Текст книги "Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности"

Автор книги: Генри Каттнер

Соавторы: Кэтрин Мур
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 82 страниц)

В остальном же он обитал в призрачном мире, а во плоти и крови, с сознанием своего счастья жил лишь в те минуты, когда на видеоэкране появлялось лицо Авессалома. Однако он ничего не забыл. Он ненавидел Авессалома, ненавидел постылые неразрывные узы, навеки приковавшие его к плоти от плоти своей… Но только плоть эта не совсем от его плоти, в лестнице новой мутации она – следующая ступенька.

В сумерках нереальности, разложив альбомы, перед видеофоном, стоящим наготове рядом с его креслом – только для переговоров с сыном, Джоэл Локк лелеял свою ненависть и испытывал тихое, тайное удовлетворение.

Придет день – у Авессалома тоже будет сын. Придет день. Придет день.

Когда рубится сук

Пер. с англ. Н. Гузнинова

Они удивились, когда им удалось снять квартиру, – пусть даже дорого и с безумными условиями в договоре найма, – а Джо Калдерон был просто рад, поскольку оттуда до университета было всего десять минут на метро. Мира, его жена, заметила, задумчиво лохматя свои рыжие волосы, что хозяева, видно, ожидают от жильцов партеногенеза, имея в виду деление организма пополам и возникновение сразу двух взрослых особей. Калдерон широко улыбнулся.

– Двучленного деления, глупышка, – сказал он, глядя на полуторагодовалого Александра, ползающего по ковру и готовящегося встать на свои толстенькие кривые ножки.

Квартира и вправду была неплоха. Время от времени в нее заглядывало солнце, а комнат было больше, чем можно было ожидать за эту цену. Ближайшая соседка, экзальтированная блондинка, говорящая исключительно о своей мигрени, сообщила им, что в квартире 4D трудно удержать жильцов. Последний съемщик, страховой агент, кстати, большой любитель приложиться к бутылке, выехал, жалуясь на каких-то маленьких человечков – они, якобы, звонили в его дверь в самое разное время и спрашивали некоего Потта или кого-то с похожей фамилией. Только через некоторое время Джо отождествил Потта[33]33
  Pot (англ.) – горшок.


[Закрыть] с Каулдроном или Калдероном[34]34
  Cauldron (англ.) – котел.


[Закрыть].

Сейчас они, довольные, сидели на диване и смотрели на Александра. Прелестный ребенок! Как у всех малышей, на шее у него был валик жирка, а ножки, по мнению Калдерона, напоминали грубо отесанные конечности древнего идола – по крайней мере, именно так они выглядели. Притягивала взгляд и просто восхищала невероятная пухлявость и розовость. Александр засмеялся, встал и, раскачиваясь не хуже пьянчуги, направился к родителям, лепеча что-то непонятное.

– Глупышка, – сказала Мира и бросила ребенку его любимую бархатную свинку.

– Ну, к зиме мы готовы, – подытожил Калдерон.

Это был высокий стройный мужчина с нервными движениями, способный физик, влюбленный в свою работу в университете. Мира – маленькая, рыжая, с курносым носом и карими глазами недовольно фыркнула.

– Если бы найти прислугу! Иначе я заслужусь.

– Ты говоришь как приговоренная к смерти. Что значит «заслужусь»?

– Как служанка. Подметая, готовя, убирая. Дети – это трудный экзамен, но ему стоит подвергнуться.

– Это мелочи по сравнению с Александром. Он превзойдет самого себя.

У двери позвонили, Калдерон встал с дивана, прошел через комнату и открыл дверь. Сначала он не заметил никого и, только взглянув вниз, увидел такое, что повергло его в оцепенение.

В холле стояли четверо мини-людей. Точнее говоря, «мини» они были ото лба и ниже, поскольку черепа у них были огромные, размерами и формой напоминающие арбузы, а кроме того, их покрывали шлемы из поблескивающего металла. Лица их – засушенные, с резкими чертами, почти маски – покрывала густая сеть морщин. Одежда неприятных крикливых цветов казалась сделанной из бумаги.

– Что вам угодно? – почти равнодушно спросил Калдерон.

Четверо пришельцев обменялись быстрыми взглядами, и один спросил:

– Мистер Джозеф Калдерон?

– Да.

– Мы, – заявил самый сморщенный из четверых, – потомки вашего сына. Он суперребенок и мы прибыли, чтобы воспитывать его.

– Вот как, – сказал Калдерон. – Ах да, конечно. Я… послушайте!

– Что такое?

– Супер…

– Он здесь! – крикнул другой карлик. – Это Александр! Наконец-то нам удалось попасть в нужный момент! – И он проскользнул в квартиру мимо ног Калдерона.

Калдерон замахал руками, тщетно пытаясь их задержать, но человечки без труда ускользнули от него. Когда он повернулся, они уже окружили Александра. Мира, поджав ноги, удивленно разглядывала пришельцев.

– Смотрите, – произнес карлик. – Видите его потенциальную дефизию? – По крайней мере, прозвучало это так.

– А его череп, Бордент, – вставил другой. – Это необычайно важная часть. Эти извилины почти идеальны.

– Превосходно, – признал Бордент, чуть наклоняясь вперед.

Александр вытянул руку к морщинистому лицу, поймал Бордента за нос и сжал изо всех сил. Бордент терпеливо ждал, пока малышу надоест.

– Недоразвитый, – терпеливо сказал он. – Но мы его воспитаем.

Мира спрыгнула с дивана, подхватила ребенка на руки и отступила к нише.

– Джо, и ты им позволяешь? Что это за невоспитанные создания?

– Бог их знает, – ответил Калдерон. Облизнув пересохшие губы, он грозно снросил: – Что это за шутки?! Кто вас сюда прислал?!

– Александр, – объяснил Бордент. – Из года… ну… примерно две тысячи четыреста пятидесятого. Он практически бессмертен. Только насилие может уничтожить кого-либо из суперменов, а в две тысячи четыреста пятидесятом году насилия не бывает.

Калдерон вздохнул.

– Нет, я серьезно. Шутки шутками, но…

– Много раз мы предпринимали попытки. В годах тысяча девятьсот сороковом, сорок четвертом, сорок седьмом, всегда в одном месте. Мы прибывали либо слишком рано, либо слишком поздно, но теперь попали в нужный сектор времени. Наша задача – воспитание Александра. Как его родители вы должны испытывать гордость. Знаете, мы чтим вас, как прародителей новой расы.

– Тьфу! – воскликнул Калдерон. – Довольно!

– Им нужны доказательства, Добиш, – заметил один из карликов. – Не забывай: они только сейчас узнали, что Александр – homo superior[35]35
  Homo superior (лат.) – человек высший.


[Закрыть].

– Homo humany[36]36
  Homo humany (лат.) – человек человеческий.


[Закрыть], – уточнила Мира. – Александр совершенно нормальный ребенок.

– Совершенно супернормальный, – возразил Добиш. – А мы его потомки.

– И вы, стало быть, суперлюди, – скептически заметил Калдерон, меряя взглядом мини-человечков.

– Не все, хотя среди нас много суперменов типа Свободного Икса. Биологической нормой является специализация, и лишь некоторые – супермены чистой воды. Одни специализируются в логике, другие в вербенатике, третьи, как, например, мы советники. Будь мы суперменами типа Свободного Икса, вы не могли бы стоять и говорить с нами. Или хотя бы смотреть на нас. Мы только части, а такие, как Александр, составляют великолепное целое.

– Джо, прогони их, – сказала Мира, уставшая от этой сцены. – Я чувствую себя, как жена Дербера.

Калдерон кивнул.

– О'кей. А ну, господа, убирайтесь! Я говорю серьезно.

– Да, им нужно доказательство, – согласился Добиш. – Что покажем? Небокрут?

– Слишком уж хлопотно, – возразил Бордент. – А может, устроим показательный урок? Успокоитель?

– Успокоитель? – удивилась Мира.

Бордент вынул из своей бумажной одежды какой-то предмет и повертел его в ладонях. Пальцы его изгибались во все стороны. Калдерон почувствовал легкий удар тока.

– Джо, я не могу шевельнуться, – сказала Мира, вдруг побледнев.

– Я тоже. Не волнуйся. Это… это… – он замолчал.

– Садитесь, – приказал Бордент, продолжая крутить предмет в руках.

Калдерон и Мира направились к дивану и сели. Языки их одеревенели, сами они – тоже.

Добиш подошел к ним, вскарабкался на диван и вырвал Александра из рук матери. В глазах Миры стоял ужас.

– Мы не причиним ему вреда, – заверил Добиш. – Мы только дадим ему первый урок. Ты взял приборы, Финн?

– Они в мешке.

Финн вытащил из кармана тридцатисантиметровый мешок, из которого высыпалось невероятное количество вещей. Вскоре весь ковер был усеян предметами странных форм и непонятного назначения. Калдерон узнал среди них тессеракт.

Четвертый карлик, которого, как оказалось, звали Кват, успокаивающе улыбнулся озабоченным родителям.

– Смотрите тоже. Но научиться вы не сможете, нет у вас того потенциала. Вы homo sapiens, а вот Александр…

Александр показывал, на что он способен. С присущим детям дьявольским упрямством он отказывался помогать наставникам: он то отползал назад, то вскрикивал, то принимался восторженно разглядывать свои ступни, то совал в рот кулачки и горько плакал, то таинственно и монотонно лепетал о чем-то непонятном, и наконец дал Добишу в глаз.

Человечки оказались невероятно терпеливыми. Через два часа урок закончился, но Калдерон не заметил, чтобы Александр многому научился.

Бордент снова покрутил свое устройство, потом вежливо поклонился и скомандовал отход. Четверо карликов покинули квартиру, а минутой позже Калдерон и Мира вновь обрели способность двигаться.

Мира соскочила с дивана, пошатываясь на одеревеневших ногах, подхватила Александра и вновь упала на диван. Калдерон бросился к двери и распахнул ее настежь. Холл был пуст.

– Джо! – позвала Мира тонким, испуганным голосом.

Калдерон вернулся и погладил ее по голове, глядя вниз, на светлую, кудрявую головку Александра.

– Джо, мы должны… должны что-то сделать.

– Не знаю, – ответил он. – Если что-то случится…

– Уже случилось.

– Они не пытались причинить ему вреда, – неуверенно заметил он.

– Наш малыш! Какой же он суперребенок?!

– Ну ладно, я достану свой револьвер. Что еще я могу сделать?

– А я сделаю! – пообещала Мира. – Гнусные гномы! Вот увидишь, я кое-что сделаю!

Однако сделать можно было мало что.

На следующий день они дружно избегали этой темы. В четыре часа дня они сидели с Александром в кино, на новейшем цветном фильме. Здесь человечки не смогут их найти…

Внезапно Калдерон почувствовал, что Мира замерла и, повернувшись к ней, понял, что сбылись худшие опасения. Мира вскочила, с трудом хватая воздух, и вцепилась мужу в плечо.

– Александра нет!

– Как это нет?

– Он просто исчез. Я держала его… Пойдем отсюда.

– Может, ты его выпустила? – глупо спросил Калдерон и чиркнул спичкой. Сзади начали возмущаться, но Мира уже протискивалась вдоль ряда. Под сиденьем не оказалось никаких детей, поэтому Калдерон догнал жену в вестибюле.

– Исчез, – бормотала Мира. – Просто исчез. Может, перенесся в будущее. Джо, что нам делать?

Калдерон поймал такси буквально чудом.

– Едем домой. Скорее всего, он там. Во всяком случае, надеюсь.

– Да, конечно. Дай мне сигарету.

– Он будет дома…

Он и вправду был дома: сидел на корточках, с интересом глядя на прибор, который демонстрировал Кват – безумно яркую взбивалку с четырехмерными приставками, болтающую тонким, высоким голосом. Не по-английски.

Как только Калдерон и Мира вошли в квартиру, Бордент щелкнул успокоителем и завертел его в руках. Джо схватил жену за руку и потащил назад.

– Подождите! – торопливо сказал он. – Не нужно. Мы не будем вам мешать.

– Джо! – Мира старалась освободиться. – Ты позволишь им…

– Тихо, – приказал он. – Бордент, убери эту штуку. Мы хотим с вами поговорить.

– Согласен, если пообещаете не мешать.

– Обещаем. – Калдерон силой подвел Миру к дивану и усадил ее. – Послушай, дорогая, с Александром ничего не случится. Они не причинят ему вреда.

– Вреда?! Скажете тоже! – воскликнул Финн. – В будущем с нас шкуру сдерут, если мы причиним ему вред в прошлом.

– Замолчи, – распорядился Бордент, явный предводитель всей группы. – Я рад, что вы хотите сотрудничать, Джозеф Калдерон. Моей натуре противно насилие против полубога. Как бы то ни было, вы – отец Александра.

Александр вытянул пухлую ручку и пытался коснуться крутящейся взбивалки.

– Дать ему сыворотку? – спросил Кват.

– Не спеши, – ответил Бордент. – Через неделю он поумнеет, и можно будет ускорить процесс. А сейчас, мистер Калдерон, прошу расслабиться. Может, вы чего-нибудь хотите?

– Выпить.

– Он имеет в виду алкоголь, – объяснил Финн. – Рубайат упоминает об этом, помнишь?

– Рубайат?

– Поющий рубин из Двенадцатой Библиотеки.

– Ах, этот, – протянул Бордент. – Я думал, это таблица Иеговы, та что с громом. Сделаешь немного алкоголя, Финн?

Калдерон проглотил слюну.

– Не беспокойтесь, у меня есть в буфете. Можно мне…

– Вы здесь не узники. – По голосу Бордента было ясно, что он потрясен. – Мы просто хотели, чтобы вы выслушали наши объяснения, а потом… потом все будет иначе.

Мира тряхнула головой, когда Калдерон протянул ей стакан, но он многозначительно взглянул на нее.

– Ты даже не почувствуешь этого. Ну, смелее.

Она не сводила глаз с Александра. Ребенок подражал писклявым зву сам, издаваемым взбивалкой. Они были пронзительны и неприятны.

– Лучи действуют, – заметил Кват. – Однако зритель оказывает слабое мозговое сопротивление.

– Добавь напряжение, – посоветовал Бордент.

– Моджевабба? – произнес Александр.

– Что это? – спросила Мирра неестественным голосом. – Суперязык?

Бордент улыбнулся ей.

– Нет, просто детский лепет.

Александр заплакал.

– Суперребенок он или нет, но когда он плачет, тому есть какие-то причины. Ваша опека включает и это?

– Разумеется, – спокойно ответил Кват.

Вместе с Финном они вынесли Александра из комнаты.

Бордент вновь улыбнулся.

– Вы начинаете нам верить, – заметил он. – Это нам поможет.

Калдерон пил виски, чувствуя жжение во рту и ледяной холод в желудке.

– Будь вы людьми… – нерешительно начал он.

– Будь мы людьми, мы никогда не попали бы сюда. Старый образ жизни меняется, и когда-то это должно начаться. Александр – первый homo superior.

– Но почему именно мы? – спросила Мира.

– Генетика. Вы оба имели дело с радиоактивностью и особым коротковолновым излучением, действующим на плазму эмбрионов. Началась мутация, за которой последуют новые. Вы умрете, но Александр будет жить очень долго. Возможно, даже тысячу лет.

– А это ваше путешествие из будущего… – сказал Калдерон. – Вы сказали, что вас послал Александр?

– Взрослый Александр. Зрелый Супермен. Разумеется, это совершенно иная культура, недоступная вам. Александр – один из Свободных Иксов. Он сказал мне, разумеется, с помощью машины-переводчика: «Бордент, до тринадцатилетнего возраста во мне не замечали супермена, и я развивался, как обычный гомо сапик. Я сам не знал своего потенциала, и это было плохо». Поверьте, это действительно плохо. – Отвлекшись ненадолго от темы, Бордент добавил: – Организм не может проявить свои возможности в полной мере, если не обеспечить ему оптимальных условий развития с самого рождения. Или, по крайней мере, с детства. Александр сказал мне: «Я родился около пятисот лет назад. Возьми несколько советников и отправляйся в прошлое. Найди меня младенцем и обеспечь специальное воспитание с самого начала. Думаю, это поможет мне».

– Ты считаешь, что прошлое можно формировать? – спросил Калдерон.

– Оно влияет на будущее. Нельзя изменить прошлого, не меняя при этом будущего. Но события имеют тенденцию обратного дрейфа; существует временная норма, некий общий уровень. В первичном секторе времени мы не смогли бы навестить Александра, однако теперь это изменилось, а значит изменится и будущее, пусть и немного. Разумеется, не будет никаких переломов темпоральных осей, просто взрослый Александр полнее реализует свой потенциал.

Александра, лучащегося довольством, вновь принесли в комнату, и Кват продолжил урок со взбивалкой.

– Вы мало что можете сделать, – сказал Бордент. – Надеюсь, теперь вы это понимаете.

– Александр будет выглядеть так же, как вы? – спросила Мира.

– О нет! Он совершенен в физическом смысле. Конечно, я никогда его не видел, но…

– Хозяин всех времен, – сказал Калдерон. – Мира, ты понимаешь, о чем речь?

– Да, о Супермене. Вот только он – наш ребенок.

– Он и останется вашим, – нетерпеливо вмешался Бордент. Мы вовсе не собираемся лишать его благотворного влияния дома и родителей, это нужно каждому ребенку. Действительно, терпимость к молодым – это черта эволюции, обеспечивающая появление супермена, подобно тому, как подготовкой к этому является исчезновение червеобразного отростка. В определенные периоды истории человечество становится податливым к возникновению новой разновидности человека. До сих пор это не удавалось, происходили, так сказать, антропологические выкидыши. И пусть меня зажмут дверью, если это неважно! Малыши ужасно раздражают. Долгое время они остаются совершенно беспомощными, испытывая терпение родителей. Чем ниже уровень животного, тем быстрее взрослеют его детеныши, а у людей нужно много лет, чтобы дети обрели независимость. Поэтому терпение родителей все возрастает. Суперребенок не повзрослеет лет до двадцати.

– Значит, Александр так и останется ребенком? – спросила Мира.

– Физически он достигнет размеров восьмилетнего гомо сапика, а умственно… В его случае неприменима интеллектуальные или эмоциональные мерки. Он не будет благоразумен, как не благоразумны другие дети. Нужно время, чтобы развилась селективность. Зато его возможности будут намного больше, скажем, ваших в детстве.

– Спасибо, – сказал Калдерон.

– У него будут обширные горизонты, его разум способен охватить и усвоить гораздо больше вашего. Мир для него – настоящая сокровищница, и его ничем нельзя ограничить. Однако нужно не так уж много времени, чтобы сформировались его разум и личность.

– Я хочу еще выпить, – попросила Мира.

Калдерон подал ей виски со льдом. Александр тыкал в глаз Квату пальцем и пытался его выковырнуть. Кват покорно сносил эти попытки.

– Александр! – крикнула Мира.

– Сидите спокойно, – приказал Бордент. – В этом отношении Кват гораздо терпеливее, чем вы.

– Мне бы не хотелось, чтобы он вырвал ему глаз, – сказал Калдерон.

– Кват – ничто по сравнению с Александром. И он это знает.

К счастью для Квата, Александру надоела эта игра, и он вновь переключился на взбивалку. Добиш и Финн склонились над малышом, внимательно вглядываясь в него. Калдерон чувствовал, что дело здесь в чем-то большем.

– Индуктивная телепатия, – объяснил Бордент, – требует много времени, поэтому мы начинаем ее сейчас. Просто здорово, что мы наконец попали в нужный временной сектор. Я звонил в эту дверь раз сто, но никогда прежде…

– Шевелись, – отчетливо сказал Александр. – Давай, шевелись!

Бордент кивнул.

– На сегодня хватит. Мы придем завтра. Вы будете готовы?

– Думаю, мы будем готовы… как всегда, – ответила Мира, допивая свой стакан.

В тот вечер они выпили еще и всесторонне обсудили этот вопрос. Осознание средств и возможностей четырех человечков тоже повлияло на ход их рассуждений: никто из них не испытывал больше сомнений. Они знали, что Бордент и его товарищи прибыли из будущего, отстоящего на пятьсот лет, по желанию будущего Александра, выросшего в супермена.

– Удивительно, правда? – сказала Мира. – Наш пухленький бэби превращается в таинственного, чудесного ребенка.

– Когда-то это должно было начаться, как сказал Бордент.

– Только бы он не стал похож на этих гномов!

– Он будет суперменом. И мы с тобой – родоначальники новой расы.

– Я чувствую себя как-то странно, – пожаловалась Мира.

– Успокойся, – утешал ее Калдерон. – Выпей еще немного.

– И этот их жаргон…

– Это их язык, – заметил Калдерон.

– Александр будет говорить по-английски. Я знаю свои права.

– Не похоже, чтобы Бордент собирался их нарушать. Он уверял, что Александру нужна семья.

– Только поэтому я еще не спятила, – призналась Мира. Если, конечно, он… они… не заберут нашего малыша…

Спустя неделю стало совершенно ясно, что Бордент не собирается посягать на родительские права – по крайней мере, не больше, чем это необходимо, и только два часа в день. За это время четверо человечков выполняли свою задачу, вбивая в голову Александра все знания, которые его хоть и супер, но все-таки детский разум, мог вместить. Они не пользовались кубиками, детскими стишками и считалками. Оружие, которое они применяли в этой битве, было тайным, но эффективным. Не подлежало сомнению, что чему-то они Александра научили. И как витамин В, если полить им корни, вызывает рост растения, так витамин этих наук пропитал Александра, и его мозг потенциального супермена начал развиваться молниеносно.

На четвертый день он уже внятно говорил. На седьмой с легкостью мог вести разговор, хотя мышцы лица, еще не достаточно развитые, быстро уставали. Щеки его по-прежнему были младенческими; он еще не стал человеком в полной мере, если не считать отдельных случаев. Однако такое случалось все чаще.

На ковре царил жуткий беспорядок. Человечки уже не забирали свои приборы, оставляя их Александру. Малыш ползал – он не слишком утруждал себя хождением, потому что ползал гораздо лучше – между этими предметами, выбирал некоторые из них и соединял между собой. Мира пошла в магазин – человечки должны были появиться не раньше, чем через полчаса. Калдерон, утомленный работой в университете, налил себе виски с содовой и наблюдал за потомком.

– Александр! – окликнул он его.

Александр не ответил. Он соединил какую-то Вещь с каким-то Устройством, засунул ее во Что-то Другое и сел с довольным видом. Потом спросил:

– Што?

Речь его звучала не идеально, но слово узнавалось безошибочно. Александр шамкал, как беззубый старик.

– Что ты делаешь? – спросил отец.

– Нет.

– Что-что?

– Нет.

– Нет?

– Я знаю, што, – сказал Александр, – и этого доштатошно.

– Ага, понимаю. – Калдерон смотрел на чудо-ребенка с некоторым опасением. – Ты не хочешь говорить?

– Нет.

– Ну хорошо, пусть так.

– Принеши пить, – распорядился Александр.

У Калдерона мелькнула безумная мысль, что малыш требует виски с содовой, потом он вздохнул, поднялся и вернулся с бутылкой.

– Молока, – сказал Александр, отказавшись пить принесенное отцом.

– Ты говорил, что хочешь пить, а разве вода не питье? «Боже мой, – подумал он, – я устраиваю диспут с младенцем. Отношусь к нему как… как ко взрослому. А ведь это не взрослый, а просто толстячок-малыш, сидящий на попке на ковре и играющий конструктором».

Игрушка сказала что-то тонким голосом, и Александр буркнул:

– Повтори!

И игрушка послушалась.

– Что это? – спросил Калдерон.

– Нет.

Калдерон сходил на кухню и принес молоко, а себе налил еще виски. Чувствовал он себя так, словно внезапно пришли родственники, которых он не видел лет десять. Как, черт возьми, вести себя с суперребенком?

Отдав молоко Александру, он вернулся на кухню. Тем временем вернулась Мира, и ее крик заставил мужа торопливо вбежать в комнату.

Александр блевал с миной ученого, наблюдающего некое удивительное явление.

– Александр! – воскликнула Мира. – Тебе плохо?

– Нет, – ответил Александр. – Я опробую процесс ижвержения пищи. Нужно наушитца контролировать пищеварительные органы.

Калдерон, криво улыбаясь, прислонился к двери.

– Ну, да, и начинать нужно уже сейчас.

– Я уштал, – сообщил Александр. – Уберите это.

Три дня спустя ребенок решил, что его легким нужна тренировка, и начал кричать. Он кричал в любое время и с вариациями: пел, ревел, голосил, выл. И не перестал, пока не решил, что хватит. Соседи подали жалобу.

– Малыш, может, ты наступил на иголку? – спросила Мира. Дай мне посмотреть.

– Иди отшуда, – ответил Александр. – Ты шлишком горяшая. Открой окно, я хошу свешего вождуха.

– Конечно, дорогой, конечно.

Она вернулась в постель, и Калдерон обнял ее. Он знал, что утром у нее будут синяки под глазами. Александр продолжал орать в своей кроватке.

Так проходили дни. Четверо человечков приходили ежедневно, чтобы учить Александра, и были вполне довольны его успехами. Они не жаловались, когда Александр давал волю своим желаниям и бил их по носам или рвал бумажные одежды. Бордент хлопнул себя по металлическому шлему и триумфально улыбнулся Калдерону.

– Он делает успехи. Развивается.

– Я вне себя от удивления. А как с дисциплиной?

Александр оторвался от занятий с Кватом и заявил:

– Шеловешеская дишшиплина меня не кашаетца, Джожеф Калдерон.

– Не называй меня так. В конце концов, я твой отец.

– Это примитивная биологишешкая необходимость. Ты недоштатошно развит, чтобы наушить меня нужной мне дишшиплине. Твоя жадача – обешпешить мне родительскую жаботу.

– Просто-напросто инкубатор, – заметил Калдерон.

– Но обожествляемый, – успокоил его Бордент. – Можно сказать, бог-отец. Отец новой расы.

– Я чувствую себя, скорее, Прометеем, – холодно ответил отец новой расы. – Он тоже был нужен, а кончил тем, что орел выклевал ему печень.

– Вы многому научитесь от Александра.

– Он утверждает, что я не способен это понять.

– А разве это не так?

– Наверняка так. Я просто типичный отец, – сказал Калдерон и в мрачном молчании уставился на Александра, который под надзором Квата монтировал какое-то устройство из мерцающего стекла и металлической спирали.

– Кват! Осторожно с яйцом! – сказал вдруг Бордент.

Финн схватил голубоватый яйцеобразный предмет прежде, чем до него дотянулась пухлая ручонка Александра.

– Оно не опасно, – заверил Кват. – Его еще не подключили.

– Он мог его подключить.

– Хочу это яйшо, – потребовал Александр. – Дай мне его.

– Не сейчас, Александр, – объяснил Бордент. – Сначала ты должен научиться правильно подключать его, иначе тебе может быть плохо.

– Я шумею это шделать.

– Ты еще не настолько логичен, чтобы оценить свои возможности. Немного позднее. Вероятно, я рассуждаю сейчас несколько философски, а, Добиш?

Добиш присел на корточки и присоединился к Александру. Мира вышла из кухни, окинула быстрым взглядом всю сцену и торопливо отступила обратно. Калдерон поспешил следом.

– Я не привыкну к этому даже за тысячу лет, – медленно произнесла она, обрезая подгоревший край пирога. – Он мой ребенок, только когда спит.

– Мы не проживем тысячу лет, – заверил ее Калдерон.

– А вот он проживет. Жаль, что мы не можем найти прислугу.

– Сегодня я снова пыталась, – устало сказала Мира.

– Без толку. Все теперь работают на военных заводах.

– Но ты же не можешь делать все сама.

– Ты помогаешь мне, когда можешь. Правда, у тебя и без того много работы. Но не вечно же так будет.

– Интересно, каким был бы наш следующий ребенок…

– Мне тоже интересно. Но, думаю, мутация не такое простое дело. Они случаются раз в жизни. А впрочем, не знаю.

– Так или иначе, сейчас это неважно. Нам вполне хватает одного ребенка.

Мира взглянула на дверь.

– Там все в порядке? Посмотри, пожалуйста, я беспокоюсь за него.

– Все в порядке.

– Я знаю, но это голубое яйцо… Бордент говорил, что оно опасно, я сама слышала.

Калдерон заглянул в приоткрытую дверь. Четверо карликов сидели напротив Александра, глаза у малыша были закрыты. Внезапно он открыл глаза и гневно взглянул на отца.

– Не входи, – приказал он. – Ты нарушаешь контакт.

– Прошу прощения, – сказал Калдерон, выскальзывая из комнаты. – Все в порядке, Мира, его диктаторская малость жива и здорова.

– Он же супермен, – неуверенно заметила мать.

– Нет, суперребенок, а это не одно и то же.

– Его последняя мания, – говорила Мира, склоняясь над духовкой, – это загадки. Или что-то вроде них. Я так смущаюсь, когда не могу угадать. Но он говорит, что это хорошо для его «я». Компенсирует ему физическую слабость.

– Загадки, подумать только! Я тоже знаю несколько.

– Для него твои загадки будут слишком просты, – с мрачной уверенностью заметила Мира.

Так и получилось. А и Б, сидевшие на трубе, были встречены с презрением, которого вполне заслуживали. Александр подверг анализу отцовские загадки, пропустил их сквозь свой логический разум, вскрыл их слабые места, семантические и логические ошибки, после чего загадки отбросил. Или же разгадал, отвечая с такой необычайной уверенностью, что Калдерон был слишком смущен, чтобы называть верный ответ. Он ограничился вопросом, в чем разница между вороной и столом, а поскольку даже Сумасшедший Шляпник не сумел разгадать своей загадки, с легким ужасом выслушал лекцию по сравнительной орнитологии. Потом он позволил Александру мучить себя детскими остротами, касающимися связи гамма-лучей и фотонов, пытаясь сохранить при этом философское спокойствие. Мало что раздражает сильнее загадок ребенка. Его насмешливый триумф – пыль, в которой ты валяешься.

– Оставь отца в покое, – сказала Мира, входя в комнату с распущенными волосами. – Он пытается читать газету.

– Вша эта информашия ничего не знашит.

– А я смотрю комикс, – возразил Калдерон. – Хочу узнать, отомстят ли Катценяммеры Капитану за то, что он подвесил их над водопадом.

– Формула юмора ш категорией бешшмышленношти, – начал было Александр, но возмущенный Калдерон ушел в спальню, ще к нему присоединилась Мира.

– Он снова мучил меня загадками! – сообщила она. – Посмотрим, что там сделали Катценяммеры.

– Выглядишь ты неважно. Может, простыла?

– Нет, просто не накрасилась. Александр сказал, что болеет от запаха пудры.

– Ну и что! Он же не мимоза.

– Но болеет. Разумеется, он это нарочно.

– Слушай, он снова идет сюда. Чего ты хочешь?

Александру нужна была аудитория. Он придумал новый способ издавать звуки при помощи пальцев и губ. Порой нормальные фазы развития ребенка вынести было труднее, чем периоды суперребенка. Через месяц Калдерон понял, что самое худшее еще впереди. Александр вторгался в такие области знаний, где не ступала нога человека, и, словно пиявка присасывался к отцу, чтобы высосать его мозг, в погоне за малейшими крохами знаний, собранными этим несчастным.

Точно так же он вел себя с матерью. Мир был для него сокровищницей всяческих знаний, он жадно интересовался всем, и ничто в доме не могло укрыться от его внимательного глаза. Калдерон начал закрывать дверь спальни на ночь – кроватка Александра стояла теперь в другой комнате, – но дикий рев мог разбудить его в любое время.

В самый разгар подготовки к обеду Александр заставил Миру прервать свое занятие и объяснять ему принцип действия духовки. Он вытянул из нее все, что она знала, а затем перешел на более запутанные аспекты этого вопроса и высмеял ее невежество. Обнаружив, что Калдерон физик – факт, старательно от него скрываемый, – он безжалостно накинулся на него. Задавал ему вопросы из геодезии и геополитики, допытывался о клоачных и монорельсе, интересовался коллоидами и биологией. Однако при этом малыш был скептичен и сомневался в глубине отцовских знаний.

– Вы ш Мирой Калдерон – мои ближайшие контакты ш гомо шапиком, и жначит, это только нашало. Убери шигарету, она вредит моим легким.

– Хорошо, – согласился Калдерон. Он устало поднялся с чувством, что его гоняют из комнаты в комнату, и отправился на поиски Миры. – Скоро придет Бордент. Может, сходим куда-нибудь, а?

– Класс! – Она мгновенно оказалась перед зеркалом и принялась поправлять прическу. – Нужно сделать «химию». Если бы только у меня было время!..

– Завтра я возьму выходной и посижу дома. Тебе нужно отдохнуть.

– Нет-нет, дорогой. Скоро экзамены, у тебя много работы.

Александр зАорал. Оказалось, он хочет, чтобы мать спела. Его интересовала звуковая шкала гомо сапика, а также эмоциональный и усыпляющий эффект колыбельных. Калдерон приготовил себе выпить, сел на кухне и закурил, думая об ошеломляющем предназначении своего сына. Мира перестала петь, и он ждал плача Александра, однако тишина длилась и длилась, а потом Мира кинулась к нему вся дрожа, с вытаращенными глазами.