Текст книги "Закон Долга. Вестница (СИ)"

Автор книги: Гюрза Левантская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– Лэтте-ри! Не надо оружие быть! – затараторила Ира, положа руку на загривок Мальки. – Я сама говорить. Убери! И Малька не надо зубы.

Лэтте-ри смерил барона взглядом и подал зверю широкий знак, тот перестал рычать, всё ещё настороженно глядя на человека напротив.

Барон сжал кулаки, напряглись солдаты.

– Барон Бирет, я знать вы правила. Я иметь гость! Я плохой хозяин и мало дать моя гость. Но я хороший есть хозяин и думать о мой гость. Мне надо ехать деревня и везти мало еда. Люди купить. Есть деньги. Я мочь ехать. Смага и этот вещь моя рука меня защищать. Птичка, мой друг, говорить так. Нельзя одна – вы мочь дать солдаты. Или, – она полезла в карман, – я мочь дать деньги и сказать надо есть купить.

Барон кипел. Страшное было зрелище. Молчаливое. Если бы не месяцы, проведённые у дайна-ви, её бы, наверное, обманул этот спокойный и напряжённый взгляд, но она видела, какой гнев разгорается за его стеной. «Ну всё. Или драка, или кульком через седло до самого Каро-Эль-Тана». Внезапно барон протянул ей руку. Она непонимающе на него уставилась.

– Давайте ваши гроши, чего встали, как придорожный столб! – рявкнул он.

Ира протянула ему мешочек:

– Корни тима. Соль. Сахар. Плоды яра и ягоды. Не помнить слово. Красный быть. Хлеб. Молоко. И сухой трава… Бела… крыльник.

Глядя на барона, она задалась вопросом, а не простое ли изъятие означают его действия. Он сплюнул, ушёл к солдатам, и через несколько минут один из них пошёл седлать архи. Значит, нет.

– Ириан, вы сильно рисковали. Зачем? – спросил Лэтте-ри.

– Так надо быть. Моя язык слово есть правильный. Достало! Оно говорить… Граница быть. Граница один – достало, значит, делай и быть всё другой. Граница второй – достало, ничего не делай. Я говорить: «Достало!» Я – хороший хозяйка и любить гости. Они говорить, я судья. Я мочь это… работать. Я устать быть на граница. Я судья есть и мочь делай или я не судья и быть мешок ехать Каро-Эль-Тан.

С этими словами она отвернулась и полезла носом в шерсть уруса, чтобы вернуть себе спокойствие и хорошее настроение, а после села на Смагу – всё равно осёдлан, и поскакала нарезать круги вокруг лагеря.

Через час Рикан, резко дёрнув полог, ввалился в её шатёр, швырнув на пол мешок с едой. Ира бросилась разбирать покупки. Тут было всё по списку, ничего не забыли, но количество заставило её удивлённо поднять бровь. Она достала лист бумаги и набросала расчёт. Так и есть! Вряд ли в этой деревне цены сильно отличаются от цен рынка Ризмы. И насколько можно сбить их торгом, она примерно представляла. Значит, в мешке продуктов как минимум втрое больше, чем можно было бы купить на отданную ею сумму! С чего бы такая щедрость? Вряд ли барон резко подобрел. Его ненависть к дайна-ви и всему происходящему не напускная. Помножим на должностные обязанности и убеждения… Нет, доброта тут ни при чём. Скорее всего… Да. Точно. Этих продуктов хватит как раз на оставшееся время дороги ровно на четверых. Значит, он просто не хочет новых показательных взбрыков с её стороны. Жрите и не вякайте. Примерно так. Проще доплатить из собственного кармана, но поддержать видимость порядка.

Она вздохнула. Своего удалось добиться, но это не утешило. Как же досадно! Как обидно! Как хочется, чтобы было, как раньше, когда существа вокруг не пытались перегрызть друг другу глотки! Она сжала мешок и начала распаковывать провизию. Закончив, схватила топор и ушла вымещать настроение на поленьях.

Последние дни пути проходили в тяжёлой тишине. Ира боролась с приступами раздражения, дайна-ви проводили их в тихих разговорах на своём языке, которые смолкали, стоило ей войти в шатёр. Она чувствовала, что их что-то тревожит.

Как-то ночью Иру разбудило громкое ворчанье, перемежавшееся тявканьем и скулежом. Она протёрла глаза и уставилась в темноту, прислушиваясь. За пологом шатра двигалась туша Мальки. Поворочавшись на постели, Ира проснулась окончательно и решила пойти посмотреть, что так беспокоит уруса. Она тихонько позвала в темноту:

– Кто там быть?

Ей никто не ответил, и она окликнула ещё раз. Оглянулась в сторону постели дайна-ви и разглядела два силуэта под шкурой. Значит, третий, чья бы очередь ни была, сейчас снаружи. Почему никто не откликается? Она быстро натянула штаны и камзол, повинуясь дурному предчувствию, нацепила кинжал. Стараясь не создавать шума, она подошла к пологу и тихонько его приоткрыла. Малька поднял морду и тихонько завыл, скребя землю лапой. У его ног, свернувшись клубком, спал Терри-ти. Ира улыбнулась. Понятно, вымотался на посту, уснул, и верный товарищ пытается разбудить. Она подошла и тронула мужчину за плечо. Чуть потрясла. В ответ послышался тихий стон. Ира потрясла ещё раз, тронула ладонью щёку и тут же отдёрнула её, покрываясь холодным потом. Ледяная! И стон, последовавший за вторым прикосновением, явно выдавал не борьбу со сном, а боль! Она кинулась обратно в шатёр:

– Лэтте-ри! Линно-ри! Ваш друг есть болеть! Он плохо быть!

Но ей никто не отозвался. Она кинулась к постели и сдёрнула шкуру. Оба дайна-ви лежали в позе эмбриона. Их тела каменели, тепла под кожей практически не осталось.

Её сковал ступор. Снова. Как тогда, под землёй. Эти холодные прикосновения, напомнившие о том, как обнаружила Лэтте-ри под завалом, и другой момент, когда страшно было ожидать конца после нападения хищников. Это ощущение, что вот-вот жизнь покинет тело перед тобой.

Надо взять себя в руки! Ты уже боролась с подобным! Они больны. Нужен врач. Доваль! Но он откажет! Нет! Тащить сюда любой ценой! Ну же! Шевелись!

Последний ментальный пинок по собственной пятой точке, и она уже бежит сломя голову через лагерь к шатру, где ночевали одарённые. В темноте наткнулась на поленья и совершенно не отреагировала на окрик ночной стражи, попивающей что-то у костра. Она практически налетела на капитана, который вывалился из шатра. Руки светились, губы поджимались от боли, сзади его поддерживал Вакку. На одарённых одни рубахи, происходящее подняло их с постели. Увидев Иру, Доваль взвыл:

– Опять?!

– Да. Вы идти я! Быстро! Это важно быть!

– Ирина, – он поднял на неё усталые глаза, – может, лучше вы? Я не хочу брать такой грех на душу ещё раз!

– Не быть рана. Это есть болеть.

Капитан что-то хотел возразить, но Вакку рыкнул на него, подталкивая в спину:

– Ты что, забыл приказ господина барона? Ты должен остаться в строю! Шевели ногами!

Доваль смирился и поплёлся за Ирой, грубо оттолкнув её руку, когда она тоже попыталась ему помочь. По дороге Вакку что-то шепнул страже, те сочувственно посмотрели на Доваля и, сжав кулаки – на неё.

У шатра Малька уже не просто рычал, а выл, толкая безответное тело под собой лапами и мордой. При виде волшебника он сначала оскалил пасть, но поднятая рука заставила его загипнотизированно замереть при виде вспышек и посторониться. Коснувшись лба Терри-ти, Доваль резко выдохнул:

– Что за…

В следующую секунду он уже перестал злиться, полностью погрузившись в медитативное состояние. Ире показалось, что он не столько лечит, сколько что-то ищет. И когда нашёл, его губы растянулись в усмешке. Дайна-ви уже не стонал, а ровно дышал. Капитан поднял худое тело на плечи и, зайдя в шатёр, скинул его на лежанку, рядом с остальными. Пара движений руками, и стоны, столь напугавшие Иру, утихли, а дайна-ви выпрямились, ворочаясь и устраиваясь поудобнее.

– Что оно быть? – спросила Ира.

– Если хотите, чтобы эти порождения дэфа доживали до утра, озаботьтесь теплом в их постелях. Кто бы знал, что расправиться с ними настолько просто! Вакку, я бы на твоём месте потренировался в старом добром «Дыхании зимы». Они мрут только от того, что холод снаружи вошёл в разлад с теплом внутри! Надо доложить господину барону об этом.

С трудом сдерживая улыбку, он вышел на улицу. Вакку последовал за ним.

Ира стояла не шелохнувшись. Так это имел в виду Терри-ти, когда рассказывал о холоде, что убивает их народ? Но… сегодня же не холодно! Нет, конечно, ночка не в пример предыдущим морозная, но такое и летом бывает. Сейчас середина ночи. Сколько? Ну, если кончик носа не врёт, то градусов пять-семь. Да, без плаща некомфортно, но днём «солнца» снова прогреют землю и будет тепло. Получается, этого достаточно, чтобы… чтобы они умерли? А как же зима? Перед глазами поплыли картины из прошлого: сапоги, что невозможно промочить, плащ Ринни-то, из-за которого он рисковал жизнью, и работа из последних сил ради крошечного кусочка поруха. «Неспособность сопротивляться холоду». Когда она услышала эту фразу, то в голове не было ничего фатального: каждый знает, что спать на улице нельзя. Ей рисовались картины нехватки ресурсов и топлива, она и представить себе не могла, что всё настолько страшно! «Холод снаружи не дружит с теплом внутри». То есть как только морознее, чем нужно, её гости становятся путниками на тот свет? Им хватит такой малости? Боже! А ведь Доваль сказал, что Вакку способен убить их одним заклинанием! Накрутить ледяных вихрей, её гости упадут, свернутся в комочки и… «Дыхание зимы». Страшно от одного названия.

Лэтте-ри заворочался во сне, и она бросилась к сундукам, вытаскивая наружу все тряпки, которые находила: от простыней и полотенец до парадного платья. Всё сено в одну кучу, шкуры – сверху. Пока закончила, дышала уже через раз.

Порядок. Правда, спать теперь негде. Она повела плечами. И правда, морозно. Хотя какой «морозно»? В матушке России она в одной футболке могла в такую погоду за хлебом выскочить. Всё же насколько близость бетонной коробки меняет мышление и убивает инстинкт самосохранения. Здесь даже в голову не придёт лишнюю шмотку скинуть.

Она посмотрела на постель и решила, что никто не осудит её за ущемление чужого личного пространства в сложившихся обстоятельствах. Стараясь никого не разбудить, она ввинтилась между Линно-ри и Лэтте-ри, прикрываясь куском шкуры. На нос сползло какое-то полотенце, и она сдвинула его в сторону. Сегодня спать будет очень тепло.

******

Лэтте-ри проснулся от ощущения льющегося пота по всему телу, попытался сесть и замер. Его глаза уставились на Ириан, привычно устроившуюся у него на плече. Он каждой клеточкой ощутил тепло, даже правильнее – жар. Женщина спала. Он чуть приподнял голову и аккуратно осмотрелся. Позади него сидели уже проснувшиеся и застывшие от непонимания ситуации Терри-ти и Линно-ри. Они с удивлением рассматривали кипу валявшихся вокруг одеял, шкур, какого-то тряпья и даже женского белья. Сон отпускал постепенно, и каждый по кусочку восстанавливал в голове прошлую ночь.

Братья вспомнили, что их никто не разбудил на ночной караул. Их друг не понимал, как оказался в шатре, хотя последнее, что он помнил, – сидение у полога в попытках различить тени в ночном мраке. Озарение настигало их одно за другим, выцепляя из памяти самое последнее – размытую картинку, гул, наваливавшийся на уши, боль и ломку – явные признаки, предшествующие окоченению. Тот признак, при появлении которого дайна-ви уже ничего не может сделать со своим состоянием. Боль по всем мышцам, холод, поза нерождённого младенца, и наступает забвение.

Сейчас, глядя по сторонам, они не могли понять, как пережили эту страшную ночь, которая застала их так внезапно. Ведь в это время года такой погоды быть не должно. Они никогда не ждали удара в спину от лета! Терри-ти осмотрелся и жестами указал Лэтте-ри то место, где должна была быть кровать Ириан. Вся эта тряпичная гора, женщина у него под боком – воображение легко рисовало ему события сегодняшней ночи после того, как он впал в беспамятство. Хотя вопросы ещё оставались. Дайна-ви считали это состояние почти необратимым, так почему они до сих пор среди живых?

Три пары глаз устремились на голову со взлохмаченными волосами, торчавшую из-под одеяла. Двойной долг за жизнь. Значит, и за свою придётся цепляться вдвойне.

Линно-ри и Терри-ти встали и начали, передвигаясь тише ночных хищников, собирать постельные принадлежности и аккуратно их складывать. Когда Лэтте-ри дёрнулся им помочь, друг остановил его, схватив за плечо, мягко толкнул обратно на постель и одними губами прошептал «Не буди!». Брат показал своё согласие коротким кивком.

Лэтте-ри подчинился. Он лёг рядом, поправил покрывало и постарался дышать ровно. Его спутники быстро справились с наведением порядка и так же тихо выскочили на улицу.

Рефлекторным движением после пробуждения у Иры всегда были «потягушки-подрастушки». Однако сегодня утром потягушек не вышло, потому что при попытке её тела распрямиться, она почувствовала тяжёлую руку, удерживающую её на месте. Распахнув глаза, она встретилась взглядом с Лэтте-ри. Он так пристально её рассматривал, что краска стала медленно заливать лицо. Оглянулась. Шатёр был пуст, только они вдвоём посреди вороха шкур. Бардак был прибран, а её вещи, аккуратно сложенные, лежали на сундуке. Она покраснела ещё гуще, заметив свисавшие по бокам стопки завязки от вышитого «лифчика», подаренного Цыран. Она что, и его вчера впотьмах вытащила? Ой, как стыдно-то…

Она посмотрела на мужчину из-под ресниц и улыбнулась. Жив! У неё снова получилось. А что бельё на люстре, ну уж простите! Второпях и не то бывает.

– Светлого утра, – поздоровалась она фразой, которую уже выговаривала почти без акцента.

– И тепла этим днём, – ответил он. – Ириан, что случилось ночью?

– Вы быть холодно. Урус Малька будить я. Вы быть плохо. Капитан Доваль вы помогать.

– Тот одарённый, что помог Линно-ри? Но он же…

– Он не хотеть. Я просить, он идти. И… Лэтте-ри, – она почувствовала глубокое раскаяние, – они знать. Вы мочь умирать холодно. Вакку уметь делать «Дышать зима»… Простить… Я не знать помочь и не думать…

Он прикрыл её рот ладонью и покачал головой.

– Спасибо.

Лэтте-ри отвёл глаза задумавшись. Новость ужасная. Это не вина Ириан, она не понимала, но с тех пор, как у них под боком находились двое одарённых, это был только вопрос времени, когда враги узнают об их уязвимости. Нужно послать весть Отцу. Защита Долины – первостепенная задача. Пусть поставят в известность Север. Им тоже есть что терять. И кто, если не они, сможет найти защиту от атак последователей богинь воды и ветров? Надо посоветоваться с Лином.

Он уже хотел было встать, как взгляд упал на женщину в его руках. Она глаз не сводила с его ладони, что всё ещё лежала на её губах.

Он убрал руку и задумался. Это дитя иного народа далеко не первая и даже не десятая женщина, что он держал в объятьях. Случалось всякое и не всегда с его согласия. Дома было слишком мало мгновений, чтобы обернуться на противоположный пол и приглядеться с целью выбора. За эту неспособность остановиться на ком-то его постоянно укорял покойный старший брат, который нашёл себе женщину, едва получив статус взрослого. Жаль только, что столь долгая семейная жизнь так и не принесла плодов.

Даже будучи юным, Лэтте-ри не особо уделял внимания подругам. Просто не было времени. Он слишком рано раскрыл свои способности, потому учёба и труд успешно заменяли личную жизнь. И если бы не законы и традиции, кто знает, нашлась ли хоть одна женщина, что привлекла бы его внимание настолько, что заставила остановиться и приглядеться к ней повнимательнее. А каждая из тех, с кем ему доводилось делить ложе, как правило, знала чего хочет. Неприкрытое бесстыдство, сопровождавшее те ночи, и следовавшее за ними осознание, что он сам никому из них не нужен, заставляло его раз за разом уходить утром в поисках чего-то иного. Благо у их народа не принято осуждать подобное поведение.

Сейчас он с любопытством рассматривал существо в своих руках. Подобная стеснительность была свойственна рабыням, только попавшим в плен, но обычно она сопровождалась ужасом и паникой при отбирании покрывал. Ириан же, как он помнил, довольно быстро смирилась с требованием обнажать тело в присутствии мужчин. Она не испытывала ненависти к самой себе за эту необходимость, а стыд быстро сменился привычкой.

Из её рассказов о родине он понял, что их женщины имеют право голоса при выборе спутника. Да и этот взгляд, которым она смотрела на мужчин, выдавал в ней далеко не де́вицу. Однако и о супруге ни разу не упоминала. Лэтте-ри полагал, что такового нет. Получается, они до оглашения брачного союза ведут довольно свободный образ жизни. Так к чему этот румянец и внезапная застенчивость? Она не отталкивает рук и не отстраняется, но при прямом взгляде в глаза краснеет ещё сильнее. Предположение, родившееся в голове, показалось поначалу невозможным. Пора задать вопросы и получить, наконец, ответы.

– Ириан, почему вы не убили меня?

На лице отразилось ярчайшее непонимание, румянец сменился бледностью.

– Что есть спросить?

– Ириан. Я был тем, кто сделал из вас рабыню, не спросив, откуда вы. Я и никто другой ранил вашу спину. Под землёй вы могли от меня избавиться. Или просто оставить умирать. Почему?

Она отвернулась и запустила руку в волосы. «Ну и вопросики с утра пораньше!»

– Я видеть, как вы жить. Видеть Ринни-то. Видеть много работа. Я начало думать тюрьма быть. И Карра, Минэ быть плохой люди внутри тюрьма. Не понять пленных быть. Я не знать, кто есть плохой хороший. Не знать. Я мочь видеть. Долго. Потом понять, что есть пленных. Я – пленных. Я видеть, вы делать пленных: вы нужно руки. Порух. Вы солдаты не делать плохо я. Слушать. Помогать. Лечить. Я бояться Карра и Минэ много больше солдаты дайна-ви.

– А наказание? Почему отдали мне плеть?

– Мне не нравиться ты делай так, – она кивнула, изображая его поведение во время экзекуции. – Я не хотеть ты говорить: «Бей!». Это… я не знать. Я хотеть ты сам делай и чувствуй. Я злиться, когда ты кивать. Сам. Делать сам. И… я понять ты не хотеть делать я больно. Это быть вы правила. Ты быть главный на болото. Ты быть – Большой Правило. И не мочь делать другой. Я не помнить плохо про ты. Ты вернуться я под земля. Все бежать. Страшно. Ты помочь. Ты не вернуться за я и твой ноги не болеть. Живот не болеть. Звери не быть. Ты вернуться. Это страшно. И я не мочь убивать, не уметь драться и не мочь оставлять… умирать. Мама и папа говорить это плохо быть. Я бояться быть одна. Стены…

Её затрясло, и он позволил себе прижать её к груди, пока этот приступ не кончится.

– Понял. Не продолжайте.

Некоторое время он обдумывал услышанное. Очень многое встало на место, но вопросов осталось ещё больше. Например, почему не отстранилась до сих пор, хотя уже взяла себя в руки. Спросить напрямую? Но достаточно ли он знает о традициях её народа, чтобы позволить себе такое? Это у дайна-ви всё просто. Эйуна за подобное любопытство и прирезать могут, а уж амелуток разговоры на эту тему вообще способны чувств лишить. Но она не из Рахидэтели. Иная. Попробовать? В конце концов, она уже год совсем одна.

– Ириан, у меня вопрос. Личный. Позволите спросить прямо?

Она попыталась вспомнить, что значит «личный», в её словарном запасе такого слова пока не было. В итоге махнула рукой на неточность перевода. Вопрос и вопрос.

– Вы спросить. Хорошо.

– Мне кажется, я… понравился вам. Это так?

Моментально отведённый взгляд, румянец на всю шею.

«Предупреждать надо!»

«Ответ уже не нужен».

Он отстранился и чуть тронул кончики её пальцев.

– Правда?

Ира не сразу собралась с мыслями и храбростью.

– Ты хороший быть. Добрый. Ваши солдаты ты любить. Много уметь. Сильный. Быть… всё видеть… маленький вещи. Я не знать, почему быть так. Я на болоте ты не бояться. Я видеть, как дайна-ви ты слушать. Много-много слушать. Пещера… Ты быть забота. Друг. Я скучать ты не видеть Ризма. Я не знать, что тут, – она приложила руку к сердцу, – что тут быть. Много страх на болото. Ты – главный быть, я быть пленных. Ты друг и ты хозяин. Я не понимать, что внутри я. Много всё быть. Ты не нравиться я близко? Простить я под земля… это слово… привычка. Мешать?

– Нет. Ириан, может, и не надо спрашивать, но… После того, что вы сделали для меня и близких, счёл бы за честь разделить с вами ночи. Если позволяет ваш обычай. Это лишь самая малость, чем я могу отплатить за…

Лэтте-ри осёкся. И куда девалось всё смущение? На него смотрели холодные серьёзные глаза. Обидел? Не приведи Сёстры, оскорбил своим предложением?

– Лэтте-ри, ты понять правда, – сказала она, решительно отстраняясь и вставая. – Ты я нравиться. Болото быть нравится. И я… мочь быть ночь вместе. Но ты не быть… Эм… слово. Два хотеть один и другой.

– Взаимность?

– Да. Ты не быть взаим…взаимность.

– Ваш народ подобен эйуна и амелуту? Выбор спутника для продолжения рода и близость возможны только в брачном союзе? – спросил Лэтте-ри, пытаясь понять, насколько глубока его ошибка.

– Я слышать правила эйуна и видеть амелуту правила. Нет. Моя страна много женщина выбирать мужчина мочь. Не все женщина делать, мочь все. Быть для приятно, быть для дети, быть для семья. Для любить. Разное быть. Но это мой правило. Я думать кровать надо взаимность. Думать, это не есть рынок. Это не есть торговать. Я не хотеть покупать ты взаимность. Я хотеть помогать – я помогать. Не надо торговать взаимность мой помогать.

Поправив косу и пригладив волосы, она вышла из шатра.

Комментарий к Глава 3. Холод

Напоминаю всем, что к эпопее “Рахидэтель” профессиональный художник рисует роскошные иллюстрации. Они выкладываются в группе ВК: https://vk.com/rahidetel с задержкой в пару дней, чтобы не спойлерить текст. И ссылки на них, соответственно, появляются позже. Потому приглашаю всех в гости и заодно напоминаю, что просмотрев уже выложенные главы, вы найдете в комментариях ссылки на иллюстрации к ним.

========== Глава 4. Каро-Эль-Тан ==========

Последние два дня до Заповедного леса прошли в молчании. Ира машинально садилась в седло и, чувствуя себя роботом, ехала, пока не раздавалась команда о привале. Она находилась в смятенных чувствах и никак не могла отойти от событий того утра. Неожиданное предложение начальника Утёса выбило её из колеи. Она никак не могла понять, почему от всего случившегося настолько плохо.

Во-первых, было непривычно, что на неё обратил внимание столь зрелый мужчина. Сколько ему лет? Тридцать? Может, чуть больше. Лет десять разницы меж ними есть точно. Нет, стариком она его не считала, наоборот, он производил очень сильное впечатление, но вот чтобы привлечь кого-то подобного… Не верилось. Те, с кем она пыталась строить отношения дома, были такие же, как она, буйные студенты, у которых ветер ещё гулял в голове, хотя многие уже становились на профессиональные рельсы. Но говорить о чём-то серьёзном? Нет! Они радовались жизни и жили, как все, от сессии до сессии – весело. Время казалось бесконечным, и остепеняться никто даже и не думал. Ну может, на весь институт и находились два-три-четыре женатика, но, как правило, среди тех, кто поступил после армии, а потому был старше основной массы.

Во-вторых, рядом с Лэтте-ри она чувствовала собственную незрелость. Что он мог найти в подобной неумёхе? Нет, конечно, сейчас она уже кое-что может. С голодухи не помрёт, научилась ставить силки, ездить верхом, освоила некоторое количество специфических бытовых навыков и уже не такая рохля, как раньше. Даже изъясниться может. Но именно он тот, кто видел её в самый первый день поимки. На что она тогда была похожа, неприятно и самой вспоминать. Через призму окружающих Ира казалась самой себе расползшимся от жира и лени шаром, и то, что она работник интеллектуального труда, тогда не сильно утешало.

Так, может, и нет в ней ничего привлекательного? И его поступок – действительно отражение банальной благодарности. Кажется, у эскимосов есть обычай класть дочерей под дорогого гостя, чтобы разбавить кровь в племени. И если где-то существует традиция предлагать ночь любви в качестве гостеприимства, почему бы не существовать традиции заменять ночью любви слово «спасибо»? Только вот такое отношение причиняло боль. Нет, она не оскорбилась, просто у «спасибо» нет продолжения. Это точка. Сплелись в объятии, наутро расплели руки-ноги и пошли каждый своей дорогой. Получается, её расстраивает, что вся эта ситуация не будет растянута во времени?

Рассматривала ли Ира его вообще в подобном качестве? Да, будем честны. Ещё когда легла с ним в одну кровать там, на болоте, смирившись с последствиями, если им суждено случиться. Это казалось естественным. Как прощание с существом, с которым много пережили. Но что лежало в основе её собственных эмоций? Благодарность? Страх? «Эффект висячего моста»? Ступаешь на твёрдую землю и втюриваешься в первого, кого видишь. Потому что сердечный ритм, адреналин и вся остальная химия, когда чувствуешь себя в безопасности, очень похожа на ту, что бывает во время влюблённости. И нужен просто объект для приложения этой химии. Сама ли она искренна? Или это всего лишь игра молекул?

И главное – о каких, вообще, отношениях может идти речь, когда она скоро окажется дома без шанса вернуться? О том, что что-то может не сложиться в этом вопросе, даже думать не хочется. Значит, остаётся просто отгородиться от этих воспоминаний, настроиться на то, что она тут просто прохожий. Согласиться на единственную ночь ради воспоминаний? От мысли и сейчас больно. Лучше не начинать.

Солдаты, окружавшие её, хранили молчание. С каждым часом, приближавшим конец пути, Ира всё чаще заставала их за молитвой. Кто-то, вроде одарённых, был погружён в глубокую медитацию, кто-то, как герцог с бароном, мрачнел с каждой минутой. Были и такие, кто краснел и бледнел, выводя пасы дрожащими руками. Они напоминали ей школьные дни и тех одноклассников, кого дома ждал батин ремень за двойку, старающихся позвонить домой заранее, чтобы грозный родитель успел остыть к вечернему возвращению с работы. И эти, как видно, тоже замаливают грехи на год вперёд, каются, прежде чем предстать пред светлы очи хозяек Каро-Эль-Тана. Даже на дайна-ви на какое-то время махнули рукой, погружённые в заботы о духовном.

Из обрывков разговоров Ира знала, что в пути пришлось сделать довольно широкий крюк – они объезжали по дуге город Пьеллу. Он являлся местным паломническим центром, где обычно оставляли архи, запасались провизией и всем необходимым для дальнейшего пешего пути. Наличие в их отряде дайна-ви и «амелутки» с открытым лицом сделало поездку туда крайне нежелательной. Город, хоть и находился под юрисдикцией эйуна, имел среди горожан достаточное количество амелуту, искренне верующих, устроившихся жить недалеко от священных мест.

Между городом и целью их путешествия простирались обширные и пышно цветущие луга – праздно гулять на этих территориях считалось не принятым. Потому обогнув Пьеллу, они достигли леса, не повстречав посторонних.

Заповедный лес. Его нельзя было перепутать ни с чем. Лиственные деревья мощью и высотой стволов под стать корабельным соснам . Гвалт птиц, ударивший в уши, стоило только подъехать. Любопытные глаза лесных животных, выглядывающих из каждого дупла и из-за каждого куста. Присматривался и понимал – человек здесь ни разу не царь природы.

Герцог и барон приказали разбить лагерь. Среди солдат прошли «смотры» – отбирали тех, кто продолжит путь дальше, остальные оставались на страже. К Ириному удивлению, далеко не все бывалые воины рвались ехать.

Верховых животных оставляли в лагере. Правила касались всех – «в Заповедный лес нет хода всаднику». Она с печалью прощалась со Смагой, нервничая оттого, что оставляла его в руках солдат, которые её саму недолюбливали. Ещё, чего доброго, отыграются на животинке… Ему, уже привыкшему бегать свободно, снова на скорую руку соорудили загон, явно показав, что возиться не собираются.

А вот Мальку и Рэгу дайна-ви просто отпустили, выдав им на прощание набор непонятных команд. Как ни пыталась Ира убедить их, что нельзя так относиться к надежде на будущее, они верили, что для них эта дорога – в один конец. Барон, сжимая зубы, смотрел, как враги амелуту в последний раз ласкают шеи урусов, снимают груз, оставляя только сёдла и несколько длинных посланий под ними, которые звери должны были доставить на Мрекское болото от каждого из мужчин. Если бы не полог гостеприимства… Гигантские лисы, получив напутственное поглаживание, вспороли лапами землю и быстрее молний скрылись из глаз.

Последней частью приготовления стал досмотр вещей. В дорогу категорически нельзя было брать средства охоты – она запрещена в священных местах. Даже Ире пришлось оставить свои силки в лагере. При воинах оставалось только оружие ближнего боя – меч или кинжал, и предполагалось, что чисто в парадных целях. Арбалеты сложили среди прочего скарба. Альтариэн требовал от Иры, чтобы находящийся у неё под крылом Терри-ти тоже расстался со своим оружием. Но дайна-ви ни за что не желал отдавать его в руки врага. В итоге, посовещавшись с Лэтте-ри, он отказался только от гарпунов. Без них его арбалет бесполезен, потому он со спокойной душой взял его с собой.

Из семи десятков военных, что выехали из Ризмы, в Заповедный лес ступили лишь три, включая начальство и одарённых.

Восемь дней пешего пути лёгкими не были: лес непрерывно тестировал гостей на прочность. Ира не могла найти другого объяснения тому, что животные, насекомые и растения постоянно проверяли выдержку вторгшихся в их владения. То хищники выходили поперёк дороги, и стоило огромных усилий не схватиться за оружие, пока тебя обнюхивали со всех сторон, капая слюной на землю. Однажды их окружила стая дэфов, не давая двигаться дальше, пока щенки не наигрались с Довалем. Птицы налетали в большом количестве, пугая внезапностью. Из ниоткуда вырастали заросли ядовитых или колючих трав, которые нельзя было и пальцем тронуть, не говоря о том, чтобы проложить себе дорогу через них мечом.

Ира эти стычки с природой, к своей радости, наблюдала со стороны. Не без учащённого сердечного ритма, конечно. Но по её душу пока прибегали только небольшие грызуны, которые спокойно давали себя погладить, да прилетали бабочки размером с ладонь, решившие, что вполне сойдут за живые украшения для её причёски. Однажды подошёл белый хусса. Клыки в его пасти были первой вещью, о которой она подумала, но, когда зверь тоже попросился на коленки за лаской, она не смогла сдержать слёз, наслаждаясь возможностью дарить тепло, а не охотиться.

Другой обитатель леса чуть не заставил её поседеть раньше времени. Они уже собирались тронуться после очередного привала, когда обнаружили Линно-ри сидящим под деревом без движения. Никто не посмел приблизиться, наблюдая, как змея длиной с человеческую руку и толщиной с кулак медленно ползает у него на коленках.

– Кажется, творения Хараны решили сами позаботиться о том, чтобы ты стал кормом для лесного зверья. А, дайна-ви? – спросил Изаниэн. Не скрывая своего нетерпения, он наблюдал, как змея поднимает голову и направляется к груди Линно-ри.