Текст книги "Мемуары рядового инквизитора. Экзамен для недоучки (СИ)"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

Запахло вереском и морем. Пряный аромат коснулся ноздрей, налетел легкий ветерок. Где-то что-то горит? Похоже, что кто-то жжет сухие травы.

Легкая ладонь легла на макушку, скользнула по голове.

– Бедный мой…

Я сильнее прикусил губу. Не привык, чтобы меня жалели.

– Извини, что долго не откликалась. Я…

– Я все понимаю, – ее ладонь скользила по моим волосам. Непередаваемое ощущение. – Мне остался только год. Потом… мы должны расстаться…

– Не думаю, – голос был полон нежной грусти. – Вряд ли это возможно!

– Возможно, любимая. Еще как возможно. Ты же не можешь считать своим супругом не-некроманта!

– Ах, ты ничего не понимаешь!

– Где уж мне!

Нежные пальцы внезапно налились силой. Ногти впились в волосы и, казалось, проткнули кожу, потянули голову наверх. Смерть заставила меня запрокинуть лицо и взглянуть в ее глаза. Сиреневые глаза и губы цвета вишни. Я один знаю, каковы они на вкус?

– Обиделся, – с улыбкой констатировала Смерть.

– Неправда! Вовсе я не…

– Обиделся, – повторила она. – Глупый мальчишка. Я выбрала тебя. Этого достаточно…

– Для меня – да. Но есть законы мироздания…

– Ах, вот ты о чем! – она все еще улыбалась. – Да, такой закон есть. Но есть и другие…

– Не понимаю.

– И не надо.

Другой бы обиделся, но я-то помнил, с кем говорю.

– Я тебе верю. Просто…

– Тебя что-то гнетет. Расскажи.

Она произнесла эти простые слова таким тоном, что я не смог удержаться. Легкая рука Смерти все еще касалась моей головы, я сидел в неудобной позе, запрокинувшись назад, на краю постамента, и говорил.

Смерть слушала внимательно. Наверное, не существует в мире второй такой женщины, которая будет так напряженно внимать словам мужчины, ловя каждый звук и тихо кивая в такт его речам.

– И вот я должен узнать, что происходит. Вернее, конечно, мне отдали приказ… Не скажу, что мне так уж нравится это задание, но, понимаешь, это шанс. Я еще не забыл, кем был. И эти парни… мои ровесники и даже чуть помладше…В конце концов, они только вступали в жизнь и ничего еще не видели…

– И ты пришел ко мне в надежде на помощь?

Я кивнул, не сводя с нее глаз.

– Ну… не только. Еще я действительно соскучился. Мы так давно не виделись…

– Прости, я была занята.

– Этими смертями?

– У меня и без того много дел!

– Понимаю, любимая. Поверь, я знаю свое место…

У твоих ног. Это звучит глупо, нелепо, наивно и, возможно, по-детски, но я действительно понимаю, кто она и кто я и ни на что не претендую. Я прошу только возможности обожать ее издалека. Мое сердце, как ни пафосно это звучит, отдано единственной женщине в мире, которая никогда не будет принадлежать ни одному мужчине. Сколько этих супругов Смерти было до меня – и сколько будет после того, как меня засыплют землей!.. Говорят, всем моим предшественникам на роду была написана долгая жизнь в обмен на особые отношения с богиней. Жизнь в разлуке с любимой.

Я тихо подвинулся, коснулся плечом ее колена. Так хотелось обнять жену, но останавливал страх ощутить под руками холодный гладкий известняк.

– Не огорчайся, милый, – она ласково потрепала меня по щеке. – Лучше скажи, чем я могу тебе помочь?

Хм… Особые отношения, говорите…

– Эти шестнадцать смертей…Шестнадцать душ, упавших в Бездну… Если бы можно было узнать, кто их туда отправил, как и почему?

– Я не знаю.

Эти слова заставили насторожиться. Чтобы одна из самых сильных богинь мироздания – и вдруг чего-то не знала? Быть того не может! Если только души умерших некромантов по какой-то причине не долетели до Бездны и задержались на земле? Тогда возникает вопрос – кто и зачем, а самое главное как удерживает их в нашем мире.

– Я на самом деле не знаю, – повторила Смерть. – Понимаешь, тут на некоторое время я…э-э…немножко потеряла контроль над ситуацией… Готовила тебе сюрприз. Ты не будешь сердиться на меня за это?

Сердиться – на нее? Да кто я такой, чтобы предъявлять богине претензии? Помотал головой, улыбаясь во весь рот.

– Вот и славно, – сиреневые глаза потеплели, а губы оказались так близко, что я ощутил исходивший от них аромат дыма и вереска. – Вот и хорошо. Вот это радость. Закрой глаза.

Я повиновался и через секунду ощутил, как мягкие губы коснулись моего рта.

– Хм.

Вздрогнул, просыпаясь. Что это было?

Резко сел. Оказывается, я валялся на полу у подножия постамента, на котором застыла скорбная фигура со скрещенными на груди руками. Судя по сумраку, уже наступил вечер. Снизу, с пола, в свете нескольких лампад, мне были отлично видны два лица – одно каменной статуи, изваянное много лет назад неизвестным резчиком, спокойное и умиротворенное. И другое – с досадливо поджатыми губами и сердитым прищуром карих глаз.

– Полюбуйтесь на него, – процедил пра Михарь. – Половина монастыря сбилась с ног, ищет его по всем закоулкам, а он тут спит.

– Не спит, а медитирует, – я попытался встать. От лежания на холодном твердом полу тело онемело и затекло.

– И немного переборщил с концентрацией, – понимающе кивнул инквизитор.

– Я ничего не пил. Могу дыхнуть! Х-ха!

– Вересковый мед, – принюхался пра Михарь.

– Это не я! Это Она!

Изваяние Смерти хранило молчание, но мой красноречивый взгляд подсказал ответ.

– Хотите сказать, что вам являлась сама Смерть?

– Да, а что тут такого? Она – моя супруга…

– Фигурально выражаясь. Существование супругов Смерти не доказано. Что это? Должность? Титул? Звание? Или медицинский термин? В чем состоят права и обязанности этих…э-э…личностей?

Я обернулся на статую. Она хранила гордое молчание.

– В правах и обязанностях мужа.

– Вот как? Хотите сказать, что я помешал семейной сцене? В таком случае, прошу меня извинить, господа… – инквизитор раскланялся.

– Извинения приняты.

– Ну, если вы здесь закончили, должен напомнить, что вас ждут и другие дела. И я вообще-то явился сюда, дабы напомнить о том, что у вас есть обязанности по отношению к другим людям. Да и вашей…хм… супруге тоже не стоит долго оставаться на одном месте.

Статуя за спиной молчала. Смерть уже отправилась по своим делам.

Я кивнул, показывая, что готов следовать за своим куратором – а что мне оставалось делать? – и направился к выходу из часовни. На память приходило наше короткое свидание. Что-то такое жена мне все-таки сказала. Что-то важное и интересное. Вспомнить бы, что!

Глава 3

Где-то далеко, примерно полгода назад

Женщина остановилась, озираясь по сторонам. Было тихо, но эта тишина настораживала. Женщина напряженно прислушивалась, ловя далекие звуки.

Перед нею расстилалось заснеженное поле, еще недавно бывшее лесом. Несколько лет назад тут прошел пожар, уничтоживший почти все деревья. Лишь несколько обгорелых, искалеченных огнем сосенок и кленов торчали тут и там, из последних сил отчаянно цепляясь за жизнь. Но большинство их собратьев в тот страшный год превратилось в уголь и золу и рухнуло на землю. Прошло время, и природа принялась лечить раны. Над обгорелыми останками деревьев поднялись буйные заросли кипрея. Потом ветер занес семена, и тут и там к небу уже тянули веточки хрупкие березки. Уцелело и несколько семян сосен и крылатки кленов, так что под защитой кипрея понемногу подрастала смена. Но должно было пройти еще много лет прежде, чем здесь зашумит листвой новый, молодой лес.

А пока это было мрачное поле, где под сугробами угадывались обгорелые стволы с нелепо торчащими к небу сучьями. Где-то вдалеке, у самого горизонта, синела щеточка другого лесного массива, который чудом уцелел. Примерно на полпути к нему виднелась деревенька – темные домики далеко выделялись на снегу.

Женщина вздохнула и оглянулась по сторонам. Поля, перелески, наполовину занесенная снегом дорога, покосившийся указатель в сугробе отмечал перекресток. Под ветром поскрипывала сухая сосна. Где-то в вышине пролетел ворон, оглашая равнину негромким: «Крок-крок!»

Но эти звуки не интересовали женщину. Она напряженно прислушивалась, не раздастся ли скрип снега под чужими ногами, не послышится ли тяжелое дыхание надсаживающихся в беге псов, не расколет ли тишину громкое: «Взять!»

Погоня была. Она знала это также точно, как свое имя. Погони просто не могло не быть. Беглянке удалось оторваться, но она чувствовала, что это ненадолго. И, если стоять и ждать, рано или поздно ее настигнут… Вон оттуда.

Взгляд на миг зацепился за островок леса, одиноко торчавший в чистом поле. Ее собственные следы выдавали женщину. Они пойдут за нею. Они ее настигнут, но прежде…

Беглянка решительно отвернулась, окинула взглядом горелый лес. Там, вдалеке, стояла деревушка. Стояла когда-то, много лет назад, пока лесной пожар не добрался до жилых домов. Люди отважно встали у него на пути, пытаясь отстоять свои дома и добро, и победили. Но победа далась нелегкой ценой. Даже на таком расстоянии было заметно, что большая часть домов сгорела. А крыши землянок сейчас занесло снегом, и они мало отличаются от сугробов. Но там еще теплилась жизнь. И только там была надежда.

Женщина сделала шаг. Ей предстоял нелегкий путь. Пересечь практически открытое пространство, всякий миг ожидая, что тишина за спиной нарушится шумом погони. Пройти по горелому лесу, ни разу не споткнувшись о торчащие тут и там останки поваленных стволов, не провалиться ногой в вывортень, оставленный от пенька, не напороться на острый сучок, не упасть, теряя равновесие и драгоценное время. А ведь она была не одна. На ее руках, уткнувшись носом в материнскую грудь, спал ребенок.

Женщина сделала шаг. И еще шаг. И пошла, глядя вдаль и напряженно прислушиваясь к тому, что происходило за спиной.

О, Колледж Некромагии! О, альма-матер! Как же много в этих двух словах отзывается в сердце восторгом и трепетом! Так путник после долгих лет странствий по чужим землям вздрагивает, слыша название родного города. Так любовник с замиранием сердца угадывает на лестнице шаги возлюбленной.

Затаив дыхание, не чуя под собой ног, я вступал под его своды. Не было девяти лет – снова восемнадцатилетний мальчишка робко переступил этот порог. От восторга кружилась голова. Я был почти счастлив…

Почти. На мне была ненавистная ряса инквизитора, знак – череп в огне – висел на цепочке на груди, выдавая положение своего владельца. Без пояса и висевшего на нем ритуального ножа сам себе казался полуголым. Но я был здесь! В этих стенах! Дышал этим воздухом, а уж одно воспоминание о том, как перекосило лицо пра Михаря, когда он узнал о том, кого на сей раз делегирует монастырь в качестве независимого наблюдателя на выпускные экзамены, вообще компенсировало любые неудобства.

Сильно подозреваю, что к моему назначению приложил руку еще и магистр Бруно Черный. Мол, надо заткнуть этому чересчур любопытному «дознавателю» рот – пусть сам поймет, насколько необоснованны его подозрения в подтасовке фактов. Я не спорил. Ради того, чтобы опять вернуться в студенческие годы, можно многое простить.

…А тут ничего не изменилось! Все те же портреты «Гордость отечественной и мировой некромантии». Все те же плакаты и доска объявлений. И расписание занятий висит на том же месте в той же траурной рамочке. И чей-то забытый вещмешок сиротливо притулился под скамейкой. И даже студенты, кажется, те же самые. Вот только посматривают они в сторону незваного гостя с подозрением.

Я бродил по колледжу уже с четверть часа, осматриваясь и отмечая перемены – вернее, отсутствие таковых – а кучка решительно настроенных молодых людей следовала за мной на приличном расстоянии. Время от времени к ним присоединялись парни и девушки из числа встреченных в коридорах студентов. Толпа уже собиралась человек в двадцать, если не тридцать.

– Что? – не выдержал, наконец, пристальных взглядов. – Чего уставились?

Их было больше, они были у себя дома. Да и вообще – студенты такой народ, что не боятся ни богов, ни бесов. А студенты-некроманты и подавно.

– Хотим – и смотрим, – буркнул один из парней. – Смотреть уже нельзя?

Его кто-то пихнул локтем – мол, ты поосторожнее, еще попадешься!

– Почему нельзя? Можно, – пожал плечами.

– Если осторожно, – поддакнул кто-то, скрытый плечами товарищей.

– Чем без толку болтать, лучше бы подсказали, где в этом году проходят выпускные экзамены? Или вам надо сначала рассчитать фазы лунного цикла, свериться со сторонами света и вычислить ее положение по азимуту?

– А зачем нам азимут? – парни поголовно вытянули шеи.

– Значит, не знаете, – констатировал я.

– Почему? Знаем. Второй этаж по главной лестнице, потом оттуда сразу направо. Пройти под лестницей, ведущей на третий этаж, свернуть к боковым дверям и дальше по коридору до конца. Только осторожнее – там еще рядом лестница, по которой можно напрямик, минуя второй этаж…

На говоруна зашикали со всех сторон – мол, кто ты такой, что выдаешь врагу наши военные тайны? Студенты посматривали на меня косо. Если бы не балахон инквизитора, возможно, меня бы уже били.

А я смотрел на этих парней не старше двадцати одного года и в душе им завидовал. У них еще все было впереди. Последние учебные дни полны лихорадочного ожидания перемен. Потом экзамены, которые кто-то из доморощенных бардов обозвал «маленькой смертью». Дескать, умирая от страха во время экзамена и воскресая после того, как экзамен сдан, ты в полной мере ощущаешь себя некромантом. И тот, кто на экзамене не умирал, тот самозванец и дурак.

Эх, знал бы автор этой песни, что твой первый экзамен вовсе не в аудитории под прицелом пристальных взглядов всей комиссии. Самый первый экзамен ты сдаешь всегда «в поле», сиречь, на практике, когда убиваешь нечисть или упокоивая нежить. Им еще предстоит встреча с настоящими, не книжными чудовищами. И хорошо, если рядом в этот момент будет старший товарищ. Он поможет, подскажет, прикроет твою задницу, если что-то пойдет не так. Именно старший по званию распределял, кому какой работой заниматься, кто станется сочинять отчеты, кто собирать у населения информацию об убиенной твари. Это тяжело, не спорю, но ведь в большинстве случаев на младшего помощника и взваливается вся эта бумажная работа, волокита и общение с представителями знати.

Кивнув студентам, пошел искать экзаменационный зал.

Здесь тоже ничего не изменилось. Те же стены. Те же надписи на них и выразительные царапины на полу – то ли от когтей, то ли просто мебелью поцарапали. Та же мебель, кстати сказать. Не изменилось ничего. Приятно, что в жизни есть хоть какая-то стабильность.

Что ж, отсюда и буду наблюдать, прикидывать, делать выводы. Их пятьдесят восемь человек, не считая алхимиков, боевых магов и ветеринаров. Немалое количество молодых специалистов, учитывая нынешнее положение дел.

Она проскользнула в аудиторию бочком, остановилась в дверях, окинув взором комиссию – профессоров, представителя гильдии и вашего покорного слугу, который скромно сидел в сторонке. Первая девушка за сегодняшний день. Их и без того мало поступает учиться на некроманток, но до последнего курса дотягивают единицы. Многие уходят, не выдержав ночных дежурств в городском морге, на кладбище или в склепах. Других отпугивают не вовремя ожившие мертвецы. Третьи выскакивают замуж. Лично я знал только двоих некроманток, которые ухитрились получить диплом – это некая Богна Вжик из Гнезно и Марджет-Дорис Крама, моя бывшая практикантка. А эта, выходит, третья. Ну-ну, посмотрим!

Наши взгляды встретились, и девушка неожиданно подмигнула, при этом выразительно затрепетав ресницами.

«А ты ничего, хоть и инквизитор, – читалось у нее на лице. – Молодой, красивый… Что вы делаете сегодня вечером?»

«Пою в церковном хоре мальчиков первым голосом», – почему-то захотелось ответить мне. Не то, чтобы меня не интересовали красивые девушки, но я женатый человек. И, кроме того, пришел сюда не потому, что делать нечего.

– Как ваше имя?

Девушка улыбнулась, демонстрируя зубы, и замахала ресницами еще выразительнее. И почему все красавицы думают одинаково – мол, если спросил имя, то уже и на остальное готов? А если это просто формальность? Внешне, кстати, она была… ну, не явно не первая красавица. Вторая или третья. Уж поверьте человеку, который часто сталкивался с женщинами и знает, что говорит. Леди Гемма Байт, Руна Беркана, Анита Гневеш-Мас, не говоря уж о моей жене…

– Исмираль Пинк, – ответила она. – Но можно просто Мира.

– Берите билет.

Она, наверное, обиделась, что не последовало продолжения – мол, меня зовут Згаш, можно просто Згашик, а где вы живете, а это правда, что там самые красивые девушки, что вы делаете сегодня вечером и так далее… Но быстро взяла себя в руки и грациозно проплыла к столу – мол, смотри, мне скрывать нечего! – вытянула типовой листочек, вчиталась в несколько строк…

И я понял, что ответа она не знает. У девицы на миг стало такое лицо…

– Что у вас там? – пришел ей на помощь.

– Э-э… классификация видов нежити по Мартиану Хорватскому.

Ага, помню. Это та самая, которая произвела фурор – мол, упыри и вампиры суть одно и то же, а вот берегини, русалки, водяницы и мавки – это разные виды и даже роды нежити. Кикиморы же бывают домовые, лесные и болотные и относятся к нелюдям, то есть, способны размножаться и даже вроде бы как производить плодовитое потомство, но только с представителями других видов – домовые, лешие, болотники… Ну, и так далее. Не так уж сложно перестроиться, если прежняя классификация, называемая ныне «фольклорной», от зубов отскакивает.

– Готовиться будете? – подал голос один из профессоров. Между прочим, он еще у меня нежитеведение преподавал. И как же он нас мурыжил этим Мартианом Хорватским! Вспомнить жутко. То есть, сначала он заставил нас выучить назубок старую классификацию, потом несколько лекций подряд объяснял, что в ней неправильно и только после этого стал переучивать «на-хорватский». А если учесть, что и старая, «мифологическая», классификация имела свою предшественницу, которую тоже надо было знать… Но простите, отвлекся.

– Вам надо время на подготовку?

– Э-э, – Исмираль Пинк еще раз посмотрела на билет, словно надеялась отыскать ответ на вопрос там.

– Думаю, не стоит, – подал голос мстительный я. – Классификация «по Хорватскому» уже принята несколько лет тому назад. И ее должны знать все, от преподавателя, до студента. Хотя, не исключено, что в провинции до сих пор ее не применяют.

– Э-э, – девушка посмотрела на меня внимательно, как будто надеялась, что я сейчас продолжу разговор и дам ей шанс.

– И все-таки, – профессор нежитеведения явно решил прийти на помощь студентке, – думаю, стоит дать слушательнице Пинк хотя бы десять минут.

– Да хоть все пятнадцать, – кивнул я. Что-то мне подсказывало, что оно того стоит.

Девушка поняла все по-своему. Ее ответный взгляд был полон странной смеси страха и благодарности. Четверть часа на подготовку – королевский подарок, но что за этим последует?

– Может быть, пока она думает, пригласить кого-нибудь еще?

– Как вам угодно.

Явившийся следом парень мне понравился хотя бы тем, что не стал брать даже минуту на обдумывание, а сразу пустился в объяснения. Ему достался легкий билет – духи, призраки и привидения, вызов и нейтрализация. Я задал ему парочку дополнительных вопросов относительно феномена двоедушников – он ответил. Я поинтересовался, как можно подсадить душу в чужое тело – он все объяснил. Мне стало интересно, сколько душ может находиться в одном теле и как они взаимодействуют между собой – и получил целую лекцию. У мальчишки язык оказался без костей. И ведь ни одного слова лишнего!

– Отличник? – шепнул я своему соседу, магистру с кафедры теоретической магии, когда студент покинул аудиторию.

– Медалист, – шепотом ответил тот. – Причем ему никто не помогает. Все сам. И во всех конкурсах участвует, и активист…

– Как фамилия?

– А вам зачем? – от дружелюбия собеседника не осталось и следа. – Мы собираемся оставить его при кафедре. Его ждет аспирантура, научная работа, и, как знать…

– Как знать, как знать, – покивал я головой.

– На что вы намекаете?

– Да так… Судьба человеческая – штука сложная. Никогда не знаешь, где она сделает крутой поворот. Так как зовут будущее светило отечественной науки?

На меня посмотрели, как на шпиона, явившегося в штаб армии, чтобы забрать секретные документы прямо со стола главнокомандующего, но до ответа снизошли:

– Приз. Роман Приз. Только учтите, что…

– Уже учел, – отрезал я. – А как там наша классификация нежити?

Исмираль Пинк сидела на том же месте в той же позе, также внимательно глядя на листок. Она вздрогнула, когда ее окликнули, но без страха. Четверти часа ей хватило, чтобы принять решение, и она поднялась с места, как бы невзначай ослабив ворот платья и даже позволив ему чуть-чуть оголить плечо у самой шеи.

– Классификация нежити, – начала девушка, окинув экзаменаторов тяжелым взглядом, который ей, наверное, казался полным страсти, – неоднократно претерпевала изменения. Нежить веками живет рядом с человеком, мы взаимодействуем с нею, мы связаны с нею нитями дружбы и вражды. Нежить испокон веков наш враг и сосед. И мы, конечно, должны знать своих врагов и соседей. Знать, кто может прийти на помощь, а от кого следует держаться подальше.

– От кого конкретно стоит держаться подальше? – задал я вопрос.

Взгляд ее темно-карих глаз задержался на мне, губы чуть шевельнулись, давая возможность оценить их форму.

– Ну… различные вредоносные сущности.

– Какие?

– Бесов.

– А еще?

– Ну, – она как бы невзначай повела плечом и тряхнула волосами, – болотников.

– А еще?

– Упырей.

– Кем являются упыри?

– А…

– Какое место в классификации занимают упыри? К каким родам, видам и семействам их относят?

– Семействам? – встрепенулся профессор нежитеведения. – Вы сказали семействам?

Ну да, да, брякнул не то. Всем известно, что упыри относятся к одному семейству – упыриных, класс нежить, подкласс человекообразные. Но меня уже несло:

– Каков класс опасности для каждого вида упырей? Как определить, какой именно упырь стоит перед вами?

Исмираль Пинк пошла красными пятнами.

– Упыри? Упыри? – несколько раз повторила она. – Ну, они…

– Опасны или нет? – пришел ей на помощь профессор.

– Да. Опасны. Очень опасны, – девушка торопливо закивала головой.

– А насколько они опасны? Перечислите все семь классов опасности?

– Семь, – Исмираль Пинк растопырила пальцы правой руки и стала загибать их: – Первый класс – самый опасный.

– Для кого? – не смог промолчать неугомонный я.

– Для всех…э-э…людей, – предположила студентка.

– А для нежити?

Она с удивлением захлопала глазами. Видимо, крамольная мысль о том, что упыри могут нападать не только на людей, никогда не приходила ей в голову. Ну да, существует такое мнение, но голодный упырь, как правило, не делает различий между собакой и ее хозяином. Собственно, упыри не нападают на остальную нежить именно потому, что им для поддержания собственного существования нужна именно чужая жизнь. Но вот нечисть и нелюди должны держаться от упырей подальше, особенно на пике их активности.

– И для нежити тоже, – сообразила Исмираль Пинк. – Он для всех опасен.

– Даже для других упырей?

– Даже для других упырей, – уже веселее кивнула она. Профессор нежитеведения слегка побледнел.

– И для своих собственных личинок? – вкрадчиво поинтересовался я.

– Для них – особенно, – уверенным тоном сообщила студентка. – Ведь личинки слабые, беспомощные. А упыри жестоки и коварны. Они нападают на все, что движется и…

Профессор нежитеведения застонал.

– Но ведь личинки неподвижны!

– А… – к чести девушки надо признать, что на сей раз думала она недолго. – А в этом и состоит главная опасность для личиночной стадии упырей. Они способны вызревать только в закрытых гробах и…

У профессора нежитеведения было такое лицо, что мне ужасно захотелось наплевать на экзамены и послать за врачом.

– То есть, вы полагаете, что упырем не может стать труп, брошенный в овраге без гроба, савана, могилы…

До Исмираль Пинк начало что-то доходить.

– Ну, при определенных условиях это возможно, – неуверенно начала она.

– Отлично. Назовите эти условия.

– Но этого нет в билете! – возмутилась она.

– Это дополнительный вопрос, – улыбнулся мстительный я. – Я имею право задать любому студенту любой дополнительный вопрос по любой теме, не обозначенной в билете. Правда, только один, но… Так при каких условиях труп может мутировать в упыря? И как долго продолжается период мутации?

– Седмицу? – попала она пальцем в небо.

Я почесал запястье левой руки. Прошло четыре года, но шрамы от зубов упырицы все еще были заметны, хотя и не так сильно. Точно также никуда не делись старые рубцы на внутренней стороне запястья – у тех некромантов, которые слишком часто отворяют себе вену, раны практически не успевают зарубцовываться.

– Девять дней, – вспомнил собственный случай. – Максимум – сорок, и то при неблагоприятных природных условиях. Но вы этого явно не знаете… как, впрочем, и остальной предмет. Плохо, студентка Пинк. Очень плохо.

Она попятилась, переводя взгляд с одного лица на другое:

– Я…не сдала?

– Нет. И скажите там, пусть заходит следующий!

Девушка с надрывом всхлипнула – она явно не ожидала такого поворота событий – но ее лепет о том, что она все учила, только забыла, никто не стал слушать.

– Пра, – зашипел профессор нежитеведения, – прошу прощения, но вы… Зачем вы это сделали? Что вы к ней прицепились? Девочка все знает! Она учила! Все два года учила. Просто сейчас забыла! А вы не дали ей времени сосредоточиться, завалили дополнительными вопросами…

– Она все равно не знала ответа на этот вопрос, – пожал я плечами.

– Классификация «по Хорватскому» – очень сложная тема. Одна из самых сложных…

– Ой, кто бы говорил! – не смог промолчать. – «Если вы знаете классическую классификацию, вам ничего не стоит зазубрить и новую версию. Тем более, что она намного проще и легче запутанной мифологической!» Не вы это твердили чуть ли не каждую лекцию?

– Вздор! Никогда я такого не… – он запнулся, подозрительно прищурился. – А вы откуда знаете?

– Оттуда.

– Оно и видно, – храбро усмехнулся профессор. – Где учились?

– Здесь, – вздохнул обреченно. – Разумеется, здесь. И даже у вас.

– Э-э… – он стал заикаться и бледнеть не хуже своей студентки. – То есть…как?

– Так. И диплом получил, и даже вам же экзамены сдавал.

Мой собеседник напрягся, пытаясь вспомнить мое лицо. И задал вопрос, который должен был прозвучать давным-давно:

– Вы кто?

С одной стороны, это обидело – не этот ли тип чуть ли не на каждой лекции закатывал глаза и готов был рвать на себе мантию с криком: «Вы – самый плохой курс за последние несколько лет! Я вас никогда не забуду! Перед смертью в кошмарах вспоминать стану! Всех поименно!» – и, не прошло пяти лет, как все забылось. Но, с другой стороны, сколько нас, студентов, прошло перед его глазами? Профессор нежитеведения читал свой предмет не только для некромантов, как факультатив этот предмет шел у алхимиков, ветеринаров, боевых магов. И, кроме того, разве обязан он знать в лицо простого провинциального некроманта, ныне ставшего рядовым инквизитором?

– Бывший ваш студент, – пришлось признаваться. – Когда-то меня звали Згашем Груви.

– Не помню, – признался профессор. – Столько лиц… Хотя ваше мне действительно показалось знакомым.

Я откинул с головы капюшон рясы, выставляясь на всеобщее обозрение. Странное чувство – сидеть рядом со своими наставниками, а не стоять перед ними навытяжку, бледнея под градом дополнительных вопросов.

– А вот я вас вспомнил, – декан, второй принимающий экзаменатор, кивнул головой. – Четыре года назад читал в «Вестнике некроманта» статью про случай в Больших Звездунах. Там еще упоминалось, что главную роль сыграл наш выпускник, молодой специалист, только-только приступивший к работе и сразу столкнувшийся с такими проблемами, которые не по зубам и опытным мастерам. Вы потом еще и книгу написали…

Я скромно потупился.

– В нашей библиотеке эта работа есть, – продолжал декан. – Правда, единственный экземпляр и у меня дома, но…

– Почему дома?

– Ну, как бы вам сказать… Учитывая, кто вы сейчас… Факты, изложенные вами в книге, интересны и правдивы, но, как бы это сказать… Льют воду не на ту мельницу. Вы же должны понимать расстановку сил. Для некроманта инквизиторы – не самые большие друзья. Да и обыватели тоже относятся к тем, кто носит багровые рясы, двусмысленно. А вы показали их обычными людьми, со своими слабыми и сильными сторонами, с достоинствами и недостатками. В общем, вы написали правду, а она… многим ее трудно принять. Людям нравится жить в мире иллюзий. Именно поэтому магия так живуча. Если исчезнут колдуны, маги, ведьмаки, некроманты – имею в виду, настоящие! – люди примутся их выдумывать. И эти выдумки будут… они окажутся весьма своеобразны. Слышали такую поговорку: «У страха глаза велики». Так вот, у фантазии они еще больше! Существуют стереотипы, иллюзии. А вы попытались их разрушить… Конечно, полностью изъять вашу книгу из обращения мы не могли, и рано или поздно наши студенты столкнутся с нею… некоторые из них, во всяком случае, но это произойдет уже после того, как у них сложится своя система ценностей, на которую ваши «Записки…» уже не повлияют.

– Лучше поздно, чем никогда, – сказал я просто для того, чтобы что-то сказать.

– Поймите, – профессор и декан с двух сторон придвинулись ближе, – мы не имеем против вас ничего личного. Колледж даже гордится вами, как героем…

– …который настолько велик, что у него нет имени, и его величают просто Герой, – пробормотал я.

– Что?

– Там, внизу. Доска Почёта. «Гордость отечественной некромантии»…

Я закончил Колледж четыре года назад, но портреты на стенде висели те же самые, что и при моем поступлении.

– Понятно, – мои собеседники усмехнулись. – Видит Прове*, если бы вы оставались некромантом, мы бы так и поступили. Но вы же теперь… как бы это сказать…

(*Прове, он же Прове Ушастый – здесь, бог правосудия. Изображался с длинными ушами для того, чтобы лучше слышать все жалобы и обвинения. Именем Прове клянутся в суде и в тех случаях, когда просто хотят призвать на помощь законы. Прим. авт.)

– Отечественная некромантия понесла тяжелую утрату, – вспомнились слова пра Михаря.

– Увы, – хором ответили мне.

Мы помолчали, думая каждый о своем. Я по-новому взглянул на свою жизнь. Конечно, когда спасал Большие Звездуны, не думал ни о какой награде – того, что получил, было достаточно! – но на Доску Почета мой портрет они могли повесить! – хотя бы ненадолго!

– Мы постараемся что-нибудь сделать, – словно услышал мои мысли декан. – Но сейчас не угодно ли… м-м… продолжить?

И мы продолжили.

В этом году, как уже упоминал, выпускалось пятьдесят восемь молодых некромантов – меньше, чем в прошлые годы, потому как именно на этом курсе случилось несколько неприятных случаев, упомянутых пра Михарем. И после оных человек пять или шесть поспешили подать заявления о прекращении учебы – то ли боялись стать следующими жертвами, то ли решили, что ошиблись с выбором профессии. Ну, кого-то и отчисляли за неуспеваемость… К слову сказать, на многих факультетах Колледжа картина была сходной, но это за счет того, что часть студентов уже в процессе обучения переводилась на другие факультеты. Многие рванули в ветеринары – как мне сказали, желающих лечить зверей было так много, что пришлось открывать дополнительный факультет.