Текст книги "Тяготению вопреки"

Автор книги: Гэри Гибсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Ощущение было такое, будто он сам сжался к точке простого осознания, подвешенной в воздухе, а мысли будто заперли в каком-то плотном текучем янтаре. Вдруг у мальчика с паутинными крылышками сделался скучающий вид, и он метнулся прочь с невероятной быстротой. Кендрик смотрел вслед фигурке, летящей над пейзажем, рожденным из снов.

Он стоял в каком-то саду, окружающем группу низких зданий офисного вида, и белые стены их светились, будто излучали внутренний свет. А еще дальше сад окружали высокие деревья. Земля с двух сторон закруглялась внутрь, вверх, и края ее сходились далеко в вышине над головой, так что Кендрик стоял внутри огромного цилиндра.

Он бывал уже здесь, всегда в судорогах сильного приступа, выворачивающего тело и нервы, всегда оставляющего ощущение разбитости, тошноту и изможденность. Этого мальчика с паутинными крылышками он тоже видел… и этот странный сад, и дома посередине него.

Мальчик в воздухе лениво шевелил крыльями, паря над высокой некошеной травой.

Кендрик поднял голову, посмотрел на окружающие этот мир стены, гадая, почему из всех мест на свете ему приснилось именно это…

И снова оказался в Эдинбурге, и хриплое дыхание болезненно ощущалось воспаленным горлом, а над ним склонилась Кэролайн – он сразу же понял, что она втащила его из вестибюля туда, где он сейчас лежит у подножия лестницы. Гнев и беспокойство сменяли друг друга у нее на лице, и он закрыл глаза, ожидая, пока пройдет боль.

13 октября 2096 года. Квартира Кэролайн Винченцо, Эдинбург

Кендрик снял футболку через голову и стал рассматривать свою голую грудь в зеркале ванной, отмечая линии, пересекающие бедра, загибающиеся вокруг грудной клетки, продолжающиеся под левой рукой и на спине, потом резко поднимающиеся у основания черепа, чтобы уйти еще глубже под кожу. Эти линии остались у него с дней Лабиринта, и теперь, когда его усиления одичали, их скоро станет больше – это вопрос времени. Они сейчас стали тверже на ощупь, будто стальные тросы, перекрещенные под кожей.

Потом он поднес два пальца к запястью и нащупал пульс, но вместо знакомого всю жизнь ритма ощутил ровное биение, будто у машины, а не у живого.

Он подался ближе к зеркалу, рассматривая легкое покраснение щек – ему были видны детали, о которых человек без усилений даже не догадался бы. Что-то поддерживало жизнь в его теле, качало кровь по артериям. Но это не было сердце – оно замолчало.

– Кендрик? – донесся голос Кэролайн снаружи. – Ты там не утонул?

– Все в порядке.

Он снова натянул футболку и вышел в гостиную Кэролайн. Не так уж давно это была их общая гостиная, но около полугода назад все это кончилось. Кендрик смотрел, как Кэролайн сворачивает сигаретку – бессмысленный акт, потому что усиления выгонят наркотик из крови раньше, чем он близко подберется к мозгу. Но это у Кэролайн было тщательно культивируемое чудачество. Она говорила, что любит вкус курева.

Густые черные волосы тяжелыми кудрями спадали у нее по спине. Кендрик заметил, что она по-прежнему носит костюм, а разбросанные по всему полу бумаги и электронные листы свидетельствовали, что она только что вернулась с переговоров с клиентами и сейчас искала вдруг понадобившиеся записи.

– Спасибо, что впустила.

Кэролайн слегка пожала плечами, на лице ее было выражение прохладной отстраненности. Протянув ногу, с которой она еще не сняла дорогую кожаную туфлю на низком каблуке, Кэролайн подтянула к себе пепельницу и сбросила пепел. Сигарета все еще служила ей щитом, дым – маской поверх мыслей.

– Я могла бы тебя там оставить, Кендрик, но ты же знаешь, как мои соседи на такое реагируют. – Она тяжело вздохнула. – Что с тобой сегодня случилось?

– Очередной приступ. Она покачала головой:

– И ты поэтому пришел ко мне? Чтобы я что-то сделала?

– Не поэтому.

Он рассказал ей, что случилось в «Святом».

– Боже ты мой, – сказала она тихо. – И тебе пришлось беседовать с полицией?

– Я ушел раньше, чем они приехали. – Кендрик сел напротив нее и несмело улыбнулся. – Приступ начался, когда я уже здесь был. Сегодня уже второй, а первый – за пару часов до того.

– Два приступа в один день? Он кивнул.

– Прости, Кендрик. – У нее был смущенный вид. – Я понятия не имела. Я…

Она замолчала. Черты ее лица расплывались за синим дымом. Кендрик рассматривал едва заметные приподнятые линии у нее на коже, едва заметные – там, где была расстегнута верхняя пуговица. Когда она бывала на людях, привычка заставляла ее ходить застегнутой. В окне за ее спиной сияли под лунным небом крыши города.

Кендрик почти читал мысли Кэролайн. Они оба были лаборокрысами, и то, что случилось с ним, могло в любую минуту случиться с нею. Наверное, она была испугана – все шансы за то, что ее ждет тот же конец.

Пойти в обычную больницу и лечиться там – этот вариант не рассматривался, и они оба это знали. То, что нес каждый из них в своем теле, было непредсказуемо по определению, а потому служило достаточной причиной, чтобы лаборокрысов сажали за решетку без суда на весь остаток их короткой жизни, как только усиления у них проявляли признаки выхода из-под контроля. А есть страны, где если узнают, что ты – лаборокрыс, тебя просто застрелят и труп сожгут.

Кэролайн, кажется, пришла к какому-то решению. Она загасила окурок и встала.

– Сегодня можешь остаться здесь на диване, – бросила она коротко. – Я дам тебе, на чем спать.

Она скрылась в спальне и вернулась с парой подушек и одеялом.

Потом вернулась в спальню, и Кендрик мрачно проводил ее взглядом. Потом отвернулся к окну, не желая уходить в слезливые сожаления о давно прошедшем, и стал разглядывать городские крыши. За ними над всем остальным нависла неясная громада замка, далеко внизу серо блестел асфальт под косыми струями начавшегося ледяного дождя.

Завтра придется опять идти в клинику Харденбрука. Выбора нет – никто, кроме Харденбрука, ему помочь не сможет.

Кендрик тихо заговорил, не оборачиваясь, чтобы узнать, поменяла ли Кэролайн код голосового доступа к программам оконных экранов. Потом шагнул назад, когда лист стекла перед ним стал непрозрачен, горизонт Эдинбурга исчез за логотипом корпорации, надвинувшимся на него на волне электронной музыки.

За спиной послышались шаги Кэролайн.

– Эта эмблема… – начал он.

– Корпорация «ТрансАфрика» – ответила она. – Ты ее должен помнить.

– Значит, у тебя все в порядке?

Она выгнула бровь, отвечая на сказанное между строк: «Ты имеешь в виду – без тебя?»

– Лучше, чем в порядке. Ты же знаешь, сколько времени я на это затратила.

Кендрик снова переключил внимание на экран, где логотип корпорации сменился изображением вращающегося глобуса. Кэролайн выиграла контракт на конструирование проекта «ТрансАфрика» всего за несколько месяцев до момента, как резко разорвала их отношения – без объяснений. За несколько месяцев до того, как впервые проявились его приступы.

Вдруг почувствовав себя неуютно, Кендрик сел на диван. Значит, у нее «лучше, чем в порядке»? Он стал смотреть передачу, радуясь, что может отвлечься от всего, что случилось за один вечер.

Анимационный глобус превратился в узнаваемое изображение Земли с близкой орбиты, и точка наблюдения штопором пошла вниз, сквозь густые облака, пока не стал виден внизу Африканский континент. Наблюдатель стал перемещаться, показалась южная оконечность Пиренейского полуострова над побережьем Северной Африки. Потом засветилась ниточка, соединяющая эти два континента, увеличиваясь, приближаясь, пока не превратилась в огромный мост.

Главный его пролет держался на четырех огромных пилонах, из них два средних уходили в водные глубины Гибралтарского пролива. Море возле этих пилонов вдруг стало прозрачным, как тонированное синеватое стекло, и голос сверху стал объяснять инженерные трудности создания столь огромной конструкции. Ее, конечно, невозможно было бы построить, если бы не уроки строительства орбитальной станции «Архимед».

Кендрик обернулся к Кэролайн.

– Что скажешь? – спросила она его.

– Впечатляет. Отличную работу ты сделала, я действительно поражен.

Он повернулся к разворачивающимся на экране образам.

«Архимед» – «белый слон» Макса Дрегера, его провал, – все еще парил где-то высоко над Землей. Кендрик смотрел на экран, но мысли его были далеко.

Кэролайн оставила Кендрика устраиваться на отведенном ему диване. Оказавшись в доме, который он никогда не думал увидеть вновь, он попытался забыть о навалившихся на него несчастьях. Даже не рассказал Кэролайн о Питере Мак-Коване или о встрече с Уитсеттом.

Она имела право знать, но почему-то он не был готов говорить, как-то не верилось ему, что он в реальной опасности. Может, Уитсетт – просто псих-одиночка, состряпавший свою легенду по следам событий в «Святом».

Кендрик выключил свет, но заснуть было непросто – слишком о многом надо было подумать. Он не только говорил с призраком, но этот призрак – галлюцинация – сказал ему то, чего бы он никак иначе не узнал.

Слишком о многом надо было подумать. Он снова тихо заговорил в воздух, включая экраны-окна, но звук оставил выключенным, зная, что Кэролайн спит в соседней комнате.

Презентация, над которой она работала, повторялась в виде интерактивной среды, поэтому, когда логотип погас, можно было отвести воображаемый объектив от Земли и направить в пространство. «Архимеда» он нашел почти сразу. Станция все время там была, но сейчас, увидев ее громаду на экране, Кендрик кое-что вспомнил.

Огромный цилиндр «Архимеда» выплывал на экран, утыканный лампочками, которые подмигивали и казались скорее художественным украшением, нежели реальностью, а тем временем в мозгу Кендрика стала оживать полуоформленная идея.

Он велел экрану-окну приблизить созданный компьютером образ и вспомнил все истории и догадки. Там много всякого случилось.

Хотя только резонным было бы предположение, что Кэролайн затратила достаточное время, чтобы программно ввести «Архимеда» в эту среду, Кендрик не мог не отметить особого внимания к деталям. Частично это можно было отнести за счет ее профессионализма, но Кендрик все же не удовлетворился этим ответом. В конце концов этот проект, будучи, несомненно, величайшим инженерным достижением Дрегера, куда больше был известен как его катастрофический провал. И хотя это явно было вкладом в проект, где Кэролайн участвовала в решении вспомогательных задач, зачем ей столько времени было тратить на воссоздание «Архимеда» с такой детальной точностью?

Но усталость стала брать верх над любопытством, и Кендрика начал смаривать сон. Лежа в темноте, он понял, что боится закрыть глаза, боится проснуться и увидеть, что его тело изменилось – толстые канаты полуразумной машинерии со своими непостижимыми желаниями, зарывшиеся под кожу как угри.

Возможно было все, а Кендрик давно уже открыл, что нет ничего страшнее, чем неизвестное, непредсказуемое.

10 октября 2096 года. Ангкор-Ват

Зной будто стал еще беспощаднее. Марлин Смиби поднялся по короткой каменной лестнице, с заметной благодарностью шагнул в кондиционированный рай приемной и остановился, наслаждаясь прохладой. Потом кивнул охраннику за столом и направился к личному лифту Макса Дрегера.

Не прошло и минуты, как он входил в кабинет Дрегера, разглядывая огромное каменное панно, занимающее почти целую стену. Потом его взгляд перешел к кишащим жизнью джунглям, видным через окно, занимавшее всю противоположную стену. Дрегер стоял у этого окна, убрав руки в карманы, глядя на джунгли и куда-то сквозь них. С выгоревшими волосами, медной от загара кожей он казался идеальным образцом опаленного солнцем калифорнийского миллиардера.

Над гладью письменного стола висело изображение, наведенное воздушным проектором, и Марлин сразу же узнал «Архимед» – тускло-серую трубу, скрадывавшую огромные размеры космической базы.

– Марлин, рад, что ты вернулся. Надеюсь, поездка была приятной.

Дрегер проследил за взглядом Смиби, устремленным на изображение «Архимеда».

– Очень приятной, сэр.

Смиби сел возле Длинного обсидианового стола, вынул из кармана пиджака эллист и положил на полированную поверхность между собой и Дрегером.

– Вот все, что я смог найти об обитателях Отделения Семнадцать.

Вынув руку из кармана, Дрегер опустил ее пальцами вниз на стол. Смиби подтолкнул эллист по скользкому столу, и Дрегер остановил его. Пальцы его забегали по документу, и под ними побежали массы текстов и изображений.

Дрегер кивнул, будто именно это ему и нужно было, и постучал по цветной панельке. Края листа запульсировали красным, указывая, что сейчас содержимое его грузится в банк данных, заключенный в браслете данных на руке Дрегера.

– Вот что очень интересно. «Лос Муэртос» явственно установили связь между выжившими лаборокрысами и «Архимедом». – Смиби ждал молча. Дрегер выстукивал пальцами какой-то ритм на столе. – Интересно, но не настолько удовлетворительно, как мне хотелось надеяться.

– Были трудности.

– Мне уже известно о них. – Дрегер сел напротив Смиби, полуприкрыв рукой рот, стал рассматривать собеседника. – Как продвигается ваше лечение?

Вопрос мог быть вполне невинным, но за месяцы, прошедшие с тех пор, как он поступил на службу к Дрегеру – точнее, как Дрегер дал необходимые взятки, чтобы вытащить Смиби, гнившего в китайской тюрьме, – Смиби научился чуять внутреннюю угрозу в каждом таком обсуждении. Он осторожно кивнул, с нейтральным лицом подыскивая слова для ответа.

– Приступы роста у моих усилений, кажется, удалось остановить, но на время или навсегда – судить пока рано. -

Он проглотил слюну. – Мне понадобится дальнейшее лечение, дальнейшее наблюдение, и доктор Сянь считает, что нескоро еще можно будет судить о том, очистился я или нет.

Дрегер кивнул. Смиби уже был уверен, что в той китайской тюрьме и сдохнет. Усиления ему имплантировали хирургически лишь за несколько лет до того, в бангкокской клинике, где принимали только наличные – любые, кроме долларов США. Почему-то в тот момент это казалось удачным решением. По некоторым причинам стало труднее, намного труднее найти работу наемника, не обладая этим дополнительным преимуществом. А если не сделать этого жизненно важного шага, можешь как-нибудь застрятъ в горном проходе, и кто-то, умеющий видеть в темноте и с реакцией в три раза быстрее твоей, будет подкрадываться к тебе с ножом. При таком раскладе хирургия казалась разумным выбором – на тот момент.

Дрегер мотнул головой в сторону изображения «Архимеда», все еще висящего в воздухе.

– Расскажите мне, Марлин, что вы знаете об этой станции?

– Только то, что прочел в последние дни, сэр. Дрегер махнул рукой, отметая возражение.

– Так рассказывайте, что выяснили.

– Исходный проект вели три ваших дочерних фирмы по орбитальному строительству, работая в тандеме с правительством Соединенных Штатов – пока еще таковые существовали. – Смиби коротко пожал плечами. – Проект запустили в начале восьмидесятых, цель его была – продемонстрировать научное превосходство США в тот момент, когда они почти перманентно находились под атакой неизвестных сил, применяющих биологическое или генетическое оружие. Это было в тот момент, когда президент Уилбер учредил Правительство Чрезвычайного Положения, приостановив действие Конституции. И прервав электоральный процесс.

– Но были и другие причины для строительства станции, Марлин?

Смиби посмотрел на него оценивающе, и только потом ответил:

– Да, были. Я человек религиозный, мистер Дрегер, и я думаю, что Уилбер был не прав. Он думал, что может обратиться прямо к Богу, используя «Архимед» – грех гордыни. Господь поразил Соединенные Штаты и рассеял народ их огнем и мором. Таково было наказание нам за нашу жестоковыйностъ. Теперь же стал недоступен и сам «Архимед».

Безмятежное лицо Дрегера даже не изменилось. Во время речи Смиби он все также смотрел поверх деревьев, высящихся за древними храмами.

– Вы ведьтам были, Марлин? В самом конце?

– Простите, сэр? Дрегер обернулся к нему.

– Во время полета Уилбера, вы были одним из его… вас ведь называли «Божья команда»? – Смиби почувствовал, как загораются у него щеки. Термин, который применил Дрегер, был как минимум не комплиментом. – Вы там были, пытались его вывезти из Белого Дома, пока Сенат его не арестовал.

Дрегер тронул браслет данных, и края эллиста снова засветились. Смиби увидел, что на нем выводится новая информация, и ему не надо было приглядываться, чтобы узнать, о чем она.

Дрегер повернул эллист на сто восемьдесят градусов и толкнул к Смиби, который остался сидеть неподвижно.

– Вы свое прежнее имя помните? – спросил Дрегер. – Или слишком много неприятных воспоминаний оно вызывает?

– Чертову уйму неприятных воспоминаний, сэр. Но к чему вы ведете? Я и так уже на вас работаю.

Я хочу, чтобы вы поняли, что поставлено здесь на карту… Кстати, пластическую операцию вам сделали великолепно. То, что я собираюсь вам сказать, предназначено лишь для очень немногих, так что можете ощущать себя избранным, поскольку я решил поделиться этим с вами. Уверен, что вы понимаете всю серьезность ситуации.

«Еще как», – мрачно буркнул про себя Смиби.

– Очень многие исследования, проводимые на борту «Архимеда», были связаны с молекулярной инженерией. Сама станция тоже частично явилась результатом нанотехнологий, и в ней использовались материалы, добытые роботами в лунных шахтах. Некоторые такие исследования, в частности, разработка биоорганических технологий, умеющих взрывать живые тела, получили дальнейшее развитие в закрытых военных экспериментах. – Дрегер улыбнулся, но ничего веселого в его глазах не было. – В ходе которых ставились эксперименты над американскими гражданами.

Смиби пожал плечами:

– Отщепенцы, враги государства – люди, которые с распростертыми объятиями открыли бы границы нашим злейшим врагам.

Дрегер наклонил голову набок:

– То есть вы это одобряете?

– Вопрос не по существу, сэр. В чем цель всего этого?

– Что, если я вам так скажу: Уилбер не ошибся, что может с помощью «Архимеда» найти Бога.

Смиби несколько секунд молчал, подыскивая подходящий ответ. Но Дрегер не стал ждать ответа:

– Давайте я вам расскажу остальные детали. В еще наполовину построенном «Архимеде» обнаружилось нарушение герметичности. В вещество станции вторглась самоорганизующаяся молекулярная машинерия, и в силу этого «Архимед» был оставлен по приговору Мирового Суда. – Дрегер хитро улыбнулся. – Вы знаете, какие точно произошли нарушения?

Почему-то – Смиби сам не мог до конца понять – у него сильно пересохло в горле.

– Нет, сэр.

– Ваш дорогой президент хотел найти Бога. Мои теории он трактовал так, будто считал, что я могу ему в этом помочь. Сердце «Архимеда» состоит из самообучающихся и самомотивирующихся программ искусственного интеллекта, погруженных в нанитовую машину, разработанную для функционирования в виде кооперативной колонии. Заточены они под конкретные задачи, вроде дешифровки структуры пространства, или, – Дрегер улыбнулся шире, – нахождения Бога.

– Вы с ума сошли!

– Вполне возможно. Но мое определение Бога не совсем таково, каково оно было у Уилбера. Если существует какой-то Бог, мистер Смиби, то он не Иегова, не один из бесконечного пантеона злобных племенных божков, почитаемых даже сейчас. Бог – это… интеллект, ищущий способа себя поддерживать. Если таковой интеллект существует, он не может не оставлять следов в самой структуре нашей вселенной. Кооперирующиеся интеллекты на борту «Архимеда» были сделаны для поиска таких следов, свидетельств.

– И нашли?

– О нет, мистер Смиби. Они достигли большего, намного большего.

21 апреля 2093 года. Венесуэла

Кендрик снова проснулся незадолго до наступления темноты. Мозг еще был затуманен рассеянными образами сна, и легкое прикосновение руки к плечу воспринял ось как ласка призрака.

– Господи! – завопил он, вскакивая, и вдруг полностью проснулся. На ленте данных тускло светились текстовые строки – метеорологи сообщали подробности об урагане, задевшего краем Санта-Лусию и уходящего на юго-запад, разбросав рыбацкие лодки на северном побережье Южной Америки и разметав деревушки на своем пути.

Найти хорошую посадочную площадку до того, как ветры разыгрались всерьез, было нелегко. Потом пришлось еще долго ждать, потом появилась уверенность, что Жоао вообще не покажется, что они тут ввязались в отчаянную авантюру, где могут все погибнуть, если не будут осторожны.

– Тесс! Это я, Жоао!

Он согнулся у входа в палатку, наградив Кендрика широкой улыбкой.

Кендрик поднялся и простонал:

– Бадди где?Ты еще с ним не говорил?

– Он снаружи.

Кендрик выбрался из палатки и заморгал, окончательно просыпаясь и глядя, как уходящее солнце золотит верхушки деревьев. Обшивка вертолета Бадди мерцала постоянно меняющимся зеркальным изображением окружающих деревьев и кустов, создавая эффективный камуфляж.

Кендрик услышал далекие визги обезьян в джунглях. Может быть, так оно более романтично, как представлял бы себе кинорежиссер работу в журналистском расследовании: прятаться в джунглях, скрываться от спутниковых систем, выслеживая остатки прежней армии США.

Но чувствовалось это совсем не так, далеко не так. Они рискуют жизнью, и если с ними случится что-нибудь, вряд ли кто-то об этом узнает. Они сейчас находились милях в ста от Лабиринта, и само осознание, что он так близко, наполняло Кендрика постоянным неясным ощущением какого-то ужаса и тревоги.

Это было куда ближе к возвращению в Лабиринт, чем ему хотелось бы.

Бадди стоял, прислонившись к закрытому панцирю вертолета, и тихо разговаривал с мальчишкой никак не старше двeнадцати-тринадцати лет – Кендрик понял, что мальчик должен был прийти с Жоао. По-английски мальчик говорил с сильным акцентом, иногда с ошибками.

Тринадцатилетний мальчишках автоматом и в повязке на голове, заметил про себя Кендрик. Он подумал, кем мог бы вырасти этот ребенок в других обстоятельствах или в другом месте. Явился незваный образ его дочери – она была бы сейчас только чуть младше, чем…

«Не думай об этом».

Он отогнал зрительное воспоминание. Мальчишка наверняка солдат армии майора Сорбино, и еще вопрос, кто хуже – они или «Лос Муэртос». Считалось, что они защищают деревни в этой части страны от вторжения «Лос Муэртос», но если учесть объем наркотрафика в этой зоне, скорее всего это лишь небрежное прикрытие заработка больших денег.

– Это Луи, – объявил Бадди и глянул на мальчика. – Луи, это мой друг Кендрик. Тот, который хотел узнать про человека из «Лос Муэртос».

С детского лица на Кендрика взглянули глаза старика. Под этим оценивающим взглядом он невольно вздрогнул.

– Привез? – спросил мальчик.

Кендрик посмотрел на Бадди, Бадди на него. Они об этом уже говорили: что, если мальчик придет не один? Если его товарищи устроят в джунглях засаду?

Бадди за спиной у Луи покачал головой, медленно, чтобы было понятно. «Все в порядке». Он подчеркнул свою мысль, тихонько показав Кендрику большой палец. Бадди уже давно пустил свои приборы обшаривать окрестные холмы на случай, если Луи привел с собой нежелательную компанию.

Кендрик краем глаза рассматривал Жоао. Это он установил первый контакт с мальчиком из наемников. Кендрик не мог избавиться от мысли, что Жоао закапывается глубже, чем может выбраться. Но Бадди в него верил.

Может, этого и достаточно, и все будет в порядке, но гарантий, конечно, быть не может.

– Конечно, Луи. С собой.

Так же уверенно держа автомат, мальчик кивнул: – Покажите, потом поговорим.

Кендрик влез на борт вертолета и появился через несколько секунд с чемоданом. Луи свободной рукой повелительно показал на землю. Бадди посмотрел на Кендрика и пожал плечами. Жоао смотрел с опушки как завороженный,

Бадди поставил чемодан на землю и открыл. Тугие пачки иен зашелестели на ветру, теплом и тяжелом на фоне подкрадывающейся прохлады ночи. Луи отложил автомат и нагнулся над чемоданом, торопливо листая банкноты. Кендрик только слышал, как считает мальчик вполголоса. Когда он поднял голову, лицо его перекосила уродливая жадная гримаса.

– О'кей, покажу.

Давным-давно «Лос Муэртос» – по-испански это значит «мертвые» – были солдатами Армии Соединенных Штатов. Потом настал голод, потом атомный взрыв в Лос-Анджелесе, и все начало разваливаться на куски. Пару воинских частей, решивших до конца быть верными президенту, разместили у Лабиринта еще до того, как в Вашингтоне начался хаос. Когда же настал конец самому Уилберу, некоторые из этих солдат решили пробираться домой. Но другие верили в мессианские видения Уилбера, верили, что для них настал Конец Времен. Здесь, затерянные в джунглях, без командования, они превратились в «Лос Муэртос». И если Уилбер был для них Артуром, то прежние Соединенные Штаты стали Камелотом, утраченным навеки.

– А ты точно знаешь, что делаешь? – по дороге шепнул Кендрик Бадди.

Жоао и Луи ушли чуть вперед – темные тени в ночных джунглях. На вертолете туда, куда вел Луи, подлететь было никак нельзя: слишком много шансов, что кто-нибудь – «Лос Муэртос», или патруль Сорбино, или наемники пустят ракету «земля – воздух» из общего принципа – сперва стреляй, потом задумывайся.

– Я точно знаю, что делаю, – ответил Бадди.

Луи вел их по длинной и извилистой тропе в джунглях, обратно к той дороге, по которой они с Жоао пришли на встречу.

– Это внушает уверенность.

– Нет, ты меня послушай, я сам это организовал. Прозондировал местность и нашел тебе историю

– Бадди, тут не в истории дело. Что я хочу, так это найти людей, которые нас туда запрятали.

Куда «туда» – говорить не было надобности.

– Да, я знаю. Но если даже часть того, что я слышал, правда, то игра будет стоить свеч.

По дороге им часто попадались широкие пятна выгоревших джунглей – очевидно, во время огненных боев. В ноздри забивался назойливый, с примесью нефти, запах разрушения.

– А насколько это на самом деле опасно? – спросил Кендрик. – Что будет, если напоремся на патруль «Лос Муэртос»?

– Что будет? Драпать будем. Но мы только самый край их территории проходим. Обычно они не беспокоятся ради таких мелких групп, как наша. – Бадди увидел, как тревожится Кендрик, и пожал плечами. – Послушай, иногда людей похищают ради выкупа, который можно за них взять, но это на самом деле не их стиль. Когда им что-то нужно, они совершают налет на деревню или угоняют пару грузовиков с трассы. В основном они хотят взять под контроль работу черного рынка на юге Мексики. Вот почему Сорбино использует мальчишек вроде Луи – говорит, они помогают ему держать норму прибыли.

– Бадди, у меня от этого мальчишки мурашки по коже.

– И у меня тоже, – буркнул Бадди. – Что ты на меня так смотришь?

– Он же просто мальчишка. Тебе все равно, что с ним случится?

– Он уже не мальчишка, Кендрик. Жизнь в этих краях сурова, я тебе говорил. Иди давай.

Бадди окликнул Жоао и Луи, которые ждали, пока два их спутника подтянутся. Тропа спускалась по склону, черная полоса дороги была всего в нескольких метрах впереди.

Жоао улыбнулся Кендрику, сверкнув зубами в темноте ночи.

– Жоао! – обратился к нему Бадди. – Ты расскажи Кендрику, что знаешь. Про тех солдат.

Жоао пожал плечами:

– Светятся они в темноте.

– Как светятся? – нахмурился Кендрик.

– Некоторые. Едят старых Богов в джунглях, аза это Боги их наполняют светом.

– Но ведь не в буквальном смысле светятся, нет? Жоао энергично закивал:

– Я слыхал, светятся. Танцуют и вопят, что съели Бога, психи. Вправду. – Он теперь уже качал головой. – Никто мне не врет. Взял эту работу – хотел сам видеть. Наверное.

– Ты мне лапшу на уши вешаешь, – сказал Кендрик Бадди.

– Эту историю я слишком много раз слышал, – ответил Бадди. – Что-то в ней должно быть.

Кендрик пристально посмотрел на него:

– Тогда где точно это место, куда этот мальчик нас ведет?

– Два километра, – ответил ему Луи. Глаза его сверкали колючими искрами, он показал вдоль дороги* на которую они только что вышли. – Еще два километра, и я покажу вам.

– Два километра? И что он покажет?

– Терпение, Кендрик, – успокоил его Бадди. – Пойдем и посмотрим.

По дороге они пошли куда быстрее. Кендрик думал, что придется прыгать в джунгли каждый раз; когда будет проезжать машина, но недооценил пустынности ландшафта, по которому сейчас странствовал. Они были здесь одни, совсем одни. И легко было себе представить, что дорога тянется так без конца, не меняясь, все время абсолютно прямо.

Примерна через чес они подошли к периметру очередной выжженной поляны. Предмет неправильной формы в центре оказался танком, перевернутым набок. Сперва Кендрик подумал, что его подбили в боях последних месяцев, но, подойдя ближе, он усиленным зрением рассмотрел разбитый панцирь подробнее. Он достаточно рассыпался и проржавел, и явно уже находился здесь давно.

Кендрик заметил слабое мерцание на одной стороне танка – может быть, отсвет костра. Он остановился, охваченный внезапным испугом, что они набрели на лагерь «Лос Муэртос», но Луи небрежно махнул рукой, приглашая вперед. Бадди шагнул, но, судя по суровой гримасе у него на лице, Кендрик решил, что у него тоже появились сомнения насчет того, доверять ли мальчику.

Он увидел, как Бадди якобы невзначай извлек пистолет, прижимая его к бедру, когда подошел к горелому танку. Закрыл ладонью, чтобы Луи не видел. Когда Кендрик шагнул вперед, слабый свет оказался человеком.

Он был одет в потрепанную форму «Лос Муэртос», и какой-то инстинкт подсказал Кендрику, что солдат умирает. Тонкие нити перекрещивали его подбородок, кожа свободно висела на почти высохшем скелете. Эти нити и испускали зловещее свечение, и от этого свечения у Кендрика по спине пробежал холодок.

Определить возраст солдата было невозможно: могло быть и тридцать лет, могло быть и шестьдесят. Губы его шевелились в непрестанной беззвучной молитве, и он никак не показывал, что знает об их присутствии.

– Что с ним случилось? – шепотом спросил Кендрик. – Бога ел, теперь у него Бог внутри, пробормотал Луи

в качестве объяснения. – В этих штуках, что у него на коже.

Кендрик перехватил взгляд Бадди, но Бадди только улыбнулся в ответ. Тогда Кендрик поглядел на Жоао, у которого просто отвисла челюсть в гримасе отвращения при виде изможденной фигуры. Жоао бессознательно теребил крестик, висящий у него на шее, и видно было, как беззвучно шевелятся губы, выговаривая «Маdrе de Dios».

Кендрик снова посмотрел на солдата «Лос Муэртос».

– Бадди, что за чертовщина с ним?

– Он – ходячая фабрика нанита, вот что с ним такое. Не подходи близко.

«Лабиринт?»

– Значит, он спускался в Лабиринт, – сказал Кендрик.

– Я тоже так думаю. Эти психи вправду думали, что Уилбер владеет средством говорить с Богом, и они спускаются туда, заражаются этой штукой, говорят на странных языках или еще чего-то в этом роде, потом умирают. Но пока они живы, для остальных из своей братии они святые.