Текст книги "Зарубежный детектив (Человек со шрамом, Специальный парижский выпуск, Травой ничто не скрыто) с иллюстрациями"

Автор книги: Герд Нюквист

Соавторы: Ежи Эдигей,Патриция Мойес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)

Глава 12. В западне

Поручик Левандовский не ошибся в своих предположениях. Не успели оба сотрудника милиции войти в здание уездного управления, как их еще в дежурке предупредили:

– Вы должны немедленно явиться к майору. Он уже трижды спрашивал о вас.

Поручик и старший сержант одернули мундиры, пригладили волосы и с не слишком уверенным видом вошли в кабинет начальника. Шеф вопреки мрачным предчувствиям поручика не метал громы и молнии, только язвительно заметил:

– Наконец-то мы дождались наших прославленных мастеров дедукции! Все-то они знали, все предвидели. А тем временем милиция в Ойжене схватила одного из бандитов. Того, что пониже ростом. Зовeт его Зыгмунт Качаровский, и принять его за женщину, сержант, довольно трудно.

– Зыгмунт Качаровский? – удивился поручик.

– Он самый. А вы кого искали?

Фамилия задержанного была хорошо знакома поручику. Зыгмунт Качаровский, молодой человек двадцати четырех лет, нигде не работал, был закоренелым алкоголиком и хулиганом, имел неоднократные приводы в милицию, попадал на скамью подсудимых, но всегда отделывался или небольшим штрафом (который, разумеется, никогда не платил), или «отеческим» внушением. Однако на этот раз он так легко не отделается. А Цеханов вздохнет свободнее: одним хулиганом меньше.

– Нечего сказать, отличились! Качаровский задержан с поличным во время налета на магазин в Кицине. В Ойжене составили первый протокол, и сегодня утром бандита доставят к нам. Начинайте расследование. Главное – как можно быстрее схватить того, второго. Надеюсь, на этот раз вы не оплошаете.

– Так точно! – Левандовский вытянулся по стойке «смирно», довольный тем, что начальник обошелся с ним не слишком сурово.

Настроение у майора было хорошее, он радовался, что хотя бы за одним из бандитов наконец захлопнулись двери камеры, кроме того, не мог по-настоящему злиться на своих подчиненных, которые – он это понимал – сделали все, что в их силах. Просто сотрудникам милицейского участка в Ойжене больше повезло.

– Протоколы допроса, – добавил майор, завершая беседу, – возьмете у Эли. Пока Качаровский ни в чем не признается и отказывается давать показания. Вы, надеюсь, сумеете развязать ему язык и вырвете у него фамилию того второго, со шрамом. Но запомните: никаких нарушений законности.

– Ну что вы говорите, пан майор! – вознегодовал поручик.

– Дело в том, что Качаровский, едва его доставили, сразу же подал жалобу, будто в Ойжене его избивали. Оказалось, что один из милиционеров врезал ему дубинкой по спине, когда он попытался вырваться из рук конвоира, доставившего его в камеру предварительного заключения. Я не хочу, чтобы он опять валял дурака перед прокурором.

– Можете быть спокойны, пан майор. Ни один волос не упадет с его головы. И на допросе он выложит все, что знает. Уж как-нибудь я справлюсь с этим Пальчиком. Мы с ним, впрочем, хорошо знакомы. Сколько раз его ни задерживали, он всегда попадал ко мне и знает, что со мной шутки плохи.

– Пальчик? – удивился старший сержант. Местное цехановское хулиганье было ему малоизвестно.

– Так его окрестили друзья за маленький рост. Мальчик с пальчик, или просто Пальчик.

В своей комнате поручик принялся изучать протокол, подробно описывающий ход событий в деревне Кицин. Начальник милицейского поста в Ойжене, гордый тем, что ему удалось задержать опасного бандита, не преминул описать дело во всех подробностях, чтобы представить в особенно выгодном свете заслуги своих подчиненных и активность местного населения. Разумеется, не было забыто и его собственное участие в этом деле.

Левандовский прочитывал страницу за страницей и передавал их старшему сержанту. Таким образом они ознакомились с делом одновременно, поручик лишь немного опережал Хшановского.

О налете сообщалось следующее: вечером, часов около девяти, кто-то постучал в дверь квартиры заведующего магазином в деревне Кицин. Стефан Цурусь, полагая, что это кто-то из жителей села, открыл дверь. В квартиру вошли двое бандитов в масках. Один высокий, второй – пониже. Высокий сказал:

– Бери ключ и открывай магазин. Да не пытайся бежать, убью.

Перепуганный продавец исполнил требование. Уходя, второй бандит сказал жене Цуруся:

– Если хотите увидеть своего мужа живым – сидите тихо, из дома не выходите, присматривайте за детьми. Иначе… – налетчик выразительно провел ребром ладони поперек горла.

Заведующий жил рядом с магазином. Они перешли улицу и оказались у дверей лавки.

– Открывай! – послышалась команда.

Цурусь дрожащими руками подобрал ключи, открыл висячие замки. Они вошли внутрь.

– Не зажигай света!

Один из бандитов извлек из кармана электрический фонарик и осветил помещение.

Бандиты, очевидно, прекрасно ориентировались в обстановке, потому что маленький сейчас же полез за прилавок и извлек снизу массивную шкатулку, запертую на замок.

– Давай-ка ключ, – обратился он к продавцу.

– У меня ключа нет. Я забыл его дома, в пиджаке.

– Давай, иначе… – в руке у бандита блеснул нож.

– Я могу его принести. У меня и правда его нет, – в доказательство своих слов продавец быстро вывернул карманы.

– Пойти мне с ним? – спросил низкий.

– Не надо. Обойдемся без ключа.

Высокий поднял лежавший возле печки железный прут, которым пользовались вместо кочерги, просунул прут в кольцо замка и крепко нажал на него. Затвор, щелкнув, раскрылся.

Бандит вынул из шкатулки банкноты и серебро, рассовал по карманам короткой стеганой куртки. Потом окинул взглядом магазинные полки. На самой верхней стояли бутылки со спиртным. Преступник взял одну, умелым движением вышиб пробку и передал своему приятелю.

– Выпей, согреешься. Только не слишком увлекайся.

Затем высокий открыл еще одну бутылку, отхлебнул несколько глотков водки и, вручив ее заведующему магазином, приказал:

– Пей! Да побыстрее!

– Я не пью, – лепетал перепуганный продавец. – У меня печень… сердце…

– Быстрее! – подгонял его налетчик.

Заведующий поднес бутылку ко рту, зубы его стучали о стекло.

– Пей! – низенький выразительно поднес нож к самому его носу.

Заведующий магазином давился, глотая водку. Бандиты следили, чтобы не пролилось мимо.

Когда спиртного осталось на самом донышке, высокий милостиво разрешил:

– Достаточно! Пожалуй, хватит с него, – обратился он к низенькому. – Теперь мы его тут и запрем.

Заперев двери магазина, налетчики быстрым шагом устремились за деревню, где проходила тропинка, ведущая к лесу. Отойдя подальше, они сдернули темные повязки, прикрывающие лица, и заспешили к лесочку, который раскинулся между двумя деревнями – Кицин и Войтковая Весь. Теперь они были вполне уверены в своей безопасности и безнаказанности. А между тем…

А между тем им ужасно не повезло. В тот момент, когда поступило известие о налете, в помещении милицейского поста находились четыре сотрудника. Сержант тут же выбежал на шоссе и задержал два грузовика. Один он направил в сторону Плонска, чтобы не дать бандитам уйти этой дорогой. Милиционер, вооруженный винтовкой и пистолетом, получил приказ открыть огонь в том случае, если бандиты не остановятся по первому требованию.

– Цельтесь как следует, – предупредил сержант. – Промазать не имеете права. На этот раз мы должны их схватить.

Второй грузовик с другим милиционером помчался по направлению к Войтковой Веси, чтобы перекрыть путь из Кицина.

Себе сержант Митецкий оставил самую опасную часть операции. Взяв одного подчиненного, он помчался на мотоцикле прямо в Кицин, опережая грузовик, который по его распоряжению должен был остановиться на перекрестке Плонского шоссе и проселочной дороги. Когда сержант въехал в Кицин. его там уже поджидали староста и Мариан Лабендский.

– Они, пан сержант, задворками направились в сторону Войтковой Веси, – сообщил молодой Лабендский. – Обогнули Кицин и вышли на дорогу. Минуты две назад.

– Хорошо, – обрадовался Митецкий. – Они тогда у нас в руках. Теперь им не уйти.

Он прибавил газу и на восьмидесятикилометровой скорости промчался через всю деревню. Еще издали он заметил огни какого-то мотоцикла, вынырнувшего из небольшого лесочка.

– Это они! – крикнул капрал Урбаняк, сидевший на заднем сиденье, – Видите?

– Вижу!

Митецкий увеличил скорость. Мотоцикл заплясал на обледенелой дороге. Но они неуклонно приближались к едущей впереди машине.

– В случае чего – стреляй!

Капрал вытащил из кобуры пистолет. Другой рукой он держался за пояс Митецкого. Оба милиционера были без шинелей. Боясь потерять драгоценные секунды, они выскочили из помещения милицейского поста в одних мундирах, хотя было не меньше четырех градусов мороза.

Мотоциклисты впереди, по-видимому, заменили погоню, потому что тоже прибавили скорость. Обе машины неслись в сторону Войтковой Веси.

– Тот грузовик уже должен быть на месте! – нервничал Митецкий. – Но, если даже он опоздает, мы все равно будем гнаться за ними по пятам сколько сможем.

Так они промчались километра три. Неожиданно впереди на дороге вспыхнул свет фар. Эго водитель грузовика давал знать, что дорога перекрыта.

Бандит, который вел мотоцикл, резко затормозил. Машина скользнула боком по льду, однако водитель сохранил равновесие. Оба преступника, соскочив на ходу, бегом бросились в лес. Капрал Урбаняк акробатическим прыжком выскочил из машины, поскользнулся, но не упал и с пистолетом в руке бросился за убегающими.

– Стой, стреляю! – на бегу выкрикивал он. – Стой!

Митецкий попытался затормозить. С противоположной стороны, от грузовика, что был метрах в пятидесяти, бежал еще один милиционер. Тогда, бросив мотоцикл прямо на ходу посреди дороги, сержант тоже ринулся в погоню.

Высокий бандит намного их опередил. Из-за деревьев его было плохо видно. Низенький значительно отставал. Сержант выхватил из кобуры пистолет и выстрелил, сначала в воздух, а потом в беглеца. После двух выстрелов низенький остановился и, видя, что ему не спастись, поднял руки. Урбаняк подбежал, схватил его за шиворот. Сержант, видя, что бандиту уже не уйти, погнался за вторым.

Однако лесок, хотя и небольшой, оказался довольно густым. Вдобавок здесь почти не было снега. Беглец укрылся где-то в чаще. Сержант вместе с подоспевшим милиционером начали прочесывать заросли. Полчаса спустя Митецкий отказался от дальнейших поисков.

– Легче найти иголку в сене, – заметил он. – Этот мерзавец или залез на дерево, или лежит где-нибудь в кустах и смеется над нами.

Ну один попался, он выложит все о другом.

Они вернулись на дорогу. Урбаняк с пистолетом в руке охранял задержанного. Демисезонное пальто низенького было пробито в двух местах. Третья пуля сержанта наверняка попала бы в цель.

– Я бы и так догнал его, – утверждал Урбаняк.

– Обыщите, – приказал Митецкий.

Милиционер обыскал бандита. В одном из карманов обнаружил черный дамский чулок, в другом – нож, немного денег, носовой платок. Там же оказалась пачка каких-то старых фотографий и паспорт на имя Зыгмунта Качаровского, проживающего в городе Цеханове на улице Освобождения.

– Где твой пистолет?

– У меня нет его. Чего вы от меня хотите? Гонитесь, стреляете! Что я вам сделал такого?

– Посмотрите-ка на него, – возмутился Урбаняк. – Какой невинный младенец! У меня просто руки чешутся.

– Только попробуй тронуть, – огрызнулся задержанный, он знал свои права.

– Успокойтесь, капрал. Отправляйтесь с ним в Кицин на грузовике.

А мы поедем за вами на моем мотоцикле и на том, который они бросили на дороге.

В Кицине, возле магазина, собралась толпа, которая увеличивалась с каждой минутой. Навстречу представителям милиции вышел староста.

– Поймали, пан начальник?

– Одного взяли, другой ушел.

– А мой муж? Где Стефан? – пани Цурусь подбежала к милиционерам. – Убили его, убили! О, бедная я, несчастная! – зашлась она плачем.

– Успокойтесь. Найдется ваш муж, – утешал женщину Митецкий. Только теперь он задумался над тем, что произошло с заведующим магазином.

– Пан начальник, – Мариан Лабендский протолкался сквозь кольцо людей, окруживших милиционеров. – Я следил за бандитами. Как вы приказывали. Они вышли из магазина и задвинули засов. Пана заведующего с ними не было.

– Люди! Спасите! Он там, несчастный, он мертв! Или умирает! – истерически выкрикивала пани Цурусь.

Митецкий подошел к дверям магазина. Они были закрыты и на задвижку, и на два висячих замка. Сержант осмотрел замки.

– У кого есть ножовка? – спросил он.

– У меня, – отозвался голос из толпы, – только дома.

– Бегите, принесите ее, – распорядился начальник милиции.

– А вы, Урбаняк, – добавил он, подходя к грузовику, в котором капрал с пистолетом в руке охранял бандита, – вы езжайте прямо на шоссе. На перекрестке захватите капрала Лятоха. Тот, второй грузовик отпустите, на этом доставьте нашу пташечку в участок в Ойжене. Посадите его в камеру под замок. Это тертый калач, терять ему нечего, так что будьте осторожны. Если он сбежит, даже подумать страшно, что с нами сделают.

– Будьте спокойны, начальник, – засмеялся Урбаняк. – Пусть только попробует!

Человек, принесший ножовку, принялся подпиливать замки. Митецкий вместе со своими помощниками встал у дверей.

– Никому не входить! – предупредил сержант. – Держитесь подальше отсюда!

– А смотреть можно? – сострил кто-то из крестьян.

– Смотрите, пожалуйста, только издали.

Наконец замки были удалены. Сержант осторожно открыл двери, нащупал выключатель и зажег свет. На полу посредине магазина плашмя лежал Стефан Цурусь.

– О боже! Он убит! – завопила жена заведующего и как львица рванулась к дверям.

Захваченный врасплох сержант не успел остановить женщину, и она с громким плачем упала на колени перед телом мужа.

– Не входить! Не входить! – капрал с силой отталкивал любопытных.

Митецкий осторожно приблизился к Цурусю и рыдающей над ним жене. Наклонился, чтобы рассмотреть раны и проверить, жив ли продавец, и тут уловил хорошо знакомый ему запах. Оглядевшись, он заметил рядом с «убитым» пустую бутылку. Он потряс Цуруся за плечо. Заведующий магазином с трудом приподнялся, сел, тряхнул головой и забормотал:

– Ну хватит! Больше не могу. Моя печень! Сердце! Смилуйтесь, паны бандиты… – проговорив все это, он повалился на пол, повернулся на другой бок и сладко захрапел.

Пани Цурусь мгновенно перестала рыдать.

– Ах ты пьяница! Нажрался как свинья! Да еще с кем? С бандитами. Я-то горюю, убиваюсь, а он в это время пьяный дрыхнет в лавке!

Она со злостью трясла мужа, стараясь привести его в чувство, но безрезультатно.

– Капрал, вынесите его из магазина, – распорядился Митецкий. – Ничего мы от него сейчас не добьемся. Пусть тащат домой, скорей протрезвеет.

Капрал немедленно исполнил приказание начальника. Два парня взяли бесчувственного продавца за руки и за ноги, жена, продолжая ругать на чем свет стоит пьяного мужа, поддерживала его голову. В таком составе маленькая процессия, к величайшей радости всех присутствующих, направилась к дому заведующего магазином.

Сержант внимательно оглядел помещение. Одна начатая бутылка водки стояла на прилавке, другая – пустая, валялась на полу. На прилавке стояла и открытая, со свернутым замком шкатулка. Она была абсолютно пуста. Все остальное, похоже, в полном порядке.

Митецкий не стал ничего трогать. Только подошел к полке, где лежали внушительных размеров замки. Выбрав два, побольше, он потушил свет и старательно замкнул двери магазина.

– Завтра приедет следственная группа, – объяснил он любопытным, – нам тут искать нечего.

Сержант записал имя, фамилию и адрес главного свидетеля Мариана Лабендского и предупредил, что ему придется давать показания в Цеханове. Он добавил также, что молодого человека, возможно, ожидает награда за активное участие в поимке бандита. Сержант поблагодарил и старосту.

– Мы сами схватили бы этих прохвостов, – объяснял староста, – но раз вы, пан сержант, боялись, как бы их не спугнуть, то мы с Марианом только следили, что они делают и куда побегут. Но чтобы наш Цурусь с ними так напился! Что-то тут нечисто.

– Да, что-то тут нечисто, – согласился сержант Митецкий.

Он хорошо знал заведующего магазином. Этот человек не прочь был пропустить одну-две рюмочки. Но так, чтобы разом выпить целую бутылку?..

Глава 13. Мальчик с пальчик дает показания

Поручик Левандовский прервал чтение дела.

– Идея напоить заведующего недурна. Пока его жена отважилась бы выглянуть на улицу, пока выломали бы дверь магазина, прошло бы больше двух часов. В этой кутерьме стерлись бы все следы. Кто знает, позвонили бы в милицию раньше, чем Цурусь протрезвеет?

– Хм, – пробормотал сержант Хшановский; видно было, что он не в восторге от протокола. – Конечно, Митецкий показал себя молодцом, но все-таки этот низенький не подходит для нашего дела.

– Вы, сержант, просто не можете ему простить, что он не женщина.

Сам Левандовский смирился с мыслью, что кто-то другой сцапал грозного бандита. Лавры останутся ему, если он сумеет задержать второго преступника. А уж это, несомненно, произойдет в скором времени.

Хшановский пропустил мимо ушей колкость молодого офицера. Оба снова принялись изучать протокол.

Сержант Митецкий, вернувшись в Ойжень, принял рапорт Урбаняка, который сообщил, что при доставке в камеру предварительного заключения Зыгмунт Качаровский пытался вырваться, но другой милиционер утихомирил расходившегося бандита, вытянув его по спине резиновой дубинкой.

– Давайте его наверх, – распорядился сержант, – снимем предварительные показания, а завтра отправим в Цеханов.

Зыгмунт Качаровский поведал сержанту наскоро сочиненную байку. Он был в Кицине, хотел вернуться в Цеханов. Остановил на дороге какой-то мотоцикл. Мотоциклист сказал, что тоже возвращается в город, и согласился подбросить Качаровского. Заметив погоню, они решили, что это какие-то бандиты, и пытались уйти от преследователей. Именно потому он, Качаровский, бросил мотоцикл и устремился в лес. Остановил его приказ: «Стой, стреляю!» Тут только он заметил, что гнавшиеся за ними – в милицейской форме. И сразу поднял руки вверх. В камере предварительного заключения один из милиционеров избил его, хотя он держался самым мирным образом и даже не помышлял о побеге. Владельца мотоцикла он не знает и никогда прежде не видел. И вообще он отказывается давать дальнейшие показания. Он требует, чтобы его немедленно доставили к прокурору, которому он хочет подать жалобу на работников милиции за избиение мирного гражданина.

– Ну как? – спросил Левандовский, – Побеседуем с этим Мальчиком с пальчик?

– Вы его допросите, – предложил старший сержант, – а я буду в роли слушателя. Вы хорошо его знаете. Если у меня возникнут какие-нибудь вопросы, я подам вам знак.

– Согласен. Сейчас сюда доставят этого субъекта.

Но допрос пришлось ненадолго отложить – в комнату вошла Эля и сообщила, что в секретариате ждут Стефан Цурусь и Мариан Лабендский. Им велел явиться в уездное управление сержант Митецкий из Ойженя.

– Отлично, – обрадовался поручик. – Пусть сначала войдет Цурусь. Я вижу, этот Митецкий не зевает.

– Конечно, – поддакнул Хшановский, – парень рисковал головой, сумел задержать бандита и, ясное дело, хочет, чтобы не забыли о его заслугах. Их всех должны наградить. Операцию они провели блестяще.

– Однако второй бандит ушел.

– Если есть один, второй найдется.

В комнату вошел смущенный Стефан Цурусь. Он прекрасно понимал, что сотрудники милиции, ведущие расследование, не могут не знать, в каком виде его вчера нашли в магазине.

– Садитесь, гражданин Цурусь, – поручик указал ему стул напротив себя. – Расскажите, как все это произошло.

– Я, гражданин поручик, не пью. И даю слово, не пил с ними. Они приставили мне нож к груди. Если б я не стал пить, они б меня прикончили. Следили, гады, чтобы я вылакал все до капли, а сами только чуть хлебнули.

– Спокойнее, спокойнее, дойдем и до того, как вы пили водку. Рассказывайте с самого начала. В каком часу это было?

– После восьми вечера, пан поручик. По радио как раз передавали «Последние известия». Я слышу – стучат. Решил, кто-то из соседей. Открываю… – И Цурусь обстоятельно рассказал о нападении на магазин.

– У них было оружие?

– Было. Я видел пистолеты. Они грозились, что убьют меня.

– Как они выглядели?

– Один высокий, в стеганой куртке. Низенький – в темном осеннем пальто.

– А лица?

– У высокого физиономия была чем-то обмотана – ни носа, ни рта не видать. А низенький натянул на голову черный чулок, так что лица вообще распознать нельзя было.

– А волосы?

– Черный чулок натянул, так что цвет не различить.

– А у высокого?

– Пожалуй, светлые.

– Светлые или, пожалуй, светлые?

– А кто его знает? Мне показалось, вроде бы светлые. Но со страху я не разглядывал. Они ведь уже пристрелили заведующую магазином в Малых Грабеницах.

– А лоб? Помните?

– Там должен быть шрам, – заверил Цурусь. – В газетах писали и люди говорили, что у того высокого на лбу шрам.

– То, что люди говорили, мы и сами знаем. Рассказывайте, что вы видели.

– Я особенно не присматривался. Известно, «человек со шрамом». Так его называют.

– Пан Цурусь, – не терял спокойствия поручик, – рассказывайте, пожалуйста, что вы видели собственными глазами.

– Я так испугался, что в глазах потемнело. И руки тряслись – не мог ключей удержать. Чуть не помер со страху.

– А денег в магазине было много?

– Нет, – ответил Цурусь, – только дневная выручка. Не помню кассовой ведомости, но народу в тот день много было. Словом, не больше четырех – от силы пяти тысяч. Как обычно. Я ежедневно сдаю деньги в банк. Один наш кицинский работает в Цеханове и каждый день отвозит выручку в сберкассу. Это у нас согласовано с уездным отделением волостного кооператива.

– И давно существует такой порядок?

– Больше двух лет. Как раз с тех пор, как начались эти налеты на магазины.

– Бандиты работали в перчатках?

– Да. У низенького были шерстяные, а у высокого кожаные. Новенькие, с иголочки. Я хорошо это помню, потому что он их снял, чтобы не испачкать, когда за кочергу брался… А как сорвал замок и спрятал деньги в карман, снова их натянул.

– Водку они пили тоже в перчатках?

– Кажется. У низенького бутылка чуть из рук не выскользнула.

К немалому изумлению Цуруся, поручик Левандовский не задал ему ни одного вопроса про то, как он, Цурусь, пил с бандитами, и только велел держать магазин под замком, пока милиция не проведет в нем тщательного осмотра, что, вероятно, будет завтра.

– Я и так без ревизии магазин не открою, – заметил Цурусь. Он хорошо знал все инструкции.

Мариан Лабендский подтвердил факты, изложенные в первом протоколе, составленном начальником милицейского участка в Ойжене. На крыльцо своего дома Лабендский вышел, чтобы проверить, не обманывает ли его «симпатия», живущая двумя домами дальше. Он высматривал, вернется ли она домой одна или с провожатым. Тут он заметил, как двое мужчин вошли к заведующему магазином, но сначала не заподозрил ничего дурного. Неизвестные появились со стороны Войтковой Веси. Никаких масок на них не было, иначе он сразу обратил бы на это внимание. Только когда они вышли на улицу вместе с Цурусем, паренек заметил маски на их лицах. Он догадался, что «человек со шрамом» и его приятель собираются очистить магазин.

– Большой шрам?

– Я не видел. Заметил только, что у них темные лица. У низенького даже что-то вроде хвоста болталось на затылке.

– А высокий был без головного убора?

– Да. Я помню, меня это удивило – в мороз без шапки. Он уже к Цурусю шел с непокрытой головой.

Когда свидетель покинул комнату, сержант заметил:

– На кочерге, возможно, остались отпечатки пальцев высокого. Ничем не умаляя заслуги Митецкого, хочу заметить, однако, что наше ликование преждевременно. Эти двое – не те, кого мы ищем.

– Почему вы так думаете, сержант?

– Многое не сходится. Например, во всех предыдущих налетах низенький никогда рта не раскрывал. Не было также случая, чтобы бандиты пили водку на месте преступления или кого-то вынуждали к этому.

– Ну что ж, – усмехнулся поручик, – технический прогресс повлиял даже на преступников. Они осваивают новые методы одурманивания своих жертв.

– Кроме того, наши бандиты никогда не пользовались ножами. А Цурусь упорно твердит, что низенький угрожал ему ножом. У Качаровского не найдено пистолета, хотя по описаниям прежних налетов у обоих преступников имелось огнестрельное оружие.

– Мальчик с пальчик мог выбросить свой пистолет в лесу.

– Поищем, – согласился Хшановский. – Не понимаю, однако, почему он пистолет бросил, а черный чулок и нож оставил.

– Видно, не успел. Оружие было самой опасной уликой, поэтому он отделался от него в первую очередь. А потом его схватили.

– Могло, конечно, случиться и так, как вы говорите. Но у меня в запасе еще один убедительный аргумент, подтверждающий мою точку зрения.

– Какой же?

– А такой – в кассе магазина было всего четыре-пять тысяч, и, кроме того, они ежедневно сдают всю выручку в сберкассу в Цеханове. «Человек со шрамом», которому известны даже наши милицейские тайны, вдруг не знал того, что наверняка не секрет ни для жителей Кицина, ни для жителей самого Цеханова? Налет ради такой незначительной суммы совсем не в характере наших бандитов. А кроме того, на дворе еще зима, а мы установили, что зимой они не работают.

– Вы составили для себя, сержант, определенный стереотип и отвергаете все, что под него не подходит. Вы на опасном пути.

– Позвольте, поручик, пока осмотреть мотоцикл, брошенный бандитами? Я проверю покрышки. Помнится, на днях в наше отделение поступило какое-то донесение о краже мотоцикла в Дзялдове. Я хочу уточнить. Разыщу телефонограмму и сравню номера.

– Идите, Хшановский, и скажите, чтобы ко мне доставили Качаровского.

Когда дежурный милиционер привел низенького, офицер указал ему на стул.

– Садитесь, Качаровский, давайте побеседуем.

– Мне не о чем говорить, я ничего не знаю. Я невиновен.

– Естественно, – согласился поручик, – виновные вообще сюда не попадают. Уж такие мы нехорошие, что преследуем только невинных.

– Меня избили в Ойжене. Стреляли как в паршивую собаку.

– А вы, Пальчик, бегали по лесу просто так, чтобы подышать свежим воздухом? Верно?

– Я думал, за мною гонятся бандиты.

– Бедняжка! А скажите, что вы делали в Кицине?

– Ездил к знакомым.

– К каким знакомым? Может быть, к Цурусю?

– Я не знаю такого.

– Ну тогда к кому же? Вы, Пальчик, всегда такой разговорчивый, а сегодня вас прямо-таки приходится тянуть за язык.

– Я ездил к одной девушке.

– Ее фамилия?

– Фамилии назвать не могу. Она замужем. Муж убьет ее, если узнает.

– Скажите, – улыбнулся офицер, – я и не знал, Качаровский, что вы такой джентльмен. Готовы отсидеть десять лет, а может, даже «вышку» получить, но только не выдать возлюбленной. Браво!

– Пан поручик, на пушку вам меня не взять.

– А черный чулок вы прихватили с собой для того, чтобы поиграть в жмурки с этой замужней женщиной?

– Не было у меня никакого чулка.

А как же он оказался у вас при обыске?

– Его наверняка подбросил мне тот милиционер, который потом избил меня. Такой черный.

– Чем же вы ему так не понравились?

– Он тоже приударял за этой, в Кицине.

– С вами, Пальчик, не соскучишься. Что вы еще можете мне рассказать?

– Я уже все рассказал. Отпустите!

Тут в комнату вошел Хшановский и молча сел в стороне.

– Не спешите, Пальчик. Когда-нибудь вас отпустят. Может быть, даже в феврале, только не этого года. Поговорим лучше о нападении на Цуруся.

– Ни о каком нападении я ничего не знаю.

– Послушайте, Качаровский, вам пошел уже двадцать пятый год, а вы разговариваете как ребенок. О дактилоскопии или об отпечатках пальцев не приходилось слышать?

Мальчик с пальчик молчал.

– Знаю, знаю, – продолжал поручик, – вы оба были в перчатках. Вы, Пальчик, в шерстяных, а этот ваш друг – в светлых, кожаных. Однако оба вы допустили глупейшую ошибку. Ваш дружок снял перчатки, чтобы их не испачкать, когда черной от сажи кочергой сворачивал замок на шкатулке с деньгами. Вы тоже сдернули перчатки, когда пили водку, потому что поллитровка чуть не выскользнула у вас из рук. Ничего удивительного. В шерстяных перчатках пить неудобно. Так что отпечатки пальцев остались на стекле. А у того другого – на кочерге.

Зыгмунт Качаровский слушал офицера с большим вниманием. По его физиономии видно было, что он силится припомнить подробности минувшего дня; наконец он засмеялся и, довольный, сказал:

– Неправда!

– Что неправда? Так было, Пальчик.

– Неправда. Я не снимал перчаток. Милиция, как всегда, врет.

– Снимал, снимал, дорогой.

– Не снимал. Нет на бутылке никаких следов.

– Хорошо, – согласился поручик. – Так и в протоколе отметим. «На вопрос следователя подозреваемый Зыгмунт Качаровский сказал, что при распитии спиртного перчаток не снимал». Все в порядке?

– В порядке, – поддакнул Мальчик с пальчик и тут лишь сообразил, что попал в ловушку. – Да я вообще там не был.

– Где вы не были? – Левандовский прикинулся простаком.

– Не был я в магазине, когда у Цуруся похитили деньги.

– А откуда вам известно, что у Цуруся похитили деньги, да к тому же именно в магазине? Ведь минуту назад вы заявили, что вообще ничего не слышали о налете?

Бандит, видя, что окончательно запутался, умолк. А немного погодя процедил:

– Я отказываюсь давать показания. Требую свидания с прокурором.

– Вы увидите его, обязательно увидите. Отказаться от дачи показаний тоже ваше право. Но подумайте, Качаровский, чего вы этим добьетесь? Кто поверит вашим байкам? Вас схватили во время бегства. Мотоцикл вы бросили на дороге.

– Это не мой мотоцикл.

– Правильно. Не ваш, – вмешался старший сержант, – потому что он украден в прошлый вторник в Дзялдове у Адама Томашевского.

– Я не крал.

Сержант подал знак поручику, что хочет задать вопрос. Левандовский кивнул головой. Хшановский достал из ящика стола несколько фотографий и положил их перед Зыгмунтом Качаровским.

– Взгляните-ка на эти снимки.

Мальчик с пальчик взял в руки фотографии и стал внимательно их рассматривать.

– Узнаете?

– Кто это?

– Убитая Антонина Михаляк, заведующая лавкой в Малых Грабеницах, Смотрите внимательнее. Это ваша работа. Неважно, кто стрелял. Для суда это значения не имеет. Вы вместе участвовали в разбое, и отвечать за убийство будете оба. Это уж не шуточка вроде той, которую вы устроили с Цурусем, – заставили его вылакать поллитровку – это убийство. А вы знаете, что полагается за убийство?

– Это не я, – Качаровский побледнел.

– Не вы? Хорошо, тогда я прочту вам показания одной девочки – она видела вас, когда вы стояли и следили за продавщицей у окна лавки. «Один был высокий, а другой низенький… И весь черный… С черным лицом…» У высокого согласно показаниям свидетелей на лбу имеется шрам.

– Прокурор, – дополнил Левандовский, – вызовет на суд несколько десятков свидетелей, которые видели двух бандитов. Один из них – высокий, со шрамом на лбу, второй – низенький, с черным чулком на голове. На их счету свыше тридцати налетов. Свыше миллиона злотых государственных денег и сбережений частных лиц, а также убийство Антонины Михаляк.