Текст книги "Тяготению вопреки"

Автор книги: Гэри Гибсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Харденбрук, который тоже смотрел на экраны, повернулся к нему:

– Ваше сердце…

Кендрик резко сел, и электронная карта его тела на экране тоже изменилась, сдвигаясь, выворачиваясь и растягиваясь.

Харденбрук взял новый спрей-инъектор, на котором Кендрик заметил липкую наклейку с тонкой надписью от руки. Но этикетка была повернута в другую сторону, и слова ему прочитать не удалось.

Харденбрук поднял инъектор в руке:

– Помните, что я вам рассказывал об этом лекарстве?

– В прошлый раз вы говорили, что это новое средство из Штатов.

– А помните другую нашу милую беседу, при первой встрече? О текущем юридическом статусе вот этого содержимого?

Кендрик сделал глубокий вдох:

– Да, помню.

– Вы помните, я тогда говорил, что средство строго экспериментальное? Вы же знаете, как строго регулируется применение подобных биотехнологий.

– Но вы уверены, что средство это безопасно? Харденбрук вздохнул:

– Вероятнее всего, оно не хуже того, что уже у вас внутри. Я не стану давать вам гарантий или ложных обещаний, но все шансы за то, что у вас происходит улучшение. Это средство успешно стабилизировало множество аспектов действия ваших усилений.

– Но оно же работает, – настаивал Кендрик. – Мне становятся лучше, я это знаю.

– И вы сами говорите, что у вас было два приступа подряд. Может быть, это признак перемен. И даже перемен к лучшему.

– А что у меня с сердцем? Я должен это знать, – сказал Кендрик с нажимом, чувствуя, что ум ему отказывает.

Харденбрук сжал двумя пальцами переносицу и в раздумье закрыл глаза.

– Мне нужно проанализировать выданную нанитами информацию и тогда уже делать выводы, что именно с вами произошло, но из того, что я уже видел, ясно: ваше сердце как-то и чем-то заменено. У вас внутри возникли новые структуры. Мое предположение – подчеркиваю слово предположение – состоит в том, что эти новые структуры управляют кровотоком в вашем теле.

Кендрик воспринял эту информацию молча. Харденбрук лишь сообщил ему то, о чем он и сам подозревал, но услышанное подтверждение всколыхнуло в нем какие-то темные глубины, нечто кричащее и безумное попыталось вырваться на поверхность. Кендрик удержал это нечто, не выпустил.

– Я настоятельно вам напоминаю, что причин для тревоги нет, – сказал Харденбрук.

Кендрик захохотал – на грани истерики.

– Нет причин? Нет причин для тревоги? Вы спятили!

– Кстати, мистер Галлмон, хочу спросить – раньше для этого не было повода: у вас в семье ни у кого не было больного сердца?

– Какое это имеет отношение… – Но тут ему вспомнилась тетка, умершая от стенокардии. И у матери был сердечный приступ где-то после сорока. – Ну, были. Но почему вы теперь спрашиваете?

– Ваши усиления сливаются с нервной системой и основными органами, меняя их при этом как солдаты строят укрепления из любых подручных материалов. Они бурно реагируют на воспринимаемые угрозы, и при этом у них свои критерии, что считать угрозой. В эту категорию могут входить определенные медицинские состояния.

Кендрика как громом поразило.

– Минуту. Вы хотите сказать, что у меня был сердечный приступ ? И в этом все дело?

– Я хочу сказать: просто напрягите воображение и представьте, что ваши усиления отреагировали на сердечный приступ или на какое-то состояние коронарных сосудов, взяв на себя функции сердца. Я не утверждаю, что это так, я лишь говорю, что в данный момент эта гипотеза кажется мне наиболее правдоподобной. На вашем месте я бы возблагодарил свою счастливую звезду.

– То есть у меня сердце…

– …выключено из кровотока, однако вы – вполне живы. Отметьте такой момент: это значит, что ваши усиления работают на вас, а не. против вас. – Харденбрук снова поднял, инъектор. – Давайте же сделаем так, чтобы и дальше так шло.

Он наклонился и ввел содержимое инъектора в руку Кендрика. Кендрик смотрел поверх его плеча на зернистую картинку своих внутренних органов.

Харденбрук выпрямился и улыбнулся:

– Напомните мне, пожалуйста, у нас был этот разговор? Кендрик вздохнул:

– Нет, не было.

– Я вас когда-нибудь раньше видел?

– Никогда в жизни. Предположить иное – значит назвать меня мерзавцем и психом.

– Просто для информации: я ввел в ваше тело новые наниты, которые внедрят в ваши усиления свои собственные алгоритмы отмены.

– То есть они хотя бы на время задержат процессы?

– Честно говоря, они, быть может, даже вас вылечат.

– Это невозможно. От усилений «вылечить» нельзя. Они не уйдут из организма

– Что сделано, то может быть переделано, – возразил Харденбрук. – Помните, что средство экспериментальное, но пока что действует хорошо. Верно?

Кендрик мрачно посмотрев на врача. Если Харденбрук в чем-то лгал, то это был самый жестокий вид лжи: предложение надежды там, где раньше ее не было. Кендрик понял, что не готов верить в зги слова Харденбрука – просто потому, что с новыми разочарованиями ему не справиться.

– Вы ведь понимаете, – заговорил он, тщательно подбирая слова, – что если предложенное вами средство действенно, то это будет открытие века.

– Я не говорил, что это гарантированное излечение. Я сказал, что это возможное излечение – при использовании экспериментальной технологии, которая официально даже не существует. Если властям станет известно, что ваши усиления вышли из-под контроля, а вы подверглись этому лечению, вас бросят в закрытый нанозащищенный блок, и вы для остального мира просто исчезнете. Не говоря уже о том, что меня депортируют и посадят.

Кендрик ощутил, что краснеет как рак. Но впервые за черт знает сколько времени он смел надеяться. Грубая реальность состояла в том, что без Харденбрука, без возможности, которую доктор перед ним открывал… без этого у него вообще ничего не было.

12 октября 2096 года. Эдинбург

Когда-то, когда Марлин Смиби еще был молод, бабушка со стороны матери взяла его в нечто вроде гранд-тура по Европе. Как раз в то время его родители дома, во Флориде, с воплями и криками неслись к скандальному разводу. На этом этапе семья уже была богата от щедрых контрактов отца-инженера с правительствами мелких азиатских стран, отстраивающихся после атомных заварушек две тысячи восьмидесятых.

Эта поездка привила ему вкус к путешествиям, который и привел его на службу в армию прежних США, где он закономерно попал на разведработу, а там открыл, что полностью унаследовал врожденную жестокость своего отца и его полное пренебрежение собратьями по человечеству. Эдинбург тогда показался Марлину осколком иного времени – с его мрачным приземистым замком и серыми жилыми домами на крутых холмах.

Но с тех пор переменилось многое, и город стал совсем не тот, что он помнил с прошлого раза. Даже тогда, ребенком, он сумел заметить, насколько сильно сказалось нa Евpoпe банкротство. От старого ЕС уже почти даже призрака не осталось, но еще не восстал из его пепла монолитный Европейский Легислат. Он помнил тысячи людей, ночующих в парках и на улицах – потому что деваться им было некуда.

Выглянув из окна такси, Смиби отметил про себя, что легко отличает среди жителей города американцев. Как-то они по-другому одевались, держали себя по-иному. Интересно, подумалось ему, считают ли они себя по-прежнему американцами. Ведут ли между собой разговоры о возвращен ни, как только станет лучше на родине, или же наконец сдались и решили считать себя европейцами?

На стене замигала жирная надпись, меняя цвет – зеленый, красный, желтый. Она гласила: «У…йте в свою Америку!» Рядом с ней вспыхивала вторая – «Европа для европейцев!»

Смиби откинулся на спинку сиденья и позволил себе улыбнуться. «Европа для европейцев»? Еще не так давно было бы написано «Британия для британцев» или там «Франция для французов». Общая ненависть к наплыву американских беженцев заставила наконец европейцев братски обняться друг с другом.

Надеюсь, мистер Харденбрук, вы в добром здравии?

Харденбрук кивнул и улыбнулся, насколько мог, учитывая его затруднения с этим процессом. Кожа его заметно побледнела, и Смиби отметил про себя, что Харденбрук из-за чего-то заметно нервничает.

– Вполне, благодарю вас, – ответил Харденбрук, оглядывая обстановку номера, в котором остановился Смиби.

Деньги Дрегера дали ему целый этаж в «Арлингтоне», приличную часть которого занимал конференц-зал, где и организовал Смиби эту встречу.

– Как отреагировал мистер Галлмон на ваше лечение?

– Мне казалось, в моем докладе это изложено подробно.

–  Совершенно верно, но мне бы хотелось услышать это лично от вас.

– Что ж, было несколько интересных моментов. Когда он впервые ко мне пришел, его усиления явно вышли из-под контроля. Видимых признаков одичания еще не было – характерных шрамов вокруг шеи и черепа, – но это был лишь вопрос времени. В результате лечения рост разбегания был приостановлен.

– Что вы можете сказать об этих его приступах?

– Он все еще жалуется на некоторые ассоциативные галлюцинации, и я понятия не имею, что их вызывает. Если бы вы мне могли сказать, наблюдались ли подобные явления у других лаборокрысов – в предположении, что вы тестировали эти препараты не только на Галлмоне…

– Эти вопросы я обсуждать не могу, – перебил Смиби.

– Что ж, ладно, – сказал Харденбрук с несколько уязвленным видом, но при этом заметно нервничая. Смиби не сообщил заранее о своем прибытии. Может быть, у Дрегера возникли сомнения в лояльности Харденбрука? – Есть еще одна вещь.

Смиби молча ждал.

– Я не включил ее в доклад, потому что это лишь личное ощущение, но раз вы тут… У меня такое чувство, что Галлмон не до конца искренен. Что некоторые вещи он мне просто не говорит.

«А некоторые вещи ты мне не говоришь, – решил про себя Смиби. – Но у меня достаточно времени, чтобы узнать о них самому».

14 октября 2096 года, 13 часов 45 минут. Эдинбург

Кендрик пошатался возле своей квартиры на Хеймаркете около часа, потом решил рискнуть и направился извилистым маршрутом на другую сторону квартала, к боковому окошку, сейчас удачно заслоненному вагонеткой, через которую можно было перелезть.

Окошко выводило на подземную парковку офисного комплекса, занимавшему часть здания. Оттуда Кендрик по служебной лестнице прошел в ту часть здания, где находилась его квартира. Когда-то он разведал себе этот маршрут на случай бегства, возможную необходимость которого не исключал никогда.

Но он не рассчитывал использовать этот путь в обратном направлении… но там, наверху, были вещи, которые ему нужны.

В «Святого» он возвращаться не рискнул бы, а гостеприимством Кэролайн злоупотреблять более не мог. Значит, надо идти домой – по крайней мере забежать, взять необходимое и найти себе какое-нибудь другое место.

Квартирка была крошечная – съемная комната и кухня в районе, за последние годы превратившемся в американское гетто. Когда Кендрик вошел и закрыл за собой дверь, всей тяжестью навалились стрессы и страхи последних дней; он рухнул на узкую койку, слушая тишину там, где когда-то у него билось сердце.

Через некоторое время он закрыл глаза.

Кендрик плавал в воздухе, а его дочь Сэм стояла далеко внизу на травянистой равнине и махала ему рукой. Где-то далеко от нее порыв ветра вдруг подхватил воздушного змея, и она побежала следом, смеясь.

Грузовик он сперва не заметил. Оливково-зеленая машина, тихо шумя двигателем, лязгала по траве.

– Эй! – крикнул Кендрик, потом снова, громче. Он теперь тоже стоял на траве и шел к Сэм, и жена его тоже была здесь и не видела ничего, кроме их дочери. И ни одна из них не становилась ближе.

Грузовик резко остановился, оттуда посыпались люди в мундирах. Они схватили его жену за руку, и ее тонкий вопль разнесся над травой.

Солдаты схватили его дочь, и она тоже кричала, упусти в своего змея – его уносило ветром. Кендрик побежал, непонятно откуда черпая силы, о которых даже не подозревал раньше. Сэм упала на землю, солдаты били ее прикладами, металлические стволы становились блестящими и липкими от ее крови…

Кендрик свалился с кровати, скользкий от холодного пота, с пересохшим горлом. Наверное, он орал во сне.

Он, пошатываясь, вышел из спальни и увидел около входной двери какой-то предмет. Это был конверт – Кендрик его подобрал. Он помнил, что конверта не было, когда он пришел, да и вообще почту он получал редко.

Долго рассматривал на конверте имя адресата. На дорогой плотной бумаге было написано от руки его настоящее имя – Кендрик Галлмон. От этого он сразу насторожился. Он не регистрировался в этой квартире под своим именем, значит, кто-то что-то ему говорил этим обращением. Говорил вот что: Мы знаем, кто ты такой, и знаем, где ты живешь.

Он задумался. Не полиция, не Европейский Легислат. В их процедуру не входила посылка конвертов хорошей бумаги – они бы просто пришли и забрали его. Значит, кто-то другой.

Кендрик открыл конверт и увидел, что там лежит простая визитная карточка. Буквы на текстурном кремовом пластике образовывали слова: «Марлин Смиби». Имя незнакомое.

Но стоило ему тронуть карточку пальцами, в мозгу возник незваный образ: портрет человека по плечи… редеющие волосы на макушке угольно-черные, к вискам меняющие цвет на седой.

Карточка выскользнула из пальцев Кендрика, он наклонился и поднял ее снова, на этот раз держа крепче. Да, это не была галлюцинация, решил он.

Второй раз это превращение уже не так поразило его. Лицо, видимое мысленным взором, принадлежало, очевидно, этому Марлину Смиби. Прикосновение к карточке вызывало ощущение, чем-то похожее на глубоко скрытое воспоминание, вдруг выплывшее на поверхность, на искру узнавания, когда по улице мимо проходит смутно знакомый человек, – но Кендрик точно знал, что в жизни не видел этого самого Смиби.

Он сосредоточил внимание на поверхности карточки. Усиленные чувства позволили ему обнаружить тонкую филигрань микроскопической серебряной схемы, вплетенной в ткань. Технология, не похожая ни на что ему знакомое, и применять ее к обыкновенной визитной карточке…

Она была создана с расчетом на людей, обладающих усилением. Не усиленный человек, такой, как Малки, ничего бы не испытал, взяв ее в руки.

Значит, кто-то хотел дать ему понять, что его прошлое известно. В этом отношении карточка несла много информации: о богатстве и возможностях. В частности, возможностях его найти.

Кендрик нашел местный сетевой адрес на реверсе карточки. Можно было ждать, что будет дальше, а можно было самому что-то сделать. Сама собой явилась мысль, не связана ли эта карточка со вчерашними событиями в «Святом». Но уж по крайней мере если кто-то хотел привлечь его внимание, то сделал он это действенно.

Кендрик вбил сетевой адрес в экран запроса эллиста, прилепленного на дверцу холодильника магнитиком. Ему высветилось местоположение «Арлингтона» – отеля в центре города. Большой и дорогой отель – он сотни раз мимо него проходил.

* * *

«Арлингтон» расположился между высокими домами, построенными из того же песчаника, что весь Эдинбург, но совсем не походил на здания тесных и узких улочек близлежащего Старого города. Здание это было полностью конца двадцать первого века. Зеркальные поверхности его окон виднелись среди алюминиевых промежутков, выпирающих под странными углами над расположенной ниже улицей, придавая всему зданию податливый, почти пластиковый облик. Кендрик на другой стороне улицы отклонился назад, разглядывая широкие стеклянные поля, отражающие что угодно, кроме соседних домов. Окна отеля давали виды другого города – возможно, Милана или Гонконга. Кендрик заметил отражение здания, построенного в невозможной форме серпа, будто он был предназначен для планеты с низким тяготением или же вообще без него – вид полностью противоположный реальности солидной архитектуры у него за спиной. Не слишком тонкий эффект, решил про себя Кендрик, свидетельствующий скорее о деньгах, нежели о вкусе.

Он зашагал через улицу к широкому входу в отель. Сейчас его стеклянные двери показывали другой вид, включающий Кендрика и прохожих вокруг него, правда, в какую-то все же иную среду…

Когда он остановился и вгляделся в широкие двери, его пробрала холодная дрожь – он узнал ландшафт. Его отражение появилось на фоне широкой травянистой равнины, а за ним вдалеке местность заметно поднималась.

Иллюзия была отлично запрограммирована, и чем ближе подходил Кендрик, тем больше он видел. Невольно он оглянулся на обычную улицу за спиной, словно проверяя, здесь ли она. Потом, снова повернувшись вперед, он огляделся по сторонам, убедился, что видит чуть дальше по равнине, и иллюзия тут же расплылась радужными цветами. Загибающиеся стены скользнули вдаль, их заволокло тучами и туманом. Эту местность он видел во время недавних своих приступов.

Потрясенный, Кендрик шагнул вдвери. Инстинктивным движением проверил, лежит ли в кармане визитная карточка.

Девушка на ресепшене улыбнулась и покачала головой:

– Действительно не знаю, сэр. В здании очень много окон с запрограммированными видами, но кто какой программировал, я вам сказать не могу. Эта информация нам просто не нужна.

– И вы не знаете, как я мог бы выяснить, с кем был заключен контракт на создание вот этой среды?

Помада на губах девушки казалась клейким огнем, а усиленное зрение Кендрика различало зернышки пудры у нее на лицеи на шее и даже тонкий узор капилляров под поверхностью кожи.

Она снова улыбнулась:

– Собственно, это не та информация, которую мы должны предоставлять.

Он вздохнул и покачал головой:

– Я пришел повидаться с Марлином Смиби. Вы не могли бы ему сообщить, что я здесь, если не трудно?

– Мистер Галлмон? – спросил голос у него за спиной, и он обернулся. Там стояла женщина в безупречном синем шерстяном костюме, отлично .натренированные мускулы покрывала гладкая кожа, подобная черному дереву. Кендрик узнал ее голос – она ответила на его звонок примерно час назад. Судя по виду, она могла быть и бывшей спортсменкой, и бывшим военным – наверное, даже и тем, и другим.

Она протянула руку – пожатие оказалось сильным и уверенным.

– Меня зовут Кэндис Если вы готовы, я прямо сейчас отведу вас к мистеру Смиби.

Он глянул на свою зеленую футболку, на мятые штаны и пожал плечами:

– После вас.

Судя по акценту, она могла быть уроженкой Нью-Йорка. Жизнь там сейчас была тяжелой, и город превратился в запущенную и заброшенную тень себя прежнего. Ходили слухи, что на некоторых небоскребах Манхэттена до сих пор сидят снайперы, охотясь на прохожих.

Следуя за Кэндис к лифтам за вестибюлем, он любовался, как облегает ткань ее ягодицы, будто открывая больше, чем если бы на ней вообще ничего не было.

Она шагнула в сторону, пропуская его в лифт впереди себя. Двери медленно закрылись, она нажала кнопку какого-то этажа. Лифт поехал вверх. Какое-то время оба молчали. Потом эта… тел охранительница, секретарша, помощница Смиби обернулась к нему.

– Прошу прошения, я случайно услышала, что вы говорили женщине на ресепшене.

Кендрик посмотрел на нее удивленно:

– Вы имеете в виду – о программируемых окнах? Кэндис кивнула:

– Да, про «Архимед». Я там однажды была. Такое трудно забыть.

Кендрика как молнией ударило:

– Вы были там? На борту «Архимеда»?

– В составе ротационной команды, до того, как станцию оставили.

Лифт начал замедлять ход.

– Наверняка это было сильное впечатление, – сказал он осторожно.

Улыбка тронула уголки ее губ:

– Да, сильное впечатление. Нельзя не думать, что там теперь, правда?

– Даже представить себе не могу. Вся затея была такая…

Он замолчал, не зная, что сказать.

– …сумасшедшая, хотели вы сказать. – Кэндис улыбнулась, будто показывая, что эти слова ее не заденут.

Конечно, Кендрик давно сообразил, что в своих приступах он видит что-то вроде «Архимеда». Но все это не более, чем игра воображения. Нечто вроде «Архимеда», но никак не связанное с чем бы то ни было реальным. Какая-то случайная среда, которую усиления зачерпнули из его подсознания, вплетаясь еще теснее в ткань его мозга. И ничего сверх. Но увидеть эту среду здесь, экстернализированную, будто ее вырвали из впадин его разума и воспроизвели с прецизионной точностью – это потрясло его, даже испугало.

И подняло вопрос, который он задавал себе все эти долгие месяцы: почему нечто-нибудь другое, а именно «Архимед» являлся ему в галлюцинациях?

Двери лифта раздвинулись, и Кендрик вышел в зал, где можно было устроить средних масштабов конференцию. Длинный низкий стол возле окон, на нем россыпью разнообразное компьютерное оборудование, в том числе какая-то дорогая с виду аппаратура коммуникационной сети. Сам Смиби стоял возле широкого окна, рассеянно глядя на прохожих далеко внизу. Руки он сложил на груди, будто обнимая себя. Заметив присутствие Кендрика, он обернулся и шагнул вперед.

Кендрик услышал, как закрылись за спиной двери лифта, обернулся и увидел, что Кэндис оставила их наедине.

Визитная карточка была зажата у него в пальцах, чтобы Смиби мог ее увидеть.

– Вы могли бы просто мне позвонить, – начал он. Смиби рассмеялся, будто оценил удачную остроту:

– Но ведь тогда вы бы не захотели удовлетворить свое любопытство, придя сюда?

– Как вы меня нашли?

–  Вы ведь Кендрик Галлмон?

– Смотря для кого.

– Тайне вашей личности ничего не угрожает, мистер Галлмон. Мой работодатель хочет с вами поговорить.

Кендрик сунул руки в карманы и ссутулился. Такое ощущение, будто в комнате сразу похолодало.

– Я здесь никого не вижу, если вы не Кэндис имеете в виду.

– Я работаю на Макса Дрегера.

– На Дрегера? На Макса Дрегера? – «Уйти немедленно», – подумал Кендрик. – Тогда нам не о чем говорить.

Он повернулся и направился к лифту.

– Мистер Дрегер хочет знать, не было ли у вас последнее время приступов, – сказал ему вслед Смиби.

Кендрик остановился, обернулся, в упор посмотрел на Смиби.

Хорошо. Мое внимание вы привлекли. Но какое вам

дело?

– Второй вопрос. Вам известно, что есть еще более двух тысяч лаборокрысов. Вы с кем-нибудь из них поддерживаете контакт? – А это совершенно не ваше дело.

– О Кэролайн мы, конечно, знаем и о вашем друге Бадди. – Кажется, я уже дал вам ответ, Смиби,

– Во время заключения в Лабиринте вас содержали в отделении Семнадцать, и с того времени вы поддерживаете контакт с весьма интересными людьми.

– А вы что же, из тех, кто тогда Лабиринтом заправлял? Смиби улыбнулся:

– Мне кажется, вам следует знать, что мистер Дрегер предлагает вам свою помощь.

– Дрегер? – Кендрик рассмеялся. – Мне кажется, вам следует мне сказать, чего он хочет.

– Он хочет вам помочь.

– А зачем мне его помощь?

– Ваши усиления вышли из-под контроля, мистер Галлмон. У нас есть способы исправлять подобные вещи даже еще до того, как эффект начинает проявляться видимо. Мистер Дрегер приглашает вас посетить его у него дома и в его главной исследовательской лаборатории. Он очень заинтересованно встрече с вами. Мистер Дрегер считает, что, быть может, окажется в состоянии вас полностью исцелить.

14 октября 2096 года. Над «Святым в доспехах»

Малки был богат, хотя по виду его жилья этого никто не сказал бы. Сжатый с двух сторон новыми многоквартирными комплексами, взлетевшими над городом для приема волн беженцев, пятиэтажный жилой дом был задавлен серебристо-стеклянными башнями. Но внешность бывает обманчива. Малки принадлежал весь этот квартал, в том числе и «Святой в доспехах», расположенный на первом этаже, и Кендрик знал, что приобрести его было никак не дешево.

Еще он знал, что настоящее имя Малки было Михаил Константинович Василевич, и был он иммигрант в третьем поколении – его дед с бабкой приехали в восьмидесятых годах двадцатого века из Чернобыля. Свои грешные доходы от самой разнообразной нелегальной деятельности он тратил та создание собственного стиля, но конкретной его специальностью были фальшивые документы – бурно растущий рынок, поскольку Америка постепенно выходила из гражданского хаоса, и у достаточного количества людей появлялась нужда срочно исчезнуть.

Скажем, у таких людей, как Кендрик.

– Не волнуйся, все будет нормально.

Кендрик беспокойно выглядывал из высокого окна на улицу перед «Святым». Они сидели в маленьком кабинете у Малки – комнатке прямо над баром.

– Это значит, что ты сумел поработать с системами наблюдения? – спрос ил Кендрик

– Естественно. – Малки пожал плечами. – Иначе бы у «Святого» не было заслуженной репутации безопасного места для любого народа. Так что у тебя все чисто. Кстати, раз уж ты здесь, не объяснишь ли ты мне: откуда ты знал, что в здании оставлена взрывчатка?

– Я тебе говорил. Усиления ее обнаружили. Малки бросил на него косой взгляд.

– Я знаю, что твои усиления могут обнаружить электронику рядом с тобой, но не на другом конце очень длинного бара.

– Хочешь сказать, что не веришь мне?

– Хочу сказать только, что не складывается ничего другого..

Кендрик вздохнул и покачал головой:

– Не знаю, что еще я могу тебе сказать. Настало неловкое молчание. Его нарушил Малки:

– Я тут позадавал вопросы. Чаще всего в «Святом» бывают беженцы из США, так что похоже, будто заложивший бомбу решил, что Эдинбург без нескольких янки только лучше станет.

– Ты это точно знаешь?

О возможности участия «Лос Муэртос» Кендрик решил не говорить-это повлекло бы за собой новые вопросы, с которыми сейчас ему разбираться не хотелось.

Малки грустно вздохнул:

– Нет, уверенности нет. Ho, как было сказано, несколько вопросов я тут задал. Сам знаешь, такое, происходит не в первый раз. У нас есть запись, как человек вошел, оставил чемоданчик и через пару минут вышел. Но мы не знаем, кто это был, и Тодд не смог найти его лицо ни в одной из полицейских баз данных, к которым он имеет доступ. Да! – вспомнил Малки. – Ты говорил, тебе нужно что-то выяснить?

Кендрик кивнул, обрадованный переменой темы.

– Насчет «Арлингтона». Я хочу знать, кто программировал виды в окнах. Подумал, что Тодд может это знать, поскольку у него та же профессия.

Малки грустно покачал головой:

– Кендрик, ты не думал просто спросить там у кого-нибудь?

– Спросил, но там не знают.

– И я могу уверенно предположить, что в сети ты тоже искал.

– Малки, я же не идиот. Все, что мог, я проверил.

– И, естественно, ты не собираешься мне рассказывать, зачем тебе это знать. То есть какая тебе разница?

Кендрик виновато улыбнулся:

– Если бы я тебе рассказал, ты бы меня стал считать полным психом.

– Будто я тебя и так им не считаю. – Малки развел руками. – Ладно, пойдем с Тоддом поговорим.

Откуда-то сверху доносилась глубокая рычащая вибрация, почему-то вызывающая мысль о пневматической дрели, которой кто-то неизвестно зачем где-то сверлит дыры. Кендрик постепенно приспособился к эксцентрическому стилю жизни и экзотическим вкусам беженцев и богемы, занимавших большую часть квартир в здании. Малки ему когда-то сказал, что это напоминает ему богемные корни его родителей.

Поднимаясь по бетонной лестнице в огромную мансарду над всем зданием, которая служила Тодду домом и мастерской, они встретили Лусию. Она стояла, полуголая, с обнаженной грудью, у двери в свою мастерскую, сверкая бритой головой. Кендрик не мог не обратить внимания на лежащую у ее ног строительную дрель, оставленную за ненадобностью, – Лусия приделывала здоровенную паяльную лампу к носу какой-то огромной конструкции. Приглядевшись, можно было различить в нагромождении балок и бетона двухголового тираннозавра. Они прошли мимо.

– Кендрик, почему это так важно? В чем фишка? «Что тут сказать?»

– Это… не могу объяснить. Но важно, очень важно. Малки развел руками:

– Я тебе друг. И не могу не сказать, что не то с тобой что-то происходит.

– Потерпи тогда мой каприз, ладно? Малки пожал плечами:

– Ладно, как скажешь.

Кендрик подумал, что даже сам Малки не знает, сколько здесь живет людей. Однако значительную долю их составляли американские беженцы, по большей части нелегалы.

Малки вывел его на очередную тесную лестницу, Покрытую отсыревшей тканью, потом Наконец постучал в дверь наверху. Никто не откликнулся. Выждав подобающее время, они вошли.

В помещении царил полумрак, свет просачивался лишь через пробелы орнамента, нарисованного на высоких окнах. В первый раз, когда Кендрик здесь был, Тодд сделал ему фальшивые документы и обильно снабдил полезной и полной информацией о его фальшивой личности.

В усиленных глазах Кендрика побитая мебель светилась во мраке неестественным перламутром. Тодд сидел в дальнем конце своей мастерской, глаза сосредоточились на эллисте, потертом от частого складывания. На нем шла какая-то из программ сети Вознесения.

Учитывая апокалипсические тенденции сети, можно было не удивляться, что проповедник взметает руки в воздух и что-то выкрикивает жестяным голосом, а у него за спиной парит в воздухе компьютерное изображение «Архимеда».

«Куда ни пойду, всюду эта чертова штука меня преследует», – подумал про себя Кендрик.

Тодд был низкорослым, почти совсем лысым пожилым, американцем с фигурой голодающего и мягким певучим акцентом Западного Побережья. Рабочая станция, похожая на такую же из квартиры Кэролайн, занимала одну стену, а уменьшенный вариант окна-экрана из той же квартиры стоял, прислоненный к другой стене, прихваченный клейкой лентой.

Тодд оглянулся на вошедших, заулыбался и заморгал. Кивнул подошедшему Кендрику, узнав его.

– Сколько лет, сколько зим. Явился наконец. Что тебя сюда привело?

– Мне нужно узнать, кто программировал одну вещь. Кендрик описал пейзаж в двери отеля. Малки с очевидным интересом слушал.

– И похоже на «Архимеда»? Интересно.

Тодд кивнул в сторону эллиста, который смотрел в момент их прихода. Проповедник держал сейчас у уха старомодный мобил – хотел, очевидно, подчеркнуть акт разговора с Богом. На эллисте открылось другое окно, показывающее альтернативный вид того же проповедника в развевающейся синей мантии, в длинноволосом белом парике, в окружении компьютерного сияния. Этот проповедник в мантии смотрел вниз на свое земное воплощение, пронизывая мобил мультяшными молниями.

Тодд отметил интерес Кендрика и кивнул в сторону изображений:

– Смотрел эту ерунду когда-нибудь? -Хм… боюсь, что нет. Тодд нервозно засмеялся;.

– Да не смотри ты так тревожно, ты же знаешь, что я от этой фигни балдею. Тащусь. А еще, ты знаешь, она помогла утопить Уилбера. Экономически говоря, построить нечто таких размеров и сложности, как «Архимед», потребовало приличной доли ВНП США за добрых лет пять. Поддерживать при этом экономику военного времени трудно, потому-то его армия в конце концов против него и повернулась. Так что Уилбер…

– Тодд, – вежливо перебил его Кендрик, – я все это знаю, как тебе известно.

Тодд моргнул, покраснел.

– Извини, забыл, – робко ответил он.

Занудный энтузиазм Тодда на этом иссяк, и Кендрик смягчился.

– Конечно, многие еще продолжают верить в послание Уилбера, -добавил он вроде как мягко подсказывая.

Тодд энергично закивал.