Текст книги "Зарубежный детектив (Человек со шрамом, Специальный парижский выпуск, Травой ничто не скрыто) с иллюстрациями"

Автор книги: Герд Нюквист

Соавторы: Ежи Эдигей,Патриция Мойес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

– Темная комната.

Патрик зажег лампочку, и при ее тусклом свете Генри увидел маленькую комнатушку, стены которой были тесно уставлены шкафами. В комнатке было три двери. Одна из них, тщательно завешенная портьерой, по-видимому, вела в фотолабораторию. Какие-то отпечатки еще плавали в раковине у стены, а на полу под раковиной поблескивал электрический чайник. Патрик обвел комнату рукой:

– Это кладовка. Здесь у нас все хранится – бумага, химикалии и прочее. Не спрашивайте меня, где стоит циан,  – я не имею об этом ни малейшего представления.

Но Генри не потребовалось много времени, чтобы обнаружить яд. Все шкафы были отперты, но только один был заполнен темно-коричневыми пузырьками и туго набитыми бумажными мешочками. Он сразу же заметил бутылочку, на этикетке которой было написано красными буквами:

«Цианистый калий. Яд». Бутылочка была пуста.

– Я возьму ее,  – сказал Генри,  – нужно исследовать отпечатки пальцев.

Патрик пожал плечами.

– Поскольку она пустая, у меня нет возражений. Надеюсь, у нас есть еще циан.

Генри заметил в углу два чемодана.

– Чьи это?

– Терезы и Майкла,  – сказал Патрик.  – Вчера вечером они вернулись из Парижа.

Патрик явно потерял интерес к разговору и с внезапно вспыхнувшим раздражением произнес:

– Ну, у меня дел по горло. Когда наконец можно будет приступить к работе?

– Очень скоро,  – отозвался Генри.  – Только вернемся на минутку в кабинет мисс Френч.  – И уже там спросил:

– Вы смогли бы узнать термос мисс Пэнкхерст?

– Еще бы, кто его не знает? Элен не расставалась с этой посудиной, особенно когда работала по ночам.

– А не могла она вчера оставить термос без присмотра?

– Вчера он весь вечер торчал в темной комнате,  – тотчас же ответил Патрик.  – Я думаю, Эрни заварил для Элен свежий чай и забыл отнести.  – Он грустно улыбнулся.  – Нас всех можно заподозрить, все мы шлялись туда то и дело, и любой из нас мог налить в чай цианистый калий.  – Он помолчал.  – И, пожалуйста, не обижайте меня вопросом: «А откуда вы узнали, мистер Уэлш, что ее отравили добавленным в чай цианом?» Ведь, по существу, вы сами мне это сказали.

– Вполне согласен. Ну а теперь расскажите о том, как вы ездили вчера к мистеру Горингу. Патрик фыркнул.

– О чем там рассказывать? Дурацкая затея. Если бы я мог, я бы сразу удрал. Не такое уж удовольствие глоточками отхлебывать шампанское в обществе женоподобных юношей и скороспелых богачей.

– Кого вы имеете в виду?

– Николаса Найта и Гораса Барри,  – пренебрежительно ответил Патрик.  – Не знаю даже, кого из них я презираю сильней. Ради великого бога рекламы, Годфри, возможно, обязан быть с ними вежливым. Но почему мы все должны…

– Расскажите мне, что там у вас случилось.

– А я уже все рассказал – ничего особенного. Мы выпили по бокалу и немного поболтали, тщательно обходя опасные темы. Потом мне все это осточертело, Майклу тоже. И мы выдали этим пройдохам – Найту и Барри – несколько теплых слов. Вы не представляете себе, инспектор, каким я иногда бываю грубияном.

– Отчего же, очень даже представляю.

– Как бы там ни было, вскоре они отчалили и прихватили с собой Рэчел Филд. Остальные…

– Расскажите лучше об «опасных темах».

– Будь я проклят, если расскажу о них,  – снова рассердился Патрик.  – Почему, вместо того чтобы искать убийцу, вы суете нос в чужие дела?

Генри вздохнул.

– Ладно, поговорим позже, когда вы успокоитесь.

– Из всех, кто работает в этом сумасшедшем доме,  – загремел Патрик,  – я самый спокойный,  – и, хлопнув дверью, он удалился в художественную редакцию.

С любопытством проводив его взглядом. Генри отправился на пятый этаж.

В отличие от редакции «Стиля» эта часть здания выглядела более деловито. Табличка на двери, перед которой стоял Генри (дверь вела в комнату, находившуюся над кабинетом Элен), сообщала: «Директор-распорядитель». А на двери комнаты, соответствующей кабинету Марджори, было написано: «Нет входа». Генри догадался, что это и есть обитель Горинга.

Он постучал и, не дожидаясь ответа, сразу вошел. Годфри Горинг и Марджори Френч стояли у окна, спиной к дверям. Когда они поспешно обернулись к Генри, он увидел на их лицах то выражение, какое бывает у людей, застигнутых врасплох: тревогу – много ли удалось вошедшему подслушать? Заметно было также, что Марджори очень огорчена.

Но это было лишь мимолетное впечатление. Оба они мгновенно обрели обычное спокойствие.

Горинг протянул руку.

– Дорогой инспектор… – он, казалось, был сильно расстроен, но, как видавший виды деловой человек, умел скрывать свои чувства.  – Марджори рассказала мне всю эту ужасную историю. Я понимаю, что мы… – он запнулся,  – что вы должны беспрепятственно проводить расследование. И все же я вынужден просить вас дать нам возможность как можно скорее приступить к работе.

– Я как раз собирался поговорить с вами об этом,  – ответил Генри.  – Боюсь, что кабинет мисс Пэнкхерст придется на время закрыть. Но если мисс Френч спустится туда со мной, она может забрать все нужные бумаги. Я должен также опечатать и кладовую. Когда все это будет сделано, сотрудники смогут приступить к своим обязанностям. Мисс Френч любезно обещала и мне предоставить убежище, где бы я мог беседовать…

Горинг кивнул.

– Очень приятно иметь дело с таким деловым человеком,  – сказал он с принужденной улыбкой.

– Вы здесь пробудете еще часок?  – спросил Генри.  – Мне бы очень хотелось потолковать с вами.

– Не беспокоитесь, инспектор, я не убегу,  – в голосе Горинга не было ни враждебности, ни иронии.

– Вот и отлично,  – бодро сказал Генри.  – Значит, мы еще увидимся. Идемте вниз, мисс Френч?

В кабинете Элен было так же душно и тяжко, как раньше. Но на этот раз Марджори не выказала признаков слабости. Она быстро и со знанием дела разобрала огромные кипы бумаг.

– У нас есть пустой кабинетик за отделом мод,  – сказала Марджори.  – Там вы сможете устроить свою штаб-квартиру.

Комната, в которую она отвела Генри, была маленькой и мрачной, с крошечным окном, выходящим на грязный двор. Полы покрыты дешевым линолеумом.

– Здесь неказисто, но удобно,  – коротко сказала Марджори.  – Всех, кто вам понадобится, можно вызвать по телефону. На столе есть список номеров внутреннего коммутатора. Если я буду нужна вам, я у себя.  – И прежде чем Генри смог поблагодарить ее, она исчезла.

Он сел за стол, раскрыл записную книжку и стал изучать свои записи. Затем позвонил сержанту, распорядился освободить из заточения сотрудников редакции и попросил прислать к себе Эрни Дженкинса.

– Его, кажется, еще нет. А остальных, стало быть, можно выпустить?  – проворчал сержант.  – Ну, ну. Такого вы еще не видывали, сэр.

Вскоре Генри услышал гул голосов, докатившийся до него, подобно волне прилива. Пронзительные, возбужденные женские голоса – писк, восклицания, хихиканье. На площадке четвертого этажа шум достиг апогея, затем волна прибоя разделилась на потоки, хлынувшие по отделам. Самый шумный из них бурлил возле отдела мод. Эрнест Дженкинс все еще не появлялся, и Генри высунулся в коридор. Первая, кого он увидел, была племянница его жены – Вероника Спенс. Она входила в дверь отдела мод вместе со стройной, хорошенькой девушкой в сером фланелевом костюме. Обе громко, возбужденно щебетали.

– Вероника!  – окликнул Генри.

Девушка обернулась.

– Дядя Генри!  – воскликнула она.  – Так это правда, слышишь, Бетти, значит, правда, если дядя Генри здесь!  – она бросилась ему на шею.  – Господи, я так перепугалась, когда нас заперли внизу. Как я рада, что ты здесь!

Генри решительно стряхнул руки племянницы. Коридор заполнила толпа самых элегантных женщин, каких ему когда-либо приходилось видеть. Они говорили все одновременно:

– Мало ли, что хочет Тетушка. Макеты…

– Подумать только – Элен! А я всегда…

– Эти полицейские и за людей нас не считают… Как нужно одеться для допроса? Мне кажется, хорошо одетый подозреваемый привлекает к себе…

– Сегодня днем мне нужны только ярко-красный «ягуар» и две овчарки…

– Кто же будет делать номер? Мы с Элен должны были…

– Ах, дорогая, я не позволю зарубить норку. Я прямо заявила Тетушке…

Генри спросил у племянницы резче, чем собирался:

– Что ты здесь делаешь, Ронни?

– Как что? Работаю,  – ответила она.  – Сперва пересъемка для миссис Мастерс. Потом – хлопчатобумажные платья для Бет. Это Бет Конноли, редактор отдела «Стиль молодых».

– Здравствуйте, мистер Тиббет!  – Бет Конноли сморщила носик.  – Боюсь, что вы попали к нам в неудачный день. Сегодня у нас сущее столпотворение.  – Бет пленительно улыбнулась, и у Генри сразу испортилось настроение. Дьявольски трудно, наверно, вести расследование, когда имеешь дело с такими очаровательными, но легкомысленными созданиями. В этот момент Бет Конноли, повернувшись к высокой блондинке, принялась отдавать распоряжения:

– Мэрилин, сейчас же позвоните фирме «Барри-мода» и отмените заказ на белые кружева. Достаньте побольше золотых браслетов и несколько ниток речного жемчуга. Для Вероники нужны синие лакированные туфли. Сообщите в студию, что мы начнем после полудня. И чтобы к этому времени все манекенщицы были на месте!  – Тут она снова обернулась к Генри:

– Извините, мне нужно было распорядиться перед сеансом.

Генри устыдился своего поспешного суждения. Похоже, что эта девушка настоящий специалист в своем деле. И отнюдь не легкомысленное существо, как ему подумалось вначале. Он спросил:

– Могу я забрать на несколько минут Веронику?

– Пожалуйста. Она мне не понадобится до полудня.  – И, улыбнувшись, Бет удалилась в отдел мод.

В убогом кабинетике Генри и его племянница сели друг против друга за стол.

– Дядя Генри, это правда? Ее убили?

– Боюсь, что да.

– Убийство? У нас в «Стиле»?  – Глаза у девушки стали огромными, как блюдца.

– Нам еще ничего не удалось установить окончательно,  – сдержанно заметил Генри.  – Кстати, Ронни, ты могла бы мне помочь… Ты всех тут знаешь?

– Нет, не всех. Я знаю только Бет, мисс Мастерс, ну и Майкла.

– Майкла Хили, фотографа?

– Ага. Мы все вместе были в Париже… Да и еще, конечно. Тетушку. Но его все знают.

– Тетушка? Кто это?

– Патрик Уэлш, художественный редактор. Он душенька. Все величают его Тетушкой.., конечно, за глаза. Он так орет на всех,  – добавила Вероника.

– Успел в этом убедиться,  – с чувством отозвался Генри и поглядел в свои записи:

– А знаешь ты его помощника, Дональда Маккея?

К удивлению Генри, Вероника покраснела.

– Да,  – ответила она смущенно и принялась сосредоточенно разглядывать острые носы своих туфель.

Зазвонил телефон, и Генри поднял трубку.

– Эрнест Дженкинс пришел,  – усталым голосом доложил сержант.

– Пришлите его ко мне,  – приказал Генри. И, повесив трубку, обратился к Веронике:

– Мне надо срочно поговорить с этим малым. Увидимся позже. Ты идешь в студию к двенадцати?

– Нет, к половине двенадцатого. Мне еще нужно успеть положить грим.

– По-моему, на тебе и так уже достаточно грима,  – сухо заметил Генри.

Вероника снисходительно улыбнулась.

– В Париже все девушки были с мертвенно-белыми лицами, а глаза подведены черным. Губная помада коричневая, а контуры губ тоже черные. Я привезла с собой немного этой помады.

– Если ты думаешь, что это сделает тебя более привлекательной… – брюзгливо начал Генри, но спохватился и решил не продолжать. Впрочем, продолжать и не пришлось – за дверью снова разразился скандал. Сперва кто-то постучал в кабинет. Не успел Генри сказать: «Войдите!», как прогремел рев Патрика:

– Олуэн! Что вы затеяли, черт вас возьми? Звучный низкий женский голос ответил:

– Я собираюсь повидать инспектора и рассказать ему…

– Будь я проклят, если вы ему хоть что-нибудь расскажете.

– Войдите!  – крикнул Генри.

Дверь приоткрылась, но ее тут же захлопнули.

– Пустите меня, нахал!  – Голос женщины стал тонким, в нем слышались слезы.  – Пустите, говорю вам. Я все равно войду.

– Что вы делаете, идиотка! Поймите…

– Ой, больно!

Дверь снова приоткрылась и захлопнулась. Спор тем временем привлек всеобщее внимание, распахнулись все двери, в коридоре громко зазвучали голоса – сердитые, возбужденные, успокаивающие.

– Кажется,  – заметил Генри,  – мне пора выяснить, что там творится. Посиди-ка здесь.

Он взялся за ручку и изо всех сил толкнул дверь. С помощью Олуэн ему удалось пересилить Патрика. Дверь распахнулась, и Олуэн Пайпер буквально упала к его ногам. За ней виднелся разъяренный Патрик, позади мелькали чьи-то лица, раздавались голоса. В их смутном гуле Генри различил сопрано с аристократическими модуляциями:

– Она спятила! Остановите ее. Тетушка! Я не могу… Другой голос, который он смог различить, принадлежал молодому мужчине, судя по выговору, жителю предместья.

– Сержант велел мне прийти, велел прийти, говорю вам…

– Что здесь происходит?  – грозно спросил Генри.

– Эта сумасшедшая девчонка решила сделать из себя посмешище, а я хочу ей помешать. Вот и все!  – буркнул Патрик.

– А я хочу, чтобы вы не вмешивались в чужие дела,  – сказал Генри, помогая Олуэн подняться.  – Вы, вероятно, мисс Пайпер, редактор отдела искусств?

– Да,  – ответила она с вызовом.

Генри всмотрелся в нее внимательнее: серьезное молодое лицо, слегка съехавшие в драке набок очки, коренастая фигура и полное отсутствие шика. Он заметил также, что Олуэн плакала и вот-вот заплачет опять.

– Вы должны позволить мне поговорить с вами, инспектор,  – взмолилась Олуэн, хватая его за руку.

– Олуэн!  – не унимался Патрик.  – Я вас предупреждаю! Если вы.., хоть одно слово…

– Мистер Уэлш!  – повернулся к нему Генри.  – Вы ведь даже еще не знаете, что хочет сообщить мне мисс Пайпер.

– Знаю – целый ворох идиотского вранья.

– Ничего подобного!  – крикнула Олуэн.  – Это вовсе не вранье!

– Я должен выслушать мисс Пайпер,  – решительно заявил Генри.  – Мистер Уэлш, если вы не удалитесь, мне придется позвать своих людей и вывести вас силой. Эрнест Дженкинс здесь?

– Вот он я,  – певуче отозвался парень из предместья.  – Сержант велел мне…

– Знаю, знаю. Мне очень жаль, но вам придется подождать. Побудьте в темной комнате, пока я вас не вызову. Всех остальных попрошу РАЗОЙТИСЬ!

Патрик немного помедлил, пристально вглядываясь в лицо инспектора. Он угрожающе наклонил голову, словно и впрямь хотел броситься на Генри с кулаками. Затем, поборов себя, Патрик поднял голову:

– Я вас предупредил, теперь не жалуйтесь! С этими словами он резко повернулся и ушел. Разошлись по своим комнатам и остальные, молчаливо, покорно. Генри вернулся к себе.

– Ронни?  – окликнул он.

Но его племянницы там уже не было.

Глава 4

Олуэн Пайпер села и залилась слезами. Генри стало жаль девушку, он предложил ей носовой платок. Но та решительно покачала темноволосой головой и из довольно потрепанной сумки достала свой платочек.

– Ну как вы, успокоились? Можете разговаривать?

– Да,  – не очень уверенно ответила Олуэн.

– Для вас это, должно быть, страшный удар. Вы ведь снимали квартиру вместе с мисс Пэнкхерст?

Олуэн молча кивнула.

– Вы ладили с ней?

– Да. Во всяком случае, до тех пор, пока Майкл… – запинаясь, выговорила Олуэн и снова заплакала.

– Почему вы так стремились повидать меня? Что вы хотели мне рассказать?

Не услышав в ответ ничего, кроме всхлипываний и рыданий. Генри добавил:

– Послушайте, мисс Пайпер, я уже все знаю о романе Майкла Хили и Элен.

Для Олуэн это известие оказалось полнейшей неожиданностью. Она тотчас перестала плакать и глянула на Генри, широко раскрыв глаза:

– Все знаете? Откуда?

– Неважно… Не знаю я лишь одного – имеет ли это какое-либо отношение к ее гибели?

– Конечно, да!  – не задумываясь, выпалила Олуэн.  – Он погубил ее! Он ее просто убил! Элен была в отчаянии. Я слышала, как она говорила, что покончит с собой…

– Ваша подруга Элен и не собиралась кончать с собой,  – сказал Генри.  – Она была убита.

– Убита?  – запинаясь, повторила Олуэн.  – О нет, нет.., этого не может быть. Кто мог ее убить?

– Это я и хочу узнать… А теперь, будьте добры, расскажите мне все, что вам известно об Элен и Майкле Хили.

– Это началось месяцев шесть назад. Элен вдруг стала уходить по вечерам, а куда – не говорила. Раньше она так не делала. Я не сразу обратила на это внимание, ведь по роду своей работы я вечерами обычно в театре. Но дальше больше… Я.., я очень переживала. Я ведь просто обожала Элен, мы так дружили.

– Она намного старше вас, не так ли?

– Да, больше чем на десять лет. Но это не имело значения. Она была удивительным человеком… Пока не началось все это.

– Когда она познакомилась с Майклом Хили?

– Самое смешное, что она знала Майкла и Терезу очень давно – гораздо раньше, чем меня. И сперва, когда я ее спрашивала, где она пропадает вечерами, Элен отвечала, что ужинает у них. Мне было немного обидно, я чувствовала себя одинокой, брошенной, но ни о чем, таком я не подозревала. Только злилась, что эта парочка так завладела Элен. Потом однажды вечером, когда предполагалось, что Элен у них, я встретила в театре Терезу. Тогда я поняла, что Элен где-то с Майклом,  – Олуэн шмыгнула носом.  – Когда она вернулась домой, я спросила ее как бы между прочим: «Ну как там Тереза?» Элен ответила: «Да ничего, мы втроем отлично поболтали». Это было ужасно: я поняла, как давно она меня обманывает.

– Знала ли миссис Хили.., э.., мисс Мастерс о том, что происходит?

– Я.., не уверена. Иногда мне казалось, не может не знать, а иногда, когда я видела, как они дружелюбно говорят друг с другом, я не могла себе представить… – Олуэн замолчала и снова высморкалась.  – Вы не знаете, инспектор, какая Элен замечательная. Если она не оставила записки, то это, верно, потому, что не хотела огорчать Терезу.

– Я чувствую, мисс Пайпер,  – сказал Генри,  – что все слухи об Элен и Майкле, которые витают по редакции, исходят от вас. Олуэн и не пыталась этого отрицать.

– А чего ради мне молчать? Я считала, что Тереза должна обо всем узнать и положить этим встречам конец. Но не могла же я прямо подойти к ней и все выложить? Мне кажется, она так и осталась в неведении. Впрочем, теперь это уже неважно… Если бы вы знали, как это было ужасно.

– Что именно?

– Видеть Элен в таком отчаянии. Весь последний месяц она так страдала! Майкл к ней охладел, я сразу поняла.

Генри отметил, что Олуэн отбросила его предположение об убийстве, как совершенно невозможное. Он поймал себя на том, что и сам стал раздумывать: а не самоубийство ли это? Но даже если самоубийство, случаи вовсе не такой простой, каким он кажется на первый взгляд.

А Олуэн снова завела:

– Я еще не рассказала вам самого худшего. Доктор все равно это обнаружит…

– Элен была беременна?

Олуэн кивнула с несчастным видом.

– Еще кто-нибудь знает об этом?

– Да, она рассказывала одному человеку. Не Майклу, кому-то другому. То есть Майклу, я полагаю, она тоже сказала. Но не ему одному. А мне она так и не сказала ничего!  – в отчаянии крикнула Олуэн.

– Тогда откуда же вы это знаете?

– Вчера Элен рано ушла из редакции,  – начала объяснять Олуэн,  – сразу же после ленча. Ей ведь предстояло работать всю ночь. Я забежала домой переодеться перед театром, а она с кем-то разговаривала по телефону. И я услышала: «Доктор говорит, что это точно. Не знаю, что делать. Он никогда ее не оставит – вы это знаете не хуже, чем я. Я бы хотела умереть!» Потом она услышала, что я пришла, и быстро повесила трубку. Я стала спрашивать, все ли у нее в порядке, но она лишь улыбнулась и сказала: «Все хорошо, только вот насморк совсем замучил». Потом ушла в редакцию, а сегодня прихожу, и говорят…

Увидев, что она вот-вот снова заплачет, Генри поспешно спросил:

– Когда вы видели ее в последний раз? Ведь вы заходили в редакцию вечером?

– Заходила. Я видела ее мельком: попрощалась с ней, когда шла к лифту. Ее дверь была приоткрыта. Но я не стала ей мешать. Никто не смел беспокоить ее во время работы.

– В котором часу это было?

– Честное слово, не знаю… Что-то поздно. Наверно, после трех. Все остальные уже испарились.

– Стало быть, после трех Элен еще была жива… А вы не заметили, термос стоял в ее комнате?

– Нет, его не было. Я даже подумала, куда он делся? Ведь когда Элен сидит с ночной работой, термос всегда перед ней на столе.

– Как вы добрались до дому в такое позднее время?

– Пешком.

– Вы шли пешком до Кенсингтона под таким дождем?

– Мне хотелось собраться с мыслями,  – просто ответила Олуэн.  – В театре я почти забыла об Элен. А когда я ее увидела, все снова ожило. Я шла и думала, чем ей помочь…

– Мисс Пайпер, а как вы попали в редакцию после спектакля? Разве парадные двери не были уже заперты?

– О, у меня есть свой ключ.  – Олуэн пошарила в сумке и достала большой блестящий ключ.  – Вот он. Я ведь часто бываю здесь в неурочное время.

– А у кого еще есть такие ключи?

Олуэн подумала.

– У мисс Френч, у Терезы, Патрика и мисс Филд. И у Элен был свой.

– Ну что ж,  – заключил Генри,  – спасибо, что вы мне все это рассказали. Но больше пока никому не рассказывайте. Идет?  – Он ободряюще ей улыбнулся:

– Представляю себе, как вам тяжело.

– Со мной все будет в порядке.

Она встала. Генри бросилось в глаза, как сочеталась в ней ранимость юности и твердость волевой натуры. Такая девушка способна не только глубоко чувствовать, в ней ощущается и душевная сила.

– Можно будет как-нибудь взглянуть на вашу квартиру?  – спросил он.  – Ну, скажем, нынче вечером?

– Я буду дома от пяти и до театра.

Олуэн записала твердым аккуратным почерком номер своего телефона и вышла. Генри вызвал к себе Эрнеста Дженкинса. Последний оказался долговязым, щуплым юношей с резкими и комичными чертами лица. Он весело подтвердил: да, он один из лаборантов «Стиля». Да, именно он дежурил вчера вечером и помогал Майклу Хили.

– Не скажу, чтоб у меня, было много работы. Мистер Хили любит сам печатать свои снимки и даже не пускает никого к себе в лабораторию.

Эрни также подтвердил, что в половине двенадцатого он заварил в термосе чай для Элен. Но в кабинет к ней его не отнес. Майкл Хили рассердился, что из-за какого-то чая Эрни бросил отпечаток, который нужно было ослабить, и велел ему снова взяться за работу.

Слово «ослабить» прозвучало для Генри как удар колокола.

– Что значит «ослабить»?

– Сделать фотографию светлей,  – пояснил Эрни.

 – Для этого вы используете циан?

– Ага…

– Сколько же еще его оставалось?

– Больше полбутылки,  – без колебания ответил Эрни.

– А каким образом вы достаете из шкафа циан?

– Ключи обычно у Фреда – старшего лаборанта. Он выдает нам под расписку то, что мы просим. Но вчера готовили парижский выпуск, понимаете…

– И у кого же были ключи?

– У мистера Хили. Это значит, что все шкафы были открыты, а я просто брал, что нужно.

– И, уходя, он не запер их?

– Не знаю.., он отослал меня домой часов в двенадцать, а сам еще оставался.

– Как вы выбрались из здания? У вас есть ключ?

– У меня? Откуда, черт возьми? А выбраться проще простого: изнутри эти замки открываются, а потом надо просто захлопнуть дверь.

– Спасибо, Эрни. Пока все. Но вы мне можете еще понадобиться.

– Я буду в лаборатории, начальник,  – беззаботно бросил Эрни и исчез. Оставшись один, Генри попытался собраться с мыслями. Это удалось ему не сразу. Генри вынужден был признаться себе, что в такой атмосфере бурных страстей и пылких темпераментов ему не всегда удается вести расследование по намеченному пути. На чем-то нужно было сосредоточиться. Он позвонил сержанту и попросил принести сумочку умершей. Сержант сообщил, что сумочку тщательно исследовали, но так же, как и на термосе, не обнаружили на ней ничьих отпечатков пальцев, кроме самой владелицы. А на бутылочке с цианистым калием и вовсе не было отпечатков.

Содержимое сумочки тоже не представляло собой ничего интересного. Позолоченная пудреница, дорогая губная помада, два грязных носовых платка и два чистых, расческа, авторучка и три ключа на кольце – один в точности такой, как тот, который инспектор видел у Олуэн. В кошельке свиной кожи восемь фунтов и немного мелочи. Там же корешки нескольких театральных билетов, квитанция на пару туфель, несколько визитных карточек и неиспользованный обратный билет Хиндхерст (графство Сур-рей) – Лондон. А в маленькой коробочке слоновой кости хранились красивые визитные карточки самой Элен – такие же, как та, что на двери ее кабинета. Была еще маленькая записная книжка-календарик. Генри обрадовался было, но, к его разочарованию, в книжечке были указаны лишь деловые встречи. Две записи все же привлекли его внимание. Одна, сделанная месяц назад, а другая лишь вчера. Каждая запись состояла из одного слова: «Доктор». Генри снова взглянул на железнодорожный билет. Дата совпадала с днем первого визита к доктору – в субботу. Это была уже какая-то ниточка, но, если вспомнить, что ему сказала Олуэн, все, к сожалению, понятно и так. Генри вздохнул, снова сложил вещи в сумочку и послал за Терезой Мастерс.

Тереза вошла спокойно, и как только она произнесла: «Здравствуйте, инспектор»,  – Генри тотчас узнал тот надменный, аристократический голос, который слышал ранее в коридоре.

С первого же взгляда Генри понял: Тереза и в самом деле обладает тем, что Марджори Френч определила как «чувство моды». Он не сразу сообразил, что Тереза не так уж красива. Она выглядела необыкновенно эффектно. Высокая, с фигурой манекенщицы, в прямом платье из алого джерси, казавшемся совсем простеньким, но на самом деле очень хорошо скроенном и сшитом. На шее десяток золотых цепочек разной толщины, на худощавом запястье столько же золотых браслетов. Ее крашеные светлые волосы изящно причесаны, грим безупречен.

Она села, скрестив красивые ноги.

– Можно закурить, инспектор?

– Прошу вас.

Из огромной сумки крокодиловой кожи Тереза извлекла золотой портсигар. Изысканная, очень «породистая», с нервными, немного порывистыми движениями, она напоминала ему норовистую скаковую лошадку чистых кровей.

И Генри осторожно перевел ее через первые препятствия. О предыдущем вечере она рассказала то, что он уже знал. Готовили парижский выпуск, затем появился Горинг, пригласил всех к себе выпить шампанского, после чего их всех доставили домой. Тереза не отрицала, что в течение вечера несколько раз заходила в лабораторию к Майклу. Термос она видела, он стоял в кладовой.

– Между прочим, инспектор,  – добавила она,  – мы с Майклом можем забрать наши чемоданы?

– Да, пожалуйста,  – Генри глубоко вздохнул, прежде чем отважился затронуть щекотливую тему.  – Вы и ваш муж были очень дружны с мисс Пэнкхерст?

– Да. Мы оба с ней дружили,  – ответила она без колебаний. Затем добавила:

– Особенно, конечно, Майкл.  – Тереза задумалась на минутку.  – Не знаю, что вам тут рассказывала Олуэн Пайпер… – Генри предпочел промолчать, и Тереза быстро продолжала:

– Относительно Элен в Майкла тут ходили разные глупые слухи. Что-то, может быть, дошло и до вас. Но это неправда! Или почти неправда. Я ведь дурочка, это всякий скажет. А Элен такая умная и образованная. У нее было много общего с Майклом. Они часто ужинали вместе. Ходили в театры и на концерты. Может быть, между ними и был небольшой флирт… Только это совершенно неважно. В маленьких мирках, таких, как наш, вечно все преувеличивают. Мой брак вполне счастливый. И Элен всегда была моим другом.  – Она говорила короткими отрывистыми фразами. Паузы между ними походили на восклицательные знаки.

– Если вы ее так близко знали, не могли бы вы рассказать мне подробнее о ее личной жизни, друзьях…

Терезу эта просьба слегка озадачила.

– По-моему, вне стен редакции у Элен не было друзей. Тетушка, то есть мистер Уэлш, ее давний поклонник, он очень комично за ней ухаживал. Ну и еще, конечно, Олуэн, она боготворила ее как школьница.

– Мне кажется,  – они не так уж подходили друг к другу, чтобы снимать вместе одну квартиру.

– Вы правы. Но у Элен добрая душа… Олуэн поступила к нам всего год назад. Прямо с университетской скамьи. Ей негде было жить. Она ютилась в какой-то кошмарной гостинице и никого не знала в Лондоне. Как раз в то время вышла замуж сестра Элен и уехала в Австралию, Вот Элен и пожалела Олуэн, уступила ей комнату. Сначала на время, пока Олуэн себе что-нибудь не подыщет. Потом Олуэн упросила Элен разрешить ей остаться. Сердце у Элен доброе, к тому же ей, конечно, трудновато было платить одной за всю квартиру. Так и вышло…

– Не приходило ли вам в голову, мисс Мастерс,  – внезапно спросил Генри,  – что Элен могла покончить с собой?

Наступило гробовое молчание. Было совершенно ясно, что вопрос застал Терезу врасплох. Генри показалось, что ее колебания вызваны стремлением найти ответ недипломатичнее, а не желанием точней ответить на вопрос.

Наконец она решилась:

– Откровенно говоря, такой мысли у меня не было. Ведь все так уверены, что ее… – Тереза запнулась.  – Но, когда вы спросили… Мне кажется, что это могло быть. Люди ведь иногда кончают с собой по самым неожиданным причинам, верно? Если вы считаете, что она…

– Нет, нет, я ничего не утверждаю. Я слышал, что в последнее время она была очень нервна и расстроена. Вы ничего такого не замечали?

– Мне кажется, она просто переутомилась…

– А не могло так случиться,  – настойчиво продолжал Генри,  – что ее дружба с вашим мужем стала более тесной, чем вам кажется, и это как-то беспокоило, угнетало ее?

– Что ж, вполне возможно,  – согласилась Тереза. Она, кажется, вздохнула с облегчением, что-то наконец решив.  – Конечно, Майкл тут ни при чем. Откуда он мог знать? Элен такая сдержанная… Она действительно была встревожена… Да, вот теперь после ваших слов я поняла, что именно так все и было.

Генри взглянул на нее чуть скептически. Уже не в первый раз за это утро у него возникло ощущение, что существует некий заговор, цель которого скрыть от него какие-то щекотливые обстоятельства. Патрик выдал себя сразу: он не умел хитрить. Марджори Френч проделала все более тонко. Тереза Мастерс не умела импровизировать, когда ее застигали врасплох. Теперь предстояло решить, кого из троих легче заставить сказать правду… Но Генри предпочел не торопить события. Ему еще предстоял разговор с Майклом Хили.

***

Эмми озабоченно взглянула на свою красотку племянницу.

– Мне не нравится, Ронни, что ты в этом замешана.

– А дядя Генри говорит, что я могу помочь.

– Зря он это,  – рассердилась Эмми.  – Ты должна держаться подальше от таких дел. Пусть убийствами занимается Генри – это его обязанность.

– Но неужели вы не понимаете, тетя? Все знают, кто такой дядя Генри. Тот, кому нужно что-то скрыть, будет с ним настороже и ни за что себя не выдаст. А я кто? Просто букашка! Кому придет в голову осторожничать со мной? Вот я и смогу узнать множество вещей, которые от него скроют.

– Ну вряд ли. Теперь все уже, наверное, знают, что Генри твой дядя.

– Никто не знает. Только Бет. А она обещала никому не говорить ни слова. Бет просто ангел.