Текст книги "Тяготению вопреки"

Автор книги: Гэри Гибсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Кто говорит? – вскрикнул Кендрик и сам услышал, какой у него хриплый голос. – Где Зирацки?

– Брось еду или умрешь, – повторил голос.

И послышался звук вращения отлично смазанной машины. Пулемет повернулся к нему и плюнул короткой очередью – бетон над головой разлетелся осколками, осыпавшими Кендрику голову и плечи.

Он припал к земле лицом вниз, бросив пищу и воду там, где они упали.

– Теперь прошу на выход, – сказал голос.

– Я помню, что случилось, когда дверь в Расчлененку спятила. – Мак-Кован поскреб подбородок. – Но я тогда не придал этому особого значения. Много что тогда работало не ахти как, кроме пулеметов.

Бадди покачал головой:

– Нет, я тоже это почувствовал. Это мы что-то такое сделали, отчего оно и случилось.

Кендрик кивнул в знак согласия:

– А если мы смогли заставить ее открыться, может, бронированные тоже отреагируют? И мы их сможем открыть?

Мак-Кован засмеялся:

– Говорить можете что хотите, но пока что особых успехов в попытках отсюда выбраться у вас я не вижу.

– Наверное, для этого нас тут и заперли, – желчно сказал Кендрик. – Психами им надо быть, чтобы кого-нибудь из нас отпустить отсюда живым.

* * *

Питера Мак-Кована пригласили на следующий день.

И снова голос в динамиках был другой. За мгновение до того, как он со щелчком отключился, Кендрику показалось, что он услышал фоновые крики или вопли.

Он снова присел возле одной из бронированных дверей. Мак-Кован появился чуть позже, и больше часа просто сидел, таращась бессмысленными глазами в темноту.

Кендрик ждал, что он будет делать. Если Мак-Кован откажется уйти на уровни убийства, то протянет, наверное, еще день или два. На нем, как и на всех прочих, одежда уже висела лохмотьями, как на пугале. Глаза сверкали во тьме как самоцветы.

Имя Мак-Кована было названо в последний раз. Через несколько секунд прозвучало и имя Кендрика. Глаза Мак-Кована блеснули – он посмотрел на Кендрика. Потом он встал и вышел.

– Кен?

Кендрик заставил себя медленно повернуться. Мак-Кован стоял неподалеку, в дальнем конце склада – такого же, как тот, где погиб Роберт Винченцо.

Кендрик заметил, что у него нет ножа.

Взгляд Мак-Кована упал на длинное лезвие, зажатое в руке у Кендрика. Он грустно покачал головой:

– Значит, прирежешь меня этой штукой?

Кендрик открыл рот, но ничего не смог произнести, кроме нескольких заикающихся нечленораздельных звуков. Потом он затряс головой, будто так можно было сбросить смущение и почти лихорадочное возбуждение, им владевшее.

И он стал смеяться, смеяться так, что слезы покатились по лицу и смех перешел в резкие, сотрясающие тело всхлипывания, высасывающие все остатки энергии, что еще были в нем. Он опустился на холодный и твердый бетон, обхватил голову руками, нож со стуком упал рядом.

Потом он почувствовал руку у себя на плече.

– Кажется, ты знаешь правила лучше меня, – сказал Мак-Кован. – Поэтому возникает пара вопросов.

– Питер…

– Этого мы делать не будем, – твердо сказал Мак-Кован. – Так?

Кендрик кивнул:

– Я все время думал, что должен быть какой-то выход, – сказал он после долгой паузы.

– Что ж, вы пока никакого успеха не добились в попытках колдовством открыть эти двери. Послушай, если я выйду, то могу придумать способы получше, чем поступать так для развлечения Зирацки.

– Зирацки мертв.

Мак-Кован вопросительно склонил голову набок:

– Что заставляет тебя так считать?

– Это слышно каждый раз, когда туда зовут людей. Голоса другие. Они… они не владеют собой, мне кажется, Это уже совсем не испытание военной технологии – перестало им быть. Они просто убивают нас наиболее садистским из всех возможных способов.

– Так что будем делать?

– В первый раз у меня не было возможности исследовать даже одну десятую этих коридоров. Но если над нами все разваливается, то может быть есть такое место, где нас не увидят или не найдут. Или может найтись оружие, которое мы повернем против них.

– Я слышал рассказы, что бывает с людьми, которые здесь не хотят делать то, что им сказано.

– Ты про газ?

– Так я слышал. От газа не убежишь.

– Может быть, но если мы не найдем выхода, то нам так или этак, а помирать.

Мак-Кован кивнул:

– Послушай, прежде всего прочего, хочу у тебя одну вещь спросить. Нож, который у тебя в руке был пару минут назад, ты его действительно собирался пустить в ход против меня?

Кендрик почувствовал, как бросился жар ему в лицо, и отвернулся.

– Я не буду играть в эту игру, каковы бы ни были последствия, Кен. Не буду.

Кендрик медленно кивнул.

– Если мы не найдем выхода, нас обоих удушат газом. Мак-Кован пожал плечами:

– Так мы же все равно уже покойники?

Они искали, то вместе, то порознь, окликая друг друга через бездонную тьму. Нестойкая карта нижних уровней начала уже складываться у Кендрика в голове, но никаких потайных входов, никаких замаскированных ниш, где можно было бы спрятаться от солдат, управлявших Лабиринтом. Он ощущал нарастающую досаду отчаяния: не было времени как следует осмотреть нижние уровни.

В какой-то момент он услышал зовущий его голос Питера Мак-Кована.

– Посмотри, что я нашел.

Когда-то здесь был комплекс офисов – лабиринт внутри Лабиринта, переплетение перегородок и ячеек, набитых плесневеющими бумагами. Мак-Кован стоял и улыбался, глядя на лежащий у его ног зеленый металлический футляр, а в руках у него было какое-то приспособление из резины и стекла. Маска противогаза.

– Что, блин, не так уж они тщательно поработали?

–  А еще здесь такие есть? – Кендрик обошел помещение, тщетно раскидывая ногами мусор в поисках зеленых металлических коробок. – Дай-ка посмотреть, – попросил он, протягивая руку. Какие-то внутренние часы подсказывали ему, что мало осталось времени до того, как на нижние уровни запустят следующую партию жертв.

Мак-Кован задумчиво огляделся.

– Ты заметил, что здесь камеры вряд ли есть? Кажется, чем ниже уровень, тем небрежнее наблюдение. Должны быть здесь слепые пятна.

– Что-то с этими камерами надо делать, – пробормотал Кендрик.

– А почему бы и нет? Ослепить гадов. Наступило недолгое молчание.

– Питер, если мы не найдем другой противогаз…

– Заткнись на фиг, – оборвал его Мак-Кован. Кендрик отвел глаза. – Найдем, – закончил Мак-Кован после длинной паузы. – Но для этого искать надо, а не ушами хлопать. Пошли по новой. Что-то могли пропустить.

Отломав по металлической ножке от разбитого стула, они пошли обходить помещение. Странно-радостно было разбивать камеры, попадавшиеся на глаза, хотя эти устройства и были крепче, чем казались с виду. Но все же их удалось разбить достаточно, чтобы ощутить чувство мстительного удовлетворения.

Если только не существовало других средств наблюдения, они теперь создали в Лабиринте зоны, где за их передвижениями было не проследить.

Оба они сообразили, что когда придет время умирать, это случится без предупреждения. Кендрик оставил противогаз в руках Мак-Кована – акт неявного доверия. Не доверять друг другу – это для них определенно значило смерть как минимум одного из них.

Кендрик надеялся, наверное, найти противохимический костюм, что было бы логично. Или же герметичную камеру, где можно было бы закрыться. Но поиски были бесплодны.

В какой-то момент солдаты Зирацки должны будут откачать отравленный воздух, чтобы запустить сюда следующую партию бойцов.

Выдохшиеся Кендрик и Мак-Кован были уже на самом нижнем уровне. Где-то здесь погибли Роберт и Райан.

– Я думаю, нам уже мало куда осталось идти. Мак-Кован глянул вверх, на своды.

– Как ты думаешь, они там, наверху, все еще живы?

– Кто «они»? – не понял Кендрик.

– Твои. Жена и ребенок.

– Не знаю. Иногда убеждаю себя, что должны быть живы, а иногда…

– Понимаю. – Мак-Кован кивнул. – Я тут еще кое-что нашел.

Он показал рукой в сторону сети коридоров, которые только что обходил.

– А что там?

Мак-Кован поднялся.

– Пошли, покажу сперва.

Комната была круглая, как перевернутая миска, свод поднимался над головами где-то на десяток метров. В центре стояла какая-то большая машина, а вошли они на подмостки, тянущиеся вокруг нее. На пол, вниз, можно было спуститься по висячим лестницам.

– Вон там. – Мак-Кован показал противогазом, который болтался у него в руке. Кендрик пошел за ним вниз по лестнице – похоже, к пультам управления.

– Я ничего не вижу, – сказал он, оглядевшись среди ржавеющих аппаратов.

Летящую ему в голову стальную дубинку он заметил; когда уже было поздно. От дикой волны боли помутилось в глазах. Кулак Мак-Кована бил и бил его в затылок, вбивая лицо в пол. Сознание уже покидало его, когда к лицу прижалось что-то холодное и твердое. И последнее, что он услышал, было тяжелое дыхание Мак-Кована.

Он видел сон.

В пустой черноте нижних уровней плавали фантастические создания, будто вышедшие из кошмаров Босха. Горящая фигура бегала по коридору, и окружало ее пламя, золотистое, но прохладное: оно не обжигало. Горящее создание звало Кендрика по имени, иногда умоляя, иногда со злобой.

А он отчаянно искал выход, он бежал через двери, которые раскрывались при его приближении, бежал мимо автоматических пулеметных турелей, и они за ним плавились, превращаясь в окалину. И сам он был всего лишь кожа и кости, сцепленные металлическими нитями, больше машина, чем человек.

Он очнулся от сна, обнаружил, что ему что-то закрывает лицо, плотно прижатое, и закричал, еще наполовину утопая в черном океане кошмара. Но что-то по-прежнему давило на лицо, и избавиться от этого предмета не удавалось.

В панике вскочив на нетвердые ноги, он не сразу понял, что у него на голове противогаз. Мысли мешались. Он потянулся к затылку, неловкими пальцами начал отстегивать маску.

И остановился, вспомнив слухи насчет газа. Снова затянув застежки, он сделал глубокий вдох – громкий и отчаянный звук в тесной маске. Коробка противогаза была аккуратно привязана у него между лопаток.

А Мак-Кована не было.

Под ногами ощущалась низкая вибрация, но так тихо, что сперва Кендрик приписал ее своему воображению.

Через полчаса он нашел Мак-Кована – тот не ушел далеко. Издали казалось, что он спокойно сидит, прислонившись спиной к стене. Но то, что издали казалось полуулыбкой, вблизи предстало судорожным оскалом – губы раздвинулись в гримасе боли, обнажив зубы, глаза закатились под лоб, и виднелись только белки.

Кендрик, защищенный противогазом, нервно облизал губы. Очень легко ему было представить, что это он вот так лежит. И как ни презирал он себя за это, но не мог подавить трепет радости, что умер не он, а другой вместо него.

Он вспомнил свой сон, в котором двери открывались по его малейшему капризу. Это ощущалось так реально, так…

Он оставил Мак-Кована и стал пробираться через уровни обратно, пока не дошел до той самой бронированной двери, которая дважды пропускала его в зону смерти.

Чем ближе подходил он к ней, тем громче гудела дверь невидимой энергией, от которой хотелось взяться за нее голыми руками и повернуть. И он ощутил совершенно определенно, что при этой мысли что-то провернулось в двери.

«Открывайся, зараза! – подумал он. – Выпускай меня отсюда».

На этот раз громкоговорители промолчали. Неразбитые объективы камер поблескивали, глядя на Кендрика, и он подумал, выпустят его сейчас или нет.

Он шагнул к огромному стальному блоку и толкнул его руками, понимая тщетность этого усилия. Потом рухнул на колени, прижался к стали головой.

И что-то внутри этой штуки поддалось, будто сняли давление или лопнул пузырь.

Он снова надавил на дверь, и вдруг почувствовал линии электроэнергии, соединяющие камеры в сеть. Пулеметная турель стала восприниматься как тонкая скелетоподобная тень, узор управляемых молний, текущих из нее навстречу электрическим системам, что управляют всем комплексом Лабиринта.

Он крепче прижал пальцы к металлу, и подумал, не чудится ли ему эта дрожь двери.

Но она вздрогнула, застыла, хотя слышно было, как щелкают внутри шестерни и рычаги. «Не удивительно, что Зирацки и его люди так нас боятся».

Он тихо всхлипнул, когда дверь наконец медленно, с трудом распахнулась.

25 октября 2096 года. Лабиринт

– Кто там?

Ощущение было – как в набитой народом комнате, где все невидимы и неслышимы. Но чужое присутствие чувствовалось совершенно отчетливо.

Кендрик снова оказался там, где был убит Роберт. Он включил фонарь, который до сих пор использовал экономно, щадя батарейки. Но здесь ему нужно было видеть отчетливо, быть уверенным, что игра воображения – действительно игра воображения.

Под ровным лучом фонарика дальние стены переливались, превращая военный склад в волшебную пещеру. К изумлению Кендрика, труп Роберта все еще лежал там, где свалился много лет назад.

«Надо было мне тогда здесь погибнуть с ним и с Питером. Не заслужил я права пережить этот кошмар».

Он осветил лучом останки Роберта и поразился какой-то жутковатой красоте, которую они приобрели. Высохшее до скелета тело оплели серебристые нити, сходившиеся над ним из всех углов похожего на замковую залу грота, и тонкие их линии сливались в огромные канаты, выпадавшие из стен и потолка. Неисчислимыми миллионами ползли эти нити по полу, и разинутые иссохшие челюсти Роберта ярко вспыхивали под бегущим лучом фонаря.

Он скорее почувствовал, чем услышал легкое биение тысяч крыльев, источника этого почти неслышного звука, все время остающегося за пределами досягаемости луча фонарика.

Он заставил себя шагнуть вперед, к блестящему скелету, хоть у него и пересохло во рту от ужаса. Ему представлялось, что вот сейчас нечто шевельнется в этих пустых глазницах. Он ощущал что-то, таящееся за гранью его осознания, и это что-то пыталось заявить о себе яростным покалыванием в коже.

Крылья на краю поля зрения стали принимать форму – тысяча миллионов злобных шершней, и каждый с лицом того самого мертвого юнца.

Кендрик отодвинулся от безглазого скелета, а потом бросился бежать.

Он свернул за угол, потом еще раз за один, бежал и бежал, добежал до колодца и быстро спустился вниз, найдя там густую залежь золотых нитей. Пробежал еще несколько колодцев, теперь отмечая большое количество золотых волокон, начинающих превращаться в серебряные. В минутной нерешительности он остановился. На замеченном им перекрестке серебристые нити потолка стали падать вниз, прямо к его голове. Он завопил и увернулся.

Далеко за спиной был слышен звук, как от бегущей воды, и у Кендрика кровь застыла в жилах, когда он подумал, что может оттуда за ним гнаться.

Но золотые нити вели вниз, и он пошел за ними.

Он вошел в тот же огромный сводчатый зал, где в середине стояла машина и стойки с аппаратурой, безмолвные, как в тот день, когда он был здесь.

Быстро миновав зал, КеНдрйк обнаружил Питера Мак-Кована именно там, где помнил. На глаза навернулись слезы, накатило ощущение неутолимой потери.

Золотые нити густыми пучками выходили из голого черепа Мак-Кована, переплетались канатами, идущими к потолку. Труп сиял как алмаз.

Глянув вбок, Кендрик заметил блеск серебра, распространяющийся через этот поток золота. Возле останков Мак-Кована воздух пах пивом, сигаретами и потом, а на все это накладывался неустранимый мускус смерти.

– Питер? Прямо тут.

Это было тише любого шепота, но глубоко в мозгу у Кендрика.

– Почему я тебя не вижу? Раньще видел.

Все свои ресурсы бросил на его сдерживание, но скоро они кончатся. Тогда кончусь и я.

Кендрик уставился в пустые глазницы скелета,

– И что ты хочешь, чтобы я .сделал? – спросил он молящим голосом.

Возьми меня с собой.

– Ты мне сказал, что здесь я найду все нужные мне ответы.

Не здесь. Доказательства, которые тебе нужны – на «Архимеде».

Кендрик моргнул. Холодок пробежал по спине, такой резкий, что он чуть не вскрикнул.

– За каким же чертом было тогда меня аж сюда тащить? Потому что я тебе буду нужен там, наверху. Ты никогда

не найдешь то, что ищешь, если тебе придется иметь дело с Робертом один на один. Протяни руку – иначе я погибну без твоей помощи – а ты без моей.

–  Отчего ты думаешь, что сможешь победить Роберта там, когда ты так облажался с ним здесь?

У нега здесь преимущество, которого там не будет. Я клянусь, там я с ним справлюсь. А теперь дотронься до меня. Протяни руку – и дотронься.

– Ты меня обдурил, засранец вшивый!

Я сказал, что могу дать тебе то, что тебе нужно, чтобы прищучить Дрегера – если ты сюда придешь. Но если ты уйдешь от меня, я не смогу тебе помочь. Возьми меня на «Архимед», и ты получишь то, что тебе нужно.

Кендрик пожалел, что нет у него работающего сердца – он бы сейчас услышал, как оно колотится.

– Ты меня обманул, сукин сын. А мог бы, мать твою, мне прямо все сказать.

Ответа не было. Он мотнул головой и выругался вслух. Потом опустился на пол рядом с трупом Мак-Кована и вдруг с ужасом заметил, как быстро распространяется серебро. И снова услышал тот же далекий шелестящий звук.

Он снял перчатку и протянул руку к щеке Мак-Кована, впервые заметив, как ровно поверхность кости покрыта ресничкоподобными нитями, будто золотым пухом. Закрыв глаза, он потянулся дальше. Золотистые волокна коснулись кожи с жалящим ощущением.

Он снова открыл глаза, подавляя в себе вопль. Золотистые нити пошли по тыльной стороне ладони, покрывая ее в считанные секунды, будто он только что провел пальцами через скопление золотистой паутины.

Он отступил назад, задел костяной локоть. Сидящий перед ним скелет свалился, череп звучно стукнул по полу.

Кендрик судорожно выпрямился, со страхом и тревогой глядя на свою руку, где золотые волокна впитывались в кожу.

Шелест стал громче, напористей.

А перед Кендриком из воздуха возник Мак-Кован и скривился в гримасе.

– Так-то уже больше похоже на дело, – буркнул он. – Ладно, сматываемся к чертовой матери.

– Что ты со мной сделал? – вскрикнул Кендрик. – Что это за дрянь в меня впиталась?

– Не дрянь это, а я, – ответил Питер. – Не сомневайся, я тебе дам то, что ты хочешь. Но сперва ты меня доставишь на «Архимед».

Когда Кендрик возвращался по своим следам, на него напали невидимые крылья, но когда он стал махать перед собой рукой,там ничего не оказалось.

– Да выбирайся побыстрее отсюда, – буркнул Мак-Кован. Золото за ними увядало, исчезало, и серебро растворялось в нем, как краска в воде.

– Это не наяву, – бормотал про себя Кендрик, выходя к колодцу и начиная подъем. – Это все у меня в голове.

Он снова и снова повторял эти слова, как мантру. У двери он остановился – в голове водоворотом вертелись мысли.

Он понял, что, наверное, Роберт Винченцо был источником изначальной инфекции нанитов. Усиления вышли из его тела, беспрепятственно распространились по коридорам и темным залам Лабиринта за прошедшие годы, и какое-то эхо выродившегося разума мальчишки где-то еще бродило в них. То же самое, конечно, случилось и с Мак-Кованом, а может быть, где-то здесь и трупы других лаборокрысов лежат в братской могиле, а волокна нанитов медленно пропитывают окружающую почву. Может быть, их мысли все еще снуют в этой сырой мшистой земле…

Далекий, резкий и похожий на детский смех донесся до него из темноты.

«У меня в голове».

– Нет, это на самом деле, – ответил голос Мак-Кована где-то у Кендрика за плечом.

– Мать твою, ничего этого нет на самом деле!

Кендрик прибавил ходу, хотя мышцы немели от усталости. Он ровно шел вперед и вверх по бесчисленным коридорам и колодцам.

С уровней смерти он уже вышел, но идти еще было неблизко.

Плотные переплетения нитей – теперь серебристые, куда ни глянь, – начали вздуваться и набухать, будто пузыри пара в нагретой жидкости.

А когда он подошел К такому гладкому куполу серебра нескольких дюймов в диаметре, торчащему из проросшей волокнами стены, под маслянистой поверхностью стала извиваться фигурка гомункулуса, будто ожидая рождения.

Кендрик отступил от нее прочь, и что-то со стуком упало ему под ноги. «У меня в голове, у меня в голове». Паника нарастала в нем мощным приливом. Ещё больше пузырей стало расти вокруг, Кендрик повернулся и побежал, подстегиваемый адреналином, направляясь к далекому солнцу где-то там, в невидимой высоте.

Только через несколько минут он понял, что уронил фонарь.

Невидимое присутствие Мак-Кована постоянно ощущалось у негр за плечом.

– Тут были не только вы двое, – выдохнул Кендрик. – Что с ними сталось?

– Роберт их подчинил, поглотил, как кит Иону. Они были не из Семнадцатого, у них не было силы, как у тебя или у меня.

Выбравшись из очередного колодца, Кендрик оказался в отделениях. Темнота за спиной в глубинах Лабиринта наполнилась странным звуком, будто река бежала следом. Кендрик толкнул перед собой дверь, вышел и быстро захлопнул, потом подпер ее ржавым остовом кровати.

Уже почти, уже почти вышел.

Он бросился бежать по коридору и вскоре нашел центральный колодец, выводящий вверх. Пустые шахты лифтов зияли внизу разинутыми пастями.

Поставив ногу на нижнюю ступень, Кендрик оглянулся на длинный коридор и увидел облако крошечных крылатых тварей, похожих на разозленных ос.

Здесь, ближе к поверхности, стены не так сильно поросли нитями. Но прямо у него на глазах выровнялся и закруглился серебристый участок, тут же образовав побег, и Кендрик разинул рот, увидев, как вдруг серебро окрашивается золотом. И росток растаял, вернувшись в стену, будто его и не было.

«Это делает Питер, – понял Кендрик. – Сдерживает Роберта».

Он снова устало зашагал вперед, потеряв всякое чувство времени. Коридоры стали бесконечными, тянулись и тянулись в темную пустоту. Но что-то заставляло Кендрика идти, и тело его превратилось в машину, несущую сознание через бессветные глубины.

Где-то впереди лежал внешний мир. Тусклая серость Превратилась уже в ясный намек на свет, разрешилась в виде далекой мерцающей точки в центре вселенной.

– Почти дошли, – подбодрил Мак-Кован прямо над ухом. Хотя, конечно, Мак-Кован был теперь внутри него, а не снаружи. И когда они выйдут из Лабиринта, так и будут жить в одной голове? Или на этом все и кончится?

Он вышел надо боли яркий утренний свет, покачнулся и закрыл глаза рукой, пока не приспособилось его усиленное зрение. Солнце еще было низко над горизонтом, лучи его отражались от сырой буйной растительности джунглей. Дрожа от усталости, он втянул в себя воздух, напоенный тысячью ароматов…

И снова остановился. Кожу закололо повсюду: на ногах, на спине. Почти жгучее ощущение…

Неподалеку, на гребне невысокого холма стоял Бадди, оглядывая равнину, где расположился Лабиринт. Руки он небрежно сложил на груди, как турист, осматривающий достопримечательности.

Он обернулся, будто подсознательно ощутив присутствие Кендрика, направился к нему, широко улыбаясь. Но улыбка эта тулке растаяла, сменившись гримасой ужаса.

– Господи, Кендрик, что у тебя с лицом?

Кендрик глянул на свои голые руки без перчаток, на линии и контуры которые теперь выпирали под кожей. Волокна пронизывали ее паутиной. Он поднял руку, и пальцы ощутили те же тонкие нитеобразные линии под кожей щек, носа, ушей, на черепе. Он издал хнычущий звук – и рухнул на колени.

Бадди подбежал, хотел взять его за руку, но Кендрик поднял руку, не подпуская его:

– Не трогай меня!

– Кендрик, тебя надо быстрее в больницу, или к врачу…

Кендрик судорожно вздохнул. Ему хотелось сжечь собственную кожу, содрать ее с себя, до костей, лоскутами. Посмотрев на Бадди, он увидел отвращение, которого его спутник не смог до конца скрыть.

Лето 2088 года (точная дата неизвестна). Лабиринт

Бронированная дверь застыла на полдороге, и Кендрику пришлось протискиваться в узкую щель. Но все-таки она открылась, и он услышал голоса: люди разговаривали возбужденно, срываясь на крик.

И что-то гремело долгой низкой вибрацией, рокотавшей по трубам и кабелям, выстелившим потолок. Видны были очертания других лаборокрысов, глядящих из темноты. Пулемет на турели возле двери застыл неподвижно и беззвучно. Из динамиков слышался треск.

У ученых и солдат, которые их стерегли, что-то случилось. И Кендрик сразу понял, что это реальный шанс на спасение.

Он снова шагнул вперед – турель не проснулась. Кто-то оттуда, спереди, двинулся к нему – это оказался Бадди,

– Это ты, Кендрик?

Остальные подошли поближе. Он ощущал их передвижение, слышал, как они переговариваются вокруг – тени на фоне теней.

– Есть путь наружу, – сказал он, выпуская из пальцев противогаз. Бадди уставился на маску круглыми глазами.

– Откуда ты ее взял?

– Люди Зирацки не все подобрали. Что тут случилось, пока я был внизу?

– Мы слышали в динамиках стрельбу, потом все намертво стихло, как сам видишь, Это было часа два назад. Потом громкие тяжелые удары, будто где-то что-то взорвалось. – Бадди скривился. – Мы думали, вы оба убиты. Ты был там дольше всех прочих. А Питер – он?..

– Убит. Мы нашли противогаз – потому я и жив. Бадди неуверенно посмотрел на Кендрика.

– Нет, не так, как ты думаешь. Он мне нарочно спас жизнь. Послушай, кажется, я знаю, как нам уйти. Есть способ.

Он прижался рукой и щекой к огромной бронированной двери, что отделяла нижние уровни от отделений. Под его прикосновением она загудела энергией. Он закрыл глаза, слыша шарканье и бормотание собравшихся вокруг людей. Он должен это сделать – иначе они потеряют последнюю надежду на спасение.

Кендрик провел рукой по поверхности двери. Что-то под его прикосновением неслышно щелкнуло там внутри, сдвинулось. Гулкое потрескивание прозвучало в толще двери, и Кендрик ощутил, как она подалась.

– Давайте, - сказал он. – Навались.

С десяток пар рук, ослабевших от голода и жажды, уперлись в металл. Сперва Кендрику показалось, что не вышло, но потом что-то поддалось внутри, и дверь отошла в сторону, мало-помалу, скрипя петлями в знак протеста. Кендрик нажал сильнее, ощущая, как Поддалось что-то еще. Крики восторга зазвенели оглушительно, когда дверь свободно и широко повернулась, открыв за собой длинный коридор и колодец, в конце его.

Свободны!

Кендрик смотрел вдаль, освещенную тусклым электрическим светом. Они были свободны.

Скоро стало ясно, что Лабиринт подвергся нападению. Из научного персонала и охраны удалось найти несколько человек, наполовину одетых в форму. Они лежали, глядя в потолок, будто видели сквозь него что-то наверху. Один лежал, скорчившись, в углу, и лицо его блестело будто редкий и драгоценный металл. Оно было мирным, и он никак не реагировал на приближение заключенных.

Кендрик прошел мимо, уносимый потоком тел. Он извернулся, оборачиваясь на солдата, который погибал под градом ударов, даже не замечая этого.

Нашли и других, скрывавшихся в кабинетах и лабораториях. Толпа шла, не встречая сопротивления, и многие сотрудники Лабиринта погибли во время этого исхода, забитые насмерть всем, что только под руку попадалось. Кендрик следовал примеру своих товарищей по заключению, не в силах, да и не желая противостоять жажде мести.

Пара лаборокрысов свалилась под пулями оставшихся охранников, но остальные, охваченные безумием бунта, бросились вперед неудержимым потоком, и солдат измолотили насмерть.

Откуда-то сверху долетел приглушенный далекий гром. Восставшие сотенными толпами врывались в отделения, поднимали живых с кроватей, оставляя мертвых. Но шли уже медленнее, устали.

Наконец толпа достигла наземного уровня, спотыкаясь по коридорам и лестницам, а оставшиеся сотрудники Лабиринта, уже очень немногочисленные, разбегались при ее приближении, оглашая воздух предупреждающими криками.

Кендрик шел с остальными, вверх и вверх, заранее ужасаясь тому, что он увидит, когда посмотрит на себя в ярком электрическом свете, озаряющем верхние уровни. От одежды уже почти и лохмотьев не осталось, исцарапанное тело измазалось грязью и кровью.

Заглянув в последний коридор, он увидел впереди солнце, настоящее солнце, пробивающееся сквозь дверь на другом конце. Снова качнулась под ногами земля, и Кендрик понял, что кто-то – наконец – явился им на выручку.

26 октября 2096 года. Лос-Анджелес

Кендрику все еще снились бесконечные коридоры.

Иногда он горел странным серебристым светом. Бывало, что он умирал, снова и снова, и твердая черная рукоять острого ножа торчала у него из груди, и боль была невообразима. Он вспомнил, как умирал двумя различными способами. Вспомнил, как бежал, спасаясь от человека с его, Кендрика, лицом, потом ударился об стену и не мог вздохнуть в отравленном воздухе.

Кендрик открыл глаза и увидел над собой широкий размытый круг лопастей, разрезающих воздух. Он поднял голову от спинки сиденья второго пилота и выглянул вниз.

Если вытянуть шею, можно было увидеть дым костров, поднимающийся от земли в нескольких сотнях метров внизу. Сколько же он спал?

Кендрик постарался собрать расползающиеся мысли и поймал на себе брошенный мельком взгляд Бадди.

«Лос-Анджелес», -вспомнил он. Бадди везет их в Лос-Анджелес.

Очевидно, он был в отключке почти все путешествие, и испытывал за это мрачную благодарность судьбе. Сейчас он видел под собой реконструированные районы Лос-Анджелеса. По телевизору он уже видал эти ультрасовременные шпили, похожие на куски хрусталя, восставшие буквально из пепла. Но сейчас, когда он сам оказался здесь, эти случайные оазисы света и техники казались неуместно кричащими среди таких обширных невосстановленных руин.

Водя пальцами по тыльной стороне ладони, Кендрик стал рассматривать новые контуры и линии под кожей, заметив про себя, что после выхода на солнечный свет Мак-Кован из его ощущений исчез.

Чуть позже при очередном взгляде вниз он увидел обширный палаточный лагерь, раскинувшийся на холме, и посреди лагеря – торчащий знак Красного Креста. Вдруг пришла мысль о Харденбруке и о том, каково здесь было, когда раздался взрыв.

Вскоре они пролетели над типичным военным лагерем с грузовиками и джипами, выстроенными рядами, все с камуфляжной окраской.

Будто прочитав его мысли, Бадди ободряюще улыбнулся: – Мексиканская армия. Понимаешь, Калифорния сейчас едва ли принадлежит Штатам – да и кому она нужна с такой экономикой после атомного взрыва? У Вашингтона хлопот полон рот с сепаратистскими республиками, чтобы еще беспокоиться о том, кто будет управлять грудой развалин.

Вертолет рассекал стерильное лос-анджелесское небо. Там и сям виднелись зоны, каким-то чудом избежавшие опустошения. Но Кендрик был потрясен, увидев, что после стольких лет город восстановлен так мало.

Пустые пятиполосные фривеи тянулись к океану параллельными линиями, и когда вертолет снизился, Кендрик заметил десятки брошенных бассейнов, рассеянных по склону холма рядом с руинами дорогих особняков. Ему живо вспомнились картинки репортажей горящего Беверли-Хиллз.

Сами бассейны смотрелись как полуобглоданные кости, выбеленные безжалостным солнцем. Там, где когда-то были бульвары с дорогими бутиками немодными галереями, остались брошенные шанхаи. И всюду, всюду росли одичавшие пальмы.