Текст книги "Неравный брак (СИ)"
Автор книги: Галлея Сандер-Лин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
Кажется, она кого-то искала взглядом. Кого же? Свою маму? Да нет, мамы сидят в другой стороне, а она хлопает глазками, мнёт пальцами юбку и шарит взглядом по рядам первоклашек. Кого ищет, для кого поёт? О, кажется, нашла! Светловолосый мальчуган стоял меж двух девчонок и зевал, даже не потрудившись прикрыться ладонью, параллельно кивая одной из них. Он бросил на сцену ленивый взгляд, а потом снова повернулся к собеседнице и засмеялся.
А девочка на сцене… Кажется, в этот момент она была готова расплакаться. Голос на припеве предательски дрогнул, но она мужественно допела песню, сумев удержать на губах улыбку. И такая Славу злость взяла! И на этого неотёсанного мальчишку, и на неё саму, которая пытается привлечь его внимание, когда тот этого даже не ценит.
Когда после линейки его класс шёл в кабинет на первый в их жизни урок, он навострил уши и выяснил, что Вероника знакома с Пашкой с самого детсада, тут их несколько собралось, бывших воспитанников детского сада «Ромашка». Славик ходил в другой садик и в тот момент очень пожалел, что тоже не был «ромашечником», ведь тогда бы он узнал её гораздо раньше.
Видя, как, идя по лестнице в паре с какой-то девчонкой, Вероника снова отыскала Пашу глазами, Слава понял, что должен сделать. Он пробрался из заднего ряда вперёд и оттеснил девчонку, с которой шёл Пашка. Слово за слово, и мальчишки нашли общий язык, а потом сели за одну парту. И нужно ли говорить, как рад был Славик, когда Вероничка тут же устроилась за следующей партой, аккурат дыша в затылок своему ненаглядному?!
Идеально! Да, это было идеальное расположение! Сидеть к ней по диагонали и, якобы поворачиваясь к соседу, иметь возможность наблюдать за её задумчивым личиком, за мечтательным взглядом, которым она сверлила затылок Пашки. Но теперь Славе было мало. Просто молчать и наблюдать за её манипуляциями и попытками привлечь к себе внимание понравившегося мальчика он не мог.
Откуда-то изнутри рождались странная злость и раздражение. Раздражение из-за того, что Пашка ничего не замечает и занят болтовнёй с одной из девчонок через проход, и из-за того, что Вероника смотрит так по-особому на этого легкомысленного мальчишку, а не на Славика, который… который готов был отдать первому встречному любимую машинку, лишь бы ещё раз услышать её песню и увидеть, что она ищет его, Славку, в толпе одноклассников. Его, а не этого… белобрысого выскочку.
Так что не было между ними крепкой мужской дружбы, никогда не было. Когда Слава понял, откуда Пашка знает Нику и насколько он с ней близок, то осознал, что путь к ней лежит через него. Медленно и планомерно он подбирался к Дронову, становился необходимым ему, как воздух, как вода в пустыне, и вскоре на них обрушилась слава лучших друзей. Да, это был верный способ, и с каждым годом Славик понимал правильность выбранной тактики. Ну как ещё он смог бы подобраться к Веронике так близко?!
Если она пыталась пойти с Пашкой гулять, Слава неизменно шёл «за компанию». Ника злилась, явно желая остаться с предметом обожания наедине. Да конечно, так он и позволил! Постепенно он настолько окрутил Пашку, что тот и помыслить не мог о прогулках без лучшего друга, так что Славка ходил за ними как приклеенный, был вечным сопровождающим этой несостоявшейся пары, «третьим лишним», а Вероничка… вынуждена была это терпеть и смиряться. Но иного способа пойти с ней гулять и побыть вместе вне стен школы просто не было.
Тот случай, когда он притопил её в реке, до сих пор жёг чувством вины. Она получила букет от Пашки, и столько радости было на девичьем личике, что её моментально захотелось стереть. Как угодно, лишь бы не видеть восторга в глазах и улыбки на устах. Гадкий поступок, конечно, не достойный, не мужской. Поступок ревнивого мальчишки, который не умеет держать себя в руках.
Те две недели, когда Ника с ним не разговаривала, были похожи на ад. Он зарёкся когда-либо ещё поступать подобным образом и был почти счастлив, когда получил ответ на очередную колкую реплику, призванную расшевелить Веронику, вытащить из кокона отчуждения, привлечь внимание. И теперь каждая едкая фраза с её стороны была в радость. Пусть так, лишь бы не безразличие.
Шли годы, традиция прогулок втроём настолько укоренилась в сознании, что когда у Пашки стали появляться случайные пассии, он даже не считал нужным с ними уединяться, а просто приводил в их «тройку». Сегодня одну, через несколько дней другую, спустя пару недель третью. Официально Ника была просто другом, так что Паша, казалось, не видел ничего необычного в таких прогулках и даже намекал временным пассиям, что Ника, если что, с его другом.
Славик ничего не отрицал и пользовался моментом, чтобы поухаживать за зазнобой: то руку подавал, если нужно было перейти по шаткому мосту, то придерживал доску, когда пролезали через дыру в ограде. И каждый раз Вероника морщилась, потому что хотела ухаживаний от Пашки, а не от его «друга». И Слава злился, обижался и выливал на неё очередной ушат издёвок и насмешек, получал в ответ столько же «приятностей» и колкостей, но неизменно подавал руку или помогал, когда требовалось.
Так и жили в постоянной грызне и обсуждении беспорядочных связей Пахи. А в одиннадцатом классе Ника за зимние каникулы ощутимо похудела, сменила имидж… и произошло самое страшное: Паша увидел в ней не просто друга, но девушку. Ну нет, стать временной забавой любвеобильного безответственного подростка Славик ей позволить не мог. Он не допустит подобное сомнительное завершение многолетней влюблённости! Пашка же всё равно не оценит, растопчет, выбросит, наигравшись, снова переведёт в разряд «друзей», а она… она будет сломана и уже не станет прежней.
Пришлось в срочном порядке устроить Пахе серьёзный мужской разговор и даже опуститься до угроз. Но одним разговором в тот раз всё не ограничилось, потому что Паша не привык, когда ему указывали по части девушек (да и Слава никогда раньше не вмешивался в его личную жизнь).
– Паш, у тебя таких много, а у меня она одна. Одна, понимаешь? – говорил Слава, заглядывая Дронову в глаза. – Оставь её, как друга прошу.
– А если не оставлю, что делать будешь? – усмехнулся тот. – Мне Ника тоже нравится, по-серьёзному, не так, как другие. Я сейчас думаю, что раньше мне никто и не нравился вовсе, а теперь… Она такая… Да ты и сам знаешь!
– Я не отступлю, не для того ждал столько лет, – Славик был сама серьёзность.
– Тогда давай решим вопрос по-мужски. Кто продует, тот и отчаливает, – Паха был явно уверен в своих силах.
– Не передумаешь? – сощурился Славка.
– Не-а.
– Что ж, договорились. Если что, ты сам виноват, – Слава хотел снять очки и положить в карман, чтобы случайно не разбились, но потом передумал.
«Нельзя светить лицом, даже перед ним».
В итоге Дронов две недели сидел дома и залечивал синяки на лице и прочих местах, прикрывшись якобы подкосившей его заразной болезнью и не позволяя Нике приходить в гости, чтобы проведать. А когда снова пришёл в школу, то, кажется, рассудил, что мужская дружба важнее, а девушек вокруг и так полно, так что умерил свои поползновения и переключился на другой объект, а потом на ещё один, и ещё…
Разумеется, Вероника ничего не узнала и очень обиделась, что Пашка «не заметил» её преображения, на которое она очень надеялась. К несчастью, её постройневшая фигурка привлекла внимание ещё нескольких «хищников» как из их класса, так и из параллели, так что Славе пришлось проводить «беседы» и с ними, чтобы не лезли.
Он отлавливал их по одному, дабы не светиться перед остальными. Не все из них знали, что «главный ботан из одиннадцатого А» несмотря на внешнюю щуплость и умышленное освобождение от физры увлекается восточными единоборствами и капоэйрой, да ещё и силой не обделён. Ну, теперь понемногу узнавали, но молчали в тряпочку, чтобы добавки не получить и оставшиеся зубы не потерять.
И чем больше Славке приходилось выяснять отношения с другими парнями, тем сильнее он понимал, что как бы ни пытался этого отрицать, но прошедшие совместно годы не могли не оставить свой след и Пашка всё же успел стать ему другом, притом единственным. Они не раз подставляли друг другу плечо, и у них двоих был лишь один камень преткновения – это Вероника.
В отношении Ники они вели себя друг с другом честно. Один, как и договаривались, умерил свои поползновения, другой ни на чём не настаивал и пытался завоевать. А она всё не завоёвывалась и была верна детской влюблённости, осложняя положение обоих. После выпускного Славке пришлось уехать, но он через общих знакомых продолжал следить за её жизнью, а потом и вовсе нанял людей, которые поставляли нужные сведения. И когда Вероника серьёзно заболела и ей срочно нужно было поправить здоровье, именно он, а не добрый дядя-куратор, сделал так, чтобы ей вне очереди досталась путёвка в комфортный профилакторий.
В общем, Славик хоть и был далеко, но помогал, чем мог. Хотел бы делать больше, гораздо больше, но и сам достаточно долгое время находился в подвешенном состоянии и зарабатывал авторитет у отца, а когда более-менее стал на ноги, то и помощь стала серьёзнее. Ника до сих пор не знает, что полное обследование, выявившее всю тяжесть болезни, которое сделали её отцу бесплатно, на самом деле обошлось Славке в кругленькую сумму, и не должна узнать. Нельзя, чтобы стала чувствовать себя ещё более обязанной. Не это ему от неё нужно, совсем не это.
Наверное, многие парни рассмеялись бы ему в лицо, что он так зациклился на Веронике, ведь девушек вокруг пруд пруди, выбирай любую. Да только Славка был однолюбом. Может, именно поэтому Стас оказался таким ветреным, чтобы братья уравновешивали друг друга?
Славик любил Вероничку до одури, до биения пульса в висках. И годы сделали это чувство ещё крепче, оно вросло в сердце, пустило там корни, его уже никогда и никуда не вытравишь из груди, разве что вырвешь вместе с сердцем. Чем бы у них всё ни кончилось, но в его жизни ни для кого другого нет места и никогда не будет.
Слава притиснул Вероничку к себе и положил подбородок на её макушку. Его строптивая половинка пахла вином, цветочными духами и собой, тем самым только ей свойственным ароматом, который он так любил. Но сейчас к нему примешивался слабый запах парфюма Руслана, и за это Вершинина нужно стереть в порошок. Разорить их чёртову семейку, сбить спесь, поставить на колени, чтобы они поняли, что не выше других, что нельзя топтать тех, кто слабее, и подминать под себя…
Но отец не позволит. Ему нужен Вершинин-старший, а значит и младшего слишком опускать нельзя. Долгое время Славке удавалось поддерживать конспирацию и ничем не выдать, что он вовсе не брат. Хоть Марго и Руслан были со Стасом из одного круга, но имели лишь шапочное знакомство, поскольку вращались в разных компаниях.
Руслан предпочитал развлечения особого рода, поэтому и друзей себе выбирал «по интересам». Марго всё больше пропадала с подругами, а Стас любил гонять по ночным трассам в компании таких же холостых парней, а когда не гонял, то зависал в клубах или посещал светские тусовки, где цеплял временных подружек. Так что насколько Вершинины знали Стаса, настолько всё это время Слава и вёл себя как брат, однако сегодня Руслан мог что-то заподозрить, слишком жёстко Славка с ним обошёлся.
Хотя кто знает, как повёл бы себя в подобной ситуации Стас?! Он определённо не любит, когда посягают на что-то, принадлежащее ему, и готов разорвать каждого, кто только посмотрит на то, что ему приглянулось. Брат привык получать всё, что пожелает, так уж его воспитали. И если захочет себе Марго, то Вершининым это будет только на руку, а Руслану придётся засунуть свои подозрения куда подальше, чтобы не разрушить союз двух влиятельных семей.
Как ни странно, легче всего Славику удалось отмазаться от друзей Стаса. Сославшись на новую ответственную должность и женитьбу, он временно покончил с ночными гонками и случайными подругами, но обещал вернуться «в семью», как только праведная жизнь ему наскучит и отец ослабит контроль. Другими словами, до тех пор, пока Стас не придёт в себя и не продолжит вести тот образ жизни, к которому привык.
О-о-о, Слава с нетерпением ждал того момента, когда сможет, наконец, сбросить надоевшую маску, стать собой, забрать Вероничку и покончить с семьёй Красовских раз и навсегда. Хоть брат и лежал в коме уже несколько месяцев, но Славик ощущал, что тот не собирается переступать черту, откуда нет возврата, чуял, что его состояние стабильно. Да, связь близнецов исправно работала. В груди было странное спокойствие и уверенность, что Стас скоро очнётся… и попытается дать всем жару и восполнить пробелы за те месяцы, что «проспал». И Славке до этого «светлого» мига нужно успеть так много…
Глава 47
К сожалению (а может, и к счастью), на следующее утро Вероника почти ничего не помнила из прошлого вечера. Были песни, какие-то признания, а дальше… Да и о чём таком важном они говорили со Славой? Когда она проснулась с гудящей головой, то в комнате была одна, за окном только-только начало светать, а на прикроватной тумбочке стоял стакан с рассолом, на котором была прилеплена записка от мужа, гласившая: «Выпей меня!» Ника выпила всё до капли и рухнула на подушку, снова забывшись сном.
Следующее пробуждение было уже по будильнику, который чья-то заботливая рука переставила с шести часов на семь. Соседняя половина постели по-прежнему пустовала. И где дражайший муженёк бродит с утра пораньше?! Снова работал в кабинете Стаса всю ночь напролёт?
Вероника соскребла себя с кровати, выпила таблетку антипохмелина и поплелась в ванную. М-да, ну и видок: большое зеркало услужливо подсказало, что кое-кому напиваться настоятельно не рекомендуется. Опустив взгляд с помятого лица, Ника увидела на шее кулон с сердечком, и в сознании всплыли смутные воспоминания о том, как его получила. И затоптанную валентинку тоже вспомнила, как и насильственный поцелуй Руслана… Нет, вот об этом точно нужно забыть! Всё, выбросить из памяти окончательно и бесповоротно!
Славка, надо помнить только о нём, об их разговоре и о том, что было после… Как спала на его плече, как он заносил её в комнату и укладывал на кровать, а она, вцепившись в его шею, всё не хотела отпускать и в итоге повалила вслед за собой на постель. И как они потом лежали в обнимку, а его тёплые губы уткнулись ей в висок.
Что там он ей вчера говорил? Что у них давно всё по-настоящему? Но нужно ли ей это? Хочет ли Ника «настоящего» именно с ним, и не стоит ли поискать другого кандидата, от которого будет захватывать дух, с которым захочется прожить всю жизнь и вместе вырастить детей, а потом и внуков? Представлять в качестве постоянного мужа Славу было странно, но эта мысль уже не казалась абсурдной. Собственно, в этом фиктивном браке они и так вели себя практически как супруги, не хватало только совместной интимной жизни.
На поверку Ковалевский оказался очень даже хорошим мужем. Вероника всеми силами попыталась представить на его месте кого-то другого, гораздо более замечательного… но не смогла. Кто ещё мог бы спать на соседней подушке, обнимать её во сне, носить на руках и смотреть так, как смотрит он? К кому ещё ей захотелось бы прикасаться так, как хочется к нему? Каждый раз приходится себя сдерживать, но ладони просто зудят от желания огладить его обнажённые спину, грудь, плечи, а потом зарыться в волосы, притянуть голову поближе и пройтись пальцами по гладким щекам (а перед этим послать в ванную, чтобы побрился)…
В общем, что-то она совсем замечталась, а работу сегодня никто не отменял. Наскоро приведя себя в порядок, Ника помазала заживляющим бальзамом ранку на губе и отправилась на поиски мужа.
Как она и думала, он оказался в кабинете Стаса и как раз складывал ноутбук, чтобы ехать на работу. Полностью одетый и ухоженный, только усталость в глазах никак не проходит.
– Снова не спал? – Вероника поправила ему непослушную прядку, которая каждый раз норовила сбежать из причёски и вообще жила своей жизнью.
– Почему не спал? Целых полтора часа. Я же говорил, здесь очень удобное кресло, – он замер, позволяя ей творить со своими волосами всё, что вздумается.
– Я голодная, как стая волков. Куда сегодня поедем завтракать? – Вероника намеренно вела себя как ни в чём не бывало, будто вчера не произошло ничего необычного, но под видом того, что расправляет несуществующие складочки на его костюме, прошлась ладонью по сильной груди.
Славик тоже не подавал виду, что был вчера свидетелем её душевных откровений, и, изогнув уголок губ в улыбке, стал предлагать варианты. Кажется, он и сам был бы не прочь хорошо подкрепиться… где-нибудь подальше от дома.
По пути в холл им встретился Иван Витальевич.
– О, вижу, вы вчера хорошо отметили праздник, с огоньком, так сказать, – кивнул дед на укушенную губу Ники. Видимо, подумал, что это результат их страстных лобзаний.
– Да, вчера у нас был замечательный вечер, полный… эм, откровений. Правда, сладкая моя? – усмехнулся Ковалевский… и получил вполне заслуженный тычок в бок.
А вечером, когда Ника вышла из ванной и собралась ложиться спать, на её прикроватной тумбочке обнаружилась чёрная бархатная коробочка, записка на которой гласила: «Пусть отныне слёзы в твоих глазах будут только от радости». Руки слегка дрожали, когда Вероника открыла коробочку и обнаружила там серьги с крупными голубыми камнями. Какое-то время она просто сидела и рассматривала украшения, а потом вдела в уши.
Подвески с камнями колыхались от каждого движения, прозрачная голубизна оттеняла глаза, в которых, как ни парадоксально, показались слёзы. Была ли это радость, или Ника растрогалась, а может, просто вспомнила, как вчера вечером Славик вытирал влагу с её щёк. Она так и заснула в серёжках, и, засыпая, думала, что очень редко общается с Пашей и почти не скучает, но, странное дело, по Славке начинает тосковать уже через несколько часов после расставания. Да и вообще, что-то слишком часто он ночует в кабинете.
Однако за следующие две недели ситуация почти не изменилась. Ковалевский с головой погрузился в работу и почти не спал, будто куда-то торопился и боялся не успеть. Что он там делал, Вероника толком не знала, а он не спешил афишировать. В перерывах между встречами и собраниями Слава «нырял» в ноутбук и пропадал для мира. Тёр уставшие глаза и снова утыкался в экран и стучал по клавишам.
Ника со своей стороны приносила ему поднос с едой, потому что Свят частенько забывал поесть, и спрашивала, может ли чем-то помочь. Но каждый раз благоверный говорил, что всё хорошо, что осталось совсем немного… «Немного до чего»? До погашения долгов отцу? Или ещё до чего-то? – хотелось спросить Веронике. Но она молчала, потому что прекрасно понимала: Славка обязательно всё расскажет, когда придёт время.
Первого марта, ровно за месяц до их со Стасом дня рождения, что-то изменилось. Днём у Славы тянуло в груди и появилось чувство, что вот, уже совсем близко тот миг, когда он посмотрит в лицо своему «отражению». Вечером ощущения усилились, внутри словно всё перевернулось – и предчувствия подтвердились: из больницы пришло известие, что брат пришёл в себя. Навестить его можно будет только завтра с утра, после ряда необходимых обследований, а сейчас в связи с этими важными новостями Красовские отослали слуг и собрались на семейный совет. Ну, и Нику со Славкой, разумеется, позвали.
Сначала старшее поколение горячо обсуждало и планировало, как будет проходить реабилитация Стаса, что при этом нужно делать Славе и как себя вести. В итоге разговор подошёл к тому, что всю эту комедию с браком нужно срочно заканчивать, да и Славик вскоре вновь должен стать тенью брата, но перед этим ему необходимо ввести Стаса в курс дела, чтобы тот влился в работу.
Слушая подобные рассуждения, Ника еле сдерживалась, чтобы не накричать на этих снобов, которые так легко распоряжались их со Славиком жизнями. Стой здесь, иди туда, сиди там и всё в таком же духе. Дальше они стали обсуждать, как лучше скрыть сходство Славы и Стаса и добавить ли образу Ковалевского больше деталей, ту же окладистую бороду или ещё что. Может, вообще сменить цвет волос?
– Нет! Вся эта маскировка полная ерунда, которая годится только для прошлого века. А теперь нужно принять кардинальные меры, – вдруг заявила почти бывшая свекровь.
– О чем ты? – глянул на неё свёкор.
– Он должен сделать пластику! – как гром среди ясного неба провозгласила Дарья Андреевна и повернулась к Ковалевскому, соизволив теперь обращаться непосредственно к нему: – Давно нужно было так поступить. Каждый раз, глядя на тебя, я вспоминаю своего Стасика. И больше не хочу! Мы постоянно сидим на пороховой бочке. Сейчас век интернета. Одно твоё неосторожное фото, просочившееся в сеть после выздоровления моего сына, – и журналисты начнут копать. Наша семья и всё, чего мы достигли, не должны быть разрушены из-за тебя! Ты ведь сам понимаешь, что не сможешь прятаться и скрываться всю жизнь. Ваше со Стасом сходство должно исчезнуть, так будет спокойнее и тебе, и ему. Смени внешность – тогда продолжишь и дальше спокойно работать в компании. Где ещё ты сможешь так хорошо устроиться?! Всем скажешь, что это последствия аварии (ты же не зря якобы валялся в коме столько месяцев), тебе даже посочувствуют.
Владимир Иванович опешил от её слов, Иван Витальевич присвистнул. А Дарья Андреевна, кажется, вошла в раж.
– Твоя мать подписала документы, что ты обязуешься не претендовать на наше имущество и состояние. Мы и без того сделали для тебя так много! – воскликнула она и ткнула в Ковалевского пальцем, лепка на котором стоила, наверное, больше, чем месячная зарплата рядового сотрудника компании. – Но я устала жить в постоянном страхе, что всё раскроется, что кто-то узнает. Я ночью нормально спать не могу! У меня мешки под глазами не проходят, никакие процедуры уже не помогают. Стасик должен был родиться один, зачем появился ещё и ты?! Все эти годы терзаешь меня одним своим существованием.
Взгляд Славы потемнел, челюсти сжались, да и все черты как-то заострились. Кулаки были стиснуты так сильно, что костяшки пальцев побелели. Кажется, он сдерживался из последних сил. Нет-нет-нет, с ним так нельзя. Что это вообще за обращение такое? Чем он заслужил подобное пренебрежение?
Ника, сначала онемевшая от ужасных заявлений этой жуткой женщины, постепенно стала обретать дар речи. В ней начало поднимать голову возмущение. Ну нет, она не позволит! Ей Славка дорог таким, какой есть, и не надо в нём ничего менять! Хватит молчать, пора высказать этой мегере, да и всем остальным, всё, что они заслужили!
– Знаете что… – начала она и машинально встала перед мужем, будто защищая его от этой «милой» семейки. – А вы вообще подумали, что чувствует ОН? Хоть когда-нибудь задумывались об этом?! Славик не кукла, чтобы вертеть им и распоряжаться так, как вам вздумается! Я своего мужа люблю в любом виде: и таким красивым, как сейчас, и в жутких очках с кошмарной причёской. Потому что это он, таких больше нет. Но это не значит, что я буду спокойно смотреть, как вы превращаете его в пугало. Хватит! Свят меня полностью устраивает со всеми его достоинствами и недостатками, и я не позволю вам что-то с ним сделать и не дам ему вам в угоду лечь под нож!
– Что? Как ты смеешь качать права в этом доме?! – Дарья Андреевна едва ли не захлёбывалась от гнева. – Ты здесь вообще никто и звать тебя никак! Всего лишь временная приживалка, которая вот-вот вылетит на улицу пинком под одно место.
– А как ВЫ можете называть себя матерью?! – всё, у Вероники отказали тормоза. – Ваш это ребёнок или чужой, женщина, достойная называться матерью, никогда его не обидит. А ваш дом, знаете ли, не предел мечтаний. Да я с огромным удовольствием заберу Святика из этого серпентария! Будем жить в трёшке с моими родителями, если потребуется, но там уж точно никто не станет попрекать его тем, что он родился на свет. Славик замечательный и столько сделал и для вас, и для компании, я вообще не понимаю, как у вас поворачивается язык говорить о нём гадости?!
М-да, высказалась Ника по полной! Она сейчас стала врагом номер один для его семьи. Да и плевать! Лишь бы разгладилась складочка между Славкиных бровей, лишь бы не видеть столько боли в его глазах.
– Ты… – недосвекровь готова была убивать взглядом. – Если я сказала, что ему нужно сделать опера…
– Он не будет делать никакую операцию! – ударил кулаком по столу Владимир Иванович, по всей видимости, вспомнив, кто здесь хозяин.
– Но дорогой…
– Я сказал! – и вышел, громыхнув дверью.
– Вова, постой… – Дарья Андреевна отправилась вслед за мужем.
– А невестка-то у нас огонь! – хмыкнул дед и подмигнул внуку. – Повезло тебе, Славка, – и, хлопнув его по плечу, покинул кабинет, напевая какой-то мотив.
Вероника посмотрела на мужа. Она прекрасно понимала, что сейчас он хотел бы побыть один, но в то же время ей хотелось хоть как-то его поддержать.
– Я буду в комнате. Если захочешь поговорить, зови и не бойся разбудить. Хорошо? – Ника заглянула в его глаза, в которых сейчас было так холодно и пусто.
Он только кивнул, и она с тяжёлым сердцем покинула кабинет.
Несколько часов Вероника металась по комнате, не в силах успокоиться. Не получалось ни спать, ни работать, ни просто читать или смотреть телевизор. А Славка всё не объявлялся. Понятное дело, большинство мужчин предпочитает переживать сложные ситуации без свидетелей, но это уже невыносимо!
Не выдержав неизвестности, Ника отправилась на поиски мужа. В отцовском кабинете его не было, в кабинете Стаса тоже, в итоге он нашёлся в гостиной брата перед электрокамином. Слава явно был зол и обижен. Он пил виски и смотрел в камин, спустив галстук и расстегнув пиджак. Так и не переоделся после офиса.
– Я не вовремя? – осторожно спросила Вероника. – Попозже зайти? Просто ты тут уже долго сидишь…
Славик посмотрел на неё – и его взгляд смягчился. И так приятно стало, что он рад её видеть!
– Ты из-за меня не ложилась? – он отставил бокал и жестом подозвал Нику к себе.
– Как я могу заснуть после такого?! – она подошла и положила ладошку ему на плечо. – Не слушай ты эту мегеру. Вон, отец на твоей стороне, да и дедушка тоже.
– На моей стороне ты, Вероничка, и это для меня самое главное, – его рука накрыла её ладонь. – Верусь, ты ведь сейчас защищала меня перед семьёй? – и улыбка до ушей.
– И что тут такого? – смутилась Ника. – Мы же как бы муж и жена.
– Не каждая жена станет так защищать своего мужа, только та, которая его очень…
– Так, хватит разговоров! Нам спать пора, завтра на работу, – перебила она, ужасно смутившись, и попыталась отодвинуться.
– Моя строптивая жёнушка снова хочет сбежать? – он удержал её за руку, но потом выпустил. – Хорошо, беги, трусишка, я скоро буду. Сегодняшнюю ночь я намерен провести в твоих ласковых объятиях, потому что она может оказаться последней ночью нашего брака.
Глава 48
Вероника проснулась очень рано, её подняло беспокойство и непонятная тоска, стиснувшая сердце. Святик спал, крепко прижав её к себе, и она поняла, как соскучилась по таким вот уютным пробуждениям. Ника как можно осторожнее повернулась в объятиях мужа и едва касаясь обвела контур его лица. Да, пусть отдыхает, он в последнее время работал на износ, вон какие тени залегли под глазами.
Хотела бы она хоть как-то помочь, но бывают случаи, когда лучшая помощь – это просто не мешать. Поэтому Вероника всеми силами старалась обеспечить ему душевный комфорт, и вот вчера Дарья Андреевна своими жестокими словами почти свела на нет все усилия последних недель. Руки чесались заткнуть ей рот и вытолкать из кабинета, и как только Славик сдержался и не нахамил в ответ? Ну да ладно, Ника высказалась за двоих, потому что никто не смеет говорить гадости её Святу, который заслуживает только всего самого лучшего и в первую очередь – нормальную семью.
Мысль о том, что это может быть последняя совместная ночь, рвала душу. Она сама прижалась к благоверному потеснее, и он, пробормотав что-то одобрительное, усилил объятия. Славка обволакивал Нику, будто кокон, тёплый, сильный, родной. Вставать совсем не хотелось. Вот бы лежать так и дальше, пригревшись у него на груди. И она лежала без сна, пока за окном не стало светать.
Что ждёт их сегодня? Чем закончится посещение больницы? Как дальше жить и что делать с этим браком, разрывать который, удивительное дело, совсем не хотелось? С такими мыслями Вероника снова задремала и в следующий раз выплыла из сна лишь тогда, когда ощутила на щеке губы почти бывшего мужа.
– Верунчик, пора вставать. Сегодня у нас сложный день.
И, к сожалению, день действительно оказался сложным и, можно сказать, поворотным. Красовские напряжённо ждали звонка из больницы с результатами обследований Стаса, после которого расселись по машинам и отправились в клинику, чтобы повидать пациента. Ковалевский поехал на машине брата и перед уходом шепнул Нике, чтобы на всякий случай собирала вещи.
И она осталась в огромном особняке, так и не ставшем за эти месяцы родным, томясь от неизвестности и укладывая в чемодан всё, с чем приехала. Подарки Владимира Ивановича (платья, обувь и драгоценности) сначала хотела гордо оставить на постели, мол, нам от вас ничего не надо, потом надумала принять (чтобы не обижать свёкра отказом), а затем решила дождаться Славу и спросить у него, как с ними лучше поступить.
В общем, приезда Святика или хотя бы телефонного звонка она ожидала с таким нетерпением, с которым не ждала даже результатов выпускных экзаменов.
Славик битый час торчал в коридоре и терпеливо ждал, когда его пустят к брату. Дарья Андреевна, которая в больнице и так почти прописалась, всё это время регулярно навещая Стаса, теперь, кажется, решила там и вовсе поселиться, потому что оккупировала палату сына и никак не хотела ехать домой. Наконец они с отцом вышли.
– Он хочет тебя увидеть, – сказала мачеха таким тоном, будто это была самая удивительная вещь на свете. Хотя если учесть их отношения, то, наверное, так и есть. – Мы с Вовой съездим домой за кое-какими вещами и вернёмся, и лучше тебе к этому времени отсюда убраться.
Славка, в принципе, задерживаться и не собирался. Ему важно было удостовериться, что с братом всё хорошо, и прощупать его настрой. Когда Красовские покинули клинику, он постарался успокоиться и с невозмутимым выражением лица вошёл в палату.
– Привет. Ты как? – Славик держался настороже и вглядывался в осунувшееся лицо брата, фактически, в своё собственное лицо, которого его хотели лишить.
Переломы у Стаса зажили, раны затянулись, поэтому бинты сняли и он больше не походил на мумию, хотя к нему было подключено множество всяких приборов. Лицо в аварии почти не пострадало, несколько царапин и ссадин, уже давно сошедших, не в счёт. А вот на теле, насколько он знал, прибавилось пару шрамов, но в не самых заметных местах. В общем, можно сказать, что легко отделался.
