Текст книги "Закон Долга. Вестница (СИ)"

Автор книги: Гюрза Левантская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– За свою короткую жизнь они успевают сделать всё необходимое: вырасти, найти пищу, оставить потомство, победить соперников, претендующих на самку, постареть. Два часа. Примерно так нами воспринимается и ваша жизнь. На фоне бесконечности сотня лет – это как для тебя два часа жизни клякчи. А теперь представь, что у тебя есть сотня этих мошек и необходимо описать каждый шаг их жизни – от рождения до смерти. Все поступки и мотивы. Ты только закончила с одной мошкой, а на сцене уже десяток её детей. С которыми надо сделать то же самое. Время – это очень ценный ресурс. Ценность его не выразить словами. И занимайся мы этой работой в том временном потоке, в котором вы существуете, вся наша жизнь была бы наполнена «писаниной». А ведь вас, разумных, далеко не сотня.

Ира прониклась.

– Значит, вы эту работу не делаете?

– Нет. Делаем. Но не всю делаем здесь. В этой точке. Наши Первые души не имели в том её понимании, которое ты вкладываешь в это слово. Утрируя, изначально это лишь некоторое количество духовных джоулей . Энергия, способная расти. Про печальные последствия ты помнишь. Впервые душа, несущая в себе отпечаток жизненного пути, начала развиваться с появлением Чертога Маяры. Безболезненный уход в вечность сохраняет душу в её целостном состоянии, с памятью. А Маяра судит в посмертии. У разумных есть право прожить единственную жизнь так, как они посчитают нужным. Но после…

– После смерти, – перебила Маяра, – ты – это действительно ты. Каждый поступок, мысль, решение отпечатываются на душе. Всё, что ты помнишь, и всё, что забыла, – она сохранит для вечности. В том месте, где мы существуем, время течёт по иным уравнениям. В том месте, куда душа уходит после разрушения оболочки, мы в состоянии оценить мотивы и поступки миллиардов разумных, их детей, внуков, правнуков и многих поколений потомков. Нам хватит времени и ещё останется. Даже автоматизация процесса реальна.

– То есть вы допускаете, чтобы разумные прожили свою жизнь, как им вздумается, но строго судите после её окончания? Когда есть возможность оценить каждого?

– Мы не настолько безответственны, – сказала Рити, – к тому же… Помнишь, мы упоминали, что осознали важность принесённой к нашим ногам веры творений? Это не просто важно. Мы этим живём. Посылая нас в это пространство, Закон Долга, Система, снабдил нас энергией. Мы не всегда разумно и экономно её расходовали. За какие-то проступки Закон забрал у нас часть каналов, какие-то запасы мы растратили сами. Приход в мир Фирры и «колыбельная» Лайоли, их прямое взаимодействие с реальностью истощили наши запасы. От каналов мироздания осталась лишь ниточка по сравнению с тем, что было раньше, и теперь мы в какой-то мере сами зависим от наших творений. От их веры.

– То есть вы питаетесь искренней верой ваших почитателей?

– Энергией. Энергией, которая рождается в результате их духовной работы. Потому мы прямо заинтересованы, чтобы им было во что верить. Конечно, в этом пространстве уследить за каждым невозможно. Но есть те, за которыми следим всегда.

– Одарённые.

– Да, это прежде всего. Мы не повторяем прошлых ошибок. Тщательно выбираем сосуд для дара и наблюдаем на протяжении всего жизненного пути. К тому же нести свою волю через «сосуды» проще – нет необходимости покидать Колыбель. Достаточно нашептать наше пожелание тем, кого они зовут Голосами. Помимо прочего, пристального внимания удостаиваются правители, отвечающие за судьбы многих, или существа, чья духовная работа настолько вдумчива и продуктивна, что позволяет различить их голос среди тысяч других. Есть и те, чьи поступки нам случайно стали интересны. Таких существ «помечаем». Так, как ваши энтомологи помечают муравья, чтобы заметить его в муравейнике. К тому же…– Рити переглянулась с Фиррой. Та легко вскочила на ноги и поднесла указательный палец к шару. Вокруг него начало расползаться красное пятно, сильно потянуло жаром. Мошки внутри шара, почуяв угрозу быть сожжёнными заживо, сбились в кучу на противоположном от смертоносного пальца конце.

– Не заметить подобное событие сложно, правда? – спросила богиня огня. – Именно так нам видятся войны и глобальные катаклизмы. Если они выходят за рамки, то…– Рити ткнула пальцем рядом с пальцем сестры, и изморозь, побежавшая по стеклу, подавила расползание искусственного жара.

– Неужели нельзя просто остановить войну? Любую?

– Это против законов природы, – сказала Харана нахмурившись, – пример Первых был показателен. Без соперников, без надрыва жил нет движения вперёд. Только деградация. Выживает сильный. Этот закон справедлив и для разумных, хотя они уже давно извратили понятие «силы», включив в него богатство, влияние, место на социальной ступени. Но одно осталось неизменным: только ситуации за рамками зоны комфорта способны заставить разумного делать выбор. Между честью и страхом, между лёгким путём и добрым. Между помощью другому и сохранностью собственной шкуры. Только такие ситуации способны проверить существо на то, чем оно на самом деле является и чего стоит. Война – зло, но именно во время войн рождаются самые сильные характеры, переламываются души и свершаются подвиги веры. Они лучше сотен чудес способны показать пример остальным. Мы не вмешиваемся в войны. Однако геноцида и непоправимых последствий не допускаем и тщательно следим за теми, кто был настолько силён, чтобы пройти испытание на честь и совесть. И наше благословение всегда с ними. Вот почему мы с искренним интересом наблюдали за дайна-ви. Духовный подвиг целого народа, воинская честь в сочетании с глубинным пониманием слова «долг» и совесть, оценивающая каждый жизненный поступок. Мы давно не видели чего-то столь прекрасного.

– И всё же оставили умирать.

– Нет. Просто время вмешательства ещё не пришло. Да и выбор, что они в итоге сделали, оказался правильным. А теперь мы и дальше не будем вмешиваться. У них появилась ты.

Ира побледнела. Значит, не свались она в Пограничном лесу, богини помогли бы народу дайна-ви?

– Ирина, – сказала Илаэра, – никто не знает, что будет. Даже мои пророчества – это всего лишь самые очевидные вещи на ленте вероятности, на которой сотни вариантов, помимо очевидного. Выбор всегда за разумным. И кто знает, может, твои решения окажутся лучше нашей помощи. Это покажет только время. Не думай о том, что могло бы быть. Оно уже не свершилось.

«Наверное, такова человеческая природа, что мы не можем не грустить над упущенными возможностями», – думала Ира, хотя прекрасно понимала, что богиня права.

– Получается, у разумного совсем развязаны руки? Мне рассказывали про деда его величества Варина Раслинга, который не верил в то, что его ждёт возмездие. Неужели и такие вопиющие случаи неверия вы оставляете без внимания? Вам же…

–…кушать надо, – закончила за неё Маяра. – Надо. Но гниль мы не «едим». А тратить драгоценную энергию на то, чтобы привести на путь истины заблудшую овцу, нерационально. Для этого в Рахидэтели достаточно свидетельств в виде одарённых. Только слепой не увидит. Отрёкшиеся нас не интересуют. Если мы замечаем такое существо, то перестаём следить за ним. Зачем тратить силы на пропащего? Лучше потратить их на помощь тому, кто искренне идёт, следуя нашим наставлениям. А дед Варина Раслинга уже сполна осознал своё невежество…– богиня смерти недобро улыбнулась, и у Иры мурашки побежали по позвонку. Она не хочет знать, каким образом. Совсем.

Она попыталась отвлечься на другую тему:

– Извините, если вопрос нескромный, но вот смотрю на вас и не могу не спросить, а как получилось, что вы такие…

– Антропоморфные ? – улыбнулась богиня.

– Если мы говорим о похожести на людей – да. Вашими творениями были Первые, эйуна… Почему вы выглядите как люди?

– А кто тебе сказал, что мы именно так выглядим? – послышался шёпот, Ира не смогла определить, какой из богинь он принадлежал, может, Зейше… В этот миг в храме резко поднялся ветер, растрепавший волосы и поднявший подолы, погас свет, мелькнула маленькая молния. В этой темноте Ира успела различить только отдельные части картины: заполнившие собой пространство глубокие глаза Рити, острое ухо, скрытое среди волос у Илаэры, хищный оскал Хараны, Фирра протягивала к ней руку, покрытую чешуёй, а глаза Маяры обзавелись вертикальным зрачком.

Снова стало светло.

– Мы хотим, чтобы к нам шли, – улыбкой растёкся в воздухе голос Лайоли, – и оболочка – это всего лишь инструмент.

– То есть каждый видит вас по-своему?

– Лишь то, что хочет видеть сам. Вера – тоже инструмент. Но только в руках им владеющего. Каждый видит чудо лишь там, где способен увидеть.

– А эмоции? Реакции? Это тоже часть оболочки?

Илаэра вздохнула:

– Мы почти сразу поняли, что наш истинный облик пугает наши творения. Нам так же пришлось учиться взаимодействовать с ними, как и им с нами. Мы пытались менять облик, подстраивались, учились. Узнавали, что улыбка наполняет сердце разумного теплом, а хмурый взгляд сильного может лишить способности стоять прямо.

«То есть это всё неискренне?» – Ира чуть не спросила этого вслух, но Сёстры поняли её вопрос.

– Эмоции нам не свойственны. Но если ты ищешь искренности в наших поступках, то подумай о том, что мы «от всей души», как у вас говорят, желаем быть понятыми и потому лепим на лица эти маски. И за те тысячелетия, что прошли, мы уже привыкли реагировать на определённые слова и поступки правильным использованием языка тела и мимики. Намерение найти общий язык – в нём искренность. И мы осознаём, что на этом этапе развития нашим творениям понятны лишь простые вещи. Потому даже разделили «обязанности», став богинями огня, воды и всего остального, хотя по большому счёту для нас это как для тебя игра в погремушки. Мы работаем не со стихиями, а с энергетическими потоками. У каждой из нас что-то получается лучше, что-то хуже, потому, естественно, делим работу меж собой. Но такие мелочи, как стихийное воплощение наших действий в физическом плане вашей реальности, – это исключительно видимость для наших творений. Так проще всем.

– Значит, вера последователей питает вас. И если вспоминать историю, то получается, вам не важно, в какой форме она выражается, так? А я-то гадала, почему при «Семи Сёстрах» у амелуту получился патриархат! Не, я понимаю, у нас почти все божества имеют мужскую ипостась, но тут… Это показалось странным.

– Начнём с того, что ты не вникла во все тонкости обрядов, которые исполняют женщины, и как к ним относятся мужчины. Тогда бы тебя меньше мучило непонимание. Но это естественно, ведь ты языком не владела, – ответила ей Илаэра. – Что касается патриархата… Амелуту говорят о себе «по образу творцов». И потому всегда проявляют любопытство, узнавая об очередном своём «прародителе». Ты бы видела, что творилось в их разуме, когда они узнали о том, что ты вестница. Ведь ты – первая женщина среди них. До сего момента сюда попадали лишь мужчины. И если я правильно разобралась в твоих знаниях, патриархат был свойственен большинству стран вашего мира на протяжении всей истории. Именно от вестников амелуту переняли традицию ставить мужчину на главенствующее место. Для них вы – легенда, существа, достойные почитания, потому к каждому вашему слову относятся с большим вниманием.

Новые знания сыпались, как горох из банки, и перед масштабностью открывающихся перспектив под удавкой ответственности Ира терялась. Богини молча ждали её вопросов, но фантазия потихоньку иссякала, поскольку на каждый вопрос ответом приходился очередной расширяющий сознание факт. И чем больше было этих фактов, тем неподъёмнее казалась задача. Комп, ну чем тебя мужики-то не устроили?! И в морду дать, и под покрывалом не прятаться! Почему обязательно надо было выпендриваться и присылать совершенно неквалифицированного помощника? Каждый ответ на вопрос добавлял знаний, но только не ответов на вопрос: «Как?».

Тихий шёпот из-за спины богинь врезался в мозг сверлом от перфоратора:

– А ты разве ни о чём не хочешь нас попросить?

«Ну точно Зейша».

Глубокое желание, похожее на ожидание новогоднего чуда и подарков, захлестнуло грудь после слов богини, заполняя нутро до краёв, и уткнулось в крышку из непонимания. Просить? О чём она? А так можно?

Илаэра наклонила голову.

– Для тебя так странно, что богов можно о чём-то попросить? Ведь ты росла на легендах о том, что мы отзывчивы.

– Скорее трудно привыкнуть к тому, что можно получить ответ на просьбу. Прям сразу.

– А ты попробуй, – усмехнулась Фирра.

– А что можно просить? Речь о советах или о чём-то материальном?

– Лично я перед долгой дорогой думала бы о том, что её облегчит. Попробуй высказать. Никогда не видела, чтобы амелуту настолько боялись излагать просьбу, – сказала Харана, – обычно они верят, что боги способны решить любую задачу за них. Или подсказать такую дорогу, что по ней останется только пройти.

«Просто в наше время не сильно прибегают к помощи свыше…»

Попросить… А что может облегчить задачу, сравнимую с организацией локальной революции? Не, конечно, у её родины по этой части большой опыт, но увы, а может, и к счастью, не в те времена она живёт, чтобы его перенять. Разве что через книжки. Что там нам для успешной смены власти надо? Дедушка Ленин, кажется, настаивал на телеграфе, телефоне и железной дороге? Увы, не тот уровень разви… Щёлкнуло. Связь! Транспорт!

– Если можно было бы попросить… Нужен самый быстрый способ перемещаться по вашей стране и возможность иметь связь на дальнем расстоянии. Вряд ли у вас до такого дошла наука, но, может, есть магические аналоги?

Богини переглянулись.

– Спешка никогда не приносила желаемых плодов, – сказала Лайоли, мгновенно перемещаясь и становясь прямо перед Ирой. – Торопясь можно упустить главное и потратить куда больше времени. Лучше об этом помнить. Но просьбу мы не можем проигнорировать и кое в чём поможем. Первая часть твоего пути – Руин-Ло. Дом племени сквирри. Тебе и твоим попутчикам мы с Рити откроем коридор, который переместит вас на расстояние в пяти днях пути от него. Дальше – сами. Что касается связи… – она повернулась к Илаэре.

– Я дам тебе семь сфер пространства. Выражаясь доступными тебе понятиями, «семь телефонных звонков». Используй с толком.

– И мой тебе совет, – прибавила Фирра, – общайся больше. В Рахидэтели есть те, кто может помочь по части быстрого передвижения. Ищи. Договаривайся. Только не ошибись с ценой. И ещё одно – с той стороны замка Эрроин стоит башня. Это библиотека, – богиня умудрилась подмигнуть, не открыв глаз. – Взять можешь любые книги, возвращать не обязательно. А теперь протяни руки.

Когда Ира это сделала, то прямо у неё на глазах из воздуха материализовалась небольшая зелёная сумка. Она моргнула, машинально взвесила её в руке и заглянула внутрь. Опять шарики.

– Сферы пространства, – пояснила Илаэра. – Потрёшь в ладонях и пожелаешь увидеть того, с кем желаешь говорить.

«Ага. И никаких номеров».

– Когда соберётесь выдвигаться, – сказала Рити, – призовёшь меня или Лайоли. С молитвами ты вроде освоилась, не так ли?

Ира смущённо кивнула. А просто у них тут. Никаких километровых свитков, посохов и тучи зелий. Просто попроси. Главное, докричаться.

– Спасибо вам за всё.

– Мы будем с интересом наблюдать за твоим путешествием. Кричать не надо – услышим. Но не храни в себе надежды, что будем отвечать на каждый зов. С этого момента твои шаги – это лишь твои шаги, – сказала Харана.

Да. Шаги. «И в ближние дни дойдёшь до своего ватаха…»

– Иди же, – сказала Лайоли, и Ира не смогла понять – это напутствие в ответ на её мысль или знак о том, что аудиенция завершена. Скорее всего, и то и другое. Она низко поклонилась, испытывая чувство глубокой благодарности. Всё же Сёстры помощь оказали неоценимую, и знаний в голове ощутимо выросло. Стало легче, хотя со всем этим ещё предстоит конкретно разбираться. Когда она подняла голову, то увидела, что к ногам богинь медленно сползается стеклянная масса, снова покрывая их тела и превращая в статуи. Ире хотелось запомнить Сестёр живыми и волшебными, потому она поспешила уйти, не дожидаясь, пока кристальная пыль сделает своё дело.

Альтариэн медленно поднялся по ступенькам и не стуча вошёл в дом. Тётя заметила его присутствие, однако занятия своего не бросила. Она всегда так делала, если читала божественное слово: никогда не бросала текста, не дойдя до конца стиха. Считала кощунственным. Он привык и потому спокойно ждал, потратив это время на то, чтобы обменяться вежливыми кивками с охранницами тёти.

В эту поездку она взяла с собой самый их цвет. Вся пятёрка уже многое повидала в жизни. Во время военных парадов их церемониальные доспехи переливались отметками участия в военных конфликтах и удачных дуэлях. Сейчас на них были простые камзолы без всяких наградных знаков, но и без этого становилось ясно, что перед ним настоящие драгоценности боевого сестринства эйуна. Четыре графини и даже одна маркиза. Женщины держались с достоинством, но он не мог не видеть огонька интереса в их глазах. Конечно, ведь от его титула формально их отделяли только одна-две ступени. А значит, они могли рассматривать его как возможного кандидата в мужья. Весьма желанного с точки зрения ранга кандидата. Только маркиза, которую он неплохо знал, не проявляла к нему подобного внимания.

Покойная матушка со всей серьёзностью относилась к вопросу брака, считая его частью придворной карьеры – никакой иной судьбы для единственного сына она не желала. И именно эту женщину видела подходящей невесткой, не особо интересуясь мнением Альтариэна на этот счёт. Потому она с давних пор бывала приглашённой в их дом. Он, однако, пока не рассматривал в ближайшей перспективе даже саму такую возможность, как брачный союз.

Со смертью матушки Альтариэн, будем честны, выдохнул. И вежливо, но твёрдо сократил визиты «невесты» в дом, в конце концов, сведя их на нет. Разойдясь своими дорогами, они остались хорошими знакомыми, поддерживали довольно приятную, но ни к чему не обязывающую переписку. У них имелись совместные темы для разговоров, поскольку образование у обоих было отличное. Найдя для себя несколько общих тем, они часто исписывали десятки страниц, стараясь доказать оппоненту свою точку зрения. И оба прекрасно понимали, что их по жизни столкнула не судьба, а политика. А недавно родители маркизы представили ей мужчину, более устраивавшего её саму в качестве кандидата на роль мужа, и сейчас она всерьёз раздумывала над ответом. О чём тонко намекнула в одном из своих последних писем.

Латнерия закончила читать и встала поприветствовать племянника. Он, как и всегда, выложил к её ногам всё своё уважение и внезапно обнаружил за её спиной притаившуюся в углу коротко постриженную и незаметную как тень шестую женщину. «Мрат приехала?»

Он почувствовал в груди лёгкую волну тепла. К этому созданию он всегда испытывал что-то такое… близкое. Впору сказать, «братские чувства». Но если не считать официальных бесед, они за всю жизнь не сказали друг другу столько слов, чтобы назваться даже знакомыми. И всё же они знали друг друга, а их обоих знали все вокруг.

Пути, что они проделали к вершинам, были разные. И начинали они с разных ступеней: он – сын герцога и герцогини, пары из числа тех, чей день рождения заносится в Книгу родства, двоюродный брат тану. Она – дочь простых солдат, при рождении титула не имеющая. Их делали похожими боль и лишения, которые пришлось вынести, постигая воинскую науку. Он делал это, будучи отосланным на границу с Пустыней, отбиваясь раз в несколько дней от монстров, что обитают там. Одна такая битва чуть не стоила ему жизни, накрепко вбив в голову несколько уроков по её сохранению и скрепив шрамом на шее – на случай, если уроки начнут забываться со временем. Она же билась, подобно прочим, в войнах, в первых рядах становясь под копья.

Им обоим пришлось столкнуться с неприятием двора. Обычная солдатка зубами выгрызала самый маленький титул, а ему нужно было осознать, что тысячи битв с монстрами не заменят «крови за народ» и не способны сохранить ему титул. Всё влияние матери не пересиливало выбитой в камне буквы военных кодексов эйуна. Пришлось доказывать боем.

Потом был скандал, благодаря которому имя будущей помощницы тёти стало известно в каждом военном городке. Её стремления никогда не были мелкими. Ей отказали в следующей ступени. И она поставила на карту всё. Явившись на открытый приём во дворце, где всякий мог изложить свою просьбу верхушке военного командования, она попросила у тёти, тогда ещё не избравшей удел служения Сёстрам, принять её дары.

Признаться, все тогда подумали, что речь идёт о каком-то даре в знак уважения, и с интересом ждали, что положит к ногам Латнерии восторженная молодая солдатка. Она достала меч. Простой, без изысков. Альтариэн, присутствующий на приёме с матерью, очень хорошо помнил, как опустились тогда уголки губ у придворных, подумавших, что девушка принесла всего-то очередной меч. Он, скорее всего, имеет для неё какое-то особое значение, но сколько их таких, «значимых», валяется в оружейной? Пока она не подняла его и не отсекла одним движением толстый хвост своих волос по самый затылок. «Богатство моё и моих потомков» – вот что значил этот жест на языке традиций эйуна. Волосы, передававшиеся из поколения в поколение, которые она должна была завещать собственным детям, – вот что протянула в руке Мрат, которую тогда ещё называли полным именем, данным родителями: Мритнерилия.

Это был поступок, выходивший за любые рамки. Подарок, который нельзя не принять. И Латнерия приняла. Альтариэн впервые видел, как у тёти дрожали руки.

– У меня есть и второй дар, – сказала Мритнерилия.

В гулкой тишине единый выдох прозвучал ударом деревенского колокола. Ещё?!

Она расстегнула форму и показала притаившуюся под тканью картину: рубаху с расползающимся красным пятном и кончик мрата, воткнутый в особую точку рядом с сердцем.

Нет, рана не смертельная. Не смертельная для того, кто борется. Строение тела эйуна скрывало несколько таких особых точек в теле. Ударишь в нужное место и смотришь, как из противника по капле уходит жизнь. Для того чтобы прервать этот процесс, нужно всего лишь пережать кровь, нажав на другие точки. Опасность состояла в том, что в горячке боя среди прочих ран такую, замедленную в своей смертоносности, легко не заметить. Та, что находилась у самого сердца, считалась наиболее опасной. И лишь то, что в неё был воткнут не обычный нож или кинжал, а именно мрат…

Мрат. Когда-то этот удобный метательный нож был популярен у знати, но на широкое вооружение принят так и не был. Его длины едва хватало, чтобы пронзить сердце. Если не уткнётся в рёбра, если войдёт под правильным углом, если попадёт в нужную точку… «Признан неэффективным. Оставить для тренировочных и ритуальных целей, для показательных зрелищ и соревнований» – резюме совета по делам вооружения. Он так и остался опасной игрушкой, и в чучелах на тренировочных площадках его можно увидеть намного чаще, чем в живом теле.

Мритнерилия знала, под каким углом и куда именно его вставлять. Всему залу стало понятно, что бледность молодой женщины вызвана отнюдь не нервным состоянием.

– Дурочка молодая! – хрипло проговорила Латнерия. – Я не хочу принимать твою жизнь в дар! Зачем?! Или…– она прищурилась и выдохнула, – говори цену откупа!

– Быть при вас. В вашей свите. В любом качестве.

– Да ты хоть понимаешь, на какие муки себя обрекаешь?! Ты всего лишь баронесса! Только начала свою военную дорогу! Не всякий опытный воин выдержит тренировки, необходимые для этой должности! Видят Сёстры, убить тебя сейчас милосерднее!

В ответ она взяла королеву-мать за руку и приложила к груди рядом с ножом.

– Моя жизнь уже ваша. Вам решать, что с ней делать.

– Лекаря! – приказала Латнерия, поймав начавшую оседать от потери крови женщину.

Дар был принят.

Баронессу отправили на обучение. Самое страшное из всех, предназначенное для тех, кому доверено хранить тайны высшего командования. Умение терпеть пытки всех уровней и унижения. Способность выдерживать голод, жажду, тренировка не передаваемой словами выносливости. Тётя была права, лишь единицы могли его вынести. Мрат вынесла. И Альтариэн тоже. Его мать делала всё, чтобы он приносил пользу для престола. И это стало очередным пунктом в её списке. Если бы за эту «учёбу» было принято ставить оценку, то в его бумагах значилось бы – «обучение пройдено», а в бумагах Мрат – «пройдено с отличием».

Мритнерилия вышла из пыточного подвала, приобретя новые навыки и привычку молчать. Редко кто слышал её голос. Поначалу все считали, что она сломалась, но несколько дуэлей быстро заставили прекратить подобные пересуды. Военная школа после всего казалась настолько незначительной, что даже мысли сравнивать не появлялось. Её она тоже окончила с отличием.

Единственное что обескураживало наставников, – это способ убийства, который использовала женщина. Поскольку вся жизнь эйуна – военное поприще, что не оставляло времени на полноценное занятие искусством, если не считать пения и музыки, то их искусством стала война. Умение нанести зрелищный удар или красиво убить – для иных народов такая постановка задачи звучала странно. От воинов эйуна требовали ювелирной точности в ударах, храброго взгляда в глаза противника и умения улыбаться Маяре. Мяснические повадки не приветствовались. Мритнерилия убивала так, что противник не успевал осознать, что его жизнь уже завершена. Она не одаривала его последним взглядом, не стремилась увидеть страха или осознания поражения в глазах. В тот момент, когда жизнь врага кончалась, он переставал для неё существовать. Ей пытались внушить, что достойным противникам и честь отдать не грех, но она, не поднимая голос выше шёпота, отвечала: «Нет такого. Появится – умру у него на руках».

Вот такая она была – Мритнерилия, которой он втайне восхищался. Короткое прозвище ей дала Латнерия. После случая на приёме и успешного окончания обучения она не называла её иначе чем «мой мрат». Нет, она не вошла в число телохранительниц и не получила повышения. Она стала правой рукой. Той, что доверена личная переписка королевы-матери. Отдавая очередное письмо в руки Мрат, Латнерия была уверена, что ни единая буква не окажется в чужих руках, а сказанное на словах никому не будет озвучено. Такого доверия не удостаивался никто из ближней свиты.

Когда тётя подняла на Альтариэна глаза, её лицо осветилось улыбкой.

– Мне бы хотелось поговорить с племянником наедине, – произнесла она. Конечно, пятёрка не замедлила послушаться, словно получила прямой приказ, хотя тётя высказала его ровно так, как положено под пологом Каро-Эль-Тана, – просьбой. Уходя женщины ещё раз бросили на герцога заинтересованный взгляд, а он напоследок вежливо им кивнул, давая понять, что рад принять подобные знаки внимания. Мрат осталась в комнате, но просьба Латнерии её и не касалась.

– Я был в Колыбели, тётя, – сказал он, усаживаясь напротив. – Вместе с вестницей.

– Вот как? Завидую. Узнал что-то новое?

– До сих пор не могу прийти в себя. Вчера это был почти ребёнок, не способный себя защитить без чужой помощи, а сегодня – женщина, что разговаривает с Сёстрами, используя учёные понятия, которые я никогда в жизни не слышал. Существо, с которым богини говорят о сложных вещах, а она их понимает! Ириан рассказала, какую школу проходят у них дома. Такое количество наук преподают разве что в Соборе Карража или у нас Хранителям истории.

Латнерия усмехнулась:

– Тебя удивило, что амелутка способна так учиться? А ведь я не единожды говорила тебе, не скидывай их женщин со счетов.

– Сравнили! Женщины-амелуту Рахидэтели и творец. Мне, конечно, трудно привыкнуть к тому, что не способная несколько дней назад и два слова правильно связать на всеобщем столько знает. Но всё же одно дело вестница, а другое – эти ни на что не способные, прячущиеся под покрывалами выдрессированные создания.

– Ох, Альтариэн… Заблуждаешься. Да, конечно, вековые традиции амелуту не дали их женщинам развернуться во всю силу своих возможностей, но именно из-под этих покрывал на высшие посты приходят такие достойные соперники, как Мерини Дэбальт.

– Исключение. Она одарённая.

– Нет, мой хороший. Вопрос лишь в том, на что пускают свои гибкие умы женщины амелуту. Поверь мне, если завтра мир изменится, они не пропадут. И ещё смогут удивить тебя. Но это вопрос философии, а меня волнует другое: какие же вести несёт нам новый день? Тебе удалось узнать планы творца?

– Она приняла решение сопровождать дайна-ви в Руин-Ло. Тётя, я хотел бы вас попросить.

– Ты едешь с ней?

– Я бы хотел.

– Не «хотел», милый. А «решил».

Герцог поджал губу. И кого он пытался ввести в заблуждение?

– Да. Я хочу поехать. Не знаю, надолго ли… Но должен убедиться, что рядом с братом останется добрый советчик. То есть вы, тётушка.

– Ты мог бы и не просить, – она потрепала его по волосам, – Ты возмужал у меня на глазах, прошёл строгую школу матери. Но в одном моя сношеница ошибалась – ты создан не для того, чтобы стоять на ступенях престола. Хотя с лёгкостью выполняешь эту работу. Ты вырос среди ветров Пустыни, они воспитали твою волю. И нет силы, что надолго удержит тебя на месте.

– Потому я до сих пор чувствую вину перед матушкой, что не оправдал её ожиданий. И после вчерашнего… не знаю, как жить с этим знанием теперь. Мне всегда казалось, что никогда не достичь тех же высот чести, что управляли её жизнью, а оказалось, что её поступки столь страшны, что вызвали гнев Карающей.

– Ты любил свою мать. Пытался оправдать её надежды. Старался быть лучшим. И это правильно. Но надо помнить, что всегда наступает момент, когда мы начинаем принимать решения самостоятельно. У тебя иной характер, что под наставничеством матери стал оковами, которые не сразу удалось сбросить. Ты открыл в себе новые таланты. У тебя склонность к языкам, ты прекрасно владеешь ораторским искусством и пером. И да, я знаю, что ты пишешь стихи. Редкий дар среди эйуна.

– Эти таланты я раскрыл не без вашей помощи, тётя.

– Я лишь показала, где поискать. И теперь ты выбрал свой путь рядом с вестницей Изнанки. Думаю, твоё знание языка и обычаев сквирри ей пригодятся и она сможет по достоинству оценить твою помощь. Уважение к тому, кто одарил жизнью, – прекрасное качество, но в Чертоге Маяры мы отвечаем лишь за собственные дела и решения. Поэтому если чувствуешь сердцем, что должен идти иным путём, – иди. Может, не так твоя мать видела твою пользу для нашего рода, но трудно переоценить, какую пользу для народа эйуна могут принести твои поступки рядом с вестницей. Помни об этом и не сомневайся в себе. Да и где ещё думать сердцем и слушать внутренний голос, как не здесь, под сенью священных лесов, рядом с Колыбелью творения?