Текст книги "Девушка по имени Судьба"

Автор книги: Гуиллермо Гланк

Соавторы: Мария Менис,Хуан Марин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Глава 11

Вернувшись в Санта-Марию, Катриэль несколько дней провел в тоске и апатии. Все казалось ему бессмысленным – даже писательство и хлопоты по возвращению «Эсперансы».

– Но ведь это твой долг перед матерью, – напоминал ему Браулио. – Ты обещал ей. Неужели из-за какой-то легкомысленной девчонки ты нарушишь свою сыновнюю клятву?

– Мне не одолеть Линча, я раздавлен, – вяло отвечал Катриэль.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды не появился растерянный Пабло:

– Я не знаю, что делать. Синтия требует, чтоб я немедленно устроил встречу с князем Арчибальдо де ла Крус иначе она перестанет публиковать его сочинения.

– Передай ей, что князь умер, – мрачно пошутил Катриэль.

Пабло не понравилась такая шутка, и он спросил:

– А жить ты на что будешь? Нет, друг мой, давай вместе думать, как выпутаться из этой ситуации.

– Что же мне, самому нарядиться князем? Сюртук, очки, бутафорские усы и борода? – Катриэль высказал эту идею в шутку, но затем нашел ее не такой уж и бредовой: – А может, и вправду показаться на глаза сеньорите, успокоить ее и– «укатить в Европу»?

На следующий день он действительно заявился к Синтии в облике европейского аристократа и был ею тепло встречен. Однако тут случилось непредвиденное: дядя Синтии, депутат Байгоррия, представил князю своего гостя – Гонсало Линча!

В первый момент Катриэль решил, что разоблачение неизбежно, и, готовый к самому худшему, принял вызов судьбы.

Гонсало же, как ни странно, не узнал в собеседнике своего врага-индейца. Поговорив о литературе и земельной политике, они расстались, вполне довольные друг другом.

Этот случайный успех вдохновил Катриэля на новую дерзость: он задумал использовать свою маску для того, чтоб вернуть имение.

Браулио пришел в ужас от такого безумства, но Катриэля уже невозможно было переубедить.

– Я уговорю Гонсало продать мне Эсперансу, предложив за это такую сумму, перед которой он не устоит.

– Но у тебя же нет денег! – изумился Браулио.

– А они мне и не потребуются. Я всего лишь доведу дело до стадии покупки, чтоб увидеть, какими документами на «Эсперансу» располагает

сеньор Линч. Это поможет мне лучше подготовиться к судебному процессу.

– Но ты и так сможешь увидеть эти документы в суде, как истец, – возразил Браулио.

– Нет, я должен знать все до того, как начну судиться с Линчем. Этот негодяй мог состряпать фальшивое завещание в свою пользу, и тогда мой иск будет заведомо обречен. А если такого завещания нет – мы еще поборемся!

– И все равно я не понимаю… – вынужден был признать Браулио.

– Ну представь, что мой адвокат затребует эти документы через суд. Тогда Гонсало непременно что-нибудь предпримет, коварства и находчивости ему не занимать. А перед князем ему незачем суетиться. Он будет счастлив всучить этому богачу «Эсперансу», из-за которой возможны юридические споры. Ведь Линч думает, что Айлен жива, и не исключает с ее стороны судебной тяжбы.

– Значит, ты под видом князя получишь документы и отнесешь их доктору Асурдую?

– Да.

– Ох, опасную игру ты затеял, – вздохнул Браулио. – Не нравится мне все это. Я боюсь за тебя.

– Не бойся, – уверенно заявил Катриэль. – Лучше поезжай в отель и сними для князя приличный номер.

– Мы переезжаем в отель?

– Нет, мы остаемся здесь. А туда переедет только князь.

Возвращение дочери и обрадовало Гонсало, и встревожило. Приятно было сознавать, что Лусия предпочла общество отца, но то, что она говорила о матери, не могло не беспокоить Гонсало. Неужели Мария и вправду переменилась настолько, что вдруг стала проявлять жестокость и своеволие? Изгнала Монтильо… Кстати, с ним Гонсало решил поговорить сам и либо снять все подозрения, либо уличить лжеца в подлом вранье. Ведь не могла же Мария обвинить Августо просто так, не имея на то никаких оснований!

Но вскоре приехала Виктория и прямо заявила, что Мария сошла с ума.

– Я оставила там Камилу с риском для ее жизни, так как Мария непредсказуема. Не знаешь, чего от нее ждать. Лусия рассказала тебе о том несчастном случае с пистолетом? Она вдруг бросилась заслонять собой индейца, испугала меня, и я нечаянно выстрелила… В то же время об Августо она несла явный бред.

– Ты в этом уверена?

– Конечно! И советую тебе не тянуть со свадьбой. Лусия и Августо любят друг друга. А Мария… Мне тяжело это говорить, но ее надо отправить в какую-нибудь лечебницу. Я затем и приехала. Мария нуждается в помощи психиатра, а мы ничем ей не сумеем помочь.

– Неужели она действительно так тяжело больна? – встревожился Гонсало.

– Поезжай туда и сам все увидишь. Но прежде подумай о своей дочери. Надо назначить день помолвки и не допустить, чтоб Мария своим безумием скомпрометировала Лусию и всех нас.

Она собиралась и дальше нагнетать страсти, но тут вошла Доминга и доложила о приходе лейтенанта Монтильо.

Гонсало несколько удивило его появление в неурочный час. Он не мог предположить, что это – упреждающий маневр лейтенанта.

Августо пришлось проявить немалую изворотливость по возвращении в Санта-Марию. Генералу он сказал, что не сумел догнать циркачей– заговорщиков – они пересекли границу и укрылись в стане индейцев. Генерал огорчился, но не стал упрекать лейтенанта, ведь на службе всякое бывает.

Довольный тем, что авантюра сошла ему с рук, Августо теперь вознамерился обелить себя в глазах семейства Линч, для чего придумал весьма хитроумный ход.

– Я пришел поговорить с вами откровенно, по-мужски, – заявил он Гонсало. – А потом, если вы сочтете нужным, можете прогнать меня. Я соглашусь с вашим решением.

– Нельзя ли ближе к делу? – раздраженно прервал его Гонсало.

– Да. Я постараюсь быть кратким. Суть в том, что сеньора Мария обвиняла меня не напрасно.

И он поведал Гонсало байку о том, как давно, в ранней юности, познакомился со смазливой циркачкой, влюбился в нее без памяти, а она, развратная и корыстная, лишь использовала его для забавы. С тех пор прошло достаточно много времени, Августо забыл свою первую страсть, встретил истинную любовь – Лусию, но цирк «Олимпико» вновь встал на его пути.

– Когда я получил задание изловить цирка– чей-заговорщиков, то счел своим долгом доложить генералу о давнем знакомстве с Милагрос– во избежание возможного шантажа. Но эта наглая девица вместе с индейцем побывала в Эсперансе и, узнав, что я намереваюсь жениться на Лусии, настроила против меня сеньору Марию. Однако я клянусь вам, что та юношеская страсть к циркачке – далеко в прошлом…

Гонсало счел объяснения Августо убедительными и сказал, что перед помолвкой хотел бы познакомиться с его родителями.

– Сегодня же напишу им письмо, они приедут – пообещал Августо.

После внезапного отъезда Виктории Мария попыталась выяснить у Камилы, что произошло, но та лишь ответила сквозь слезы:

– Я сказала ей то, о чем должна была молчать. Теперь мама никогда меня не простит!

Однако Мария не могла видеть, как мучается племянница, и все-таки уговорила ее открыться, облегчить душу.

Когда же Камила рассказала все, что знала о прошлом своей матери, Мария в это не поверила.

– Может, те женщины говорили о ком-то другом? – высказала она предположение.

– Нет, если бы это была не моя мать, то она бы не уехала так поспешно, – возразила Камила. – Ей просто нечего было мне ответить.

– Что ж, раз так, то мне придется добавить и этот позор ко всем тяготам, которые твоя мать вынесла из-за меня, – сказала Мария. – В любом случае моя любовь к Виктории не уменьшится. Но сейчас мы сделаем вот что: поедем в Санта– Марию, отыщем эту Августину Флорес и прямо спросим ее обо всем. Я не допущу, чтоб такое ужасное сомнение и дальше терзало твою душу. Мы сделаем это ради твоей матери, ради восстановления доверия между вами.

Однако в Санта-Марии им не пришлось долго разыскивать Августину Флорес, о которой было известно только то, что она – владелица небольшой таверны. Камила и Мария объехали едва ли не весь город, прежде чем в одном из питейных заведений не наткнулись на Розалинду. Камила узнала ее сразу.

– Вы Августина Флорес? – спросила она, и сердце Розалинды оборвалось: она тоже узнала в этой сеньорите дочь Виктории.

– Нет! Нет! – отрицательно замотала головой Розалинда.

– Но так вас представила моя мать, Виктория Оласабль. Вы ведь с ней знакомы?

Помня о просьбе Виктории, Розалинда на мгновение задумалась, как ей лучше поступить.

– Помогите нам, – обратилась к ней с просьбой Мария. – Моя племянница имеет право знать правду о своей матери, чтоб помочь ей избавиться от груза прошлого.

– Так вы – сестра Виктории? – заинтересованно взглянула на нее Розалинда.

– Да. Скажите, она действительно работала в … публичном доме?

Розалинда наконец сообразила, как выкрутиться из этой непростой ситуации.

– Больше не могу от вас скрывать, – сказала она. – Виктория и в самом деле работала здесь. Прачкой! День и ночь гнула спину, стирая грязное белье, чтоб заработать деньги на ваше, сеньорита, воспитание и образование. Она хотела, чтоб вы росли, не догадываясь, как трудно ей приходится. Потому и отдала вас в пансион, подальше от грязи, в которой сама вынуждена была находиться.

– Бедная моя мамочка! – воскликнула Камила, вытирая слезы.

– Но вся эта грязь не приставала к Виктории, – продолжила Розалинда. – Ни один мужчина не посмел к ней прикоснуться! Всем было очевидно, что она – женщина иного круга, с которой судьба обошлась так жестоко.

– Спасибо вам! – горячо поблагодарила ее Камила. – Я была несправедлива к маме, обидела ее. Тетя, поедемте к ней поскорее, может. Она сумеет меня простить.

– Конечно же она простит тебя, дитя, – высказала свое мнение Розалинда, тоже не удержавшись от слез.

Мария и Камила вернулись домой в тот момент, когда там проходил званый ужин. Среди гостей был князь Арчибальдо де ла Круус, Синтия, Августо и Эрнесто Сантьяго, который с недавних пор откровенно ухаживал за Викторией.

Она же поначалу отнеслась к нему холодно, помня, что он является опекуном Мариано. Однако Сантьяго все же удалось постепенно растопить лед в душе Виктории – она не без удовольствия стала проводить с ним вечера вне дома. А когда заметила, что это почему-то злит Гонсало, то и вовсе решила использовать неожиданного поклонника в своих далеко идущих целях.

– Уж не ревнуешь ли ты меня? – спросила она однажды Гонсало, и тот, застигнутый врасплох, стал лепетать в свое оправдание нечто невразумительное.

Виктория, внутренне торжествуя, заговорила об одиночестве и о том, что с Эрнесто она впервые за много лет почувствовала себя женщиной.

– Ты достойна лучшего мужчины, нежели он! – заявил Гонсало.

А на следующий день попросил своего давнего друга поубавить пыл в отношении Виктории.

– Но у меня самые серьезные намерения, – ответил Сантьяго. – Я действительно влюбился в Викторию и даже готов распрощаться со своей холостяцкой жизнью.

– Не стану скрывать, что я не в восторге от твоих намерений, – огорчил его Гонсало.

«Да он попросту ревнует меня к ней!» – понял Сантьяго, но отступаться от Виктории вовсе не собирался.

И вот сейчас он сидел за столом рядом со своей возлюбленной и слушал ее вдохновенный рассказ об «Эсперансе», которой вдруг заинтересовался князь.

– Да-да, – подхватил этот заезжий европеец, – из всех поместий в округе ваше мне показалось самым лучшим. Я даже… хотел бы его купить и согласен на любую цену.

Гонсало отнесся к предложению князя с интересом, но их разговор прервался из-за приезда Камилы и Марии.

Озадаченный, неожиданным появлением жены, Гонсало с некоторой опаской пошел ей навстречу.

– Рад твоему возвращению. Позволь представить тебе нашего гостя – князя Арчибальдо Де ла Крус.

Мария лишь слегка кивнула головой на приветствие князя и, сухо поприветствовав остальных, направилась в свою комнату.

– Извините, я устала с дороги. Мне надо переодеться.

Ее излишне сдержанный тон смутил гостей, принявший это на свой счет Августо тотчас же поспешил откланяться.

– Нет, не уходите, – остановил его Гонсало. – всe в порядке, Мария сейчас спустится к нам.

Камила, улучив момент, подошла к матери и, взяв ее за руку, взмолилась:

– Мамочка, я заблуждалась. Простите меня!

– Пусть Бог тебя простит, а я не смогу этого сделать, – жестко ответила Виктория.

– Нет, мама, не отталкивайте меня! Я была у Розалинды, и она все объяснила. Я виновата, что так плохо думала о вас.

Виктория, вздрогнувшая при имени Розалинды и приготовившаяся к самому худшему, облегчен¬но вздохнула: давняя подруга ее не подвела!

– Успокойся, – ласково обратилась она к дочери. – Я люблю тебя и прощаю. Ошибку может допустить каждый. Ну-ка, приободрись! Не надо, чтоб гости видели твои слезы.

В гостиной тем временем продолжалась оживленная беседа, но обеспокоенный Гонсало все же решил заглянуть к жене и поторопить ее.

– Ты еще не переоделась? Это неуважение к гостям!

Мария ответила, что не станет даже из приличия играть роль супруги Гонсало Линча.

– Ах, вот как? – вскипел он. – Ладно, тебе наплевать на меня. Но вспомни хотя бы о Лусии. Что подумает о нас Августо?

– Именно ради нее я туда и не иду!

– Значит, ты нарочно делаешь так, чтоб Августо ушел и наша дочь страдала? Хочешь выдать ее замуж за другого, нелюбимого, и пусть она повторит твою судьбу? Да-да, не смотри на меня удивленно: я все знаю о твоей любви к сержанту Муньису! Тебе мало собственного горького опыта ты собираешься убить любовь Лусии к Августо?

– Нет, я не способна убить любовь, – устало молвила Мария. – Ты прав, мне следует выйти к гостям.

Она сдержала слово и вскоре появилась в гостиной. Синтия подвела к ней Катриэля, сообщив:

– Вы знаете, князь хочет купить ваше поместье «Эсперанса».

– Этому не бывать! – жестко ответила Мария. – «Эсперанса» не продается.

Вечер был скомкан. Гости вскоре разошлись.

А Гонсало и Виктория вдвоем принялись вразумлять Марию.

– Мы оба заботимся о том, чтоб в нашем доме были мир и согласие. А ты только все разрушаешь! – в сердцах говорила Виктория.

– Да как же мне согласиться с тем, что вы хотите отдать мою дочь в руки лицемера, охотника за приданым? – возражала Мария. – Как я могу молчать, когда вы намереваетесь продать дорогую моему сердцу «Эсперансу»?

– Не волнуйся, никто ее не собирается продавать, – сказала Виктория. – Я сама этого не допущу.

– Ты действительно против того, чтоб мы рассмотрели предложение князя? – спросил ее Гонсало, когда они вышли из комнаты Марии.

– Должна же я была как-то ее успокоить, – ответила она. – Марию сейчас лучше не раздражать – она в таком состоянии, что способна на все. Нам следует быть с нею поосторожнее.

– Виктория, ты – удивительная женщина! – восхищенно молвил Гонсало. – Мудрая, тонкая… По сути, ты и есть настоящая хозяйка этого дома!

– То есть, ты хочешь сказать, экономка? – на лице Виктории появилась отчетливая гримаса печали. – А я, честно признаться, надеялась на большее с твоей стороны!

Она метнула на Гонсало такой волнующий, влекущий взгляд, что у него закружилась голова и кровь ударила ему в виски.

– Что ты имела в виду, Виктория? – вымолвил он, задыхаясь от сладостного предчувствия.

Но она, не ответив ему, проскользнула в свою спальню и закрыла дверь на защелку.

– Виктория, открой! Я хочу услышать твой ответ! – настаивал Гонсало.

– Нет, я и так сказала слишком много, нe сдержалась. Теперь мне придется вообще уехать из этого дома.

Она умело вела свою игру, все больше раскаляя Гонсало. Он не унимался: требовал впустить его, говорил, что сам едва сдерживается и настало время им наконец объясниться…

Вдоволь натешившись, Виктория отворила дверь и тотчас оказалась в жарких объятиях Гонсало.

– Я полюбила тебя с первой же встречи, – беззастенчиво врала она. – И очень завидовала Марии, когда ты выбрал ее, а не меня. Вы поженились, и жизнь потеряла для меня смысл. Я хотела с нею расстаться, но ты – именно ты! – спас меня, вернул к жизни…

– Виктория, как я был слеп!

– Я не хотела мешать вашему счастью и бежала из дома. Скрывалась много лет. Надеялась тебя забыть. Но сейчас, рядом с тобой, мое чувство вспыхнуло вновь! Ты был и навсегда останешься мужчиной всей моей жизни!

Гонсало, опьяненный этим признанием, осыпал ее страстными поцелуями, но Виктория вновь заявила, что теперь не имеет права оставаться с ним под одной крышей.

И тогда она услышала то, к чему стремилась:

– Я люблю тебя! Подожди немного, и все устроится. Марии действительно требуется лечение… Я найду для нее хорошую больницу… Мы с тобой обязательно будем счастливы!

Новый приступ страсти нахлынул на Гонсало, но Виктория опять решительно высвободилась из его рук, прошептав томно, обессилено:

– Не сейчас, не здесь! Нас могут увидеть, Мария может заглянуть. Приходи завтра на конюшню!.

Глава 12

Мария не поверила заверениям сестры и наутро поехала к Катриэлю – чтоб он начал тяжбу, пока Гонсало еще не успел продать имение.

Каково же было ее изумление, когда в доме Катриэля она застала… князя!

– Не ожидала от вас такой прыти, – сказала ему Мария. – Вы разузнали, что у моего мужа– сомнительные права на «Эсперансу», и зашли с другой стороны? Решили уговорить другого, законного владельца?

Она так распалилась, что Катриэль не смог и дальше ломать комедию.

– Вы не узнаете меня? Ведь я – Катриэль.

Затем он посвятил ее в свой план, и, вернувшись домой, Мария, ко всеобщему удивлению, заявила, что согласна на продажу «Эсперансы».

– Я же говорила: она не в своем уме! – шепнула Виктория Гонсало.

А Камила, уединившись с Марией, стала умолять ее отказаться от прежнего решения.

– Теперь, после вашего согласия, они уж точно продадут «Эсперансу». А я ее так полюбила! К тому же она по праву принадлежит Асунсьон и Катриэлю. Незадолго до нашего отъезда из имения я нашла старый мамин дневник. И в нем сегодня обнаружила письма Асунсьон, где она пишет дедушке, что посылает деньги на обустройство «Эсперансы». Может, стоит отдать их Катриэлю?

– Да, моя девочка, мы отдадим их Катриэлю! – обрадовалась Мария. – Ты умеешь хранить тайну, поэтому я скажу тебе, что Катриэль и князь – одно лицо!

Ознакомившись с письмами Асунсьон, адвокат Асурдуй пришел к выводу, что настала пора объявить о ее кончине и пустить в ход оставленное ею завещание. Вот только надо подождать, пока Катриэль получит документы от Гонсало, и – можно будет начинать судебный процесс.

Склонить Линча к продаже имения Катриэлю всячески помогала Синтия, у которой тут был свой интерес: она страстно влюбилась в князя и надеялась, что он в конце концов ответит на ее чувства взаимностью.

Но открыть их Катриэлю она решила еще до того, как он поселится в «Эсперансе» и они станут видеться гораздо реже.

Однажды, пригласив князя на ужин и угостив его хорошим вином, Синтия сказала:

– Впервые мне захотелось поговорить с вами когда я прочитала рассказ о любви белого юноши к индианке. Я тогда сама влюбилась в вашего героя. А потом, уже познакомившись с вами поняла, что этот персонаж был частью вас.

Ее откровения взволновали Катриэля, он невольно потянулся к ней, взял за руку. Синтия приблизилась к нему в ответном порыве, губы ее коснулись губ Катриэля. В тот же миг его пронзила острая боль – вспомнилась Милагрос. – но он поспешил изгнать это болезненное воспоминание из своего сердца, прошептав:

– Целуй меня. Синтия, целуй!

Очнулся он через несколько минут, когда до него вновь стал доходить смысл произнесенных Синтией слов:

– Моя жизнь принадлежит вам, князь. Возьмите ее!

– Нет, я не могу, не должен, не имею права. – быстро заговорил он. – Прости меня, Синтия.

Ее приговор настиг его уже у двери:

– Никогда больше не смейте показываться мне на глаза'!

Дома он со стыдом признался Браулио:

– Я заигрался в обман, зашел слишком далеко! В моих руках находилась честь достойной женщины, и я чуть было не воспользовался ей. Вел себя, как самый пошлый негодяй…

Наутро он пошел к Синтии и сорвав с себе накладные усы и бороду, открыл перед нею свое истинное лицо.

А Синтия, к удивлению Катриэля, все поняла и все ему простила:

– Вполне возможно, я не позволила бы Катриэлю даже дотронуться до края моей одежды. Мне тоже свойственны предубеждения. Но теперь я знаю тебя и люблю. И мне абсолютно все равно, какое у тебя имя, какой титул… Я помогу тебе вернуть имение и буду терпеливо ждать, когда ты окончательно забудешь ту циркачку, разбившую тебе сердце.

Домой Катриэль вернулся почти счастливый.

– Мне стало легче дышать! – сообщил он Браулио. – А скоро я и вовсе избавлюсь от этой личины – князя Арчибальдо де ла Крус. И должен найти силы для того, чтоб жить под своим именем.

– Дай-то Бог, – молвил Браулио, тяжело вздохнув.

Катриэль понял, что его старый верный друг подумал в тот момент о Милагрос, и согласился с ним: действительно, где взять силы, чтобы забыть ее, не вспоминать о ней ежесекундно?

Катриэль гнал от себя мысли о Милагрос, потому что в его воображении она давно уже была женой Анибала. Он даже не предполагал, какие чудовищные мытарства довелось ей пережить за это время.

Упрятав Хуансито в приют, Анибал заявил, что не скажет, где находится мальчик, пока не получит в жены Милагрос. Это требование показалось жестоким даже Ларе, всегда принимавшей сторону Анибала, и она предложила Милагрос свою помощь:

– Скажи, что ты согласна переспать с ним этой ночью, а вместо тебя к нему приду я.

– Но он же тебя попросту прогонит!

– Нет. Его надо перед тем хорошенько напоить, и он не заметит подмены. А я надену парик и твое платье.

Так они и поступили. Анибал действительно не обнаружил обмана и заснул счастливым. Но утром, не увидев Милагрос в своей постели, позвал ее к себе, надеясь продолжить любовные утехи.

Она, естественно, стала отпираться, спрашивать, где Хуансито, чем обозлила Анибала. Он вновь отказался говорить о Хуансито, и порочный круг замкнулся.

Милагрос поняла, что обманом ей ничего не добиться, а как вернуть братишку, она не знала.

В то же время Анибал грубо обидел Лapy, сказав, что в постели она – ничто по сравнению с Милагрос. Лapa не смогла этого стерпеть и открыла ему всю правду о вчерашней «брачной» ночи.

В бешенстве Анибал бросился с ножом на Милагрос, но ее попытались защитить друзья. И смертельный удар, предназначавшийся девушке, принял на себя цирковой силач Антонито.

Жандармы увезли Анибала в тюрьму, и там он стал симулировать помешательство. Твердил, будто он – ребенок, и звал на помощь отца. У Милагрос сердце разрывалось от жалости, когда во время свиданий Анибал сквозь решетки протягивал к ней руки и плакал: «Где мама? Где отец? Почему они ко мне не приходят?»

Она беспощадно казнила себя за то, что надеялась обмануть Анибала, но лишь довела его до совершения преступления и безумия. Потом ей стало страшно оттого, что она также обманула Катриэля, и неизвестно, что могло стать с ним, ранимым и незащищенным, если даже такой крепкий человек, как Анибал, сломался.

Милагрос решила разыскать Катриэля и начала свой поиск с дома Энрике и Росауры.

– Возможно, вы знаете, куда уехал Катриэль? – спросила она у хозяев, и те ответили: «В Санта-Марию».

Но они не могли отпустить Милагрос, не попросив прощения за поведение Августо. В свою очередь Милагрос рассказала им, как достойно вел себя Августо в их последнюю встречу, чем, безусловно, порадовала его родителей.

– Заходи к нам почаще, – приветливо улыбнулась ей на прощание Росаура. – Мы будем рады тебя видеть, и ты всегда можешь рассчитывать на нашу помощь.

Поблагодарив приветливых хозяев, Милагрос направилась в тюрьму к Анибалу, не предполагая, что помощь Энрике и Росауры потребуется очень скоро.

Подойдя к окошку камеры, она увидела, как Анибал передавал другому заключенному деньги и записку, говоря при этом:

– Сегодня же, как только тебя выпустят отсюда, пойди по этому адресу и передай деньги директору приюта. Скажи, что у меня случилась неприятность, но скоро я сам приду и внесу остальные деньги. Пусть он не волнуется и продолжает заботиться о моем братишке.

Милагрос была потрясена услышанным. Значит, Анибал притворяется невменяемым, а сам замышляет побег!

– Я все слышала, – крикнула она ему. – Больше тебе не удастся меня дурачить!

В этот момент надзиратели отворили дверь выпуская сокамерника Анибала на свободу, и Милагрос тотчас же последовала за ним.

– Дайте мне ту записку с адресом приюта, – сказала она ему, выйдя за тюремные ворота. – я сестра Анибала и сама заберу мальчика. А деньги можете оставить себе.

– Деньги? Какие деньги? – плутовато взглянул на нее недавний заключенный.

– Я все видела, – пояснила Милагрос, – и мне ничего от вас не надо, кроме адреса.

Мужчина посмотрел на нее оценивающе и предложил:

– Поедем со мной в одно местечко. Там и поговорим.

Милагрос ничего не оставалось, как согласиться на его предложение. А он привез ее в таверну, которая фактически была тайным публичным домом. Заказал вина, заставил Милагрос выпить вместе с ним – отдавать записку он не торопился.

– Где тебе удалось отловить такую пташку? – спросила владелица заведения, отозвав гостя в сторону.

– Что, хороша? – расплылся он в самодовольной ухмылке. – Могу продать, если сойдемся в цене.

– Думаю, сойдемся, – уверенно заявила мадам, зная, что этот бродяга дорого не возьмет.

Милагрос же вынуждена была сидеть с ним за столом до тех пор, пока он, напившись, не отключился и она не вытащила у него из кармана записку с адресом.

Теперь уже можно было уходить, однако тут вступила в дело мадам:

– Попей чайку на дорожку, успокойся. Ты такая взволнованная.

Милагрос из вежливости отхлебнула несколько глотков, но этого оказалось достаточно, чтобы у нее закружилась голова и все поплыло перед глазами, в чай было подмешано сильнодействующее наркотическое вещество.

Ноги Милагрос отяжелели, она не могла сдвинуться с места.;

На ее беду, в таверну как раз пожаловал капитан Родригес, завсегдатай этого заведения, и жадно впился глазами в Милагрос.

Мадам услужливо засуетилась перед влиятельным клиентом:

– К сожалению, она сегодня ни на что не годна – сейчас заснет и проспит до утра. Но завтра…

– Завтра я собираюсь увезти ваших девочек к себе в форт, чтоб немного развлекли солдат. А эту красотку подготовьте лично для меня.

Так Милагрос очутилась в форте капитана Родригеса, став его пленницей.

Однако брать ее силой Родригес не хотел, а потому запер строптивую девчонку в чулане, без пищи и воды, надеясь, что вскоре с нее спадет спесь.

В бессильном отчаянии Милагрос кричала, била кулаками в дверь, но никто не смел ослушаться капитана и помочь несчастной девушке, хотя ей сочувствовали даже солдаты. Лишь Сегунда, местная кухарка, не выдержала – тайком принесла Милагрос поесть и попить.

– Спасибо, вы так добры ко мне. Может, сообщите моим друзьям, где я? – попросила Милагрос, понимая, что это единственная возможность спастись. – Их зовут Росаура и Энрике Муньис. Они живут в Арройо-Секо.

– Я их прекрасно знаю! – обрадовалась Сегунда. – Капитан Муньис прежде командовал этим фортом. Конечно, я помогу тебе.

Она послала к Энрике своего сына-подростка, и тот подробно описал ситуацию, в какой оказалась Милагрос.

Теперь Энрике надо было подумать, как ее вызволить. Ведь Родригес так просто не расстанется со своей добычей. Он даже может пустить в ход вооруженных солдат.

– Тут нужна какая-то хитрость, – молвила Росаура, давно уже научившаяся понимать мужа без слов.

– Да, ты права, – согласился Энрике. – Может, нам стоит прибегнуть к помощи циркачей?

– По-моему, это выход! – поддержала его Росаура.

Не мешкая ни секунды, они отправились в цирк, где все были обеспокоены исчезновением Милагрос.

На разработку операции ушло совсем немного времени, и вот уже Росаура, одетая в траурное платье, предстала перед капитаном Родригесом.

– Энрике умер, – произнесла она с печалью в голосе, – а я не знаю, как теперь жить. Может, возьмете меня кухаркой, по старой памяти?

Родригес выразил ей свое соболезнование и сказал, что более искусной стряпухи не встречал за всю жизнь.

– Можете хоть сейчас идти на кухню, – предложил он любезно. – Мы с вашим супругом не были друзьями, но к вам я всегда относился с большим уважением.

– Неужели это правда, что сеньор Энрике умер? – встретила ее на кухне встревоженная Сегунда. – Мой сын говорил, будто сам его видел.

– Нет, не волнуйся. Слава Богу, Энрике жив! шепотом ответила ей Росаура. – И скоро прибудет сюда с циркачами. Так что предупреди Милагрос.

Цирковой фургон, подъехавший к форту, был остановлен солдатами.

– Здесь не положено находиться посторонним – строго произнес Родригес.

– Но мы бежим от индейцев, – пояснил Каньете. – Часть наших товарищей погибла… А мы уже три дня ничего не ели. Накормите нас, пожалуйста. В благодарность мы устроим для вас отличное представление. Правда, от всей труппы нас осталось немного. Это владелец нашего цирка, сеньор Мигель, – указал он на за¬гримированного Энрике, – этот молодой парень – жонглер, акробат, фокусник. Словом, мастер на все руки. Ну а я – клоун. Уверяю вас, вы получите огромное удовольствие от представления.

Родригес, посомневавшись, все же впустил их в форт.

Пока гости обедали и готовились к представлению, Милагрос, предупрежденная Сегундой, заявила, что хочет видеть Родригеса.

– Я больше не могу сидеть здесь, – сказала она ему. – Согласна на все, только выпустите меня отсюда.

– Вот так-то лучше, – одобрительно усмехнулся капитан. – Сейчас мы выпьем доброго вина, посмотрим выступление циркачей, и я покажу тебе, на что способен в постели. Ты поймешь, что зря отталкивала меня до сих пор.

Спустя некоторое время он сидел рядом с Милагрос и громко хохотал после каждой репризы Каньете. Здесь же располагалось и все доблестное воинство Родригеса. А Росаура и Сегунда только успевали наполнять их бокалы вином, в которое было подсыпано снотворное.

Когда Родригес и солдаты один за другим уснули, Каньете и Россо закончили свое выступление.

Уже находясь в фургоне, по дороге в Арройо-Секо, Милагрос рассказала о записке Анибала, из-за которой она попала в такую передрягу.

– Не плачь, все худшее позади, – сказал ей Энрике. – Мы сразу же поедем в приют и заберем твоего брата.

Так Милагрос нашла Хуансито, но ее злоключения на этом не кончились, потому что Анибал бежал из тюрьмы.

В цирке он появился как раз в тот момент, когда Милагрос прощалась со своими друзьями, собираясь ехать в Санта-Марию, к Катриэлю.

– Хуансито поживет пока у Энрике и Росауры, так будет надежнее, – пояснила она. – А потом мы заберем его. Я уверена, что Катриэль все поймет и простит меня…

– Зато я тебя никогда не прощу! – прозвучал из темноты грозный голос Анибала.

Милагрос сжалась от испуга, но к Анибалу тотчас же бросились два жандарма, устроившие здесь засаду.

– Мы знали, что ты придешь сюда, голубчик! – молвил один из них.