Текст книги "Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности"

Автор книги: Генри Каттнер

Соавторы: Кэтрин Мур
сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 82 страниц)

– Мир познаваем, – вновь постулировал Джо.

– Заткнись. Интересно, можно ли посеребрить это создание? Тогда оно будет неподвижно. Впрочем, оно и так не двигается. А как оно питается?

– Я бы сказал, с помощью осмоса.

– Возможно. Но чем?

Джо раздраженно забренчал.

– Имеется масса способов решить твою проблему. Инструментализм. Эмпиризм. Витализм. Начни с a posteriori и перейди к a priori[47]47
  A priori (лат.) – принимаемое на веру, без экспериментального подтверждения.
  A posteriori (лат.) – принимаемое на основании опыта.


[Закрыть]. Для меня совершенно очевидно, что ты решил проблему, поставленную перед тобой «Надпочечниками».

– Решил?

– Конечно.

– А каким образом?

– Очень простым. Мир познаваем.

– Перестань повторять этот трюизм и помоги мне! Кстати, ты не прав. Мир познаваем, но только для совокупного разума всего человечества.

– Вздор. Философское невежество. Если ты не можешь доказать свой тезис с помощью чистой логики, значит, ты проиграл. Те, кто во главу угла ставят эксперимент, достойны лишь презрения.

– Какого черта я сижу и обсуждаю с роботом философские абстракции? А что ты скажешь, если я докажу, что твое мышление кончится, как только я разобью ломом твой радиоатомный мозг?

– Ладно, убей меня, – предложил Джо. – От этого проиграет все человечество, да и ты тоже. Мир обеднеет, когда меня не станет. Но насилие ничего не значит для меня, у меня ведь нет инстинкта самосохранения.

– Слушай, Джо, – Гэллегер решил зайти с другой стороны. – Если ты знаешь ответ на мой вопрос, то почему же молчишь? Продемонстрируй мне свою великолепную логику. Убеди меня, не прибегая к эксперименту, а с помощью одних рассуждений.

– А чего ради мне убеждать тебя? Хватит того, что я сам убежден. Кроме того, я так красив и совершенен, что не представляю себе ничего лучшего, чем наслаждение самим собой.

– Нарцисс, – буркнул Гэллегер. – Помесь Нарцисса с ницшеанским сверхчеловеком.

– Мир познаваем, – ответил Джо.

Дальнейшее развитие событий принесло повестку в суд для Джо. Шестеренки машины правосудия начали вращаться. Сам Гэллегер по какому-то странному капризу закона оставался пока вне его досягаемости. Однако основной принцип гласил, что сумма отдельных частей равняется целому. Джо квалифицировали как одну из частей, сумма которых равнялась Гэллегеру. Короче говоря, робот оказался в суде, где презрительно прислушивался к полемике сторон.

Сопровождали его Гэллегер и Мердок Маккензи в окружении отряда адвокатов. Это было предварительное следствие. Гэллегер не обращал на Джо внимания, поглощенный вопросом, как бы обуздать строптивого робота, который знал все нужные ответы, но не желал говорить. Он даже начал изучать философию, чтобы побить Джо его собственным оружием, но пока единственным результатом усилий была головная боль и невыносимая жажда. Даже за пределами своей лаборатории он испытывал танталовы муки. Невидимая коричневая зверушка следовала за ним по пятам, исправно воруя алкоголь.

Внезапно один из адвокатов Маккензи вскочил, как ошпаренный.

– Протестую, – воскликнул он. Последовал яростный спор о том, квалифицировать ли Джо как свидетеля или как вещественное доказательство, и если как последнее, то вызов в суд не имеет силы. Судья задумался.

– По-моему, – заявил он, – проблема сводится к следующему: детерминизм против волюнтаризма. Если этот… гмм… робот обладает свободой воли…

– Ха! – фыркнул Гэллегер и тут же получил замечание от бейлифа.

– …тогда он свидетель. Но с другой стороны имеется возможность, что робот в вопросах мнимо свободного выбора является механическим продуктом наследственности и окружающей среды. Само собой, говоря о наследственности, следует подразумевать…

– Разумен робот или нет, ваша честь, не имеет для нас значения, – заметил прокурор.

– Не согласен. Закон требует уваж…

– Можно мне сказать, ваша честь? – вмешался Джо.

– Твоя способность говорить почти автоматически дает тебе такое право, – ответил судья, сконфуженно поглядывая на робота. – Мы слушаем.

Джо явно нашел связь между законом, логикой и философией, и радостно заговорил:

– Я уже все это обдумал. Мыслящий робот – существо разумное. Я мыслящий робот, следовательно, разумное существо.

– Ну и кретин, – охнул Гэллегер. – Даже я могу указать слабые стороны этого ублюдочного силлогизма.

– Тихо, – прошептал Маккензи. – Все юристы стараются так запутать дело, чтобы никто не мог в нем разобраться. Возможно, ваш робот не такой идиот, как вы думаете.

Началась перепалка о том, являются мыслящие роботы разумными существами или нет. Гэллегер не знал, что и думать. Вопрос оставался неясным, пока из лабиринта противоречий не вывели рабочее положение, что Джо все-таки разумное существо. Этому здорово обрадовался прокурор.

– Ваша честь, – заявил он, – мы узнали, что два дня назад мистер Гэллоуэй Гэллегер отключил робота, представшего сегодня перед нами. Это правда, мистер Гэллегер?

Рука Маккензи пригвоздила Гэллегера к месту. Один из защитников встал, чтобы ответить на вопрос.

– Мы ни в чем не признаемся, – заявил он. – Однако если обвинение сформулирует теоретический вопрос, мы на него ответим.

Теоретический вопрос был сформулирован.

– Итак, господин прокурор, теоретический ответ: «да». Робота этого типа можно включать и выключать.

– А может робот этого типа выключить себя сам?

– Да.

– Но в данном случае такого не было? Мистер Гэллегер отключил робота два дня назад в то самое время, когда в его лаборатории находился мистер Джонас Хардинг.

– Теоретически все верно. Имело место временное отключение.

– В таком случае, – сказал прокурор, – мы хотим допросить робота, квалифицированного судом как разумное существо.

– Решение по этому вопросу должно носить рабочий характер, – запротестовал один из защитников.

– Согласен, ваша честь…

– Хорошо, – сказал судья, таращась на Джо. – Задавайте вопросы.

– Э-э… – Прокурор, оказавшись перед роботом, заколебался.

– Зови меня Джо, – подсказал тот.

– Спасибо. Так вы подтверждаете, что мистер Гэллегер отключал вас в упомянутое время?

– Да.

– В таком случае, – торжествующе сообщил прокурор, – я обвиняю мистера Гэллегера в нападении и… побоях. Поскольку работ признан разумным существом, всякие действия, направленные на лишение его сознания или способности передвигаться, противоречат закону и могут быть квалифицированы как сознательное нанесение увечья.

Адвокаты Маккензи зашевелились.

– Что это означает? – спросил Гэллегер.

– Вас вместе с роботом могут задержать как свидетелей, – шепнул один из адвокатов, потом встал. – Ваша честь, все наши ответы давались на чисто теоретические вопросы.

– Но заявление робота было ответом на совершенно конкретный вопрос, – заметил прокурор.

– Робот не был приведен к присяге.

– Это легко исправить, – сказал прокурор, и Гэллегер почувствовал, как разлетаются его последние надежды. Он принялся лихорадочно рассуждать, а разбирательство продолжалось.

– Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего кроме правды?

Гэллегер вскочил.

– Ваша честь, я протестую!

– А против чего, собственно?

– Против приведения робота к присяге.

– Ага! – сказал Маккензи.

Судья задумался.

– Пожалуйста, объяснитесь, мистер Гэллегер. Почему этого робота нельзя приводить к присяге?

– Такая присяга имеет смысл только для человека.

– Почему?

– Потому что она предполагает существование души. Или, по крайней мере, теизм, личную религию.

Судья взглянул на Джо.

– Пожалуй, в этом что-то есть. Джо, вы верите в какое-нибудь божество?

– Верю.

Прокурор просиял.

– Значит, мы можем продолжать.

– Минуточку, – поднялся Мердок Маккензи. – Могу я задать свидетелю вопрос?

– Пожалуйста.

Маккензи повернулся к роботу.

– Джо, ты не мог бы нам сказать, каково твое божество?

– Разумеется, – ответил робот. – Это я сам.

С этого момента судебное разбирательство превратилось в теологический спор.

Когда временно освобожденный Гэллегер вместе с Джо отправлялся домой, юристы обсуждали животрепещущий вопрос: сколько ангелов могут поместиться на кончике иглы. Дело не могло двинуться с места до той поры, пока не будут установлены религиозные принципы робота. Все время, пока они летели в воздушном такси, Маккензи пытался убедить Джо в преимуществах кальвинизма.

Уже у самой двери он позволил себе небольшую угрозу.

– Я не хотел ставить вас в такое трудное положение, обратился он к Галлегеру, – однако под угрозой тюрьмы вы будете работать гораздо эффективнее. Не знаю, долго ли мне удастся покрывать вас, но если вы быстро выполните условия…

– Какие условия?

– О, мне нужно немного. Для начала – тело Джонаса…

– Ха! – ответил Гэллегер.

Вернувшись в лабораторию, он сел и впрыснул себе в рот порцию алкоголя, прежде чем успел подумать о маленькой коричневой зверушке. Потом лег, переводя взгляд с голубоглазого негенератора на Джо и обратно.

– Старая китайская пословица гласит, – наконец заговорил он, – что тот, кто первый откажется от словесных аргументов и начнет размахивать руками, признается в интеллектуальной несостоятельности.

– Разумеется, – ответил Джо. – Это не подлежит ни малейшему сомнению: если для доказательства своей правоты тебе нужен эксперимент, значит, ты плохой философ и логик.

Гэллегер вновь прибег к казуистике:

– Первый уровень: человекообразное животное – размахивание кулаками. Второй уровень: человек – чистая логика. А как быть с третьим уровнем?

– С каким еще третьим уровнем?

– Мир познаваем. Но только для человека, а ты не человек. Твое божество не антропоморфно. Итак, три уровня: животное, человек и то, что мы для удобства назовем сверхчеловеком, хотя ему вовсе не обязательно иметь с человеком что-то общее. Мы всегда приписывали теоретическому сверхсуществу божественные черты. Пусть это существо третьего уровня называется Джо.

– Резонно, – заметил Джо.

– В данной ситуации две основные логические концепции не находят применения. Мир познаваем для чистого разума, но вместе с тем и для опыта, соединенного с разумом. Но такие концепции второго уровня настолько же элементарны для Джо, насколько идеи Платона для Бэкона. – Гэллегер скрестил пальцы за спиной. – Возникает вопрос: что означают для Джо операции третьего уровня?

– Божественность? – предположил робот.

– Не забывай, что у тебя есть дополнительные чувства. Ты можешь сенсировать, что бы это ни значило. Нужны ли тебе еще традиционные логические методы? Скажем…

– Да, – признался Джо, – я сенсирую. А еще могу когитовать. Гмм…

Гэллегер вдруг вскочил с дивана.

– Ну и дурень же я! «Выпей меня» – вот он ответ. Заткнись, Джо, иди в угол и сенсируй себе на здоровье.

– Но я сейчас когитую.

– Тогда когитуй. Меня наконец-то осенило. Когда я вчера проснулся, то думал о бутылке с надписью «Выпей меня». Алиса, когда выпила бутылочку, уменьшилась, верно? Та-ак… где у меня энциклопедия? Жаль, что я так слаб в технике. Вазоконстриктор… гомеостатический… – о, есть! – демонстрирует механизм метаболизма, регулирующего вегетативную нервную систему. Метаболизм. Интересно…

Гэллегер направился к лабораторному столу и осмотрел все бутылки.

– Жизнь – вот сущность всего, а все прочее лишь ее проявления. Я должен был решить некую проблему для фирмы «Надпочечники Лимитед». Здесь были Джонас Хардинг и дедушка. Хардинг дал мне час на выполнение своего заказа. Вопрос заключался… в создании опасного и вместе с тем безвредного животного. Парадокс. Нет, не то. Клиенты Хардинга хотели переживать волнующее приключение и одновременно оставаться в безопасности. Лабораторных животных у меня нет… Джо!

– Ну, что еще?

– Смотри, – сказал Гэллегер, налил в стакан выпивку и смотрел, как она исчезает. – Что случилось с выпивкой?

– Ее выпила маленькая коричневая зверушка.

– А случайно, это не мой дед?

– Он самый, – ответил Джо.

Гэллегер виртуозно выругался.

– Что же ты мне сразу не сказал, ты…

– Я ответил на твой вопрос, – откликнулся робот. – Дедушка ведь смуглый, верно? И он, несомненно, животное.

– Но почему маленькое? Я думал, это будет существо размером с кролика.

– Единственным критерием оценки является сравнение с размерами данного вида. В сравнении со средним человеческим ростом дедушка мал. Вот и получается маленькая коричневая зверушка.

– Итак, это дед, – повторил Гэллегер, возвращаясь к лабораторному столу. – Просто его переключили на большую скорость. Ускоренный обмен веществ. Адреналин… Гммм… Теперь, когда я знаю, что искать, возможно…

Он умолк. Уже темнело, когда он влил в стакан содержимое небольшой пробирки, добавил туда порцию виски и подождал, пока смесь исчезнет.

Вскоре что-то замелькало то в одном, то в другом углу комнаты, начало постепенно материализоваться и наконец превратилось в дедушку. Дед стоял перед Гэллегером, трясясь как студень, по мере того, как проходило действие ускоряющего средства.

– Как дела, дедуля? – успокаивающе спросил Гэллегер.

Лицо старика выражало ярость, впервые в жизни он был пьян. Гэллегер с безграничным удивлением таращился на него.

– Я возвращаюсь в Мэйн, – заплакал дед и рухнул навзничь.

– Никогда я не видел столько рохлей одновременно, сказал он, пожирая жаркое. – Боже, как я голоден. В следующий раз хорошенько подумаю, прежде чем дам сделать себе укол. Сколько месяцев я был в этом состоянии?

– Два дня, – ответил Гэллегер, старательно перемешивая микстуру. – Это было средство, ускоряющее обмен веществ. Ты просто жил быстрее, вот и все.

– Вот и все! Да я вообще не мог есть! Все было для меня слишком твердым. Единственное, что мне подходило, это алкоголь.

– Да?

– Я не мог кусать, даже искусственными зубами. А виски имело такой вкус, словно его раскалили докрасна. Жаркое вроде этого было просто исключено.

– Ты просто жил быстрее. – Гэллегер посмотрел на робота, продолжавшего молча когитовать в углу. – Э-э… минуточку. Противоположностью ускорению является замедление… Дед, а где Джонас Хардинг?

– Вон он, – ответил старик, указывая на голубоглазый негенератор и тем самым подтверждая подозрение Гэллегера.

– Витаплазма. Да, именно так. Потому мне и прислали столько витаплазмы. – Гэллегер осмотрел гладкую поверхность мнимого генератора, попытался сделать подкожную инъекцию, но не сумел воткнуть иглу. Тогда он капнул немного вещества, полученного от смешивания содержимого различных бутылок, на кожу существа. Помогло. Он ввел в это место иглу шприца и с удовольствием смотрел, как меняется цвет кожи, а все создание становится светлым и пластичным. – Витаплазма! – торжествовал он. – Обычные искусственные белковые клетки. Ничего удивительного, что оно казалось таким твердым. Я применил формулу замедления, перейдя к молекулярному гомеостазису. Существо с таким медленным обменом веществ должно казаться твердым как железо. – Он принялся собирать руками протоплазму и вкладывать в контейнер. Вокруг голубых глаз начал формироваться череп, помалу обретали форму широкие плечи, торс…

Вскоре на полу сидел неподвижный, как статуя, Джонас Хардинг.

Его сердце не билось, он не дышал. Замедлитель поддерживал его в состоянии нерушимой инертности.

Впрочем, не такой уж нерушимой. Гэллегер, уже взявшийся за шприц, остановился и посмотрел сначала на Джо, потом на деда.

– А собственно, зачем я это сделал? – спросил он и тут же ответил: – Ограниченное время. Хардинг дал мне час на решение его проблемы. А время – штука относительная, особенно при таком медленном обмене веществ. Я сделал Хардингу укол замедлителя, чтобы он не ощущал течения времени. Ну-ка, посмотрим. – Гэллегер капнул чем-то на непроницаемую кожу Хардинга и смотрел, как это место смягчается и меняет цвет.

– Гмм… Заморозив Хардинга, я мог бы работать неделями, а проснувшись, он решил бы, что прошло совсем немного времени. Но зачем мне понадобилась витаплазма?

Дедушка осушил стакан пива.

– В пьяном виде ты сам не знаешь, что творишь, – сказал он и потянулся за очередной порцией жаркого.

– Это точно. Но Гэллегер Бис, по крайней мере, логичен. Его логика безумна, но она все-таки остается логикой. Так, подумаем. Я вспрыснул Хардингу замедляющую микстуру и он стал твердым и неподвижным. Не мог же я оставить его в таком виде, правильно? Все решили бы, что у меня в лаборатории труп.

– Значит, он не мертвый? – спросил дедушка.

– Боже сохрани! Он просто замедлен. Понял! Таким образом я замаскировал его тело. Заказал витаплазму, облепил ею Хардинга, а потом впрыснул ему замедлитель, который так действует на живую клеточную ткань, что она становится непроницаема и неподвижна.

– Совсем сбрендил! – сказал дед.

– Да, я безумен, – признался Гэллегер. – По крайней мере, таков Гэллегер Бис. И подумать только, ведь я оставил ему открытыми глаза, чтобы не забыть, когда протрезвею, кто скрывается подо всем этим. Для чего я, собственно, сделал магнитофон? Логика Гэллегера Бис еще фантастичнее логики Джо.

– Не мешай мне, – отмахнулся Джо. – Я все еще когитую.

Гэллегер вонзил иглу в вену Хардинга и ввел ему ускоряющее средство. Вскоре Джонас Хардинг шевельнулся, заморгал своими голубыми глазами и поднялся с пола.

– Вы мне что-то кольнули? – спросил он, растирая руку.

– У вас был обморок, – ответил Гэллегер, внимательно глядя на него. – Что касается вашей проблемы…

Хардинг придвинул стул и сел, зевая.

– Вы ее решили?

– Вы дали мне на это час.

– Действительно. – Хардинг посмотрел на часы. – Стоят. Итак?

– Как вы считаете, сколько прошло времени с вашего прихода ко мне?

– Полчаса? – предположил Хардинг.

– Два месяца, – буркнул старик.

– Оба вы правы, – заметил Гэллегер. – Я могу назвать третий срок, и тоже буду прав.

Хардинг явно решил, что Гэллегер все еще пьян, и продолжал гнуть свое:

– Ну так что с животным, которое нам нужно? У вас есть еще полчаса…

– Они мне не нужны, – ответил Гэллегер, в мозгу которого вдруг вспыхнул яркий свет. – Ответ уже готов. Но не совсем такой, какого вы ждете. – Он удобно вытянулся на диване и задумчиво посмотрел на алкогольный орган. Сейчас, когда он снова мог пить, Гэллегер сознательно оттягивал упоительный момент. – Я не встречал вина прекраснее жажды, – заметил он.

– А, болтовня все это! – бросил дед.

– Клиенты «Надпочечников Лимитед» хотят охотиться, а поскольку им требуются сильные ощущения, животные должны быть опасны. Это кажется парадоксальным, но только на первый взгляд. Проблема состоит не в животном, а в охотнике.

Хардинг недоуменно уставился на него.

– То есть?

– Тигры. Кровожадные людоеды. Львы. Ягуары. Африканские буйволы. Самые злобные и хищные животные. Вот частичный ответ на ваш вопрос.

– Минуточку, – сказал Хардинг. – Я вижу, вы меня неправильно поняли. Наши клиенты не тигры. Мы поставляем не людей зверям, а наоборот.

– Понадобится еще несколько опытов, – продолжал Гэллегер, – но основное уже ясно. Ускоритель. Замаскированный ускоритель обмена веществ с адреналином в качестве катализатора. Примерно так…

И Гэллегер в ярких красках представил свою идею.

Вооруженный ружьем клиент пробирается сквозь искусственные джунгли в поисках дичи. Он заплатил фирме некую сумму и получил внутривенный укол ускорителя. Эта субстанция уже включилась в его кровообращение, но пока не дает никакого эффекта – дожидается катализатора.

Из зарослей выскакивает тигр и, оскалив клыки, бросается на клиента. Когда он почти касается когтями человека, надпочечная железа впрыскивает в кровь дозу концентрированного адреналина.

Это и есть катализатор, приводящий ускоритель в действие. Клиент обретает невероятную скорость. Он уклоняется от лап тигра, внезапно застывшего в прыжке, и расправляется с ним раньше, чем перестанет действовать ускоритель. А когда это происходит, возвращается в фирму «Надпочечники и т. д.», где может получить очередной укол.

Все очень просто.

– Десять тысяч кредитов, – радостно произнес Гэллегер, пересчитывая деньги. – Остальное получу, как только решу вопрос с катализатором. Но это уже мелочи, любой химик справится. Однако меня забавляет перспектива встречи Хардинга с Мердоком Маккензи. Когда они сравнят время, может получиться потеха.

– Я бы выпил, – сообщил дед. – Где у тебя бутылка?

– Пожалуй, я даже смог бы доказать в суде, что решение проблемы заняло у меня не больше часа. Разумеется, часа Хардинга, но, в конце концов, время относительно. Энтропия, метаболизм – какая прекрасная дискуссия могла бы из этого выйти! Но не выйдет. Потому что это я знаю формулу ускорителя, а не Хардинг. Он заплатит остальные сорок тысяч, а вот Маккензи не получит ничего. В конце концов, я даю фирме «Надпочечники Лимитед» то, что определит ее успех, и в чем они так нуждаются.

– Как бы то ни было, я возвращаюсь в Мэйн, – заявил дед, довольный собой. – Разве что ты дашь мне бутылку.

– Так пойди и купи, – Гэллегер бросил старику несколько кредитов. – Купи парочку. Посмотрим, что нового придумали виноделы… Нет, я не пьян. Но вскоре буду.

Гэллегер сунул мундштук органа в рот и принялся играть на клавиатуре алкогольные арпеджио. Дед вышел, скептически улыбаясь: не верил он всем этим новомодным штучкам.

В лаборатории воцарилась тишина. «Тарахтелка» и «Чудовище» – два генератора – стояли и молчали. Ни у одного из них не было голубых глаз. Гэллегер экспериментировал с коктейлями и чувствовал, как его душу потихоньку наполняет приятное тепло.

Джо вышел из угла, остановился перед зеркалом и залюбовался своими шестеренками.

– Ты закончил когитовать? – с иронией спросил Гэллегер.

– Да.

– Разумное существо, ничего не скажешь. Ох уж эта твоя философия! Ну что ж, дружок, в конце концов оказалось, что я прекрасно обхожусь без твоей помощи. Проваливай.

– Ты неблагодарен, – сказал Джо. – Но выводы из моей суперлогики ты все же сделал.

– Из твоей… чего? Шестеренки у тебя заело, что ли? Из какой еще суперлогики?

– Третьего уровня, конечно. Мы говорили об этом недавно, потому я и когитовал. Не думаешь же ты, что решил проблему своим слабеньким мозгом, запертым в непрозрачном черепе?

Гэллегер резко сел.

– О чем ты болтаешь? Логика третьего уровня? Но ведь ты не…

– Тебе не понять. Это более сложно, чем «ноумен» Канта, который можно постичь только мысленно. Чтобы это понять, ты должен уметь когитовать, но… Что ж, собственно, это и есть третий уровень. Это… сейчас, сейчас… демонстрация природы вещей, исходя из того, что они происходят не сами по себе.

– Эксперимент?

– Нет, когитация. Я перевожу все вещи из материальной сферы в область чистой мысли и только тогда делаю логические выводы.

– Но… минуточку. Ведь кое-что произошло! Я понял, что случилось с дедушкой и Хардингом, и разработал ускоряющее средство…

– Это тебе только кажется, – сказал Джо. – Я просто когитовал, а это процесс суперинтеллектуальный. Когда же я закончил, события просто не могли не произойти. Но, надеюсь, ты не думаешь, будто они происходили сами по себе?

– Так что же это за когитация такая?

– Этого ты никогда не узнаешь.

– Но… но ведь ты уверяешь, будто явился первопричиной… нет, это волюнтаризм или… логика третьего уровня? Гэллегер вновь опустился на диван, вглядываясь в робота. Кем это ты себя вообразил? Deus ex machina?[48]48
  Deus ex machina (лат.) – «бог из машины». Традиционно этот термин употребляется для обозначения развязки вследствие вмешательства непредвиденного обстоятельства. В античной трагедии развязка иногда наступала благодаря вмешательству какого-либо бога, появлявшегося на сцене при помощи скрытого механического приспособления.


[Закрыть]

Джо взглянул на узор шестеренок, заполняющих его грудную клетку.

– А кем же еще? – важно вопросил он.