Текст книги "Черная книга смерти"

Автор книги: Гордон Далквист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)

Приземлившись, тот больно ушибся, но успел ударить Чаня по спине эфесом сабли. Чань громко выругался и предплечьем сдавил горло противника, но не воспользовался случаем вонзить нож ему в сердце. Он знал, что должен взять его живым и привести в деревню – пусть местные знают, от кого все несчастья, – а потому лишь оглушил военного ударом кулака в лицо. Медная гарда оставила на его лице глубокую отметину, но, к удивлению Чаня, тот выгнул спину и, сбросив с себя врага, попытался дать деру. Чань ухватил его за ногу, уронил ничком и ударил ножом, целясь в икру, но военный успел откатиться, так что лезвие только царапнуло кожаный ботинок. Чань недовольно взревел, загоревшись жаждой убийства. Он решил вонзить нож в ребра противнику, полагая, что рана охладит его пыл, не повредив жизненно важных органов. Но тому отчаянным усилием удалось отразить удар – нож отлетел в сторону, зазвенев при столкновении с деревом. Теперь они расцепились – Чань стоял на коленях, военный лежал на спине, – и каждый прикидывал, куда поразить противника на этот раз. Но Чань знал, что дело почти сделано. Как только военный замахнется, Чань отобьет клинок, прыгнет вперед и приставит нож к его шее. Военный словно понимал, что его песенка спета: вскрикнув и напрягшись из последних сил, он замахнулся саблей. Чань увернулся от удара, готовясь нанести свой, но его нога поскользнулась над пятифутовым обрывом. Он полетел вниз и прокатился ярдов десять по отломанным веткам и опавшим листьям, остановившись там, где лес начинал редеть и проглядывало море.

Чань тряхнул головой и поглядел наверх. Военного не было видно.

Чань остановился и, тяжело дыша, согнулся пополам. Заросли переходили в топкую полянку со множеством следов. Он увидел отпечатки лошадиных копыт, а потом – широкие и глубокие, словно оставленные на бегу, – следы человека. Может быть, военный пустился в погоню за собственной лошадью? Наверняка в деревне уже волнуются – куда он девался? Но солдат, видевший его, был слишком опасен. Чань остановился на несколько мгновений – напиться из углубления, оставленного копытом.

Он продолжил преследование, надеясь, что военный потерял лошадей или ловил их слишком долго – тогда его можно догнать. Когда Чань понял, что военный поймал-таки своего скакуна, деревня осталась далеко позади. По вялым разговорам, которые Свенсон с Сорджем вели после ужина, Чань помнил, что ближайший городок на юге называется Карт. К этому поселению горняков ведет железнодорожная ветка. Если солдат входит в большую группу охотников, значит, штаб поисков – там. А кроме того, городок отдаленный, поезда могут ходить от случая к случаю. Если так, то Чань может догнать военного в городке (даже если тот опередит его на день) и уничтожить вместе со всеми его товарищами, прежде чем новости распространятся дальше на юг и дойдут до устроителей поисков.

Лес перешел в высокую траву и жесткий корявый кустарник. Местность начала подниматься, и с наступлением темноты Чань добрался до высоких черных скал. Он решил, что можно заночевать здесь – место ничем не хуже других. Двигаться дальше было глупо – с его-то зрением да к тому же по незнакомым местам. Не было спичек, чтобы разжечь костер, не было еды. Чань свернулся калачиком в одной из ложбинок среди камней, лучше всего защищенной от ветра. Он уставился в беззвездное, окутанное черными тучами небо и долго не мог уснуть.

Когда он проснулся, земля была сыра от росы. Через десять минут Чань был уже в пути.

Дорога до Карта заняла еще один день. Никаких следов солдата больше не попадалось. Впрочем, неудивительно: пришлось долго идти по открытому пространству и еще дольше среди груд камней, похожих одна на другую.

Чань добрел до последнего поворота дороги, за которым открылся вид на городок. Он исходил из худшего: враги готовы к встрече с ним и горят жаждой мести.

Потертый красный плащ Чаня был почти невидим в сумерках, на фоне коричневатой слякотной дороги и серых каменных зданий. Двери домов были заперты, ставни закрыты. Идя по дороге, Чань слышал обрывки разговоров, стук кастрюль, высокие голоса детей, но все это оставалось скрытым за слоями дерева и камня.

Он прошел мимо единственной гостиницы города – ветхого деревянного сооружения, при виде которого испытал острое желание лечь в постель, съесть чего-нибудь горячего, выпить пинту-другую эля, а не идти сразу же к поезду. Если бы знать, уехал солдат из города или нет! Это помогло бы принять решение.

Чань поднял глаза на звук шагов и увидел парнишку в плаще из светлой холстины – тот, не замечая незнакомца, бежал прямо на него.

– Эй! Мальчик!

Парнишка остановился как вкопанный, глаза его расширились от страха, он попятился.

Чань успокоил его, подняв ладонь.

– Я проезжий, мне нужно попасть на поезд. Где тут вокзал?

Мальчик отступил еще на два шага и показал через плечо туда, где за последними домами городка дорога делала поворот и терялась из виду.

– А когда отбыл последний поезд на юг?

– Уже два дня.

– Два дня? Ты уверен?

Мальчик кивнул. Взгляд его перебегал с красного плаща Чаня на его черные очки.

– А когда следующий?

– Сегодня вечером, сэр. Как только кончат загружать руду, через несколько часов.

Чань обернулся назад, туда, где осталась гостиница. Тьма еще не спустилась, было не больше пяти часов. Где же военный – может, в гостинице?

– А ты куда бежал?

Но мальчик уже метнулся в ту сторону, откуда появился, – к высокому деревянному сооружению, которое, судя по широким, высоким двойным дверям, было конюшней. Одна створка двери была распахнута, изнутри на слякоть двора падал желтоватый свет фонаря. Чань направился вслед за парнишкой. Если не нужно спешить на поезд, то конюшня – подходящее место, чтобы узнать, появлялся ли здесь всадник и есть ли у него товарищи в гостинице.

Небрежно держась за рукоять висевшего на поясе ножа, Чань вошел внутрь, но мальчика нигде не было видно. Правда, из каптерки в дальнем конце доносились какие-то звуки. В последнем стойле была белая лошадь, которую Чань никогда прежде не видел: она захрапела, почувствовав на себе взгляд человека, и ударила копытом по соломенной подстилке. Усталая, мокрая от пота, с розовыми раздувающимися ноздрями, она испуганно и неуклюже перебирала ногами. Что это – болезнь? Или же плохое обращение довело животное до безумия? Чань отошел в сторону – он чувствовал себя не в своей тарелке при виде чьей-то немощи – и направился к каптерке.

В дверях стоял тот самый парнишка. Он поднял взгляд на Чаня. Лицо мальчика искажала подступившая к горлу тошнота. У его ног лежал еще один конюх – дыхание прерывистое, лицо бледное; на полу перед ним виднелась лужа блевотины. Дрожащие руки его судорожно сжимались в кулаки. Рядом с ними Чань увидел осколок синего стекла размером с хороший кинжал.

Он положил руку на плечо стоящего перед ним парнишки и заглянул ему в глаза.

– Как тебя зовут?

– Уиллем, сэр.

– Уиллем, твой напарник болен из-за этого стекла. Принеси мне воды.

Чань ногой пододвинул клок соломы, накрывая им блевотину, аккуратно обошел ее, приподнял конюха и подтащил к свернутому соломенному тюфяку, который лежал под вбитыми в стену крючьями с уздечками и стременами. Осторожно взяв осколок стекла, он положил его на сиденье деревянного стула. Появился Уиллем с деревянным ведерком и чашкой. Чань зачерпнул чашкой воду и без всяких церемоний плеснул в лицо конюха постарше, потом снова наполнил чашку. Конюх закашлялся и захрапел.

– Выпей, – сказал ему Чань, а потом бросил через плечо Уиллему, который во все глаза пялился на стеклянный кинжал: – Держись от этой штуки подальше. Видишь, что она сделала с твоим приятелем?

Конюх поперхнулся водой, но Чань успел повернуть в сторону его голову, прежде чем выпитое синим фонтаном пролилось на тюфяк, выкрасив материю в синий цвет. Чань наполнил чашку и сунул ее парнишке, затем снова взял за плечо Уиллема и повел его назад к стойлам. Там он кивнул в сторону кобылы:

– Это чья лошадь?

– Мистера Болта, сэр. Одного из управляющих шахтой.

– Только у него в Карте есть лошадь?

– Нет, сэр… другие розданы… другим приезжим. Торговцам, охотникам… и лошадь мистера Болта тоже. Капитану – он только сегодня вернулся.

– Кто этот капитан?

– Охотник! У него целый отряд, сэр. Они охотятся на волков!

– Но вернулся он один?

– Я думаю, он скоро снова уедет.

Чань наклонился к парнишке.

– А этот твой приятель, случайно, не заглядывал в седельные мешки капитана?

– Нет, сэр! – горячо запротестовал парнишка, и Чань снисходительно покачал головой.

– Мне-то без разницы, Уиллем…

– Но он ничего такого не делал! Он нашел это здесь – во дворе! – Уиллем развернулся и показался на неспокойную белую лошадь. – Кристиан – так его зовут – нашел и эту лошадь, и стекло, но мне ничего не сказал. Она просто взбесилась – вы и сами видите.

– Когда нашел?

– Часа два назад. – Парнишка показал на свежий овес и сено в лотке. – Она ничего не ест!

Чань посмотрел на лошадь, на ее выкаченные, безумные глаза.

– А где седло? И эти… как они называются… постромки, уздечка…

– Ничего этого не было. – Уиллем боязливо поднял голову на Чаня. – Это ведь не ваша лошадь, сэр?

– То есть ты не знаешь, чья она?

Уиллем отрицательно покачал головой.

– А ты можешь сказать, откуда эта лошадь? Не из какой-нибудь конюшни на севере?

– А вы тоже с севера, сэр? – спросил Уиллем.

– Ты можешь сказать? – повторил Чань строгим голосом.

– Если на ней есть тавро.

– Посмотри, и получишь вот это. – Чань вытащил из кармана серебряный пенс: когда доктора с Элоизой не было, он без колебаний стащил немного денег из сапожка мисс Темпл.

Мальчик проскользнул под загородку и осторожно приблизился к норовистой кобыле. Успокоительный шепоток Уиллема как-то не вязался с его горячим желанием заработать монетку.

– Я нашел тавро, сэр! – воскликнул Уиллем. – Это лошадь торговца рыбьим жиром. Он живет здесь, в Карте, но его люди и возница закупали жир в деревнях на севере.

Чань подбросил монетку, и мальчик, улыбаясь, поймал ее в воздухе.

– Ты уверен, что поезд отойдет не раньше чем через два часа?

– Не раньше, сэр.

– Тогда давай послушаем, что еще скажет твой товарищ.

Кристиан продолжал сжимать кружку, но более-менее пришел в себя и поднял голову, когда Чань снова вошел в комнатенку.

– Уиллем говорит, ты нашел стекло рядом с белой кобылой?

– Это ваше стекло, сэр? – проговорил он хриплым, низким голосом. – Простите меня…

– Ты к нему прикасался? – спросил Чань, но тут же увидел на руках конюха кожаные перчатки. – Ты в него смотрел?

Конюх настороженно кивнул.

– Расскажи мне, что ты там видел?

– Там была гроза… какая-то раздавленная гроза… каждая капля была… разломана…

Чань протянул руку в перчатке, взял осколок стекла и прищурился, глядя в него под углом. Осколок был покрыт трещинами тоньше паутинных нитей, это тонкое кружево просматривалось под поверхностью. Как это влияло на воспоминания внутри стекляшки – оставались ли они в силе? Что происходит, когда смотришь в разбитое стекло, – получаешь ли ты при этом разбитые воспоминания или что-то еще хуже их? Если парнишка смотрел в стекло долго, то не прожгло ли оно дыру в его памяти, как горящая сигарета в пергаменте?

Чань распахнул ногой дверцу печки, сунул стекляшку в бело-оранжевые угли, закрыл дверцу и повернулся к конюху с фальшивой улыбкой врача-шарлатана.

– С тобой все будет в порядке. Я знаю, что вы оба честные ребята… Может, расскажете что-нибудь еще об этом капитане…

Чань оглянулся на мальчишку помладше, но тот исчез.

– А где Уиллем? – спросил он.

Старший конюх слабо улыбнулся.

– Отправился сообщить о вашем прибытии в гостиницу, сэр, чтобы вам приготовили комнату и хороший обед. Вы были добры к нам, сэр, и Уиллем был рад вам услужить.

Чань беззвучно бранился, шагая по Карту и представляя себе, как парнишка описывает его внешность. Один или со своими союзниками, капитан теперь вполне сможет устроить засаду. В небе висел все тот же мрачный покров из туч – он, казалось, подпитывался бледными кручеными дымками, что поднимались из труб аккуратных домиков городка. Как призрачно чувство безопасности, как легко выломать деревянные ставни… Наивность местных жителей вызывала у Чаня отвращение.

От белой лошади пахло синей глиной. И в сортире были синие пятна. Чань позволил себе приписать все убийства Джозефсу и этому капитану, но оба казались совершенно здоровыми, и скакуны их были в порядке в отличие от белой кобылы. Что это означало? С дирижабля спасся кто-то еще? Или кто-то еще из отряда капитана пострадал от синего стекла так же, как наивный конюх? Может, в песке была еще одна разбитая книга, и этот человек заглянул в нее или попытался перевезти осколки, неосторожно подвергнув кобылу их воздействию? Может, этот человек и сейчас был в гостинице вместе с капитаном? И блевал в одной из верхних комнат?

Чань остановился под вывеской гостиницы, решая, как лучше всего войти. Окна наверху были закрыты ставнями. Наверняка есть выход в задний двор, но если капитан решил отступить через черный ход, то их встреча тем самым лишь переносилась на станцию, где стоял поезд. Чань сунул руку под плащ и крепко взялся за рукоять ножа, а потом постучал в дверь.

Дверь открылась, и он увидел пожилую женщину с туго завязанными волосами под косынкой. Чань перевел взгляд за ее плечо – в комнату (там стояли скамейки, горел недавно затопленный камин), потом снова посмотрел на женщину. На ее лице была натренированная улыбка, а глаза профессионально прикидывали, что вероятнее получить от клиента: деньги или скандал. Судя по всему, никто с оружием в руках не прятался за дверью. Чань протиснулся внутрь и повернулся спиной к камину, чтобы видеть комнату целиком.

– Мне нужна еда, – сказал он. – У вас есть еще постояльцы?

– Еда, вы говорите? – переспросила женщина. – Дайте-ка подумать…

– Да. Я уезжаю вечерним поездом.

– Меня зовут миссис Доб.

– Я не спрашивал вашего имени, мадам. У вас есть еще постояльцы?

Чань вытянулся, разглядывая лестницу, ведущую наверх. Женщина оглянулась на все еще открытую дверь у нее за спиной, словно взвешивала, не уйти ли.

– Я не могу обсуждать моих постояльцев… настоящих или будущих… с первым встречным… сомнительным встречным… пришедшим с улицы…

– Какой там улицы! В маленьком городишке либо тебя все знают, либо ты чужак. – Чань приблизился к ней. – Как капитан, например.

– Капитан?

Вместо ответа Чань прошел мимо нее и тихо закрыл дверь.

Хозяйка сложила губы трубочкой.

– Не думаю, что найдется место за столом…

Какое-то движение на кухне заставило Чаня повернуться. В дверях стоял дюжий парень: рубашка с закатанными рукавами, руки, черные от угля.

Он мрачно уставился на Чаня.

– Миссис Доб?

Чань вытянул вперед руку с раскрытой ладонью, слова его были просты и продуманны.

– Мне нужен этот капитан. Он здесь один?

– Какой капитан? – спросил парень с грязными руками.

– У нас в Карте так мало чужих… – начала женщина.

Не обращая на нее внимания, Чань подошел к лестнице, вытащил нож и в два шага добрался до первой площадки. Наверху было темно и тихо. Обычно Чань не доверял своему обонянию, но резкий запах синей глины ощущал даже он… Здесь же не было ни малейшего намека на этот запах. Чань метнулся обратно на площадку, потом на пару ступеней выше, готовясь отразить нападение. Но никто не появился. Тогда он быстро обошел все комнаты, заглянув под кровати, за двери. Выйдя из третьей комнаты, он увидел, что миссис Доб стоит на первой площадке с лампой в руках. Взгляд ее был прикован к ножу с широким лезвием в руке Чаня.

– Когда он ушел?

– Я уверена, что не…

– Совершены убийства, мадам… на севере ни за что расстались с жизнью. – Он снова засунул нож за пояс. – Этот капитан приехал в Карт, а потом отправился на север, верно?

Мисс Доб нахмурилась, но отрицать не стала. Чань мягко взял у нее лампу.

При свете лампы в комнатах тоже ничего не обнаружилось. Подчиняясь неожиданному порыву, Чань сел на кровать в центральной комнате и вытащил книгу стихов из кармана плаща. Перегнув томик, он нацарапал на открытой странице краткое предупреждение тому, кто последует за ним, потом загнул уголок страницы и засунул книгу под подушку. Зряшный поступок. Но что сейчас не будет зряшным поступком?

Когда он пришел на кухню, молодой человек устроился за столом с кружкой пива, его черные руки напоминали лапы животного. Мисс Доб недовольно бормотала что-то себе под нос. Она уверенно двигалась между плитой и столом, присматривая за немалым числом кипящих и чадящих кастрюль, успевая нарезать хлеб, налить кружку пива и поставить солонку и масло перед пустым стулом. Подняв взгляд, хозяйка увидела Чаня в дверях.

– Это будет стоить два серебряных пенса.

– Я думал, за столом нет места, – с улыбкой сказал Чань.

– Два пенса, или придется поискать другое место.

– И не подумаю. – Чань вытащил из кармана две блестящие монетки. – Еда, похоже, великолепная. Вы, наверное, лучшая повариха во всем Карте.

Миссис Доб ничего не ответила, глядя на его руку.

– Мы не поняли друг друга, – продолжил Чань. – Я для вас чужак, у всякой женщины родятся подозрения. Присядьте со мной, я все объясню. Надо было сделать это с самого начала.

Он улыбнулся нетерпеливой, усталой улыбкой, одержимый единственный желанием – швырнуть женщину на стул с такой силой, чтобы та вскрикнула. Хозяйка по-девичьи шмыгнула носом.

– Я уверена, что, пока здесь Франк, вы будете вести себя прилично.

Она села за стол, откусила от вязкого черного ломтя и принялась жевать, как кролик, почти не открывая рта и поглядывая на гостя поверх куска хлеба. Франк скользнул взглядом по ножу на поясе Чаня и отхлебнул еще пива. Чань остался стоять – от вида снеди к его горлу вдруг подступила тошнота.

– Меня зовут Чань. – Он тяжело вздохнул, делая вид, что решает довериться им вопреки внутреннему голосу. – Как вы уже, наверное, догадались, я тоже из города и должен туда вернуться поездом, как можно скорее. Я прибыл в Карт, чтобы найти капитана и его людей.

– Зачем? – спросила миссис Доб. – Капитан был настоящий джентльмен, а вы… вы… да вы посмотрите на… на… на…

Дрожащими пальцами она показала на его грязный кожаный плащ, потом на небритое лицо и на глаза за темными очками.

– Да, я такой и есть, – мрачно согласился Чань.

– Ага, соглашаетесь! – усмехнулась женщина. – Самодовольный, как павлин!

Чань покачал головой.

– Я уверен, что ни капитан, ни его люди тоже не могли скрыть правду про себя: они – королевские солдаты, выполняющие секретное задание. Иногда для подобной работы требуются люди вроде меня, из более темных сфер жизни… если вы понимаете.

– Се… секретное задание? – прошептал парень. Верхняя его губа была мокрой от пива.

– А почему вы размахивали этим жутким ножом? – подозрительно спросила хозяйка.

– Потому что на севере произошли ужасные вещи, – пояснил Чань. – Вы ведь помните мистера Джозефса.

– Мистер Джозефс и капитан приехали вместе, – сказал Франк.

– Тогда капитан должен знать, что случилось с его напарником. Сам я должен был встретиться с ними, приплыв на рыбацкой лодке – как видите, я без лошади, – но мистера Джозефса убили…

– Убили? – выдохнула миссис Доб.

– Убили с концами, – подтвердил Чань. – А капитан уехал… на чем-то. – Он сделал паузу, многозначительно посмотрев на обоих.

– А что за… секретное задание? – прошептал молодой человек.

Чань вздохнул и кинул взгляд в общую комнату, потом подался вперед и заговорил едва слышно, одновременно прикидывая, сколько осталось времени до поезда.

– Речь идет об одном затонувшем аппарате, принадлежащем враждебному государству. Аппарат прибило к скалам… внутри – похищенные документы… с описанием тайных путей, по которым бесчестный иностранец может пробраться в неохраняемую сокровищницу королевы.

Миссис Доб и ее работник погрузились в молчание. Чаню казалось, что он слышит эхо своих последних слов в их головах.

– И все-таки непонятно, почему в этом деле участвуют такие, как вы, – наконец проговорила хозяйка.

Чань улыбнулся, подавляя естественный порыв перед лицом такого презрения к своей персоне.

– Документы закодированы сложным шифром, который могу разгадать только я да еще один старый мудрец из Королевского института. Но старик слишком слаб для такого путешествия, а потому только я могу сказать капитану, подлинны ли документы. Да, я был когда-то преступником, вы правы. И если я этого не сделаю, то не искуплю своей вины перед короной. И потому я снова спрашиваю вас. Ради спасения ваших собственных душ, скажите мне, если знаете, где я могу найти капитана.

– А что вы собираетесь делать с этим? – Миссис Доб кивнула на серебряные пенсы в руке Чаня.

Слышала ли она хоть слово из сказанного? Чань швырнул монетки на столешницу.

– У меня нет времени…

– Я его не видела, – с ухмылкой сказала миссис Доб. – И как видите, ни капитана, ни его людей в Карте нет…

Рука хозяйки гостиницы потянулась к монеткам. Чань схватил ее за запястье. На лице миссис Доб были написаны страх и жадность одновременно.

– Я сказал истинную правду, миссис Доб, – прошептал он. – Безжалостные убийства. Если окажется, что вы мне солгали, вы обречены.

Чань вышел на темную улицу, но не успел пройти и пяти шагов, как у него за спиной, со стороны севера, послышался стук копыт. Он увидел надвигающуюся на него громаду и едва успел, бросившись на землю, увернуться от лошади. Поморщившись – колено его ударилось о камень, – Чань поднял голову, но наездник уже скрылся из виду, а через несколько секунд и вовсе покинул городок. Еще один из людей капитана, спешивший встретить своего начальника у поезда? Но как они могли договориться об этой встрече? Чань был уверен, что, не вмешайся он в ход событий, капитан с Джозефсом до сих пор творили бы свои неправедные дела в рыбацкой деревне.

А что это были за дела? Они знали о Чане – о «преступнике», – а значит, и о Свенсоне, и о мисс Темпл. Но в первую очередь солдатам, видимо, следовало найти дирижабль и тех, кто остался в живых. Вероятно, они обследовали приличную часть Железного Берега и убедились, что в живых не осталось никого, а дирижабль затонул вне пределов их досягаемости. Но все это не объясняло появления нового всадника и обезумевшей лошади, от которой пахло синей глиной.

У конюшни Чань увидел юного Уиллема, закрывавшего дверь, и помахал ему, но тот не разглядел его в темноте. Чань продолжал идти, пока не добрался до слякотного двора. Остановившись, он посмотрел на небо. Было не больше шести – у него оставалось около часа. Чань расправил плащ на плечах, постучал кулаком в дверь и позвал парнишку. Ответа не последовало. Он потянул дверь – заперто, снова постучал, потом приложил ухо к щели… приглушенный стук лошадиных копыт… голоса… они наверняка слышали его. Неужели кто-то не позволил Уиллему или Кристиану открыть дверь?

Прямо над головой Чаня была небольшая дверка для доставки сена на чердак. Чань поставил ногу на ручку двери, как на ступеньку, и подтянулся.

Несколько мгновений он опасно балансировал, упираясь коленом о подгнившую наддверную перекладину, но наконец ударил в дверь кулаком. Та открылась настолько, что Чань смог просунуть руку. Дверка удерживалась при помощи веревки, и он протиснул руку еще дальше. На веревке были навязаны узлы. Перекладина прогнулась под его весом. Если эта штука рухнет, он наверняка сломает руку, застрявшую в проеме. Чань беззвучно выругался, высвободил руку и, вытащив нож, одним ударом перерубил веревку.

Чердачная дверь распахнулась. Чань бросил нож в солому, забрался на чердак, подобрал нож и бесшумно прокрался к дыре в полу, из которой торчала приставная лестница. Теперь стало лучше слышно, что происходит внизу. Уиллем ставит новую лошадь в стойло… и голоса… парнишка… нет, два мальчишеских голоса… или один женский?

Кровь застыла в жилах Чаня. Он сполз по лестнице, спрыгнув с последних пяти ступенек.

У дверей каптерки стояла графиня ди Лакер-Сфорца.

Когда он видел ее в последний раз? В дирижабле… Она только что убила принца и Лидию… глаза у нее горели безумием, как у опившейся кровью жрицы Вакха, как у чувственной минойской жрицы с топором, – стоило ей взять голыми руками две стеклянные книги, как она уже не могла удержаться от насилия. Потом она вылезла на крышу кабины, черные волосы развевались на ветру…

Чань осторожно отошел от лестницы.

За спиной у графини сидел на стуле бесчувственный Кристиан. У ее ног лежало что-то странное, похожее на обтянутую кожей шестиугольную шляпную коробку.

– Графиня…

– Кардинал Чань.

Вид у нее был изможденный, голова во время разговора чуть наклонялась, словно в подтверждение того, что она только женщина и, несмотря на всю ее находчивость, сейчас ее силы почти на исходе. Чань никогда еще не видел графиню такой… полной человеческих слабостей, покорной судьбе. Волосы ее были кое-как подколоты сзади, а на лице – необычное дело – лежала тень усталости. Платье выглядело слишком уж простым для нее: дешевый шелк, выкрашенный в сиреневый цвет, – чей-то свадебный наряд, приспособленный для других нужд. Интересно, из чьего дома она украла это одеяние? Чань не заметил никакого оружия в ее руках, но какая разница – эта женщина сама была оружием.

Он повернулся, услышав, как Уиллем выходит из стойла – лошадь у него за спиной выглядела усталой, но здоровой. Парнишка держал в руках что-то, завернутое в холстину.

– Я вытащил, что вы просили, из седельного мешка… – начал он, но замолчал, встретившись взглядом с Чанем.

– Все в порядке, Уиллем, – совершенно спокойным голосом сказала графиня. – Мы с Кардиналом старые друзья.

Чань фыркнул.

– А я думала, что ваши раны смертельны, – сказала она.

– А я думал, что вы утонули.

– Да, наша жизнь – не что иное, как череда разочарований.

Она вытянула пальцы рук, словно проснувшаяся кошка – свои когти. Чань, не отрывая от нее взгляда, обратился к Уиллему:

– Уиллем, ты должен уйти. Положи сверток и иди домой.

Парнишка метнул взгляд на графиню, потом – на Чаня, но не шелохнулся.

– Он не причинит мне вреда, дорогой, – тихо сказала графиня. – Ты можешь делать, что хочешь. Спасибо тебе за доброту.

– Я вас не оставлю, – прошептал мальчик.

– Она тебе не мать! – прокричал Чань, а потом пробормотал: – Ведь у тебя не восемь ног…

Графиня рассмеялась булькающим смехом: казалось, бутылку с темным вином опрокинули горлышком вниз.

– Кардиналу Чаню и мне нужно многое… обсудить. Мне ничего не грозит, дорогой Уиллем. Честное слово.

Парнишка недоверчиво посмотрел на Чаня и медленно положил холстяной сверток. Чань отошел, освобождая ему проход, и дождался, пока мальчик не снимет с дверей засов и не выскользнет на улицу. Чань снова фыркнул и сплюнул на солому.

– Значит, все же не все вокруг вас погибают? Даже если не знать путей к спасению.

– Хотите сказать, что ваше общество менее опасно, Кардинал? Что-то я не вижу мисс Темпл и доктора Свенсона.

Чань показал ножом на второго конюха, все еще неподвижно сидевшего на стуле.

– А что вы сделали с ним?

Графиня с полным безразличием пожала плечами.

– Ничего. Я только что пришла.

– От него несет стеклом, синей глиной. Он околдован осколком синего стекла, чуть не умер от этого.

Брови графини взметнулись.

– Бог ты мой! Синее стекло? Да нет, оно все погибло вместе с дирижаблем.

– Стекло было покрыто трещинами. Конюх заглянул в него. Воспоминания, что были внутри, видоизменились…

– Что ж, такое могло случиться. – Графиня вздохнула, как обиженная школьница. – Я так мало понимаю в этих практических вопросах. Будь здесь граф, он бы объяснил…

– Мозг мальчика поврежден, и, видимо, необратимо.

– Просто ужасно. Он так юн…

– Графиня!

Голос Чаня был резок, нетерпелив. Графиня пренебрежительно махнула изящной рукой в сторону бесчувственного конюха и улыбнулась Чаню – почти сердечно.

– Бедняжка Кардинал… похоже, вы никого не в силах защитить. Конечно, ведь почти все вас боятся или ненавидят… например, эта азиатская шлюха…

Он сделал шаг вперед и тыльной стороной ладони сильно ударил графиню в челюсть. Та подалась назад, но не упала и подняла руку к щеке; в ее глазах горело что-то похожее на удовольствие. Слизнув языком капельку крови с нижней губы, графиня встретила взгляд Чаня.

– Мы должны понимать друг друга, – прошептал он.

– А разве мы не понимаем?

– Нет, – прошипел Чань. – Вы не добьетесь своего.

– Из-за вас?

– Да.

– Вы меня убьете?

– А почему нет – вы ведь убили двух конюхов на севере.

Графиня закатила глаза.

– Двух конюхов?

– Не прикидывайтесь…

– Да когда же я прикидывалась?

– Вы перерезали им горло. Украли лошадь…

– Я нашла лошадь.

– Вы не…

– Хотите ударить меня еще раз? – Графиня неприятно рассмеялась. – А знаете, что стало с последним мужчиной, который в гневе осмелился меня коснуться?

– Могу представить.

– Не думаю…

Чань показал на шкатулку.

– Что это такое? Взято явно не с дирижабля. Вы ведь спрыгнули с крыши кабины.

– Вы уверены?

– Откуда это?

– Ах, сколько эмоций. Я нашла эту коробку, понятное дело, вместе с лошадью.

– Что внутри?

– Понятия не имею. – Она улыбнулась. – Посмотрим вместе?

– Не советую вам доставать оружие, – прошипел Чань. – Советую думать об одном: о том, как легко мне вас убить.

– Теперь-то я точно не стану его доставать.

Она присела и принялась вертеть шкатулку в поисках защелки.

– Не вижу никаких петель, – заметил Чань.

– Да, – согласилась графиня, осторожно нажимая на все уголки подряд. – Хотя я знаю, что она должна открываться…

– Откуда вы знаете?

– Я же ее видела. Прежде чем забрать.

– Только что вы сказали, что «нашли» ее.

– Нашла… взяла… суть в том…

– Вы видели, что там внутри?

– Возможно…

Она посмотрела на Чаня с торжествующей улыбкой, потом сильно нажала на шкатулку. Послышался приглушенный металлический щелчок.

Графиня ухмыльнулась, опустила шкатулку и встала.

– Прошу, – сказала она, отходя в сторону и указывая на вещицу.

Чань подтолкнул ее назад к шкатулке:

– Откройте ее целиком.

– Вы чего-то боитесь?

– Вы сделаете это медленно, а потом отойдете в сторону.

– Столько приказов…

Графиня присела на солому, не сводя глаз с Чаня. Она протянула обе руки к крышке, осторожно взялась за нее, посмотрела на шкатулку, потом снова на Чаня, покусывая губу.

– Если вы настаиваете…

Удар ломом пришелся в боковую часть головы, и Чань упал на колени. Мальчишка замахнулся еще раз, но второй удар Чань отразил, правда ободрав при этом руку и выронив нож. Голова кружилась. Застонав, он закричал на Уиллема – доверчивый идиот! – и вскочил на ноги, моргая от боли. Графиня бросилась к нему с раскрытой и высоко поднятой шкатулкой, обрушила ее на голову Чаня, и тот рухнул на солому.

Несколько мгновений он был не в состоянии пошевелиться – тело и, казалось, даже мысли и чувства стали неподвижны, как насекомое в капельке застывающей смолы. Потом боль огнем пронзила голову. Пальцы его дернулись. Солома колола лицо. Он слышал, как графиня шарит в соломе рядом с ним, но не мог пошевелиться.