Текст книги "Неравный брак (СИ)"

Автор книги: Галлея Сандер-Лин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Допив холодный чай, она вернулась в комнату и включила компьютер. Зайдя на сайт главного офиса «Витал-проджект», Вероника стала искать всю возможную информацию о новом генеральном. Так-с, Красовский Станислав Владимирович… Подробностей пока мало, только краткая анкета, но его фотографии всё ещё не было. Итак, молодой и талантливый специалист, по образованию маркетолог, перспективный и креативный. В принципе, под такое описание могут подойти многие.

Как там выглядит его родитель? Когда только пришла в компанию, Вероника смотрела фотографии управляющей верхушки, но как-то особо не присматривалась, слишком они были высоки и далеки от скромных работников дальних филиалов. А вот теперь захотелось заново познакомиться с возможными близкими коллегами и руководителями. И начала, разумеется, с бывшего генерального.

Да, Владимир Иванович Красовский, который сейчас занял кресло председателя правления, сменив на этом посту добровольно сложившего полномочия отца, был импозантным мужчиной средних лет, внешнюю привлекательность которого омрачал пронзительный холодный взгляд тёмных глаз. Ох, если и сынок ему под стать, то нелегко Нике придётся.

А вдруг вообще на маму похож? В любом случае, он молод и, очень может быть, хорош собой. Если бы не её разбитое сердце, Вероника бы, наверное, даже задумалась, а не тот ли это принц, которого она так долго ждала?! Наследник приличного состояния, гендиректор крупной компании, не женат, насколько ей было известно.

«А вдруг он всё же страшный, как смертный грех? – подумалось ей. – Тем легче тебе будет на него не клюнуть», – тут же успокоила она себя.

Первая неделя отпуска прошла как в тумане. Ещё месяц назад она планировала провести отпуск вместе с Пашей на берегу моря. Скорее даже, это родители настаивали, чтобы они поехали вдвоём, а сейчас ей никуда не хотелось, просто отоспаться, отлежаться и побыть наедине с собой. Дома царила странная атмосфера, но Вероника всё не могла понять, что происходит, а на её вопросы родные отвечать отказывались.

Днём, когда на улице была жара, Ника, наслаждаясь прохладой кондиционера, купленного на первую зарплату, читала или смотрела те фильмы, которые давно хотела посмотреть, но всё не находила времени из-за работы. Хотя несколько раз всё же сорвалась и сделала пару презентаций, которыми собиралась заняться после выхода из отпуска. По вечерам она, включив очередную аудиокнигу, уходила гулять в парк неподалёку и сидела там до глубоких сумерек, возвращаясь лишь тогда, когда в небе зажигались звёзды.

Вечером в субботу позвонил Пашка, который на днях должен лететь в Амстердам. После недолгих приветствий он перешёл к сути вопроса

– Мы отдаляемся, и я так больше не могу, – сказал парень.

– Да, Паша, мы должны поговорить, – согласилась она.

После недолгого обсуждения решили встретиться на квартире у Паши, потому что, по его словам, разговор предстоял слишком личный, хотя Вероника предпочла бы встретиться на нейтральной территории. Но раз он так настаивает…

В десять утра воскресенья Дронов уже стоял под подъездом. Ника не спеша спустилась, и они прогулочным шагом двинулись к его квартире, по пути прикупив вкусняшек к чаю. В обители Паши царил порядок, словно кто-то только утром от души поорудовал тут тряпкой и шваброй. Вот ведь, благоверный прекрасно справляется своими силами и с работой, и с бытом, а она нянчилась с ним столько лет, как с маленьким. Но тем лучше, значит, и в заграничной командировке не пропадёт без женской руки.

Чай уже давно перестал быть горячим, а Пашка так и не завёл разговор, которого явно ждали они оба. Вероника нервничала всё сильнее и потому сама ринулась в бой. Возможно, ему просто нужен толчок и стимул, чтобы начать.

– Паш, ты ничего не хочешь мне объяснить? Что это за внезапная смена настроений? То не замечал меня столько лет, то вдруг жениться надумал. И эти… сцены ревности, по-другому я твоё поведение в последние дни назвать не могу. Откуда всё это? Такое ощущение, что у вас со Славой какое-то противостояние, в центре которого нахожусь я. Или мне кажется? Дело в Ковалевском?

Дронов прошёлся по комнате, открыл рот, потом закрыл, затем снова открыл и выпалил, видимо, пока хватало решимости:

– Да, дело в нём. Я… я проиграл тебя ему. Проиграл, понимаешь?

Пашка рухнул на диван, глядя в пол.

Ника, которая готова была рухнуть рядом, насилу сдержалась и осторожно села. Грудь будто тисками сжало.

– Знаю, что прав на тебя не имею, но отпустить не могу, – продолжил Паша. – Так бы и вырвал из его лап!

– Паш, давай по порядку, хорошо? – попросила она удивительно чужим голосом. – Насколько понимаю, ты должен мне что-то рассказать. Я выслушаю всё, потому что хочу понять, что происходит. И между вами двоими, и между нами троими.

Дронов шумно выдохнул. Помолчал, посмотрел несчастными глазами и начал свою исповедь.

– Мы с тобой знакомы ещё с детского сада, и я всегда хорошо к тебе относился, ты знаешь. Но девочками в то время не интересовался, так что ты была для меня хорошей знакомой, а потом и другом. Впервые я разглядел тебя в третьем классе, когда ты подсказала мне на математике и спасла от двойки. Я был почти счастлив, а ты так улыбнулась, что… В общем, меня оглушила первая любовь, внезапно и совершенно неожиданно. А потом я увидел, что ты нравишься Славке.

На этом месте Дронов схватил чашку и сделал два больших глотка, а Ника сидела затаив дыхание и боялась неосторожным жестом нарушить поток его откровений.

– Но девушка, которая нравится другу, для меня табу, поэтому я, типа, не замечал твоих чувств, и дело вовсе не в том, что ты была пухленькой. Я после этого со многими девчонками пробовал заводить отношения, но с тобой никто сравниться не мог. А когда в одиннадцатом классе увидел тебя после Нового года, изящную, как статуэточка, не сдержался, потерял контроль и ляпнул Ковалевскому, что хочу позвать на свидание, чтобы всё по-честному было.

– А я на тебя тогда обиделась, что не обратил внимания на моё преображение… – проговорила она, а по щеке скатилась слеза.

– Конечно заметил! Как мог не заметить?! – он осторожно вытер влагу с её лица. – Помнишь, как я на две недели слёг от заразной болезни и не разрешал тебе приходить меня проведывать? А ведь не было никакой болезни. Во-о-от, это Славка мне накостылял, чтобы я к тебе, похорошевшей и похудевшей, не лез. Стыдно признаться, с меня синяки дней десять сходили, а ты даже не догадывалась, – Паша отвёл взгляд.

О да, Вероника помнила, как волновалась и переживала. И как приходила к его дому, но её не пускали.

– Знаешь, Славка над тобой как коршун кружил, или как собака на сене: и сам не ел, и другим не давал. Я не знал, в чём там дело, но меня такое положение вещей вывело из себя, – Паша сделал ещё глоток. – У нас вышел спор, и я, заносчивый дурак, предложил решить дело по-пацански, кулаками, а проигравший должен был от тебя отстать. Я же знал, что нравлюсь тебе, и рассчитывал на безоговорочную победу, все дела. Ну, и получил от него в бубен.

На Нику будто ведро холодной воды опрокинули.

– То есть вы меня разыграли… как вещь?! – опешила она. – Вы вообще подумали о моих чувствах?

– Прости, Ник. Говорю же, дурак был, когда предложил, а потом уже стало поздно отступать.

– Ну да, «не по-пацански», – горько выдохнула Вероника.

– Но ведь победитель тебя ни к чему не принуждал, разве нет? – он заглянул ей в глаза. – Мы со Славой уговорились, что он против твоей воли ничего делать не будет, только если сама обратишь на него внимание и захочешь. Иначе бы я не отступил.

Ника поднялась и пересела с дивана на стул, чтобы увеличить личное пространство и иметь возможность посмотреть на несостоявшегося мужа со стороны.

– Паш, ты хочешь сказать, что все эти годы «не обращал на меня внимания» только из-за этого вашего «пацанского» спора, своего проигрыша и «неприкосновенности девушки друга»? – уточнила она.

– Ты сама всё сказала, мне добавить нечего.

– То есть ты на самом деле любил меня вот уже столько лет?!

– Любил и люблю, – произнёс Паша сокровенные слова, которые Вероника так от него ждала. И не врал, она была уверена. – Странно, так боялся сказать эту заветную фразу, но сейчас она вовсе не кажется пафосной и фальшивой.

– А как же… – Ника запнулась, но продолжила, – как же все те девушки, которые прошли через твою… твои руки?

Дронов вскочил и снова стал ходить по комнате, как хищник в клетке.

– Ник, а ты можешь представить, что это такое, когда та, кого ты любишь, совсем рядом, но ты не имеешь права к ней прикоснуться и показать свои чувства?! – он приостановился и глянул на неё обжигающим взглядом, а потом продолжил хаотичное перемещение. – Все те девушки – бесплодные попытки заменить и выбросить из памяти тебя. Ты ведь заметила, что у них примерно один типаж, полная твоя противоположность. Но нет, каждый чёртов раз, когда я обнимал или целовал кого-то из них, перед глазами, в сознании, в душе и в сердце была только ты. Как в той дурной песне, которую я тогда по радио ставил. Кажется, я скоро свихнусь! – он саданул кулаком по спинке дивана.

– Паш, – Ника сглотнула, – ты говорил, что нарушил слово всего один раз. Ты этот случай имел в виду?

– Да, этот. Обещал Славе, что на тебя не посягну, а сам жениться надумал, но… Чёрт, мы же были всего лишь пацанами! – Пашка запустил пятерню в волосы. – Тогда «слово пацана» было нерушимой ценностью, да и сейчас тоже, но как можно из-за глупого подросткового спора ломать жизнь и себе, и окружающим?! Я как бы «динамил» тебя столько лет, хотя мы уже давно могли быть счастливы вместе! И что с того, что выиграл Славка, если любишь ты меня?! Когда он вернулся через столько лет, я понял: за тобой приехал, заслуженное забирать. И ощутил… что нет, не отдам!

У Вероники будто душу наизнанку вывернули. Произошедшее просто в голове не укладывалось, и она не представляла, как на всё это реагировать.

– Я даже не знаю, что сказать, – пробормотала безжизненно. – У меня слов не хватает…

– Только, Ник, не смотри сейчас на меня, хорошо? – Паша отвернулся. – Мне так стыдно. Стыдно, что проиграл, что слабаком оказался, что тебя не удержал. Вон, в качалку пошёл, чтобы вернуть себя. А сейчас всё и так хуже не придумаешь, так что скрывать и дальше смысла нет. Да и перед тренингом снова схлопотал фингал от Ковалевского, хотя сам хотел ему навешать, что за нами увязался. Он как зверь, дикий, беспощадный, когда бьётся за то, что ему дорого.

– А наша свадьба… – она должна узнать, обязательно. – Выходит, это не потому, что тебе срочно нужна была жена для повышения, а я просто оказалась самым удобным вариантом?

– Конечно же дело не в повышении, а в том, что Славка вернулся, чтобы забрать тебя! – воскликнул Паша обернувшись. – Не спорю, он в своём праве, победитель, все дела… Но я увидел его рядом с тобой – и понял, что не смогу отдать. Да, не по-пацански слово нарушать, но… Ты уже стала будто частью меня. Как я могу тебя отпустить? Хотел увезти от него как можно дальше, чтобы не нашёл, не достал, и тут такой замечательный случай: повышение, другая страна…

– Боже, всё это длилось так долго, и я сама не представляла, как смогу прожить без тебя, – она спрятала лицо в ладонях и почувствовала, что парень присел на корточки рядом с ней.

– Я все эти годы и отпустить тебя не мог, и приблизить тоже. Хотел, чтобы хотя бы как друг ты была рядом. Пытался забыться с другими девушками, но, как уже говорил, когда был с ними, всё равно тебя представлял. Жуть, да? – его рука коснулась её волос.

Вероника какое-то время молчала, а потом подняла голову и взглянула в несчастное лицо Пашки:

– Не знаю, кого мне сейчас больше хочется прикончить. Тебя, что ввязался в этот спор, или Славу, который всё знал и продолжал меня укорять, что я люблю тебя безответно и только зря трачу время. Ведь, оказывается, не безответно, а очень даже взаимно. Как же так можно?!

– Ника, так, может, плюнем на всё и будем вместе? – Дронов сжал её руку. – Я люблю тебя, ты любишь меня. Возможно, сейчас я веду себя как трус и эгоист, но очень хочу забрать тебя у него и увезти далеко-далеко, раз уж с повышением подфартило. Только ты и я, вместе, без наставлений родителей и подколок Славы. Сможешь простить дурака? Поедешь со мной?

А ведь Паша не врёт, действительно любит. Вон как глаза искрятся. А вот она… Пустота в сердце, пустота в душе.

– Знаешь, Паш, я слишком долго тебя любила и прощала, – этот хриплый голос, произносящий горькие слова, не мог принадлежать ей, но принадлежал. – И сейчас я тебе верю, правда, – Ника сжала его руку в ответ, – но… наверное, моё сердце просто устало. И ты… ты им больше не владеешь. Если бы ты рассказал мне раньше… А сейчас… Я тебя уже отпустила, и теперь пути назад нет, прости. Как и говорила в Хуторках, давай останемся друзьями?

Глава 25

Вероника пила чай и ела сладости, но не чувствовала вкуса, пытаясь осмыслить то, что услышала. Паша больше ничего не требовал и не возмущался относительно печально известной видеозаписи. Видимо, чувствовал свою вину за прошлое и как бы давал и ей «право на ошибку».

И ведь она сама! Сама окружила его неуёмной заботой, сама решила всё для него делать, будто они настоящая семья. Таким образом Ника выливала на него часть тех чувств, которые её переполняли и выплёскивались наружу. Да, если не считать интимной сферы, они были практически семьёй. И ведь Паша ничего от неё не требовал, просто принимал эту всеобъемлющую заботу и, насколько мог, заботился в ответ. Эх, если бы она только знала, как всё обстояло на самом деле! Но у неё даже мысли не возникло, что, заключая в объятия столько девушек, Пашка на самом деле хотел быть с ней и только с ней.

А сейчас остаётся лишь сожалеть об упущенных годах. И если посмотреть на ситуацию с другой стороны… Вероника ведь не прыгала из койки в койку, пытаясь забыться и выбросить Пашку из головы или найти замену. Нет, она была верна и терпеливо ждала своего часа. Возможно, всё дело в том, что мужчины смотрят на подобные вещи по-другому? Им труднее сдерживать либидо, поэтому такая «замена» приносит временное успокоение?

Но, если честно, Ника никогда не понимала мужчин, которые из-за несчастной любви топили горе в калейдоскопе женщин. Да будь у тебя сердце хоть трижды разбито, как можно пропускать через себя мириады посторонних девиц?! Как можно подпускать так близко совершенно чужих людей?

Возможно, она была идеалисткой, но уважала тех мужчин, которые, скажем, после смерти или ухода любимой не баловались случайными связями, а оставались в одиночестве или даже замыкались в себе до следующей серьёзной привязанности. У таких людей желания тела не затмевали разум и сердце, и вот с подобным человеком Вероника с удовольствием связала бы свою жизнь. Возможно, потому что сама была такой же.

Но сейчас она не хотела недопонимания и ненужных домыслов, поэтому решила ответить откровенностью на откровенность и призналась Пашке, что в ту ночь в Солнечном кроме поцелуя и стриптиза на крыше между ней и Славой ничего не было. Спали на разных кроватях и лишнего себе не позволяли. Дронову заметно полегчало. Неужели он всё ещё продолжает на что-то надеяться?

И Слава… Судя по рассказу Паши, Ковалевский к ней неровно дышал ещё с младшей школы, и все эти издёвки и подколки были чем-то вроде дёргания за косички понравившейся девочки. Но… нет, ну правда, кто бы догадался, что эта ходячая язва может ей симпатизировать?! Больше было похоже на то, что он её терпеть не может и хочет изжить конкурентку. Как оказалось, шифроваться Слава умел не только в плане внешности, но всё равно Ника не понимала, почему он всё скрывал, отчего прямо не сказал или хотя бы не намекнул на свои чувства? Что ему мешало? Чего ждал? И зачем были все эти тайны?

Припомнились слова Ковалевского, сказанные ночью на берегу реки: «Ты же меня не боишься, правда? Видишь, какой я хороший? Ни к чему тебя не принуждаю, силой танцевать или плавать не тащу…» Только теперь она в полной мере осознала их значение. Слава придерживался договора с Пашей и, по всей видимости, пытался её завоевать, расположить к себе, но при этом не переходил границ и давал время привыкнуть.

Казалось бы, какой молодец! Ан нет, фигушки! Славик целенаправленно вёл какую-то странную игру, и ещё непонятно, сколько искренности в его словах и поступках. И вообще, она на него зла, очень-очень зла! Дать бы по кумполу хорошенько! Пашка, дуралей, оказался заложником собственной юношеской самонадеянности, но Слава, этот хитрец…

А сейчас она перед ним виновата, и он наверняка считает, что утечка видео – её способ с ним поквитаться и опозорить. И это очень и очень плохо, потому что иметь Славу во врагах – худшее, что могло с ней случиться. Если даже симпатизируя Нике он вёл себя далеко не лучшим образом, то что же будет, когда эта симпатия сменится злостью или даже ненавистью?!

«Не думать о плохом!» – одёрнула она себя и посмотрела на Пашу, такого родного и одновременно далёкого.

Тёплое отношение к этому оболтусу у неё всё равно останется. Он сейчас как нашкодивший пёс, которого хочется и отругать, и за ушами потрепать. Не суди, да не судим будешь? Что ж, так тому и быть. И ведь без Пашки ей действительно будет грустно, потому что уедет её единственный друг. Но главное то, что сейчас она нашла в себе силы его отпустить. Теперь только провести в аэропорт – и можно начать устраивать собственную жизнь. А через некоторое время острота ситуации сгладится, сотрётся, и они смогут общаться как добрые знакомые, не припоминая былых обид.

После чая Паша провёл Веронику до дома, и они некоторое время стояли возле подъезда. Ну вот как самые настоящие подростки после первого свидания. Прощаться не хотелось. Казалось, если сейчас разойтись, то лопнет последняя ниточка, всё ещё связывающая их. Они сели на лавочку, и Паша долго держал её руки в своих.

– Ника, я понимаю, как ты сейчас зла. И почему ехать не хочешь… Но… хотя бы обиду не держи, а. Прости… за все эти годы.

– Уже простила. Иначе бы ты сейчас летел и переворачивался. Так что, Паш, в добрый путь. Желаю тебе удачи на новом месте.

Следующие два дня до отъезда Дронова Ксюша ходила мрачнее тучи. Мама несколько раз пыталась завести разговор о «Пашеньке», но Вероника всячески пресекала эти попытки. А отец осунулся ещё сильнее, но ничего не говорил. Ника так и не сказала им о возможном повышении, да и сама пока не определилась с решением.

В аэропорт Пашу провожали родители и Ника с Ксюшей. Ехали на машине Дроновых, за рулём был дядя Дима, Пашка устроился рядом с ним, а женщины расположились сзади. Ксю села с противоположной стороны, будто отгораживаясь тётей Олей и не желая находиться рядом с сестрой. Нет, ну это уже не смешно!

Выгружались возле терминала шумно и нервно.

– Ну всё же, зачем вы? Не надо было, я же через пару-тройку недель вернусь, – отнекивался Пашка от таких пышных проводов.

Тётя Оля тут же привела статистику авиакатастроф и, приникнув к груди сына, посетовала, как не хочет его отпускать. Побывав в объятиях обоих родителей, Дронов потрепал по волосам насупленную Ксюшу и повернулся в Нике.

– Ну что, несостоявшаяся невеста, обнимемся на дорожку?

– Обнимемся, – Вероника позволила ему сцапать себя в крепкие объятия.

Но на обнимашках Паша решил не останавливаться. Повернув голову, он приник к её щеке долгим поцелуем и стиснул так, что стало не хватать воздуха. И такое отчаяние сквозило в этом порыве… Отчаяние, которому нельзя было не поддаться. Ника извернулась в его объятиях и, стиснув парня изо всех своих девичьих сил, запечатлела ответный поцелуй на его гладкой щеке.

Отчего-то захотелось плакать. Пашка сейчас забирает с собой часть её жизни, ту часть, которая всегда будет принадлежать лишь ему, сколько бы лет ни прошло. Да, как бы там ни было, детство и юность Ника подарила Паше. Так тяжело было отпускать его сейчас, но пришлось.

– Дальше я сам, хорошо? – попросил он, оглядев провожающих. – А то чувствую себя детсадовцем на первом утреннике, когда родители чуть ли не за ручку на сцену выводят.

– Какой ты у меня уже взрослый! – тётя Оля заключила сына в прощальные объятия и отошла к мужу.

Махнув рукой, Пашка с кривой улыбкой подмигнул Нике, хотя в глазах его было столько невысказанной тоски, подхватил вещи и отправился на регистрацию.

Она смотрела ему вслед и машинально крутила на пальце подаренное Дроновым кольцо. Когда хотела вернуть, он не позволил, сказал, что обязана его принять хотя бы в знак дружбы и на добрую память. Может, это и к лучшему. Это кольцо символизирует их общие воспоминания, и теперь ей не будет так одиноко, даже если уедет в столицу. Пашка ведь отправляется в чужую страну, так почему бы и ей не попытать счастья в другом городе? Всё лучше, чем прозябать на одном месте.

Решено было провожать до последнего. И теперь Вероника, задрав голову, глядела, как, оглашая рёвом округу, взлетел самолёт, унося с собой кусочек её сердца. Всё, теперь она окончательно отпустила прошлое.

Они вчетвером ещё какое-то время стояли и смотрели в небо, пока самолёт не превратился в точку и не исчез в облаках.

– Да, ты действительно самая настоящая дура. И ты… Ты его не достойна! – вдруг заявила Ксюша. – Если бы знала, зачем он всё это делает…

– Ксюшенька, не надо, – начала тётя Оля.

– Надо! Пусть знает!

– Что «знает»? – нахмурилась Вероника, переводя взгляд с родителей Дронова на сестру и обратно.

– А я тебе сейчас расскажу! Почему тебя нужно беречь?! Не хрустальная! – зло выдала младшенькая.

– Девочки, давайте не здесь, – охладил Ксюшин пыл дядя Дима, оглянувшись на людей, которые с интересом стали глазеть в их сторону.

– Не подбросите нас к парку? – попросила его Ника. – Нам с сестрой и правда нужно поговорить.

– Конечно. Наверное, там будет даже лучше, чем дома, – дядя Дима направился к автомобилю. – Только в машине не подеритесь. Ксения, сядешь на переднее сидение, Ника, ты назад.

Он всегда называл сестру официально, «Ксения», когда сердился, и та об этом прекрасно знала, а потому несколько присмирела, до поры до времени. Они погрузились и тронулись в обратный путь. Тётя Оля, тоже сидевшая сзади, мягко пожала Нике руку, а потом и вовсе обняла, словно впереди предстояло что-то неприятное или даже ужасное. В этот момент Вероника особенно остро поняла, как ей могло повезти со свекровью.

Парк, в котором она так любила гулять, вот-вот должен стать свидетелем семейной разборки. Но что поделать?! Нужно просто заглотить горькую пилюлю, чем бы она ни была, и продолжать жить. Если, конечно, в этой пилюле не будет содержаться смертельный яд.

Вероника выбрала самую дальнюю беседку, что находилась в стороне от главной аллели, чтобы вокруг было поменьше людей. Лишние свидетели будущему разговору точно ни к чему.

– Может, присядем? – предложила она сестре.

– Хватит мне указывать! – огрызнулась Ксю. – Почему всё всегда должно быть так, как хочешь ты?! Как же меня это достало! Ах, Ника то, Ника сё. Уже вот где сидит, что меня постоянно сравнивают со старшей сестрой, умницей, красавицей и отличницей. Да, я стабильно сижу на тройках, но хотя бы не робот-заучка и не изменщица, у которой есть жених, а она по ночам таскается со всякими стриптизёрами.

– Что ты сказала? – у Ники ёкнуло сердце.

– Да, это я, я взяла твой телефон и выложила видео на сайт. Не ожидала? – Ксюша победоносно рассмеялась. – Думала, весь мир всегда будет крутиться только вокруг тебя? Зачем Паше неверная невеста, которая внаглую ему изменяет, а потом ещё и бросает, если есть я?! Почему одним всё, а другим ничего? – заявила обиженно. – Я, между прочим, тоже замуж хочу. За Пашеньку.

– То есть я плохая, а ты у нас вся такая правильная и вообще молодец? – помертвевшими губами спросила Вероника.

– Речь сейчас не обо мне. В вашем расставании все обвиняют бедного Пашу, но это ведь ты виновата: изменила ему с каким-то уродом! – выкрикнула Ксюша.

– Слава не урод! – праведно возмутилась Ника.

– Кто бы сомневался, что ты будешь защищать своего любовника!

– Да не было у нас ничего! Он просто наш с Пашей бывший одноклассник и коллега по работе.

«Ну да, принудительный поцелуй на измену тянет с натяжкой».

– Правда, что ли? – не поверила Ксю. – А с какого перепугу ты тогда его на стриптиз подбивала? Решила устроить себе девичник перед свадьбой? – процедила сестра. Называть её «сестрёнкой» теперь язык не поворачивался. – Ну и катись к своему Славе, чего другим жизнь ломаешь? Почему на себя одеяло перетягиваешь? Паша мне нравится! Нравится, понимаешь ты?!

– А ты понимаешь, что это было подло? Подло и гадко, – в сердце Вероники плескалась горечь. – Так опозорить и меня, и Славика… Я же у тебя спрашивала, что происходит, но ты молчала. Почему не сказала, что любишь Пашку? Зачем скрывала и лишь огрызалась?

– А что бы изменило моё признание? Ты бы отдала мне Пашу?

– Не знаю! Но скрывать тоже не выход, а уж подставлять нас со Славой ради своих интересов и элементарной зависти…

– Поделом вам обоим, развратники! – в голосе Ксюши слышалось злорадство. – Паша должен был узнать, какая ты на самом деле. Совсем не чистая и уж точно не невинная, какой хотела казаться! Я раскрыла ему глаза, чтобы он перестал тебя обожествлять, смог посмотреть вокруг и понять, что ты не единственная, кто его любит.

Вероника замахнулась и дала сестре звонкую пощёчину, у той даже голова мотнулась в сторону. Никогда не поднимала руку на младшенькую, ограничиваясь словами, и оказалось, что зря.

– Это тебе за подлость. За нож, воткнутый в спину. И за то, что даже не понимаешь, какую мерзость совершила. Ещё и гадостную надпись придумала. Считаешь, что после этого заслуживаешь Пашу? – Ника не ожидала, что способна испытывать к кому-то столь сильное презрение. – Даже при всей неидеальности он понял свои ошибки и заслуживает кого-то гораздо лучшего, чем подлая и инфантильная истеричка. Надеюсь, Дронов найдёт своё счастье и замечательно устроит жизнь. Я домой, а ты делай, что хочешь.

– О нет, ты никуда не пойдёшь! – Ксю, щека которой наливалась багрянцем, глотала слёзы, но сжала кулаки и заступила дорогу. – Не уйдёшь, пока не узнаешь, почему родители так отчаянно настаивали на свадьбе. Хочу, чтобы тебе сейчас стало так же больно, как всё это время было мне.

Глава 26

Вероника ещё не видела сестру в настолько расстроенных чувствах. Видимо, накипело у той прилично. Сейчас их сходство чувствовалось отчётливее, и возникло ощущение, что Ника видит более юную копию себя. Сама она пошла в папу, такая же голубоглазая и светловолосая, а вот Ксюша хоть и взяла глаза от папы, но волосы имела мамины, более тёмные, русые. Однако последние три года отчаянно осветлялась, как теперь стало понятно, чтобы больше походить на старшую сестру и привлечь внимание Паши.

А Дронов неуловимо напоминал их отца не только цветом волос, но и, казалось, чертами лица, фигурой, так что не удивительно, что обе сестры стали жертвами его чар. Ведь, как известно, девочка часто выбирает мужчину, похожего на папу. Но Пашка один, а их двое, и из-за этого весь сыр-бор.

– Хорошо, говори, – Вероника вернулась в глубь беседки. – Мне лучше присесть? Или, быть может, сразу пузырёк валерьянки проглотить?

– Ёрничаешь? – прошипела Ксю, вытирая слёзы. – Ну, это ненадолго, – и протянула свой смартфон, в котором предварительно покопалась и открыла галерею с фотографиями. – Это медицинская карта отца. Я сфотографировала, когда увязалась с родителями на осмотр.

Ника судорожно листала фотографии, вчитывалась в каракули врачей, одни других непонятнее, и, кажется, готова была выпить сразу три пузырька успокоительного.

– Почему мне не сказали? – просипела она.

– Как это почему? Тебя же нужно беречь! – зло выплюнула сестра. – Когда папа почувствовал недомогание, у тебя как раз были ГОСы. Как можно беспокоить нашу талантливую девочку?! Она должна учиться, на кону красный диплом. А потом работа. Её снова нельзя беспокоить, чтобы хорошо устроилась на новом месте. Потом одна командировка, вторая, третья… Ей и так тяжело: нагрузка на работе, помощь обожаемому Паше…

– А тебе, стало быть, доверили такую важную информацию? – в голосе против воли прорезалась горечь.

– Я сама узнала случайно: услышала разговор родителей, иначе бы тоже была ни в зуб ногой. Ну, они отпираться не стали, но тебе говорить запретили, ведь нашу «звезду» нельзя волновать, – Ксюша выхватила телефон и спрятала в карман джинсов. – Полтора месяца назад отцу стало хуже, а у тебя снова на носу командировка и важный тренинг.

– К-какие прогнозы? – Ника старалась не срываться на истерические нотки, но получилось плохо.

– Плохие прогнозы. Если не сделать операцию, до следующего года может не дожить. Да и если сделать, всё зависит от силы организма. С сердцем шутки плохи, это и дураку понятно. А ещё папе нельзя волноваться.

Вероника рухнула на скамью, невидяще глядя перед собой, и осознала, что плачет, лишь тогда, когда блузка на груди намокла и стала полупрозрачной. А, и плевать!

– Что? Больно тебе? Ты же папочку так любишь, да и он всегда выделял именно тебя, – голос младшей донёсся как из тумана. – Но именно по твоей вине у него теперь почти нет шансов!

– О чём ты? – Ника сморгнула слёзы и глянула на сестру. Чем же та собирается добить старшую?

– Да о том, что твоё замужество с Пашей могло папе очень помочь! Наши родители постоянно вели разговоры с Дроновыми, как хотят породниться, и вот вдруг Паша заявил, что согласен на свадьбу. Ну, мама на радостях и выложила ему, как все мы счастливы и что у папы есть крохотный шанс повидать внуков, пока ещё живой, ведь он уже и не надеялся.

– То есть Паша тоже знал?

Да, это оно! Тот недостающий пазл, из-за которого картинка никак не складывалась. Вот почему Вероника до последнего чувствовала, что Дронов скрывает от неё нечто важное.

– Знал? Да он не просто знал, а ездил с папой по больницам, ухищряясь сделать это так, чтобы ты ни о чём не догадалась! – всхлипнула Ксю. – А когда нам сообщили, какая сумма нужна на операцию, Паша сказал, что продаст свою квартиру и машину, чтобы получить хотя бы часть денег и заплатить первый взнос. А дальше вы поедете на повышение, где зарплата в разы больше, плюс можно взять кредит… Он ради тебя, ради нас был готов на всё, а ты… ты променяла его на какого-то бродягу, плюнула в душу! Это ТЫ его не стоишь!

– Я не поехала с Пашей и разорвала помолвку… – пробормотала Ника, будто заново осознавая ситуацию.

– После вашего разрыва отцу стало хуже. Неужели не заметила? – сестра вытерла слёзы, но те потекли снова. – Он так надеялся, что его любимая дочурка дождалась своего счастья, а он сам скоро понянчит внуков, пока ещё может. Но нет, ты всё испортила! Папа отказался от Пашиной помощи и запретил продавать собственность. Сказал, что не возьмёт денег. У зятя бы взял, а у фактически чужого человека брать не будет. И его не переубедить, ты сама знаешь. А это значит, что на операцию средств взять негде. Разве что почку продать. Хотя там всё равно капля в море получится.