Текст книги "Печать на устах. Рыцарь (СИ)"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

– А куда отправляетесь вы, Лаэмир?

Приятное лицо юноши озарилось при этом внутренним светом. Он улыбнулся с таким видом, словно волшебница оказала ему высшую честь, назвав по имени.

– Я отправляюсь сразу в казармы Преданных, чтобы как можно скорее принести клятву. Но ради вас готов отправиться куда угодно! Куда вас отвезти? В часовню или…

Сейчас, когда конец пути был близок, вдруг ожили все страхи и сомнения.

– Отвезите меня к дворцу леди Аннирель, – подумав, сказала девушка. – Это недалеко от дворца Наместника. Я укажу!

Тетка любит племянницу. Она, по крайней мере, даст ей время отдохнуть с дороги, ни о чем не расспрашивая, а сама тем временем подготовит родных к возвращению блудной дочери.

Глава 2

Глава 2.

Фургон катился по лесной дороге, цепляя колесами за торчащие корни и считая выбоины. Раскисшая в грязь земля брызгала во все стороны. Порой одно из колес застревало, и тогда мужчины совместными усилиями толкали его, помогая одолеть очередное препятствие. Как всегда, выручал силач Крунху. Он просто вставал сзади, упираясь в борт, напрягал плечи и спину – и остальным оставалось лишь держаться за края, следя, чтобы фургон не завалился набок.

Чтобы облегчить лошадям тяжелую дорогу, почти все шли пешком по обочине. Лишь на козлах сидела пожилая женщина и еще одна, молодая мать, ехала внутри со своими детьми, примостившись среди сундуков с вещами и свернутых рулонами холстов декораций. Труппа бродячих артистов возила свой театр с собой.

Примерно половина их была эльфами, но, если судить по чертам лиц, цвету волос и размеру ушей некоторых из них, у остальных актеров в родне явно присутствовали светлые альфары. Чистокровная альфара среди них была одна – как раз она и сидела в фургоне с малышами. Что до силача Крунху, то на светловолосого голубоглазого эльфа он походил менее всего и на фоне своих коллег выделялся, как черная ворона на белом снегу смуглой кожей, горбатым носом, тёмными глазами под косматыми бровями и копной давно нечесаных вьющихся волос.

Дорога пролегала по глухому лесу, где явно давно не ступала нога разумного существа. Здесь все дышало ранней весной – в зарослях еще виднелись грязные пятна последнего снега, но на обочинах уже виднелись чудом перезимовавшие зеленые листики. Под одним кустом распускались первые ярко-желтые звездочки гусиного лука. Рядом в тени ветвей раскрыла голубой глазок пролеска. На склоне холма, который огибала дорога, под деревьями земля была усыпана распускающимися белоцветниками. В небе плыли облака, ярко светило солнце, на разные голоса орали птицы, свежо и сладко пахло прелой землёй и травами. Но эти красоты пробуждающейся природы мало интересовали путешественников. Когда вся твоя жизнь проходит в дороге, когда ты вынужден в любую погоду отправляться в путь, когда приходится ночевать под открытым небом чаще, чем под крышей – и не всегда это крыша дома, бывает, что и заброшенного сарая, – поневоле перестаешь замечать некоторые вещи. Тем более, сейчас, когда дорога превратилась в грязное месиво, лошади поминутно спотыкаются, и фургон то и дело приходится толкать, прилагая большие усилия, всем членам труппы, вне зависимости от возраста и пола. Все мечтали о встрече с селением – чтобы можно было передохнуть, почиститься от грязи и перекусить прежде, чем трогаться в путь дальше.

Янсор, бывший браконьер, развлекавший публику тем, что на лету ножом разрубал виноградины и мог листом бумаги разрезать пирог, улучив минуту, отстал от остальных и ненадолго исчез за кустами в густом лесу. Вернулся он бегом и с размаху бросил на задок повозки крупного глухаря:

– А вот и ужин!

– Ты бы поосторожней был, – мастер Боар, глава труппы, не спешил его хвалить. – Мало ли, чьи это владения! Вдруг здешнему лорду не понравится, что мы охотимся на его дичь?

– А почем мы знаем, частные это владения или нет? – фыркнул Янсор. – Мы вроде бы никакой знак не проезжали, границу не нарушали. А если и нарушили? Разве кто узнает? И неужто обеднеет местный лорд от одной-то птицы?

– Он не обеднеет, а вот мы в случае чего богаче не станем, – шагавший по обочине дороги менестрель Неар, единственный, кто был избавлен от необходимости толкать повозку, чтобы сберечь руки, тоже не разделял восторгов коллеги.

Но бывшему браконьеру и горя было мало. Он заглянул в фургон и подмигнул сидевшей там альфаре:

– Испечешь птичку в глине?

– Конечно, – кивнула та.

Постепенно местность вокруг изменилась – густой лес стал реже. Высокие деревья-великаны, тополя и дубы, вольно раскинули голые кроны над сплошными зарослями кустарника. Тут и там в нем виднелись проплешины – небольшие полянки, поросшие сорной травой. Дорога стала чуть шире, но отнюдь не суше и не ровнее. Не успели артисты опомниться, как фургон въехал передним колесом в какую-то яму и накренился так, что альфара внутри испуганно закричала, а женщина на козлах в сердцах стегнула лошадей кнутом. Артисты облепили борта со всех сторон, пытаясь с одной стороны удержать фургон и не дать ему перевернуться, а с другой – приподнять и вытащить на ровное место.

– Да какие это частные владения? – пропыхтел Янсор, пытаясь подлезть под днище. – Руки бы оборвать владельцу этих земель за то, что не следит за дорогами… если у этого скопища ям и кочек вообще есть хозяин! Такое впечатление, что сюда их свозили со всего Радужного Архипелага!

– Чем болтать, сбегал бы за хворостом! – буркнул мастер Боар. – Неар, сходи с ним!

– Сделайте что-нибудь поскорее! – закричала альфара из фургона. – А не то не видать тебе, Янсор, глухаря на ужин!

Из всей труппы оружие было только у двоих. Янсору ножи, стилеты и несколько кинжалов были нужды для работы, а мастер Неар, как менестрель, имел право носить на поясе небольшой сакс*, который можно было использовать не только для защиты, но и для того, чтобы нарубить хвороста и подсунуть под колесо, дабы выровнять перекосившуюся повозку. Вообще-то, и у мастера Боара имелся боевой нож, но артист то и дело забывал про него. Сейчас он отцепил с пояса перевязь и вручил оружие метателю ножей.

(*Сакс – здесь, боевой нож длиной примерно с локоть.)

Взяв сакс, бывший браконьер несколько раз взмахнул им, примеряясь к весу клинка, после чего вместе с менестрелем скоро нарубил достаточно сушняка, чтобы можно было сделать небольшую гать. Силач Крунху опять приподнял фургон, под колесо подсунули хворост и еще несколько охапок уложили дальше в колею, чтоб легче пошло.

Они еще возились, когда пожилая эльфийка на козлах приподнялась с места, приставив руку к глазам:

– Кажется, всадники?

– Дождались! – мастер Боар резко выпрямился. – Чуяло мое сердце…

– Видимо, мы все-таки не заметили знака частных владений, – философски рассудил менестрель. – Другой вопрос, что они едут нам навстречу… А это может означать, что опасности для нас пока нет – они ещё не знают, что мы что-то нарушили и…

Не слушая его рассуждений, альфара с визгом полезла прятаться под декорации, волоча за собой двух детей – грудного мальчика и девочку чуть постарше.

– Это за мной! За мной, – повторяла она дрожащими губами.

– Успокойся, Таша! – один из мужчин, полукровка, заглянул в повозку. – Хватит шарахаться от каждой тени! Прошло десять лет, тебя давно уже никто не ищет!

Но она лишь крепче прижимала к себе детей, втягивая голову в плечи и закрывая малышам рты ладонями, чтобы не вздумали подать голос.

Всадники – пятеро эльфов, при оружии, но без доспехов, на светло-серых скакунах* – сначала намеревались проехать мимо, но, заметив фургон, свернули в его сторону. Артисты сгрудились у борта. Даже пожилая эльфийка слезла с козел, не выпустив, однако, кнута из руки.

(*Скакун – здесь, верховая порода эльфийских лошадей.)

Предводитель маленького отряда устремился прямиком к фургону и осадил коня перед самыми носами артистов, заставив их отпрянуть, вжимаясь в борта:

– Кто такие? Откуда взялись?

Мастер Боар окинул взглядом свою труппу, словно пересчитывая их по головам, а потом шагнул вперед, театральным жестом раскидывая руки в стороны.

– О, великолепный лорд! – воскликнул он хорошо поставленным голосом. – Не изливайте на нас кипящую лаву своего гнева! Мы – всего лишь бедные бродячие артисты, которые совершенно случайно заехали в эти благословенные Покровителями края. Вся наша жизнь – это одна большая дорога, и мы не виноваты, если однажды на развилке судьбы свернули не туда!

На самом деле встретившийся им рыцарь даже на высокого лорда не тянул*, но, как сказал один знающий жизнь мудрец: «Лесть в малых дозах полезна в любом количестве!» Во всяком случае, всадник внезапно заинтересованно наклонился вперед:

(*Лорды различаются между собой. Великолепные лорды – сам Наместник Острова и члены его семьи. Высокородные лорды – высшая, столичная, знать. Высокие лорды – рангом пониже, населяющие провинцию. И просто лорды, вассалы провинциальных.)

– Артисты, говоришь?

– Позвольте представить вам, о великолепный лорд, мою скромную труппу, – с воодушевлением начал мастер Боар. – Не скажу, что мы – лучшие из лучших, но все, кто имел возможность насладиться нашей игрой, остались довольны… Начну с себя, дабы поскорее миновать полезное и насладиться приятным. Имя моё – мастер Боар. Я и актер, и режиссер, и глава этой труппы, которую с некоторым основанием можно назвать одной большой семьей. Ибо со мной путешествует моя супруга, возлюбленная госпожа Ниэль, – он тепло улыбнулся одной из женщин, – которая играет в спектаклях, а порой и прелестно танцует, и ее дражайшая матушка, – поклон и воздушный поцелуй достался пожилой эльфийке с кнутом. – Наша всеобщая кормилица, поилица и воспитательница, в свободное время предсказывающая судьбу по линиям руки и биению сердца… С нами – наши дети – сыновья Тайн и Тиар и отрада сердца, подарок судьбы, красавица Соэль. Мальчики – отменные акробаты и жонглеры, а еще они непревзойденные артисты, в чьем таланте не раз убеждались самые изысканные ценители прекрасного не только на Радужном Архипелаге, но и за его пределами. Соэль же премило поёт, отлично танцует и она – жемчужина нашей труппы, без которой не было бы и самой труппы… но скромность ее, – добавил отец, с улыбкой взглянув на смущенно опустившую глаза дочь, – намного превышает все достоинства.

– Сыновья, говоришь? – понимающе ухмыльнулся всадник, глядя на двух юношей-погодков, которые с двух сторон крепко держали девушку за руки. – Что-то не похожи они на родных братьев!

Его спутники рассмеялись. И действительно, если у Тайна, одного из братьев, в чертах лица наблюдалось сходство с лицом Соэль – одинаковые носы и брови, – то Тиар разительно отличался от них. Выше ростом на полголовы, он был изящнее, гибче станом и красивее Тайна. Волосы его были редкого оттенка темной бронзы с красноватым отливом и падали на плечи красивыми локонами. Черты его лица странным образом сочетали нежность и мужественность, и не одно женское или девичье сердце разбилось при взгляде на него. В этом лице не было заметно ни тени сходства с кем-либо из труппы. Зато цвет волос красноречиво свидетельствовал о том, что он мог быть полукровкой – у чистокровных эльфов никогда не бывает волос цвета начищенной до блеска красноватой бронзы.

– Ваша наблюдательность, о великолепный лорд, сравнима только с вашим богатством и знатностью! – подхватил мастер Боар. – Вы сразу заметили то, на что мы сами по скудоумию своему не обращали никогда внимания. Дело в том, что Тиар не приходится для нас с Ниэль родным сыном. Много лет назад мы проезжали по совсем другим землям, на одном из соседних Островов. И совершенно случайно, остановившись, чтобы немного передохнуть, услышали в кустах у воды тихий плач. Это был грудной младенец, выброшенный в чащу леса рукой жестокой судьбы. Он лежал в корзинке, которую, видимо, пустили вплавь по реке. Моя драгоценная супруга, Ниэль, как раз накануне подарила мне сына Тайна, и мы взяли мальчика к себе. Он с нами уже так давно, что мы считаем его родным ребёнком и любим даже немного больше, чем двух других детей.

Никто из артистов – и сам приемыш Тиар в том числе – не обратил на лишние слова никакого внимания. Подобное случалось сплошь и рядом, везде, где альфары селились рядом с эльфами. Многие лорды и простые рыцари не видели ничего дурного в том, чтобы задрать подол понравившейся служанке – некоторые из них даже много лет содержали таких любовниц и время от времени увеличивали количество рожденных внебрачных детей. Это даже не считалось за супружескую измену – если речь шла о мужчинах.

Но бывало и такое, что муж отсутствовал длительное время или девушка была выдана замуж без любви. В таком случае в постели скучающей леди рано или поздно оказывался молодой слуга. От плода же подобной измены старались избавиться, либо выпивая ядовитую настойку, которая убивала младенца еще до рождения, либо относили новорожденного в лес, выбрасывая на произвол судьбы.

Редко, но бывали и другие случаи. Ни для кого не было секретом, что альфары в замках считались рабами эльфов. Не имеющие никаких прав, они не то, чтобы не могли покинуть замки, но и даже им самим было отказано в праве решать свою судьбу. Чтобы увеличить количество домашней прислуги, многие эльфы, особенно те, кто только-только отделился от родителей и начал жить своим домом, устраивали набеги на поселения светлых альфаров с целью захвата новых рабов. Эти рабыни очень часто рожали детей от своих похитителей и, не имея возможности убежать самим, выбрасывали из замка своих детей, чтобы те могли хотя бы умереть на свободе.

Тиар знал о своём происхождении и, будучи абсолютно уверен, что его настоящий отец – благородный лорд, мечтал однажды найти родителей. Играя на сцене принцев и рыцарей, он сам себе придумал ту, вторую, жизнь и был уверен, что однажды воссоединится с настоящей семьёй и обретет богатство и счастье – и красавицу-жену в придачу, такую же добрую и милую, как его названная сестренка Соэль.

– Позвольте теперь представить вам и других членов нашей труппы, – продолжил тем временем мастер Боар. – Эти двое – брат и сестра, Даррен и Раэна, – указал он на двух полукровок, юную девушку, ровесницу Соэль и мужчину немного постарше. – Наш Даррен – фокусник, и ловкости его рук могут позавидовать многие. А Раэна – будущий менестрель, и многие пьесы и песни для нашей труппы написаны ею. Она пока еще только учится, но ее учитель – прославленный во многих землях мастер Неар, – последовал кивок в сторону скромно державшегося в сторонке менестреля, – вполне доволен талантом своей ученицы и обожает ее, как дочь.

Названный менестрель сделал шаг вперед, срывая с головы щегольскую шапочку. По возрасту он никак не мог быть отцом своей ученицы – разве что старшим из братьев – но держался столь сурово и сдержанно, что его поневоле считали старше, чем он есть на самом деле.

– Меня зовут мастер Неар. Неар-Рунопевец, – отрекомендовался он таким тоном, словно это имя само говорило за себя. Но остановивший их всадник, очевидно, не знал прославленного менестреля.

– А вот – наш Янсор, – представил бывшего браконьера мастер Боар. – Он жонглёр и, скажу вам по секрету, второго такого давно не рождала земля. Его выступление – это песня, поэма, танец со смертью. Прикажите ему продемонстрировать свое искусство и – готов поклясться честью! – вы останетесь довольны!

– Ну-ну, – кивнул всадник. Честь у артиста – кто бы мог подумать?

Внезапно он приподнялся на стременах:

– А это кто там? Уж не темноволосый ли? Вражеский лазутчик?

Он мгновенно обнажил меч. Его спутники сделали то же самое, ощетинившись оружием и смыкая ряды. Безоружные артисты отпрянули. Подсматривающая в дырочку Таша коротко взвизгнула и упала на дно фургона, закрывая детей своим телом. И только мастер Боар решительно встал на пути у рыцарей, размахивая руками:

– Нет-нет, благородные господа! Вы ошибаетесь! Это всего лишь Крунху, наш силач и исполнитель ролей злодеев!

– Да уж, – немного раздосадованный тем, что на него с голыми руками кидается простой актер, рыцарь опустил оружие. – С такой рожей только злодеев и играть!

Грубые черты лица силача, горбатый нос, кустистые брови, нависающие над глазами, резко очерченные скулы, выдающиеся вперед челюсти впрямь могли быть отражением столь же грубой и уродливой души.

– У каждого в нашей труппе своё амплуа. Кому-то удаются роли благородных героев, кому-то – злодеев, кому-то – весельчаков и хитрецов, – мастер Боар подмигнул и развел руками и самым простецким видом, подтверждая свои слова. – А что до внешнего вида нашего Крунху, так мы любим его не за внешность, а за черты характера. Кроме того, если бы вы знали поучительную и печальную историю его жизни, вы бы, великолепный лорд, поняли, как порой жестока бывает судьба и какие насмешки приходится терпеть тем, кто не похож на остальных!

– Хватит болтать! – оборвал артиста рыцарь. – Поворачивайте оглобли своей колымаги и следуйте за нами!

Подслушивающая Таша опять затряслась от страха, остальные тоже заволновались.

– Осмелюсь спросить – а куда? – спросил мастер Боар. – Мы нарушили границу ваших владений? Прошу прощения, мы не нарочно и не имели желания задерживаться надолго…

– Задержаться придется, – тоном, не предвещающим ничего хорошего, огрызнулся рыцарь. – В поместье-столице готовятся к празднованию новогодия. Вы там будете выступать. И живо! Леди Мастерица Развлечений ждать не любит!

Последние слова вселили радость в сердца всех артистов. Выступать в поместье-столице! Это такая удача! Это большие сборы, долгожданный отдых от тяжелых весенних дорог, обильная еда – с праздничного пира всегда остается столько вкусностей, что хватает не только слугам себя побаловать, но и артистам кое-что перепадает. Таша мечтала о том, чтобы её дети хотя бы несколько дней сырой весенней погоды провели под крышей и не простудились. Тиар уже задумывался о новом любовном приключении. Мастера – Боар и Неар – о большом успехе и новых приглашениях, ведь часто так бывало, что, увидев в гостях у соседа артистов, кто-то мог переманить их к себе. Ниэль и Соэль думали о новых нарядах, которые они сошьют – ведь часто артистов одаривали не серебром или золотом, а новой материей, лентами, полосами ярко тесьмы или цветными нитками. Что до Раэны, то она волновалась, как примут ее пьесы и стихи здесь, на новом месте.

В общем, у каждого с поместьем-столицей были связаны определенные надежды, но восторги несколько поутихли, когда рыцари повернулись и поскакали прочь, напрямик через заросший кустарником с сорным разнотравьем кочкарник, заставив, таким образом, фургон съехать с дороги и двигаться по бездорожью, собирая по пути все кочки, пни и коряги.

Они доехали до высокого крыльца, и девушка ловко спрыгнула с седла прямо на ступени. Издалека заметивший гостей, навстречу вышел эльф-управляющий, с любопытством рассматривавший Видящую и ее спутников. Не каждый день в замок прибывали незнакомые волшебницы, и встречать столь важную персону не подобает какому-то альфару.

Не дождавшись, пока с седла снимут её вещи, девушка поднялась по ступенькам навстречу ему.

– Что вам угодно, госпожа?

– Мне угодно узнать… – нет, она волшебница, она не должна бояться. – Я хотела узнать, у себя ли леди Аннирель?

– Да, миледи только что вернулась из дворца Наместника и отдыхает. Как прикажете про вас доложить?

– Доложите, – а не все ли равно, раз она приехала к тетке, то прочь сомнения и принятые в Ордене обычаи, – доложите, что прибыла Дехтирель.

– Дех… О! – лицо у эльфа вытянулось. Он быстро обернулся, отыскивая глазами вертевшегося поблизости альфара: – Живо проводи госпожу в гостевые покои. А я предупрежу миледи!

Слуга подхватил баул с вещами, и девушка легкими шажками взбежала по ступеням. Управляющий обогнал ее, чтобы первому доложить свою хозяйку о знатной гостье.

Лаэмир во все глаза смотрел ей вслед. Она ушла и даже не обернулась, оставив в душе ноющую боль. Так хотелось поймать прощальный взгляд, сказать хоть слово. Всю дорогу они говорили без умолку о разных пустяках, и юноша отдал бы многое за то, чтобы эта девушка подольше простояла тут, на широких ступенях и позволила любоваться собой. То, что она была волшебницей, лишь усиливало его пока еще смутное влечение к красавице, чье имя – Дехтирель – он услышал только что и несколько раз повторил про себя, чтобы получше запомнить.

Отвернувшись и очнувшись, наконец, от размышлений, Лаэмир встретил вопросительные взгляды своих спутников. Рыцари отца должны были сопровождать сына своего лорда только до поместья-столицы, а потом вернуться назад, ибо у Преданных нет ни охраны, ни личных слуг, ни даже оруженосцев. Они сами наводят порядок в казармах, прибирают плац, содержат в чистоте оружие и доспехи. Лишь несколько альфаров готовят еду, помогают обслуживать лошадей и выполняют другие мелкие бытовые поручения, до которых у вечно занятых тренировками и войной легионеров просто не доходят руки. Сейчас они расстанутся навсегда. Оруженосец Лаэмира, первым сообразивший, что настала последняя минута, уже опустил глаза и прикусил губу.

Сам юноша пока еще искал слова прощания, когда к нему приблизился слуга-альфар:

– Прошу покорнейше меня извинить. Милорд желает пройти во дворец?

Ну, конечно, он же привез Видящую и должен быть принят с почетом. А вдруг это – ее личный эскорт? Соблазн так и назваться был велик – он оттягивал минуту расставания со знакомыми и в то же время давал шанс хоть издали увидеть понравившуюся девушку. Но, подавив недостойное будущего Преданного чувство слабости, Лаэмир покачал головой:

– Нет. Милорд сейчас отправится к Преданным.

– О, – слуга уважительно покачал головой. – Приношу свои извинения. Примите мои глубочайшие поздравления. Вам подсказать короткую дорогу?

– Да, – в конце концов, чем скорее это произойдет, тем лучше.

– В таком случае, изволите отсюда поехать сначала по аллее, но возле фонтана свернуть на боковую тропу. Вскоре увидите две небольшие башенки. Проедете между ними и свернете под арку. Потом ещё немного прямо – и вы на месте.

– Благодарю.

Юноша спустился к ожидавшим его рыцарям. Оруженосец уже успел переложить на его коня все личные вещи и оружие. Тут было всё, кроме доспехов, ибо их должны были выдать Преданному после присяги. Лаэмир посмотрел на своих спутников.

– Спасибо вам, – промолвил он. – Возвращайтесь к моему отцу и передайте, что честно исполнили свой долг. Дальше я отправлюсь один.

Рыцари один за другим отсалютовали юноше, вскочили в седла и поехали прочь. Ни один не обернулся, и только оруженосец не выдержал и уже на повороте всё-таки бросил через плечо прощальный взгляд.

Лаэмир же отправился в указанном направлении. Пройдя мимо башенок, он оказался в небольшом внутреннем дворе – тут были нагромождены какие-то хозяйственные постройки. Полукруглый свод арки соединял две из них, и юноша уже направился под неё, когда возня в дальнем углу под навесом привлекла его внимание.

Собственно, ничего удивительного не было в том, что двое избрали местом для своих любовных утех этот глухой уголок, и Лаэмир сначала собирался тактично пройти мимо, но сообразил, что это отнюдь не похоже на страстные объятия. Когда речь заходит о любви, девушке не зажимают рот ладонью, она в ответ не кусает руку своего ухажера, и тот не бьет ее по лицу, вымещая злость.

– А ну, прекратите!

Юноша сорвался с места, задержавшись только для того, чтобы обнажить меч, до этого висевший на луке седла.

Парочка распалась. Увидев перед носом обнаженный клинок, девушка завопила в голос, отползая по раскиданной на земле прошлогодней соломе, а насильник круто развернулся в сторону нежданного помощника:

– Т-ты…

Зеленые глаза полыхнули злым огнем. Незнакомый эльф был выше Лаэмира почти на полголовы и раза в полтора шире в плечах. Кроме того, он был гораздо старше и наверняка сильнее, если судить по мускулам на руках. Но он был без оружия и даже успел распустить завязки штатов, что уравнивало шансы.

Девушке наконец удалось подняться на ноги, и она кинулась бежать прочь, вопя так, словно это на неё кидались с оружием.

– Оставьте её в покое, – произнес Лаэмир.

Зеленоглазый зло сплюнул. Можно было врезать мальчишке, отобрать у него оружие и примерно проучить. Но для этого парня придётся прикончить. Убивать тогда надо и сбежавшую девицу, но она наверняка к тому времени успеет поднять шум. Это может всё испортить.

– Ее-то я оставлю, – зеленоглазый отступил на полшага, – а вот ты…

– Только попробуйте, – холодно предложил Лаэмир.

Атаки не последовало – безоружный эльф лишь сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев, и отступил еще на шаг. Не выпуская меча из рук, юноша вернулся к своему коню и, уже направляясь в сторону арки, заметил, что его противник все стоит на месте, сжимая кулаки. По его лицу бродили мрачные тени и, направляясь своей дорогой, Лаэмир чувствовал устремленный в спину тяжёлый взгляд.

Казарма Преданных занимала старинное здание-крепость в окружении могучих старых деревьев. Дубы и вязы вперемешку стояли кольцом, словно зелёные стражи. Вход был внизу трехэтажной башни-донжона, а справа и слева тянулись два крыла – судя по окнам, жилые казармы. Над простой четырехскатной крышей реял стяг легиона, там же была устроена площадка для дозорных. Летом, правда, её со всех сторон закрывали кроны деревьев, ограничивая обзор, но сейчас листва только начинала распускаться, и было видно, что по площадке прогуливается какой-то рыцарь. Одного взгляда хватало, чтобы не оставалось сомнений в том, что в случае чего казарма была готова в любой момент превратиться в крепость, способную выдержать многодневную осаду.

(*Барбакан – надвратная башня, гарнизон которой в случае осады крепости обязан защищать мост. Часто её выносят за крепостной ров.)

Оставив коня снаружи, Лаэмир прошел в донжон. Ни первом этаже было пусто и мрачно. Эхо шагов гулко отдавалось под сводами. На голых каменных стенах не было никаких украшений – щитов, стягов, лепного орнамента. Неширокая лестница вела наверх, на второй этаж. Здесь все сильно напоминало собственный родовой замок юноши. Как и дома, на первый этаж можно было въехать через главный вход на коне. Только здесь три двери явно вели не в кладовую, на кухню и в комнату стражи, а, судя по всему, в жилые помещения и на задний двор.

Казалось, в башне нет ни души. Обе боковые двери в казармы были закрыты, а подниматься наверх и шарить по комнатам не хотелось. Острый слух различил отголоски какого-то шума, и юноша направился на звуки.

Пройдя через противоположную от входа дверь, он очутился вовсе не в кладовой, как было бы дома, в замке, а на заднем дворе, утоптанном, несмотря на начало весны, до твердости камня. Ни лужицы талой воды, ни былинки прошлогодней травы не было там – лишь несколько вбитых в землю кольев, намечающих границы отдельных участков плаца, торчали тут и там, да огромное раскидистое дерево росло в самой середине. С противоположной стороны плац ограничивали еще два здания – судя по всему, оружейная и конюшня с мастерскими, – а под деревом, лениво прислонившись к стволу, пожилой эльф спокойно и отстраненно наблюдал за тем, как почти две дюжины легионеров, разбившись на пары и тройки, орудуют учебными мечами.

Он казался усталым и полностью погруженным в свои мысли, и лишь бросаемые им время от времени замечания давали понять, что он замечает все:

– Вторая пара, четче удары… Проваливаешься! Делай шаг короче!.. Пятая и седьмая – поменялись партнерами!.. Первая пара, это бой, а не бал. Прекратить танцевать, девочки, и займитесь уже делом!.. Девятая, так держать…Тебе чего?

Лаэмир моргнул от неожиданности. Он не думал, что его заметят так быстро, но…

– Я прибыл, чтобы поступить в когорту Пре… – начал он.

– Не слышу! Четвертая пара, не отступать!.. Подойди ближе… Да, это и к тебе относится!

Пожилой эльф – судя по кожаной куртке с нашитыми на нее металлическими пластинами и стальной цепи, напоминающей плетением кольчугу, это был Мастер Оружия – не смотрел в его сторону, увлеченный одной из троек, и Лаэмир заколебался. Но потом решительно сделал шаг, другой, третий…

– Первая тройка! Доннар, – тут же прозвучал окрик, – новая цель!

В двух шагах впереди юноши сразу три легионера осыпали друг друга ударами, но, услышав голос Мастера Оружия, один из них развернулся навстречу, и Лаэмир еле успел поднять свой меч, парируя нацеленный в плечо удар.

Не было нужды спрашивать, что происходит. Лаэмир сразу понял, что это, скорее всего, испытание на прочность и что противник намного сильнее его. Доннар был выше ростом, шире в плечах, крепче сложением, старше годами, и двигался так, словно это не он только что невесть сколько времени сражался с двумя противниками сразу, успевая отбиваться и от одного, и от другого. Игры не было – битва сразу пошла всерьез, разве что у Преданного был простой учебный меч, с закругленным концом, чтобы невозможно было колоть и не заточенный для рубящих ударов. Однако, царапину или ссадину он оставить мог – краем глаза Лаэмир успел заметить, что, кажется, двое-трое бойцов уже были подранены, но не прекращали поединков.

Но точнее рассматривать было некогда – Доннар наседал, и юноше пришлось применить все свое мастерство. Как многие наследники благородных родов, он обучался искусству боя в Школе Меча, будучи оруженосцем и вышел на свой первый турнир лишь после того, как его наставник и воспитатель решил, что обучение закончено. Настала пора показать все, на что он был способен.

Уходя от рубящего удара, который кого-нибудь другого рассек от плеча до груди, Лаэмир кувыркнулся, в полете сбивая летящий клинок противника и, вскочив, случайно задел одного из соседей. Меч скользнул по его боку, сам Лаэмир ногой попал легионеру в колено и тот пошатнулся, припадая на одно ногу.

– Убит! – тут же объявил Мастер Оружия. – А ты имеешь право на месть!

Подбитый Преданный тут же опустил оружие, делая шаг назад, а его напарник поспешил напасть на Лаэмира сбоку, заставив его завертеться на месте, лавируя между двумя противниками.

– Четвертая пара, не спать! – прикрикнул Мастер Оружия. – Я все вижу! Ты, – он кивнул «убитому», – к ним третьим! Пошел!.. Шестая и восьмая, поменялись партнерами! Меч держи мягче… Следи за ногами!

«Как он успевает замечать все? – мелькнуло в голове у Лаэмира, который разрывался между двумя противниками. – И как они понимают, к кому обращаются?»

– Не спать! – новый окрик хлестнул, как плеть. – Ты и ты – вперед!

Еще одна пара бойцов опустила мечи исключительно для того, чтобы развернуть оружие в его сторону. Лаэмир оказался в кольце. Но отступать было поздно.

Лорд Ровилар сидел в своем кабинете и выслушивал секретаря.