Текст книги "Штрафники"
Автор книги: Григорий Свирский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)
3) Суда присяжных в Израиле не существует. Судей назначает правительство. Иначе говоря, в Израиле нет независимого суда.
4) Государством поддерживается строго регламентированная социалистическая экономика. В результате нет необходимости в людях с высоким уровнем образования.
Это и определило судьбу российской эмиграции в Израиль, а затем стало причиной бегства оттуда.
Самые распространенные выражения в сегодняшнем Израиле "ло эхпатли" наплевать, не имеет значения, и "ихъе беседер" – будет хорошо. Перед выборами доминирует, естественно, "ихъе беседер". После выборов – "ло эхпатли". Годами отношения народа и вождей вращаются в заколдованном кругу этой расхожей мудрости улицы. Не потому ли половина страны так боялась мирного процесса Переса и Рабина: он, этот процесс, тоже начался с обычного "ло эхпатли" (наплевать на нее, эту строптивую половину нации). Не завершится ли он столь же обычным и привычным воплем газет: "Не предвидели"? Ведь безопасность страны – как мост, который может рухнуть от ненадежности всего лишь одного, самого слабого звена.
Вот только напрасно нынешние обличители Рабина винят его в том, что он стрелял по кораблю "Альталена" с оружием для Бегина. Шла откровенная борьба за власть. За нее боролись партийные генералы. Рабин же был тогда солдатом. Мог ли он не выполнить приказ Бен-Гуриона? У Ицхака Рабина есть своя собственная непростительная вина. Создание "римского гетто", о котором с содроганием или насмешкой писали все газеты мира. Он, Ицхак Рабин, призвал на помощь себе все, что мог, и, наконец, добился, чтобы русских евреев, покинувших Израиль, не брал ни один американский фонд. 350 семей попали в капкан. Детей не принимали в школы, молодых не женили, старики умирали один за другим: в медицинской помощи им было отказано... Не кто иной, именно он, премьер-министр Ицхак Рабин, создал в 1975-1976 годах в католическом Риме еврейское гетто, из которого был только один выход – на кладбище. Оставшихся в живых спас архиепископ Австралии, приехавший на прием к папе. Узнав из газет о бедственном положении беженцев из Израиля, он дал гарант на сто семей.
"Римское гетто" противники Рабина и не вспоминают, похоже, судьба простых людей их тревожит не более, чем тревожила самого Рабина.
Примеры бесчеловечности соратников, как и противников, Бен-Гуриона могли бы занять несколько газетных полос. Лично, в частных конкретных случаях, эти руководители могли, впрочем, проявить и внимание к попавшему в беду человеку, и доброту. Но как только зажигалась перед глазами, как дальняя звезда, общая идея, ведущая в будущее, где все, конечно же, "ихъе беседер", тут ни о каких конкретных человеческих судьбах и речи быть не могло.
Привычное бесчувствие приняло катастрофический крен, когда простого человека, которого и в грош не ставили, враждующие политики втравили (в своих корыстных интересах) в многолетнее общественное противостояние, накаляя страсти и ненависть к партийным "инакомыслам".
На это прежде всего и обратила внимание талантливая журналистка "русского" Израиля Инна Стессель, выступившая в дни убийства Рабина в газете "Новости недели". "...По-настоящему виновны за это страшное преступление те, – пишет она, – кто десятилетиями политизирует население, кто разделил народ на два непримиримых лагеря... Сознательно нагнетаемая ненависть – это всегда опасность, в первую очередь для самого носителя злобности... Сегодня все мы должны произвести суд над самими собой, потому что каждый злобствующий тоже подталкивал руки убийцы..."
Я никогда не скрывал своего отношения к переродившейся рабочей партии, которая, подобно поднятому разводному мосту, отделила два, казалось бы, неразделимых берега – интересы и надежды простого человека и "интересы государства".
Но с той минуты, когда Перес и Рабин начали свой поход за мир, я всей душой с ними: в Иерусалиме живет мой сын и четверо моих внуков. Нет, не хотел бы я, чтобы они пали в вечной борьбе с арабами, как не хотел того же и для внуков Рабина и Переса.
Поселенцы на "временно оккупированных" территориях были гордостью и правящей партии "Ликуд", и раввината. Генерал Шарон отдавал на "развитие территорий" все, что мог и не мог, даже за счет строительства для новичков. Когда хлынули новые олим из Союза, не хватало не только квартир, о чем мы уже говорили, но даже скороспелых деревянных "караванов", названных олим "собачьими будками". Столкнувшись с этим, власти, не мудрствуя лукаво, принялись выбрасывать из центров абсорбции и гостиниц "олим ми-Русия", прибывших ранее. Выталкивали инвалидов, старух, одиноких матерей. Тогдашний премьер Шамир не был гуманистом и даже не притворялся.
Сменилась власть. Сменилась политика. Рабин и Перес начали переговоры с Арафатом.
Мир – доброе дело, но и доброе дело начали с привычного костолома. Ни в чем не изменяя себе, своему обычному равнодушию к человеческой беде. Это равнодушие, затрагивая многие аспекты жизни страны, сфокусировалось в эти дни на судьбе людей, шедших с политической жизнью "не в ногу".
"Поселенцы" из надежды страны превратились в обузу и помеху – в шею "поселенцев"! Рабин предупредил их, противников ухода с "территорий", что никакой компенсации они не получат.
Позвольте, а где же жить? Правда, у кого-то остались в городах квартиры, которые они сдавали новым "олим", но у большинства нет ничего. Многие из поселенцев – демобилизованные солдаты и молодежь – потому-то и подались на "территории", что безумно дорогое жилье в городах им было не по карману.
Напряженность росла не по дням, а по часам. Она висела в воздухе. Как-то у газетного киоска старик в черной шляпе, пробежав глазами сообщение о начавшемся отходе израильских войск с арабских территорий, поглядел на меня, незнакомого ему человека, и пробормотал с удивлением и досадой: "И ведь никто его не убьет, а?"
Русские олим, напоровшись на европейскую солидарность по-израильски, бранились, писали "слезницы", стрелялись. Поселенцы, которые спали с оружием под подушкой, стреляться не будут... Это понимал не только я.
Когда осторожно выражал свои опасения, тут же повторялась хоровая побасенка, что евреи оружия на евреев не подымут! Никогда!
Впервые услышал об этом на второй день войны Судного дня. Я мчал по просьбе радиостанции "Свобода" на Голаны, где гудела и чадила земля: тридцать шесть израильских танков вступили в бой с сирийской колонной из восьмисот советских "Т-54".
Я торопился, а нас все время останавливали.
– Почему нас задерживают? – спросил я шофера-израильтянина.
– Проверка документов.
– Но у нас ни разу не спросили документа?!
– Как?! – удивился израильтянин. – Заглянули в машину, увидели: евреи...
А уже был пущен слух, что Рабин вообще "мосер". Почему "мосер"? Слово "мосер" появилось в России в XIX веке, когда жандармы хватали еврейских детей и гнали в кантонисты. На царскую службу сроком в 25 лет. Герцен писал в лондонском "Колоколе", что половина малолетних рекрутов, разутых, одетых и зимой и летом в тряпье, помирает в дороге. Родители пытались спрятать своих мальчишек. Те евреи, которые этих мальчишек выдавали, и были окрещены "мосерами". Евреями, предающими евреев... При чем же тут Рабин с его политикой "территории в обмен на мир"? Не потому ли то же самое равнодушие к судьбам и жизням отдельных людей заставило многих в Израиле усомниться, будут ли выполнены хотя бы минимальные гарантии безопасности. Не будет ли часть населения вновь принесена в жертву идее, пусть даже прогрессивной идее.
Политике мира Рабина – Переса не было альтернативы. Не было ее и у конкурирующей партии "Ликуд", не было и у других правых партий, если вывести за скобки безумцев, готовых за "святые могилы" уложить в могилу всех живых. Аналогии хромают. Почему же она появилась? На это вполне вразумительно ответил известный раввин Рабинович, бывший канадский раввин, сменивший свою безмятежную жизнь в Канаде на жизнь в поселении, полную неожиданностей и стрельбы. "Из домов выбрасывают. Это же война...", объяснил раввин следствию, подозревавшему, что именно он, раввин-поселенец Рабинович, напутствовал убийцу.
Мира жаждали все. Даже те, кто не верил в его возможность. Бездомья никто. Не собирайся Рабин вытолкать поселенцев на улицу безо всякой компенсации, напряженность не стала бы взрывной...
Ицхак Рабин стал жертвой вовсе не политики мирного пути, как шумели его безответственные или корыстные противники, мечтавшие вместо него на еврейском Путивле "князем сести". Он стал жертвой укоренившейся с тяжелой руки Бен-Гуриона практики, когда "человеческий фактор" во внимание не принимается. Никогда! Не государство Израиль для еврея, а еврей для сиюминутной партийной политики . Нужно для "партийной линии" – переселят, не нужно – пройдутся бульдозером, сметая все, что кажется новым лидерам помехой. А поверил некогда безответственным ликудовским шамирам, пеняй на себя.
Раздумья о судьбах поселенцев, о компенсации за отнятые дома пришли только сейчас. Шимон Перес обещает жителей поселений "не трогать", предоставляя, видимо, это палестинцам, их новым соседям. Его заклятый друг генерал Ариэль Шарон, ухнувший на "патриотическое строительство", на поселенчество, миллиарды, ныне мчит по Канаде и Америке, собирая деньги погорельцам. Пока гром не грянет, израильский правитель не шелохнется... Господи, господи! Подумай они о людях хоть совсем недавно, когда собирались вытолкать из домов сразу 120 тысяч поселенцев, по большей части людей многодетных, подумай чуть больше об их безопасности, не отлилась бы правителю пуля за бесчеловечность. Бесчеловечность низменную и циничную, сродни разве что небрежению наших российских генералов военных лет к "живой силе"...
Знал ли студент-юрист Игаль Амир эти и подобные факты государственной бесчеловечности во всей их "красоте" и последовательности? Вполне мог и знать. Бывшие жители русских и польских местечек ни к кому не относились в свое время с таким высокомерным небрежением, как к "черным евреям", к Африке!..
Не исключено, что он, в прошлом солдат элитной дивизии "Голани", спасавший поселенцев от террора и подружившийся с ними, знал лишь часть картины, ее последние мазки, но и их, как видим, оказалось достаточно, чтобы довести человека до остервенения, без которого оружие не стреляет...
Израиль ныне расколот, как никогда ранее. Неприязнь к инакомыслам, как и расовая неприязнь, усилились. Водители городских такси порой отказываются везти пассажира в кипе или в черной шляпе религиозного человека.
Пуля ничего не изменила и в мирном процессе. Территории, которые Рабин планировал вернуть, отданы. Новый год торжествующие арабы справили в своем Бейт-Лехеме.
Суд Линча в конце XX века работает против линчевателя.
Самосуд не решает ничего.
Я, как и большинство людей, естественно, против самосуда. Но, коли уж пуля сделала свое черное дело, мы обязаны, по крайней мере, осознать ее подлинный смысл.
Нью-Йорк, "Новое русское слово", 26.01.1996 г.
ЧАСТЬ 3.
ОТРАВЛЕННАЯ СТРАНА
Россию отравили со дня ее рождения. Ненавистью... Менялся лишь объект нагнетаемой вражды. Литва ли, Казань ли, Чечня ли, она полыхала всегда. Наш безумный век, стараниями малограмотного кочегара, говорившего по русски с кавказским акцентом, придал жгущей ненависти остро националистический привкус. Ныне "привкус", вытеснил все отстальные идеологические "приправы", стал боевой программой воинственных безголовых русаков, режущих на улицах "черных" и, судя по их декларациям, готовых превратить вечно непослушную Чечню в "грязную яму".
Бог не дал России мудрого Президента. Он не поднялся выше воинственных и безголовых, которые во все годы были основой ЧК-НКВД-КГБ.
"Собственное правительство убило собственный народ", кричат сегодня заголовки западных газет.
Кого из нас это удивило?
ГБ давным-давно овладело искусством убивать. Умертвлять мастерски, порой изощренно. Искусство же спасать свой народ – вне ее компетенции и навыка. Снова и снова проявилось это и в последние страшные дни.
Замысел убийства террористов и команда гебешных спецубийц – выше всех похвал. ЗАМЫСЛА СПАСЕНИЯ ОТРАВЛЕННЫХ ЖЕРТВ ПОПРОСТУ НЕ СУЩЕСТВОВАЛО. Как и подготовленной команды медиков, команды квалифицированного спасения. Измученные солдаты, на глазах всего мира, перетаскивали потерявших сознание зрителей, как кули с песком. Наши генералы, которые, за чтобы не взялись, все годы поражают нас своей некомпетентностью, видно, и тут решили, "ничего, оклемаются:"
Правозащитник Сергей Ковалев, густо оплеванный гебешными интернет-патриотами, первым высказал страшную правду: "Спасение не было приоритетом":
Что же теперь? Теперь врут, как на войне. Невинно убитых 10% – обычная норма. 20% – чуть повышенная норма. Прикидывали, как признал майор ФСБ журналисту, что "не проснутся" 150 зрителей. Так что "все в норме"...
Умерщвление собственных ничем не повинных граждан у КГБ-ФСБ никогда и никем не было нормировано. И никогда еще российские граждане, с детства отравленные ненавистью, этому ужасу не удивлялись.
Письмо Григорию Свирскому
Уважаемый Григорий Цезаревич!
Может быть, Вы преувеличиваете роль ГБ в современной жизни России? Времена всесилия ЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ прошли, ФСБ стала государственной структурой, которая имеется во всех странах (так мне кажется). Разумеется, это никоим образом не влияет на мое огромное уважение к Вам и любовь к Вашим "Заложникам", "Прорыву", "На лобном месте" и т. д.
Подпись: Клоотс
Ответ Григория Свирского господину Клоотс
Уважаемый господин КЛООТС! Существует много убедитедьных свидетельств того, что ФСБ вовсе не обычная "секретная служба..." Об этом свидетельствует и характеристика ФСБ, обстоятельно изложенная на страницах МН Анастасией. Привожу ее:
"Напрасны иллюзии многих людей на Западе, что ФСБ – обычная спецслужба, такая же, как ЦРУ, Мосад и др.
Это давно уже государство в государстве, причем практически полностью захватившее власть в стране. Перманентная чеченская война необходима им для добивания остатков демократии, прав и свобод человека, независимого от них бизнеса.
КГБ-ФСБ давно, десятки лет конкурировала с кремлевскими старцами из ЦК КПСС, номенклатура КГБ мечтала об абсолютной власти в стране. В этой драчке ГБ победил партократических стариков.
Но машина КГБ-ФСБ была создана ТОЛЬКО для подавления, слежки и провокаций, внутренних и внешних. Они больше ничего не умеют. Ну вот разве что красть научились отменно, подминать под себя честный бизнес. Машина вроде гильотины.
Что бы делала гильотина, оказавшаяся во главе страны? Старалась бы доказать, что она очень хорошая, эффективная гильотина, просто лучшая в мире. Расширяла бы и расширяла круги отрубленных голов.
Так и машина ФСБ, оказавшаяся у власти, умеет создавать только войну и тоталитарное полицейское государство. Без чеченской войны это их гебешное государство рухнет. Без войны граждане могут и спросить у власти, почему такие плачевные результаты в экономике, в реформах для людей, во внутренней и внешней политике?
А так – на все вопросы есть ответ: "Мы-страна в состоянии войны, во всем и всегда виноваты злые и коварные чечены и только иногда – бывший главный стратегический противник, США. Поскольку у нас всегда война – у нас всегда временные трудности военного времени, к тому же – нужно вводить постоянные законы военного времени, военную цензуру, военно-полевые суды. А еще нужно ограничить, а лучше – вообще упразднить права и свободы человека в России. А для всех чеченцев – упраздним и право человека на жизнь.
Вот всем этим ФСБ у власти и отличается от нормальных спецслужб западных стран."
"ЧЕРТ ПОПУТАЛ!"
Статья "ОТРАВЛЕННАЯ СТРАНА" и ее обсуждение, как видим, вызвали волнение молодых читателей. Вначале убежденно-спокойное, штилевое: "Каждый человек имеет право защитить свою честь и достоинство..."
Затем "поверхность" начинает от ветра чуть рябить: "Драматург Вал. Ежов не отвечает за "сталинского наркома" Николая Ежова."
Волнение все крепчает. "Вызывает недоумение то, как вы противостоите человеку... Дает ли вам право его публично подозревать..."
Правильно, ребята, "не дает."
А волны начинают уж похлестывать. И все по делу.
Писатель не заметил, "что война уже кончилась", а он все еще продолжает "воевать".
Хлестнула и штормовая, на все 12 баллов:
"Ведет борьбу с ветряными мельницами". И даже "разрушил идеалы юности..."
Страшное дело! "Разрушил идеалы юности".
А тут как раз Виталий из РУСглобуса пришел, безо всякой моей просьбы, на выручку, сообщил из Европы: "Григорий Цезаревич, проверили. У "Ирен" и "Ирины-флориды" разные "IP"
Все! Значит, вчерашней ночью меня действительно ЧЕРТ ПОПУТАЛ!.. Прежде всего, естественно, я приношу глубокие извинения совершенно невинной Ирен из Нью-Йорка, у которой, по ее мнению, и "разрушил идеалы..." Становлюсь перед ней на колени и, по старинной еврейской традиции, посыпаю голову пеплом из камина.
Но к утру оказалось, что у ночного черта есть и дневная светлая сторона. К утру этот черт переродился в импульс. И довольно сильный, отбросив меня от нынешней "неконструктивной" пикировки поколений. И вызвал в памяти самую серьезную глубинную проблему нашего с вами бытия...
В 1953 году, когда в советской России вдруг перестали за "еретические" мысли немедля стрелять в затылок, я начал набрасывать первые страницы исследования, тема которого сама просилась в руки. Целые годы нас вел к счастью Ильич, затем половину "идущих к счастью" перестрелял Иосиф, за что его славили еще более остервенело, затем ненадолго величали и Берия, и Хруща... Я внимательно приглядывался к своим , казалось, интеллигентным соседям. Большинство съедало очередные установки "Правды", что называется, не разжевывая. Сказано ЦК КПСС – гений, так и есть. Враг, так враг...
Заглянул в "Литературную газету", к знакомым журналистам. Заперлись, вдали от ортодоксов из начальства, обсудили необычную тему, которая никогда не попадала на страницы московских газет и журналов... Мне тут никто особенно не возражал. Одни утверждали, что в СССР не думают вовсе, и даже не знают, что это такое, примерно 95% населения, спорщики поправляли 97%... Рассказывали, перебивая друг друга: "К нам целыми грузовиками приходят статьи от отставных полковников и генералов – "чайников", высказывающих свои собственные мысли. Как обустроить то или это?.. Да только не их это мысли. Почти всегда подброшены, втемяшены в их головы одуряющей страну партийной пропагандой... Между тем, каждый "чайник" убежден, что это его мысль, личная, собственная, а вовсе не заемная."
Тема на наших глазах вырастала – глобальная, но страшноватая. Как ей "просочиться" в печать, как "подать", никто не знал.
– Оставь "заявку". И – на свой риск...
Я превратил главы своего иследования в журнальные статьи. Одна из них называлась "Как отучают думать?" Ее удалось опубликовать далеко не сразу. Два года я ходил с набранной в "Литературке" газетной полосой из одной московской редакции в другую. От стола к столу. Иные смотрели меня, как на городского сумасшедшего. Другие, как на опасного изобретателя, который обивает пороги учреждений с адской машиной подмышкой..
Что за крамола в ней была?
Студент-выпускник Одесского Университета на философском семинаре по эстетике разносил в пух и прах все известные ему пьесы тех лет. Я, гость из Москвы, корреспондент "Литературки", поднял руку и спросил его вполне дружелюбно, какие из столь энергично "затоптанных" им пьес он видел.
– Никаких! – с готовностью воскликнул "философ-исследователь" – Они в Одессе не шли...
– А как же вы, извините? – бестактно вокликнул я.
– Да об этом статьи во всех газетах, по радио... В чем дело?
Увы, философ был твердо убежден, что "исследовать" можно и так, на основе чужого мнения.
Господа хорошие, что же тогда говорить о "простых людях"?
Все слышали, и сколько раз, как об истине в последней инстанции: "Это же в газетах написано!"
Известные анекдоты были нашей повседневной "былью":
– Я Пастернака не читал, но... И затем о безыдейности и вреде для страны Пастернака на постраницы "Правды"...
Гораздо позднее я посвятил этому целую главу в книге "На Лобном месте". Она называется "Булыжник – оружие пролетариата."
Мной заинтересовались сперва Лубянка, вызвала на допрос, а затем и ЦК КПСС... "Чего им надо?!" – подумал настороженно, ничего хорошего не ожидая.
И вдруг на московские прилавки легла совершенно невозможная в советской жизни статья о том, что в Университетах, на кафедрах марксизма-ленинизма, диамата и политэкономии, на всех сугубо партийных кафедрах годами и десятилетиями людей отучают думать. Отучают намеренно, профессионально.
Никто не мог понять, как смогли "прорваться" в директивный журнал ЦК КПСС "Партийная жизнь" мысли столь еретические.
Более всех, признаться, изумлен был я.
А дело-то оказалось простое. Журнал вышел в конце декабря 1955 года. Полтора месяца оставалось до антисталинского XX съезда партии, и до самого тупого школьника дойдет, как поется в песне Галича: "Оказался наш отец не отцом, а сукою..."
Съезд открыли зимой, в самом начале 56-го года, и они, работники Серого дома ЦК, уже знали о том, что готовится. Торопились попасть в ногу...
Я этого еще не знал. Как и вся страна. А они – знали.
На то, чтобы эти несколько страничек увидели свет, я потратил два года жизни.
От моего "булыжника", брошенного отчаянием, зазвенело несколько сонных обкомовских окон. Только-то. В России все осталось попрежнему. По сей день.
Слушайте, господа! Россия, наконец, обрела подлинно свободные избирательное права. Почему же она опять, привычно, много лет подряд, сажает на свою голову "всенародно любимых" и "всенародно избранных" палачей: а ныне так даже и Президента, которому "не с руки" покончить с бессмысленной"войнушкой" в Чечне: "войнушка" позволяет ему заткнуть кляпом независимую прессу, приструнив заодно и остальных граждан с нежеланными мыслями;
Россия безропотно терпит и Генерального Прокурора, ";не замечающего" повальное воровство чиновничества, не раскрывшего ни одного даже громкого убийства. Убийц не только не судят, но, по сути, даже не ищут: со дня зверского умерщвления священника Александра Меня прошло 15 лет, с времени самых недавних убийств – Галины Старовойтовой и журналиста Холодова – 4 года.
Ушедшие в бизнес "коммунистическая" партномеклатура и прочие ловкачи, довели миллионы россиян до нищеты и неслыханной в мирные годы смертности, до моря беспризорных детей, заполонивших города, чего не было даже после второй мировой войны.
Глядя на "окружающую жизнь", слабеет вера рядовых граждан в искренность своих руководителей, в то, что они действительно хотят для них, простых людей, перемен к лучшему...
Заметно уходит "живинка" в глазах редакторов, с которыми мне иногда приходится общаться. Некоторые из них просто в панике. Даже свой, московский писательский интернет "Writer.ru", где я не редкий гость, статью "Отравленная страна", посчитал "несвоевременной". А уж от взгляда великого русского писателя Салтыкова-Щедрина на колониальные войны России прошлого века, на "непобедимый" город Ташкент и "господ ташкентцев" ("Ташкент есть страна, лежащая всюду, где бьют по зубам"), о чем я, оказалось, напомнил "руководящим" интернет-писателям – "не во время", от Щедрина шарахнулись, как от террориста-самоубийцы с Аравийского полуострова.
Тоталитарной власти выгодно "молчание ягнят", как пишут с нервной усмешкой о России во многих странах. Все советские годы власть насаждала бездумность, легковерность, податливость агитпропу, которые величала "патриотизмом."
И это самая главная беда России. Страшная яма, из которой Росссия неизвестно когда выберется.
Теперь вам понятно, как обожгла меня казенная гебистская фраза "Виноваты в гибели россиян не спецслужбы...", сказанная вовсе не гебней, а свободным ныне человеком, женщиной-врачем из Нью-Йорка, что моих "ночных всполохов" по поводу нее вовсе не оправдывает...
А можно ли было вообще обойтись без газа, умертвившего 138 собственных граждан – не знаю. Судя по тому, что рассказывают про выучку и чудеса "Альфы", которая заранее все рассчитала. И даже видела. Наверное, возможно. Допустим, снять милых дам с зарядами на шее единым прицельным залпом.
Но риск есть. Гораздо спокойнее для спецслужб – отравить. И чужих, и своих. Так и было заранее запланировано, что "не проснутся 150 своих граждан-зрителей." Но что такое еще 150 своих граждан для Президента, который почти ежедневно шлет молодых парней на бессмысленную колониальную бойню?! Ныне бойня эта, по моему убеждению, не нужна никому, только Президенту, вознесенному войной к власти – для поддержания его "рейтинга"
Увидим ли ли мы конец позорному "молчанию ягнят", годами приниженных водкой, страхом и бесцеремонной властью, снова раздувающей, как кузнечные меха, великорусскую державную спесь?
АЛЕКСАНДР ИВАЕВИЧ ВЫХОДИТ ВПЕРЕД...
Государство Путина, растерявшее ныне остаток гуманистических идей, открыто поставило на национализм. Зверски добивается Чечня. "Зачистки" уносят ни в чем не повиннных гражданских людей. Расцвела антисемитская печать. Не караются даже погромы. Это тут же проявилось и в оживлении темы Солженицына, как русского шовиниста и националиста. Доктор наук Л. Сараскина, известная шовинистка-руссофилка, пишет новую биографию Солженицына. Газета "Московские новости" почти торжественно объявляет об этом, и немедля, опережая всех остальных читателей, вламываются в интерент МН три давно известных читателям МН гебиста под кличками Антон, Бонус и Кельт. "Кельт и Бонус работают на связке..." – тут же иронически заметил Иван Ломко, умный и глубоко уважаемый мною русский человек. А чекистам – "в связке" или без оной, – лучше бы вообще помолчать, так-как, фигурально выражаясь, за спинами этих служивых несчастья и мытарства самых талантливых людей России, в том числе и Солженицына, родным им ведомством "загнанным за Можай..."
Я долго был восторженным поклонником Александра Солженицина, автора "Одного дня", "Матренина двора", да, пожалуй, и "Круга первого", и всячески защищал его в американской и израильской печати от обвинений в национализме и юдофобстве. Моя активно "просолженицинская позиция" была отброшена самим Солженицыным. Одним ударом. Это произошло в Париже, весенним днем 1973 года. В старом эмигрантском издательстве "Имка-пресс" в те дни готовился к печати мой роман "ЗАЛОЖНИКИ". Там же выходил и долгожданный солженицынский "АРХИПЕЛАГ ГУЛАГ", и глава "Имки-Пресс" профессор Никита Струве, старый русский интеллигент (дед его полемизировал еще с Лениным), попросил Александра Исаевича написать к "Заложникам" небольшое предисловие...
– Вы, наверное, знаете и самого автора, Григория Свирского? – спросил он Солженицына.
Дальнешее – со слов самого Никиты Струве, пораженного не менее, чем я: старая русская интеллигенция антисемитам руки не подавала. Воспроизвожу его слова буквально.
– Гришу – знаю! – ответствовал Солженицын. – А... о чем книга?
– О советском государственном антисемитизме...
Глаза Солженицина стали вдруг настороженно-жесткими.
– ... и о судьбе кремлевских заложников – евреев России, – добавил Никита Струве.
Лицо знаменитости окаменело. Взгляд стал отстраненным. Заскользил по небесам.
– КТО У КОГО ЗАЛОЖНИКИ?! – вырвалось у Александра Исаевича.
В те годы еще не появилось многотомье Александра Солженицина "КРАСНОЕ КОЛЕСО", где он пытался аргументировать эту свою "заглавную" идею исторического пути России. Однако следователи ГБ и тюремщики Лубянки, видно, знали о ней давно, потому, по мнению в интернете МН бывшего чекиста "Бонуса", через жидомора Хрущева удалось прорваться в печать именно Солженицину, а не Шаламову или Евгении Гинзбург с их лагерными темами. "Солж был в струе..." – утверждает "Бонус".
Но нас интересует ныне все же не мнение гебиста-разведчика, пусть даже столь информированного, а сегодняшнее отношение российской творческой интеллигенции к писателю и его книгам – и тюремным и "историческим". Кем для них стал Александр Исаевич Солженицын, который ворвался в литературу метеором и, как уже говорил, долго был моим кумиром?..
В романе "БЕГСТВО", завершившего трилогию "ВЕТКА ПАЛЕСТИНЫ, Еврейская трагедия с русским акцентом", выписан образ такого интеллигента, прототипами которого были трое давно и очень известных в России писателей и литературоведов. Двое из них этнически русские, один полуеврей. Полагаю, вам интересно мнение именно таких людей, умных и талантливых. Привожу отрывок из романа "Бегство", где их мнение воспроизведено со стенографической точностью:
"Как-то в "Литературке" уволили журналиста-еврея, свалив на него чужие ошибки. Нужен был новый сотрудник. Мне разрешили взять любого... кроме еврея. Я отыскал такого, его анкета звучала хорошо. "Владимир Владимирович Шевелев". Прекрасная кандидатура. Обговорил со всеми. Все – "за". Появляется Шевелев и предупреждает: "А вы знаете, что я еврей?" Я рот раскрыл. Такие сюжеты возникали постоянно. В эти постыдные игры заставили играть сотни тысяч людей. Многие привыкли, не ощущали своей низости, не ощущали стыда. Притерпелись к подлости государства. Или ты играешь со всеми вместе или – вон! Мы жили в обстановке общего разлагающего цинизма. С упоением декламировали вирши детского поэта, иронизировавшего на капустнике над своим идеологизированным поколением:
"Теперь поверят в это разве?
Лет двадцать пять тому назад,
Что политически я развит,
Мне выдал справку... Детиздат."
Однако достал меня, сбросил с коня на землю не государственный антисемитизм. Меня достал "научный"! Разве не был он естественен в стране, которая называлась Союзом Советских социалистических республик?! Советы разве когда-либо там существовали? Нет! Социализм был когда-нибудь? Нет! Но, может быть, Союз существовал? Извините! Окраины были покорены железом и кровью. Почему же Союз, да еще нерушимый? Да еще республик свободных... Всё блеф! Странно ли, что люди, всю жизнь бродившие в густом идеологическом тумане выворачивают наизнанку любое понятие...
Шафаревич вдруг высказался по-современному: "ритуальное убийство царя". И не случайно уточняет имя того, кто возглавлял убийц: "Шай Белобородов", чтоб не сомневались. И вот уже повторяют повсюду – ритуальное убийство, еврейское. Во времена дела Бейлиса речь шла о "ритуальной крови младенцев", теперь, как видим, оседлали новую высоту. Александр Солженицын, прежде моя нежнейшая привязанность и гордость, вдруг принимается шаманить своими зарубежными "откровениями": не только змее поганой, но и писателю земли русской свойственно менять кожу. Все зло, де, от евреев... Ладно, в исторической романистике он не писатель Солженицын, он – провинциальный учитель математики, рядовой шолоховской ростовской роты, как мы называли юдофобов с российского юга. Но вот и литературный критик О. Михайлов, образованнейший русский интеллигент, и тот вдруг попадается на тухлого червячка, на юдофобство. А ведь не провинциальный "шкраб", не боевик из "Памяти"! Но каждую фразу Чехова, Достоевского, Розанова использует уже по-своему. Из всего, что я люблю, чем горжусь, что составляет суть моей духовной жизни, они выстраивают свою антисемитскую концепцию. Значит, не случайно эта проказа задевала, во все века, и крупных, незаурядных русских людей, начиная с Федора Достоевского. Федора Михайловича сломала каторга, русскую интеллигенцию – многолетняя, непрекращающаяся по сей день сталинщина. Ее унизили, растерли в пыль. Страх стал генным. Но служивый русский интеллигент никогда не признается в этом и самому себе, знаете ли вы это?
