Текст книги "Черная книга смерти"

Автор книги: Гордон Далквист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 33 страниц)

Он принялся проталкиваться через это сплетение, работая руками и коленями. Должна же тут быть лестница! Сквозь отверстие в полу донесся голос мистера Леврета:

– Не дурите, доктор! Вам не спастись! Вы и не представляете, что вам грозит!

Свенсон усмехнулся. Уж это-то он прекрасно представлял, пробираясь сквозь занавес серебристых кабелей и шлангов. Для чего предназначались все эти водоводы и трубки, заполнявшие целый этаж? Они поднимались, вероятно, до самой крыши! Доктор вспомнил высокие стены Королевского института, оплетенные трубами и шлангами. Леврет, имея в своем распоряжении гораздо меньше пространства, несколько раз изогнул трубы, плотно заполнив два этажа, чтобы добиться необходимой длины. Свенсон остановился, услышав шаги по деревянному полу, и раскрыл складной нож.

Шарканье приблизилось. Доктор продолжил протискиваться сквозь гущу черных шлангов, оставлявших влагу на щеках. Все это было призвано воссоздать «фабрику» графа в Харшморте. Но с какой целью? Вернее, для получения какого продукта? Что затеял Леврет (шаги звучали совсем близко, и Свенсон спрятался за пучок серебристых труб), для чего вывез оборудование из Харшморта и наладил собственное производство? А как рассердился Леврет, увидев заколотого стеклом солдата! Что могли дать человеку вроде Леврета свойства – воздействие – стеклянной книги?

Шаги преследователя послышались совсем рядом. Свенсон наугад метнулся прочь – ему неожиданно представились вскрытая хирургическим скальпелем горячая полость, связки мышц, сферические пряди легочной ткани, нежные трубки сосудов и вен. Он вздрогнул при мысли о том, что сам движется в такой полости. И снова шаги – еще один солдат! Не размышляя, он бросился совсем в другую сторону, сжимая в руках складной нож, готовый защищаться.

Наконец Свенсон протиснулся через висящий занавес и… чуть не рухнул вниз, с криком выронив нож. Он стоял на краю пропасти. Ухватившись за брезентовый рукав, доктор поковылял к одному из высоких окон, которые видел еще с дороги – незастекленные, открытые всем стихиям. Что за безумная идея? Он посмотрел вниз и нервно сглотнул. Окно располагалось не очень высоко, к тому же внизу была мягкая трава – но Свенсон, который после приключения в дирижабле стал еще больше бояться высоты, замер на месте.

Прямо перед ним раздавалось какое-то шуршание. Ножа больше не было. К наружной стене здания, в каких-нибудь футах, была привинчена металлическая лестница от земли до крыши. Трубы перед Свенсоном раздались в стороны, и сквозь них просунулась рука солдата в зеленом мундире, размахивавшего длинным обоюдоострым штыком.

Свенсон прыгнул, обеими руками ухватился за холодные металлические ступени и, ожидая удара в спину, заработал всеми четырьмя конечностями, как необученная обезьяна.

Но удара не последовало. Рука со штыком нанесла удар туда, где только что стоял Свенсон, однако сам солдат так и не появился. По трубкам и шлангам прошла рябь… человек сражался с кем-то, невидимым доктору. Занавес раздвинулся, и в просвете появилась графиня ди Лакер-Сфорца, для которой пропасть тоже оказалась неожиданностью. Она ловко ухватилась за болтающуюся цепь и метнулась в сторону, как акробатка. Тут наконец появился солдат и, увидев, что перед ним не пленный иностранец, а запыхавшаяся красавица, замер на месте. Графиня своей сверкающей пикой вспорола шланг рядом с лицом солдата, и в глаза ему ударила струя горячего пара. Он отпрянул назад, графиня нырнула следом за ним и исчезла из виду.

Столкновение это было совершенно бесшумным, и тем более странным показался доктору Свенсону голос Леврета, призвавший его сдаться, – теперь он звучал глуше. Свенсон пропустил его слова мимо ушей и полез вверх в ужасе – он совершенно открыт и не защищен, как многоножка, ползущая по выбеленной стене. Откуда взялась графиня? Видимо, он ненароком привел солдата к тому месту, где она пряталась. Голова кружилась, и доктор зажмурил глаза, потом снова уставился на белые кирпичи в нескольких дюймах от своего лица.

Этот фасад был противоположен тому, что выходил к каналу: справа от доктора была толпа приверженцев, слева – двор, где нашли солдата, заколотого стеклом. Теперь он мог видеть, что происходит за каменной стеной и в лесу, где вдруг вспыхнули факелы… цепочка огней, на ее концах – зеленые мундиры… а в середине… Свенсон прищурился, всматриваясь туда, где мигали фонари… группа пленников. Два солдата (в красном, значит, драгуны) со связанными руками, потом еще один человек, без шляпы, в черном пальто, а за ним… две женщины. Дыхание у доктора перехватило. Второй женщиной была Элоиза.

Сердце его чуть не выпрыгнуло из груди, но он заставил себя ползти вверх, решительно вперившись взглядом в кирпичи. Если он, один и безоружный, попытается освободить пленников, то сам окажется в их числе. Судя по солдатам, эту группу (второй женщиной, вероятно, была Шарлотта Траппинг, а мужчина – Роберт Вандаарифф) сначала захватили драгуны, а потом – частная армия Леврета. Свенсону было бы любопытно увидеть воссоединение Леврета с сестрой Ксонка (видимо, она была его главной соперницей), но именно два драгуна подтверждали, что правительство провело мобилизацию. Как доктор и говорил Леврету, вся армия готовилась прийти в движение – стоило лишь отдать приказ…

Следующий этаж отличался тем, что на ближайших окнах, тоже незастекленных, были металлические решетки. Доктор пригляделся и не увидел на кирпиче свежих царапин. Значит, решетки поставили не вчера – может быть, несколько лет назад. Машины здесь были побольше, темные и замасленные от постоянной работы. Доктор ничего не понимал в производстве, но корабельные механики водили его по трюму с турбинами и котлами, поэтому он понял, что здесь – сердце завода, питающее его энергией. Леврет переоборудовал предприятие для воплощения в жизнь металлических фантазий графа. Чтобы прекратить всю эту затею, надо было сперва поработать ломом именно здесь. Правда, у Свенсона не было лома. И как пробраться за решетки? Он продолжил подъем.

От неожиданности он чуть было не свалился на землю: лестница заходила ходуном – на нее залез кто-то еще. Свенсон посмотрел вниз и увидел блестящие черные волосы ползущей вверх графини, багряный шелк ее рукавов. Он ускорил подъем, хотя и понимал, что от этого хватка становится менее надежной и больше риска, что ноги соскользнут со ступенек. Наконец он добрался до самого верхнего ряда высоких окон, тоже зарешеченных. Каждый проем был затянут парусиной. Здесь ощущался запах синей глины, не менее сильный, чем среди сплетения шлангов и трубок. Послышался какой-то звук, высокий, непрерывный, словно жужжание фарфоровых ос. Доктор взглянул вниз. Теперь его отделял от графини всего один этаж, а не два. Та подняла голову. Черные волосы упали ей на глаза, а когда она ухватилась за следующую ступеньку, обнажились ее зубы. Платье на спине отливало кровью. Графиня без улыбки встретила его взгляд. Лестница вздрагивала с каждым ее решительным шагом. Свенсон наугад ухватился за следующую ступеньку и бешено подтянулся поближе к крыше.

Доктор обратил внимание, что, по иронии судьбы, убежище для него нашлось именно на крыше – там, где даже в лучшие времена он от головокружения свалился бы на четвереньки. Ему пришлось перевалиться через край – жуткое мгновение, когда он целиком отпустил лестницу и ухватился пальцами за голый (к тому же пыльный, скользкий и даже крошащийся) кирпичный карниз. Что, если он добрался сюда в самый неудачный момент? Что, если подошвы соскользнут со ступенек? А если он задержится слишком долго, не перережет ли графиня ему поджилки? Бесполезная тревога до предела натянула его нервы. Он был на вершине лестницы и не знал, что там, за козырьком карниза в двух футах над ним. С диким рыком он подтянулся, изо всех сил вцепившись пальцами в кромку карниза, та неприятно впилась в бицепс. Он мотал ногами, обдирая колени, и в конце концов с трудом выбрался на дощатую крышу, залитую толстым слоем старой смолы, усыпанную песком и покрытую сажей.

Крыша, ярдов тридцати в ширину и шестидесяти – в длину, была разделена по всей длине двойной линией кирпичных труб, каждая шириной в бочку и высотой с рослого человека. Неподалеку от того места, где Свенсон вылез на крышу, поднималось приземистое кирпичное сооружение с дверью, ведущей в здание. Свенсон бегло взглянул туда, откуда вот-вот должна была появиться графиня, и ринулся к двери, решив, что одна безумная женщина опаснее целой армии солдат. Он подхватил какую-то деревяшку (ножку стула, неизвестно как попавшую на крышу, словно овечья кость – в орлиное гнездо) и крепко заклинил ею дверь. Шагов за дверью не раздавалось. Доктор заглянул за ряд труб, но не увидел никаких солдат. Как это могло случиться?

Он поглядел на лестницу. Рука графини появилась над кирпичным карнизом, пальцы ее походили на кошачьи когти.

Доктор шагнул к карнизу. Один удар ногой – и с графиней покончено. Та перевалилась через кромку крыши, ноги ее словно сражались с узкой шелковой юбкой. Свенсон ухватил графиню за предплечье здоровой руки. Она подняла голову, встретила его взгляд, усмехнулась и приняла помощь. Не слишком церемонясь, Свенсон вытащил ее на крышу и поставил на ноги. Графиня снова усмехнулась и тряхнула головой.

– Куда разумнее было бы действовать вместе.

– Я вам не союзник.

– Не будьте ослом! Принимайте мир таким, каков он есть… каким он стал.

– Я не согласен, – ответил доктор, чувствуя свою ущербность из-за того, что не нашел других слов.

– Вы протянули мне руку. – Графиня тяжело дышала. – А ведь могли ударить каблуком по пальцам и отправить меня в тартарары. Но вы решили иначе, доктор Свенсон, – вы сделали ваш выбор и, бога ради, не морочьте мне голову своим брюзгливым недовольством! А нет – так я вспорю вам сердце, чтобы из него фонтаном хлынула кровь!

Доктор Свенсон понимал, что эта женщина в гневе способна на все – сколько человек она убила сегодня? Но еще он знал, что ее оружием была неожиданность. Убитые видели перед собой красивую женщину: как подозревать, что она несет смертельную угрозу? Сам Свенсон не заблуждался на сей счет.

– Ваша рана открылась, – сказал доктор, заметив красные подтеки на ее правом рукаве.

– А у вас противные пятна на зубах, – язвительно усмехнулась графиня. – К чему говорить обо всем этом?

– Они придут за нами. И очень скоро.

– И это также совершенно ясно.

– Я должен спросить у вас кое-что и настаиваю, чтобы вы ответили.

– А я настаиваю на том, чтобы сбросить ваше тело с крыши…

– Я вас не боюсь, мадам.

Графиня поразительно вульгарно сплюнула под ноги на застывшую смолу и сверкнула на доктора глазами. Он понял, что графиня при первой возможности вырежет ответ стеклом на его шее.

– Ну что ж, тогда спрашивайте.

– Вы устроили встречу Каролины Стерн с Шарлоттой Траппинг и Элоизой Дуджонг в номере отеля «Сент-Ройял». Я хочу знать, зачем вы это сделали и что из этого получилось.

Графиня недоуменно закатила глаза.

– Прямо сейчас?

– Да.

– Да господи боже мой, доктор! Неужели из-за нее? Вы что – собираетесь потратить всю жизнь на эти напрасные поиски? Да она заслуживает не больше любви, чем курица, которой собираются свернуть шею.

– Меня не интересует ваше мнение, мадам.

– Давайте, по крайней мере, послушаем, что там у дверей – не дадим застать себя врасплох…

Графиня показала раненой рукой на дверь, но одновременно сделала осторожный шаг навстречу Свенсону, держа за спиной левую руку. Доктор быстро отступил, оказавшись вне пределов ее досягаемости, и довольно резко сказал:

– Если вы сделаете это еще раз, я во весь голос позову Леврета. А потом, мадам, я постараюсь покончить с вами, даже если для этого придется нам вдвоем свалиться с крыши.

– Вы этого не сделаете.

– Такой поступок – услуга всему человечеству и легкий способ достичь святости.

Графиня презрительно отерла рот кончиками пальцев левой руки, продемонстрировав свое оружие: надетую на четыре пальца стальную ленту с острым треугольным зубцом посредине, длиной около дюйма. Можно было полоснуть им, как ножом, или сделать смертельным удар кулака. Именно так на дирижабле графиня пробила череп Гаральду Граббе, который умер, еще не успев упасть. Но – и это поражало Свенсона, как, впрочем, многое другое в жизни, – он не боялся ни графини, ни прежде всего смерти… когда непонятно было, ради чего жить.

– Итак, – сказал он. – «Сент-Ройял»…

Словно признавая, что ее на минуту загнали в угол, графиня улыбнулась. Доктор взял себя в руки. То, что она сейчас скажет, определит и ее первый шаг на пути мести.

– Да тут и рассказывать особо не о чем. Вы должны знать, кем она была при Траппинге. Господи, доктор, вы же сами видели этого человека. Ведь это самое ужасное: думать о том, что ты – любовница дурака.

Свенсону очень хотелось ударить ее, но он не шелохнулся.

– Самое ужасное – это вы, мадам. При ваших неоспоримых талантах вы – образец впустую растраченной жизни.

– И это говорит человек, болтавшийся при Карле-Хорсте фон Маасмарке… что ж, я запомню.

– Давайте о той встрече в отеле.

– А о чем тут рассказывать? Я не хотела, чтобы Франсис, или Оскар, или Граббе знали о моих подозрениях, а потому не могла рисковать – не могла позволить, чтобы меня увидели. Поскольку я была знакома с Шарлоттой Траппинг, то устраивать все пришлось Каролине.

– Миссис Траппинг не должна была знать о вашем участии?

– Она – в последнюю очередь, – ответила графиня, словно это было совершенно очевидно.

– Но зачем понадобилась Элоиза? Зачем, если она… – доктор через силу произнес это с лицом, пунцовым от гнева и стыда, – была любовницей полковника… и миссис Траппинг было известно о ее… об их связи…

– Известно? – рассмеялась графиня.

Свенсон пребывал в недоумении.

– Но… если… зачем…

Графиня снова рассмеялась. Свенсон понял, что ее намерения изменились, и она теперь расскажет не то, что собиралась вначале. Прежде чем графиня заговорила вновь, он поднял Руку.

– Вы не получали никаких сведений от Шарлотты Траппинг, иначе вы бы встретились с нею с глазу на глаз. Вместо этого миссис Стерн сообщила Шарлотте, что раскрыта некая тайна, и шантажировала ее обнародованием, домогаясь денег… хотя бы обещания денег. Понятно, что тайной была супружеская измена полковника… – Внезапно Свенсон понял, что ошибается. – И в самом деле, это объясняло бы присутствие миссис Дуджонг. Но вы забываете, что я видел, как женщины вместе прибыли в это здание. Кроме того, я видел их вместе в тот же день, но чуть раньше: значит, между ними не было размолвки из-за измены полковника. Вы включили миссис Дуджонг в список приглашенных по двум причинам. Во-первых, как женщина благоразумная, наблюдательная и, вероятно, сама знавшая эту тайну, она бы непременно привела Шарлотту. Во-вторых, узнав, что хозяйке грозит опасность, она постаралась бы что-нибудь предпринять. А защищая миссис Траппинг, вольно или невольно сделала бы ее подвластной вам.

От доктора не ускользнула ирония обстоятельств: Элоизе сообщили о том, что миссис Траппинг грозит опасность, а вскоре после этого исчез полковник. Вот почему Франсис Ксонк так легко убедил Элоизу отправиться в Тарр-Манор, где из ее памяти стерли воспоминания об этой встрече вместе с самим фактом измены.

– На что мне такая предусмотрительность? – спросила графиня. – Предусмотрительность нагоняет на меня тоску.

– А затем, что миссис Траппинг – урожденная Ксонк, – ответил Свенсон. – Гордая, злая, ожесточенная и непредсказуемая, как напившийся Господь.

Графиня снова улыбнулась.

Боже милостивый, доктор, вы так умны, что я уже почти не хочу вас прикончить.

Вы пока так и не сказали, в чем состояла тайна.

– И не скажу.

– Скажете.

– К несчастью, доктор, мы уже не одни.

Свенсон резко повернулся к двери. Инстинкт тут же привел в действие его руки и ноги – и вовремя. Он отпрянул назад, иначе графинин шип распорол бы ему шею. Женщина споткнулась – сила инерции от неудачного удара потащила ее вперед. Рука Свенсона взметнулась вверх, пальцы сжались в кулак, когда он встретил взгляд графини и увидел, что та опять смеется.

Вы не можете винить меня, доктор… только дурак сдается так легко. Ударьте меня, если вам так надо… или если сможете… но я сказала правду.

Она указала рукой со стальной лентой на другую половину крыши за рядом труб. Там стояли два человека – один прямо, другой согнувшись, словно ему было плохо, – на некотором расстоянии друг от друга. Но доктор не сомневался, что они действуют вместе. Свенсон повернулся к графине, жалея, что в кармане нет серебристого револьвера. По другую сторону труб стоял Франсис Ксонк, а с ним – с ним! – Кардинал Чань.

Ксонк и Чань подошли к ряду труб и перебрались через них на ту половину крыши, где стоял Свенсон. Графиня метнулась к лестнице, но, оказавшись у края крыши, всего лишь свесилась вниз, потянула носом, а потом крикнула:

– Сюда никто не поднимается! А поскольку и ребенку ясно, что мы здесь, то я полагаю, мистер Леврет занят сейчас другими делами и о нас не думает.

Как легко за считаные мгновения эта женщина переходила от оживленного разговора к попытке убийства, к воссоединению со своими заклятыми врагами, а потом, проявляя завидное здравомыслие, пыталась показать, что спорить в таком положении не имеет смысла.

– Какое у них оружие? – прорычал Ксонк, хрипло и грубо.

– Ваши специальные карабины, конечно, – ответила графиня. – Но я не думаю, что у них есть люди на деревьях – расстрелять нас на крыше они не смогут.

– Они могли бы преследовать нас при желании. – Ксонк кивнул в сторону выходящей на крышу двери.

– Значит, им это не нужно, – парировала графиня. – Это все ваш мистер Леврет. Возможно, вам известны его намерения.

Ксонк выплюнул отвратительный комок синей харкотины. На мгновение его взгляд расплылся, тело покачнулось.

– Леврет… только выполняет… приказы…

– Я так не думаю, Франсис, – сказала графиня. – Теперь Леврет не более ваша креатура, чем Маргарет Хук – креатура графа или Каролина Стерн – моя собственная.

– Он не знает о том, что я здесь.

– Про вас, может, и не знает… а вот про дикое, зловонное чудовище…

– Розамонда…

– А как нагло вы увезли аппараты Оскара… пока все еще были живы! Или предполагалось покончить со всеми в Макленбурге, подав отравленный пудинг?

Стоявший в стороне Кардинал Чань усмехнулся. Свенсон попытался найти на лице своего прежнего союзника какое-нибудь объяснение насчет Ксонка, но видел только два неумолимых черных кружка очков.

– Франсис. – Тон графини был чуть ли не дружеским. – Время не ждет. Пока вы можете, пока еще есть время, расскажите нам все. Машины набирают обороты.

Грохот и вибрация внизу усиливались так постепенно, что доктор почти не замечал этого. Но это незаметное усиление наконец достигло крайних пределов, как паровой котел корабля, раскочегаренный для прохода через ледовое поле.

– А это что еще за армия – эти приверженцы? – прорычал Ксонк. – Зачем было их вызывать, если вы вместе с нами окружены врагами?

– Она их и не вызывала, – пояснил Чань.

– Вы могли бы и раньше сказать то, что знаете, – покачиваясь, прошипел Ксонк.

– Никто из вас не мог их вызвать. Вы оба только что появились.

– И Леврет тоже, – заметил Свенсон. – Он даже не знает, кто это такие.

Это все Маргарет, – с ожесточением сказала графиня.

– Маргарет еще сдерет с вас кожу заживо, Розамонда, – фыркнул Ксонк хрипловато и удрученно. – Он еще у вас?

– Что у меня?

– Прибор для орошения костного мозга, – сказал Чань, и все опять повернулись к нему.

– У Маргарет книга! – прорычал Ксонк. – Она принесет ее сюда.

– С целой армией, черт ее возьми… – начал было Свенсон, но Ксонк не обратил на него внимания и, пошатываясь, подошел вплотную к графине.

Если прибор для орошения у вас, все остальное не имеет значения.

– Вот только Маргарет, возможно, не отобрала книгу, – сказал Чань.

– У кого не отобрала? – нетерпеливо спросила графиня.

– У маленькой любительницы чая.

– Селесты Темпл, – уточнил Чань.

– Она жива? – воскликнул Свенсон, шагнув к Чаню; доктору хотелось броситься на него и потрясти.

– Она была в Харшморте, – сказал Чань. – И прихватила книгу.

– Маргарет внедрилась в ее мозг! – гнул свое Ксонк. – Девица теперь меченая, ей конец…

– Значит, все будет в порядке, – прервала его графиня. – Если появится ваша книга и мы все будем живы, а наши мозги – не искорежены. И если Маргарет и мистер Леврет – полные кретины! А если так, Франсис, мы, пожалуй, можем прийти к соглашению!

– Я умираю, Розамонда.

В ответ графиня только высокомерно фыркнула.

– Все это полная бессмыслица, – заявил Свенсон. – Леврет знает, что мы здесь. Но ничего не предпринимает…

– Потому что боится рассердить меня, – просипел Ксонк.

– Потому что боится нас! – воскликнула графиня. – Его люди, его оружие, его система защиты – все оказалось бесполезным…

– Да ему это просто не нужно, – сказал Чань. – Мы тут как в клетке.

– Нет, – сказал Свенсон. – Он не ожидал, что мы окажемся здесь, и мы не угрожаем его планам. Он ждет настоящих противников – одного он захватил в плен, а другая на пути сюда. Та, что у него в руках, не имеет особого значения. Но та, которую он ожидает… стеклянная женщина… он должен быть готов к ее появлению. Возможно, завод только для этого и существует.

Никто не проронил ни слова. А несколько секунд спустя они могли бы кричать во всю силу своих легких – все равно никто бы не услышал. Трубы на крыше ожили, изрыгая в небо столбы черного дыма и пара. От их рева доктор Свенсон чуть не упал, словно рядом с его ухом прозвучал выстрел.

А секунды две спустя дверь, ведущая на крышу, распустилась почти бесшумным цветком из щепок и пламени. Графиня упала на колени, а Ксонка, который стоял к двери ближе всех, сбило с ног. Свенсон отшатнулся, чтобы щепки не попали в лицо, и учащенно замигал. Чань неторопливо поднял пустые руки. Свенсон проследил за его взглядом и тоже поднял руки с такой же умиротворяющей осторожностью. В рваной дыре, где только что находилась дверь, виднелись зеленые солдаты, неумолимо целясь в противника. Другая группа солдат хлынула на крышу с лестницы, по которой совсем недавно поднялись Свенсон с графиней. Третья появилась с той же стороны, что ранее – Чань и Ксонк, и быстро заняла позиции между трубами.

Ксонка вырвало. Графиня с трудом поднялась на ноги, волосы ее были всклокочены. Солдаты из разбитой двери наводнили крышу. Свенсон увидел, как меж языков пламени нарисовалась чья-то фигура на фоне черного дыма адского занавеса, скрывшего небо.

На крышу вышла Шарлотта Траппинг, с отвращением посмотрела на растрепанную графиню и своего брата, потом наморщила нос при виде Свенсона и Чаня, которые так и стояли с поднятыми руками.

– Взять их! – прокричала она, перекрывая рев машин. В ее хладнокровных повадках сквозило наслаждение, точно серебряная жила в холодном камне. – Если кто-нибудь шевельнет хоть пальцем… убейте всех.