Текст книги "Девушка по имени Судьба"
Автор книги: Гуиллермо Гланк
Соавторы: Мария Менис,Хуан Марин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)
– Что ж, прости меня, если сможешь, – ответила Мария. – А насчет мести – ты можешь быть довольна: я должна признать, что живу в аду. Может, тебе хоть теперь станет немного легче…
Увлеченная открытой схваткой с сестрой, Виктория отпустила руку дочери, и Камила. Бросив на мать прощальный взгляд, полный горечи и любви, тихо удалилась с Мариано.
Лусия же, с ужасом наблюдая за матерью и теткой, сжала руку Маргариты и попросила:
– Умоляю вас, не отпускайте маму одну! Удержите ее здесь или поезжайте вместе с ней! Я за нее боюсь.
– Хорошо, доченька, хорошо, – ответила Маргарита. – Я не оставлю Марию, не волнуйся.
На следующий день она вместе с Марией собралась в дорогу. Но прежде чем отправиться на поиски повитухи Рамоны, Мария тайком встретилась с Домингой и рассказала ей о подмене детей.
– Простите меня, госпожа, – заплакала та. – Не уберегла я вашу малютку!
– Не надо плакать, Доминга, – сказала ей М ария. – Даст Бог, я найду ее. А ты береги Лусию. Только тебе могу ее доверить!
Весть о гибели Фунеса всколыхнула в Августо новый приступ ненависти к индейцу – более удачливому сопернику, которого выбрала Милагрос.
– Разрешите мне самому отправиться на поиски этого бандита и отомстить за гибель друга, – сказал он генералу, и тот одобрил рвение лейтенанта.
На сей раз Августо с чистым сердцем мог сказать Лусии правду – что отправляется на задание, а потому просит не волноваться, если его долго не будет.
Гонсало же вновь завел речь о предстоящей свадьбе, надеясь ее ускорить, и напомнил, что хотел бы познакомиться с родителями жениха.
– К сожалению, это теперь невозможно, – ответил Августо. – Потому что мой отец … умер. А мать … После смерти отца она слегла …
Гонсало посочувствовал будущему зятю, и на том они расстались.
Августо было известно о решении, суда, поэтому он сразу же направился в «Эсперансу», не сомневаясь, что найдет своего соперника именно там.
Катриэль и Милагрос действительно жили в «Эсперансе», наслаждаясь своим счастьем. Вместе с ними был и Хуансито, и, конечно же, верный Браулио.
Милагрос, никогда не имевшая собственного дома, никак не могла привыкнуть к тому, что теперь она здесь – хозяйка. А Хуансито и вовсе казалось, будто он попал в сказочную страну, где рядом с людьми вольготно живут лошади, коровы и маленькие пушистые жеребята.
Катриэль пригласил к себе своих друзей – индейцев, представил им жену и сказал, что они с Милагрос мечтают сделать эту землю цветущей для всех – независимо от расовой принадлежности.
С утра до вечера он работал не покладая рук, и рядом с ним все время находился Хуансито, стараясь перенять навыки земледельца. Катриэль очень привязался к мальчику и однажды отдал ему таинственный крест:
– Храни его как самое дорогое из моих воспоминаний, потому что и мое прошлое принадлежит тебе, сынок.
Милагрос очень растрогалась, услышав эти слова.
– Я благодарна тебе за то, что ты так любишь Хуансито, – сказала она, целуя Катриэля, – но моя мечта: иметь еще несколько ребятишек, похожих на тебя.
– Пусть мальчики будут похожи на меня, – согласился он, – а девочки – непременно на тебя!
Так они миловались в своем благодатном имении до той поры, пока солдаты, направляемые лейтенантом Монтильо, не напали на них у реки, во время рыбной ловли.
Августо отдал приказ: стрелять по индейцу, но Милагрос внезапно бросилась под пули, стремясь заслонить собою мужа.
Плот, на котором находились Милагрос и Катриэль, перевернулся, а их бездыханные тела тотчас же ушли под воду.
– Идиоты! – в бессильной злобе закричал Августо на своих подчиненных. – Вы убили ее!..
Затем он, боясь разрыдаться прямо на глазах у солдат, побежал в рощу и там, зарывшись лицом в траву, дал волю слезам. Губы его при этом почти беззвучно шевелились, беспрестанно повторяя одно и тоже: «Нет, это я убил ее! Я убил!..»
Глава 16
Анибал, тоже считающий себя повинным в смерти Милагрос, одиноко брел по бескрайней долине, стараясь держаться поближе к реке, чтобы не сбиться с пути и до захода солнца выйти к нужной деревне.
Если бы кто-нибудь из его прежних знакомых случайно встретился с ним на дороге, то мог бы и не узнать в этом понуром страннике некогда буйного Анибала: черная монашеская тога, смиренный взгляд.
Раскаявшийся грешник ныне обрел пристанище в монастыре и теперь, в качестве послушания, должен был идти от селения к селению, неся Слово Божье. За плечами у него висел темный, сурового полотна мешок с образками. Анибал раздавал их местным крестьянам, иногда получая в благодарность ломоть хлеба, кружку молока и место для ночлега.
Солнце близилось к закату. Анибал, отмахавший за долгий день немалое расстояние, присел на берегу, окунул в воду усталые ноги.
И тут его взору открылось то, что он поначалу принял за божественное видение: Милагрос! Она лежала на прибрежных камнях – живая! Только стонала от боли, и тело ее было покрыто кровоточащими ранами.
Анибал стал творить покаянную молитву, полагая, что Господь испытывает его этим видением. Но Милагрос вновь застонала, и он не удержался от того, чтобы приблизиться к ней, дотронуться до нее.
Когда же его пальцы явственно ощутили живую плоть, Анибал вскрикнул:
– Господи, благодарю тебя! Ты простил меня и сотворил это чудо!
Затем он перевязал раны Милагрос и понес ее на руках в селение.
Родители Августо тяжело переживали разрыв с сыном, и Энрике в конце концов не выдержал – отправился в Санта-Марию, несмотря на риск быть узнанным и схваченным жандармами.
Но идти в казарму он все же не решился, а пошел прямо к Линчам, надеясь там встретиться с Августо, а заодно и выполнить наконец свое обещание – представиться родителям невесты.
Гонсало же остолбенел, услышав, что перед ним – Энрике Муньис, давний любовник Марии, враг, который к тому же оказался еще и отцом Августо.
– Значит, вы не умерли, как я думал? – произнес он после некоторой паузы. – Вы живы и потеряли стыд настолько, что посмели переступить порог моего дома?
– Я пришел сюда только ради наших детей, – спокойно пояснил Энрике, но Гонсало разозлился пуще прежнего:
– Наших? Что вы имеете ввиду? Может, не исключаете возможности, что Лусия – ваша дочь, поскольку вы в свое время спали с Марией?
– Это неправда, и я не позволю вам оскорблять достойнейшую из женщин! – тоже разгневался Энрике.
– В этом нет нужды! Я сам способен постоять за честь собственной жены! – отрезал Гонсало, добавив: – Так же, впрочем, как и за честь собственной дочери. Ваш сын никогда не получит ее руки! Можете ему это передать. И покиньте, пожалуйста, этот дом. Нам больше не о чем разговаривать.
Выйдя на улицу, Энрике какое-то время постоял в растерянности, но неожиданно его окликнул Августо:
– Что вы здесь делаете?
Энрике рассказал о том, что случилось накануне и много лет назад, когда он был влюблен в Марию Оласабль.
– Почему вы скрывали это до сих пор? – спросил Августо.
– Росаура знает о моем прошлом, а тебе мы не говорили, потому что это не должно было помешать вашим отношениям с Лусией. К сожалению, сеньор Линч на сей счет иного мнения. И выходит, что я разрушил твои надеждына счастье.
Прости меня, сынок, если сможешь. Но самое главное – не отдаляйся от матери. Она очень переживает из-за нашего разрыва…
– Я написал ей письмо, – сказал Августо. – А насчет женитьбы на Лусии – не волнуйтесь. Я сам решил от нее отказаться, для чего и шел сюда. Но теперь в этом нет необходимости: сеньор Линч избавил меня от неприятного объяснения. Так что поезжайте спокойно домой, берегите маму. Я очень перед вами виноват, но надеюсь, когда-нибудь вы меня поймете и простите.
Он сдержанно, по-мужски, обнял отца и не оглядываясь пошел прочь.
А наутро Энрике из газет узнал, что его сын пытался застрелиться, но лишь ранил себя и сейчас находится в госпитале. Забыв о собственной безопасности, он помчался к раненому, однако и сослуживцам Августо не пришло в голову заподозрить в Энрике заговорщика.
Его проводили в палату, и он увидел сына с забинтованной головой и повязкой на глазах.
– Объясни, почему ты это сделал?! Я никому не скажу, даже твоей матери!
Августо не без усилия повернулся на голос отца.
– Это наказание за мою жестокость, за преступление, – сказал он. – Я убил Милагрос и твоего друга индейца. А теперь – хочу умереть.
Во время завтрака Гонсало завел непростой разговор с дочерью – в присутствии Виктории.
– За последние месяцы на мою долю выпало немало испытаний, но вы обе всегда были рядом со мной, за что я вам бесконечно благодарен.
Теперь мы должны еще более сблизиться и жить единой семьей. Тете, Лусия, сейчас особенно трудно, однако Виктория, на мой взгляд, вполне могла бы стать для тебя матерью, в которой ты нуждаешься.
– У меня есть мама! – вспыхнула Лусия. – Мне кажется неуместным говорить о какой-то замене.
– Ну, не горячись, давай поговорим спокойно, – более мягко молвил Гонсало, не ожидавший от дочери такой бурной реакции. – Я имел в виду лишь то, что тебе сейчас будет необходима поддержка если не матери, то женщины опытной, мудрой и любящей тебя.
– О чем вы, папа? – встревожилась Лусия, интуитивно предчувствуя беду. – Что-то случилось?
– Да, – не стал испытывать ее терпение Гонсало. – Должен тебя огорчить, но свадьбы с Августо не будет!
– Он бросил меня?!
– Нет, я сам отказал ему, узнав, что его отец – мой давнейший враг.
– Я не хочу этому верить! – воскликнула Лусия. – Мне все равно, кто отец Августо! Папа, если вы хоть немного любите меня, то не должны мешать моему счастью!
Гонсало, однако, был непреклонен в своем решении. Лусия зарыдала в голос, а Виктория попросила рассказать подробнее об этом «давнишнем враге». Но ответа на свой вопрос не получила.
А тут как раз вернулась с рынка молодая кухарка Луизела и брякнула:
– Лейтенант, жених сеньориты Лусии, застрелился!
Гонсало и Виктория оторопели, а Лусия гневно бросила отцу:
– Вот что вы наделали, папа!
Луизела тем временем объяснила, что Августо, в общем-то, жив, только тяжело ранен.
Лусия, не сказав никому ни слова, помчалась в казармы – искать своего возлюбленного.
В госпитале ей сообщили, что лейтенант потерял зрение и навсегда останется инвалидом, но это не могло остановить Лусию.
– Я люблю тебя и буду рядом с тобой всю жизнь! – заявила она Августо. – Мне стыдно за своего отца, который довел тебя до такого отчаяния.
Августо вынужден был объяснить, что это покушение никак не связано с Гонсало, и даже с ней – Лусией.
– Я очень виноват перед тобой, – признался он, – потому что никогда не был в тебя влюблен. Сеньора Мария это знала и неспроста противилась нашему браку…
– Теперь это не имеет значения! – прервала его Лусия. – Ты жив, я люблю тебя, и все худшее у нас позади.
– Ты не поняла меня, – вновь принялся объяснять Августо. – Я покушался на свою жизнь не из-за того, что не мог больше обманывать тебя, а потому, что совершил куда более тяжкое преступление. На мне – кровь невинного индейца и Милагрос, которую я действительно любил. Но теперь ее нет в живых…Я убил ее…
– Не надо так казнить себя, – сквозь слезы произнесла Лусия, продолжая успокаивать его. – Все это – в прошлом. Я помогу тебе начать жизнь заново. Уедем с тобой куда-нибудь…
– Нет, я не вправе принять от тебя такую жертву, – твердо ответил Августо. – Прости меня и – прощай. Завтра отец увезет меня в Арройо-Секо. Не знаю, смогу ли я жить с таким грузом вины, но ты, пожалуйста, не держи на меня зла…
Вернувшись домой, Лусия горько плакала, говоря Доминге:
– Я больше не могу оставаться в этом доме! Но не знаю, куда идти. Если бы мама была в городе!..
– Мы дождемся ее здесь, – гладя Лусию по волосам, отвечала Доминга. – Наберись терпения и жди!
Свои поиски Мария и Маргарита начали с известной в городе акушерки, которая некогда была подругой Рамоны. Однако эта женщина не видела Рамону много лет и ничего о ней не знала. Но, сочувствуя несчастным матерям, направила их в деревню, где когда-то жили родственники Рамоны.
Простая крестьянская семья встретила заезжих сеньор приветливо, только открывать тайну Рамоны не стала, и они, опечаленные, растерянные, ушли ни с чем.
– Видимо, нам ничего не остается, как вернуться обратно. К нашей Лусии, – грустно молвила Мария.
Но тут их догнала племянница Рамоны, молодая девушка, которую до глубины души тронуло горе Марии.
– Пойдемте, я отведу вас к одному старику. Думаю, он вам поможет, – сказала она.
После долгих уговоров и клятв сохранить все в тайне, чтобы не навредить Рамоне, женщины наконец получили ее адрес.
Маргарита, хорошо знавшая Рамону прежде, сразу же обрадовала Марию: «Это она!»
Рамона тоже узнала обеих сеньор, но из страха и осторожности заявила, что вообще никогда не жила в Санта-Марии, а потому не может быть причастна к той давней истории.
– Но ведь я же знаю тебя! – подступила к ней Маргарита. – По твоей вине я лишилась дочери, много лет считала ее умершей. Неужели в тебе нет сердца?!
Рамона продолжала стоять на своем: ничего не знаю, вы перепутали меня с кем-то.
– И ты можешь подтвердить это в суде? – вынуждена была прибегнуть к угрозе Маргарита.
– Да!
Но обе матери не могли уйти отсюда, не получив от Рамоны нужных им сведений, и когда она это поняла, то сдалась:
– Я расскажу вам все…
– Боже мой, Милагрос! – воскликнула Мария, дослушав рассказ Рамоны до конца. – Я сразу же полюбила эту девочку, еще не зная, что она – моя дочь! Поедем к ней, Маргарита! Она жива, и я ее знаю! Нам надо найти цирк «Олимпико».
Однако до цирка они добрались как раз в тот скорбный момент, когда Браулио, плача, рассказывал циркачам о гибели Милагрос и Катриэля.
Несчастная Мария упала без чувств. Браулио подхватил ее на руки, а Маграрита пояснила ему, что это – родная мать Милагрос.
На следующий день она увезла обезумевшую от горя Марию обратно в город.
А Браулио и Хуансито зашли к Росауре – сообщить ей печальную новость.
Росаура, вытерев слезы, попросила Браулио хотя бы ненадолго оставить мальчика у нее.
– Мне одиноко без Энрике, а Хуансито сейчас тем более нужна материнская ласка и участие.
– Я скоро приеду за тобой, – сказал на прощанье Браулио. – Ты теперь – единственный наследник «Эсперансы», и мы должны вести хозяйство так, как это делали Катриэль и Милагрос.
Энрике и Августо вернулись домой как нельзя вовремя: Росаура только что получила от сына письмо, в котором он сообщал о своем намерении уйти из жизни, и буквально рвала на себе волосы:
– Мама, я жив, жив! – закричал Августо, сразу же поняв, отчего она рыдает. – простите меня, мама!
Позже он объяснил ей, за какой грех поплатился зрением и карьерой военного. А узнав, что здесь же находится брат Милагрос, стал просить прощения у него:
– Я не сумел защитить ее!
– И потому ты стрелял в себя? – с просил Хуансито.
– Да. Но Господь не захотел взять мою жизнь, послав мне гораздо более суровое испытание. Теперь я должен жить с адом в душе.
Говоря это, Августо не знал, что Господь оказался милостив к нему: та, которую он оплакивалв своем горьком раскаянье, уже стояла на пороге его дома, опираясь на дверной косяк. Анибал же, привезший ее сюда, не захотел показываться на глаза Росауре и Энрике – только постучал в дверь и сразу же скрылся за углом.
– Ты жива!? – бросился навстречу сестре Хуансито.
Росаура помогла Милагрос войти в дом, уложила ее на топчане. Затем, волнуясь, обратилась к сыну:
– Августо, произошло чудо. Милагрос жива! Она здесь, в этой комнате!
Не имея возможности видеть, он дотронулся до руки Милагрос и, почувствовав ее тепло, воскликнул изумленно:
– Да, это она! Прости меня, Милагрос!
– А где Катриэль? – спросил Хуансито. – Он не придет сюда?
Вместо ответа Милагрос заплакала. Потом, утерев слезы, обняла братишку и сказал:
– Я молю Бога, чтоб река вынесла Катриэля к берегу, так же как меня, и чтоб ему помог какой-нибудь добрый человек.
Росаура была так ошеломлена воскрешением сына, а потом и Милагрос, что не сразу вспомнила о Марии:
– Энрике, я должна тебе еще кое-что сказать, – отвела она мужа в сторону. – Пути Господни неисповедимы… Здесь, в Арройо-Секо, была Мария Оласабль. Она лишь недавно узнала, что Милагрос – ее дочь! Судьба в который раз сводит наши семейства…
Затем они, уже вдвоем с Энрике, рассказали обо всем Милагрос, и она, еще не конца веря такому счастью, воскликнула:
– Лучшей матери для себя и пожелать не могла! Где она? Я хочу обнять ее как можно скорее.
– К сожалению, Марии сказали, что ты погибла, и она уехала, – огорчила ее Росаура.
– Если бы я могла хотя бы самостоятельно передвигаться, то поехала в Санта-Марию прямо сейчас! – сказала Милагрос.
– В этом нет нужды, – ответил Энрике. – Я сам съезжу туда и привезу Марию к тебе.
У Росауры больно сжалось сердце, но она не стала удерживать мужа, понимая, что это единственно правильное решение в данной ситуации.
Глава 17
Молитвы Милагрос были услышаны Господом: Катриэля действительно вынесла на своих водах река, а потом его, раненного, подобрал старик-отшельник, проживавший неподалеку в хижине.
Несколько дней Катриэль метался в жару, непрестанно повторяя имя Милагрос, и старик, не подозревавший, что речь идет о девушке, воспринимал буквальный смысл этого слова.
– Да, ты прав, сынок, надо надеяться на чудо, – говорил он, готовя травяные отвары и делая примочки к ранам.
Когда Катриэль впервые встал на ноги, ничто не могло его удержать в хижине – он отправился на поиски Милагрос, хотя был еще очень слаб и сам нуждался в лечении.
Пройти ему удалось совсем немного – незарубцевавшиеся раны кровоточили, голова кружилась, и в какой-то момент он упал без чувств прямо на пыльной дороге, под палящим полуденным солнцем.
Только к вечеру его случайно нашел Инти, который и увез старого друга в свое индейское поселение. А там Катриэля принялась выхаживать Лилен, вкладывая в это врачевание весь жар своего любящего сердца.
Когда к Катриэлю наконец вернулось сознание и он понял, что находится среди друзей-индейцев, то расценил это как указующий перст судьбы.
– Если я не умер и оказался здесь, значит, и должен отныне жить среди вас, – сказал он, к большой радости Лилен. – Мир белых людей отторг меня безжалостно, жестоко. За попытку обосноваться в нем я поплатился гибелью самых дорогих мне людей, – Айлен и Милагрос.
– Помолчи, ты еще очень слаб, – молвила Лилен, видя, как болезненная испарина густо проступила на его лбу.
Катриэль умолк и снова впал в забытье.
Но решение, принятое в этом горячечном, полубредовом состоянии, день ото дня только крепло в нем, приобретая черты конкретного плана действий.
– Я не хочу, чтобы прошлое когда-нибудь настигло меня даже случайно, – посвятил он в свой план Инти. – Поэтому прошу тебя: поезжай в Арройо-Секо, найди там цирк «Олимпико» и скажи моим прежним друзьям, что я погиб и ты сам меня похоронил. Пусть они поплачут и…забудут обо мне, не станут искать ни живого, ни мертвого.
Инти выполнил просьбу, хотя и не совсем понимая, зачем его другу все это нужно.
Циркачи, как и предсказывал Катриэль, не удержались от слез, а бородатая женщина Хуана и вовсе забилась в рыданиях.
Выполнив свою миссию, Инти поспешил проститься с этими добросердечными людьми, испытывая скверное чувство от того, что обманул их и заставил горевать.
А тем временем к цирку уже подходил Анибал, решивший покаяться перед своими коллегами и обрадовать их тем, что Милагрос – жива.
Циркачи же встретили его враждебно и настороженно, даже несмотря на то, что одет он был в монашеское платье.
– Напрасно ты устроил этот маскарад: мы не верим ни единому твоему слову, – сказал Каньете. – Если тебе удалось спасти Милагрос, то где же она? Почему ты не привез ее сюда?
Анибал сказал, что Милагрос находится в доме Энрике и они сами могут в этом убедиться.
– Ну да, мы пойдем туда, а ты в это время подожжешь фургоны, – бросил Каньете.
– Я сам пойду с вами! – возразил Анибал, и Хуана первой почувствовала в его словах искренность.
– Может, и вправду он раскаялся? – обратилась она к Каньете. – Пойдемте к нашей девочке! Только нам придется сообщить ей о гибели Катриэля.
– Откуда вам это известно? – встревожился Анибал.
Ему объяснили, и он вспомнил, что встретился наподалеку отсюда с молодым индейцем.
– Я разыщу его! – заявил Анибал. – Пусть покажет мне могилу Катриэля. Для Милагрос это очень важно.
И, не мешкая больше ни секунды, он направился в ту сторону, куда совсем недавно ускакал на лошади Инти.
В стан индейцев Анибалу удалось попасть только на следующий день, при этом он подошел к их костру никем не замеченным и сразу же увидел Катриэля, над которым хлопотала неутомимая Лилен.
– Ты жив?! – воскликнул Анибал, не в силах поверить в это чудо. – Хвала Всевышнему!
– Но Катриэль, тоже увидев перед собой воскресшего из мертвых злодея, превозмог слабость и поднялся ему навстречу:
– Я убью тебя!.. На сей раз тебе точно не удастся уйти от смерти!..
– Выслушай меня. Я пришел с миром, – попытался объяснить Анибал, но Катриэль уже держал в руках нож и неумолимо приближался с ним к противнику.
Анибал, не двигаясь с места, перекрестился. А Катриэль внезапно покачнулся и рухнул на землю без чувств.
– Зачем ты сказал в цирке, что он погиб? – гневно спросил Анибал у Инти. – Вместо того чтобы помочь ему, ты только навредил.
– Катриэль между тем подал признаки жизни, и Анибал тотчас же бросился к нему:
– Ты слышишь меня? Милагрос…
– Договорить ему не позволила Лилен. При имени Милагрос выдержка изменила ей, и она закричала пронзительно, громко, во весь голос:
– Уходите отсюда! Оставьте его!
– Катриэль же вновь потерял сознание, и Анибал решил больше не терять времени, а идти к Милагрос, чтобы появиться здесь уже вместе с нею.
– Когда он добрался до дома Энрике, дверь ему открыл Хуансито. Анибал протянул руки навстречу братишке, а тот, испугавшись, закричал:
– Нет! Нет! Не убивай меня, Анибал!..
Этого возгласа было достаточно, чтобы Августо на ощупь отыскал шпагу и двинулся на Анибала.
А тому ничего не оставалось, как защищаться – при помощи подвернувшегося под руку стула.
Хуансито, проскользнув между дерущимися, побежал в мастерскую, к Рамону:
– Там… Анибал! Он нас всех поубивает!..
Рамон схватил револьвер и, вбежав в комнату, выстрелил. Анибал упал.
Прибежавшая на шум Милагрос склонилась над ним, и он, умирая, прошептал:
– Катриэль…
Но выговорить следующее, очень важное для Милагрос слово у него уже недостало сил. Тайну Катриэля он унес с собой в могилу.
А Милагрос отныне предстояло оплакивать не только смерть мужа, но и эту нелепую гибель брата.
Будучи уверенным, что Катриэля и Милагрос нет в живых, Гонсало вновь обратился мыслями к «Эсперансе»: чуть позже она отойдет к нему по праву наследования, а пока надо установить там свой порядок и уже сейчас получать от имения доход.
В «Эсперансу» он намеревался поехать вместе с новой семьей – Лусией и Викторией, которую считал своей женой.
Однако дочь решительно отказалась от поездки, а вслед за ней и Виктория раздумала ехать, немало удивив и огорчив Гонсало.
– Я остаюсь здесь только затем, чтобы постепенно восстановить доверие Лусии к тебе, – пояснила она.
Гонсало не стал с ней спорить и отправился в «Эсперансу» один, разминувшись по дороге с Марией.
А Виктория, увидев сестру на пороге некогда общего для них дома, сразу же заявила:
– Ты напрасно надеешься найти здесь понимание и дружеское участие. Этот дом теперь для тебя – чужой! И было бы лучше для всех, если б ты ушла отсюда немедленно.
– Я пришла только потому, что здесь – моя дочь, – ответила Мария, нисколько не удивившись такому приему. – И уйду отсюда вместе с нею.
– И ты думаешь, она пойдет? Бросит отца, дом и последует за тобой неизвестно куда? – насмешливо спросила Виктория.
Мария не успела ей ответить, потому что Лусия, услышав голос матери, бросилась к ней с радостным возгласом:
– Мамочка! Ну наконец-то ты приехала!
Обняв Марию, она крепко прижалась к ней, говоря:
– Теперь мы с тобой никогда не расстанемся.
– Да, доченька, – подтвердила Мария. – Мы сейчас же с тобой уедем. Позови Домингу, пусть поможет нам собрать вещи.
– Вы хотите уехать без меня? – с обидой спросила вошедшая в гостиную Доминга.
– Нет, я просто не успела тебе этого предложить, – улыбнулась Мария. – Здравствуй, моя дорогая, моя добрая Доминга!
Виктория какое-то время оторопело смотрела на происходящее, не желая верить тому, что Лусия и Доминга с такой легкостью оставляют ее и уходят с Марией, у которой на сегодняшний день нет ничего – ни дома, ни денег.
– Лусия, опомнись! – в отчаянии обратилась она к племяннице. – Отец не простит тебя, и ты проведешь всю жизнь в нищете! Ты этого хочешь?
– Я хочу быть с мамой, – просто ответила Лусия.
На сборы ушло не слишком много времени, и вот уже Мария вместе с дочерью и старой нянькой направились к экипажу, в котором их с волнением ждала Маргарита.
Курс они взяли на дальнюю деревеньку, где, как им сказали, можно было купить какое-никакое жилье практически за бесценок.
Помня о своем недавнем посещении дома Линчей, Энрике допускал, что его могут вышвырнуть прямо с порога, не потрудившись позвать Марию. Поэтому он послал туда Пабло, который и выяснил у Виктории, что ее сестра и племянница навсегда уехали из этого дома в неизвестном направлении.
Энрике огорчился, но не растерялся.
– Что ж, будем искать, – сказал он. – Если Мария и Лусия перебрались жить в другое место, значит, при них наверняка имелся какой-нибудь багаж, а для этого они должны были нанять экипаж… Придется нам опросить всех местных извозчиков: возможно, кто-то из них вспомнит, куда отвез сеньору Линч.
В тот же день он отправил письмо Росауре, в котором сообщил, что поиски затягиваются, но он обязательно найдет Марию и привезет ее к Милагрос.
Это известие заставило Милагрос поторопиться с отъездом в «Эсперансу», где она собиралась вместе с Браулио и Хуансито устроить все так, как мечтал Катриэль.
– Нет, тебе еще рано уезжать туда, – решительно возразила Росаура. – Ты еще очень слаба, а работа на земле требует недюжинных сил. Да и мы привязались к тебе, к Хуансито…
– Это еще одна причина, по которой я должна уехать от вас как можно скорее, – вздохнула Милагрос. – Мы с Августо очень сблизились, подружились. Он много рассказал мне о маме, о Лусии, моей сестре… Господи, как все-таки приятно произносить эти слова: мама, сестра!
– Ну вот, и я говорю тебе о том же, – подхватила Росаура. – Поживи у нас еще какое-то время, пока полностью не поправишься. Хуансито здесь чувствует себя как дома, а мой сын буквально ожил рядом с тобой.
– Именно этого я и боюсь, – пояснила Милагрос. – Августо воспрянул духом, потому что надеется на ответное чувство с моей стороны. А я могу относиться к нему лишь как к другу. Поэтому и не хочу давать ему ложную надежду.
– Да, я понимаю, – вздохнула Росаура. – И все же подожди немного. Завтра приедет доктор, и пусть он скажет, можно ли тебе ехать в «Эсперансу».
На том и порешили.
Доктор же, внимательно осмотрев Милагрос, загадочно улыбнулся и выразился несколько витиевато:
– Вообще-то вы, на мой взгляд, совершенно здоровы, но я не уверен, что столь уединенное, даже глуховатое место, как «Эсперанса», наиболее подходит для рождение младенца…
Милагрос едва устояла на ногах, услышав такое заключение доктора. Она носит под сердцем ребенка своего незабвенного Катриэля, и, значит, он не умер! Его жизнь продолжится в этом, еще не родившемся малыше!
– Нет, доктор, вы не правы, – сказала она, просияв от счастья. – Этот ребенок просто обязан появиться на свет в своем родовом имении! Поэтому я отправляюсь туда завтра же!
Скучно стало в доме Росауры после отъезда Милагрос и Хуансито. Августо опять захандрил, стал молчаливым и замкнутым. Энрике регулярно слал письма, но поиски Марии уводили их с Пабло все дальше в глушь, и никто не мог предсказать, когда это путешествие закончится.
А тут еще из Санта-Марии прибыл молодой адвокат с женой, которым зачем-то понадобился Энрике. Росаура встревожилась: неужели этот симпатичный с виду молодой человек – переодетый жандарм? Впервые за все время она порадовалась тому, что Энрике сейчас далеко отсюда и не скоро вернется.
Однако загадочная парочка, не найдя здесь Энрике, и не подумала уезжать из Арройо-Секо. Наоборот – эти молодые люди сняли квартиру неподалеку от дома Росауры и периодически справлялись, не вернулся ли из поездки ее муж.
Однажды Росаура не выдержала и прямо спросила у Мариано и Камилы – а это были, конечно же, они, – что им нужно от Энрике.
– Это очень личное, деликатное дело, – попытался уйти от прямого ответа Мариано, и тогда Росауре пришлось выразиться еще более откровенно:
– Вы приехали сюда по секретному заданию губернатора?
Поняв, что она имеет в виду, Мариано смутился:
– Ну как вы могли такое о нас подумать? Мой отец был офицером, близким другом вашего мужа! Он погиб еще до моего рождения, но мама много рассказывала мне о нем и о его верном товарище Энрике Муньисе.
– Простите, в первый свой приход к нам вы, кажется, представились адвокатом Хименесом? – уточнила Росаура и, получив подтверждение, облегченно вздохнула: – Ну, слава Богу! Не сердитесь на меня. Я очень рада встрече с сыном Хименеса, которого пыталась спасти вот этими руками, но раны, к сожалению, были чересчур глубоки. Мы с Энрике похоронили его в нашем форте, недалеко отсюда. Я могу показать вам могилу…
Затем она рассказала им горькую историю своего сына, и Камила, поняв, что речь идет об Августо, предпочла избегать дальнейших встреч с Росаурой.
– Не будем травмировать эту приятную женщину раньше времени, – сказала она Мариано. – Ей и так вскоре предстоит узнать, что у ее мужа есть внебрачная дочь.
Энрике между тем задерживался в поездке, и Мариано, не привыкший сидеть без дела, стал работать управляющим в одном из окрестных имений. А Камила попыталась предложить свои сочинения местным газетам, но опять безуспешно: на женщин-писательниц и здесь смотрели косо.
И тогда она, вспомнив Катриэля, стала рассылать стихи и рассказы в различные издания, подписываясь не иначе как князь Арчибальдо де ла Крус!
Эта уловка имела успех: газеты, одна за другой, стали печатать произведения уже известного автора, прославившегося благодаря «Новостям Санта-Марии». К счастью, Синтия уже не могла помешать этим публикациям, поскольку к тому времени уехала в Европу, где старалась забыть о своей страстной неразделенной любви.
