Текст книги "Печать на устах. Рыцарь (СИ)"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

Большая поляна у подножия дуба была покрыта вечнозеленой травой, курчавой и густой, как ворсистый ковер. Тот и там сквозь него пробивались острые стебельки – на каждом уже начал распускаться бутон. В центре же торчал пучок свежих листьев, но побега с бутоном у него не было.

Вокруг на пушистом зеленом ковре расположились дриады. Они не сводили глаз с пучка листьев, напряженно ожидая перемен, но ничего не происходило.

Подбегая, дриада засвистала тоненьким пронзительным голоском. Этот звук не походил ни на одну птичью песню, но сидевшие возле цветка лесавки встрепенулись, оборачиваясь ей навстречу.

Дриада остановилась перед старым деревом и тихо засвистала. Голосок ее слился с посвистом птиц, гнездящихся в кустах у ручья, но пару минут спустя послышался ответный свист, а потом в трещинах дубовой коры показались обитатели старого дерева.

– Ты что? Что случилось? – послышались голоса.

– Я нашла! – весело воскликнула дриада. – Нашла тех, кто сможет помочь!

– Ты уверена? – три дриады постарше выпорхнули из дупел и опустились на траву. Все три казались сестрами-близнецами – одинаковые заострённые мордочки, одинаковые зеленоватые взлохмаченные волосы, одинаковые наряды из травы и листьев. Отличались только ожерелья – в одно были вплетены желуди, в другое – крылатки клёна, а в третье шишечки ольхи.

– Да! Они ночевали под моим деревом, пели песни, танцевали, а потом украли у меня омелу!

Это последнее сообщение вызвало бурю эмоций. Дриады защебетали хором, перекрикивая друг дружку. Птицы ревниво откликнулись, усиливая голоса, и некоторое время вокруг слышались только свист, щебет и пронзительные крики. От шума пробудились маленькие лесавки и зашныряли в траве, как двуногие ежики, путаясь у дриад под ногами. Прилетело даже эхо и заметалось среди веток, увеличивая суматоху и шум на свой лад. Испуг и возмущение слышались в голосах обитателей леса.

Наконец, те и другие успокоились. Птицы расселись на ветвях, лесавки присели на траву, задрав мордочки.

– Они украли омелу! – воскликнула одна из старших дриад. – За это их надо немедленно наказать, Ясенька!

– Я это уже сделала, – весело откликнулась та и захлопала в ладоши, прыгая на одной ножке. – Я завязала узлом их дороги, и не развяжу до тех пор, пока они не согласятся нам помочь и разбудить сердцецвет! – дриада посмотрела на пучок зеленых листьев. – Они до-олго будут ходить кругами! А когда надоест, я приведу их сюда!

Янсор вернулся через полтора часа, слегка запыхавшийся, и ещё издалека почувствовал неладное.

Он в свое время достаточно много прожил в лесу, спал под кустами и в дуплах деревьев, уходя от двуногих и четвероногих хищников, научился мастерски путать следы и бегать не только по земле, но и по веткам деревьев. Любой лес был ему родным домом, где точно знаешь, где что стоит или лежит, и где даже ночью и спросонья легко отыщешь дверь и окна. Он прекрасно помнил свою дорогу и был уверен, что сможет вернуться назад по своим следам, но не тут-то было. Метатель ножей шел и шел. Цепочка его следов тянулась и тянулась, время от времени виднелись его метки – особые надрезы на коре некоторых деревьев – но конца пути всё не было.

А потом земля ушла из-под ног, и Янсор еле успел затормозить, едва не свалившись в овраг.

Вот тут-то он и понял, что дело неладно. Ибо раньше этого оврага не было.

– Вот гоблинский лес! – шёпотом выругался он. – А, чтоб тебя через пень и колоду!

За спиной послышался шорох и тихое хихиканье. Янсор сжал кулаки, борясь с желанием обернуться. Но он точно знал, что этого делать нельзя. Оглянешься – подпадешь под чары…

– А чтоб твою-то мать…! – выругался он, нарочно вспоминая самые страшные ругательства, подслушанные в мире людей. – Ступай в…

Противный визг, похожий на скрежет, резанул уши. Бывший браконьер выругался в третий раз – теперь уже с досады, затыкая уши пальцами и пытаясь стряхнуть с ног обувь. Быстро разувшись, он переобул башмаки – левый на правую, а правый на левую ногу. После чего содрал с плеч куртку, выворачивая наизнанку.

– Что, съел? – развернувшись, Янсор показал лесу оттопыренный палец. – Вот тебе! Вот!

Резкий порыв холодного, совсем зимнего, колючего ветра толкнул его в грудь. Бывший браконьер устоял на ногах, развернулся на пятках и ничуть не удивился тому, что овраг куда-то исчез.

Продолжая ругаться сквозь зубы, он зашагал через лес, размахивая зажатыми в кулаках кинжалами, словно распарывая невидимые занавеси. Время от времени слышался тихий треск, как если бы лезвия в самом деле разрезали тонкую ткань. Лес больше не шутил с ним злых шуток, и шагов через пятьсот бывший браконьер действительно вышел к поджидавшему его фургону.

И сразу понял, что дело неладно, ибо все его товарищи спали крепким сном.

Артисты лежали на траве вповалку. Понурили головы упряжные лошади. На первый взгляд, всё было нормально. Но внезапно какая-то мышка взобралась прямо на грудь распростертой на траве Раэны, перебежала на шею, пощекотав хвостом подбородок – и девушка никак на это не отреагировала.

– Вставайте! – Янсор бросился к своим товарищам, стал тормошить, пинать, звать. Никто не отзывался. Более того – кожа их была холодной и почему-то твердой. Только легкое дыхание говорило о том, что они живы. Но – пока. Пройдёт несколько часов или минут – и зачарованный сон может стать вечным.

За спиной опять раздалось знакомое злорадное хихиканье – лес готовился торжествовать победу. Не зная, что придумать и как нарушить чары, Янсор схватил мастера Боара за руку и полоснул кинжалом по запястью.

Кровь разрушила магию. Глава труппы открыл глаза и резко сел:

– А? Что? Где?

– Все вставайте! – бывший браконьер кинулся будить других. Раэна, когда он оцарапал ее, залепила ему пощечину. Соэль расплакалась, а Таша накинулась с бранью. Но после всего пережитого эти пылкие проявление чувств только радовали метателя ножей.

– Это чары леса, – объяснил он. – Вы чуть не попались в ловушку. Если бы я остался с вами, нас бы просто некому было спасать!

– Значит, что, – Таша нервно прижала к себе детей, – мы останемся тут навсегда?

– Нет. Тут недалеко есть еще одна дорога, – отчитался Янсор. – Правда, такая же заброшенная, как и первая, но по ней явно недавно проехали до нас. Самое позднее – позавчера.

– Тогда в путь! – мастер Боар первым поднялся на ноги. – Надо выбираться отсюда, пока мы в силах.

Остальные вставали с кряхтением и стонами – почти у всех ныли поясницы и ноги. Матушка Ханирель все еще была вялой, а лошади никак не желали трогаться с места. Это не могло не насторожить путешественников, и за Янсором последовали без лишних разговоров.

На сей раз на козлы посадили Ташу – все равно она так беспокоилась о малышах, что отказалась выбираться из фургона. Янсор и Крунху пошли впереди – один показывал дорогу, а другой топориком расчищал проезд в зарослях. Остальные по-прежнему толкали фургон с боков и сзади. Вспугнутый поведением чужаков лес словно очнулся и зазвенел обычными птичьими голосами. Лишь иногда как-то странно начинали сами собой шевелиться ветви деревьев.

Чем дольше актеры шли, тем больше, как ни странно, отступала усталость, словно они впрямь миновали какое-то опасное место. Все приободрились, даже лошади вскинули головы и зашагали быстрее. Отойдя к деревьям, Тиар сорвал ярко-голубую пролеску и с шутливым поклоном подал Соэль:

– Ты прекрасна, как этот цветок! Юна и нежна, как весна! Чиста, как облака в поднебесье…

– Наивна, как неоперившийся птенчик, – в тон подхватил Тайн.

– Да ну тебя! Я новую пьесу репетирую! Герой встречает героиню в диком лесу. Только этот лес зачарованный, и чтобы выбраться из него, влюбленным предстоит преодолеть множество преград!

– Хорошая идея, – серьезно кивнул мастер Неар. – Вечером я запишу ее. Авось и выйдет что путное.

– Только нам сначала самим надо из этого леса выбраться! – сказал Тайн.

Лес был довольно старый – Древень* или, если судить по торчавшим тут и там корягам, даже Пуща. Толстые стволы старых деревьев, лип, буков, дубов, ясеней и вязов, высоко возносили свои кроны, где-то там в вышине переплетаясь ветвями. Чуть ниже стояли деревья второго яруса – березы, осины, рябины. Между ними тянулся ввысь редкий подрост и кустарнички, но большую часть земли между корнями и стволами покрывал ковер из опавшей листвы и травы. Сквозь прошлогодний войлок просвечивала молодая травка, первоцветы и ростки проклюнувшихся семян. Большая часть их летом, когда листва старых деревьев закроет свет, погибнет в душном зеленом полумраке, но единицы выживут и рано или поздно придут на смену закрывающим небо великанам. Несколько таких упавших в незапамятные времена гигантов уже лежало, утонув в зеленом ковре изо мха, лишайников и травы. От некоторых остались лишь небольшие холмы – Древень сам хоронил своих павших.

(*На Сапфировом Острове так много лесов, что для некоторых придумали свои названия. Зелень – молодой лес, чаще всего посадки или поросль на заброшенных полях. Рослень – он же лет через двадцать. Прямень – лес, где большинство деревьев имеет ровные прямые стволы. Ставень – лес, деревья которого можно использовать для строительства. Древень – старый лес. Пуща – самая густая и запущенная часть Древеня. И так далее.)

Из-за того, что густых кустов тут не встречалось, фургон бодро катился вперед, но то и дело качалась и подпрыгивая, запинаясь колесами о торчащие корни зеленых исполинов, а однажды пришлось навалиться всем, даже женщинам, когда поперек пути оказались останки упавшего много лет назад дерева. Ствол уже рассыпался в труху, густо порос мхом и грибами, но все же оказался помехой для четырех колес. Все вздохнули с облегчением, когда выбрались на дорогу.

Она оказалась неширокой – тропа на две колеи, как та, по которой артисты ехали вчера и сегодня утром. Но, судя по отпечаткам колес и копыт, по ней в самом деле день или два назад проехала какая-то подвода. Даже лошади приободрились и пошли быстрым легким шагом.

Но уже через несколько минут Янсор опять забеспокоился, вертя головой во все стороны и хмурясь.

– Не нравится мне это, – бормотал он себе под нос. – Ох, не нравится!

– Что такого? – мастер Неар поравнялся с метателем ножей. – Лес как лес. Или ты чувствуешь дриад?

– А они тут есть? – прислушался к разговору Тиар.

– Должны быть. Лес-то старый…Но вряд ли опасный!

– Это мне и не нравится! – сказал Янсор. – Смотрите!

Его палец указывал на срез ветки. Именно что срез – она была отсечена чем-то острым. Обрубок с уже привядшими почками валялся рядом.

– Ну и что?

– Это я ее срезал. Вчера!

– Ты уверен?

– Я тогда правил лошадьми. Эта ветка мне мешалась, и я ее срезал.

– Да брось ты, – мастер Неар поднял обрубок. – Это случайность!

Но бывший браконьер стоял на своем. Чем дальше, тем больше он находил признаков того, что их фургон уже проезжал по этим местам. Но дорога была ровной, лошади шли по ней охотно, а куда-то двигаться намного лучше, чем стоять на месте.

Наконец, дорога вывела на берег неширокой лесной речушки. Деревья и кусты тут расступались в стороны, образуя небольшую полянку. Съехав с дороги всего на пару махов, можно было разбить лагерь… следы которого уже виднелись тут. Несколько остывших кучек конского навоза, кострище, примятая трава на месте лежаков довершали картину.

– Ну, – в напряженной тишине промолвил Янсор. – Теперь-то вы мне верите?

– Не совсем, – огорошил его мастер Боар. – Мы просто могли заблудиться в лесу и случайно сделали крюк, когда сошли с прежней дороги. Сейчас мы передохнем, перекусим и тронемся в обратный путь. Строго в обратный путь! По своим следам! По этой, – он указал на колею, – дороге. Туда, откуда приехали. Ведь дорога-то нас как-то сюда привела. Пусть она нас отсюда и выводит!

С этим никто не захотел спорить, и только затаившаяся в своем дупле дриада тихо посмеивалась в кулачок. Не высовываясь, она внимательно слушала, как путешественники перекусывают, поят лошадей и разворачивают фургон, торопясь и надеясь поскорее убраться туда, откуда пришли.

Вот именно – «откуда пришли!» Дриада даже носика не высунула из дупла, чтобы проводить их. Она была уверена, что через несколько часов опять услышит шаги, скрип колес и голоса.

И оказалась права. Уже спускался вечер, и становилось прохладно, когда на поляну у речки выкатился усталый фургон.

– Нет, это невозможно! – простонал Янсор. – Опять!

Громкий стон вырвался у всех. Наклонившись, Ниэль подняла из травы свою собственную перчатку, которую обронила накануне.

– Не понимаю, как такое могло случиться? – искренне недоумевал мастер Боар. – Мы же все время шли по дороге и никуда не сворачивали!

– Это какое-то колдовство, – уверенно промолвил Даррен, озираясь по сторонам. – Как будто кто-то отводит глаза и путает следы! Ну, почти как я когда-то… Знать бы еще, каким это способом сделано и как все исправить…

После того, как он исцелил умирающего эльфа, вдохнув жизнь в практически мертвое тело, в возможностях фокусника никто не сомневался. И сейчас артисты вытаращили глаза в ожидании ответа на мучающие их вопросы.

– Конечно, это колдовство, – мастер Неар, повидавший многое, воспользовался моментом и присел на крутом берегу, вытянув, усталые ноги. – Но лично мне это место нравится.

– Значит, ты уже подпал под его чары, – авторитетно заявил Тиар.

Соэль и Таша переглянулись, и альфара судорожно прижала к себе детей.

– Получается, мы отсюда никогда не выберемся? – в голосе девушки прорезались слезы.

– Выберемся обязательно, – с уверенностью, которую на самом деле не ощущал, заявил Даррен, сделав несколько осторожных шагов по поляне. – Надо лишь узнать, в чем причина…

– Или в ком!

Все так и подпрыгнули – звонкий тоненький голосок раздался над их головами.

– Омела? – Тиар сразу посмотрел на обломанный накануне куст.

– Дриада, – поправил его менестрель, успевший разуться и опустить босые ноги в холодную весеннюю воду.

– Угадал! – зазвенел счастливый смех, и его обладательница возникла среди артистов.

Как она появилась, никто не заметил. Потом, вспоминая, кто-то утверждал, что она, подобно белочке, спустилась по стволу дерева. Кто-то уверял, что она просто спрыгнула с ветки. Кому-то показалось, что вспучилась земля, и дриада вылезла из нее, как корень. А кто-то – что она просто появилась из воздуха с тихим хлопком и сразу стала центром всеобщего внимания.

Про дриад, которых полным-полно в лесах Сапфирового Острова, слышали все, но никто не видел так близко. Невысокого роста, на две ладони ниже даже низкорослой Таши, большеглазая, с высокой грудью, тонюсенькой талией, крутыми бедрами и неестественно тонкими и стройными руками и ногами, дриада была облачена в коротенькую пышную юбочку из листьев и прикрывающую грудь повязку. Густая грива серо-бурых, под цвет ясеневой коры, волос была собрана в пышный хвост. На тонкой высокой шейке, запястьях и щиколотках виднелись ожерелья то ли из жемчужин, то ли из остекленевшей росы.

– Вот вы какие, – прозвенел ее тонкий голосок.

– Вот ты какая, – в тон ей ответил мастер Неар. Вскочив, менестрель подошел ближе, рассматривая странную гостью. – Ты прекрасна!

– Ты тоже ничего, – ответила она и залилась счастливым смехом. Актеры невольно заулыбались – уж больно заразителен был тонкий звонкий голосок.

– Так это ты держишь нас на этой поляне? – поинтересовался мастер Боар. – Но почему? Что такого мы сделали? Кажется, не сломали ни одного лишнего дерева, не сорвали лишнего цветка и не повредили твой ясень… Разве что кое-кто потрепал омелу, – он посмотрел на приемного сына. – Но мы сделали это не шутки ради. У нас – больной, которому нужна помощь, а никто из нас не умеет как следует лечить.

– Где больной? – немедленно заинтересовалась дриада.

Ханирель подошла к фургону и откинула полог, который заменял заднюю стенку. Вдоль бортов были уложены вещи, недалеко от входа в большой плетеной корзине полусидел сынок Таши вместе с сестренкой, а почти все свободное пространство занимала наспех оборудованная постель, где лежал и безучастно смотрел в пустоту юноша-эльф.

Заходить внутрь дриада не стала – только подпрыгнула, зависнув в воздухе и вся мелко дрожа при этом, и всплеснула тоненькими ручками:

– Какой хорошенький…

– Да, только он ничего не слышит, ничего не говорит и вообще… Хуже младенца. Вот так и лежит все время, – сказала Ниэль. – Мы кормим его с ложечки и меняем грязное белье, но это же не жизнь. Он молод, силен, здоров… был…

– Мне иногда думается, что если бы он умер, это было бы наилучшим выходом, – после недолгого молчания промолвил мастер Боар. – Когда вытаскивали его из петли, мы еще не знали, что все будет так. Думали, что спасем ему жизнь, а спасли такие жалкие ее крохи…

– А разве жизнь, – дриада развернулась к нему, все еще вися в воздухе и вся трепеща, – не самое главное?

– Нет, – это сказал мастер Неар. – Есть то, ради чего стоит жить. Есть твой мир, и если он разрушен, а ты остался – продолжать жить незачем.

Дриада опустилась на землю и запрокинула голову, глядя на ветки своего ясеня.

– Ты прав, – прощебетала она. – Если мое дерево погибнет, я не умру, но… мне станет не для чего жить, хотя рядом останется много других деревьев. Мне жаль твоего сына.

– Он мне не сын, – вздохнул менестрель. – Мы случайно нашли его не так давно в петле. Сам ли он в нее полез или ему помогли – мы не знаем. В первом случае, если он решился на такое, потеряв то, ради чего стоит жить, мы допустили ошибку. Во втором – дали ему шанс… Но он молчит и никак на нас не реагирует. И мы не знаем, правильно ли поступили.

– А бросить его мы вряд ли сможем, – подумал вслух мастер Боар. – Иначе зачем тогда спасали?

– Может быть, вы нам поможете…

Голос менестреля замер на полузвуке, и дриада ответила столь же неуверенно:

– Ну…только при одном условии. Если и вы поможете нам!

Актеры переглянулись.

– Но как? – озвучил всеобщую мысль Янсор. – Мы – просто труппа бродячих артистов, музыканты, акробаты, жонглеры, танцоры… еще иногда играем пьесы… Мы не воины и не волшебники!

– У нас даже нормального оружия нет, – развел руками Тиар. – Ножи Янсора и мастера Неара не в счет! Нам это запрещено…

– И колдовать никто не умеет, – поспешил добавить Даррен, пока никто из его друзей не вспомнил, как у него получилось оживить мертвеца.

– И детей своих мы не отдадим! – пылко воскликнула Таша, закрыв собой корзинку с малышами.

Дриада задумалась, сунув в рот розовый пальчик и став очень похожей на ребенка.

– Я знаю! – воскликнула она с таким видом, словно ей это только что пришло в голову. – Мы устроим праздник!

– Что?

– Ну, конечно, праздник! – дриада закружилась по поляне, то ловко перебирая ножками по траве, то взмывая в воздух на невидимых крыльях, а потом подпрыгнула, схватилась за нижнюю ветку своего дерева и принялась качаться на ней, как на качелях. – Праздник! Песни! Музыка! Танцы! Веселье! Праздник весны, понимаете?

Спрыгнув на землю, она остановилась перед мастером Боаром, и тот ответил:

– Мы согласны!

– Тогда за мной! – она сорвалась с места. – Идите по цветам!

Актеры проводили странное видение взглядами и только хотели спросить, что за цветы имела в виду дриада, как вдруг увидели за кустами дорожку из небольших кустиков с темно-зеленой листвой. Над ними раскрывали лепестки розово-малиновые с золотым глазком примулы. Дорожка уводила их в чащу, за кусты и деревья, стоявшие так тесно, что было ясно даже неопытному глазу – фургон там не пройдет.

– Что же вы застыли?

Из травы высунулась мордочка лесавки*, в колючую шубку которой были вплетены цветы.

(*Лесавка – существо с две ладони ростом, похожее на ежика, но с человеческими ручками-ножками. Многие считают лесавок родичами и даже «бабушками и дедушками» леших. В их ведении находятся все плоды и семена, а также ягоды и грибы.)

– Идите до конца дорожки! Там вас будут ждать!

– Но нам придется оставить здесь… – мастер Боар нерешительно оглядел повозку и лошадей. Как-никак, это все их имущество. Да и больной юноша оставался совершенно один.

– Мы позаботимся, – категорично заявила лесавка и, пригибаясь, побежала по поляне. – Это входит в условие договора!

– Договора? Но с нами заключала договор только дриада с этого дерева! – Тиар ткнул пальцем в крону.

– Лес слышал! Лес запомнил! – прочирикала выпорхнувшая из ближайшей примулы фейри*. – Лес согласен!

(*Фейри – то же, что и фея. Крошечные, с ладонь, крылатые существа, часто владеющие магией. В ведении фейри находятся цветы и травы.)

Глава 2.

Разобрав инструменты, и наскоро переодевшись в сценические трико и платья, артисты двинулись вдоль дорожки из расцветающих примул. Таша заодно прихватила своих детей, и ее никто не стал осуждать. Хоть лес и заключил с ними договор, вряд ли те же фейри устоят перед искушением похитить оставленного без присмотра младенца! А потом, чего доброго, с невинным видом заявят, что они тут ни при чем и самим родителям нужно лучше присматривать за ребенком.

Тропа вела артистов в чащу, такую густую, что передвигаться приходилось гуськом. Мастер Неар шел первым, за ним – мастер Боар с Ниэль и Ханирель. Соэль держалась возле братьев – Тайн просто ободряюще ей улыбался, зато Тиар всю дорогу шептал на ушко разные глупости. Таша трусила между Дарреном и Раэной, а Янсор и Крунху, навьюченные реквизитом, замыкали шествие. Разговаривать никому не хотелось – только шепот Тиара нарушал почти погребальную тишину, да время от времени дочка Таши принималась что-то лепетать.

Под пологом леса сгустилась уже ночная темнота, мир наполнился шорохами, писком, скрежетом. Песни птиц замолкали одна за другой, но тишины отнюдь не было. Иные звуки пришли им на смену – и журчание родника, и надсадное гудение первого комара, и потрескивание стволов, и шелест ветвей, и уханье совы. Если бы не дорожка из примул, путники давно бы заблудились.

Но вот впереди показался слабый свет – на его фоне стволы деревьев казались черными колоннами, поддерживающими небесный свод. Еще несколько десятков шагов – и артисты вышли на поляну.

– Какая красота! – всплеснула руками Соэль.

Со всех сторон поляну окружали старые кряжистые дубы, а на ней раскинулся ковер из крошечных белых цветочков, похожих на маленькие звездочки. Они медленно раскрывались, один за другим, и на поляне становилось чуть-чуть светлее.

Там и сям порхали фейри, развешивая по нижним веткам крошечные фонарики. Шныряли лесавки.

– Бабоцки! Бабоцки! – закричала дочка Таши, хлопая в ладоши. – Хоцю бабоцку!

– Тс-с, – мать одернула малышку. – Нельзя!

Словно только этого и ожидая, из стволов старых дубов вышло несколько дриад. Еще около десятка их появилось из чащи. Треугольными личиками, тонюсенькими талиями и длинными стройными ручками и ножками, а также нарядами из листьев они так походили друг на дружку, что отличить их можно было лишь по венкам и ожерельям из листьев и семян.

– Вы пришли! Не побоялись! – звучным нежным голоском промолвила одна из них, в чьих темных волосах виднелся венок из дубовых листьев, на тонкой шейке висело ожерелье из желудей. – И мы отплатим вам за это! Как только раскроется золотой солнцецвет, мы начнем наш весенний бал!

Все – дриады, лесавки, фейри – уставились на покрывавшуюся цветами поляну. Там в молодой траве виднелся пучок толстых ярок-зеленых листьев. Над ним все еще не было бутона.

– Хоцю цетоцек, – заныла дочка Таши, потянувшись за крошечными белыми звездочками.

– Это – наш солнцецвет, – старшая дриада легко воспарила в воздух и подлетела к растению. – Обычно он раскрывается, знаменуя начало лета*, но в этом году почему-то запоздал.

– Если он не распустится, – добавила Ясенька, возникшая рядом с артистами, – остальным цветам тоже не придется цвести в этом году. Не будет цветов – не бывать плодам и ягодам. Не будет мёда для пчел и семян зимой для птиц… Вы поможете нам его разбудить?

– Но, – мастер Боар посмотрел на свою труппу, – как мы это сделаем? Это ваша магия, магия дриад…А мы – просто эльфы, альфары…– он покосился на Крунху, – люди… Мы не можем…

– Можете! – старшая дриада подлетела ближе. Вслед за нею вспорхнули и закружились рядом фэйри. – Мы все – дети одного мира. Над нами всеми – одно солнце и одни звезды. Нас питает одна земля, мы пьём воду, которая равно для всех льётся с небес. Нас овевает один и тот же ветер. Всё в мире взаимосвязано. Вы должны попробовать!

Мастер Неар переглянулся с Раэной. Они сразу поняли, что это обращаются к ним и выступили вперед – учитель с лютней, ученица – с арфой.

– Спойте ту, которую пели вчера! – дриада с «их» ясеня возникла рядом с горящими от предвкушения глазами.

– Нет, милая! У меня есть кое-что получше, – улыбнулся менестрель и тронул струны. Сначала тихо, осторожно, словно не знал еще, какая отзовется каким звуком. Постепенно мелодия стала сильнее, полилась живее и громче, исчезли неуверенные, кажущиеся фальшивыми, нотки. Потом подоспели струны арфы, и последним – голос. Мелодия была похожа, а слова – совсем другие:

Слышу я, как растет трава.

Вижу я, как журчит ручей.

Принесла для лютни сова

Струны тонких лунных лучей.

Зазвенели листья травы

Огоньками крыльев стрекоз.

Не склонить уж мне головы

На подушку из алых роз.

Я шиповник в горсть соберу –

Снежно-белые лепестки.

Пусть поют они на ветру

Песню вечной моей тоски.

Только длиться не может грусть

Коль родился – значит, живи!

И окрашу я белый куст

В алый цвет надежд и любви.

По весне прорастет трава

Сквозь остатки сухих цветов.

Для любви найдутся слова

И закончится время снов.

Негромкий звучный голос менестреля плыл над поляной, улетая в чащу леса, и Раэна, подпевая на каждой строфе, только диву давалась – неужели это ее учитель способен, оказывается, так петь? Нет, видимо, не зря его звали Рунопевцем – и мелодия вроде простая, и стихи немудреные, а голос и интонации придавали им почти мистическую силу.

Аплодисменты, грянувшие, когда отзвучала последняя нота, показались громом с ясного неба.

– Тише! – чуть ли не хором воскликнули дриады. – Распускается!

Все уставились на поляну. Пока мастер Неар и Раэна пели, из пучка листьев вырос бутон на толстом шероховатом стебле. Он чуть покачивался на волнах музыки, а когда она смолкла, стал увеличиваться в размерах.

Зеленые чашелистики бутона дрогнули, выпуская наружу звездчатый цветок ярко-золотого цвета. Нежное теплое сияние окутало поляну.

– Начнем веселье! – звонко закричала дриада в желудевом ожерелье. – Песню! Песню!

Менестрель кивнул и снова ударил по струнам. А Раэна второй раз за сутки завела «Танец огня».

Дриадам и фэйри только того и было надо. Пестрой шумной толпой они вылетели на поляну и закружились в танце, время от времени взмывая в воздух – крылатые и бескрылые вместе. А когда волшебная мелодия смолкла, и менестрель заиграл третью, столь же живую и веселую, они кинулись к артистам, хватая их за руки и вовлекая в общий хоровод. Даже Таша, поставив корзинку с сыном под куст, подхватила дочку на руки и закружилась вместе со всеми.

Праздник закончился уже на рассвете. Несколько часов пролетели, как один миг. Ночная тьма поблекла, откуда-то потянуло сыростью и свежестью. Один за другим стали закрываться белые звездочки цветов, послышались робкие сонные голоса ранних птах. И только после этого артистам позволили уйти с поляны. Вдоль тропы из примул – теперь белых, а не розово-малиновых – они пустились в обратный путь.

– Вот странно, – рассуждала вслух Соэль. – Я пела всю ночь и танцевала, но мне совсем не хочется спать!

– А мы, – подхватил Тайн, – кувыркались и ходили на руках, но я совершенно не устал.

– И я могла бы еще петь до полудня, – вставила слово Раэна. – И пальцы от струн не болят!

– Это магия дриад, – пояснил ей учитель. – В благодарность за наше выступление!

– Вот интересно, они нам поднесут что-нибудь более весомое, чем благодарность? – размечтался Янсор. – Я бы не отказался от свежей сдобной булки с маслом и сыром!

– Я тоже! – горячо поддержал его Даррен. – А ты, Крунху?

– Мяса, – коротко высказался силач.

– И пива! – поддержал его Янсор, и трое мужчин понимающе рассмеялись.

– Ишь, расшумелись, – шепотом прикрикнула на мужа Таша. – Дети же спят!

Мальчик и девочка, действительно, задремали – единственные, кого сморил сон. Сына несла на руках мать, дочь – отец.

– Мне никто не поверит, если скажу, что мы давали концерт в лесу дриад! – пробормотал себе под нос мастер Боар.

– И притом совершенно бесплатно! – ввернул Янсор.

– А вот это мы сейчас и узнаем.

Тропа закончилась у знакомого ясеня. На поляне спокойно паслись кем-то выпряженные лошади. Животные выглядели отдохнувшими и сытыми. Кроме того, их кто-то вычистил, расчесал гривы и хвосты, а в челки были вплетены первоцветы. От грязи были отчищены и колеса фургона, а вся упряжь расправлена и аккуратно разложена рядом.

Артисты бросились к заднему борту фургона, спеша заглянуть внутрь.

– Смотрите!

Большая корзина, которая прежде часто служила колыбелью для детей Таши, была доверху наполнена орехами.

– На, – Янсор набрал полные пригоршни и сунул Крунху. – Орехи могут заменить мясо, если их съесть достаточно много.

– А где…

Вопрос повис в воздухе. Кроме вещей и припасов, в фургоне больше ничего не было. Больной юноша исчез бесследно.

– Неужели он умер, – в напряженной тишине прозвучал голосок Соэль, – и дриады забрали его тело, чтобы похоронить?

Ей никто не ответил – все подумали то же самое.

– А вот интересно, – подумал вслух Тайн, – что бывает с теми, кто умирает в лесу дриад?

– Над их могилами прорастает тростник, – ответил мастер Неар. – Если из него сделать дудочку, она будет петь сама. И расскажет о том, что приключилось с умершим – всю правду. Бывали случаи, когда дудочка называла имя убийцы…

– Тогда, может быть, стоит…– Тиар неплохо играл на свирели, и в нем проснулось любопытство. Он внимательно огляделся по сторонам в поисках молодых побегов тростника.

Но его никто не поддержал. Опечаленные тем, что никого из них не было рядом с незнакомым юношей, и, пока он тут умирал, они пели и веселили лесную нежить, артисты разбрелись по поляне. Мужчины запрягали лошадей. Ниэль и Ханирель взяли бурдюки и направились к воде.

– О, Покровители! Он здесь!

Побросав все дела, мужчины примчались на зов женщин. Янсор успел прихватить свои ножи, но не стал пускать их в ход.

Тот самый юноша, которого они полагали мертвым, сидел у самой воды, на замшелом валуне, обхватив одно колено руками, и смотрел на воду. Услышав шаги над головой, он повернул голову и встал на ноги, шагнув навстречу артистам.

Замок стоял на берегу озера, отражаясь в его водах, и словно качался на волнах, словно огромная ладья – изящные башенки за ровными крепостными стенами, украшенные резьбой ворота, причал для лодок, развевающиеся стяги с вышитыми гербами. Лес здесь расступался в стороны, позволяя видеть берег и замок, и две группы всадников, выехавшие из чащи, заметили друг друга издалека.