Текст книги "Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности"

Автор книги: Генри Каттнер

Соавторы: Кэтрин Мур
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 82 страниц)

Больница – не место для Хогбена. Надо что-то предпринимать.

– Дядя Лем! – заорал я, только про себя, а не вслух. – Дядя Лем, быстро проснись! Деда спустит с тебя шкуру и приколотит к дверям бара, если ты позволишь увезти себя в больницу! Или ты хочешь, чтобы у тебя нашли второе сердце? Или поняли, как скрепляются у тебя кости? Дядя Лем! Вставай!!

Напрасно… Он и ухом не повел.

Вот тогда я по-настоящему начал волноваться. Дядюшка Лем впутал меня в историю. Понятия не имею, как тут быть. Я еще, в конце концов, такой молодой. Стыдно сказать, но раньше великого пожара в Лондоне ничего не помню.

– Мистер Пу, – заявил я, – вы должны отозвать младшего. Нельзя допускать, чтоб дядюшку Лема упекли в больницу.

– Давай, младший, вливай дальше, – сказал Пу, гнусно ухмыляясь. – Мне надо потолковать с юном Хогбеном.

Пятна на дядюшке Леме позеленели по краям. Доктор аж рот раскрыл, а Эд Пу ухватил меня за руку и отвел в сторону.

– По-моему, ты понял, чего я хочу, Хогбен. Я хочу, чтобы Пу были всегда. У меня у самого была масса хлопот с женитьбой, и сынуле моему будет не легче. У женщин в наши дни совсем нет вкуса. Сделай так, чтобы наш род имел продолжение, и я заставлю младшего снять заклятье с Лемуэля.

– Но если не вымрет ваша семья, – возразил я, – тогда вымрут все остальные, как только наберется достаточно Пу.

– Ну и что? – усмехнулся Эд Пу. – Не беда, если славные люди заселят землю. И ты нам в этом поможешь, юный Хогбен!

Из-за угла раздался страшный вой, и толпа расступилась, давай дорогу машине. Из нее выскочила пара типов в белых халатах с какой-то койкой на палках. Доктор Браун с облегчением поднялся.

– Этого человека необходимо поместить в карантин. Одному богу известно, что мы обнаружим, начав его обследовать. Дайте-ка мне стетоскоп. У него что-то не то с сердцем…

Скажу вам прямо, у меня душа в пятки ушла. Мы пропали – все мы, Хогбены. Как только эти доктора и ученые про нас пронюхивают, не будет нам ни житья, ни покоя.

А Эд Пу смотрит на меня издеваясь, с гнусной усмешкой.

Ну что мне делать? Ведь не мог я пообещать выполнить его просьбу, правда? У нас, Хогбенов, есть кое-какие планы на будущее, когда все люди станут такими, как мы. Но если к тому времени будут на земле одни Пу, то и жить не стоит. Я не мог сказать «да». Но я не мог сказать и «нет».

Как ни верти, дело, похоже, швах.

Оставалось только одно. Я вздохнул поглубже, закрыл глаза и отчаянно закричал, внутри головы.

– Де-да-а!! – звал я.

– Да, мой мальчик? – отозвался глубокий голос. Вообще-то деда имеет обыкновение битых полчаса задавать пространные вопросы и, не слушая ответов, читать длиннющие морали на разных мертвых языках. Но тут он сразу понял, что дело не шуточное.

Времени почти не оставалось, и я просто широко распахнул перед ним свой мозг. Деда вздохнул у меня в голове.

– Мы у них в руках, Сонк. – Я даже удивился, что он может выражаться на простом английском. – Мы согласны.

– Но, деда!

– Делай, как я сказал! – У меня аж в голове зашумело, так твердо он приказал. – Скажи Пу, что мы принимаем его условия.

Я не посмел ослушаться. Но впервые я усомнился в правоте дедули. Возможно, и Хогбены в один прекрасный день выживают из ума. Деда, наверное, подошел к этому возрасту.

– Хорошо, мистер Пу. Вы победили. Снимайте заклятье. Живо, пока не поздно.

У мистера Пу был длинный желтый автомобиль, и дядюшку Лема погрузили в багажник. Этот упрямец так и не проснулся, когда младший снял с него заклятье, но кожа его мгновенно порозовела. Док никак не мог поверить, хотя все произошло у него на глазах. Мистеру Пу пришлось чертовски долго угрожать и ругаться, прежде чем мы уехали. А док так и остался сидеть на мостовой, что-то бормоча и ошарашенно потирая лоб.

– Мы справимся вдвоем, – сказал деда, как только мы подъехали к нашему дому. – Я тут пораскинул мозгами. Ну-ка, тащите сани, на которых ты нынче молоко скисал!

– О нет, деда! – выпалил я, поняв, что он имеет в виду.

– С кем это ты болтаешь? – подозрительно спросил Эд Пу, выбираясь из машины.

– Бери сани! – прикрикнул деда. – Закинем их в прошлое.

– Но, деда, – взвыл я, только на сей раз про себя. Больше всего меня беспокоило, что деда говорит на простом английском, чего в нормальном состоянии никогда с ним не случалось. – Неужели ты не видишь, если мы забросим их сквозь время и выполним обещание, они будут размножаться с каждым поколением! Через пять секунд весь мир превратится в Пу!

– Умолкни, паскудный нечестивец! Ты предо мной, что червь несчастный, копошащийся во прахе! – взревел деда. – Немедленно веление мое исполни, неслух!

Я почувствовал себя немного лучше и вытащил сани.

– Садитесь, мистер Пу. Младший, здесь для тебя есть местечко. Вот так.

– А где твой старый хрыч, дед? – засомневался Пу. – Ты ведь не собираешься все делать сам? Такой неотесанный чурбан…

– Ну, Сонк, – произнес деда. – Смотри и учись. Все дело в генах. Достаточно хорошей дозы ультрафиолета, давай, ты ближе.

Я сказал:

– Хорошо, – и как бы повернул свет, падающий на Пу сквозь листья. Ультрафиолет – это там, где цвета не имеют названий для большинства людей.

– Наследственность, мутации… – бормотал деда. – Примерно шесть взрывов гетерозиготной активности… Готово, Сонк.

Я развернул ультрафиолет назад.

– Год первый, деда? – спросил я, все еще сомневаясь.

– Да, – изрек деда. – Не медли боле, отрок.

Я нагнулся и дал им необходимый толчок.

Последнее, что я услышал, был крик мистера Пу.

– Что ты делаешь? – свирепо орал он. – Смотри мне, юный Хогбен… Что это? Если это какой-то фокус, я напущу на тебя младшего! Я наложу такое заклятье, что даже ты-ы-ы!..

Вой перешел в писк, не громче комариного, все тише, все тоньше, и исчез.

Ясно, что деда совершил кошмарную ошибку. Знать не знаю, сколько лет назад был год первый, но времени предостаточно, чтобы Пу заселили всю планету. Я приставил два пальца к глазам, чтобы растянуть их, когда они начнут выпучиваться и сближаться, как у Пу.

– Ты еще не Пу, сынок, – произнес деда посмеиваясь. – Ты их видишь?

– Не-а, – ответил я. – А что там происходит?

– Сани остановились… Да, это год первый. Взгляни на людей, высыпавших из своих пещер, чтобы приветствовать новых товарищей. Ой-ой-ой, какие широкие плечи у этих мужчин! И, ох, только посмотри на женщин. Да младший просто красавчиком среди них ходить будет! За такого любая пойдет.

– Но, деда, это же ужасно! – воскликнул я.

– Не прерывай старших, Сонк, – закудахтал деда. – Подожди, дай-ка я посмотрю… гм-м. Поколение – вовсе немного, когда знаешь, как смотреть. Ай-ай-ай, что за мерзкие уродины эти отпрыски Пу. Почище своего папули. А вот каждый из них вырастает, обзаводится семьей и, в свою очередь, имеет детей. Приятно видеть, как выполняется мое обещание.

Я лишь простонал.

– Ну хорошо, – решил деда, – давай перепрыгнем через пару столетий. Да, они здесь и усиленно размножаются. Фамильное сходство превосходно! Еще тысячу лет. Древняя Греция. Нисколько не изменились! Помнишь, я говорил, что Лили Лу Матц напоминает одну мою давешнюю приятельницу по имени Горгона? Неудивительно!

Он молчал минуты три, потом рассмеялся.

– Бах. Первый гетерозиготный взрыв. Начались изменения.

– Какие изменения, деда? – упавшим голосом спросил я.

– Изменения, доказывающие, что твой дедушка не такой уж осел, как ты думал. Я знаю, что делаю. Смотри, какие мутации претерпевают эти маленькие гены!

– Так, значит, я не превращусь в Пу? – обрадовался я. – Но, деда, мы обещали, что их род продлится.

– Я сдержу свое слово, – с достоинством молвил деда. – Гены сохранят их фамильные черты тютелька в тютельку. Вплоть… – Тут он рассмеялся. – Отбывая в год первый, они собирались наложить на тебя заклятье. Готовься.

– О боже! – воскликнул я. – Их же будет миллион, когда они попадут сюда. Деда! Что мне делать?

– Держись, Сонк, – без сочувствия ответил деда. – Миллион, говоришь? Что ты, гораздо больше!

– Сколько же? – спросил я.

Он начал говорить. Вы можете не поверить, но он до сих пор говорит. Вот их сколько!

В общем, гены поработали на совесть. Пу остались Пу и сохранили способность наводить порчу, – пожалуй, можно с уверенностью сказать, что они в конце концов завоевали весь мир.

Но могло быть и хуже. Пу могли сохранить свой рост. Они становились все меньше, и меньше, и меньше. Гены Пу получили такую взбучку, от гетерозиготных взрывов, которые подстроил деда, что вконец спятили и думать позабыли о размере. Этих Пу можно назвать вирусами – вроде гена, только вирус резвее.

И тут они до меня добрались.

Я чихнул и услышал, как чихнул сквозь сон дядюшка Лем, лежащий в багажнике желтой машины. Деда все бубнил, сколько именно Пу взялось за меня в эту минуту, и обращаться к нему было бесполезно. Я по-особому прищурил глаза и посмотрел, что меня щекотало.

Вы никогда в жизни не видели столько Пу! Да это настоящая порча. По всему свету эти Пу насылают порчу на людей, на всех, до кого только могут добраться.

Говорят, что даже в микроскоп нельзя рассмотреть некоторые вирусы. Представляю, как переполошатся эти прохвессоры, когда наконец увидят крошечных злобных дьяволов, уродливых, что смертный грех, с близко посаженными выпученными глазами, околдовывающих всех, кто окажется поблизости.

Деда с геном хромосомом все устроили наилучшим образом. Так что младший Пу уже не сидит, если можно так выразиться, занозой в шее.

Зато, должен признаться, от него страшно дерет горло.

…А также гномы, демоны и всяческие неприятности

Маскарад

Перевод Н. Гузнинова

– Вот видишь, – с горечью сказал я, – начни я рассказ таким образом, и любой издатель с ходу завернет его…

– Ты слишком суров к себе, Чарли, – вставила Розамонд.

– …сопроводив отказ вежливыми заверениями, что это вовсе не значит, будто рассказ ничего не стоит. Но вообще-то история довольно натянутая. Медовый месяц. Близится гроза. Зигзаги молний полосуют небо. Дождь льет ручьем. А здание, к которому мы направляемся, наверняка психиатрическая клиника. Когда мы постучим старомодным дверным молотком, послышится тяжелое шарканье шагов и какой-нибудь отвратительный старый дурак впустит нас в дом. Он очень обрадуется нашему визиту, но когда начнет рассказывать о вампирах, рыщущих по округе, во взгляде его будет насмешка. Сам он в такие бредни не верит, но…

– Но почему у него такие острые зубы? – рассмеялась Розамонд.

Мы поднялись на полуразрушенную веранду и постучали в дубовую дверь, представшую перед нами в свете молний. Потом еще раз.

– Попробуй молотком, – сказала Розамонд. – Не стоит нарушать традиции.

Я постучал старомодным дверным молотком, и послышалось тяжелое шарканье. Мы с Розамонд переглянулись, недоверчиво улыбаясь. Она была так красива! Мы с ней любили одно и то же, прежде всего – необычное, и потому нам было так хорошо вместе. А потом дверь открылась, и на пороге появился мерзкий старый дурак, державший в обезображенной ладони керосиновую лампу.

Похоже, он вовсе не удивился. Впрочем, лицо его покрывала густая сеть морщин, и прочесть по нему что-либо было трудно. Крючковатый нос торчал этаким ятаганом, а небольшие зеленоватые глаза странно сверкали. Меня удивило, что волосы у него были густые и черные, и я тут же решил, что он похож на мертвеца.

– Гости… – произнес он скрипучим голосом. – Не много бывает у нас гостей.

– И вы, конечно, голодаете между визитами, – пошутил я и втащил Розамонд в коридор. В нем воняло плесенью, и точно так же несло от старикашки. Он захлопнул дверь перед порывом яростного ветра и проводил нас в гостиную. Входя, мы раздвинули портьеры, украшенные кисточками, и внезапно оказались во временах королевы Виктории.

Старик был не лишен чувства юмора.

– Мы не едим гостей, – пояснил он. – Просто убиваем и забираем деньги. Но добычи в последнее время так мало!

Он рассмеялся гордо, словно курица, у которой до срока вылупились пятеро цыплят.

– Меня зовут Джед Карта, – сказал он.

– Картер?

– Карта. Садитесь и грейтесь. Я разведу огонь.

Мы промокли до нитки.

– У вас не найдется, во что переодеться? – спросил я. – Если это вас интересует, мы уже несколько лет супруги, но по-прежнему чувствуем себя грешниками. Наша фамилия Денхем, Розамонд и Чарли Денхем.

– Так это у вас не медовый месяц? – Карта казался разочарованным.

– Это второй медовый месяц, причем куда приятнее первого. Идиллия, верно? – обратился я к Розамонд.

– Точно, – согласилась она. – В этом что-то есть.

Жена у меня хитрая. Единственная женщина, к которой я не испытываю ненависти за то, что она умнее меня. Она действительно красива, даже если выглядит мокрой курицей. Карта разводил огонь в камине.

– Когда-то здесь жило много людей, – сообщил он. – Правда, они вовсе не хотели этого. Они были безумны. Но сейчас здесь психов нет.

– Вот как? – протянул я.

Он управился с камином и зашаркал к двери.

– Принесу вам что-нибудь надеть. Конечно, если вас не смущает перспектива остаться наедине.

– Вы не верите, что мы супруги? – спросила Розамонд. – Мы вовсе не нуждаемся в присмотре.

Карта оскалился в щербатой улыбке.

– О, дело не в этом. У местных людей такие странные мысли. Например… – он захихикал. – Вы когда-нибудь слышали о вампирах? Говорят, в последнее время по округе было много смертей.

– Отказ вовсе не значит, что рассказ ничего не стоит, – сказал я.

– Что?

– Нет, ничего.

Мы с Розамонд переглянулись.

– Меня такие вещи не касаются, – заявил Карта. Он снова широко улыбнулся, облизал губы и вышел, захлопнув дверь и заперев ее на ключ.

– Да, дорогая, – сказал я. – У него зеленые глаза. Я заметил это.

– А острые зубы?

– Только один. Да и тот стерт чуть не до десны. Может, некоторые вампиры жуют свои жертвы, пока не прикончат. Но вообще-то это ненормально.

– Видимо, и вампиры не всегда нормальны… Розамонд смотрела на огонь. По комнате плясали тени, снаружи сверкало. Отказ вовсе не означает…

Я нашел несколько пыльных шерстяных пледов и выхлопал их.

– Снимай это, – коротко бросил я Розамонд. Мы повесили одежду поближе к огню и завернулись в пледы, сделавшись похожи на нищих индейцев.

– Может, это не рассказ о духах, – сказал я, – а просто любовная история.

– Исключено, мы же супруги, – отрезала Розамонд. Я только усмехнулся, продолжая размышлять. Этот Карта… Я не верю в случайности, легче уж поверить в существование вампиров.

Кто-то открыл дверь, но это был не Карта. Человек, вошедший в комнату, походил на деревенского дурачка – откормленный парень с толстыми слюнявыми губами и жирными складками над расстегнутым воротничком. Он поддернул брюки, почесался и одарил нас глуповатой улыбкой.

– У него тоже зеленые глаза, – заметила Розамонд.

У парня явно была волчья пасть, однако мы понимали, что он говорит.

– У всех в нашей семье зеленые глаза. Дедушка занят и прислал меня. Я Лем Карта.

Лем принес на плече какие-то вещи и бросил их мне. Старая одежда. Рубашки, брюки, ботинки – все чистое, но тоже с запахом плесени.

Лем поплелся к камину и присел перед ним. У него был такой же крючковатый нос, как у дедушки Джеда, правда частично скрытый складками жира. Он хрипло рассмеялся.

– Мы любим гостей, – заявил он. – Мамуля сейчас спустится. Она переодевается.

– Надо думать, заворачивается в новый саван, – попробовал я пошутить. – А теперь иди, Лем. И не смей подсматривать в замочную скважину.

Он что-то буркнул в ответ и вышел, тяжело ступая, а мы надели затхлую одежду. Розамонд выглядела прелестно; я сказал ей, что она похожа на крестьянку… врал, конечно. В ответ она пнула меня.

– Береги силы, дорогая, – предостерег я. – Они могут нам понадобиться: похоже, эти чертовы Карта что-то задумали. Исключительно мерзкая семейка. Наверное, это их родовое имение. Они явно жили здесь, когда в этом доме размещался бедлам. Я бы чего-нибудь выпил.

Розамонд взглянула на меня:

– Чарли, неужто ты и впрямь поверил…

– Что это семья вампиров? Черт побери, нет, конечно! Это просто банда придурков, которые пытаются нагнать на нас страху. Я люблю тебя, дорогая.

И я обнял ее так крепко, что едва не сломал пару ребер. Она вся дрожала.

– В чем дело? – спросил я.

– Мне холодно, – ответила она. – Ничего больше.

– Конечно, – я подвел ее поближе к камину. – Ничего больше. Разумеется. Дай-ка мне лампу, и пойдем на поиски.

– Может, лучше дождаться мамули?

Нетопырь ударил крыльями в стекло, но, к счастью, Розамонд ничего не заметила. Нетопыри редко летают во время грозы.

– Нет, мы не будем ждать, – решил я. – Идем.

У дверей я остановился, потому что моя жена вдруг опустилась на колени. Впрочем, она не молилась, а напряженно вглядывалась в песок, рассыпанный по полу. Одной рукой я поднял Розамонд.

– Разумеется. Знаю. Это песок с кладбища. Пошли, взглянем на этот сумасшедший дом. Здесь должны орудовать несколько скелетов.

Когда мы вышли в коридор, Розамонд быстро подошла к парадной двери и попыталась ее открыть. Потом взглянула на меня:

– Закрыто. А на окнах решетки.

– Идем же, – сказал я и потащил ее за собой.

Мы шли по коридору, иногда останавливаясь, чтобы заглянуть в грязные, тихие, погруженные в темноту помещения. Скелетов не было. Не было вообще ничего, только запах плесени, как в доме, где много лет никто не живет. Я мысленно повторял, как заведенный: «Отказ вовсе не означает…»

Мы вошли на кухню; приглушенный свет сочился из-под двери. Меня заинтересовал доносившийся оттуда странный скрежещущий звук. Огромный темный силуэт превратился в молодого Лема, опору и надежду этой жалкой семейки.

Скрежет прекратился, и Джед Карта произнес:

– Пожалуй, он уже достаточно острый.

Что-то полетело в сторону Лема и ударило его в лицо. Он схватил это, а когда мы подошли ближе, то увидели, что парень рвет зубами кусок сырого мяса.

– Хорошо, – сказал он, пуская слюни, причем глаза его горели. – Очень хорошо!

– Зубы от этого становятся крепкими и здоровыми, – объяснил я.

Мы вошли в дровяной сарай, где Джед Карта точил на оселке нож. Или меч. Во всяком случае, он был достаточно велик. Джед смутился.

– Снаряжаетесь на большую дорогу? – спросил я.

– Я всегда чем-нибудь занят, – пробормотал он. – Осторожнее с лампой, здесь все сухое, как губка. Достаточно одной искры, и будет пожар.

– Смерть в огне решает множество проблем, – тихо заметил я, а когда Розамонд ткнула меня в бок локтем, заткнулся. Она же произнесла:

– Мистер Карта, мы ужасно голодны. Нельзя ли…

Он ответил ей удивительно низким голосом, словно рычал:

– Забавно, но я тоже голоден.

– А выпить вы не хотите? – вставил я. – Мне хватило бы немного виски. Кровь для охотника, – добавил я, а Розамонд вновь толкнула меня.

– Иногда, – заметила она, – ты сам напрашиваешься на неприятности.

– Это я храбрюсь, – ответил я. – Мне ужасно страшно, мистер Карта. Честно. Я говорю совершенно серьезно.

Старик отложил тесак, и лицо его скривилось в улыбке.

– Просто вы плохо знаете деревенские обычаи.

– Вот именно, – согласился я, слыша, как на кухне Лем, чавкая, пожирает сырое мясо. – Такая здоровая и упорядоченная жизнь должна быть великолепна.

– О да, – ответил старик, сдерживая смех. – Хеншоу – приятное местечко. Мы все живем здесь уже давно. Правда, соседи не часто навещают нас…

– Вы меня удивляете, – тихо сказала Розамонд. Похоже, она справилась со своими страхами.

– Это довольно старое поселение. Довольно старое. У нас есть свои обычаи, уходящие ко временам Войны за Независимость. Есть даже свои легенды, – он глянул на кусок говядины, висящий рядом на крюке. – Легенды о вампирах… вампирах из Хеншоу. Я уже говорил о них, помните?

– В самом деле, – сказал я, качаясь с пятки на носок. – Похоже, это вас мало трогает.

– Но некоторых трогает, и даже очень, – он широко улыбнулся. – Я не слушаю бредни об одетых в черное дьяволах с белыми лицами, что протискиваются сквозь щели и превращаются в нетопырей. По-моему, вампиры тоже меняются. Вампир из Хеншоу-кантри не похож на европейского. Говорят, у него даже есть чувство юмора. – Карта расхохотался, глядя на нас. – Думаю, что он ведет себя как все прочие люди, а те вовсе не подозревают, кто он такой. Потому он и может делать все, что делал, пока… – Карта взглянул на свои изуродованные ладони, – пока не умер.

– Если вы хотите нас испугать… – сказал я.

– Это просто шутка, – заметил Карта и потянулся за куском мяса на крюке. Значит, вы хотите есть. Любите жаркое?

– Я передумала, – поспешно ответила Розамонд. – Я вегетарианка.

Это была ложь, но я последовал примеру жены.

– Хотите выпить чего-нибудь горячего?

– Возможно… Как насчет виски?

– О, разумеется. Лем! – позвал старик. – Принеси-ка немного водки, а не то получишь выволочку.

Вскоре я уже держал две выщербленные кружки и облепленную паутиной бутылку дешевого виски.

– Чувствуйте себя как дома, – подбадривал Карта. – Вы еще увидите мою дочь, она вам кое-что расскажет.

Какая-то мысль рассмешила его, потому что он расхохотался мерзко, злобно и раздражающе одновременно.

– Знаете, она пишет дневник. Я ей говорю, что это глупо, но Рути всё делает по-своему.

Мы вернулись в гостиную, уселись перед камином и стали пить виски. Кружки оказались грязными, так что мы по очереди прикладывались прямо к бутылке.

– Давно мы не пили из горлышка. Помнишь, как ездили с бутылкой в парк…

Розамонд кивнула и улыбнулась.

– Мы были тогда сущими детьми, Чарли. Кажется, это было так давно.

– У нас второй медовый месяц, и я люблю тебя, дорогая, – тихо произнес я. Никогда не забывай это. И не обращай внимания на мои шутки.

Я подал ей бутылку.

– Неплохо.

Нетопырь вновь ударил крыльями в стекло. Гроза не утихала, громы и молнии неустанно создавали надлежащий антураж. Виски согрело меня.

– Идем на поиски, – предложил я. – Пари на первый скелет.

Розамонд взглянула на меня:

– Что за мясо висело в той каморке?

– Кусок говядины, – осторожно ответил я. – Ну, пошли, а не то получишь по зубам. Забери бутылку, а я возьму лампу. Осторожнее с люками, тайниками и костлявыми руками, которые могут до тебя дотянуться.

– И с вампирами из Хеншоу?

– С люками, – с нажимом повторил я.

По скрипучей разболтанной лестнице мы поднялись на второй этаж. Некоторые двери были усилены металлическими решетками, но ни одна не закрывалась на ключ. Когда-то здесь был сумасшедший дом.

– Представь только, – сказала Розамонд и глотнула виски. – Здесь держали всех этих больных. Одни безумцы.

– Да, – согласился я. – Достаточно взглянуть на эту семейку, чтобы понять болезнь осталась в этом доме до сих пор.

Мы задержались, чтобы заглянуть через решетку в помещение, где находилась какая-то женщина. Она спокойно сидела в углу, прикованная к стене кандалами и одетая в смирительную рубашку. Рядом стояла лампа. У женщины было плоское, как тарелка, землистое и уродливое лицо, широко открытые глаза были зелеными, а губы кривила застывшая усмешка.

Я толкнул дверь и без труда открыл ее. Женщина равнодушно посмотрела на нас.

– Вы… больны? – нерешительно спросил я.

Она скинула смирительную рубашку, выскользнула из цепей и встала.

– О нет, – ответила она, продолжая все так же улыбаться. – Я Рут Карта. Джед сказал мне, что вы пришли. Меня несколько лет держали в сумасшедшем доме, а потом отпустили. Но иногда я тоскую по нему.

– Да, могу представить, – заметил я. – Совсем как вампир, которому каждое утро хочется вернуться в свою могилу. Она замерла, а ее глаза стали похожи на две стекляшки.

– Что вам наговорил Джед?

– Какие-то местные сплетни, миссис Карта. – Я протянул ей бутылку. Выпьете?

– Этого? – Она криво усмехнулась. – Нет уж, спасибо.

Разговор оборвался. Рути смотрела на нас зелеными непроницаемыми глазами, продолжая усмехаться, а от запаха плесени у меня свербило в носу. Что-то будет дальше? Тишину нарушила Розамонд.

– Вы действительно миссис Карта? – спросила она. – Как получилось, что вы носите ту же фамилию, что и…

– Успокойся, – тихо сказал я. – То, что мы супруги, не означает, что так бывает с каждым.

Однако Рут Карта нисколько не рассердилась.

– Джед – мой отец, а Лем – мой сын, – объяснила она. – Я вышла за Эдди Карта, своего кузена. Он уже давно умер, и потому меня поместили в сумасшедший дом.

– Отчаяние? – предположил я.

– Нет, – ответила она. – Я сама убила его. Помню, что все вокруг было красным.

Её улыбка не менялась, но я приметил в ней иронию и насмешку.

– Это случилось задолго до того, как в судах стали высмеивать подобную линию защиты. Однако в моём случае все было без обмана. Люди ошибаются, думая, что в газетах пишут сплошные враки.

– Похоже, вы воспитаны гораздо лучше, чем Джед или Лем.

– В молодости я была в школе для девиц на Востоке. Хотела там и остаться, но Джед не мог больше платить за меня. Вот я и стала такой озлобленной… из-за этой пахоты. Но на скуку давно не жалуюсь.

Я бы предпочел, чтобы Рут перестала улыбаться. Розамонд потянулась за бутылкой.

– Я хорошо понимаю, что вы чувствовали. Миссис Карта отступила к стене и прижалась к ней ладонями. Глаза ее вспыхнули, и она хрипло заговорила:

– Вы не можете знать. Такая молодая особа… вы не можете знать, как бывает, когда девушка живет среди радости и восторга, имеет красивые платья и поклонников – и вдруг возвращается сюда скоблить полы и варить капусту, а потом выходит замуж за тупого деревенщину с мозгом шимпанзе. Я садилась у кухонного окна и смотрела в него, ненавидя все и вся. Эдди этого никогда не понимал. Я просила его забрать меня в город, но он говорил, что это ему не по карману. Отказывая себе во всем, я скопила денег на поездку в Чикаго. Я мечтала о нем, но когда поехала, уже не была молодой девушкой. Люди на улице глазели на мои платья, а мне хотелось кричать.

Я глотнул из бутылки.

– Понимаю… кажется, – сказал я.

Она говорила все громче, и слюна капала с ее губ.

– Вот я и вернулась, а потом однажды увидела, как Эдди целует служанку, взяла топор и ударила его по голове. Он упал и задергался, как рыба на песке, а я снова почувствовала себя молодой. Все смотрели на меня и говорили, какая я красивая и прелестная.

Голос женщины походил на заезженную пластинку. Она почти кричала и сползала по стене, пока снова не уселась на пол. На губах ее появилась пена, она дергалась во все стороны. Но хуже всего был ее смех.

Я схватил Розамонд за руку и вытащил в коридор.

– Поищем мужчин, – сказал я, – пока Рути не нашла топор.

Мы спустились по лестнице, чтобы рассказать обо всем Лему и Джеду. Лем захохотал так, что затряслись все его жировые складки, и вышел в коридор, а Джед взял бидон с водой и пошел следом.

– У Рути бывают такие приступы, – сказал он, поворачиваясь. – Обычно это быстро проходит.

И он исчез.

Розамонд по-прежнему держала лампу. Я взял ее, осторожно поставил на стол и подал жене бутылку. Мы выпили ее до дна. Потом я подошел к кухонной двери и попытался ее открыть. Разумеется, она была заперта.

– Любопытство всегда было моей слабостью, – сказала Розамонд и указала на дверь в стене. – Как ты думаешь…

– Можем проверить.

Алкоголь уже начал действовать. Я взял лампу и дернул дверь – за ней открылась тёмная пропасть подвала. Оттуда потянуло плесенью, как, впрочем, от всего в этом доме.

Розамонд шла за мной по лестнице. Вскоре мы оказались в темной комнате, здорово похожей на склеп. Она была совершенно пуста, однако у своих ног мы увидели солидный дубовый люк. Рядом лежал открытый висячий замок.

Мы продолжили свою веселую прогулку: спустились по лестнице еще метра на три вглубь и оказались в коридоре, пробитом в сырой земле. Звуки грозы притихли. На полке недалеко от нас лежала потрепанная тетрадь и карандаш, привязанный чудовищно грязным шнурком. Розамонд открыла тетрадь, а я заглянул ей через плечо.

– Книга гостей, – заметила Розамонд.

Это был список фамилий, причем рядом с каждой имелась важная запись. Например, такая: «Томас Дарди. 57 долларов 53 цента. Золотые часы. Кольцо».

Розамонд рассмеялась, открыла тетрадь на чистой странице и написала: «Мистер и миссис Денхем».

– Твое чувство юмора меня просто пугает, – холодно заметил я. – Если бы я тебя не любил, то свернул бы тебе шею.

– Иногда предпочтительнее шутить, – прошептала она. Мы пошли дальше. В конце коридора обнаружилось небольшое помещение, а в нем – скелет, прикованный к стене. В полу виднелся круглый деревянный люк с кольцом. Я поднял крышку и опустил лампу в темную яму. Несло оттуда отнюдь не духами.

– Снова скелеты? – спросила Розамонд.

– Трудно сказать, – ответил я. – Хочешь спуститься и проверить?

– Ненавижу темноту, – сказала она, тяжело дыша.

Я позволил крышке с грохотом упасть, поставил лампу и крепко обнял Розамонд. Она прижалась ко мне, как испуганный ребенок в темной комнате.

– Перестань, милая, – бормотал я, лаская губами ее волосы. – Все хорошо.

– Нет. Это ужасно. Лучше уж умереть. О, я люблю тебя, Чарли! Как я тебя люблю!

Мы разжали объятия, потому что в подземелье послышались чьи-то шаги. Вошли Лем, Джед и Рути. Никто из них не удивился, увидев нас здесь. Лем не сводил глаз со скелета. Он облизнулся и расхохотался. У Рути был пустой взгляд и все та же кривая улыбка на лице. Джед Карта взглянул на нас зелеными злыми глазами и поставил на пол свою лампу.

– Ну, людишки, – спросил он, – зачем вы забрались сюда?

– Мы подумали, нет ли у вас убежища? – объяснил я. – Тогда человек может чувствовать себя безопаснее в этом мире.

Старик заржал.

– Вас нелегко испугать. Держи, Рути.

Он взял кнут, висевший на стене, и вложил его в руки женщине. Она тут же оживилась, подошла к закованному в цепи скелету и принялась его хлестать. Лицо ее напоминало страшную маску.

– Только это успокаивает ее, когда начинается приступ, – объяснил нам Джед. – С ней все хуже с тех пор, как умерла Бесс.

Он кивнул на скелет.

– Бесс? – тихо спросила Розамонд.

– Она… когда-то она была у нас служанкой. Мы подумали, что ей это не повредит, а Рути после этого успокаивается.

Миссис Карта выпустила кнут. Лицо ее оставалось неподвижным, но, когда она заговорила, голос ее звучал совершенно нормально.

– Пойдем наверх? Наши гости, должно быть, чувствуют себя здесь неважно.

– Да, – ответил я. – Идемте. Может, у вас найдется еще одна бутылка, Джед?

Он указал на деревянный круг в полу:

– Хотите туда заглянуть?

– Я уже заглядывал.

– Лем довольно силен, – старик болтал совершенно невпопад. – Покажи им, Лем. На цепи Бесси. Не имеет значения, если ты ее порвешь, правда?

Семейство Карта развлекалось на всю катушку. Лем подошел к стене и без труда вырвал цепь.

– Значит, вот как обстоят дела, – заметил я. – Этот щенок делает все голыми руками. У вас есть нож. А чем пользуется Рути? Надо думать, топором?

Старик широко усмехнулся.

– Надеюсь, вы не думаете, что мы на самом деле убиваем постояльцев? Или что сбрасываем их в большой пруд за домом, если они приезжают на машинах.