Текст книги "Джума"

Автор книги: Гарри Зурабян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

– ... Давайте, не откладывая, подведем итоги, – донесся до майора голос Малышева.

Иволгин постарался придать лицу заинтересованное выражение и с озабоченностью и готовностью посмотрел на Романа Ивановича:

– Давайте, – согласился, глядя выжидающе на начальника горуправления госбезопасности.

Малышев на секунду замер, в глазах промелькнула ироничная усмешка. Он понял, что ему первому предстоит сделать шаг в "предельно откровенном обмене информацией". "Стареешь, полковник, – мысленно посетовал на самого себя. – И ведь знал, что Иволгин далеко не так прост, как хочет казаться", – но отступать было поздно. Он сел за стол и предложил:

– Петр Андреевич, давайте поступим следующим образом – Я расскажу, что удалось установить нам, а вы, если что, меня поправите и дополните.

Иволгин, соглашаясь, кивнул, но Малышев заметил в его глазах едва уловимый оттенок хитрости и иронии. Однако решив, что на данный момент Петр Андреевич, как союзник, заслуживает самой высокой оценки, исходя из критериев честности, надежности и профессионализма, отбросив сомнения, начал:

– Итак, убит один из крупных "авторитетов" города и области Свиридов Евгений Иванович, по кличке "Горыныч". Согласно агентурным данным, в день гибели у Свиридова был при себе "дипломат", стоимость которого составляла пятьсот тысяч американских долларов.

Среди подозреваемых оказывается некий молодой гражданин, найденный недалеко от места преступления в бессознательном состоянии с тяжелейшей черепно-мозговой травмой. При нем обнаружен пистолет с его отпечатками пальцев, из которого, собственно, и был убит Свиридов...

Роман Иванович вопросительно посмотрел на Иволгина, по-видимому, надеясь, что тот внесет какие-нибудь дополнения. Майор принял правила игры и с готовностью продолжал:

– Подозреваемый поступил в нейрохирургическое отделение, где сразу был прооперирован заведующим отделением Артемьевым. После операции его состояние не улучшилось. Напротив, по заключению Артемьева, его пациент вряд ли мог расчитывать на полноценную жизнь. Однако, несмотря на свое тяжелое состояние, больной в бреду начал разговаривать и даже попытался встать. Объяснить подобный факт с точки зрения медицины, по словам того же Артемьева, невозможно. Мы попросили лингвистов провести экспертизу...

– ... В результате которой выяснилось, что подозреваемый владеет несколькими языками, – продолжил Малышев. – Причем, не академически, а с учетом диалектических особенностей, характерных для Ленинграда и северо-западных провинций Афганистана.

Оперативно-розыскные мероприятия, проведенные группой Стрельцова и вашими сотрудниками позволили предположительно установить личность подозреваемого. Им оказался Астахов Сергей Михайлович, уроженец Ашхабада, в прошлом детдомовец, а на настоящий момент – ученый-историк. Согласно последним полученным данным, Астахов некоторое время проходил службу в составе Ограниченного контингента наших вооруженных сил в Афганистане в качестве переводчика. К сожалению, ему не повезло. Под Гератом караван, к которому он был временно прикомандирован, попал в засаду. Завязался бой и Астахов был тяжело контужен. После лечения и реабилитации вернулся к научной деятельности. Нам удалось найти его фотографии, но многолетней давности. Сейчас криминалисты пытаются идентифицировать их с "нашим" Астаховым. Но у нас есть еще одна очень любопытная фотография... – Малышев сделал паузу, словно раздумывал, говорить или нет о ней Иволгину, но затем все-таки решился: – Петр Андреевич, на этом снимке изображен еще молодой князь Сергей Рубецкой, впоследствии известный ученый-микробиолог.

– Из тех самых Рубецких? – прозвучал, на первый взгляд, равнодушно заданный вопрос Иволгина. – А какое отношение он имеет к Астахову?

– Из тех, – подтвердил Малышев и, проигнорировав его второй вопрос, как-то странно посмотрел на майора: – Петр Андреевич, а ведь вы знаете, где сейчас находится Астахов. Более того, уверен: вы знали о причастности Артемьева к его исчезновению.

– Догадываться и быть уверенным – это, согласитесь, разные вещи, сохраняя самообладание, парировал Иволгин.

Малышев усмехнулся:

– Я не сомневался, что вы ответите нечто подобное. – После паузы он продолжал: – Нам удалось установить, что отец нынешнего заведующего нейрохирургией генерал-майор Степан Макарович Артемьев и микробиолог Сергей Михайлович Рубецкой в молодости являлись близкими друзьями. Они вместе учились в Военно-медицинской академии Санкт-Петербурга, вместе принимали участие в экспедиции русских врачей в Харбин в 1910 году, когда там свирепствовала эпидемия чумы. А теперь я отвечу на ваш второй вопрос. Фото молодого Рубецкого и "наш" Астахов – это, практически, один и тот же человек. Такое возможно лишь при очень близком родстве. – Малышев глянул испытывающе на своего визави: – Петр Андреевич, вы ничего не хотите добавить?

– Вы считаете, – осторожно начал Иволгин, – что родственник Рубецкого прибыл в Белоярск по чужим документам с определенными целями, а Георгий Степанович Артемьев помогал ему?

– Петр Андреевич, нам известно, что капитан Добровольский летал в Москву. Известно и какие именно сведения ему удалось там раздобыть. . Поймите, ситуация достаточно серьезная. По нашим сведениям, вероятно, к деятельности именно покойного генерал-майора Артемьева в последнее время проявляют повышенный интерес канадские спецслужбы.

Дело в том, что в окрестностях Белоярска в конце сороковых – начале пятидесятых годов находился секретный объект. Воинская часть №1985-"Д" или, как ее еще называли – "Джума". Она располагалась на месте нынешнего Черного яра. Это была лаборатория, занимавшаяся созданием новых видов бактериологического оружия. Руководил ею Степан Артемьев, друг которого Сергей Рубецкой, проживал в Канаде и являлся известным ученым-микробиологом.

И вдруг, спустя несколько десятилетий, в Белоярск приезжает Астахов, очень похожий на молодого Рубецкого. По странному стечению обстоятельств, он исчезает почему-то именно из отделения, которым руководит сын Степана Артемьева. Петр Андреевич, я сказал вам сейчас гораздо больше, чем не только мог, но и имел право.

– Но там же ничего нет, – обескураженно произнес Иволгин.

– На поверхности, Петр Андреевич, на поверхности. Мы установили, что в бытность, лаборатория, помимо наземных сооружений, имела целую сеть разветвленных подземных коммуникаций. В декабре 1952 года генерал-майор Артемьев был вызван в Москву. Знаете, с кем он имел продолжительную, многочасовую беседу?

Внезапная догадка мелькнула в голове майора:

– Он встречался... со Сталиным?

– Да. А уже в феврале пядьдесят третьего лабораторию ликвидировали. Во всяком случае, все наземные сооружения снесли, часть оборудования вывезли, сотрудников эвакуировали, а место ее расположения несколько раз перепахали. И... никаких взрывов, – многозначительно закончил Малышев.

– Вы думаете долголетняя консервация? – понял его мысль Иволгин и тут же задал вопрос: – Но почему именно сегодня она стала объектом внимания спецслужб? И как это соотносится с убийством Горыныча?

– Свиридов состоял в гражданском браке с некой Сотниковой Капитолиной Васильевной. У них был совместный ребенок, дошкольного возраста. Сотникова вела достаточно замкнутый образ жизни, но имела многолетнюю подругу – Веру Рясную, как и Сотникова, работавшую в Публичной библиотеке.

Мы собирались провести негласное опознание Капитолины Сотниковой, но она исчезла и до сегодняшнего дня о ней ничего неизвестно, как и об ее подруге и сыне. – Малышев нахмурился, с минуту помолчал и продолжал: – У нас есть сведения, что Сотникова накануне убийства встречалась со Свиридовым и передала ему посылку – предположительно, книги, которые тот и положил в злополучный "дипломат". Сейчас ведется усиленный поиск Сотниковой, ее подруги и сына.

– Обстоятельства ее исчезновения известны? – заинтересовался Иволгин.

– Странная история, – продолжал Роман Иванович. – Возможно, ее похитили дружки Свиридова. Согласно агентурным данным, незадолго до своего исчезновения Сотникова встречалась с известным воровским "авторитетом" Математиком...

– Лукиным?! – пораженно воскликнул Иволгин. – Он в Белоярске?

– И не только он, – заметил Малышев. – Сюда прибыл также и Гроссмейстер. К тому же есть основания полагать, что не сегодня-завтра эти двое готовят какую-то акцию.

– Роман Иванович, – осторожно начал Иволгин, вспомнив разговор с Гурьяновым, – а если исходить из предположения, что Свиридову каким-то образом удалось получить секретные документы, касающиеся деятельности лаборатории "Джума" и он нашел покупателей за границей. Например, в той же Канаде. – Почувствовав заинтересованность Малышева, Петр Андреевич продолжил развивать свою мысль: – Тогда становятся понятными данные о наличии у Свиридова пятисот тысяч долларов. Но, учитывая это, – он кивнул на принесенную запись, – Родионову и его покровителям посчастливилось завладеть и документами, и деньгами. В таком случае, вполне понятно их решение ликвидировать Свиридова, Франка и Мухина. К тому же, насколько мне известно, Родионов был одним из активных участников в переговорах с приехавшей в Белоярск делегацией канадских бизнесменов. Если сделка состоится, это и впрямь будет "золотое дело". Думаю, именно на нем и пересеклись интересы родионовской компании и криминалитета.

– Мы работаем и над этой версией, – поддержал его Роман Иванович. – Но для ее проверки крайне необходимо допросить Артемьева и знать, где в настоящий момент находится Астахов.

Иволгин выдержал его взгляд. Не кривя душой, с чувством проговорил:

– Роман Иванович, я не знаю, где Артемьев и Астахов. Мы попытались их найти, но, к сожалению, безрезультатно.

– Я верю.

Но Иволгина не обманул его спокойный тон и он почувствовал, что сейчас Малышев подведет его к черте, у которой он вынужден будет сказать всю правду или солгать. В первом случае, майору предстояло переступить через данное Артемьеву слово офицера; во втором – навсегда потерять в лице начальника городского управления КГБ, возможно, единственного и, как убедился Иволгин, честного союзника. Но отступать было поздно, он сам загнал себя в капкан, вернувшись сегодня утром от Ерофея Гурьянова и договорившись с Малышевым об этой встрече. Иволгин лихорадочно искал пути выхода из создавшейся ситуации, когда прозвучал голос Романа Ивановича. Вопрос, заданный им, заставил майора внутренне похолодеть и сжаться.

– Петр Андреевич, каким образом к вам попала кассета?

– Нам ее передали, – твердо ответил майор.

Малышев понимающе кивнул, но с грустной улыбкой:

– Петр Андреевич, я уже знаю, кто еще присутствовал при этом разговоре. Мы повторно допросили Блюмштейна. И нам известно, кем Наталья Родионова на самом деле приходится Георгию Степановичу Артемьеву. Видите ли, Марк Моисеевич сам привез девушку сначала к себе домой, а затем переправил на квартиру нейрохирурга. Благо, живут они в одном доме с Артемьевым и дружат много лет. Блюмштейн, правда, категорически отрицает свою осведомленность в отношении их последующего исчезновения. Но, мы уверены, он знает, где они скрываются. – Малышев поднялся и, глядя сверху вниз на Иволгина, добавил: – Эту кассету, таким образом, вы, Петр Андреевич, могли получить только от двух человек – от самого нейрохирурга либо от его племянницы Натальи, что, собственно, существа дела не меняет. Жаль, – проговорил он с горьким сожалением. – Боюсь, вы не представляете, насколько серьезна сегодняшняя обстановка в Белоярске. Я расчитывал с вашей стороны на большее доверие и, простите... порядочность. Не говоря уже о служебном долге.

– Товарищ полковник! – вспыхнув от гнева, резко поднялся Иволгин. Эта кассета попала ко мне из других рук!

– Где вы и ваша опергруппа были в день убийства Мухина? – сделал последнюю попытку Малышев и неожиданно услышал в ответ:

– Ездили к Ерофею Гурьянову, близкому другу Атремьева. – Заметив в глазах Малышева невысказанный вопрос, майор покачал головой: – Там никого не оказалось.

– Но кассету он вам передал, – скорее, утверждая, чем спрашивая, обронил негромко Роман Иванович. Иволгин молчал, стоя с каменным выражением лица. – Что ж, Петр Андреевич, спасибо и на том, – сказал, не скрывая издевки. – Надеюсь, в следующий раз вы будете более откровенны. Если, конечно, он будет, этот следующий раз...

– Я надеюсь, – напряженно произнес Иволгин.

Малышев чуть улыбнулся уголками рта и протянул для прощания руку:

– Я тоже.

Хоть и несколько холодно, они расстались, договорившись, тем не менее, о связи и отдельно обговорив ее специфику на экстренные случаи.

Иволгин торопливо шел по тротуару в сторону городского управления внутренних дел, в который раз анализируя встречу с Малышевым. Он уже собрался перейти улицу, когда рядом внезапно раздался визг тормозов и одновременно Петр Андреевич заметил открывшуюся и перегородившую ему путь дверцу машины. Мгновенно среагировав, он сгруппировался и приготовился к самому невероятному развитию событий. И тут послышался знакомый, но взволнованный, голос капитана Добровольского:

– Товарищ майор, садитесь в машину!

До Иволгина, наконец, дошло, чья именно машина остановилась рядом. За рулем сидел Костиков, рядом с ним – Алексей. Он быстро юркнул в салон. Однако, машина развернулась и, набирая скорость, покатила в направлении, прямо противоположном горотделу.

– Похоже, в этом сезоне похищения входят в моду, – мрачно пошутил он. – Может, объясните хотя бы, какой приз меня ждет в конце этого захватывающего авторалли?

– Не приз, а СЮРприз, товарищ майор, – откликнулся с переднего сиденья Алексей.

– Вы почему не в управлении? – хмуро поинтересовался майор.

– Багров на больничном с сегодняшнего дня. Но дома его нет. Родионова, кстати, тоже. Но возле хатынок обоих ведутся "дорожные работы", товарищ майор, – пояснил Добровольский.

– Взяли "под колпак"?

Алексей молча кивнул.

– Так куда едем? – упорствовал Иволгин.

– На конспиративную квартиру, товарищ майор.

"Если так пойдет и дальше, – мысленно усмехнулся Иволгин, – придется переходить к Малышеву. Эти конспиративные квартиры становятся для меня ну прямо родным домом! Черт бы их побрал..."

– Приходько там? – догадался Петр Андреевич. – Кого хоть взяли?

– Не взяли, товарищ майор, а перехватили, – радостно отрапортовал Алексей. – Сами сдаваться шли.

– Да хватит тебе загадки загадывать! – рявкнул Петр Андреевич. – У меня от них язва скоро будет! И это... ты кончай там: "товарищ майор"...

– Артемьев с явкой пришел, а с ним... Ни в жисть не угадаете! Вдова Свиридова – Капитолина Васильевна Сотникова.

– Твою дивизию, нехай! – вырвалось у майора.

– Приехали, товарищ майор! – Добровольский резво выскочил и, мигом оказавшись сбоку от машины, предупредительно открыл дверцу со стороны Иволгина. Слегка поклонился, как можно громче при этом щелкнув каблуками: Прошу, товарищ майор!

Петр Андреевич медленно вылез, оглядел коллегу с головы до ног и проникновенным голосом, с нотками участия и заботы, произнес:

– Леша, ты не хочешь отдохнуть пару недель? Могу и место хорошее посоветовать. А персонал какой... – он мечтательно закатил глаза.

– У Артемьева, что ли, товарищ майор?

– Нет, товарищ капитан, там у заведующего другая фамилия... Блюмштейн! – И Иволгин быстро зашагал к подъезду.

Пройдя в квартиру, он на ходу кивнул вышедшему из кухни Приходько и остановился на пороге небольшой комнаты. Навстречу ему из-за стола стали медленно подниматься Артемьев и...

– Это вы?! – послышался изумленный возглас стоявшей рядом с нейрохирургом молодой женщины.

В комнате паузой повисла немая сцена. Георгий Степанович Артемьев и оперативники, ничего не понимая, с недоумением переводили взгляды с майора на Сотникову.

– А мы, оказывается, знакомы, – широко улыбнулся Иволгин. Он повернулся к коллегам и пояснил: – Капитолина Васильевна и есть та женщина "из русских селений", что на днях спасла мне жизнь в автобусе.

– Ни фига мене! – вырвалось у Добровольского. – Вот уж действительно сюрприз!

Майор прошел к столу, предлагая всем садиться. Затем оглядел собравшихся и иронично заметил:

– Ни дать, ни взять – заседание масонской ложи! Что делать будем, товарищи масоны? – Он выразительно посмотрел на Артемьева: – Георгий Степанович, вы таких дров наломали – у "Интерпола" бы крыша поехала!

– Каюсь, – с чувством произнес тот. – Петр Андреевич, кругом виноват. Совсем, простите, старый дурак, голову потерял.

– Ну раз потеряли, будем искать. Вопрос первый и главный: где Астахов?

Вместо ответа нейрохирург молча достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вдвое листок плотной белой бумаги и, приподнявшись, через стол положил перед Иволгиным. Тот осторожно взял его, развернул и с минуту разглядывал вложенный предмет. Оперативники с любопытством вытянули шеи, тоже пытаясь его рассмотреть. Потом все четверо, как по команде, уставились на Артемьева.

– Это его дед – полковник царской армии, блистательный князь Сергей Михайлович Рубецкой, – глядя виновато, проговорил Георгий Степанович. И, предвидя неизбежный вопрос, добавил: – Я ведь, милостивые государи, тоже владею английским и французским. К тому же, по своим каналам навел кое какие справки.

– Кем ему приходится Астахов?

– Он не Астахов, а внук Сергея Михайловича: Серж Рубецкой, выпускник Королевского военного колледжа в Кингстоне в Канаде. Врач-бактериолог.

Иволгин откинулся на спинку стула и в упор несколько минут смотрел на него:

– Вы знали, в каком качестве он сюда прибыл?

Артемьев виновато отвел глаза и чуть слышно ответил:

– Догадывался. Однажды в бреду он четко произнес три слова...

Лицо Артемьева побледнело, он судорожными движениями стал доставать из кармана платок. Иволгин бросил быстрый взгляд на Добровольского. Тот, понимая, встал и, кивнув Игорю, прошел в кухню.

– Георгий Степанович, – с сочувствием произнес Петр Андреевич, – не волнуйтесь. Сейчас чайку попьем, – он доверительно улыбнулся: – У нас, конечно, не такого класса, как вы готовите, но для дружеской беседы – в самый раз.

Артемьев достал платок и неловко, дрожащими руками, принялся вытирать лоб, покрытый мелким бисером пота. Потом вздохнул и, сжав платок длинными, чуткими пальцами, прижал его к глазам и... беззвучно заплакал. Костиков бросил на майора растерянный взгляд. Сотникова же, моментально подхватившись, обожгла обоих оперативников полыхнувшими в глазах искрами негодования и укоризны. Приобняв за плечи Артемьева, ласково поглаживая по спине, она стала его успокаивать:

– Георгий Степанович, родненький, не надо. Все будет хорошо. И у Наташи, и у Сергея... Все образуется, вот увидите. И Веру с Женечкой найдем... – У нее самой вдруг предательски дрогнул голос, но она быстро взяла себя в руки и продолжала: – Соберемся потом все вместе, такой пир закатим! И обязательно Петра Андреевича с ребятами позовем. Правда, Петр Андреевич? – Капитолина грозно сдвинула брови и на лице ее промелькнула недовольная злобная гримаса. Мол, чего сидите истуканами? Поддержите старика, не видите: плохо человеку...

Костиков и Иволгин дружно закивали головами, перебивая друг друга:

– И, правда, Георгий Степанович!

– Не дрейфь, медицина! Прорвемся! – в тон Саше, бодрым голосом пробасил майор.

Из кухни вернулись Приходько и Добровольский. У обоих в руках были подносы с разнокалиберными чашками с чаем и тарелки с бутербродами.

Они ловко расставили все на столе. Сотникова вернулась на свое место. Артемьев немного успокоился, но, стыдясь своей слабости, с виноватой улыбкой проговорил:

– Вы уж извините меня, старика, совсем раскис. Думал, молодой еще, взвалил ношу, как прежде, а она, видно, не по годам да и не по уму оказалась.

Иволгин, прихлебывая горячий чай, исподволь наблюдал за ним, с удивлением отмечая происшедшие в докторе перемены: резко и разом проступившие на лице морщины, потухший взгляд, запавшие щеки и оттого заострившиеся нос и скулы, мешковато сидящий на похудевшем теле старомодный пиджак, но тщательно отутюженный и чистый, подрагивающие, с тонкой, прозрачной кожей, руки.

"Вот же время гадское пришло! – злясь неизвестно на кого и что, думал Петр Андреевич. – Или всегда оно такое было? Чего нам всем не хватает?! Приходим в этот мир, можно сказать, на пару минут: так, заскочили – и жить не жили, а уже пора в дорогу собираться. Но за эти "пару минут" сколько пакостей друг другу сотворить исхитряемся! Миллионам жрать нечего – так нет же! – вместо пшеницы пол-планеты наркотой изгадили. Оружия наклепали: считай, на каждого жителя Земли – по десять автоматов, ящику патронов и, наверное, по три-четыре ядерные боеголовки. К двадцать первому веку идем... Только, идем ли? Скорее, подползаем на четвереньках! Границами перегородились, армии пораздували, "прессуем" друг друга. Для чего?!!

Вот он – "пособник империализма", сидит сейчас передо мной. И что мне с ним делать? Дело заводить? Как же: помогал иностранному шпиону! Подрывал обороноспособность родной страны! А то, что эту оборону девятый год неграмотные крестьяне в Афгане в хвост и в гриву долбят – только гробы считать успеваем! – никого не волнует. И ведь не объяснишь никому: не шпиона Артемьев спасал, а долг отдавал. И не ради себя, а ради памяти родителей.

Так почему его понятие о собственных чести и долге должно значить меньше, чем честь и долг перед страной? Почему вообще эти понятия оказались диаметрально противоположны? Почему человек пол-жизни вынужден мучиться, страдать, ломать, изводить себя, выбирая между личным и общественным? А, выбрав, потом всю вторую половину – каяться и проклинать всех и вся.

Да, я сочувствую этому честному и благородному старику. Я его понимаю. Дальше что? Я – тоже "пособник" и враг народа? Да народу, по большому счету, наплевать на все эти шпионские страсти, высшие интересы государства и прочую галиматью. Ему что надо? Хлеб, любовь и крышу над головой. Все! Остальное он, от избытка чувств и в благодарность, сам создаст и реализует. Но низ-з-я-яя! Куда ж тогда всю эту свору государственных мужей, идиологов и жрецов девать? А "жрецы" они еще те: жрут, жрут – никак не нажруться..."

Артемьев окончательно успокоился и пришел в себя. Он чуть отодвинул чашку и с благодарностью проговорил:

– Спасибо вам, Петр Андреевич, за чай и за... понимание. Я, если позволите, продолжу. – Сидящие за столом напряженно замерли. Но Артемьев, словно не заметив, вновь заговорил: – Я упоминал о нескольких словах, произнесенных... – он запнулся на мгновение, но потом четко выговорил: Сержем Рубецким. – Жестом остановив Иволгина, собравшегося было задать вопрос, пояснил: – Видите ли, Петр Андреевич, у князя Сергея Михайловича в эмиграции родился сын. По семейной традиции ему дали имя деда – Михаил. У него, в свою очередь, со временем тоже появился сын, которого нарекли, как вы уже поняли, Сергеем или Сержем, на французский манер. Они же жили в провинции Квебек. Она издавна считается франко-канадской. Но это необходимое отступление...

Я думаю, имя генерал-майора Кавасимы Киоси вряд ли что-то скажет кому-либо из вас. Как и... название "Джума".

Добровольский неперпеливо заерзал на стуле, бросая красноречивые взгляды на майора и незаметно указывая на присутствующую при разговоре Сотникову. Иволгин и сам уже понял, что ее желательно под каким-то благовидным предлогом удалить из комнаты. Ибо характер предстоящей беседы вовсе не предназначался для посторонних. Тем более, учитывая статус Сотниковой, как сожительницы убитого воровского "авторитета". Все решилось, на удивление и к обоюдному согласию, просто. Капитолина, женским чутьем угадав, что разговор приобретает конфидициальную направленность, с присущим ей тактом вежливо перебила Артемьева:

– Извините, Георгий Степанович, что прерываю вас. – И уже обратившись к майору, добавила: – Петр Андреевич, может, пока вы будете беседовать с доктором, кто-то из ваших помощников выслушает меня? Мы могли бы поговорить в кухне.

Иволгин с готовностью кивнул Костикову и Добровольскому. Когда они вышли, оставшиеся в комнате Игорь и Петр Андреевич с вниманием вновь стали слушать рассказ нейрохирурга.

– ... На чем мы остановились? Ах, да, простите... Кавасима Киоси и "Джума". Почему именно эти слова, произнесенные однажды внуком князя меня насторожили? Я слышал их неоднократно от своего отца. Он был единственным в этом крае эпидемиологом, который так именовал чуму. – Артемьев позволил себе слабую улыбку: – Иногда, правда, он называл ее Пиковой дамой. Видите ли, так сложилось исторически, что все, связанное с чумой, у людей ассоциируется с черным цветом. В старину, например, на Востоке вокруг населенных пунктов, где свирепствовала чума, вывешивали на городских стенах черные штандарты, как предупреждение для всех, кто оказывался рядом с очагом болезни. Потому отец и называл чуму Пиковой дамой.

Что же касается Кавасимы Киоси, то это история не менее занимательная. Генерал-майор Кавасима Киоси был незаурядной личностью и высокообразованным человеком, несомненно – прекрасным организатором и талантливым ученым. В жизни он выбрал и военную, и научную стезю. К сожалению, закончил Киоси плохо, как и его сподвижники по "научной деятельности".

30 декабря 1949 года Военный трибунал приговорил его, среди прочих, к длительному сроку заключения, как бывшего начальника отдела бактериологического отряда №731. В ходе заседаний судебного процесса, который проходил в Хабаровске, было неопровержимо доказано: во время второй мировой войны в Японии создавались специальные подразделения для производства биологического оружия, готовились военизированные команды для заражения бактериями населения, скота, посевов, водоемов и колодцев на территориях государств, подвергшихся японской агрессии. Кроме этого, было установлено, что биологическое оружие, и не без успеха, применялось в войне против Китая и в диверсионных вылазках против Советсткого Союза.

Что касается Китая, то в качестве примера приводился факт вспыхнувшей в 1947 году в Северо-Восточном Китае, в Маньчжурии, тяжелейшей по течению и последствиям эпидемии чумы, в результате которой особенно пострадали две провинции – Тунляо и Жэхэ.

– Откуда вам это известно? – с некоторым удивлением спросил Петр Андреевич.

Артемьев чуть улыбнулся:

– Вы даже не представляете, насколько легко, порой, собрать "совершенно секретные" сведения абсолютно легальным путем. При условии, конечно, если знаешь, где искать, что именно и как. Вы напрасно удалили Капочку. Все, что я рассказал, нашла она – в архивах и на книжных полках Публичной библиотеки.

– Сотникова?! – недоверчиво воскликнул Иволгин. – Но она же...

– Увы, Петр Андреевич, – понял его мысль Артемьев. – Да, она была, скажем так, женой вашего подопечного Горыныча. С него, Евгения Ивановича Свиридова, и началась, собственно, вся эта история. Жизнь он вел, прямо сказать, недостойную и порочную. Но, справедливости ради, считаю своим долгом отметить: Евгений Иванович из, по-видимому, только ему известных соображений, решил отойти от "дел" и вообще уехать из страны, забрав жену и ребенка. Но прежде, решил довести до конца дело о "Джуме".

– Свиридов был как-то связан с Аста... С Рубецким-внуком? – быстро спросил Иволгин.

– Вряд ли, – покачал головой доктор.

– Хорошо, Георгий Степанович, мы еще поговорим об этом. Извините, отвлек вас. Продолжайте.

– Вам, должно быть, известно, что Свиридов происходил из интеллигентной и образованной семьи. Получил в свое время прекрасное образование...

– Это уж точно, – не удержался Иволгин. – Прекраснее не бывает: в общей сложности, почти двадцать лет тюрем и зон. Молчу, молчу, Георгий Степанович, – извинясь, пробормотал майор.

– ... Он всерьез увлекался искусством и антиквариатом...

"Я бы щас рассказал тебе, милостивый ты мой, об его увлечениях!" неприязненно подумал Петр Андреевич, но сдержался.

– ... Но, по словам Капитолины, – продолжал, между тем, Артемьев, – в последнее время ее муж был буквально одержим поисками белогвардейских кладов... – Неожиданно он умолк и взглядом, в котором отчетливо читались испуг и решимость, взглянул на Иволгина.

– Что? Что такое... – мгновенно среагировал тот, даже чуть привстав со стула.

– Петр Андреевич, – севшим голосом проговорил Артемьев, бросив взгляд на притихшего, сидевшего с открытым ртом, Приходько, – но все, что я должен рассказать дальше, я могу рассказать только вам. Простите меня, ради Бога. Но это, действительно, крайне серьезно.

Игорь, не говоря ни слова, поднялся и вышел из комнаты.

– Слушаю вас, – Иволгин интуитивно почувствовал, как в окружающем пространстве что-то неуловимо сдвинулось.

Напряженность нарастала медленно, но неотвратимо. Словно он находился высоко в горах: разряженный воздух больно царапал легкие, затрудняя дыхание, сбивая и ломая привычный ритм сердца; стало очень холодно и тихо. Но в этой тишине ему почудился неясный шорох, будто пересыпали из пакета в пакет крупу или песок. Шорох скользил, расстекаясь, расползаясь в стороны, охватывая все большую и большую поверхность и увлекая за собой все новые и новые пласты чего-то легкого и пушистого. Оно наслаивалось, тяжелело, превращаясь в килограммы, центнеры и, наконец, тонны, которые вдруг окутались искрящимся, невесомым облаком и... с оглушительным воем и грозным гулом рухнули вниз...

Иволгин пришел в себя, отметив, что наваждение длилось не более нескольких мгновений. Артемьев все так же сидел напротив, с выжидающим и испуганным выражением на лице.

– Слушаю вас, – повторил майор.

– Петр Андреевич, дело в том, что Свиридову удалось отыскать клад Григория Михайловича Семенова. Но трогать его нельзя ни в коем случае!

Услышав подобное, Иволгин сначала побледнел, а потом его лицо превратилось в застывшую, каменную маску. Лишь огромным усилием воли ему удалось сохранить внешнюю невозмутимость и подавить распиравшие его эмоции. Эмоций, если честно, было всего две. Но какие! В данный момент он с трудом подавлял в себе неукротимую ярость и безудержный смех. "Нет, ну ты подумай!!! – подобно торнадо, закрутился в голове смерч мыслей. – Как последний болван, сижу здесь и внимательно... Как это говорят? А! ...с неослабевающим интересом слушаю сказки дедушки Жоры! Старик, ясное дело, "поплыл". За эти дни на него столько свалилось, вот черепушка и не выдержала, а содержимое "потекло". Но я?! Я же здоровый, нормальный мужик! Или... тоже – ненормальный? Так, стоп! Где там эта вдова безутешная, с целым обозом золота в качестве приданного? Золото... "Золотое дело"... внезапно вспыхнуло в голове. – Черт возьми..."

– Капитолина Васильевна! – громко позвал Иволгин. – Подойдите, пожалуйста. – Перехватив неодобрительный взгляд Артемьева, раздраженно проговорил: – Георгий Степанович, вы хоть представляете, что рассказали?! Если это правда, тут скоро такое начнется... – он обреченно махнул рукой: ... всемирное столпотворение! Стадо африканских бешенных слонов покажется милой прогулкой малышей из ясельной группы.