Текст книги "Закон Долга. Вестница (СИ)"

Автор книги: Гюрза Левантская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Дети. Эйуна хотя и не были обделены любовью, но военный образ жизни часто заставлял их считать рождение таковых очередной отдачей долга родине. Дайна-ви же начали осознавать, какое они на самом деле сокровище. К тому моменту они настолько впитали в себя уроки, преподанные Топью и Зимой, что возражающих не нашлось. Даже женщины, которые до того даже представить себе не могли, что будут способны нарушить чистоту брачного союза, пошли на это.

С этим пятном на совести тоже пришлось учиться жить. Не всем это давалось легко, и не одна личная драма сопровождала изменение традиций. Были и такие, кто просто не смог смириться. Принося публичные извинения общине за то, что не могут разделить с ней единый путь, они совершали ритуальное самоубийство, благословляя остающихся в живых на дальнейшую борьбу. И всё же большинство понимали, что иначе никак, и скрепя сердце скрывали до поры до времени от детей, что прежде всё было иначе. Новые поколения росли, узнавая о традициях предков, изучая историю в зрелом возрасте.

А ещё был Холод. Неспособность сопротивляться его силе – наследие Первой болезни. Дайна-ви столкнулись с тем, что их жизнь могла оборваться с приходом холодов. Тепло стало олицетворением завтрашнего дня, а борьба за него – первостепенной задачей. Они настолько боготворили его, что годы спустя это стало толчком для появления новых традиций. Дайна-ви окончательно отринули привычную мораль. Тепло в любом его виде ценилось дороже всего, что окружало их. Они перестали осуждать друг друга за стремление получить хотя бы его каплю. Ежедневный труд отбирал все силы, и у них не находилось времени и духа на осуждение таких же борющихся за жизнь. Правители приняли это изменение и закрепили законодательно. Отныне никто не мог осудить другого члена общины за стремление к теплу: душевному ли, телесному ли. Они научились открыто спрашивать, получать ответ и жить дальше. Неважно, услышали «да» или «нет».

Численность, Холод. Эти проблемы не были единственными. Маленький клочок суши не мог обеспечивать нарождающийся народ ресурсами вечно. Вырубка деревьев под пашни и строительство быстро опустошила край. Встал вопрос нехватки топлива для обогрева жилищ. Среди дайна-ви не было знатоков горного дела, даже их предки эйуна владели им только на уровне добычи камня для построек. Полезные ископаемые обычно закупались со стороны.

В поисках ответов они снова оглянулись на Топь. И научились. Ходить по ней. Приручать болотных животных. Охотиться. Бороться с ужасными тварями, для которых болото являлось домом. Освоили несколько новых ремёсел. И однажды среди островков, разбросанных среди Топи, было совершено великое открытие, на столетия подарившее им надежду: порух. Уникальный материал, дающий тепло и свет. Оставалось одно – организовать регулярную добычу.

На тот момент у дайна-ви уже подрастало молодое поколение, активно принимающее участие в жизни общины с самого юного возраста, но тех, кто бы мог участвовать в настолько тяжёлых работах, как разработка полезного ископаемого, было мало. А ведь ещё надо пахать поля, обустраивать временные поселения рядом с местом добычи… Как ни старались лучшие умы решить эту задачу, она не сходилась с ответом. Нет работников. Значит, их тоже надо достать на стороне. Поначалу согласных с единственным, озвученным шёпотом вариантом нашлись единицы. В основном среди тех, кто так и не смог простить народу-прародителю предательство соплеменников и жестокость – людям.

Шло время. И с каждым годом, глядя на редеющий лес, всё больше находилось тех, кто понимал – нет другого выхода. В 327 весну от начала Эпидемии дайна-ви пересекли болото и ступили на земли амелуту. Деревни, стоявшие рядом с лесом, содрогнулись от ужаса, увидев эйуна страшного облика, которые взяли в плен и утащили на Мрекское болото самых сильных мужчин и зрелых сыновей. Налёт следовал за налётом, и к тому моменту, как весть долетела до Гая, в этих поселениях остались только старики да воющие женщины с младенцами. Судьба взятых в плен осталась неизвестной.

Сначала на помощь селянам выслали небольшой отряд, полагая, что его хватит, чтобы побороть каким-то образом выжившую среди болот кучку больных бандитов. Судьба отряда оказалась аналогичной судьбе крестьян. Привыкшие, что эйуна воюют лицом к лицу, считая ниже достоинства настоящего воина ударять со спины, солдаты оказались абсолютно не готовы к той битве с неожиданными атаками и засадами, которую развернули против них их потомки дайна-ви. Они не ставили себе целью победить и убить. Им нужны были пленные. Лес наполнялся ловушками.

Король, правивший тогда людьми, приказал захватить несколько языков.

Постепенно, через вновь поступающих рабов, дайна-ви восстановили картину событий, происходивших далеко от Мрекского болота. Пленных допросили. И о результатах допроса стало известно тану. Узнав о том, что дайна-ви охотятся на рабов, отбросили принятую у их народа строгую мораль об их семьях и традициях, эйуна отреклись от своих потомков. Их судьба была полностью отдана в руки амелуту, чьи территории лежали ближе всего к болоту. В глазах народа-прародителя дайна-ви были достойны только смерти, как нарушившие все известные кодексы. Никто не стал разбираться, почему так произошло.

Среди эйуна нашлись те, что сохранили в себе ненависть ещё с первой войны, желающие отомстить. И им никто не мешал осуществлять свою месть. Что касается амелуту, то они были только рады получить свободу действий без дипломатического политеса. Люди мечтали поскорее уничтожить угрозу и вернуть в семьи отцов и сыновей. Новая война проходила на очень ограниченном участке – в лесу, что окружал Мрекское болото. Она шла с переменным успехом: то люди пришлют отряды побольше, то дайна-ви наставят ловушек похитрее. Несмотря на то что окончательную победу так и не удалось одержать, король никак не мог воспринять всерьёз, что на землях за болотом могла скопиться сила, способная диктовать условия. Пограничный лес считался территорией амелуту.

Итог войны решило новое изобретение. Шейба-плеть. Оружие столь страшное, что заставляло дрогнуть руку самого бывалого воина противника, если заводила свою песню. Её изготовили один из пастухов дайна-ви, мастерски владеющий кнутом, и его сестра, умеющая делать из металла красивые вещи. Вдвоём они испытали новое оружие, а первыми солдатами, вооружёнными им, стали подпаски изобретателя. Ужасные раны и практически неотвратимая, и главное – мучительная, смерть, несомая поющими кнутами, заставила дрогнуть чужую армию. А эйуна, попавшие под плеть, если выживали, не могли снести позора меченых – пожизненно носить на себе знак того, что тебя победил больной изгнанник. Те немногие эйуна, что помогали людям из личных целей, покинули поле боя. Длани Хараны не всегда успевали помочь остаться в живых, имея дело с оставленными шейба-плетьми ранами. У простых людей, в чьих глазах одарённые были почти всесильными, дрогнул моральный дух.

Лес у Мрекского болота перешёл полностью под контроль дайна-ви, и это событие считается концом той войны. И хотя отряды карателей до сих пор прочёсывают эти территории, они уже не чувствуют себя там как дома. Пограничный лес на сотни лет стал полем бесконечных партизанских стычек. «Очистить лес от дайна-ви!» – говорят каратели, понимая, что это невозможно. «Нам нужны новые работники», – говорят дайна-ви, выходя на охоту по мере необходимости. И у этой войны победителя нет.

Терри-ти закончил историю, когда сели две звезды. Подступали сумерки, и Ира, которая находилась под сильным впечатлением от рассказа, всё же сумела сообразить, что её гости давно не ели. Собравшись было пойти к общему костру, она некстати вспомнила, что теперь ей там не рады.

– Вы хотеть есть, я думать. Вы вещи… Где быть? Люди и эйуна не дать вы пища.

– Не волнуйтесь, госпожа, – сказал Линно-ри, – недалеко от вашего лагеря остались наши верховые животные. Там и припасы.

– Это есть важно. Я идти вы. Много сердитый люди и эйуна. Лэтте-ри, Терри-ти быть моя шатёр. И моя много-много просить. Не говорить «госпожа». Ирина. Или быть Ириан.

Линно-ри встал и придержал для неё полог шатра. Они прошли через весь лагерь, провожаемые взглядами, выражения которых лучше не описывать, если хочешь спать спокойно. За ними увязались трое воинов, не делающих попыток ни скрыться, ни приблизиться. Ира подумала, что это барон отдал приказ следить за её гостями.

Они пересекли небольшую поляну и свернули к опушке. Там Линно-ри, на секунду прикрыв глаза, так оглушительно свистнул, что Ира с трудом подавила желание заткнуть уши. Охрана подорвалась было к ним, но, не пробежав и трёх шагов, замерла, глядя, как из-за деревьев, мягко ступая, вышли два белоснежных создания. Верховые животные, но вот Ира никак не ожидала увидеть такую гигантскую версию лисы! Морды – один в один, а хвосты столь огромные, что если животные выставляли их перед собой, то мгновенно превращались в меховой шар. На спинах закреплены два белых седла, одно из них – двухместное, а по бокам свисали седельные сумки. Интересно, почему дайна-ви приехали на чём-то столь феноменально заметном в лесу и в поле?

До чего же эти звери прекрасны! Ира даже не услышала предостерегающего окрика Линно-ри, когда подошла поближе. Что-то безумно мягкое с тёплым дыханьем ткнулось ей в лицо, а широкая лапа повалила на спину. Зверь обнюхивал её, а она смеялась от щекотки. Верховой зверь – ручной зверь. Скорее всего, именно этим можно объяснить то, что она ни капельки его не боялась. Да и как можно бояться такой красоты? Запустила руки в белоснежную шерсть и чуть не взвыла от щенячьего восторга, прикоснувшись к наинежнейшему меху из когда-либо щупанных ею. Она притянула к себе зубастую морду поближе и ткнулась в неё лбом. Зверь замер, медленно убрал лапу с её груди, а после обошёл вокруг и улёгся так, что окружил Иру своим туловищем и хвостом со всех сторон. Сразу стало тепло, но, чтобы хоть что-то видеть, приходилось пригибать шерсть руками.

– Линно-ри, как есть называться эта зверь? Они есть такой… слова нет. Они красота, и мех, и тепло…

Мужчина, прежде чем ответить, долго рассматривал «лису», поджав губу.

– Это урусы. Ириан, вы совсем их не боитесь?

– Я не видеть такой урус раньше. Я любить звери. А урус – красиво, нельзя не любить. Это есть… волшебство: такой зверь можно ездить ноги.

– Ясно, – ответил Линно-ри, краткостью ответа сразу напомнив ей Лэтте-ри. И правда, братья. Ира слегка стряхнула с себя эйфорию, вспомнив, что в шатре дожидаются их возвращения.

– Урус, мочь есть архи и другой звери лагерь?

– Могут. Хищники. Но пока каждый из них при хозяине, едят с его рук или по приказу. Можете не опасаться за ваших животных.

Линно-ри щёлкнул пальцами, и урусы встали по бокам от него, вызвав у Иры невольный разочарованный вздох. Они снова прошли через лагерь, полный зевак, но теперь их провожали изредка летевшие весьма грубые насмешки.

– Значит, на Севере и такими мерзопакостями не брезгуют? – громко спрашивали люди.

– Я слышал, что тому, кто хорошо владеет нижним мечом, оружие настоящих воинов давать в руки нельзя, – поддакивал кто-то из эйуна.

Ира примерно понимала смысл выражений, но совершенно не могла уяснить, почему вдруг разговор закрутился вокруг эм… мужских качеств её гостя. Линно-ри пропускал всё это мимо ушей, будто и не слышал вовсе. У шатра он пальцами выщелкал сложный ритм, и урусы улеглись рядом со входом, прикрыв морды хвостами.

В сумках у дайна-ви оказался рацион, вызвавший у Иры приступ ностальгии пополам с резким желанием воздержаться от ужина. Махи. Восемь месяцев на этих лепёшках. Такое не забудешь! Хорошо хоть, не они одни. Приличный запас крупы, сушёные ягоды и фрукты, по виду прошлогодние, и солёное мясо, которое в отличие от закаменевшего теста выглядело свежим.

Ира задумалась. В свете недавнего рассказа и наплыва воспоминаний при виде этой простой еды, вкус которой очень хорошо помнила, равно как и сопровождающий его образ жизни, она испытала глубокий приступ сочувствия. Нет! Сегодня на ужин будет приличная еда, даже если есть придётся за полночь! Зря, что ли, она хвостом ходила за Риканом?

– Вы мочь ждать? Я знать много вкусный трава для это мясо. И надо дрова греть вода котелок. Я хотеть готовить вкусно еда.

– В этом нет необходимости, гос… Ириан, – попытался было остановить её Терри-ти.

– Надо, – ответила она, доставая из сумки топорик, подаренный когда-то Лэтте-ри, и опуская за собой полог.

Дайна-ви остались одни.

Некоторое время они молча переглядывались. Терри-ти не выдержал первым и тихо заговорил на родном языке:

– От всего, что сегодня случилось, у меня стойкое ощущение, что я сплю. Или вижу сны на мосту у Чертога Маяры. Мы в самом центре лагеря среди прародителей и амелуту и до сих пор живы…

– Вопрос: должны ли мы тут остаться? – перебил его Линно-ри. – Брат?

Лэтте-ри задумался.

– У нас нет выхода.

– Но почему? Урусы матушки обучены защищать наездников. Без них мы были практически беззащитны против такого отряда, теперь – силы равны. До Каро-Эль-Тана осталась седмица пути, может, чуть больше. Помощь отряду не подоспеет. Мы сможем оторваться от него, первыми достигнуть Заповедного леса и выполнить приказ Отца.

– Если не напоремся на внезапно выросший перед глазами чей-нибудь форпост, как декаду назад. Нам тогда повезло, что были сумерки и охрана не признала в нас дайна-ви, – ответил ему Терри-ти.

– Не оторвёмся. У них моса. Я уже имел с ними дело когда-то давно. Урусы хороши, но не бессмертны. Арбалетчиков достаточно, чтобы справиться с ними. И кроме того, мы подставим под удар ту, которой ещё долг за жизнь не отдали. Если я хоть что-то понял в её диалоге с тем бароном, то, защитив нас, она взяла на себя ответственность за наши поступки. Убьём кого-то – за убийство казнят её, – сказал Лэтте-ри.

– Знаешь, брат… Мне кажется, она так и так ничего не решает. Из того, что понял я, её бережёт приказ короля и пророчество кого-то из одарённых. И тот и другой сейчас далеко, а солдат ты видел. Убьют, если захотят. Особенно если властной руки не хватит удержать их в узде. А с нашим появлением её жизнь превратится в пытку.

– Значит, теперь это наша забота.

– Ты считаешь, что остаться будет правильнее? А что, если нас просто убьют во сне?

– Мы приняли смерть, когда покинули Долину по приказу Отца. Она настигнет нас так или иначе.

– Ты… так уверен, что мы больше не вернёмся домой? – Терри-ти даже привстал.

– Шансы ничтожны. Мы должны выполнить долг перед дайна-ви. У врага моса, арбалетчики, одарённые. Я сам вызвался. Но… учитывая обстоятельства, я бы предпочёл, чтобы вы взяли урусов и ночью покинули это место.

На него посмотрели именно так, как он и ожидал. Лэтте-ри и не надеялся, что брат и друг оставят его одного. У него нет средства развернуть их на этом пути, но он не мог не попытаться.

– Даже не надейся, – сказал Терри-ти. – А вы видели того взъерошенного прародителя, что командует эйуна? – перевёл он разговор.

– А что с ним не так?

– Что не так? Ты когда-нибудь видел что-то настолько красивое? Остальных я не успел разглядеть, не до того было, но он… Неужели когда-то и наши предки были настолько прекрасны?

– Ты будто на Утёсе не был, – равнодушно ответил Линно-ри, – там уже который год женщина-эйуна работает. Не насмотрелся ещё?

– Так то женщина! Мне мороз сердце царапает, когда думаю о том, что эйуна и дайна-ви – одна кровь. Что и мы когда-то имели этот дар, красоту.

– Красота не дала прародителям отзывчивости. Красота не научила их защищать тех, кто одной крови с ними. Красота не внушила им желания выслушать. Что от неё толку, если она не даёт ничего, кроме гордыни? Эйуна отреклись от нас. Приятный глазу лик и сердце, что излучает Холод. Вот что такое эйуна. Я стыжусь того, что мы все – потомки Первых! Да и не тебе жаловаться на отсутствие приятного облика. Скажи спасибо матушке.

– Скажу. Она оценит, что ты научился говорить тёплые слова. Значит, мы остаёмся?

Лэтте-ри кивнул.

– Остаёмся. Отдать долг за жизнь.

– Брат, я поддержу твоё решение, хотя не уверен, что наше присутствие не сделает нашей спасительнице хуже. Но, в конце концов, для дайна-ви есть только одна причина не отдать долг за жизнь – кончина.

– Ага. И того одарённого не забудь, – вставил Терри-ти.

– Он не слишком-то был рад, помогая мне.

– И всё же – помог.

Линно-ри задумался.

– Значит, женщина, что столь переполошила наших солдат на Утёсе, – чужеземка, – продолжил Терри-ти мечтательно. – Интересно. А я-то полагал, что мы так срослись с болотом за эти три тысячи лет, что проморгали изменение обычаев амелуту. Она не питает к нам ненависти, несмотря на рабство. Даже верится с трудом. Равно как и в тот облик, что я увидел сегодня. Ты действительно это сделал!

Лэтте-ри на любопытный взгляд ответил пожатием плеч.

– Вот было бы интересно послушать про земли, откуда она родом!

– Угомонись, – сказал Линно-ри, – нам до завтра дожить и долг выполнить. А ты опять со своими мечтами…

– Не мешай старшим предаваться размышлениям! Эй! Не сердись. Знаешь ведь, что не со зла дразню. А с другой стороны, когда это мечты мешали выполнению долга? Новая земля, где не ступала нога эйуна, населённая амелуту, не знающими вражды… И почему бы дайна-ви не узнать о ней подробнее? Это могло бы стать… надеждой.

– «Разум должен быть подобен Холоду, что забирает наши жизни». Ты опять забыл, чему учили тебя наставники. Амелуту – это амелуту. Как бы далеко от Рахидэтели они ни жили. Одна человеческая женщина, чьё сердце ещё не забыло о милосердии, не может отражать весь народ, к которому она принадлежит. Их мужчин, что держат в руках оружие, ты не видел.

– Знаешь, Лин, тебе бы наставления писать для молодых. Но ты уж прости, я их читать не буду. И так наша жизнь похожа на пыточный подвал, а от твоего наставничества и вовсе захочется на меч броситься.

– Неуч, – кратко ответил Линно-ри.

Лэтте-ри вышел на улицу, оставив брата и друга за привычным осуждением характеров друг друга. Если беседа скатилась в этом направлении, то можно спокойно уходить. Она не закончится ещё долго, да и итог известен – ничья. Самые близкие ему существа так и не нашли общего языка, хотя и имели несколько схожих черт характера. Единодушны были только в одном – таскались за ним как привязанные, и никакая сила не могла бы оставить их дома, соберись он в опасное путешествие.

Он машинально погладил по загривку Мальку – матёрого уруса, который вёз его все эти дни. Зверь рыкнул что-то под нос, выражая удовольствие, и Лэтте-ри уткнулся лбом в его шерсть. «Сёстры, скажите, чем так ценна моя жизнь, что я уже в который раз ухожу из-под руки Маяры?» Он старался оставаться хладнокровным, но Терри-ти очень метко описал то состояние, в котором они втроём находились. Как бы ни отгораживался он от эмоций, как бы ни пытался с ними бороться, но ощущение сна наяву его не покидало.

Они с Ириан опять встретились. Когда она ушла, он не смог снова вернуться в привычную жизнь. Всё произошло слишком быстро. Он столько всего хотел спросить, столько сказать, понять, чем заслужил своё право на жизнь. А она ушла, едва обретя способность ходить. Для дайна-ви всё, что покинуло болото, – обратно не возвращается. Именно так он ощущал себя, когда они втроём вышли на широкий простор за пределы Пограничного леса. Этот мир был огромен и негостеприимен. Он собирался приложить все усилия, чтобы выполнить приказ, но верить в то, что это удастся, получалось с трудом, а уж возвращение домой он вообще приравнивал к несбыточной мечте. Одновременно скорбел и радовался, что последние часы встретит в окружении родных.

Каково же было ей идти в неизвестность, будучи не просто вдали от дома, а вообще в другой стране, где всё чужое – язык и обычаи! О Сёстры! Ну почему, почему он не попытался разузнать у неё подробнее, откуда она такая, не знающая языка! Время меняет людей. Десятки лет меняют обычаи. Принял самую простую версию событий и обрёк невиновную на рабство. Он всегда знал, что не годится на роль судьи.

Закон дайна-ви заранее обрекал амелуту и эйуна на участь добычи. Простить то, как они поступили с их предками, жители болот не могли до сих пор. Лишь Первый Божественный закон хранил их от огня мести. Но она была чужой. Невиновной! Не способной на ненависть! Если бы её страх перед ними не был столь велик, если бы она захотела рассказать о себе тогда, если бы он приказал Ринни-то выяснить, откуда она… Если бы… Всё было бы иначе. Может, и он сейчас не стоял тут, но и Ириан не встала бы к столбу.

Он считал её сильной после обвала. Смешно. Да обвал ничто по сравнению с тем, что ей удалось пережить с момента, как потеряла родину! И его вина в том – одна из первых в списке. Он сам уподобился угнетателям его народа.

Дайна-ви знали, что женщины – сильные. У их подруг в самые тяжёлые времена находились тёплые слова для мужей, братьев, отцов и соратников. Диву даёшься, насколько они способны сохранять искру надежды, когда холод разума приказывает сдаться. Даже история говорит об этом: если бы не вера Раметрии в победу и собственного мужа, их народу не бывать сегодня на картах Рахидэтели. Но видеть, что страх, лишения и боль не вызывают ответной ненависти, ему приходилось впервые.

Ириан сильно изменилась за эти полгода. Тот просящий, неуверенный взгляд ушёл в прошлое. Обретённая ли возможность говорить в этом виновата или распустившийся, как ночные цветы, характер, но его до сих пор дёргало от тех интонаций, которыми она изъяснялась с бароном. Да она почти орала на него! Стан выпрямился, появилась уверенная походка, далёкая от женской: широкий шаг, быстрый и стремительный, каждая нога прямо впечатывалась в землю. Ничего общего с бесшумной поступью эйуна или плывущим шагом амелуток. И главное – она говорит! Теперь он не упустит случая: выберет момент и обязательно спросит, почему Ириан не лишила его жизни под завалом, когда имела такую возможность. Почему позволила жить и даже заботилась о том, кто принёс ей столько боли. Это был вопрос, который лишал его покоя последние месяцы.

Он снова потрепал Мальку и выпрямился. Ириан шла к шатру, едва таща охапку поленьев с торчащими во все стороны ветками, в зубах удерживая связку с травами. Увидев его, она потупила взгляд, осознав, как выглядит, а потом улыбнулась и хихикнула, стараясь не выронить ношу. Принимая у неё часть дров, Лэтте-ри почувствовал, как его рёбра дёрнулись, пропуская через себя совершенно несвойственную им вибрацию, и как едва заметно поднимаются уголки губ. Смех, родившийся в собственной груди, так озадачил его своим появлением, что он замер. Ириан улыбнулась ему в ответ и, присев на корточки в сторонке от шатра, принялась налаживать костёр.

Комментарий к Глава 2. Встреча

Иллюстрация: https://vk.com/albums-184628256?z=photo-184628256_457239309%2Fphotos-184628256

========== Глава 3. Холод ==========

Неделя выдалась тяжёлой. Доканывали и отношение окружающих, и напряжённость, прочно обосновавшаяся в Ирином шатре. Дайна-ви постоянно ждали ножа в спину. По ночам они спали по очереди, причём каждый из урусов тоже бодрствовал по половине ночи. Эти животные отваживали желающих приблизиться к их хозяевам, но эйуна и люди умудрялись доносить свои мысли и намерения издалека.

Мужчины, поселившиеся с ней под одной крышей, всячески старались её не стеснять. Попросили для себя небольшой угол, где организовали лежанку, вещи держали в сумках и не доставали без надобности, чтобы не занимать лишнее место. Когда она предложила поделиться шкурами, которых у неё было в достатке, они категорически отказались. Она не стала настаивать, полагая, что может задеть чью-то гордость. Оружие держали поблизости, но прятали с глаз, видя, как оно вызывает дрожь по её телу. Ей не нужно было намекать им, когда надо выйти из шатра, чтобы дать переодеться, да и просто остаться одной не было проблемой. Стоило погрузиться в мысли, как они тихонько покидали шатёр. На желание поговорить откликались моментально, но и тишина никого не тяготила. Когда она уходила к общему костру, чтобы взять себе еды, Лэтте-ри сопровождал. Его не останавливали уверения в том, что солдаты не причинят ей вреда, сам он считал их опасными.

Дайна-ви предложили обеспечивать её мясом, которое добывали на привалах охотой. Они даже не покидали ради этого лагеря, достаточно было отдать приказ кому-то из урусов. Звери возвращались сытые и приносили добычу для своих наездников. Но Ира продолжала гнуть свою линию и, несмотря на косые взгляды, делила трапезу с солдатами. Она не чувствовала себя виноватой за собственные решения и считала, что остальным просто требуется время, чтобы это понять. А это произойдёт быстрее, если она будет мозолить глаза тем, кто посчитал её суд неправильным. К тому же остатки своей порции она всегда таскала в шатёр, давая своим гостям возможность разнообразить рацион.

Терри-ти ходил за ней хвостом так же, как она в своё время за Риканом, зарисовывая травы, которые она предлагала добавлять к пойманной урусами добыче. Он постоянно сокрушался, что по возвращении домой придётся снова довольствоваться махи, и строил планы, как превратить эту еду в более съедобную. Братья не поддерживали его стремлений, и Ире казалось, что причина тому – слабая вера в возможность вернуться домой.

Друг Лэтте-ри оказался до ужаса любопытным и много расспрашивал её о неизвестных землях, пока его не отгонял Линно-ри. Последний даже на фоне Лэтте-ри казался молчаливым и говорил только по делу, но повесить на него ярлык «хладнокровный» у Иры язык не поворачивался. Линно-ри был очень чуток к окружающим и даже своего шустрого друга одёргивал именно в те моменты, когда рассказы о доме уже начинали вызывать у неё не ностальгию, а ощутимую боль.

Её питомцы произвели на гостей незабываемое впечатление. Смагу оценили по достоинству, равно как и её умение ездить верхом, а Куплетик… Когда в первую ночь, по привычке достав раковину, Ира положила её около уха, она совершенно не ожидала подобной реакции на музыку. Она уже неделями засыпала под колыбельную, что пел ей Лэтте-ри под землёй, совсем забыв, что эта мелодия ей не родная. На первых аккордах Терри-ти выронил флягу, из которой пил, Линно-ри, чья очередь была стоять на часах, ворвался в шатёр, а Лэтте-ри приподнялся на локте с постели. Раковина, словно почувствовав, что у неё теперь есть отзывчивая публика, старалась вовсю. Её исполнение было в тот день наиболее близко к тому, что она слышала вживую. Создавалось впечатление, что питомец добрал недостающие знания у окружающих дайна-ви. Когда песня кончилась и раковина закрылась, получив порцию травы, Терри-ти ошеломлённо спросил:

– Что это было?

Ира рассказала ему про волшебного питомца, способного воспроизводить песни, по которым тоскует сердце хозяина.

– Но это же наша песня! Где вы…

– Под земля.

Терри-ти уставился на Лэтте-ри, который снова откинулся на постель и прикрыл глаза. Ира села рядом с ним на лежанку.

– Лэтте-ри… вы знать много красивый песня. Я думать, раковина мочь их петь. Мочь вы брать её вы рука?

Он медленно протянул ладонь. Куплетик с готовностью раскрылся, наполняя шатёр хорошо знакомой мелодией. Когда она кончилась, зверь получил новую порцию еды и закрылся. Ира спрятала его в нагрудный карман.

– Песня этот. Я помнить хорошо. Что она быть слова?

– О мужестве. Непонятно? Об умении идти через боль. О желании жить, – ответил ей Линно-ри.

– Она мочь учить жизнь, даже если слова не знать. Хороший песня.

В ту ночь мужчины долго ворочались во сне.

Следующим днём они миновали небольшой населённый пункт, который Ира успела разглядеть, несмотря на то что объехали его по широкой дуге. Через три-четыре километра они встали на привал, и она решила заняться проблемой, которая возникла не далее как вчера вечером. Рикан, обычно щедрою рукою выдававший ей еду для позднего ужина, встал в позу и в довольно резкой форме объявил, что если она голодна – стол к её услугам и есть отныне разрешается только в присутствии остальных солдат.

Ира молча выслушала это требование. В голове крутились совсем недобрые мысли, а ситуация выводила из себя. Она смотрела на дайна-ви, на то, как они жмутся друг к другу, искренне стараясь её не стеснять. И злилась. Гость – твоя ответственность. Гость – существо, ради которого надо выложиться. Это были правила не Рахидэтели, а её, домашние. Чисто русское гостеприимство, привитое родителями. Если что-то мешает быть хорошим хозяином, надо это менять. Ей будет стыдно всю оставшуюся жизнь, если хотя бы не попытается. Вспомнилось «непрерывное покаяние». Нет! Раз уже чувствуешь, что будет стыдно, значит – время действовать. И что, в конце концов, с ней могут сделать? Нет, давайте смотреть правде в глаза – солдат много и при желании им всё под силу. Но! Уже то, что гости в её шатре, а не кормят падальщиков, само по себе показатель того, как они относятся к её «божественной» миссии. Значит, этим надо пользоваться! Хотя бы рискнуть разок и проверить границы допустимого.

Едва поставили шатёр, она полезла в сумку за подарком Птички. Пересчёт мелкой монеты занял какое-то время, но в итоге вызвал у неё удовлетворённый вздох. Сумма была не то чтобы ощутимая, но на её цели вполне хватало. Она отсыпала горсть монет, завернув их в мешочек, закатала рукава, обнажая браслет сая, повесила кинжал на пояс и направилась к архи. Барон Бирет, которому теперь доносили о каждом её перемещении, примчался, застав Смагу уже почти осёдланным.

– Ирина, куда вы собрались?

– Деревня. Город. Назад ехать я видеть.

Барон резко схватил её за щиколотку, едва она запрыгнула в седло.

– Вы с ума сошли! В одиночку! С открытым лицом! Верхом! Без охранных знаков! Хотите, чтобы вас убили?!

– Я есть знак, – она показала ему браслет.

Барон прищурился.

– Ирина. Слезайте немедленно! Я отвечаю за вашу никому не нужную жизнь перед своим королём!

Он схватил её за руку, она начала вырываться, когда он потащил её с седла. Когда она шлёпнулась на землю, Смага, дико заржал и поднялся на дыбы, заставив барона отскочить из-под копыт.

Ира поднялась.

– Не хотеть я ехать один, дать для я воины.

– Я сейчас позову солдат, и мы скрутим и вас, и вашего архи и дальше повезём в Каро-Эль-Тан в таком виде! Вы можете быть судьёй, но пока я командую этим походом, вы подчиняетесь мне!

Внезапно у него над ухом раздался рык. Он резко обернулся и уставился взглядом на слюну, капающую из пасти Мальки. Сам хозяин животного стоял неподалёку, сжимая в руке плеть. Смага попятился от огромного хищника, призывно ржа. К поляне стали стягиваться жеребцы. Урус прикрыл пасть и медленно обошёл людей, встав за спиной у Иры, молотя хвостом по земле, поднимая в воздух комья пыли и щепок. Он снова оскалил пасть, явно давая понять, кого пришёл защищать.