спросил:
– Наверное, ты не знаешь, что такое «выебать»? Прости, это излишне грубое выражение. Оно означает: совокупиться по-собачьи, сзади. У меня для этого дела заточен толстый сосновый кол. Или можем воспользоваться древком от вашего королевского штандарта. Всё, езжай!
Арнульф сел на коня, развернулся и, не глядя, поехал в гущу рядов северян. Бедолага же гонец утёр лицо, воздел очи горе, шепча то ли молитвы, то ли проклятия, запрыгнул в седло и понёсся назад, раздумывая, как бы повежливее передать королю слова дерзкого старика.
Ответ вождя Ан-Клайдов не заставил себя ждать: людская лава двинулась с северной стороны поля, загибаясь по сторонам исполинскими крыльями. Кетах намеревался взять неприятеля в клещи, и людей у него было предостаточно.
– Ополченцы, – усмехнулся Арнульф. – И мы своих двинем. Это надолго. Передайте приказ и сомкните ряды. Пускай щенки потешатся!
– А нам что делать? – спросил Хродгар.
– Смотрите и наслаждайтесь зрелищем, – улыбка старика превратилась в мрачный оскал, – ваш черёд ещё придёт, уж поверьте!
Арнульф Седой застыл на коне, словно снежное изваяние на камне, всматриваясь вдаль. Весь в белом, как в тот день, когда побратимы пришли к нему на Эйков Двор. Длинная рубаха навыпуск, свободная от вышивки, как и белый шёлковый плащ. Ни оберегов, ни украшений, ни доспехов. Ветер трепал седые космы, солнце било в глаза с восточного края небес, а морской король смотрел на светило, не мигая и не щурясь, как подобает орлу, конунгу среди птиц. И подумалось Хагену, что сегодня Арнульф Иварсон счастлив, ибо вырастил наконец свою судьбу.
Северяне построились так: впереди – храбрые ополченцы из Фион Лиа, сразу за ними – гелады под началом Утхера Медового Волынщика. На правом краю – толпа, которую собрал Кернах, на левом – гравикинги. Посередине стали хрингвикинги, люди Эйлима из Хединсфьорда и скорбного животом Раудульфа, который, тем не менее, твёрдо стоял на ногах, крепился – хочу, мол, умереть как герой, а не как засранец! – и эти его слова впоследствии стали пословицей; дальше – сотня Хродгара, над которой возвышался сам Арнульф сэконунг, щитовые девы Ньёрун Чёрной и бойцы Бьёлана Тёмного. Позади ждали своего часа витязи Хакона Большого Драккара, Орма Белого и хьёрвикинги под началом братьев Хроальдсонов.
Судя по знамёнам, видневшимся на виднокрае, сам Кетах во главе эринов стал посередине, на левом крыле – Феарвалл Ан-Валлок со своими лучниками, знаменитыми не только меткостью, но и скорострельностью, справа же – рыцари и кнехты Робера Аррауда. Основные силы противника пока тоже оставались на месте, предпочитая для начала спустить на врага «щенков».
«Щенки» – легковооружённые ополченцы обеих сторон – резвились долго. Битва началась часа за два до полудня, и, пока солнце не перевалило за полдень к юго-западу, викинги топтались на месте, поначалу пытаясь понять, что происходит на поле боя, а потом и пытаться перестали. Больше всего это походило на какую-то игру со смертельным исходом. Парни в килтах и широких рубахах носились по полю, как зайцы, швыряли друг в друга копья и камни, порою – метко, но чаще – как попало. Было похоже, что та забава им по нраву. Над равниной летали дротики, солнце вспыхивало на остриях, и трудно было различить, где свои, а где чужие. Редко сходились на длину ножа, предпочитали обмениваться ударами издали. Ополченцы из Тир-на-Морх поглядывали на этот копейный праздник, одни – с надеждой, что этим всё и обойдётся, но больше – с завистью. В бой, однако, не лезли: тройного знака рогом никто не давал.
Так продолжалось несколько часов. Молодёжь нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, скучая. Хакон, никого не стесняясь, дул пиво: взопрел под бронёй. У Раудульфа снова прихватило живот, и он начал осторожно выбираться из рядов соратников. До края строя, впрочем, не добежал и навалил кучу прямо перед бойцами Орма Белого. Хаген курил трубку, справедливо полагая, что времени полно. Лейф и Хродгар последовали его примеру. Торкель отчаянно зевал. Бреннах тихо бренчал на арфе. Бьярки ковырял в носу. Была б его воля – бросился бы на врага, рыча и дико вращая глазами, но за прошедшие годы берсерк научился держать зверя в своей душе на коротком поводке.
Постепенно гелады и воины Диармайда стали уставать. А ополченцы Кетаха набегали волна за волной, намереваясь затопить островок северного войска с трёх сторон, и воздух гудел от сотен летящих дротиков. На каждого из тысячи ополченцев у Кетаха имелось трое.
И тогда не выдержал молодой вождь гравикингов, Хельги Убийца Епископа. Поднял знамя с черепом и руной, подал тройной знак рогом, устремился на врага в первых рядах. Старый вожак грасвикингов, Альм Вещий, кричал вослед ученику:
– Стой! Стой, полудурок! А, етить мои старые зубы…
И тоже дал знак к наступлению – не бросать же недоумка?
Увидев, что левое крыло войска подалось вперёд, не менее молодой, но менее опытный Эйлим конунг решил, что вот оно, счастье клинка, и тоже двинул свой отряд. А Раудульфу, чьи люди стояли рядом, только того и надо было. Подтягивая на бегу штаны, он громогласно приказывал идти на подмогу. Наших бьют, мол, эгегей! Франмар Беркут пытался их остановить, но в итоге пришлось идти за ними. На другом конце северных полков тоже заметили движение, и щитовые девы под стягом-драконом тоже ринулись на эринов. Бьёлан Тёмный выругался на своём родном наречии и подался следом. Уж коли девки не робеют, то нам и вовсе позор торчать тут, словно мы пеньки на лесосеке!
– Стоять! Стоять, ублюдки! – разорялся Арнульф, тревожно озираясь по краям непослушного войска, пока Самар судорожно дул в рог, пытаясь остановить лавину плоти и стали.
– Тихо, Самар, у тебя морда лопнет, – хмуро пошутил Хродгар, – переведи дух, сейчас придётся трубить наступление.
Тур не ошибся. В сомкнутых строях северян образовались крупные бреши, в которые так удобно вбивать конные – да и пешие – клинья. Арнульф заскрипел зубами, зарычал:
– Развернуть знамёна! Поднять щиты! Держи строй! Самар – труби «всем вперёд»! Ну, скотоложцы, ну, сучьи дети… Лучше бы им не пережить сегодняшний день! А этому засранцу Хельги я лично почки вырву.
Хравен Хильдеброг поднял знамя, алый шёлк заструился на ветру, и ворон торжественно раскинул крылья, предвещая победу. Войско северян расцвело красными стягами, точно сад – драгоценными цветами-тюльпанами. Каждый баннер – с чёрной вышивкой: помимо воронов, на полотнищах красовались мечи и топоры, драконы и ястребы, и только сотня Орма стояла под белым морским змеем на кровавом поле. Запели рога и козлоголовые волынки, Бреннах заиграл на арфе бодрую мелодию, а Хаген вышел перед строем и воскликнул:
Ополченцы на правом краю тоже подались вперёд, навалились огромной тушей, загудело дубьё, посыпались зубы, затрещали сломанные копья и кости. Геладцы, ободрённые поддержкой, устремились в середину, принялись колоть ножами да копьями. Кетаховы «щенки» смешались, бросились на левое крыло северян, но их дротики вязли в щитах, а на кинжалы у викингов нашлись мечи. Хродгар сказал своим людям:
– Берегите копья, они нам ещё пригодятся.
Сходного мнения придерживались и прочие вожди, памятуя о вражеской коннице. В ход пошли мечи и секиры, передний край войска распался на отдельные схватки. Викинги в считанные минуты рассеяли трёхтысячное ополчение Кетаха, словно гончие псы – стаю куропаток; а солнце застыло на юго-западе[50]50
То есть было 15–00 по местному времени.
[Закрыть].
– Веселитесь, земляки!? – прорычал Утхер Медовый Волынщик, вытирая рукавом с лица чужую кровь. – А мы уж думали, вы нас бросили!
– Больно долго вы с ним плясали, – мрачно заметил Бьёлан, глядя, впрочем, не на раскрашенных вайдой земляков, а на красный стяг с чёрным драконом, под которым бились щитовые девы. Отыскал взглядом Ньёрун Чёрную, вздохнул с облегчением. Украдкой.
И – не сдержали крика: порыв северо-восточного ветра принёс тучу стрел. Густой свистящий поток птиц Улля[51]51
Улль – архаическое локальное норвежское божество, покровитель охотников и стрелков, возможно, родственен героям-охотникам карело-финской и саамской традиций; его атрибуты – лыжи и лук со стрелами.
[Закрыть] затмил небо. Знаменитые лучники Маг Арта наконец-то показали себя в деле! Стальной ливень бил по полю, не различая цели. Три стрелы пронзили знамя скъяльд-мэйяр, ранили кучерявую брогмэй[52]52
Т.е. «знаменосица», «дева знамени» (от дат. brog – «знамя» и исл. mey – «девушка»).
[Закрыть], штандарт покачнулся, но Ньёрун подхватила древко, взмахнула – мы, мол, ещё живы! – приказала сомкнуть ряды и поднять щиты.
Но больше всего, конечно, досталось парням из Тир-на-Морх. По ним били непрестанно, навесом и прямой наводкой. Ополченцы, застигнутые врасплох, пытались закрыться своими малыми щитами, заползти под трупы павших врагов и друзей, бежать прочь, в конце концов. Кернах Дюжина успел отвести кучку наиболее стойких под защиту Бьёлана и Ньёрун.
А на другом конце поля сеяли смерть самострелы и валь-боги[53]53
От исл. valr «убийство» и bogi «лук» – собственно, баллиста либо арбалет.
[Закрыть] форнов. Первыми под удар попали ретивые ребята из Фион Лиа, досталось также геладам и гравикингам. Арнульф надрывался:
– «Курган»! «КУРГАН»!!! – и гудели рога, двойным знаком повелевая стоять на месте…
…а впереди раздвигались ряды пеших щитоносцев Кетаха, пропуская конный клин и десятки грохочущих колесниц справа и слева от него. И содрогалась твердь земная под могучими копытами рыцарской конницы под злато-сиреневым знаменем де Лотена. Следом мчались легкоконные копьеносцы и верховые стрелки, топча собственное ополчение.
– Пе-пе-пе-сец, – промямлил Лейф.
– Не трусь, земляк, – хлопнул его по плечу неунывающий Бьярки, – конины сегодня поедим!
– Думается мне, сегодня будет как раз наоборот, – проворчал Фрости Сказитель, – это коней будут потчевать человечиной. Глядите, какие злобные твари!
Действительно, мощные скакуны форнов – Хаген читал, что это особая, боевая порода «дестриэ»[54]54
Да-да. Были такие лошадки. Имели вес 800-1000 кг и более и рост 175–200 см. Этакие танки средневековья. Другое дело, что само слово «destrier» в нашей реальности обозначает не породу как таковую, а просто боевого коня в противовес ездовой и грузовой лошадкам (здесь – особая благодарность за уточнение Александре Калиновской).
[Закрыть] – скорее подошли бы исполинам, чем смертным людям. Но и всадники показали себя достойными своих лошадок – кололи пиками направо-налево, разили мечами и всякими булавами. В середине же ловко орудовали кривыми клинками лёгкие конники эринов. Но самым нелепым и жутким зрелищем была, конечно, кровавая пахота колесниц.
На Севере, как, впрочем, и на Юге, на колесницах уже давно никто не разъезжал, кроме разве что Тэора, Фрейи, невесты на свадебном обряде да ещё особо важных господ. И уж тем более – никто не сражался. Попробуй, поколеси по кочкам да ухабам! Но ровная поверхность Маг Курои была будто бы нарочно создана для колесничного бега. Мчащиеся кони разбрасывали, растаптывали ополченцев, серпы на колёсах, бешено вращаясь, подсекали людям ноги, а шипы и крючья на бортах обвесились парной требухой. Бойцы в кузовах косили человечью траву длинными глефами.
– Вот где достанется геладцам вдоволь земли, – заметил Фрости.
– Вот уж хрен, – возразил Хродгар. – Эй, расступись! Разомкнуть щиты! Дайте проход!
А Хаген вырвал у Хравена знамя, юркнул между рядов, выскочил перед строем и завопил, размахивая стягом:
– ХЭЭЭЙ, ГЕЛДАННАН!!! СЮДА, СЮДА, БЫСТРО!!! ГЕЛДА ДЭА!!!!!
– Ну куда ты, куда, полудурок!? – зарычал Арнульф, но поздно: парни Утхера и Диармайда бросились в образовавшуюся брешь, и так спаслись, едва не зашибив Хагена. В последний миг успели сомкнуться «башенные» щиты, викинги подхватили копья, колья и тяжёлые бронебойные брюнтверы с гранёными наконечниками, припали на колено первые ряды, упёрли древки в землю, задние – прижали ратовища ступнями…
Удар!
Дрогнула земля, дрогнуло небо, визжащее лошадиным ржанием и храпом, истекающее кровью. Падали кони, падали всадники, переворачивались колесницы. Тяжкая лава завязла сама в себе. Скакуны спотыкались, роняя седоков. Трещали щиты, ломались ратовища. Первые ряды дрогнули, но устояли. Арнульф сэконунг приказал трубить общий сбор. Протяжный одинокий зов накрыл поле. Ряды уплотнились, войско викингов превратилось в курган плоти, обросший дубовой корой.
Жутко и жалобно стонали раненые и умирающие, но некому было облегчить их страданий.
По щитовой крыше забарабанил железный дождь – лучники Маг Арта не жалели стрел.
– Не лучше ли тебе спешиться, Седой? – предложил Слагфид. – Всадник – хорошая цель!
– Не достанут, – отмахнулся морской король. – А так – обзор потеряю!
Забурлило перед скельдборгом море грив, развернулось, отхлынуло, чтобы набрать разбег и снова обрушиться на курган щитов яростным прибоем. Выдвинулись и стрелковые полки Феарвалла, растянулись в соблазнительной близости от строя северян. А перед всадниками и колесницами эридов реяло королевское знамя Кетаха Ан-Клайда – алый крест в круге на золоте.
И тогда Хаген решился. Наклонился к Хродгару, настойчиво шепнул:
– Кетах вышел на поле! Убьём его – и закончим битву!
– Не пробьёмся, – качнул головой Тур.
– Надо заманить. Выпустим Бьярки!
– И то правда, – усмехнулся Хродгар. – Эй, Бьярки! Вынь палец из носа, поди сюда…
– Что вы там шепчетесь?! – гаркнул Арнульф. – Удумали чего?
– Мы – нет, мы – ничего, – скромно потупился Хаген. – Стоим на месте, как Мировое Древо.
– Приготовьтесь, – бросил Арнульф, – они идут на второй заход.
Эрины и форны ударили, вломились в первые ряды северян, но те были готовы – подались назад, расступились, выдвигая свежие силы из задних рядов. Кого-то затоптали, кого-то закололи, но и наступающие получили по зубам. Древки тяжелели от конских туш. Спешенные рыцари люто рубились с гравикингами и ратниками Хакона. Звенели секиры, гудели шлемы, рвались кольчуги, сыпались искры. Бьярки разрубил секирой лошадиную морду, спросил:
– Ну чего, мне выходить?
Хродгар не ответил. Заступил место павшего в первых рядах, высунулся из-за окованных бортов, размахнулся «ведьмой щита», смёл ратника с кузова колесницы. Хаген огляделся:
– Погоди, рано. Пойдёшь на третьем заходе! Готов?
– У меня зубы зудят, а это верный знак, – хохотнул Бьярки, врубаясь в чьё-то лицо…
…на левом крыле всё пошло наперекосяк. Верховые форны скакали через своих же пехотинцев, арбалетчики и баллисты стреляли куда попало и когда попало, а незнатные копейщики в стёганных куртках бестолково толпились, равно мешая всем. Под маркграфом Робером убили уже третьего коня, и он, изрыгая попеременно «Merde!» и «Madre Deus!», перевесил щит за спину, схватил одной рукой меч, а другой – моргенштерн, бросаясь на врага.
Не глядя, сколько верных витязей за его спиной.
– Ну, бычара! – уважительно прогудел Хакон. – Пойду, поприветствую!
Но его опередил Хельги. Славы убийцы епископа Твинстерского ему было мало, ибо юность вообще жадна до славы. Вбросил меч в ножны, выдернул брюнтвер из конской туши, ухватил оружие наперевес и устремился на врага. Кто-то из гравикингов бросился на его защиту, Робер одним ударом разбил дубовый тарч, а вторым вспорол бедолаге живот. Хельги даже не глянул на опрометчивого защитника. Он видел только закованного в броню вепря.
Только железную пластину на его груди.
Брызнули искры от удара. Гранёный наконечник смял нагрудник, опрокинул могучего графа. Хельги оскалился, намереваясь добить противника, но де Лотен быстро пришёл в себя, отмахнулся мечом. Клинок отвёл удар, но застрял в толстом древке. Хельги отбросил испорченный «шип брони», выхватил меч-кьяринг, родной брат того, коего лишился его противник. Робер был уже на ногах, к нему бежали на подмогу. Хельги сказал:
Чести немного
Серому викингу
Перед щенками
Зайцем бежать,
Южного вепря
Волк тинга клинков
Станет терзать
Вранам на радость.
Взметнулся вихрем и провёл удар «Ледяной поток». Едва удержал меч за плоский кружок в основании рукояти. Змей крови распорол кольчугу, глубоко вошёл в бок маркграфа. Тот словно не заметил, врезал моргенштерном Хельги по голове. Шиповатая «утренняя звезда» взорвалась звоном, из-под расколотого шлема заструилась кровь. Так они и застыли – юный герой и пожилой господин, хищник из фьордов и защитник веры, язычник и ионит. Оба были чужаками на этой земле. Оба прекрасно это знали.
Но если Робер Аррауд, маркграф де Лотен, бесконечно печалился об участи этой земли, хотя и говорил о том лишь с Великой Матерью в молитвах, то Хельги сын Хаварда, прозванный Убийцей Епископа, хёвдинг гравикингов, ни о чём не жалел и не печалился. Он растерзал своего вепря, пал от его гнева и ждал валькирию Модгуд, чтобы она препроводила его в Золочёный Чертог. О нём поставят памятный камень, покрытый рунами, а если повезёт, то сложат сагу или песню. Что же до разорённых градов и весей – то такова их участь.
С обеих сторон бежали защитники, готовые подхватить павших вождей. Хельги обернулся, улыбнулся старому своему воспитателю Альму, спросил:
– Как-то быстро ночь опустилась, не находишь?
А потом упал рядом с Робером Арраудом и больше ничего не говорил.
Альм сморгнул, опомнился:
– Вы, двое, унести Хельги, головой отвечаете! Остальные – за мной! На смерть! Хэй-йя!
– ХЭЙ-ЙЯ! – подхватили без малого две сотни глоток. – НА СМЕРТЬ!!!
Форны едва успели забрать тело маркграфа. Эти несколько минут Альм им подарил…
… – Седой, Хельги сын Хаварда пал! – выпалил парень из отряда Франмара Беркута. – Альм с гравикингами пошёл в наступление, Хакон с ним, старший спрашивает – можно и нам?..
– Дуйте, – вздохнул Арнульф, – прикроете им задницы. Да глядите, не увлекайтесь! Отгоните форнов, но не преследуйте!
На правом же крыле неунывающие лучники, пользуясь попутным ветром, вовсю поливали северян стрелами. Делали перерывы только связок с обоза поднести да переждать очередной заход верховых. Викинги сомкнули щиты достаточно плотно, но ранений мало кто избежал.
– Эх, задолбят они нас! – проворчала Ньёрун. Обычно белолицая, теперь она раскраснелась, и Бьёлан невольно залюбовался валькирьей. Издали. Но ворчала она достаточно громко, да и самому Тёмному в голову пришла сходная мысль.
– Как бы нам их пощипать? – предложил сын ярла.
– Никак, – отмахнулась Ньёрун, – больно скоро стреляют. Разве что… хэй, позовите Эрленда!
Эрленд сын Хроальда, глава викингов с Хьёрсея, не без труда пробрался вперёд.
– У вас «башенные» щиты ещё целы? – сходу спросила Ньёрун.
– Целы. Вы тоже думаете, что надо что-то делать с лучниками?
– А что тут думать?! Ударим тремя «клиньями», они и разбегутся!
– Скажем Арнульфу? – спросил Бьёлан.
– Ему сейчас не до того будет, – отмахнулась Чёрная.
Действительно, у Арнульфа возникли заботы поважнее. Дыру на левом крыле, образовавшуюся по воле Альма Вещего, пришлось латать щитами людей Эйлима и Раудульфа. Викинги резали форнов с каким-то вовсе уж звериным остервенением, и Арнульф взывал к своим духам-покровителям, чтобы они заморочили Кетаха и он не додумался перенести основной удар на левый край. Услышали фюльгъи или нет, а только внимание врагов отвлёк одинокий безумец в медвежьей шкуре, который выбежал на поле перед строем, прямо под копыта конницы, держа в одной руке щит, а в другой – двойную секиру. Щит он грыз по краям, словно сухарь, а секирой колотил по голове. По своей. Когда на него вылетела колесница, он так зарычал, что лошади с перепугу понесли в разные стороны и сломали повозку. Вознице берсерк сломал шею добрым ударом башмака, а благородного витязя с глефой – просто загрыз.
И оглянулся, урча кровавой медвежьей пастью.
На него накинулись и всадники, и колесничные. Мешая друг другу, горяча перепуганных лошадей, бестолково тыча железом, что со звоном отскакивало от берсерка. Когда одержимый викинг – один против сотен – оказался погребён под грудой конских и человечьих тел, Хаген по знаку Хродгара затрубил наступление, а молодой вождь уже бежал впереди войска, увлекая за собой остальных, кружа в смертельном танце с «ведьмой щитов».
Однако первым до королевского знамени добрался не он, а Раудульф Эоринг, конунг ильвингов, хитроумный торговец двуногим быдлом и герой-засранец. Глядя, как стена щитов превращается в клин, устремлённый в груду мяса и доспехов, он во главе дюжины отборных витязей покинул строй и поспешил вслед за людьми Тура. Тур, как и подобает, пёр напролом, пеший – против конницы, против колесниц, против всех чудовищ Утгарда, расшибая лбом скалы, и так расчистил путь Эорингу. Позади свирепел Арнульф:
– Ну куда ты, бык недоенный?! Увязнешь по самые яйца! Орм! Орм, ползи сюда! – обернулся к безмятежному племяннику ярла, приказал – с мольбой в голосе:
– Прикрой их справа, там же сейчас… и лучники ещё эти…
Орм насмешливо поклонился и махнул своим. Его люди неспешно перестроились и, словно на прогулке, зашагали в наступление. Чуяли настрой вождя и вовсе не хотели умирать за какого-то Хродгара хёвдинга, пусть и по воле Седого.
А насчёт лучников Арнульф напрасно беспокоился. Три отряда – Бьёлана, Ньёрун и Эрленда Хроальдсона – шли прямо на них, выставив на остриях клиньев торенскельды и витязей в лучших доспехах. Арты сперва ничего не поняли, потом перепугались, ударили прямой наводкой, ещё и ещё, кого-то ранили, кого-то убили, но места павших тут же занимали новые бойцы. За дюжину шагов до цели викинги разомкнули строй и бросились на мастеров лука, а сзади бежали люди Эрлюга Хроальдсона, которые вообще не пострадали от обстрела. Воины Феарвалла побросали луки, выхватили кинжалы, а из-за их спин вышли сотни четыре копейщиков, припасённых как раз на такой случай. Это, впрочем, ничего не меняло для викингов: ни щитов, ни броней арты не носили, да и копья были тонкие, лёгкие. Завязалась рукопашная, кромка северного моря вскипела багровым прибоем, полетели солёные брызги, перебитые древки да руки. Многократное преимущество артов обернулось бедой: лучники отступали, копейщики наступали, все топтались и мешали друг другу. И в итоге падали замертво.
– Что скажешь, Тёмный? – кричала орлицей Ньёрун, изящно и коротко рассекая очередного противника. – Нравится банька?
– Как говорил Альрик Гутаконунг – «Чем гуще травушка, тем легче покос»! – воскликнул Бьёлан – и едва успел отпихнуть Чёрную. Покачнулся. Улыбнулся.
– Ты чего творишь?! – возмутилась предводительница скъяльд-мэйяр.
– Н… ничего, – проговорил, кривясь, Бьёлан.
– Хорошее ничего! – Ньёрун схватила древко стрелы, торчавшей сквозь плечо геладца, и точно пробившее бы навылет её, Ньёрун, грудь, вместе с хауберком – с трёх-то шагов! – но сын ярла отмахнулся:
– Это ничего не значит. Мой предок Эльт'аэн Стадо Баранов три дня бился со стрелой в мошонке, так-то вот. Продолжаем бой. Вперёд! Хэй-йя, ублюдки! Хэй-йя!!!
Ньёрун покраснела ещё сильнее, но вовсе не от грубых слов – уж к ним-то ей было не привыкать. Взмах – удар, взмах – удар. Ну погоди, сын ярла! Ньёрун Чёрная, давно забывшая родителей и мирную жизнь, не сгодится тебе в супруги, но станет отныне твоей валькирий, твоим духом-хранителем. Удар, взмах и снова – удар! Прими жертву, Фрейя, Блещущая Доспехами!
«Прими в жертву всю мою жизнь», – отрешённо подумала Ньёрун.
А посреди поля Курои творилось небывалое! Пешие гнали конных! Обшитый щитами курган, словно сухопутный кракен, выпускал исполинские щупальца, и те стегали верховую рать, оставляя на истоптанной траве ошмётки красного мяса. Сами северяне, конечно, несли потери, но остановиться не могли. Раудульф конунг метнул бронебойное копьё и убил коня под Кетахом. В три прыжка оказался рядом, занёс бородатый топор, и, вторя смеху северянина, звенел, разлетаясь, позолоченный шлем короля. Король же, не вставая, ткнул рогатым копьём в живот Эоринга и едва успел перекатиться, чтобы тот не разбрызгал его кишками и не задавил, падая. Потом Кетаха подхватили верные соратники, усадили на колесницу и повезли с поля боя.
– Уходит! – завопил Хаген, тыча пальцем. – Уходит, ублюдок!
– Ну и хер с ним! – прорычал Хродгар. – Надо Бьярки найти!
– А чего меня искать, – берсерк выполз из-под горы трупов, вытащил топор, уселся прямо на землю, – вот он я. Друзья, сил нет, унесите меня куда подальше…
Хаген и Лейф подхватили Эйнарсона и потащили назад. Навстречу всему войску викингов. Или тому, что от него осталось. Арнульф, не глядя ни на кого, трубил общий сбор и вращал над головой мечом, призывая идти в наступление. Через подрагивающих, завалившихся набок коней, через разбитые колесницы, через трупы своих и чужих.
Вперёд.
До последней черты.
– Ты вроде говорил, глены должны бы их догнать и дать по жопе? – напомнил Хравен, размахивая своим замечательным знаменем. – Что ж мы прёмся, как…
– Это ты своих друзей спроси, – резко бросил старик, – да тех, кто приказов не слушает! А теперь – чего на месте стоять? Идём и умрём. Видать, так уж норны нам соткали!
