Текст книги "Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности"

Автор книги: Генри Каттнер

Соавторы: Кэтрин Мур
сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 82 страниц)

В конце концов стало совершенно очевидно, что род человеческий вырождается и ничто не в силах остановить этот процесс. Но в подчинении у человека оставался всесильный слуга. И вот тогда некий неведомый гений понял, что нужно делать. Нашелся человек, трезво оценивший ситуацию и заложивший новую программу в самую большую из уцелевших электронно-вычислительных машин. Он поставил перед нею следующую задачу:

«Человечество должно снова встать на собственные ноги. И пусть это станет единственной целью до тех пор, пока она не будет достигнута».

Все было бы достижимо, если бы изменения, которые произошли, не носили глобального характера, жизнь людей на всей планете уже коренным образом изменилась. В отличие от людей машины представляли собой интегрированное общество. Получив одинаковые приказы, они мгновенно переориентировались, чтобы их исполнить.

Роскошной жизни для всех пришел конец. Эскапистские машины прекратили свое существование. Чтобы выжить, людям пришлось объединяться в группы, взяться за те виды работ, которые раньше выполняли машины, и медленно, очень медленно их общие нужды и интересы вновь вызвали к жизни почти утраченное чувство человеческой общности.

Процесс этот шел очень медленно. Ни одна машина не могла вернуть человеку то, что он утратил, – моральные категории. Индивидуализм достиг такой стадии, что в течение долгого времени не было никаких средств, способных удержать людей от преступлений. После ликвидации родственных отношений не осталось даже понятия кровной мести. Совесть, как одна из категорий морали, улетучилась, поскольку человек больше не отождествлял себя с другими людьми.

На этом этапе основная задача, стоявшая перед машинами, заключалась в том, чтобы возродить в человеке чувство собственного достоинства и тем самым снасти людей от исчезновения. Несущее ответственность только перед самим собой общество станет взаимозависимо – лидеры окажутся связанными со своей общественной группировкой и реально существующее общественное сознание будет объявлять вне закона и наказывать «преступление», то есть реально наносить ущерб группе людей, с которой связан тот или иной индивидуум.

Именно тогда-то и появились «фурии».

Компьютеры вынесли решение, что при любых обстоятельствах убийство является самым тяжким преступлением против человечества. Такое решение было единственно верным, поскольку убийство представляло собою действие, которое могло невосполнимо разрушить или уничтожить ячейку общества.

«Фурии» не в силах предотвратить преступление. Наказание не способно излечить преступника. Но оно может отвратить других от совершения преступления, внушив им страх, – люди воочию увидят, как карается преступление. «Фурии» стали символом возмездия. Они открыто шествовали по улицам, неотступно преследуя свои жертвы, словно убедительное доказательство того, что убийство всегда наказуемо и что наказание это всегда будет публичным и неотвратимым. «Фурии» действовали безупречно. Они никогда не ошибались, по крайней мере теоретически. А если учесть огромное количество информации, накопленное к тому времени аналоговыми компьютерами, казалось, машины способны выносить гораздо более справедливые решения, нежели человек.

Настанет время, когда человек вновь откроет для себя понятие преступления. Ведь лишившись этого понятия, человечество поставило под угрозу собственное существование и было уже на грани исчезновения. Если же возродится понятие преступления, человек сможет вновь обрести былую власть над себе подобными, не говоря уже о целом поколении его механических слуг, которые помогли человечеству сохраниться. Но пока не наступил этот день, «фурии», эти созданные из металла символы человеческой совести, навязанные человечеству машинами, также созданные в свое время руками людей, будут вышагивать по улицам.

Дэннер с трудом понимал, что с ним происходит. Он постоянно возвращался мыслью к прошедшим временам – временам эскапистских машин когда еще не нормировали материальные блага. Он думал об этом с мрачной злобой, ибо просто не мог понять смысла эксперимента, начатого человечеством. Ему гораздо больше нравились старые времена. И особенно потому, что никаких «фурий» тогда не существовало.

Он много пил. Однажды опустошил свои карманы, бросив все деньги, что у нею были, в шляпу безногого нищего, потому что этот человек, как и он сам, в силу роковых обстоятельств оказался вне общества. Для Дэннера таким роком была «фурия». Для нищего – сама жизнь. Лет тридцать назад он бы и жил, и умер незамеченным, все жизненные блага ему обеспечивали бы машины. А сейчас этот нищий сумел выжить только благодаря попрошайничеству – верный признак того, что люди начинают испытывать угрызения совести и в них пробуждается чувство сострадания к себе подобным. Однако для Дэннера это ровным счетом ничего не меняло. Он даже не узнает, чем закончится эта история, ибо не доживет до ее конца.

Ему захотелось поговорить с нищим, хотя тот явно пытался поскорее укатить от него на своей тележке.

– Послушай, – бормотал Дэннер, упорно шагая за нищим и роясь в карманах. – Я хочу кое-что тебе рассказать. Все не совсем так, как тебе кажется. Это…

В тот вечер он был здорово пьян и упрямо плелся за нищим до тех пор, пока тот не швырнул ему назад все деньги и не бросился от него наутек на своей тележке, а Дэннер всем телом привалился к стене дома, словно испытывая ее прочность, и только тень «фурии» в свете уличного фонаря возвратила его к реальности.

Поздней ночью, дождавшись абсолютной темноты, он попытался избавиться от «фурии». Дэннер с трудом припомнил, как отыскал где-то кусок трубы и с размаху саданул по плечу гиганта, маячившего рядом с ним, но увидел лишь яркий сноп искр. Он бросился бежать и долго петлял по переулкам, а потом спрятался в подъезде и затаился, пока вновь не услышал размеренные шаги, громким эхом отдававшиеся в ночи. Вконец измученный, Дэннер уснул. Только на следующий день он добрался до Гарца.

– Что произошло? – спросил Дэннер. За эту неделю он неузнаваемо изменился. В его лице появилась одутловатость, и какое-то новое выражение обнаружило странное сходство с лишенной черт гладкой маской робота.

Гарц в сердцах ударил рукой по краю стола, так что лицо его исказила гримаса боли. Казалось, пол кабинета вибрирует не только от гула работающих внизу машин, но и от нервного возбуждения хозяина.

– Что-то не сработало в машине, – сказал он. – И я пока еще не знаю, что именно.

– Ты и не узнаешь! – Дэннер почувствовал, что теряет терпение.

– Подожди немножко. – Гарц сделал успокаивающий жест. Еще чуть-чуть потерпи, и все будет в порядке. Ты можешь…

– Сколько времени мне еще осталось? – спросил Дэннер, оглянувшись назад, словно обращая вопрос не к Гарцу, а к безмолвному роботу, возвышающемуся за его спиной. Он задал вопрос уже не первый раз, так же напряженно всматриваясь в неподвижный стальной лик. Казалось, он будет с безнадежным отчаянием повторять его до тех пор, пока наконец не получит ответ. И не на словах…

– Никак не могу понять, что не сработало, – сказал Гарц. – Но, черт побери, Дэннер, ты же знал, что мы шли на риск.

– Однако ты уверял, что можешь контролировать компьютер. Я сам видел, как ты это делаешь. Так почему ты не выполнил своего обещания?

– Я же говорю тебе: что-то не сработало. А должно было сработать… В ту минуту, ну, когда это… случилось… я запустил в компьютер программу, которая должна была обезопасить тебя.

– Ну так в чем же дело?

Гарц поднялся с кресла и стал мерить шагами шумопоглощающий ковер.

– Просто ума не приложу. Мы иногда недооцениваем потенциальные возможности машин вот какая штука. Я думал, что смогу с этим справиться. Но…

– Ты думал!

– Я уверен, что это в моих силах. И я не теряю надежды. Предпринимаю все возможное. Ведь для меня это тоже очень важно. Я спешу изо всех сил. Потому-то я и не мог встретиться с тобой раньше. Но я ручаюсь за успех, если мне удастся разработать собственный метод. Черт побери, это не так-то просто, Дэннер! Это тебе не фокусы с арифмометром. Ты только взгляни вниз, на мои машины…

Дэннер даже не повернулся.

– Выполни свое обещание, не то тебе не поздоровится, сказал он. – Вот и все!

Гарц пришел в ярость.

– Не смей угрожать мне! Если ты дашь мне работать спокойно, я сделаю все, что обещал. Только, пожалуйста, избавь меня от угроз!

– Имей в виду, ты в этом тоже должен быть кровно заинтересован! – сказал Дэннер.

Гарц отошел к письменному столу и уселся на край.

– Это почему же? – поинтересовался он.

– 0'Райли мертв. Ты заплатил мне, чтобы я его убил.

Гарц пожал плечами.

– «Фурия» это знает, – сказал он. – Да и компьютеры тоже. Но это ничего не значит. Ведь это ты нажал курок, а не я.

– Оба мы виноваты. И если мне приходится расплачиваться за это, то и тебе…

– Минуточку. Давай поставим все на свои места. Одно только намерение не наказуемо. Этот принцип лежит в основе правосудия. Я полагаю, тебе известно об этом? Наказывают только за совершенное деяние. Я в такой же степени ответствен за смерть 0'Райли, как и пистолет, который был у тебя в руках.

– Значит, ты наврал мне! Ты обманул меня! Тогда я вот что сделаю…

– Ты будешь делать то что я прикажу, если хочешь спасти свою шкуру! Я не обманывал тебя, просто допустил ошибку. Дай мне время, и я исправлю ее.

– Сколько времени тебе нужно?

Оба посмотрели на «фурию», казалось олицетворявшую абсолютное равнодушие.

– Я ведь не знаю, как долго мне осталось жить, – сам себе ответил Дэннер. – Вот и ты говоришь, что не знаешь. Да и никто, пожалуй, не знает, когда пробьет мой час, когда этот робот убьет меня. Я перечитал о них все, что только можно было прочесть в популярных изданиях. Это верно, что способ убийства каждый раз меняется? Чтобы такие, как я, сидели как на иголках и мучились неизвестностью. И время, отпущенное каждому, тоже разное?

– Да, это правда. Но существует все же какой-то минимум времени – я в этом почти уверен. Ты едва ли его исчерпал. Поверь мне, Дэннер, я действительно могу отвести от тебя «фурию». Ты же сам видел, как это делается. Помнишь, я тебе показывал? Сейчас мне нужно выяснить, что же не сработало на этот раз. И чем больше ты будешь надоедать мне, тем меньше у меня останется на это времени. Давай договоримся: я сам тебя разыщу. И не пытайся встретиться со мной.

Дэннер встал. Он сделал несколько быстрых шагов навстречу Гарцу. Гнев и отчаяние, казалось, прорвались сквозь бесстрастную маску, которую крушение всех надежд уже наложило на его лицо. Но мерная поступь «фурии» снова раздалась за его спиной, и Дэннер остановился.

Мужчины в упор посмотрели друг на друга.

– Дай мне время, – сказал Гарц. – Верь мне, Дэннер.

В какой-то степени жить надеждой было еще хуже. В последнее время отчаяние как бы парализовало все его чувства, и он успокоился, ни на что уже не надеясь. Но сейчас появился шанс, появилась слабая надежда, что он сможет в конце концов спастись и вновь обрести ту новую и светлую жизнь, из-за которой все поставил на карту, – если Гарц сумеет все-таки спасти его.

А пока у него еще есть время, решил он, он поживет вволю. Дэннер полностью обновил свой гардероб. Стал много путешествовать, хотя, конечно, по-прежнему ни на миг не оставался в одиночестве. Даже попытался – и небезуспешно завязать кое-какие контакты. Но те, кто не отказывался поддерживать знакомство с ним – с человеком, приговоренным к смертной казни, были не очень-то привлекательны. Он обнаружил, например, что женщины иной раз испытывали к нему влечение не из симпатии или даже тяги к деньгам, а из-за его компаньона. Словно их возбуждала эта постоянная близость, пусть даже безопасная для них, к орудию судьбы. Иногда он замечал, что даже в самые упоительные минуты они через его плечо не сводят глаз с «фурии». В порыве странной ревности он тут же порывал со всяким, как только ловил его откровенно заинтересованный взгляд на маячившего за его спиной робота.

Он пытался забыться в далеких путешествиях. Улетел на ракете в Африку а оттуда – в тропические джунгли Южной Америки. Но ни ночные клубы, ни экзотика далеких краев не смогли по-настоящему увлечь его. Свет солнца всюду одинаково отражался от стального тела его попутчика светило ли оно над саванной цвета львиной шкуры или пробивалось сквозь зеленое кружево джунглей. Всякая новизна тут же исчезала при виде до отвращения знакомого силуэта, неизменно маячившего рядом. Ничто не радовало Дэннера.

Слышать с утра до ночи равномерную поступь за своей спиной стало для него невыносимой мукой. Дэннер пробовал закладывать уши, но звук тяжелых шагов постоянно отдавался у него в голове, точно во время приступа мучительной мигрени. Даже когда робот был недвижен, Дэннеру чудился неслышный ритм его шагов.

Он попробовал избавиться от своего мучителя с помощью оружия. Разумеется, из этого ничего не вышло.

К тому же Дэннер знал, что, если бы ему и удалось уничтожить «фурию», за нею тут же появилась бы другая. Ни алкоголь, ни наркотики не спасали. Все чаще приходила мысль о самоубийстве, но он отгонял ее, вспоминая обещание Гарца, оставившего все-таки слабую надежду.

В конце концов Дэннер решил вернуться в город, чтобы быть поближе к Гарцу. И к надежде. Снова он целыми днями просиживал в библиотеке, стараясь как можно меньше двигаться – чтобы не слышать за собой гулкое эхо шагов. И вот однажды утром, сидя в библиотеке, он нашел ответ…

Он изучил всю литературу о «фуриях», все указанные в каталоге источники, на удивление многочисленные и до сих пор не утратившие, подобно мильтоновской двурукой машине, своей актуальности. «Эти сильные ноги, которые следуют за тобой», читал он, «… неторопливо шагая в равномерном темпе, с установленной скоростью и величественной поступью…». Он перевернул страницу и прочел строки, которые характеризовали его мучителя, да и его самого лучше любой аллегории:

 
Потряс я времени оплоты
И искорежил свою жизнь,
покрыв себя позором,
И, глядя на руины давно
прошедших лет,
Мне виделись в пыли мои
младые годы
 

Слезы жалости к самому себе застилали глаза. Капля упала на страницу со стихами, так образно передавшими его чувства.

Затем от раздела художественной литературы он перешел к хранилищу микрофильмов, отснятых по пьесам, посвященным интересующей его теме. Перед его глазами возник семифутовый робот-«фурия», явившийся вместо полагающихся по легенде трех эриний со змеями вместо волос на голове, и эта новоявленная богиня мести гнала от Арго до Афин одетого в современное платье Ореста. Как только появились «фурии», на эту тему было написано немало пьес. Погрузившись в полудремоту детских воспоминаний тех лет, когда еще действовали эскапистские машины, Дэннер забыл обо всем на свете.

Он до такой степени увлекся, что, когда перед ним промелькнула знакомая сцена, он почти не обратил на нее внимания. Все увиденное настолько ассоциировалось с его детством, что он вначале даже не удивился, откуда одна из сцен ему более знакома, чем другие. Но потом увиденное снова ожило в его памяти. Резко выпрямившись, он ударом кулака нажал на кнопку «стоп», прокрутил пленку назад и вновь просмотрел всю сцену.

Он увидел человека, преследуемого «фурией». Они двигались, окруженные своеобразным вакуумом, похожие на Робинзона и Пятницу на своем необитаемом острове… Вот человек свернул в переулок, бросил тревожный взгляд прямо в объектив камеры, набрал в легкие воздуха и кинулся бежать. Кинокамера запечатлела момент, когда «фурия» замешкалась, делая какие-то нерешительные движения, а затем повернулась и тихо побрела прочь, в совершенно другом направлении, и шаги ее гулко отдавались по мостовой…

Дэннер снова перекрутил назад пленку и просмотрел сцену еще раз – просто для того, чтобы лишний раз удостовериться. Руки у него дрожали так, что он едва мог управлять видеомагнитофоном.

– Ну, как тебе это нравится? – тихо проговорил он, обращаясь к «фурии», высившейся за его спиной в полутьме кабины. У него появилась странная привычка разговаривать с «фурией», он делал это вполголоса, не замечая того. – Ну, что ты на это скажешь, а? Ведь ты уже видела все это раньше, правда? Знакомая сцена, не так ли? Да отвечай же, дуреха! – И, откинувшись назад, он ударил робота кулаком в грудь так, словно перед ним был сам Гарц. Глухо прозвучал удар – единственная ответная реакция, на которую был способен робот. Когда Дэннер обернулся, он в третий раз увидел хорошо знакомую сцену, на этот раз отраженную металлической грудью робота и его лишенным черт гладким ликом, словно и робот тоже запомнил ее.

Наконец-то он все понял. Гарц никогда не обладал теми возможностями, о которых говорил. А если даже и обладал, то не имел ни малейшего желания воспользоваться ими, чтобы помочь Дэннеру. Да и зачем, собственно, это было ему нужно? Ведь сам-то он ничем больше не рисковал! Теперь понятно, почему Гарц так нервничал, когда прокручивал этот фрагмент из фильма на большом экране в своем офисе. Он был взвинчен вовсе не потому, что то, чем он занимался, было опасно, просто синхронизация его действий с действием на экране требовала от него невероятного напряжения. По-видимому, ему не один раз пришлось прорепетировать эту сцену: чтобы каждое движение совпадало с тем, что показывалось на экране, потребовалось рассчитать каждый свой жест! И как, должно быть, он потом смеялся!..

– Скажи, сколько времени мне еще осталось? – Дэннер яростно колотил по груди робота, извлекая звуки, которые доносились, точно из пустоты. – Сколько? Отвечай! Хватит ли мне времени?

Крушение последней надежды привело его в бешенство. Зачем было ждать? Зачем чего-то искать? Все, что ему было сейчас нужно, – это встретиться с Гарцем, и как можно быстрее, пока не кончилось его время. Дэннер с отчаянием вспоминал о потерянных днях, когда он путешествовал по свету или попросту убивал время, ибо он понял, что его последняя минута может быть уже на исходе и план Гарца успеет осуществиться.

– Пошли, – без всякой на то необходимости обратился он к «фурии». – Поторопись.

Робот двинулся за ним. Загадочный механизм внутри отсчитывал минуты, оставшиеся до того мгновения, когда двурукая машина нанесет свой роковой удар, второго уже не потребуется.

Гарц восседал за новым письменным столом. Он чувствовал себя на вершине пирамиды, состоящей из множества компьютеров, которые управляют обществом, подстегивая его, точно хлыстом. Гарц глубоко вздохнул и задумался.

Он постоянно ловил себя на мыслях о Дэннере. Тот даже снился ему. Его не терзало чувство вины, ведь это чувство предполагает наличие совести. К тому же человеческое сознание еще не освободилось от пережитков насаждаемого долгое время ярого индивидуализма. И все же на сердце было неспокойно.

Он откинулся назад и открыл небольшой ящик, который перенес сюда из старого стола. Рука скользнула внутрь, и пальцы Гарца небрежно коснулись пульта управления. Очень небрежно.

Несколько движений, и он мог спасти жизнь Дэннера. Конечно, он обманывал Дэннера с самого начала. Он легко мог управлять «фуриями». Он и сейчас мог спасти Дэннера, но делать этого не собирался. Никакой необходимости. Да и небезопасно. Стоит только один раз вмещаться в сложный механизм, контролирующий жизнь общества, и никто не сумеет предугадать, чем это обернется. Может возникнуть цепная реакция, которая дезорганизует всю систему. Нет, не стоит…

Возможно, ему самому когда-нибудь придется воспользоваться этим прибором в ящике. Правда, он надеялся, что до этого дело не дойдет. Гарц быстро задвинул ящик и услышал мягкий щелчок замка.

Итак, он стал контролером. В каком-то смысле хранителем машин, которые намного преданнее людей, подумал Гарц. Старый вопрос, и ответ на него единственный: никого, сегодня никого. Над ним не было никого, его власть была абсолютной. Благодаря этому небольшому механизму в ящике письменного стола его никто больше не контролирует. Ни чья-либо совесть или сознание, ни его собственная. Ничто ему не грозит…

Он услышал шаги по лестнице, и на мгновение ему показалось, что он задремал. Несколько раз ему уже снилось, что он – это Дэннер, который слышит у себя за спиной тяжелые размеренные шаги. Но сейчас это был не сон.

Очень странно, что вначале он уловил далекую и едва слышную поступь металлических ног, а уж затем торопливые шаги Дэннера, который быстро взбегал по лестнице служебного входа. Все произошло так быстро, словно спрессовалось в одно мгновение. Сначала он уловил глухой, едва слышный ритм, потом внезапный шум и хлопанье дверьми внизу, а затем шаги взбегающего по лестнице Дэннера.

Дэннер широко распахнул дверь, и крики и топот снизу ворвались в тишину кабинета, словно грохот урагана, донесшийся наконец до слуха наблюдателя. Но урагана, который привиделся в кошмарном сне, ибо прорваться дальше ему уже не удастся – время остановилось.

Время остановилось вместе с Дэннером, замершим на пороге. Его лицо конвульсивно подергивалось, в руках он сжимал пистолет. Дэннера сотрясала такая дрожь, что он схватился за пистолет обеими руками.

Гарц действовал почти бессознательно, точно робот. Слишком часто подобную сцену он рисовал в своем воображении. Если бы он мог повлиять на «фурию», чтобы ускорить смерть Дэннера, он давно бы с ним покончил. Но он не знал, как это сделать. Оставалось только одно: ждать – с такой же тревогой, как и сам Дэннер, и все-таки Гарц надеялся, что возмездие свершится и его исполнитель нанесет удар прежде, чем Дэннер узнает правду. Или когда он окончательно утратит надежду.

Гарц давно был готов к этой встрече. Он не помнил, как в его руке оказался пистолет, не помнил, как открыл ящик стола. Время и в самом деле остановилось. Он был уверен, что «фурия» не допустит, чтобы Дэннер поднял на кого-либо руку. Однако Дэннер стоял перед ним в дверном проеме, сжимая дрожащими руками пистолет, и Гарц, прекрасно владевший техникой, где-то в глубине сознания ощущал неуверенность – он понимал, что «фурии» управляемы и потому могут подвести. Он не полагался на них, особенно когда речь шла о его собственной жизни, – ведь он лучше других знал, как легко совершается предательство. Гарц не помнил, как пистолет оказался у него в руке. Курок словно сам надавил на палец, ладонь ощутила отдачу, выстрел расколол воздух.

Гарц услышал, как пуля звякнула о металл.

Время снова пришло в движение и понеслось вдвое быстрее, чтобы наверстать упущенное. «Фурия» была всего на шаг позади Дэннера, ее стальная рука обняла его и отвела пистолет Дэннера в сторону. Дэннер успел выстрелить, но на секунду замешкался, и «фурия» сумела помешать ему. Пуля Гарца первой достигла цели.

Она навылет прошила грудь Дэннера и звякнула о стальную грудь робота за его спиной. Лицо Дэннера утратило выразительность, превратилось в маску, такую же безликую, как маска робота над его головой. Дэннер отшатнулся назад, но не упал, поддерживаемый роботом. Потом медленно соскользнул на пол. Пистолет глухо стукнул о покрытый ковром пол. Из обеих ран хлынула кровь.

Робот неподвижно застыл над ним, кровавая полоса, как орденская лента, пересекала его грудь.

«Фурия» и управляющий стояли, как бы глядя друг на друга. И хотя «фурия», как всегда, безмолвствовала, Гарцу показалось, что она говорит: «Самооборона – не оправдание для убийства. Мы не наказываем за намерение но мы преследуем деяние. Любое преступление. Любое убийство».

Гарц едва успел бросить револьвер в ящик стола, как в кабинет ворвались люди, которые подняли шум внизу. Удивительно, как он додумался вовремя спрятать пистолет. Ведь он никак не ожидал, что дело примет такой оборот.

С первого взгляда все выглядело как классическое самоубийство. Он словно со стороны слышал, как дает объяснения чуть дрожащим голосом. Все видели, как этот безумец, следом за которым неотступно шагал робот, вбежал в его кабинет. Это был уже не первый случай, когда убийца, сопровождаемый «фурией», пытался проникнуть к управляющему, умоляя отвести от него кару.

– Дело в том, – объяснял Гарц своим подчиненным уже окрепшим голосом, – что, исполняя свой долг, «фурия» помешала этому человеку выстрелить в меня. И тогда он выстрелил в себя.

Следы пороха на одежде Дэннера безоговорочно подтверждали слова Гарца.

Итак, самоубийство. Это объяснение способно удовлетворить всякого, но только не компьютер.

Труп вынесли. Гарц и «фурия» остались в кабинете, стоя друг против друга и как бы глядя друг на друга через стол. Если даже кому-то из служащих это показалось странным, то он не подал и вида.

Гарц сам не знал, как оценить эту ситуацию. Ничего подобного раньше не случалось. Ни один дурак не додумался бы совершить убийство на глазах у «фурии». И сейчас даже ему, управляющему, не известно, каким образом компьютеры изучают улики и устанавливают степень виновности. Он не знал, отзовут ли компьютеры «фурию» в данном случае. А что, если смерть Дэннера и в самом деле была самоубийством? Может, тогда его, Гарца, оставят в покое?

Он знал: машины уже начали анализировать все обстоятельства происшедшего. Правда, пока еще неясно, получила ли «фурия» приказ с этого момента следовать за ним, куда бы он ни шел, до самого его смертного часа или она останется стоять здесь, просто стоять, пока ее не отзовут…

Впрочем, сейчас это уже не имело значения. Либо эта «фурия», либо какая-нибудь другая в настоящий момент, конечно, уже получила инструкции относительно его. Оставалось прибегнуть к единственному средству. Слава богу, он еще может кое-что предпринять.

Гарц отпер ящик письменного стола и, выдвинув его, коснулся клавишей – он-то думал, что ему никогда не придется к этому прибегать. Очень тщательно, цифру за цифрой, он вложил в компьютеры закодированную информацию и посмотрел сквозь стеклянную стену. Ему показалось, что он видит, как внизу, на невидимых глазу лентах, одни данные стираются, а на их месте появляется другая, фальшивая информация.

Он взглянул на робота и едва заметно улыбнулся.

– Сейчас ты все забудешь, – сказал он. – И ты, и эти компьютеры. А теперь можешь идти, ты мне больше не нужен.

То ли оттого, что компьютеры работали очень быстро (как оно и было на самом деле), то ли в силу простого совпадения, но только «фурия» задвигалась, словно подчиняясь приказанию Гарца. С того самого момента, когда Дэннер выскользнул из ее рук, она стояла без движения. А сейчас новый приказ оживил робота, и пока одна программа сменялась другой, движения его были импульсивны. Казалось, он согнулся в неловком поклоне, так что голова его оказалась на одном уровне с головой Гарца.

Гарц увидел собственное лицо, отразившееся в гладкой физиономии «фурии». Было что-то похожее на насмешку в этом неловком поклоне робота, чью грудь украшала кроваво-красная орденская лента, делавшая его похожим на дипломата, награжденного за заслуги. Однако заслуги эти были весьма сомнительны: этот точный механизм стал соучастником преступления. Удаляясь, робот оглядывался на Гарца, как бы унося с собой отражение его лица.

Гарц наблюдал, как «фурия» гордо шествовала к двери. Затем услышал, как ее размеренные шаги загрохотали вниз по лестнице. Всем телом ощущая эту тяжелую поступь, от которой содрогался пол, Гарц внезапно почувствовал тошноту и головокружение – он подумал, что сейчас сама структура общества сотрясается под его ногами.

Машины тоже подвержены коррупции.

Жизнь человечества все еще зависела от компьютеров, но компьютерам нельзя больше доверять. Гарц заметил, что у него дрожат руки.

Он задвинул ящик стола и услышал, как мягко щелкнул замок. Руки его дрожали, и эта дрожь, казалось, отдавалась во всем теле, и он с ужасом подумал о том, как непрочен этот мир.

Внезапно нахлынувшее чувство одиночества, как холодный порыв ветра, охватило его. Никогда еще Гарц не испытывал такой острой потребности в общении с себе подобными. Не с каким-то одним человеком, а с людьми вообще. Просто с людьми. Такое естественное и примитивное желание быть среди людей.

Схватив шляпу и пальто, он стал быстро спускаться вниз. На середине лестницы остановился, глубоко засунув руки в карманы, но никакое пальто не спасло от внутреннего озноба.

За спиной послышались шаги.

Сначала он не смел оглянуться. Он слишком хорошо знал эту поступь. Но в нем боролись два страха, и он не знал, какой из них сильнее – боязнь убедиться, что «фурия» приставлена к нему, или боязнь обнаружить, что ее нет. Если бы она действительно оказалась за его спиной, он, скорее всего, испытал бы чувство странного успокоения, ибо это означало, что он может доверять машинам. Что же касается этого ужасного чувства одиночества, то оно должно пройти.

Не оглядываясь назад, он шагнул еще на одну ступеньку. За спиной послышался зловещий отзвук, словно повторивший его шаг. Он с трудом перевел дух и оглянулся.

Лестница была пуста.

Выждав время, которое, как ему показалось, длилось бесконечно долго, Гарц, часто оглядываясь, начал спускаться вниз. И снова он слышал грохот шагов у себя за спиной. Однако «фурии» не было видно. Никакой «фурии».

Эринии снова нанесли свой тайный удар – невидимая глазу «фурия» его совести следовала за ним по пятам.

Казалось, снова возродилось понятие греха и вернулось в мир, где он был первым человеком, вновь испытавшим ощущение внутренней вины. Очевидно, компьютеры все-таки не подвели.

Гарц медленно спускался по лестнице. Он вышел на улицу, все еще слыша характерную поступь за спиной. Сейчас она уже не отдавалась металлическим звоном, но ни избавиться от нее, ни откупиться было невозможно.

Отныне она навсегда будет сопровождать его.