Текст книги "Мемуары рядового инквизитора. Экзамен для недоучки (СИ)"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

Уже у порога меня нагнал голос начальника:

– Да, заодно пройдитесь по городку, поспрашивайте кое-кого. Вдруг кто-то что-то видел, что-то слышал, что-то заметил… Если ваша версия правильная, свидетель встречи Дорис Крама и отравителя должен найтись. А я пока тут осмотрюсь.

Дверь захлопнулась, разговор оборвался.

Пока ноги несли меня в нужном направлении, думал.

На первый взгляд заказ, как заказ. В домах часто заводится вредоносная нежить. Чаще всего это работа для ведьмака, но если ее появление как-то связано со смертями в доме, то зовут именно некроманта. С другой стороны, народ в провинции простой, высшим образованием не испорчен и часто путает одних с другими. Так что возможно, там шалят кикиморы или бесенята. Избавить дом от них у меня сил и умений нет. Только приструнить ненадолго. Но с другой стороны, я иду «на дело». Этот Жигарь вызвал некроманта, и вот он – я. Как долго я мечтал опять побывать в шкуре простого провинциального некроманта – и вот оно. Сбылось!

Дом Жигаря производил тягостное впечатление. С виду добротный, крепкий, уверенно стоявший среди прочих, он не казался привлекательным или уютным. Я бы ни за что его не купил, даже за сходную цену. И как же мне хотелось, чтобы я ошибся, и это был другой дом! Но соседи в один голос утверждали, что Жигарь с женой живут именно там.

В следующую минуту появился он сам и торопливо, словно боялся, что украдут, ухватил меня за локоть.

– Это ко мне! – воскликнул он. – Это я приглашал! Целых два гроша заплатил! Во! Пошли-пошли!

Во дворе было еще хуже. Тоска навалилась, как душная перина. Тоска и безысходность. В таком состоянии многие лезут в петлю, травятся, топятся, режут себе вены. И как тут Жигарь с женой живут?

Как – я понял, стоило мне увидеть жену. Она колола дрова.

Худая жилистая женщина с каким-то ожесточением взмахивала топором и опускала его на полено со злостью, словно на голову злейшего врага. Случалось, что промахивалась и била вторично – тогда ее злость буквально выплескивалась через край. Каждый некромант немного экстрасенс и эмпат – эмоции играют большую роль в нашей работе – и я ощутил злость, досаду и тоску женщины, как свои. Шагнул вперед – и рывком остановил ее руку в очередном замахе:

– Простите?..

Жигариха остановилась. Совсем близко, в упор, на меня глянули злые усталые глаза с темными морщинистыми веками и набрякшими жилками. Глаза того, кто привык плакать и скрывать свои слезы.

– Чего уставилась? – окликнул нас Жигарь. – Гость у нас! Некромансер заместо этой, которая… уехала она! Нечисть нашу выводить будет! Ступай, хоть самовар поставь, чтоб угостить…

Какая-то тень мелькнула в глазах женщины, и я торопливо воскликнул:

– Не надо! Ничего не надо. Нельзя мне перед работой. Потом – можно, да и то не все. Диета!

– Слышь? Погодь дергаться, – осадил жену Жигарь. – Вот бабы дуры! Вечно лезут, куда не просят! Сейчас начнете?

– Да, – я осмотрелся, запоминая свои ощущения. Едва заговорил с женщиной, как родилось неприятное чувство, что рядом кто-то есть. Словно кто-то незримый стоит рядом, боится дыхнуть. Нечисть? Нежить? Или…

– Пройдемте в дом. Как я понимаю, нечисть, которая вас беспокоит, обитает именно там?

Жигарь засуетился, распахивая передо мной двери в просторные добротные сени. Тут тоже все было каким-то… неуютным. Жигариха неслышно шла сзади. И то невидимое – тоже. Оно даже стало как будто ближе.

На пороге передней комнаты, устроенной по-деревенски, совмещено с кухней, задержался, окинув взглядом обстановку:

– Вы живете вдвоем?

– Да, господин некромансер. Как есть вдвоем. Я да жена моя, а больше…

– Дети есть?

– Дык это…ну…

– Нет, – прошелестел за спиной голос. Понадобилось несколько секунд, чтоб понять, что это сказала женщина.

– Понятно.

Прошел в центр просторной кухни, кинул взгляд на дверь, ведущую в другую комнату, прислушиваясь к своим ощущениям. Собственно, мне уже почти все было ясно, осталось только уточнить некоторые детали.

Тени. Обычный человек их не видит, но я – не обычный человек. Если смотреть краем глаза, то можно заметить несколько уродливых существ – большая голова, раздутые, как у рахитичных, животы, тонкие ручки и ножки…Два…три…четыре… Нет, пять – если считать и обладателя пристального взгляда, который сверлит затылок.

– Сколько у вас было выкидышей?

– Что? – Жихарь вытаращился на меня. – Как… Откуда…

В ответ только пожал плечами. Пусть думают, что хотят.

– Четыре раза, – прошелестел голос его жены.

Я кивнул. Четыре шуликуна были тому свидетелями.

– Как? – выдохнул Жихарь. – Не понимаю… Почему?

– Потому, – ответил я. – Ваша жена четыре раза беременела, но всякий раз младенцы в ее чреве умирали раньше срока. Обычно такие случаи проходят без последствий, но это если все происходит обычным порядком. Обычно таких… детишек относят на перекресток дорог или в овраг, но иногда… Где вы их прятали?

Я в упор смотрел на Жигариху, и та побледнела под моим взглядом еще больше.

– Под печкой, – шевельнулись тонкие губы.

– Ты-ы-ы, – завыл ее муж. – Как ты могла? Ты понимаешь, что наделала? Ты приманила нежить в наш дом?

Он замахнулся на жену, но я успел встать между ними. Ударить некроманта мужик побоялся и отступил. Ненадолго.

– Никого она не приманивала. Она просто… вы ведь очень хотели детей, не так ли?

Женщина кивнула. Взгляд ее устремился к печке, да так и остановился там.

– Вы так хотели детишек, что не могли расстаться с ними даже после смерти?

Она опять кивнула. Крупная слезища скатилась по ее щеке.

– Они были… они же были не мертвенькими… Один даже шевелился чуть-чуть. Крохотный, с палец… Я думала, они отогреются. Думала… я же не знала… Разговаривала с ними…просила не уходить. Говорила, что мне будет плохо без них, а они… один за другим… все ушли…

Плакала она тихо – стояла, как столб, и только слезы, как вода, текли по остановившемуся лицу.

– Они и не ушли, – я обернулся, отыскал взглядом притихших в уголке уродцев. – Они остались с вами, превратившись в шуликунов. Вы не видите их, но они здесь. Ваши дети. Все четверо.

– Значит, все-таки ты виновата? – нехорошо прищурился Жигарь на жену.

– Нет, – остановил его я. – Не она. Вернее, не она одна. Возможно, в том есть и ваша вина. Я не могу давать вам советов, но дети рождаются у тех супругов, которые любят друг друга, берегут друг друга, заботятся друг о друге…

– О, как, – Жихарь полез в затылок, поскреб в волосах. – А нам чего теперь делать?

– С шуликунами – ничего. Позовите священника, лучше «смертника», чтобы он освятил ваш дом. Переложите печку, а землю из-под нее отнесите на перекресток дорог. Тогда они уйдут сами.

– Ну, это понятно, – Жигарь почесал затылок. – А потом-то нам чего делать? Ну, типа, как дальше жить…

– Измениться, – пожал плечами. А что тут еще скажешь? Я некромант, а не исповедник. Советов давать не могу.

Взгляд в затылок никуда не делся. Пятый ребенок? Не похоже. Тогда кто? Умерший родственник?

– У вас никто еще не умирал? Здесь же, без должного погребения и покаяния?

Супруги переглянулись:

– Нет… то есть, да.

– Да?

Крутанулся на пятках, выхватывая из-за пояса нож. Тень шарахнулась в сторону, задетая лишь самым кончиком лезвия. Достаточно, чтобы отпугнуть. Упал на колени, чертя круг:

– За спину мне, быстро!

Повиновались они неохотно, но беспрекословно.

– Кто это, господин некромансер?

– Мрой*.

(*Мрой – здесь, нежить, в которую превращается заживо погребенный человек. В отличие от других живых мертвецов, мстит только тем, кто обитает рядом с местом его успокоения.)

Тень скользила на краю видимости, пыталась подобраться ближе, но не смела пересечь круга. Замкнув его, я стал быстро начитывать заклинание, и стало заметно видение старика, тощего, как жердь и заросшего бородой и волосами, как вконец одичавший отшельник.

– Ыы-ы-ы… – чуть ли не хором завыли супруги вместе с мроем. Несомненно, они его узнали. Но выяснять, кем был тот старик – может, прежний владелец дома, чей-то отец или дед, который чересчур зажился на свете, было некогда. Полоснул себя по руке ножом, отворяя кровь, и торопливо забормотал заклинание. Мрой выл, ярился, метался вокруг, но круга переступить не мог. А я получал настоящее удовольствие. Я работал. Работал некромантом. И мне это нравилось.

Но вот последствия были, мягко говоря, не совсем радужными.

Начать с того, что практика значит очень много. Любой навык нуждается в тренировке. И навык по упокоиванию нежити – тоже. Два года вынужденного простоя сказались однозначно – я перенапрягся. Нет, со мроем мне удалось справиться и нейтрализовать его. И потом достало сил руководить эксгумацией, и наскоро, на коленке, составлять отчет в вышестоящую инстанцию, и препровождать найденное тело на кладбище, и брать на себя сначала переговоры со «смертниками» относительно срочных похорон, а потом еще и дополнительно нейтрализовать покойника… Вернее, кучку полусгнивших костей, кое-как скрепленных остатками плоти. Старик оказался родным дедом Жигаря, отказавшимся отписывать внуку свой дом – мол, пока я живу на свете, тебе и твоим детям тут не бывать. Супруги решили уморить старика. Им удалось не только исполнить задуманное, но и как-то замести следы, благо, у самого Жигаря родни было мало, а семья его жены не особенно горела желанием лезть в чужие дела. Однако, мрой свое дело сделал – ведь действительно, пока он находился в доме, у Жигарихи не могло рождаться детей. Все ее беременности заканчивались выкидышами. Кстати, как удалось выяснить путем перекрестного допроса, именно она была инициатором «уморения» чужого дедушки – из-за чего муж ее и недолюбливал. А она, мучимая угрызениями совести, помалкивала до поры, до времени… Если бы не шуликуны…

Но в принципе, все хорошо, что хорошо кончается. Дом был вычищен, нежить изгнана, однако, я еле переставлял ноги и по пути к дому Марджет не мог не завернуть в «Три рака», где заказал себе жареного мяса и пива – восстановить силы, тем более, что деньги имелись – Жигарь и его жена расплатились честно, двумя грошами, которые должна была получить Марджет Крама после завершения работы. Один из них по праву мог считаться моим.

Народу в трактире было – не протолкнуться. Оно и понятно – день близился к концу, те, кто уже завершил дневные труды, спешили сюда, чтобы перехватить по дороге домой кружечку пивка и закусить оную жареными колбасками, сухариками или рыбкой. Однако, для меня местечко в уголке все-таки отыскалось. И даже порция мяса явилась быстро, как по волшебству.

Видят боги, я должен был передохнуть. Не хотелось показываться пра Михарю усталым и изможденным – еще, чего доброго, будет ёрничать и насмехаться – вот, мол, я вам говорил, что некромантия не для всех. Я должен явиться гордым, с видом победителя, чтобы он понял, с кем имеет дело. И, кроме всего прочего, мне этого не хотелось – опять видеть физиономию инквизитора. Слабость и необходимость подкрепить свои силы – отличный повод оттянуть неприятную встречу.

И мясо, и пиво тут оказались на удивление качественными – либо мне просто повезло, либо в провинции еще не научились спустя рукава относиться к клиентам – но не успел как следует наесться, когда мое одиночество оказалось грубо нарушено.

– Не помешал?

Незнакомец производил двоякое впечатление. Вежливый тон вопроса и непрезентабельная внешность уличного бродяги. В столице и просто крупном городе, центра какого-нибудь воеводства, его бы вышвырнули из приличного заведения, а если бы стал настаивать, позвали городскую стражу, с которой шутки плохи. Но тут ни вышибала, ни подавальщики, ни посетители, ни тем более сам хозяин трактира даже ухом не повели. Подобное здесь в порядке вещей?

– А если помешал? – говорить этому типу «вы» не поворачивался язык. – Тогда что?

– Сомневаюсь, – незнакомец устроился на табурете напротив, опершись локтями на стол.

– Ты слишком самонадеян, приятель. Кроме того, я сегодня не подаю…

– Уже не подаю, вернее сказать, – незнакомец улыбнулся, демонстрируя крупные, ровные, но какие-то уж чересчур грубые зубы. Таким место в пасти какого-нибудь монстра, а во рту человека им явно тесно. Как они ему говорить-то не мешают?

– Уже или еще – тебе-то какое дело? – в кружке оставалось еще несколько добрых глотков пива, но оно уже больше не лезло в глотку. Если дело с этим типом дойдет до ссоры, неплохо бы иметь ясную голову. Рука словно невзначай поползла под стол – коснуться рукояти ножа…

– Не стоит, – незнакомец улыбнулся еще шире. Зрелище, прямо сказать, неприглядное – уголки его рта так растянулись, словно кожа на черепе была гуттаперчевой…

…или была натянута сверху на череп существа, имеющего весьма отдаленное сходство с человеком.

– Так-то лучше, – произнес он, когда я замер. – Не делай резких движений, человек. И всем будет хорошо.

– Хорошо?

– Во всяком случае, лучше, чем было час назад.

Час назад я еле держался на ногах и ловил воздух широко раскрытым ртом, как выхваченная из воды рыба, думая только о том, как бы устоять.

– Ты следил за мной?

– Да.

– Почему? – задавив волну паники, осведомился я.

– Есть причина. Я знаю, кто ты такой.

– И кто же?

– Некромант. Простой провинциальный некромант. Бывший, правда, но есть случаи, когда слово «бывший» неуместно. Это как выкрасить снег в красный цвет и уверять, что он теперь будет таким до скончания века. Так и ты – некромант под чужой личиной. И только что это доказал.

Хочев – городок маленький, скучный. Тут новости в цене, ибо хоть как-то нарушают вялое течение жизни. Наверняка, наша с Жигарем беготня до храма Смерти и обратно, срочные похороны и донос в местную службу порядка не остался незамеченным. Не зря же заказ оказался таким качественным. Ждали, небось, надеясь на сплетни из первых уст. И этого бродягу подсадили нарочно – и сами сейчас прислушиваются во всех сторон.

– Тебе нужна помощь?

Ага. Сейчас половине города резко потребуется некромант. Просто для того, чтобы на него внимательно посмотреть. С одной стороны, это приятно – такое внимание публики – а с другой… мы же прибыли в Хочев по другому делу!

– Нет, – незнакомец снова продемонстрировал свою странную улыбку. – Это тебе нужна помощь. А я готов ее оказать.

– Почему? – в бескорыстие случайных встречных не верилось совершенно. В любом деле каждый человек ищет свою выгоду – и не человек тоже. Поэтому даже с нежитью можно договориться – если нащупать слабую струнку.

– Потому, что она тебе нужна. И не дергайся так. Я тебя насквозь вижу, хотя ты и отменно умеешь держать себя в руках.

Да уж, этому в монастыре пришлось научиться, чтобы никто из наставников-инквизиторов не догадался, как тяжело у меня на душе. Правда, иногда раздражение прорывалось, но не здесь и не сейчас. Откуда знает?

– Уж поверь – знаю, – продолжал говорить загадками незнакомец. – И поверь, что в моих силах помочь тебе.

– Все равно – почему? В чем помочь? Какая это будет помощь? Что я буду должен сделать для тебя…

– Для меня – ничего!

– Тогда для кого-то другого? Я – инквизитор и…

– Нет. Я же сказал, да и ты сам чувствуешь – никакой ты не инквизитор. Ты в душе все еще некромант. Тебе нравится быть некромантом. Тебе хочется опять стать некромантом и заниматься тем делом, которое у тебя получается лучше, чем учиться на инквизитора. Ты бы отдал все ради того, чтобы вернуться…

– Так ты…

– Да. Я могу исполнить это твое желание.

Сказать, что у меня от волнения закружилась голова – не сказать ничего. Остатки пива опрокинулись в глотку одним махом – просто потому, что нужно было хоть как-то успокоиться. В ушах звенело от напряжения. Тихо, Згашик, тихо. Дыши глубже.

– Но… С чего вдруг?

– С того, что ты этого хочешь. И что ты этого просишь.

Просишь? Но я молчал. Ни одной живой душе я не доверял своего самого сильного желания, зная, что люди меня не поймут. Только один раз…

– Просил. И даже заплатил.

На столе, словно сама собой, возникла монетка-медянка.

Всмотрелся в сидящего напротив типа внимательно. Тощий, нескладный, в каком-то тряпье, явно подобранном где-то на свалке. Волосы торчат в разные стороны, от одежды еле уловимо исходит аромат тины. Лицо плоское, с маленькими глазками и большим приплюснутым носом. Тонкогубый рот подвижен и скрывает слишком крупные для человека зубы.

Для человека… Но сидящий напротив меня тип человеком не был.

Монетка. Запах тины. Слишком крупные зубы. Странная осведомленность о тайных чувствах и желаниях. Еще более странное равнодушие людей к подозрительному бродяге.

Не может этого быть.

Или все-таки может?

– Тролль…

– Тише.

Улыбка исчезла, как по волшебству. Лицо неуловимо изменилось. Теперь это была личина, маска, под которой внимательный взгляд мог распознать истинную сущность. Ведьмак, даже молодой и неопытный, раскусил бы бродягу с первой секунды. Бывшему некроманту на это понадобилось несколько минут и существенные подсказки.

Тролль. Тролль из-под моста.

– Не думал, что такое может быть? – тот скалил зубы, уже не пытаясь выглядеть дружелюбным. – Так всегда – случается именно то, чего не ждешь. То, к чему не будешь готов.

Почему-то я поверил. Сразу, окончательно и бесповоротно. И стиснул кулаки, чтобы унять дрожь. Ибо – вот делайте со мной все, что хотите, но – не обрадовался.

– В моих силах исполнить твое желание, – продолжал тролль. – И дополнительной платы я не возьму, ибо уже заплачено вперед. Ты должен сказать только «да» или «нет». Ну?

Я сидел, как парализованный.

– Да или нет?

Вот я скажу: «Нет!» – встану из-за стола и вернусь к пра Михарю. И мы доведем до конца расследование обстоятельств смерти Дорис-Марджет Крама, вернемся в столицу и продолжим работу по раскрытию этого дела об убийствах некромантов. Может быть, кого-то даже привлечем к ответу. Но я после этого буду рукоположен в инквизиторы и навсегда распрощаюсь с мечтой. А если скажу: «Да!» – о пра Михаре можно забыть. Я вернусь к своей мечте, буду заниматься любимым делом, не зная горя, не думая ни о чем…

– Да или нет?

– Я должен ответить сейчас?

– Да или нет?

Тролль – нелюдь. С нелюдями и нежитью опасно заключать договора. Он исполнит мою мечту, но, как знать…

– Да или нет?

– Не знаю.

Глава 7

– С-скажи…

В душе волной поднялся страх – липкий, холодный страх, от которого выпитое пиво запросилось наружу через один «выход», а съеденное мясо, наоборот, устремилось к прямо противоположному. Они столкнулись, как два барана, в желудке, сцепились, породив приступ тошноты. Я ничего не ответил нелюдю. И это было ошибкой.

– Да или нет? С-скажи, а иначе…

И куда девалось показное дружелюбие? Мой собеседник буквально пыхал злостью, которая словно сочилась из пор его кожи, на глазах ставшей приобретать землисто-болотный оттенок. Пальцы на руках скрючились, а ногти…

Нет, спокойно, Згаш. Не стоит выказывать страха. Тролли – как те же упыри и бесы – за версту чуют того, кто их пугается. И переходят в атаку, не задумываясь.

– Да или нет?

Я должен был сказать «нет». Должен был разрушить возникшую между нами связь, но слабеньким «не знаю» дал понять, что я слабее, чем кажусь на самом деле. И что я – легкая добыча.

Тролль усмехнулся, в который раз демонстрируя зубы, протянул руку, чтобы коснуться моего запястье…

…но замер, как парализованный, когда другая рука легла ему на плечо.

Пра Михарь посмотрел на меня сверху вниз, и, клянусь всеми богами, в этот момент я был ужасно рад его видеть.

– Так вот вы где обретаетесь, блудный сын Инквизиции! – с наигранным удивлением воскликнул он, второй рукой делая широкий жест. – А я уж думал – все, сбежали на вольные хлеба! Что? Только не говорите, что совесть замучила! У таких, как вы, совесть не просто в курсе – она в доле всех ваших проделок!

– С чего вы взяли, пра?

– Как же! У вас такая рожа довольная, что аж завидно! И о чем вы так задушевно беседуете с этим достойным представителем рода не-человеческого?

Тролля всего передернуло, но причиной этому наверняка было не отсутствие его тайны, сколько рука инквизитора, мягко переползшая куда-то на загривок моего собеседника. Что он там делал – видно не было, но тролля внезапно всего скукожило.

– Ыы-ы-ый, – простонал он, силясь шевельнуть плечами. – Да что ж ты делаешь-то?

– Пока – ничего, – со светлой улыбкой ответил пра Михарь. – Пока только присматриваюсь, примериваюсь…

– Ыы-ы-ы… Пустии-и-и… – заскулил тролль, начиная елозить на табурете и извиваться всем телом, запрокидывая голову.

– Зря. Не так уж это и больно, – спокойно промолвил инквизитор. – А вот сейчас – да!

Тролль глухо рыкнул. Выражение его лица изменилось так резко, что я бы не удивился, если бы кожа треснула по швам и явила миру его подлинный облик.

– Уу-у-уы…Пусс-с-сти, – простонал-прошипел он, запрокидывая голову и пытаясь откинуться назад. Глядя на то, как его корежило, и как легкая улыбка то ясно проступала на лице инквизитора, то почти совсем таяла, уступая место раздражительному вниманию.

– Могу и отпустить, а могу и с собой забрать. Я ведь не просто так. Я ищу кое-кого, – с благодушным равнодушием сообщил он. – И, кажется, нашел. Как считаешь, подходит?

Вопрос относился ко мне. Я медленно выпрямился, чувствуя, что пиво все-таки отыскало выход наружу.

– Ну…

– Прекратите мямлить, Груви и отвечайте по существу – вы сильно огорчитесь, если узнаете, что вы не первая жертва этого доброхота? И что до вас было несколько десятков людей, которые поддались на его уговоры и пали жертвой нечистой силы?

– Ну, я не… – вторая руку инквизитора легла уже на мое плечо.

– Что «не»? Не знали? Не хотели знать? Надеюсь, вы еще не заключили с ним договор?

Я молчал. Что тут сказать? С одной стороны, ответа я не дал, а с другой – монетку-то бросил. Заплатил, стало быть. И сейчас обсуждаю «заказ», который тролль принял к исполнению.

– «Да» или «нет»? Отвечайте!

Я помотал головой. Пусть понимают, как хотят.

– Видиш-шь, – тролль прекратил трепыхаться, когда понял мою пантомиму по-своему. – Он мой!

– Нет уж, милый, – инквизитор склонился к его макушке и выдохнул почти нежно: – Теперь ты сам мой.

– Что? Посуду? Или весь дом, чтобы быстрее?

– А что я прикажу, то и будешь мыть. Языком! – и быстро сделал у него перед носом какой-то пасс.

Тролль дернулся, но застыл, исподлобья взирая на своих мучителей.

– Пусти, – почти жалобно попросил он. – Ну, что я тебе сделал?

– Мне – ничего. Пока ничего, – инквизитор на каждое слово сжимал и разжимал пальцы, словно готовясь нанести удар, – и в какой-то момент мне даже стало немного жаль тролля.

– Что вы делаете, пра?

– Учу одного мелкого наглеца не повышать голос на инквизитора.

– И только-то? А то я смотрю…

– Не туда вы смотрите, брат Груви! Вы все больше по сторонам, а надо и под ноги. Вот пропадете ни за медянку, что я тогда буду делать?

Малодушное желание ответить – мол, в случае чего вздохнули бы с чистой совестью и отправились на покой – я отмел сразу. Как-никак, этот человек сейчас был на моей стороне. Хотя, надо признать, загривок троллю он сдавил весьма профессионально. Так, словно знал или специально у кого-то учился.

– Ты понял? – почти ласково прошипел инквизитор. – А то жертвам твоей ошибки придется несладко.

– Да понял я, понял, – огрызнулся тролль.

– Тогда пошел вон, – процедил мой спаситель, и тролль его послушался. Он шарахнулся в сторону, и цепкие пальцы инквизитора, наконец, разжались. Тролль, все еще пребывая в облике бродяги, рванулся к выходу, сломя голову. Да так быстро, что отвлекшийся на меня пра Михарь его упустил.

– Вот гадство, – выругался инквизитор, но кидаться по пятам счел ниже своего достоинства и вместо этого вытер ладони о штаны и присел на освободившийся табурет. – Вы в порядке?

Я кивнул:

– А вопросик можно?

– Почему бы и нет, – пожал плечами инквизитор. – Но какое отношение это имеет к нашему делу…

– Самое прямое. Вы ведь не были просто целителем? Однажды вам пришлось сыграть чужую роль, но она провалилась, и вам, фигурально выражаясь, пришлось сменить амплуа…

– Нахал, – со странной интонацией протянул инквизитор. – Какой нахал… И почему я не надавал тебе пока по шее?

– Потому, что вы за меня отвечаете. И еще потому, что я угадал?

Да, надо признать, что на сей раз я попал в точку. И, как у каждого, кто пришел в Инквизицию, есть тайная комната, запертый на замочек дневник – словно то, что надо беречь, холить и лелеять, так и пра Михарь немного не тот, за кого себя выдает.

Когда-то он был целителем. Наверняка, одним из лучших в том городе. Потом что-то случилось. Возможно, городок атаковал еще один горный тролль. Возможно, даже этот же самый – тролли по натуре бродяги и легко могут сменить место жительства. Как бы то ни было, но пра Михарь решил применить свои силы. И в отношении тролля проявил себя с такой высоты, что горожане тут же постановили, что у них есть свой собственный некромант – пусть и, так сказать, самоучка. Все дешевле, чем нанимать кого-то на стороне.

И бывший целитель стал подрабатывать некромантом. Правда, полностью проявить талант ему не дали. Кто-то из счастливо спасенных людей, в качестве благодарности, проболтался о том, что в такой-то деревне действует уникальная личность. Он и целитель – золотые руки, и некромант, каких мало, а даже с нечистью может справиться – и вовсе куда там некромантам с дипломами. Талант-самоучка, золотой самородок, одним словом…

Вот так все стало известно Инквизиции. Где и как выдал себя нарушитель дисциплины – осталось тайной, да и не суть важно. А важно другое – его «взяли» тепленьким в разгар очередного «дела».

Дальше все понятно. Доказательства были налицо, и пра Михарь очутился в подземельях инквизиторской тюрьмы. И сидел он там без суда и приговора до тех пор, пока ему не сообщили о том, что он свободен. Только эта свобода стоила малости – он должен был перестать быть целителем, забыть все свои навыки и прежнюю жизнь и стать инквизитором. Конечно, не сразу, а после покаяния, молитв, «отсидки» в отдаленном монастыре простым послушником и обучения инквизиторскому ремеслу. Иначе ему пришлось бы не просто распрощаться со свободой – в случае каких-либо осложнений бывшему теперь уже целителю грозила смертная казнь. Пусть не костер, как за чернокнижие, но виселица, отсечение головы или колесование – на выбор. Нетрудно догадаться, что он выбрал для себя первый вариант, и сменил камзол целителя на рясу инквизитора.

И нетрудно было догадаться, что именно воспоминаниями о собственной сломленной судьбе и можно объяснить тот факт, что он сейчас так близко к сердцу воспринимал судьбу одного молодого, но уже подающего надежды провинциального некроманта, один раз случайно сделавшего шаг не на ту тропинку.

Сначала я боялся, что пра по-простому врежет мне в челюсть – такое у него было лицо. Но потом, по мере того, как длился рассказ, он мрачнел все больше и больше, и под конец сердито кивнул:

– А ты умен.

– У меня было время подумать.

– Некромант, – он резко вскинул голову. – Сначала мне было интересно – ух, ты, получается! – потом захотелось узнать пределы своих возможностей. Потом решил, что могу совмещать две профессии… Правда, видел и обратную сторону медали – некроманты-то большею частью бродяги, как и ведьмаки. Они редко, где задерживаются дольше, чем на седмицу-другую. А лекарю нужна постоянная клиентура. Он должен сидеть сиднем и ждать, пока в нем возникнет нужда. Запасы лекарств опять же с собой надо таскать… Так что, сам понимаешь, в любом случае это длиться до бесконечности не могло…Так, – он сменил тон так резко, что я вздрогнул, – а чего это я перед тобой исповедуюсь? Кто у кого должен требовать отчета о проведенном мероприятии?

– Ну…

– Не «нукай», не запряг! – прикрикнул инквизитор. – Сам вижу, что, раз гуляешь, значит, есть на что! Заплатили?

– Два гроша.

– И один ты уже проел?

Последовал обреченный кивок.

– Давай тогда сюда и второй, – монета перекочевала из ладони в ладонь, после чего неведомо каким образом оказалась у трактирщика: – Пива! На все!

– А… – только и успел вякнуть я.

– Потом поговорим, – отрезал пра Михарь.

Где-то далеко примерно полгода назад…

Деревенька с простым названием Селища действительно когда-то была большой – из-под сугробов торчали остовы десятка домов, несколько лет назад погибших в огне. Еще несколько сугробов с протоптанными к ним тропинками и вившимся откуда-то дымком отмечали наличие землянок – временных жилищ уцелевших семей. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное жилье и обитать там людям предстояло еще не год и не два. Окрестные леса, из которых можно было срубить новые избы, все погорели, везти бревна приходилось издалека, а они стоили так дорого, что на каждое собирали чуть ли не всем миром.

Лишь четыре дома удалось кое-как отстоять от пламени, да и то потому, что они изначально стояли немного в стороне, и владельцы успели немного приготовиться к обороне. Потом в этих домах первую, самую суровую, зиму, пересидели дети погорельцев. Да и на новые бревна для восстановления домов эти хозяева как-то раз ссудили несколько грошей, помогая восстанавливать порушенное хозяйство.

Нежданная гостья сидела у стола в одном из домов. В комнату набилась чуть ли не половина взрослого населения деревни – столько, что пришлось отволочь все оконца, дабы не задохнуться, да и надышали так, что печь можно было для обогрева не топить.

Женщина явно чувствовала себя неуютно под парой дюжин внимательных глаз. Она лишь спустила с головы темный платок и слегка распахнула шубейку, дабы не взопреть. Но ребенка раскутать отказалась и лишь крепче прижимала к себе уснувшее дитя, словно боялась, что его вот-вот отнимут. О себе она сказала мало – только то, что зовут ее Марой, что она – вдова, пришла издалека, и ее сын, родившийся уже после смерти отца, все, что она имеет в жизни. Откуда она взялась и из какого города родом, отвечать отказалась наотрез. Да расспросы как-то сами собой увяли после того, как гостья пояснила:

– Если по моим следам сюда придут другие, ваши незнание может вас спасти.

– А они придут? – хозяин избы опасливо оглянулся на окошко, за которым белело поле. Далеко на горизонте сизо-бурой щеточкой вставал лес. На глазок близко, а по цене, которую надо было заплатить за право нарубить там бревен – как на другом конце света.

– Непременно, – Мара тоже посмотрела на равнину. – Они уже знают, что я здесь.

Люди вздрогнули, словно в ворота уже колотили чьи-то кулаки.

– Поэтому мне надо как можно скорее уходить. И куда подальше.

– Это оно как же… Это, конечно, да, но… – в мужиках радость от того, что опасная гостья уйдет, мешалась с жалостью к одинокой вдове с ребенком, которая вынуждена брести, неведомо, куда. – Вот прямо сейчас, да?

– Нет, – Мара улыбнулась бледными губами. – Пусть малыш немного погреется… И поест.