Текст книги "Г. Гаррисон, Р. Шекли: Сборник научно–фантастических произведений"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Роберт Шекли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 67 страниц)

– Добрый день, сэр, – отчетливо сказал Кармоди. Шагнул было вперед, но тут же ему пришлось отскочить в сторону, чтобы это трио, увлеченное разговором, не сшибло его с ног.

– Скверное начало, – шепнул Приз.

– Заткнись! – прошипел Кармоди и поспешил за Модсли.

***

– Значит, это она и есть, Орин, а? – спросил Модсли.

– Да, сэр, – гордо сказал Орин, тот, что шел слева. – Ну, как она сэр?

Модсли медленно обвел взглядом луга, горы, солнце, реку, лес. Его лицо было непроницаемым.

– А вы что думаете, Бруксайд?

– Ну, сэр, – запинаясь начал Бруксайд. – Ну да, я думаю, что мы с Орином сделали хорошую планету. Безусловно, хорошую, если учесть, что это наша первая самостоятельная работа.

– И вы согласны с ним, Орин?

– Конечно, сэр.

Модсли нагнулся и сорвал травинку. Понюхал ее, отбросил. Пристально посмотрел на сияющее солнце и процедил сквозь зубы: – Я поражен, воистину поражен… Но самым неприятным образом! Я поручил вам двоим построить мир для одного из клиентов, а вы преподносите мне это! И вы всерьез считаете себя инженерами?

Помощники замерли, как мальчишки при виде розги.

– Ин–же–неры! – отчеканил Модсли, вложив в это слово добрую тонну презрения. – «Творчески оригинальные, но практичные, умеющие построить планету когда и где угодно». Вам знакомы эти слова?

– Из рекламной брошюры, сэр, – сказал Орин.

– Правильно, – кивнул Модсли. – И вы считаете, что это вот – достойный пример творческой и практичной инженерии?

Оба молчали. Затем Бруксайд брякнул:

– Да, сэр, считаем. Мы внимательно изучили контракт. Заказ был на планету типа 34 Вс4 с некоторыми изменениями. Это мы и выстроили в точности. Конечно, здесь только уголок планеты. Но все же…

– Но все же по нему я могу судить, что вы натворили вообще, – сказал Модсли. – Какой обогреватель вы поставили, Орин?

– Солнце типа 05, сэр, – сказал Орин. – Оно полностью соответствует условиям заказа.

– Ну и что? Заказу соответствует, но вам кроме него дана смета на постройку этой планеты! И о ней надо помнить. И если вы не уложитесь, у вас не будет прибыли. А отопление – самая большая статья расходов.

– Мы это помним, сэр, – сказал Бруксайд. – Вообще–то нам не хотелось ставить солнце в однопланетную систему. Однако технические условия…

– А вы научились у меня хоть чему–нибудь? – вскричал Модсли. – Тип 05 – явное излишество. Вы, там, – он подозвал рабочих. – Снимите!

Рабочие поставили складную лестницу. Один держал ее, другой раздвинул ее в десять раз, в сто раз, в миллион раз. А еще двое бежали по лестнице вверх, так же быстро, как она росла.

– Осторожней! – крикнул Модсли. – Надеюсь, вы надели рукавицы? Эта штука горячая!

Рабочие – там, на самом верху лестницы, – отцепили солнце, свернули его в трубку и сунули в футляр с надписью: «Светило. Обращаться с осторожностью». Крышка закрылась, и наступила тьма.

– Есть тут у кого–нибудь голова на плечах? – вспылил Модсли. – Черт возьми! Да будет свет!

И стал свет.

– О’кей, – сказал Модсли. – Это солнце 05 – на склад. Для такой планеты хватит звезды G–13.

– Но, сэр, – нервно заметил Орин. – Она недостаточно горяча.

– Знаю, – сказал Модсли. – Тут–то и нужен творческий подход. Придвиньте звезду поближе, и тепла хватит.

– Да, сэр, хватит, – вмешался Бруксайд. – Но звезда излучает PR–лучи. Если нет должной дистанции, они не успевают рассеяться. И они могут погубить будущее население планеты.

– Вы что? Хотите сказать, что мои звезды G–13 небезопасны? – спросил Модсли, очень медленно и отчетливо.

– Нет, я имел в виду не это – замялся Орин. – Я хотел сказать только, что они могут быть небезопасны, как и всякая иная вещь во вселенной… если не принять надлежащие меры предосторожности.

– Ну, это ближе к истине, – согласился Модсли.

– Меры предосторожности в данном случае, – пояснил Бруксайд, – это защитная свинцовая одежда весом в 50 фунтов. Но поскольку каждый индивидуум в этой расе весит около восьми, это непрактично.

– Это их забота, – прервал Модсли. – Не нам учить их жить. Разве я должен отвечать, если кто–то ушибет пальчик о камень, который я поставлю на этой планете? Кроме того, им вовсе не обязательно носить свинцовые скафандры. Они могут купить – за особую плату, конечно, – мой превосходный солнечный экран, который отражает PR–лучи полностью.

Оба помощника растерянно улыбнулись. Орин робко сказал:

– Боюсь, что эта раса не из богатых. Вряд ли ваш экран им по карману.

– Ну не сейчас, так позже, – сказал Модсли. – И ведь радиация PR не действует мгновенно. Даже при ней средний срок жизни 9,3 года. Кой–кому хватит.

– Да, сэр, – сказали оба инженера.

– Далее, – продолжал Модсли, – какова высота гор?

– В среднем шесть тысяч футов над уровнем моря, – ответил Бруксайд.

– По меньшей мере три тысячи футов лишку, – сказал Модсли. – Вы думаете, что горы растут у меня на деревьях, как яблоки? Укоротите и вершины отправьте на склад!

Пока Бруксайд записывал все это в блокнот, Модсли продолжал ворчать, расхаживая взад и вперед:

– А кто расставил там этих коров?

– Я, сэр, – признался Бруксайд. – Я думал, что местность… с ними, ну, как бы уютнее.

– Болван! – рявкнул Модсли. – Местность должна выглядеть уютной до продажи, а не после. Эта планета продана немебелированной. Отправьте коров в чан с протоплазмой… А это что? – он указал на Кармоди. – Статуя или еще что–нибудь? Должна песни петь или стихи читать, когда появятся жители?

Кармоди сказал:

– Сэр, я не часть обстановки. Меня прислал ваш друг… э–э… Мелихрон. Я ищу дорогу домой…

Но Модсли уже распорядился:

– Что бы ни было, безразлично! В контракте это не оговорено. Туда же, в протоплазму, вместе с коровами!

– Эй! – завопил Кармоди, когда его поволокли рабочие. – Эй, подождите минутку! Я не часть этой планеты! Мелихрон прислал меня! Подождите! Постойте! Послушайте!

– Вам бы надо со стыда сгореть! – кричал на помощников Модсли, не внимая его воплям. – Что это? Кто додумался! Еще одна из ваших декоративных штучек, Орин? Да?

– Да нет! – крикнул Орин. – Я его сюда не ставил.

– Значит, это ваша работа, Бруксайд?

– Впервые в жизни его вижу, шеф.

– Н–да, – задумался Модсли. – Вы оба дураки, но врунами еще не были. Эй, – крикнул он рабочему, – неси назад!

– Ну, все в порядке, сэр. Возьмите себя в руки, – сказал он дрожащему Кармоди. – Терпеть не могу истерик. Вам лучше? Ну вот и отлично. Так как же вы попали в мои владения и почему я не должен превращать вас в протоплазму?

***

– Ясно, – сказал Модсли, когда Кармоди закончил свой рассказ. – Поистине занятная история, хотя вы и излишне все драматизируете. Значит, вы ищете планету по имени Земля.

– Правильно, сэр.

– Земля? – Модсли почесал лоб. – Ну, кажется, вам повезло. Припоминаю такое место. Маленькая зеленая планета, и на ней кормится раса гуманоидов, похожих на вас. Правильно?

– Совершенно верно.

– У меня память на такие вещи, – продолжал Модсли. – А в данном случае причина особая. Дело в том, что это я построил Землю.

– В самом деле, сэр?

– Да, и отлично это помню, потому что пока ее строил, то попутно я еще изобрел науку. Может, эта история покажется вам любопытной… А вы, – Модсли обернулся к помощникам, – надеюсь, сделаете из нее для себя полезные выводы.

ИСТОРИЯ СОТВОРЕНИЯ ЗЕМЛИ

– Я был тогда совсем скромным подрядчиком, – начал Модсли. – Ставил то тут, то там планетку–другую, в лучшем случае карликовую звезду. С заказами было туго, клиенты попадались капризные, спорили из–за каждой мелочи: «переделай тут, переделай там, и почему это вода течет вниз, и тяготение велико, и горячий воздух поднимается, а лучше бы ему опускаться!». И тому подобное. А я принимался им все объяснять – с эстетической точки зрения, с практической точки зрения. Вскоре на вопросы и ответы у меня стало уходить больше времени, чем на работу. Сплошные тары–бары.

И вот как раз перед этим проектом «Земля» мне пришли в голову кой–какие мысли насчет объяснений с клиентами. Помню, я как–то себе сказал: «Форма вытекает из назначения». И мне понравилось, как это звучит. «Почему форма должна вытекать из назначения?» – спросил я тогда и сам себе ответил: «Потому что это – непреложный закон природы и основа науки». Особого смысла тут не было. Но суть не в смысле. Суть в том, что я открыл хитрый фокус по имени «доктрина научной необходимости».

Земля была пробным камнем, потому я ее и запомнил.

Пришел ко мне заказывать планету высокий бородатый старик с пронзительным взглядом. (Вот так и началась ваша Земля, Кармоди.) Ну–с, с работенкой я справился быстро – что–то дней за шесть – и думал, что делу конец. Это было такое же сметное строительство, как здесь, и я кое–что кое–где урезал. Но вы бы послушали заказчика – можно было подумать, что я обобрал его до нитки.

– Зачем столько ураганов? – приставал он. Я сказал: «Это часть вентиляционной системы». (Честно говоря, я попросту забыл поставить в атмосфере предохранительный клапан.)

– Три четверти площади залито водой! – брюзжал он. – Я ясно проставил в условиях, что отношение суши к воде – четыре к одному.

– Но мы не можем себе этого позволить, – объяснял я. (А я давно куда–то засунул эти дурацкие условия!)

– И такую крошечную сушу вы заполнили пустынями, болотами, джунглями и горами!..

– На то есть причина, – сказал я. (На самом деле нельзя было уложиться в смету, не подсунув среди прочего подержанные горы, океан и парочку пустынь, которые я купил по дешевке у Урии – межпланетного старьевщика. Но не рассказывать же ему об этом.)

– Причина! – застонал он. – А что я скажу моему народу? Это будут люди, созданные по моему образу и подобию, такие же въедливые, как и я. Что мне им сказать?

Я–то знал, что им сказать и куда их послать. Но я не хотел быть невежливым.

– Вы честно скажите им научную истину, – заявил я. – Скажите, что по науке так оно и должно быть.

– Как?

– Это детерминизм, – сказал я: название пришло экспромтом. – Совсем просто, хоть и для избранных. Прежде всего: форма вытекает из назначения. Поэтому ваша планета именно такова, какой должна быть по самой своей сути. Далее: наука неизменна, стало быть, все изменяемое – не наука. И наконец, все вытекает из определенных законов. Вы не можете высчитать заранее, каковы эти законы, но будьте уверены, что они есть. Так что никто не должен спрашивать: «почему так, а не иначе?» Вместо этого каждый обязан вопрошать: «как это действует?»

Ну, он задал мне еще несколько каверзных вопросиков. Старик оказался довольно сообразительным, но зато ни бельмеса не смыслил в технике. Его сферой была этика, мораль, религия и всякие такие призрачные материи. Он был из тех типов, что обожают абстракции, вот и бубнил:

– «Все действительное – разумно» – это весьма заманчивая формула и не без налета стоицизма, надо будет использовать это в поучениях для моего народа. Но скажите на милость, как я могу сочетать фатализм науки с принципом свободной воли, который я намерен подарить моему народу? Они же противоположны!

Да, тут старикашка почти прижал меня к стене. Но я улыбнулся, откашлялся, чтобы дать себе время подумать, и сказал: «Ответ очевиден» – это всегда лучший ответ.

– Вполне возможно, – сказал он. – Но я его не постигаю.

– Это от того, что вы не понимаете науки, – сказал я. – Противоположность – еще один фундаментальный закон науки. Противоположность рождает борьбу, без которой все приходит к энтропии. Так что не может быть ни планеты, ни вселенной, если там случайно нет противоположностей.

– Случайно? – быстро переспросил он.

– Ясно как день, – подтвердил я. – Но это еще не все. Например, возьмите одну изолированную тенденцию. Что произойдет, если вы доведете тенденцию до логического предела?

– Не имею ни малейшего понятия, – сказал этот старый шут. – Недостаточно подготовлен для такого рода дискуссий.

– Да просто–напросто тенденция превратится в свою противоположность.

– Неужели? – переспросил он потрясенный. – М–да… Вещи превращаются в свою противоположность… Это, знаете, слишком сложно.

– Зато эстетично, – сказал я. – Но я не договорил о том, что крайности сходятся. Я имею в виду, все эти противоположности, которые превращаются как безумные внешние во внутренние, а внутренние во внешние… Кончается ли на том футбол? Нет, сэр, вот что самое замечательное. Эти противоположности, которые ныряют туда–сюда, как дрессированные тюлени, на самом деле – лишь отражение действительности. Потому что… – здесь я сделал паузу и произнес самым внушительным тоном: потому что есть мудрость, которая видна за иллюзорными свойствами реальных вещей. Она просвечивает в более глубоких деяниях вселенной, в ее великой и величественной гармонии.

– Как может вещь быть одновременно реальной и иллюзорной? – спросил он быстро.

– Не мне отвечать на такие вопросы, – сказал я. – Я только скромный научный работник и вижу лишь то, что вижу. И действую соответственно. Но может быть, во всем этом кроется некий нравственный смысл?

Старец задумался. Я видел, как он борется с собой. И главное, я поддел его на крючок, помянув о нравственности. Старый хрен помешался на этике, он был просто начинен этикой, его можно было величать «мистер Этика». А я случайно подбросил ему идею, что вся эта кровавая вселенная, все ее постулаты и противоречия, законы и беззакония – воплощение высших нравственных принципов!

– Пожалуй, все это глубже, чем я думал, – сказал он, помолчав мгновение. – Я собирался наставлять мой народ только по этике, нацелить его на высшие нравственные проблемы вроде: «как и зачем должен жить человек?», а не «из чего состоит живая материя?» Я хотел, чтобы люди изведали глубины радости, страха, жалости, надежды, отчаяния, а не превращались в ученых крыс, которые изучают звезды и радуги и затем создают величественные, но ни на что не годные гипотезы. Я кое–что знал о вселенной, считал эти знания необязательными, но вы меня поправили.

– Ну–ну, – сказал я. – Я не хотел доставлять вам хлопоты.

Старик улыбнулся:

– Этими хлопотами вы избавили меня от больших хлопот. Для меня важна свобода воли. У моих созданий будет свобода воли. Я мог бы создать их по своему образу и подобию, но я не хочу населять мир миниатюрными копиями самого себя. И они получат эту блестящую бесполезную игрушку, которую вы называете наукой… Они будут гоняться за познанием вещей и забудут о познании собственного сердца. Вы убедили меня, и я вам за это признателен…

И старый джентльмен удалился, ничего более не сказав.

К чему я про все это? Я неплохо заработал на том мире. И даже если бы пришлось кое–что подправить, я не стал бы шуметь. Дело есть дело. Вы заключаете контракт, чтобы получить прибыль. И вам невыгодно слишком много переделывать задним числом.

Но я хотел бы сделать вывод из всего этого, а вы, мальчики, слушайте внимательно. У науки полным–полно законов – это я их изобрел. Почему я их изобрел? Потому что физические законы помогают умному механику, так же как законы юридические помогают адвокату. Правила, доктрины, аксиомы, законы и принципы науки служат для того, чтобы помогать, а не мешать вам. Они должны снабжать вас оправданиями. Большей частью они более или менее справедливы, и это помогает.

Но помните всегда: законы помогают объясняться с заказчиком после работы, а не до нее. У вас есть проект, и вы его исполняете, как вам выгоднее, и затем подгоняете факты к итогам, а не наоборот.

Не забывайте, что законы науки созданы как словесный барьер против людей, задающих вопросы. Но они не должны быть использованы против нас. Наша работа неизбежно необъяснима. Мы просто делаем ее – иногда выходит хорошо, а иногда не выходит.

И никогда не старайтесь объяснить себе, почему не получилось. Не спрашивайте и не воображайте, что объяснение существует. Дошло?

Оба помощника поспешно кивнули. У них были просветленные лица, словно они постигли новую веру. Кармоди готов был держать пари, что эти молодые люди запомнили каждое слово Модсли и уже превращают слова в закон.

***

Пока Модсли конструировал машину для возвращения на Землю, Кармоди был предоставлен самому себе. Приз, по–видимому, снова погрузился в спячку, а младшие инженеры Орин и Бруксайд были туповаты и не интересовались ничем, кроме своей работы. Так что Кармоди не с кем было даже поговорить. И чтоб убить время, он отправился на атомостроительную фабрику.

– Раньше все это делали вручную, – объяснял ему краснолицый мастер. – Теперь машинами, но схема та же. Сначала берем протон, присоединяем к нему нейтрон на патентованной энергосвязи мистера Модсли. Затем стандартной микрокосмической центрифугой заводим электроны. После этого вставляем все прочее: мю–мезоны, позитроны – такого сорта пряники. И все дела.

– А как насчет антиматерии?

– Лично я никогда не видел в ней особого смысла, – сказал мастер. – Но мистер Модсли ею все–таки торгует. Антиматерию, конечно, делают на отдельной фабрике.

– Протоны и электроны вы добываете сами?

– Нет. Все субатомное мы получаем от субподрядчиков.

Кармоди было скучно. Он твердил себе, что должен быть доволен: вот он здесь, в том самом месте, где изготовляются атомы и с легкостью создается антиматерия, – и все без толку. Прогулка по фабрике Модсли вызывала у него такую же скуку, как в свое время экскурсия на сталелитейный завод в Индиане. И ту же волну угрюмого раздражения и тупого бунта, какую он ощущал в коридорах Лувра, Прадо и Британского Музея. И он подумал, что чудеса хороши в малых дозах. Ему было стыдно, но он ничего не мог поделать.

– Видно, я не из породы Фаустов, – сказал он себе. – Все секреты вселенной разложены здесь передо мной словно старые газеты, а я мечтаю о раннем февральском утре в Вермонте и свежем пушистом снеге…

Но Модсли все не появлялся. Время тянулось. Нельзя было угадать, сколько его прошло. У Кармоди сложилось впечатление, что и Модсли легче построить новую планету, чем отыскать старую.

В один прекрасный – условно говоря – день Кармоди осматривал лес, сделанный Орином и Бруксайдом по заказу приматов планеты Кете II взамен старого, разрушенного метеоритом. Новый лес был уже полностью оплачен и обещана кругленькая сумма, если исполнение будет первоклассным.

Лес был перлом творения. Там были лужайки для прогулок, осененные широколиственными кронами. Юные приматы могли гоняться вверх и вниз по прямоствольным вязам и сикоморам, играть в салочки на ветвистых дубах, качаться как на качелях на плетях винограда и плюща. А для старших были изготовлены гигантские секвойи, где удобно было дремать в вышине или играть в карты, подальше от детского визга.

Даже столь неискушенный наблюдатель, как Кармоди, мог заметить, что в маленьком лесу создана простая, приятная и целесообразная экология. Были там цветы и были нежалящие пчелы, чтобы собирать нектар, опылять цветы, и были забавные медвежата, чтобы воровать пчелиный мед. Были гусеницы, чтобы угощаться цветами и ширококрылые птицы, чтобы угощаться гусеницами, и проворные рыжие лисицы, чтобы пожирать птиц, и большие медведи, чтобы пожирать лис, и приматы, чтобы есть медведей.

И так как приматы Кетса тоже умирали, то и они занимали свое место в лесном круговороте жизни. И это им даже нравилось, потому что они рождались с общественной жилкой.

Кармоди грустно прогуливался в одиночестве с Призом–котелком в руке, и вдруг позади него хрустнула ветка.

Он обернулся и увидел существо в громоздком сером космическом скафандре из пластика, прозрачном пузыре шлема и с доброй дюжиной инструментов, орудий и пистолетов, болтавшихся на поясе. Кармоди сразу узнал в этом чудище земного человека – кто еще мог так вырядиться!

Позади и правее была еще одна фигура, более стройная и одетая почти так же. Кармоди увидел, что это земная женщина и даже очень привлекательная.

– Боже мой! – воскликнул он. – Как вас занесло именно сюда?

– Т–с–с! – прошипел землянин. – Слава богу, что мы прибыли вовремя. Но боюсь, что самое опасное еще впереди.

– Есть ли у нас хотя бы один шанс, отец? – спросила девушка.

– Шансы есть всегда, – ответил мужчина с мрачной улыбкой. – Так или иначе, мы покажем им, что наши котелки еще кое–что варят.

Мужчина повернулся к Кармоди, и взгляд его стал суровым:

– Я надеюсь, что ты стоишь того, дружище. Три жизни поставлены на карту ради тебя. Все за мной – в затылок, и быстро на корабль. Док Мэддокс выдаст нам оценку положения.

***

– Эй, подождите минуту, что все это значит? – крикнул Кармоди, устремившись за людьми в скафандрах. – Кто вы?

– Извините! – воскликнула девушка, краснея от смущения. – Мы даже не представились в спешке. Вы, наверно, сочли нас невежами, мистер Кармоди.

– Ну что вы! – любезно возразил Кармоди. – Но мне все–таки хотелось бы знать, кто вы такие, тем более, что вы уже знаете, кто я такой.

– Конечно, знаю, кто вы, – сказала девушка. – А я Эвива Кристиансен. А это мой отец – профессор Ларс Кристиансен.

– Отбросьте «профессора», – сказал Кристиансен грубовато. – И зовите меня Ларс или Крис, как вздумается.

– Ну ладно, пап, – прервала Эвива с напускным нетерпением. – Так о чем это я? О, да, папа и я, мы связаны с ЗАМИ, то есть Земной Ассоциацией Межзвездных Изысканий – конторы в Стокгольме, Женеве, и Вашингтоне, округ Колумбия.

– Боюсь, что никогда не слыхал об этой организации, – заметил Кармоди.

– Ничего удивительного. Земля только вступила на порог межзвездных исследований. Увы, даже теперь новые источники энергии, намного превосходящие известные вам примитивные атомные установки, все еще не вышли из стадии эксперимента. Но близок день, когда космические корабли, пилотируемые землянами, полетят в самые отдаленные утолки Галактики…

– Малютка выдает вам точные байки, – сказал Ларс своим грубоватым, дружеским, внушительным басом. – Между прочим, она у меня доктор философии и нахватала сорокнадцать ученых степеней, чтобы ее лепет выглядел солиднее.

– А папуля разговаривает как блатной, – Эвива покраснела снова. – Но между прочим, у него в ранце три Нобелевских.

И отец с дочерью обменялись взглядами, сердитыми и влюбленными одновременно.

– Но вернемся к делу, – сказала Эвива. – Главная заслуга во всем доктора Мэддокса, с которым вы встретитесь вскоре. – Эвива помедлила, затем добавила, понизив голос:

– Не думаю, что я выдам тайну, если скажу вам, что доктор Мэддокс… э–э… мутант.

– Черт возьми, не надо бояться этого слова – прохрипел Ларс Кристиансен. – Мутант может быть не хуже нас с вами. Что касается доктора Мэддокса, то он примерно в тысячу раз лучше.

– Мы подозреваем благожелательное вмешательство пришельцев, – сказала Эвива почти шепотом.

– Это странная история, – вмешался Ларс, – но вы услышите ее в более подходящей обстановке. А сейчас – на корабль и не будем больше тратить время на треп.

Впереди на небольшой поляне Кармоди увидел величественный космический корабль, возвышавшийся словно небоскреб. У него были стабилизаторы, люки, дюзы и множество всяких других отростков. Перед кораблем на складном стуле сидел мужчина несколько выше среднего возраста с благодушным лицом, прорезанным глубокими морщинами. С первого взгляда было ясно, что это и есть Мэддокс–мутант, поскольку у него было по семи пальцев на каждой руке, а в громадных шишках на лбу вполне мог поместиться добавочный мозг.

Мэддокс неторопливо встал на пять ног, и приветливо кивнул.

– Вы пришли в последнюю минуту, – сказал он. – Фронт враждебных сил очень близок к зоне скручивания. Быстро в корабль. Все трое! Мы должны немедленно включить силовое поле! Мои расчеты допускают возможность скручивания пространства, но по самой природе бесконечных комбинаций нельзя предсказать его конфигурацию.

Перед широким входом Кармоди задержался.

– Я думаю, что должен проститься с Модсли, – сказал он. – Быть может, даже посоветоваться с ним. Он был очень отзывчив и даже взялся строить машину, чтобы доставить меня на Землю.

– Модсли! – воскликнул Мэддокс, обмениваясь многозначительным взглядом с Кристиансеном. – Я подозреваю, что он–то и стоит за всем этим.

– Что вы имеете в виду? – спросил Кармоди.

– Я имею в виду, – сказал Мэддокс, – что вы жертва и пешка в тайном заговоре, охватившем по меньшей мере семнадцать звездных систем. У нас нет времени на объяснения, но поверьте, что на карте стоит не только ваша жизнь, не только наши жизни, но еще и жизни нескольких дюжин биллионов гуманоидов, большей частью голубоглазых.

– О, скорее, скорее! – кричала Эвива, дергая его за руку.

– Ладно, – сказал Кармоди. – Но я надеюсь, что все–таки получу полное и исчерпывающее объяснение.

– Получите, – сказал Мэддокс, как только Кармоди вошел в люк. – Вы получите его прямо сейчас!

Кармоди быстро обернулся, уловив нотку угрозы в голосе Мэддокса. Внимательно посмотрел на мутанта и вздрогнул. Посмотрел на отца и дочь и увидел их как бы впервые. И еще Кармоди увидел тонкую черную линию, которая привязывала всех троих к кораблю. Он замер, глядя, как все трое приближаются к нему. Теперь у них не было ни глаз, ни ртов, ни ног, ни рук. Они сами были как бы тремя ужасными пальцами гигантской руки. Кармоди увернулся от трех безликих цилиндров и ринулся к свету. Но в люке появились зубы. Люк чуть приоткрылся, затем начал сжиматься. Блестящие темные борта корабля покрылись рябью. Ноги Кармоди увязли в губчатой подстилке. Он боролся с отчаянием мухи, попавшей в паутину.

Спасения не было. Кармоди не мог ни пошевелиться, ни крикнуть – мог только потерять сознание.

***

Как бы издалека он услышал голос:

– Ну как, доктор? Есть надежда?

Кармоди узнал голос Приза.

– Я оплачу все расходы, – сказал другой, и Кармоди узнал Модсли.

– Спасти можно, – произнес третий, очевидно, доктор. – Возможности медицины неограничены, ограничены возможности пациентов, но это уже их слабость, а не наша.

Кармоди силился открыть глаза или рот, но ни веки, ни губы не подчинялись.

– Вы ему поможете? – спросил Приз.

– Вы задали слишком трудный вопрос, – сказал доктор. – Чтобы ответить на него с идеальной точностью, мы должны для начала определить понятия. Медицинская наука, к примеру, проще, чем медицинская этика. Предполагается, что мы, члены Галактической Медицинской Ассоциации, обязаны сохранять жизнь. Предполагается также, что мы действуем в интересах той конкретной формы, которую мы пользуем. Но что прикажете делать, когда эти два императива вступают в противоречие? Уиичи с Девин V, например, просят врачебной помощи, чтобы излечить их от жизни. Что скажет медицинская этика по поводу такого странного отклонения от нормы?..

– Это имеет отношение к Кармоди? – спросил Модсли.

– Не слишком большое. Но я полагал, что вам это покажется интересным и поможет понять, почему мы имеем право на самый высокий гонорар.

– А Кармоди в серьезном положении? – настаивал Приз.

– Только про мертвого можно сказать, что у него положение действительно серьезное, – успокоил доктор. – Больной не мертв. Он всего лишь в шоке. Выражаясь проще, в обиходной манере: он в обмороке.

– А привести его в себя вы можете? – спросил Приз.

– Ваши термины не ясны, – сказал врач.

– Я хотел сказать: можете ли вы вернуть его в исходное состояние?

– А что такое исходное состояние? Знает ли это кто–нибудь из вас? Скажет ли это сам пациент, если допустить, что он сам чудесным образом смог бы участвовать в своем лечении? Весомый вопрос, джентльмены.

– Заткнись, док, – взорвался Приз. – Давай про то, как ты починишь моего кореша!

– Надо оперировать, – сказал доктор. – Я расчленю Кармоди, говоря обывательски. Затем подсоединю мозг к Стимулятору Жизни и начну осторожно переключать синапсы на разные временные связи. Убедившись в отсутствии дефектов, мы разымем мозг и доберемся, наконец, до узла взаимодействия разума и тела. Проверим уровень сознания – конечно, следя, чтобы не было утечки. Если уровень низок, или близок к нулю, мы проанализируем остатки разума и изготовим запасные порции. После этого воссоединим все части тела, и пациент может быть реанимирован Стимулятором Жизни. Вы согласны на операцию?

– А что делать? – вздохнул Модсли. – Бедный малый так на нас надеялся. Выполняйте свой долг, доктор.

Кармоди почувствовал, что друзья причинят ему больший вред, чем злейшие враги, и, наконец, титаническим усилием он отлепил язык от нёба.

– Никаких операций, – просипел он. – Голову оторву!

– Очнулся, – сказал доктор довольным тоном. – Иногда, знаете ли, словесное описание операционной процедуры в присутствии пациента исцеляет не хуже, чем сама операция. Это, конечно, побочный эффект. Но смеяться тут нечего.

Кармоди попробовал встать на ноги, ему помог Модсли. Приз больше не был котелком. Он превратился в карлика под влиянием потрясения, по–видимому.

– Что это было? – спросил Кармоди. – Космический корабль, какие–то люди…

– Это и есть ваш хищник, – сказал Модсли. – Вы полезли к нему в пасть.

– Полез, – признался Кармоди.

– И чуть не потеряли единственный шанс на возвращение, – продолжал Модсли. – Вот что, Кармоди. Вам нельзя медлить. И не думайте об отдыхе, пока не попадете домой.

– Домой! – вздохнул Кармоди.

– Да. В безопасности вы будете только на собственной планете. Хищник не может войти в вашу берлогу.

– А машина?

– Я ее закончил, – сказалл Модсли. – Но ее возможности ограничены, поскольку ограничены и мои собственные. Машина доставит вас туда, куда Земля ушла – не больше того.

– Но это все, что мне требуется.

– Нет, далеко не все. КУДА – только первая из координат планеты – из трех «К». Вам предстоит еще определить второе «К» – КОГДА и третье – КАКАЯ из Земель ваша. Мой вам совет – соблюдайте последовательность. Сначала Временная ось, потом – ось Качества. Но уйти отсюда вам следует немедленно. Ваш хищник, чей аппетит вы по–дурацки раздразнили, может явиться сюда в любой момент. И может статься, второй раз я не сумею так удачно вытащить вас из пасти…

– Вы попадете на Землю, – продолжал Модсли, – почти наверняка не на вашу. Но я пошлю письмо одному лицу, большому знатоку проблем времени. Он присмотрит за вами, а после этого… Но кто может сказать, что будет после? Будь что будет, Кармоди, – и будьте благодарны, если вообще что–нибудь будет.

– Благодарю, – сказал Кармоди. – Чем бы все это ни кончилось, большое вам спасибо.

– Ну тогда все в порядке, – сказал Модсли. – Машина рядом. У меня времени не было сделать ее видимой. Она выглядела бы как зенитная установка. Да где же она, черт возьми? А, вот она. Берете вы свой Приз?

– Я его беру, – сказал Приз, ухватившись обеими руками за Кармоди.

Бамм! Пуфф! Хрруст! Это была чудовищная забава, но Кармоди и не ожидал ничего другого.