Текст книги "Том 1. Нравы Растеряевой улицы"
Автор книги: Глеб Успенский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 38 страниц)
Задача произведения – изобразить «разоренье», крушение старых, уходящих корнями в крепостническое прошлое порядков России, подметить черты новых явлений, идущих на смену прошлому. Писатель, изображая действительность с революционно-демократических позиций, не испытывает никакого сожаления к доживающим свой век ревнителям старины, «столпам» старого чиновного мира, основателям «лихоимных гнезд», огромных «взяточных полипов». До большого сатирического обобщения вырастает эпизодический образ старухи Птицыной, хранительницы «устоев» одного из «лихоимных гнезд». Правило поведения, которое она проповедовала своим домочадцам, было простое и единственное: «В карман-то, в карман-то норови поболе!» Распад и вырождение семьи Птицыных, возросшей на «жирных крохах» крепостных порядков, показаны Успенским с щедринской силой.
Но беспощадно осуждая старое, идущее от крепостного прошлого, писатель отнюдь не в восхищении и от того нового, что несут с собой буржуазные порядки. Примечательно, что выразителем протеста и против «старых» и против «новых», буржуазных порядков Успенский делает рабочего человека, бунтаря и обличителя Михаила Ивановича. Именно он и является главным героем первой части «Разоренья» («Наблюдения Михаила Ивановича»).
Михаил Иванович – яркий представитель народных низов, пробуждающегося сознания рабочей массы. Интеллигенты-разночинцы помогли ему разглядеть царящую вокруг социальную несправедливость, угнетение трудового человека, и с тех пор «защищать простого человека… составляло его заветную мечту». Голос Михаила Ивановича слышен везде и всюду, он неустанно говорит о несправедливом устройстве жизни, о «прижимке», которой подвергается рабочий люд.
Образ Михаила Ивановича – доказательство большой социальной зоркости писателя, уже в шестидесятые годы заметавшего первые вспышки рабочего протеста со всеми особенностями его ранних проявлений. Из этого, конечно, не следует заключать, что Успенскому и тогда и позднее были ясны перспективы и значение революционного движения рабочего класса.
Существенные вопросы русской жизни освещались и в последующих частях «Разоренья»: «Тише воды, ниже травы» и «Наблюдения одного лентяя». Особенно важно здесь отметить пристальное внимание писателя к вопросам крестьянской жизни. Большой политический смысл имели картины усмирения крестьянских бунтов против помещиков и эпизодические, но яркие образы солдат-усмирителей. Говорится в «Разоренье» и об отношении разночинной интеллигенции к народу, о ее задачах по облегчению участи трудовых масс. Изображение крестьянской жизни, вопрос о роли интеллигенции – это центральные темы уже последующего периода в творчестве Успенского.
Части «Разоренья», слабо связанные между собой в сюжетном отношении, вместе с тем составляют глубоко единое в своей идейной основе произведение. Объединение очерков и рассказов по их идейному и тематическому родству – характерная черта всех крупнейших циклов Успенского.
На грани 1860-1870-х годов Успенский был уже широко известным, прославленным русским писателем-демократом. Он был автором «Нравов Растеряевой улицы» и «Разоренья», в 1866 и 1867 годах вышли первые два сборника его очерков и рассказов («Очерки и рассказы», «В будни и в праздник»), укрепились его связи с новым органом революционной демократии – журналом «Отечественные записки». Как идейный соратник Некрасова и Щедрина, возглавлявших журнал, Успенский не раз подвергался нападкам реакционной критики. Но демократический читатель уже научился ценить в Успенском зоркого наблюдателя и глубоко правдивого художника, живописца нарождающихся «новых, неясных стремлений», все новых и новых явлений в русской действительности.
II
К началу 1870-х годов совершенно ясно определились практические последствия крестьянской реформы, не уничтожившей зависимости крестьянских масс от помещиков и вместе с тем положившей начало все большему гнету со стороны нового эксплуататорского класса, буржуазии. Недовольство крестьян засильем помещиков, растущим налоговым гнетом, кулацкой кабалой было повсеместным и очевидным. Это недовольство пореформенного крестьянства своим положением находило глубокое выражение и во всем русском освободительном движении. В семидесятые годы господствующим революционным направлением явилось народничество. «Расцветом действенного народничества, – указывал В. И. Ленин, – было „хождение в народ“ (в крестьянство) революционеров 70-х годов». [5]5
В. И. Ленин. Сочинения, т. 18, стр. 490.
[Закрыть]
Социальная сущность народничества, основными деятелями которого выступали разночинцы, заключается «в представительстве интересов и идей русского мелкого производителя». [6]6
Там же, т. 1, стр. 384.
[Закрыть]Основные положения воззрений народников, по определению В. И. Ленина, заключаются в следующем: 1) «Признание капитализма в России упадком, регрессом».2) «Признание самобытности русского экономического строя вообще и крестьянина с его общиной, артелью и т. п. в частности». 3) «Игнорирование связи „интеллигенции“ и юридико-политических учреждений страны с материальными интересами определенных общественных классов». [7]7
В. И. Ленин. Сочинения, т. 2, стр. 481.
[Закрыть]Движение народников, столь ошибочное по своим исходным теоретическим положениям и по своей тактике («хождение в народ», индивидуальный террор, призывы к укреплению общины и т. д.), уже с самого начала было чрезвычайно сложным и противоречивым явлением. Дальнейшая эволюция народничества заключалась в постепенном перерождении его как революционного течения в буржуазное реформаторство, в либерализм. Но в пору своего расцвета движение народников сыграло известную положительную роль в русском освободительном движении. В. И. Левин указывал, что «социал-демократы… вовсе не выкидывают за борт все народничество…, а выделяют из него и признают своими его революционные, его общедемократические элементы». [8]8
Там же, т. 6, стр. 119.
[Закрыть]В числе предшественников русской социал-демократии В. И. Лениным названа и «блестящая плеяда революционеров 70-х годов». [9]9
Там же, т. 5, стр. 342.
[Закрыть]
Наиболее типичными выразителями народнических представлений о русской действительности в литературе были такие писатели-народники, как Н. И. Наумов, П. В. Засодимский, Н. Н. Златовратский и др, В сложном отношении к народничеству как идейному течению находился Успенский.
Биография Успенского периода 1870-х годов, особенно второй их половины, бедна сведениями. Скудость материалов здесь в значительной мере обусловлена историческими обстоятельствами, понятным стремлением писателя скрыть от полицейских ищеек свои связи с революционными кругами.
В личной жизни Успенского в эту пору происходят значительные перемены. В 1870 году состоялась его свадьба с А. В. Бараевой, ставшей добрым спутником и помощником писателя до конца его жизни. Александра Васильевна не была в стороне от литературных и общественных интересов своего времени. В 1877 году она выступила с переводом книги французского писателя Леона Кладеля «Очерки и рассказы из жизни простого народа» (предисловие к книге написал И. С. Тургенев), занималась во время пребывания в деревне преподавательской деятельностью. Семейная жизнь в какой-то мере упорядочила быт писателя, яркое представление о котором дает одно из писем Успенского к будущей своей жене. «В комнате и на столе у меня все по-старому, – сообщает он в марте 1869 года, – щетки, окурки, „Современник“ старый… На шкафу висит серое пальто, которым я подметаю пол». Бытовая неустроенность усугублялась и непрерывной нуждой, которая сопровождала писателя-разночинца всю его жизнь.
Творческая деятельность Успенского после создания «Разоренья» по-прежнему характеризуется неослабным вниманием писателя к новым насущным вопросам современности, к общественному движению того времени. Вначале 1870-х годов Успенский совершает ряд поездок с целью изучения русской жизни. Писатель побывал в приволжских селениях и городах, у кустарей с. Павлова, где уже отчетливо сказывались новые процессы в народной жизни, связанные с развитием капитализма. Результатом поездки явились очерки «Путевые заметки», «Из путевых заметок по Оке». Успенский сближается с деятелями революционного народничества (1874 год был кульминационным годом «движения в народ»). Связи писателя с революционерами и характер их оказались в какой-то мере известными и царской полиции. В 1873 году за писателем учреждается негласный надзор, который был прекращен лишь в 1901 году. В карточке поднадзорного, заведенной в 1873 году департаментом полиции, говорилось: «Заподозрен в политической неблагонадежности ввиду стремления к сближению с крестьянами в Саратовской губ. Из наблюдения за Успенским в Петербурге обнаружена его дружба с государственными преступниками: Исаевым и Саблиным и связи вообще с лицами политически неблагонадежными». Хорошо известно, в каких дружественных отношениях находился Успенский с видными представителями революционного народничества: В. Н. Фигнер, Д. А. Клеменцом, Г. А. Лопатиным, С. М. Кравчинским и др.
Важными событиями в жизни Успенского этих лет были его поездки за границу в 1872 и в 1875–1876 годах. Первую поездку помог Успенскому осуществить Некрасов; о самой цели поездки писатель впоследствии сообщал: «Ехать за границу для меня было необходимо, просто чтобы учиться».
В письмах Успенского ярко запечатлено, как писатель-демократ смог сразу же разглядеть изнанку буржуазной «цивилизации», всю фальшь и лицемерие буржуазных «свобод», буржуазного парламентаризма. Гнев и глубокая скорбь звучат в словах писателя по поводу расправы французской буржуазии над коммунарами. «Здесь, на этом самом месте, – говорится в одном из писем, – версальцы в прошлом году 21-го мая расстреляли 450 коммунистов, вся площадь была залита кровью, – и теперь даже кровь так въелась в камни, что, как ни очищали ее, пегие пятна видны. Я на этой площадке простоял час, словно помешанный или в столбняке, – ноги мои словно прилипли к тому месту, где умерло столько народа». Не менее тяжелое впечатление произвела на писателя и судебная расправа над коммунарами. В том же письме сообщается: «Мы пошли в Военный суд,в котором судят коммунистов… Через 2 минуты подсудимому объявляют решение, по которому он на 20 лет ссылается в Новую Каледонию. В 1 час таким образом при нас захерили на смерть 3-х человек. Возмутительнее я ничего не видел. Вот злодеи! Это злодеи!»
Тяжелые переживания вызывают и другие картины, виденные писателем в буржуазной Европе: беспросветный труд бельгийских рабочих, бедность французской деревни, контрасты роскоши и нищеты Лондона.
Заграничные впечатления Успенского отражены в ряде его очерков и рассказов, созданных и в 1870-е и в позднейшие годы: «Больная совесть», «Из памятной книжки», «Заграничный дневник провинциала», «Выпрямила» и др. Показав в этих произведениях бедственное положение трудящихся масс при господстве буржуазии, Успенский убедительно вскрыл фальшь либеральных россказней о «защите» интересов народа, о парламентских «свободах». О либерале Гамбетте, отказавшемся голосовать за амнистию коммунарам, Успенский в очерке «Заграничный дневник провинциала» писал: «А г. Гамбетта, который отказывается от подачи голоса об амнистии, – это ни старое, ни новое, а просто скверное явление». О республиканской буржуазной партии он говорил, что «она ровно ничего не делает, а продолжает… систематически отлынивать от разрешения самых насущных вопросов».
Глубокого общественно-исторического смысла полно и обличение Успенским милитаризма, особенно прусской военщины, с ее завоевательскими замыслами, причинившими столько бедствий человечеству. В очерке «Больная совесть» писатель яркими сатирическими чертами зарисовал облик прусских вояк, кичившихся тогда победой над Францией.
Важным эпизодом пребывания Успенского за границей является также его поездка в 1876 году в Сербию в связи с развернувшимися там военными событиями. Борьба братских народов за свое национальное освобождение неизменно пользовалась сочувствием русского народа. Это сочувствие нашло отражение и в добровольческом движении 1876 года, когда многие русские пришли на помощь сербам и черногорцам в их борьбе против турецкого владычества.
Но в этом движении участвовали и представители господствующих классов царской России, которым были глубоко чужды освободительные устремления славянских народов, в своем поведении они руководствовались глубоко корыстными, эгоистическими побуждениями. В очерках Успенского «Письма из Сербии», «Не воскрес» и др. проявилось трезвое понимание писателем балканских событий, его горячее сочувствие борющимся славянским народам и возмущение своекорыстной политикой господствующих классов в этой войне. Интерес и сочувствие передового русского писателя-демократа славянским народам сохранились до конца его жизни. Так, в 1887 г. они нашли выражение в поездке в Болгарию, запечатленной в ряде ярких очерков о национальной борьбе болгарского народа.
К периоду пребывания за границей относится тесное сближение Успенского с кругами революционной народнической эмиграции. Результатом поездки в Лондон и встречи с видным теоретиком народничества Лавровым явилось помещение в народническом журнале «Вперед» рассказа «Шила в мешке не утаишь». Встречи с деятелями народнического движения, без сомнения, способствовали еще большему обострению внимания Успенского к русской жизни, особенно к жизни крестьянства, на которое так много надежд возлагали народники. Отражением их споров о русской деревне явился очерк Успенского «Из обыденных разговоров» (1877).
Но из общения писателя с деятелями народнического движения ни в коей мере не следует заключать о его согласии с их представлениями о русской действительности. Уже тогда Успенскому была очевидна недостаточность этих воззрений, их книжный, отвлеченный характер. В очерке «Хочешь – не хочешь» (1876) Успенский заявлял: «Я стал думать о задачах действительности не по книгам, а по самой действительности».
Главнейшие очерки и рассказы Успенского этого периода, вплоть до 1876 года, были объединены впоследствии писателем в цикле «Новые времена, новые заботы». Новые времена – это пореформенная эпоха русской жизни, новые явления в жизни всех слоев русского общества, разорение крестьянства, рост денежных отношений и в городе и в деревне. Особенно отчетливое понимание наступивших социально-экономических перемен выражено в таких очерках, как «Книжка Чеков», «Оживленная местность», «Злые новости». Разорение деревни, неограниченная власть обладателя «книжки чеков» над разоренными распоясовцами, превращение сельского пролетария в «человека-полтину» – вот явления, которые рисовал правдивый художник. Эти очерки убедительно показывали, насколько глубже и вернее народников уже тогда видел и понимал факты действительности Успенский.
Глубокой грусти полны заключительные строки очерка «Книжка чеков»: «Никаких золотых нарядов, которые сулила своему сыну размечтавшаяся крестьянка, фабричная женщина сулить не может; она знает, что цена ее мальчонке долгое время будет гривенник, потом двугривенный, и так до рубля, а уж дальше ничего, ничего не будет!» Но Успенский увидел в толще народной жизни и таких героев, которые не примиряются со своим угнетенном. положением, имеют свои положительные идеалы. В повести «Очень маленький человек» (1874), не законченной из-за вмешательства цензуры, Успенский изображает шестнадцатилетнего мальчика Федю, который уже много испытал и много передумал, работая на фабрике.
Новые явления в русской жизни ставили новые сложные задачи перед русской интеллигенцией. Успенскому ненавистны те интеллигенты, которые пошли в услужение к обладателям денежного мешка. В очерке «Неплательщики», отразившем эпизод службы Успенского в конце 1875 года в железнодорожном управлении, ярко обрисована подобного рода «интеллигенция».
Наряду с осуждением этих откровенных приспешников буржуазии писатель выступает и против представителей российского либерализма, прикрывающих свою преданность существующему порядку фальшивыми фразами о народолюбии. В очерке «Злые новости» мы находим яркое, щедринской силы определение буржуазного либерализма: «Язык болтал либеральные фразы, а руки тянулись грабить».
Но если писатель не колебался в осуждении лакейской сущности буржуазно-либеральных интеллигентов, то в определении конкретных задач передовой разночинной интеллигенции Успенский испытывал глубокие затруднения. Он не сомневался в том, что надо служить народу, стремиться к облегчению участи многомиллионного крестьянства, но писателю не были ясны пути этого служения. Неудачи различного рода народнических попыток работы в деревне хорошо были известны Успенскому. Идейным исканиям, сомнениям, глубокой неудовлетворенности многих представителей передовой интеллигенции своей ролью посвящены очерки «Хочешь – не хочешь», «На старом пепелище», «Неизлечимый», «Три письма», «Больная совесть» м др. Тема идейных исканий трудовой интеллигенции, ее отношения к народу не переставала волновать Успенского до конца жизни.
В 1870-е годы Успенский создает не только художественные произведения, в которых стремится осветить новые явления русской жизни, но и выступает с литературными декларациями, статьями по вопросам литературы. Верный принципам революционно-демократической критики и эстетики, Успенский в очерке «Хочешь – не хочешь» заявляет: «Большого художника с большим сердцем ожидает полчище народу, заболевшего новою, светлою мыслью, народа немощного, изувеченного и двигающегося волей-неволей по новой дороге и несомненно к свету». Успенский выступает со статьями о таких деятелях демократической литературы, как Н. А. Демерт и Ф. М. Решетников, а в 1878 году, в связи со смертью Некрасова, и со статьей о великом поэте. «Большим художником, с большим сердцем», полным любви к трудовому народу, был, конечно, и сам Успенский.
Творчество Успенского периода 1870-х годов, ознаменованное сложными идейными исканиями, постановкой новых тем и вопросов, появлением новых образов, было во многом новаторским и в художественном отношении. Именно в эта годы в творчестве Успенского оформляется сочетание художественного, образного показа действительности с публицистическими страницами размышлений, доказательств, сопоставлений. В этот период писатель осознает узость для себя традиционных жанровых форм: рассказа, повести, романа. Сообщая о своих творческих намерениях в связи с организацией журнала «Библиотека дешевая и общедоступная», в котором Успенский должен был занять руководящую роль, он в 1875 году писал: «Я решил все, что думано и что есть у меня в башке теперь, привести в некоторый порядок и печатать так, как думается, в самой разнообразной форме, не прибегая к крайне стеснительным в настоящее время формам повести, очерка. Тут будет и очерк, и оценка, и размышление, – приведенные, как я сказал, в некоторый порядок, т. е. расположенные так, чтобы читатель знал, почему этот очерк следует за этой сценой». В одном из произведений он говорил о записной книжке, которая «всегда готова представить сценку, заметку или случайно встреченный факт».
Вторжение публицистического элемента в творчество Успенского не означало снижения изобразительной силы его произведений, как пыталась утверждать реакционная и либеральная критика. Рост художественного мастерства Успенского доказывает, в частности, и тот факт, что, издавая отдельным сборником свои прежние произведения («Глушь. Провинциальные и столичные очерки». Спб. 1875), писатель подвергает их тщательной правке, добиваясь большей выразительности созданных образов, большей ясности и четкости языковых характеристик.
Важнейшим результатом идейных и художественных исканий Успенского в 1870-е годы является все более широкое обращение его к изучению крестьянской жизни. Крестьянская тема уже в конце 1870-х годов становится центральной темой его творчества.
III
Крестьянский вопрос в пореформенной России был центральным вопросом общественной и политической жизни, центральным вопросом он был и в литературе. В 1870-х годах, в связи с подъемом русского освободительного движения, приведшим к революционной ситуации 1879-1880-х годов, внимание к положению крестьянства особенно обострилось. Успенский как писатель, чутко относившийся к запросам своего времени, не мог пройти мимо коренного вопроса эпохи.
О переходе к новому этапу в своей жизни и творчестве он рассказывал в «Автобиографии»: «Затем подлинная правда жизни повлекла меня к источнику,т. е. к мужику». «Влечение к источнику» явственно проступало и в произведениях Успенского 70-х годов, об этом он говорит и в письмах того времени. «Мне необходимо, – пишет. Успенский из Парижа 8 июня 1875 года, – июнь, июль и август провести в России, в деревне. Это для меня необходимо, как воздух… Я теперь ищу случая облечь мои мысли в плоть и кровь, – мне нужно видеть, жить среди самой настоящей русской народной жизни».
Не сразу жизненные обстоятельства позволили Успенскому осуществить свое стремление. Лишь весной 1877 года он поселяется в с. Сопки Валдайского уезда Новгородской губернии и живет здесь все лето. Брат писателя И. И. Успенский рассказывает в своих воспоминаниях об этом периоде: «Дача Глеба Ивановича в Сопках представляла собою большой дом в стороне от помещичьей усадьбы, где доживали владельцы остатков когда-то обширного имения. Они не показывались, и мы их не видели… Жизнь в Сопках была тихая, мирная, хотя в это время шла война с Турцией, и мимо нас на телегах из Валдая часто провозили призванных на войну. Все деревенские события этого времени нашли отражение в рассказах Глеба Ивановича „Слепое Литвино“ и др.» (имеется в виду часть очерков «Из деревенского дневника»).
Весною следующего, 1878 года Успенский поселяется в другой части России – в с. Сколково Самарской губернии. Пребывание в самарской деревне связано было и с некоторыми практическими задачами общественного движения того времени. Жена писателя ведет здесь занятия в крестьянской школе, сам Успенский служит делопроизводителем в ссудо-сберегательном товариществе. Работа в деревне в качестве волостных и сельских писарей, счетных работников, учителей, фельдшеров и т. д. была типичной в народнической практике. Успенские в качестве практических деятелей, пришедших «в народ», не имели успеха: школа вскоре была властями закрыта, а на писателя последовали доносы кулаков. В 1879 году Успенский уезжает из Самарской губернии. Но пребывание писателя в Новгородской и Самарской губерниях дало другой важный результат: на основе пристальных наблюдений над жизнью деревни явился первый большой цикл крестьянских очерков, получивших название «Из деревенского дневника» (1877–1880).
Написанные на основе большого фактического материала, очерки Успенского давали обобщающую картину жизни пореформенной русской деревни, Картины крестьянской жизни, нарисованные Успенским, раскрывали всю иллюзорность утверждений народников о незыблемости сельской общины, об «искусственности» проникавших в деревню товарно-денежных отношений и связанного с этим расслоения крестьянства. На примере жизни новгородского крестьянина Успенский показывал, насколько острой стала в пореформенной деревне нужда в деньгах, насколько безудержной становится жажда наживы у отдельных преуспевающих крестьян (образ Михаила Петрова и его жены), насколько, напротив, безрезультатны попытки «рядового» крестьянина выбиться из нужды (образ Ивана Афанасьева).
Анализ разложения крестьянской общины с особой убедительностью дается на материале наблюдений в самарской деревне, где расслоение крестьянства к концу 1870-х годов достигло уже высокой степени. На конкретных образах крестьян Успенский показывает, что внутри общины господствует индивидуализм собственников, община раскалывается и не помогает тем, кто разоряется, «ослаб», бьется из последних сил. «Общественные порядки, – заявляет писатель от имени крестьянина-общинника, – могут меня разорить, но уж помочь мне стать на ноги, – нет, не помогут».
Особенностью воспроизведения действительности в очерках «Из деревенского дневника» является то, что главной задачей здесь ставится нарисовать не столько личные судьбы и характеры отдельных крестьян, сколько общуюкартину современной деревни. Но Успенский вместе с тем создает в очерках и яркие типические зарисовки представителей отдельных социальных групп крестьянства: кулака Клейна, крестьянина-труженика Ивана Афанасьева, фигуры деревенских пролетариев в описании самарской деревни, большой впечатляющей силы образ Федюши-конокрада. Характерной особенностью манеры писателя здесь, как и в других произведениях 1870-х годов, является органическое сочетание живых образов с публицистическими рассуждениями. Тесно связаны с этим и такие особенности очерков, как их документальность, отражение в художественных деталях злободневных и конкретных явлений. Большое значение в построении очерков, в композиции циклов имеют образы рассказчиков, в том числе и авторское «я», от имени которого в основном идет все повествование.
Очерки «Из деревенского дневника» явились выдающимся событием в литературно-общественной жизни конца 70-х годов и вызвали многочисленные отклики критиков. Органы печати, стремившиеся выразить мнение широкого демократического читателя, отмечали большую идейную и художественную силу новых произведений Успенского. «До глубине мысли, – говорилось в одном из отзывов, – по силе чувства и таланту изображения он ставится в них смело в ряды первоклассных наших писателей, а по жизненности темы и направления он становится во главе современной литературы». О значении очерков говорилось, что они указывают «литературе новые плодотворные пути, такие задачи, для работы над которыми найдется дело для целого литературного поколения». Было очевидно, что очерки Успенского ответили назревшей потребности общества знать правду о деревне, о мужике, ту правду, к которой призывал в свое время писателей Н. Г. Чернышевский в статье «Не начало ли перемены?». Однако не все общественные круги были довольны очерками Успенского. С ожесточением нападали на Успенского представители народнической критики (особенно выступавшие на страницах органа либерального народничества «Неделя»), смыкаясь в своих нападках с отзывами реакционной прессы. Народники были недовольны теми картинами русской действительности, которые опровергали их утверждения о современной общине, о национальной исключительности развития России, отсутствии пролетариата и т. д. Отношение самого Успенского к народнической критике ярко выражено в его словах об известной революционерке-народнице В. Н. Фигнер, также упрекавшей писателя за слишком якобы мрачное изображение деревни: «Она требует: подай ей мужика, но мужика шоколадного».
Отмечая общую антинародническую направленность очерков «Из деревенского дневника», следует указать, что и самому Успенскому неясны были пути разрешения тех социальных противоречий, от которых страдали трудовые массы деревни. В очерках наметилась та идеализация земледельческого труда и типа крестьянина-земледельца (образ Ивана Афанасьева), которая будет особенно очевидной в последующих крестьянских очерках.
Центральными циклами крестьянских очерков Успенского начала 1880-х годов являются «Крестьянин и крестьянский труд» и «Власть земли», тесно с ними связан и примыкает к ним ряд других очерков тех же лет («Непорванные связи», «Малые ребята», «Равнение „под одно“», «Без определенных занятий» и др.).
Огромный фактический материал для всех этих очерков дало Успенскому длительное пребывание в Новгородской губернии. Весной 1880 года он поселяется на мызе Лядно (около ст. Чудово, тогда Николаевской ж. д.), принадлежавшей приятелю Успенского А. В. Каменскому. Осенью 1881 года семья Успенских снимает участок земли с домом в д. Сябринцы (также около ст. Чудово), а затем и приобретает его. Деревня Сябринцы стала основным местом пребывания Успенского до конца его творческой жизни. В общении с крестьянами этой и окружных деревень расширяются и углубляются звания писателя о современной ему деревне.
Особенность положения крестьян в избранном Успенским для наблюдений районе состояла в том, что крестьянское хозяйство здесь носило отчетливо выраженный товарный характер, что развитие этого хозяйства было в значительной степени обусловлено потребностями близлежащих столичного и губернского рынков. Характерно, что Успенский не отвернулся от деревни, «испорченной», по мнению народников, городской капиталистической «цивилизацией». Успенский берется за изучение того же крестьянина, которого сто лет назад изучал Радищев – на пути из Петербурга в Москву. Что выбор Успенского был вполне сознательным и преднамеренным, доказывают следующие слова в очерке «Подгородный мужик» (цикл «Непорванные связи»): «Такихкрестьян, как те, о которых идет речь, многие, изучающие народную жизнь, значительно недолюбливают… Таких крестьян, как известно, совсем не считают даже крестьянами: „Какие это крестьяне, помилуйте! Тут все перепорчено городом, тут кадрили, пиньжаки!“» Совершенно очевидна антинародническая направленность этих строк. Отмечая обобщающий характер наблюдений, сделанных в Новгородской губернии, Успенский писал там же: «Да наконец, не та ли же участь рано или поздно ждет самый дальний российский угол и то, что уже получилось в здешних местах?.. Не Питер, так какой-нибудь Тихвин будет рассадником той же самой цивилизации, какою наделяет наши места столица.
Питер для здешних мест ведь только рынок, да и не Питер даже, а Сенная. Сенная же, хоть и маленькая, везде есть; а если нет, то будет везде, где дорога сделает новый рывок».
В обстановке революционной ситуации 1879–1880 годов значение творчества Успенского, продолжавшего углубленное изображение современной русской деревни, особенно возросло. «По моему, – говорил Салтыков-Щедрин в 1881 году об Успенском, – это самый для нас необходимый писатель».
В циклах «Крестьянин и крестьянский труд», «Власть земли» и примыкающих к ним очерках Успенский углубляет общую социальную характеристику деревни в условиях развивающегося капитализма, данную в очерках «Из деревенского дневника».
Успенский рисует картины дальнейшей дифференциации деревни, роста кулачества и вместе с тем растущей нищеты крестьянских масс. В очерке «Равнение „под одно“» писатель указывал, что кулак «есть результат общего расстройства деревенского организма, он есть цвет, корень которого в земле, в глубине всей совокупности условий народной жизни». Изображение кулачества как органического порождения самой деревенской действительности является совершенно отличным от народнических представлений о кулаке как явлении внешнем и искусственном, которые господствовали в произведениях писателей-народников (Наумова, Засодимского, Златовратского и др.).
