Текст книги "Как стать ярлом (СИ)"

Автор книги: Геннадий Воронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Глава 35

Ник пролежал у меня пластом три дня, пока потихоньку не отпустило. Имея за плечами опыт двух замужеств, я готовилась к ужас-ужасу, но все оказалось не настолько страшно. И Никита, и Захар при малейшей простуде страдали так, что хотелось прикончить. Чтобы избавить от мучений – и их, и себя. Ник оказался пациентом умеренной противности. Ныл, вредничал и капризничал, конечно, но не критично. Во всяком случае, убить его желания ни разу не возникло. Только так… треснуть чем-нибудь слегка.

«Же-е-ень! Ты очень занята? Не посидишь со мной?»

Женя в одной из своих многочисленных ипостасей была очень занята, но, скрипнув зубами, закрывала ноут и шла выполнять долг сестры милосердия. Правда, головой все равно оставалась где-то в другом месте.

«Же-е-ень, ты меня вообще слушаешь?»

– Ник, я тебя слушаю, – не выдержала я после очередной претензии, – но не слышу, потому что думаю о другом.

Кто-то наверняка обиделся бы, а Ник ущипнул за попу и уточнил:

– О ком другом?

– О короле василисков, – ответила я честно. – Почему он не трахает свою жену.

Ник посмотрел на меня как на опасную сумасшедшую.

– И почему же?

– Понятия не имею. Третий месяц пытаюсь придумать – и все никак. Надо уже книгу заканчивать, а не могу.

– Может, он старый импотент? – предположил Ник.

– Нет. Не юноша, но вполне так молодец-огурец.

– Тогда, может, жена уродина и на нее не стоит?

– Нет. Молодая и красивая.

– А он не по династическим соображениям женился? Ну вот не любит ее и не хочет.

– По династическим, да, но блин, когда мужикам отсутствие любви мешало трахать молодую красивую жену? Мне-то только на руку, она уже успела взаимно в рыцаря влюбиться, но должна же быть какая-то причина, чтобы король дал ей развод.

– Не скажи, не все мужики одинаковы. Особенно если он любит другую и по какой-то причине не смог жениться на ней. Может, она замужем. Или вообще умерла. Думал, возьмет девочку и все будет хоккей, а вот не вышло. То есть не вошло.

– Да ну… сказки это все. Либидо тварь такая, не одна – так другая. Ну любит, ну не смог жениться – что ж теперь, на всю жизнь монахом?

– А ты разве не сказки пишешь? – усмехнулся Ник.

– Ну-у-у… как бы… в общем… – пробормотала я, уже ураганно сочиняя королю тайную страстную любовь к придворной даме, скончавшейся во цвете лет. И даже не сразу уловила следующую реплику:

– А может, пока заявление подать?

– Чего? – переспросила рассеянно, выбирая для дамы красивое имя. – Куда?

– Заявление, – терпеливо повторил Ник. – В загс. Через госуслуги.

– Ну давай, – я даже растерялась: что, вот так, сразу?

– Паспорт тащи, – он потянулся за телефоном.

– Слушай, – спохватилась я, – а может, мы сначала это обсудим? Когда, где, как.

– Да как хочешь. Для меня в данном случае результат важнее процесса. Чтобы ты стала моей женой. А как – вообще без разницы. У меня и в первый раз человеческой свадьбы не было. Прилетел, расписались, а на следующий день обратно в Краснодар улетел.

Я задумалась. Человеческой свадьбы не было и у меня. Первый раз жутко трепал токсикоз, поэтому все свелось к скромной церемонии и ресторану для самых близких. А второй раз, под валом всеобщего неодобрения, просто расписались.

В результате получасовой дискуссии пришли к компромиссу: пусть будет торжественно, но в обычном загсе, не во дворце. И без всяких понтов вроде платья и лимузина. И отметим в клубе. Ну и съездим куда-нибудь. И что жить будем у Ника, тогда Алене не придется снимать квартиру.

Уже за одно это можно было выйти за него замуж – жить пусть не в самом центре, но близко! Но Женя – вот ведь лохушка! – об этом подумала, только когда уже и так согласилась.

Родных в известность поставили комплексно: собрали всех в клубе двадцать третьего февраля. Я, правда, трепыхалась, что, может, сначала надо познакомиться Нику с моими, а мне с его родителями, но он эти возражения отмел:

– Женя, не знаю, как твои, но мои постесняются на публике демонстрировать недовольство. Поэтому лучше в таком формате.

– Что, все так плохо? – с иронией спросила я. – Ни одна девочка не достойна нашего прекрасного мальчика?

– Да, как-то так, – вздохнул он. – Даже хуже: не родилась еще девочка, которая была бы достойна нашего прекрасного мальчика. И никогда не родится. И неважно, что мальчику пятый десяток.

– Ну у нас суть та же, только акцент другой: Женька бестолочь и всегда выбирает всякий шлак. Отец, может, и не совсем, а мама точно в этом уверена.

Ник оказался прав: прошло все довольно гладко, за исключением одного момента, да и тот был связан не со свадьбой. Разговор свернул на всякое-разное искусство, и моя будущая свекровь выдала:

– А ведь Коленька мог стать прекрасным музыкантом, все педагоги говорили, что у него выдающиеся способности. Но его почему-то понесло в летчики.

– Катя! – попытался остановить ее муж.

– Это поздравление с праздником, мама? – спокойно поинтересовался Ник.

– Нет, но… просто страшно за мальчиков. Такое в мире творится. Не знаешь, что будет завтра.

– В таком случае приучай себя потихоньку к мысли, что если вдруг завтра начнется война и объявят мобилизацию, пусть даже частичную, меня – по званию и по возрасту – призовут в первую очередь. Если не летать, то инструктором точно. Хотя, по большому счету, война уже идет. Не первый год. Просто пока в латентной форме. Так что… начало следующей стадии – это вопрос времени.

Мне стало не по себе, потому что мысли на эту тему гнала прочь ссаными тряпками. Как и большинство сограждан. Но даже если спрятать голову в песок, что-то туда все равно просочится. А как только просачивается, становится страшно.

– А когда свадьба-то? – попытался съехать с острой темы Володя. – Дату уже выбрали?

– Первого апреля, – с благодарностью улыбнулась я.

– Серьезно? – прыснула Алена.

– Нет, хохма такая, – невозмутимо ответил Ник. – Серьезно. В самый раз. День дураков. Пятница к тому же.

– Это вы зря, – наморщил нос Володя. – Подождали бы немного. Устроили бы двойную в июле.

Наверняка он тут же получил пинка под столом от Леры: какая девушка захочет делить свой триумф с другой, а тем более с псевдосвекровью.

– Ну уж нет, – Ник подлил вина мне, потом остальным. – Ты еще медовый месяц предложи на четверых. Короче, давайте за нас с вами.

И за хрен с ними, про себя добавила я любимое окончание тоста.

– Кажется, получилось неплохо, – сказал Ник, когда мы утрамбовали всех четверых родителей в такси и помахали на прощанье. Дети остались в клубе, а наше такси где-то заблудилось. – Черт!..

– Что? – испугалась я, заметив, как исказилось его лицо. – Опять спина?

– Да из-за стола встал резко, наверно. Ничего, Жень, все нормально. Сейчас пройдет. Все нормально…

* * *

Спина действительно прошла, и мы даже на ночь кое-каких безобразиев себе напозволяли. Осторожненько, в безопасной позе. По правде, я обошлась бы альтернативкой, потому что побаивалась – учитывая его недавний прострел и травму в прошлом. Ник хоть и утверждал, что мужика нельзя считать импотентом, пока он не сломал обе руки и не откусил язык, но я видела, что его подобный расклад напрягает. И даже пошипела на него немного: мол, ты что, думаешь, мне от тебя только секс нужен?

Нет, ответил он серьезно, еще чтобы я тебя на работу будил.

В общем, день закончился неплохо, а вот следующий начался…

Когда я проснулась, Ник лежал и мрачно смотрел в потолок.

– Эй, – я запустила руку под одеяло. – Ты чего?

Он молча взял с тумбочки телефон, повозил в нем пальцем и протянул мне. От первого же заголовка новостей у меня замерзла задница.

– Ты… знал? – спросила севшим голосом. – Ты вчера сказал, что…

– Что именно сегодня? Нет, не знал. Но это был вопрос дней.

– И что теперь?

– А что теперь? Это война, хоть как ее обзови.

– И что? – тупо повторила я.

– Если тебя интересует что-то конкретное, спрашивай. Смогу – отвечу. Если ты о моем в ней участии, я вчера уже все сказал, больше добавить нечего. Ладно, мне в клуб надо. Ты здесь останешься или домой?

Я поехала домой, но писать не смогла. До этого ли сейчас? Объявила всем аккаунтам нерабочий день, прошлась по чатам. Сеть распирало таким мощным двусторонним негативом, что разболелась голова. Выключила ноут, приняла таблетку.

В любой непонятной ситуации поезжай в Питер. В моей локации – в центр. Можно было побродить по улицам и вернуться к Нику, раз уж все равно работать сегодня не буду. Но погода не располагала, поэтому выбрала другой вариант: в любой непонятной ситуации делай уборку. Если не прояснится, то хотя бы будет чисто.

Однако это было только начало. Новости я старалась не читать и не смотреть, довольствовалась краткими пересказами Ника, но даже этого хватало для конкретного психа. Внешний псих дополнялся психом внутренним, потому что продажи книг грохнулись так же, как сосулька с крыши. Вдребезги. Авторы утешали друг друга тем, что сейчас у всех шок, но едва он пройдет, понадобится какое-то отвлечение, в том числе и развлекательное чтиво. Впрочем, поверить в это мы особо не успели, потому что подобрался новый пушной зверек.

Владелец портала, где я публиковалась эксклюзивно, подогнал дамам-авторам подарок к восьмому марта. В этот день с утра мы увидели, что все цены на книги отныне стали в евро: юрлицо располагалось в Европе. Женский праздник накрылся женским же половым органом. Обнаружились еще и другие «приятные» сюрпризы, а через несколько дней стало ясно, что российская аудитория от наших книг отрезана, поскольку не может оплачивать покупки. При этом расторгать досрочно эксклюзивные договоры портал не собирался.

Сетераторское сообщество в эти дни напоминало муравейник, в который бросили палку. Чаты распухали на тысячу постов за полчаса.

– Женя, успокойся, – Ник с адовым терпением купировал мои истеричные вопли на тему «шеф, все пропало». – Закрываются одни двери – открываются другие. Ты умрешь с голоду, если какое-то время не будешь продавать свои книги? Нет? Ну я так и думал. Вот и успокойся. Сиди и пиши. Все будет. Конечно, при условии, что все действительно будет, а не превратится в радиоактивный пепел.

Сидеть и писать получалось плохо. Клотильду и Эльвиру я с грехом пополам зафиналила, Аркадий и так был в отпуске, а вот горнолыжный роман буксовал. Я занималась тем, что веером раскидывала книги по другим площадкам – почти как Аленин бегемотик. Даже без десятка оставшихся в плену у меня было около шестидесяти романов.

Уже всего этого хватило бы, чтобы рехнуться, но гораздо сильнее пугало другое. Боли в пояснице возвращались к Нику все чаще. Иногда остро, но всего на несколько минут. Иногда тупо и надолго. Пару раз я заставала его за поеданием обезболивающего из аптечки.

– Пожалуйста, сходи к врачу, – уговаривала я. – Это ведь не шутки, как будто не знаешь. Сколько после перелома в больнице отлежал.

– Женя, прекрати! – злился он, мгновенно превращаясь в упрямое козлокопытное. – Не выдумывай всякой ерунды. Все пройдет. Уже прошло.

Но я-то видела, что он врет, и не отставала.

– Не хочешь к врачу – ладно. Сделай томографию. Или МРТ.

– Да некогда мне всякой херней страдать. Если не пройдет, то сделаю… потом.

Мое терпение лопнуло, а страх дошел до критической отметки в воскресенье, когда я увидела, как Ник идет в ванную, прихрамывая на левую ногу.

– Стой! – рявкнула, как разъяренная фурия. – Это что такое?

– Да черт его знает, – он поморщился с досадой. – Морозит. Отлежал.

– Отлежал?! – взвилась я. – Да мать твою, ты совсем своей херовой башкой не соображаешь? Включи уже верхнюю наконец!

Ник оскорбленно хлопнул дверью ванной, а я схватилась за телефон. К тому времени, как он вышел, я уже записала его в диагностический центр поблизости и отправила талон в воцап.

– Завтра идешь на МРТ, – поставила в известность тоном, не допускающим возражений, но он все же попытался:

– Некогда мне завтра.

Иногда я могла быть очень убедительной. Особенно с поддержкой всех известных науке матерей и гениталий.

– Хорошо, – сдался он. – Только замолчи.

Я замолчала. После завтрака ушла в маленькую комнату, где изредка ночевал Володя, там у меня был временный рабочий кабинет. Весь день сидела за ноутом и занималась ковровой бомбардировкой литплощадок своими книгами. А вечером опять застукала Ника на кухне носом в аптечке.

– Завтра с тобой поеду, – сказала я, сделав вид, что ничего не заметила.

– Нет, – отрезал он. – Или вообще никуда не пойду.

Наверно, надо было настоять, но я уже слишком устала от этой бойни. Согласился – и ладно, иди сам. И только попробуй домой вернуться без заключения.

Об этом я пожалела примерно через час после назначенного времени. Ник не звонил и не писал. Я подождала еще минут сорок и позвонила сама. Телефон оказался вне доступа. И еще через полчаса. И еще через час. Мое сообщение так и висело с серыми галочками.

К восьми вечера я конкретно бегала по стенам, а к десяти – по потолку. Такие фокусы были не в его стиле. Задерживаясь, Ник всегда предупреждал.

Даже если на МРТ обнаружился какой-то тотальный трындец, требующий немедленной госпитализации на скорой, все равно он должен был мне позвонить. Или… не мог?

Или вдруг его прихватило за рулем, и?..

Я даже зажмурилась от ужаса.

Решила, что если не объявится так или иначе до полуночи, буду звонить в бюро несчастных случаев, в справочные больниц, а пока просматривала всевозможные паблики типа «ДТП и ЧП». Там ничего не было, но это не успокаивало. Тревога плескалась на грани истерики.

Без четверти двенадцать в замке заворочался ключ. Мгновенное облегчение сменилось дикой яростью. Я вылетела в прихожую, как реактивный двигатель, и замерла на холостых оборотах.

Ник, пьянющий в дуплину, бросил куртку на пол и теперь пытался снять ботинки, не развязав шнурки.

– Ник…

Он посмотрел мутным взглядом куда-то сквозь меня и двинулся в сторону спальни. Наверно, и пройти попытался бы так же насквозь, если бы я не отскочила. Шатаясь и хватаясь за все подряд, добрался до кровати, рухнул на нее и отрубился. Укрыв его пледом, я принесла из ванной тазик и поставила рядом. Потом вышла в прихожую, подняла куртку. Под ней на полу лежала небольшая сумка, которую Ник носил через плечо, а из нее торчала черная пластиковая папка. Утром он положил туда результаты последнего обследования и заключение из госпиталя.

Глава 36

Положив сумку на тумбочку, я заглянула в папку. Сверху лежал новый лист, а еще компьютерный диск в бумажном конверте. Заключение не сказало мне ровным счетом ничего, потому что из знакомых слов там были в основном предлоги.

Моя маменька утверждала, что к сорока годам человек либо сам себе доктор, либо сам себе дурак. Самодоктором я себя не считала, но и дураком тоже, потому что искусством гуглежа владела на отлично. Однако термины и в описательной части, и собственно в заключении не сказали мне ровным счетом ничего.

Сев в гостиной на диван, я взяла телефон, включила поиск, и уже на втором слове стало так страшно, что свело живот.

Знакомых медиков у меня имелось ровно две штуки. Гинеколог Алиса, к которой ходила без малого двадцать лет, и одноклассник Пашка, больничный терапевт – к нему иногда обращалась за мелкими консультациями. Пашка оказался в сети, хотя уже перевалило за полночь.

«Паш, привет. Не спишь?»

«Нет, – прилетело тут же. – Дежурю. Чего стряслось?»

«Можешь в двух словах сказать, что это?», – сфотографировав заключение, я отправила его следом.

«Могу одним словом, – ответил он через пару минут. – Хуево. За подробностями – к специалисту».

Снотворного или хотя бы успокоительного у Ника в аптечке не нашлось. Пришлось тяпнуть коньяку, который срубил моментально – успела только до дивана дойти. Утром разбудило шебуршание за стеной. Через силу встала, взяла папку и вышла на кухню.

Ник сидел за столом, в той же одежде, в которой пришел, и пил кофе, глядя куда-то в другое измерение. Даже голову не повернул, словно я была призраком.

– Не спрашиваю, за каким фигом ты нажрался в хлам. Думаю, дело в этом, – я бросила папку на стол. – А можно для дураков на русский перевести?

– На русский? – он все-таки соизволил посмотреть в мою сторону. – Если по-русски, то в любой момент, может, завтра, может, через месяц или через год, я стану инвалидом. На колясочке. Устраивает такой перевод? И, кстати, Женя, тебе никто не говорил, что медицинская информация является конфиденциальной?

– Это перестало работать, как только ты предложил мне стать старыми и противными вместе, – все скопившееся за последнее время в одну секунду превысило критическую массу, и магма полилась из ушей. – Именно на этом основании такой перевод меня не устраивает. Можно поподробнее?

– А что тебе еще неясно? – его глаза превратились в два минуса, а скулы проступили как на анатомическом пособии. – Последствия того перелома. Плюс падение. Не переживай, что это из-за тебя. Все равно рано или поздно случилось бы.

– Ник, ты идиот вообще? – не выдержав, заорала я. – Это ты сейчас ведешь себя так, как будто я виновата.

– Извини, – буркнул он. – Просто нет смысла об этом говорить.

– Что значит, нет смысла? Я тебе что – посторонний человек?

– Знаешь… наверно, лучше бы ты была посторонним.

– Что? – будто ледяной водой окатили. – Это как понимать?

– Головой подумай, – ответил он резко. – Тебе такое надо? Ладно бы мы вместе двадцать лет прожили. А то знакомы-то всего три месяца. Ты потом меня возненавидишь, а уйти чувство долга не позволит.

– Ну ты глянь, какая Ванга! То есть если бы такое случилось со мной, ты бы тоже сделал ручкой? Конечно, на фига нужна жена-инвалид? – я почувствовала, как подступают знакомые истеричные спазмы, когда живот на судорожном затяжном выдохе подпирает ребра.

– Нет, но…

– Ну разумеется! – захотелось вцепиться когтями ему в физиономию. – Вы не понимаете, это другое. Мне прямо так выметаться? Или можно зубную щетку забрать?

– Женя…

– Послушай, давай поговорим спокойно, – адским усилием я попыталась взять себя в руки. – Это тебе врач, который МРТ делал, сказал про неизбежную инвалидность?

– Который писал заключение.

– Жаль, что я с тобой не пошла. Оторвала бы ему прямо там яйца за такие диагнозы. А может, сходишь к нормальному врачу? К специалисту? Или проще сесть на жопу и ждать, когда она отвалится?

– Специалист посмотрит на снимки и скажет то же самое. Там все очевидно.

– Кому очевидно? – спокойно явно не получалось, меня просто разрывало гремучей смесью жалости, злости и бессилия. – Тебе? Этому самому врачу?

– Надо протезировать позвонок. Но ни один хирург не возьмется, потому что в моем случае невозможно не задеть нерв. Значит, в операции нет никакого смысла.

– Еще раз, ты разговаривал с хирургами? Или эту хуйню тоже сказал замечательный эмэртэшник? Может, все-таки обратиться к тому врачу, который тебя убедил на пенсию уйти? Он же хирург, нет?

Ник задел кружку локтем, кофе разлился по столу.

– А я разве тебе не говорил, что это отец Ольги?

– Говорил. И что?

– Ты дура или прикидываешься? – рявкнул он. – Ты правда думаешь, что я к нему пойду?

– Тут, по-моему, гордость неуместна, – не сдавалась я, повышая тон с каждой фразой.

– Какая на хер гордость? – Ник тоже перешел на крик. – Ты что, вообще ни хрена не понимаешь?

«Спокойный» разговор резко перепрыгнул на ту горячую стадию, когда контроль делает ручкой. Да и мозг тоже. Иначе мы наверняка смогли бы вырулить к разумному решению найти другого компетентного врача. Возможно, и не одного, потому что в таких случаях единственного мнения обычно бывает мало. Но поскольку в головах не осталось ничего, кроме пены, мы оба превратились в тупорылых муфлонов, способных только орать.

Потом я даже не могла вспомнить, что мы друг другу наговорили. Наверно, и к лучшему. Да нет, однозначно к лучшему. Некоторые слова, даже сказанные в запале, обладают способностью выжигать все вокруг намертво.

– Блядь, да делай ты что хочешь! – прорвалось сквозь мои истеричные всхлипы.

Я даже не поняла, кто это сказал, он или я.

Нет, точно он. И ушел в прихожую. Дверь хлопнула, я схватила кружку и грохнула ее об пол. Выматерилась в три наката, а потом рыдала, пока не кончился завод.

Делай что хочешь?

Ну окей, Ник. Ты сказал это сам.

Иногда бывает, что тебя словно ведут извне. Здравый смысл упирается, но ты твердо знаешь: надо именно вот так, а не иначе. Что это – интуиция, голос ноосферы, подсказка все того же ангела-хранителя, заставившего меня остановиться ночью в лесу у слетевшей с дороги машины?

Если бы я сейчас притормозила и начала думать «здраво», ничего бы не вышло. К счастью, соображалка еще не вернулась оттуда, куда сбежала на пару с контролем.

Для начала я выбрала в контактах номер Володи. По идее, он должен был быть на занятиях, однако ответил сразу.

– Володя, у тебя есть телефон Ольги?

– Какой Ольги? – на понял он. – Папиной бывшей? Нет, зачем он мне? А вам зачем?

– Да так, нужен. Извини. Всего доброго.

Эмоции говорили, что брошенная женщина вряд ли захочет помогать своему бывшему, что она даже разговаривать не станет с его новой подругой. Ледяная прагма намекала, что нужного специалиста можно искать долго, а времени нет. Ольга была лечащим врачом Ника, знает проблему, как и ее отец. Поэтому я задавлю все свои чувства и пойду ва-банк. Попытка не пытка, а спрос не беда. Если таран сломается, тогда уже будем думать, что дальше.

Но для начала надо было ее найти. Свой телефон Ник забрал, да и все равно у него стоял на разблокировку отпечаток пальца. Значит, пойдем другим путем.

Я достала из папки выписной эпикриз. Окружной военный госпиталь. Отделение неврологии. Лечащий врач Выливанная О.С.

Интересная фамилия.

Не один год прошел, может, она там уже и не работает.

Ничего, найдем. Фиг ли нам, красивым?

Пять минут энергичного поиска – и вуаля. Список врачей неврологического отделения, а в нем Выливанная Ольга Сергеевна.

Заодно погуглила и нейрохирурга Сергея Выливанного, вдруг получилось бы попасть к нему в обход Ольги. Но нет, не нашла. Наверно, она в разводе и оставила фамилию мужа, как и я.

В госпиталь меня не пустили дальше вестибюля – карантин. Тетка в бюро пропусков после долгих уговоров согласилась позвонить в отделение.

– Скажите, что это по поводу ее пациента, – попросила я.

Минуту за минутой – я бродила по вестибюлю и вздрогнула, когда услышала:

– Это вы?

Я узнала ее сразу, хотя видела мельком и сейчас она была в маске. Удивительно, что и Ольга узнала меня – глаза расширились, брови взлетели под челку.

– Добрый день, – подойдя ближе, я поняла, что голова сказочно пуста. – Мне нужно с вами поговорить.

Наверно, ей очень хотелось послать меня туда, откуда не возвращаются, но, подумав, она показала на банкетку под пальмой. Мы сели, Ольга посмотрела на меня вопросительно. Так и не найдя слов для вступления, я достала из сумки папку, из папки результаты МРТ и протянула ей. Она пробежала глазами описание, остановилась на заключении.

– И… чего вы хотите от меня? – ее голос дрогнул, как и пальцы, сжимающие лист.

– Попасть на консультацию к вашему отцу.

– Это Николай вас попросил? – Ольга наконец посмотрела на меня.

– Нет. Он не знает.

Молчание затянулось. Наверно, ей никак не удавалось сформулировать отказ. Надо было встать и уйти. Я попыталась – не получилось. Ну что ж, будем искать другие варианты. Интуиция ошиблась. Бывает. Вот только бы заключение как-то забрать.

– Можно нескромный вопрос? Вы давно вместе?

– Нет, – я даже вздрогнула от неожиданности. – И ничего не было, пока вы с ним не расстались.

– Не сомневаюсь. Это же Зарецкий. Не думайте, я на него зла не держу, на вас тем более. У нас с ним все равно ничего не вышло. Он для меня слишком резкий и жесткий, я привыкла к другому. Просто трудно было это признать. Сам-то по себе человек хороший. А вот вам, похоже, в самый раз.

– Почему вы так думаете? – удивилась я, даже не столько ее словам, сколько обороту, который принял разговор.

– Вы такая же, – усмехнулась Ольга. – Я бы не смогла вот так прийти.

– Ну… я бы на спокойную голову, наверно, тоже не смогла бы. Мы с ним разругались в хлам утром.

– Из-за этого? – она отдала мне листок.

– Да.

– Узнаю брата Колю. Подождите.

Ольга встала, вытащила из кармана халата телефон и отошла в сторону. Я не слышала ни слова, не видела ее лица и могла только догадываться о содержании разговора, который продолжался довольно долго.

– Короче, если поедете прямо сейчас, отец вас дождется, – закончив, она вернулась ко мне. – Он во Вредена, но сегодня у него прием в «Скандинавии» на Есенина. Знаете, где это?

– Да, я живу недалеко.

– Подойдете в регистратуру, скажете, что к Волошину по договоренности.

– Ольга, спасибо вам огромное, – я встала, и колени ватно подогнулись. – Если честно, я не ожидала. Скорее, на удачу приехала. Скажите… все очень плохо?

Она вздохнула тяжело, глядя себе под ноги.

– Как вас зовут?

– Евгения.

– Женя, не буду врать, все плохо. Очень. Ему после лечения надо было уходить сразу, но комиссия признала годным, и он еще летал, пока не выслужил минимальный срок. На сверхзвуковых скоростях сильные перегрузки. Началось разрушение позвонка. Это могло продолжаться долго – до какого-то ударного воздействия. Было что-то? Падение? Или резко тяжелое поднял?

– Было. Падение.

– Ну вот… В общем, отец вам все подробнее расскажет, тут больше хирургия. Хотя я очень сильно удивлюсь, если он возьмется. Если вообще кто-то возьмется.

Поблагодарив еще раз, я вышла на улицу. Похоже, начался нервный отходняк: голова кружилась, во рту пересохло, сердце отбивало рейв. А ведь я еще ничего не сделала, только первый шаг. На такси через весь город ехать можно было до посинения, поэтому пошла на метро. И там от духоты снова стало нехорошо.

Мать твою за ногу, ну-ка соберись, тряпка! У тебя впереди очень нервный денек, готовь ресурсы.

Организм испугался и вернулся в норму. Относительную.

В клинике пришлось подождать, пока Ольгин отец не закончит прием. Наконец я вошла в кабинет. За столом сидел пожилой импозантный мужчина в очках.

– Это насчет вас Оля звонила? – спросил он, кивнув в ответ на мое «добрый день». – Давайте, показывайте.