Текст книги "Раскаянье дьявола"

Автор книги: Фруде Гранхус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Глава 21

Эмилия Санде посмотрела на заправленную детскую кроватку. В первые недели после исчезновения она сидела на ней, нюхая постельное белье, вдыхая становившийся все слабее запах до тех самых пор, пока не исчез последний след дочери, который можно было почувствовать. Она обвела глазами комнату и поправила медвежонка. Убрать игрушки или – что еще хуже – позволить им покрыться пылью, означало бы все забыть. А она этого никогда не допустит.

Висящее на стене распятие снова притянуло к себе взгляд. Как долго она жила, слепо веря в то, что во всем есть какой-то смысл, глубокое предназначение, которое она просто не в силах постичь и в основе которого лежит величайшая в мире любовь. Она предчувствовала, как на нее накатывает темная плотная волна. Никто не имел права отнимать у нее дочь. Тем более Он. Она встала перед распятием и увидела, как Спаситель раскачивается вперед и назад, словно собирается проснуться от сна длиной в две тысячи лет.

– Это из-за Тебя мне нет покоя в этой жизни.

На лице распятого застыла гримаса боли. Такой же, как рана в ее душе. Если бы она смирилась с произошедшим, то смогла бы жить дальше. Вместо этого она увязла в болоте пустых надежд. Тьма поглотила ее, а в циркулирующей по истерзанному телу крови навсегда осталась эта зараза – яд земляных ос.

Ей показалось, что распятый съежился перед ней. Воплощение страдания, призванное дарить надежду. Просто насмешка, предательство. Ей много раз снилось, что Сара вернулась. В панике она пыталась стряхнуть с себя сон, но ей никогда не удавалось это сделать. Она чувствовала прикосновение шелковистых волос, но даже это физическое ощущение не помогало проснуться. Сны, созданные надеждой. Ложной надеждой. Не отдавая себе отчета в своих действиях, она наклонилась и укусила распятие так, что заскрипели зубы. Отстраняясь, она заметила, что на связанных ступнях Спасителя остались следы. Она сняла распятие со стены и вынесла из комнаты. Его время прошло.

Солнце уже село, но в воздухе все еще чувствовался влажный жар. Там, где расступались горы, море и небо сливались в единую серо-голубую пелену, но тяжелых дождевых облаков видно так и не было. Направляясь к лесному озеру, она держала в руках распятие. Она шла быстро, чтобы успеть и не передумать. Платье прилипло к телу, совсем скоро она услышала жужжание ос. Иногда звук становился громче, но стоило ей поднять руку и приготовиться к броску, как все стихало.

Протиснувшись сквозь плотный кустарник, она увидела озеро – черное, словно нефть, высыхающее. Она дошла до края мыса, словно поднимающегося из самой глубины. В зеркальной поверхности отражались небо и горы, в самых глубоких местах изображение размывалось. Силуэт на дне теперь виднелся отчетливо. Нужен был дождь, ей срочно нужен был дождь. Она выставила перед собой распятие.

– Ты хочешь, чтобы я умоляла Тебя, да? Заклинала? Этого не будет, понятно?

Она сжала руки, прицелилась и изо всех сил швырнула распятие в самое глубокое место. Оно ударилось о воду с легким шлепком. Всего через полминуты вода снова стала зеркальной.

– Ты ошибся, проповедник. Ужасно ошибся.

Она ушла от озера, не обернувшись. Продираясь через кусты, оцарапалась о сухие ветки. Слизывая капельку крови с запястья, она снова услышала жужжание. Их стало больше, намного больше, и они окружали ее.

Глава 22

Стук в дверь не прекращался. Сквозь занавеску он разглядел, что на крыльце стояла женщина. Он осторожно приоткрыл дверь.

– Каролине? – Лицо женщины, вопросительно смотревшей на него, было наполовину прикрыто плотным полотенцем.

– Она уехала на несколько дней.

– Надолго?

– На выходные.

– Надо было предупредить.

– Извините. Я не думал, что вы бываете здесь по воскресеньям.

– Обычно не бываем. Но если ты натыкаешься на запертую дверь в пятницу и в субботу и при этом ответственно относишься к выполнению служебных обязанностей, приходится работать по воскресеньям. – Женщина вздохнула. – Да, да, мне нужно войти. – Она потянула за ручку двери, но он не пускал ее. – Я не могу поставить галочку о том, что работа выполнена, если не вошла в дом.

Не успев хорошенько подумать, что делает, он впустил ее.

– Мне нужно убедиться в том, что все будет в порядке, когда она вернется. – Она улыбнулась профессиональной улыбкой и прошла мимо. Он последовал за ней на кухню, где она принялась, напевая, убирать обрезки фруктов, которые он приготовил.

– Я так понимаю, она уехала в половине двенадцатого.

– Ну…

Она работала очень быстро, открывала и закрывала ящики и шкафчики, словно подчеркивая, что думает о беспорядке, который застала.

В этот момент раздался звук из подвала. Женщина продолжала сосредоточенно убираться. Он незаметно прикрыл кухонную дверь.

– Не нужно задраивать люки. Я не собираюсь здесь поселиться.

– Да я сам заскочил ненадолго.

Она намочила тряпку и принялась вытирать кухонную скамью. Раздавшийся с нижнего этажа стук заставил ее остановиться, она замедлилась.

– И куда же она направилась, ей ведь так трудно ходить?

– К сестре.

– К сестре? А я и не знала, что у нее есть сестра.

– В Рейне.

– Каролине болтает без умолку, когда я захожу, но вот сестру ей удалось от меня скрыть, подумать только.

Может быть, потому что сестра умерла почти десять лет назад. Пришлось прибегнуть к небольшой лжи во спасение. И снова стук из подвала, на лбу у него выступил пот.

– У нее что, мыши завелись?

– Кошка. Окошко в подвале было открыто. Я как раз пытался ее выгнать, когда вы постучали в дверь.

Она пожала плечами.

– А тебе необязательно стоять тут и следить за мной. Я и сама найду выход.

Он был загнан в угол собственной глупостью. И от взгляда соцработницы легче не стало. Она прекрасно понимала, что здесь что-то не так. Он быстро спустился в подвал, звуки раздавались со стороны новенькой. Он открыл дверь и увидел, что она стоит посреди комнаты. Видимо, она пинала ногой диван так, что он ударялся о стену.

– Что ты делаешь?

Она опустила голову.

– Нужно сидеть тихо. – Он шептал, но голос прозвучал грубее, чем ему хотелось.

Она села.

– Очень тихо. Понимаешь?

Она осторожно кивнула.

Она наверняка услышала голос наверху и стучала, чтобы привлечь внимание. Он присел на корточки.

– Все будет хорошо. Но нужно сидеть тихо.

Никакой реакции.

– Очень тихо, – повторил он, вставая. Казалось, что она даже не дышит. Он вышел в коридор и сразу же наткнулся на нее – помощницу из ада.

– О господи…

– Нашел кошку?

По ней было видно, что она ни капельки ему не поверила.

– Да, я ее выгнал, – сказал он.

– Как здесь стало красиво. – Она осмотрела все вокруг.

– Да, пора было навести порядок.

Он подтолкнул ее вперед, вверх по ступенькам. Почти поднявшись, она обернулась.

– А когда вернется Каролине?

– В четверг, – промямлил он. Все кончится еще во вторник.

– Я зайду к ней.

– Да, пожалуйста.

Она открыла дверь, но не ушла.

– Список…

Ему показалось, что он снова слышит шум из подвала.

– Она всегда оставляет нам список.

– А в этот раз не оставила.

Он пожал плечами и постарался улыбнуться.

– Я, пожалуй, взгляну еще разок.

И не успел он помешать, как она снова вошла в дом.

Напевая что-то себе под нос, она осмотрела стол и скамейки.

– Нет нигде, – повторил он.

– Ну, по крайней мере, я поискала. – Во взгляде, которым она одарила его, когда наконец вышла из дома, явно читалось, что вернулась она не из-за списка. Она прислушивалась к звукам из подвала.

Глава 23

Иде хотелось пить, страшно хотелось пить. Она открыла пакетик сока и лизнула сладкую фруктовую смесь – видимо, из-за этого ее затошнило. Она стояла у двери, подняв руку. Она хотела попросить воды, но не решалась. Он впервые заговорил с ней грубо, и от этого ей стало так же страшно, как тогда, когда она лежала в чемодане. Она не кричала и не стучала в стену, она просто уронила на пол несколько книг и специально стукнула стулом в стену. Но его злой взгляд сказал ей, что он все понял. Голоса наверху стихли, она поняла, что посетитель ушел. Он сказал ей сидеть тихо, очень тихо. Значит ли это, что она не может постучать, чтобы попросить воды?

Она стояла, прислонившись головой к двери, и вдруг снова услышала звуки из соседней комнаты. Она села на корточки и прижалась ухом к стене. Раздался приглушенный скрип. Видимо, девочка лежала на полу. Она постучала пальцем по доске. Никакой реакции. Она попробовала снова, но девочка не отвечала. В этот момент послышались шаги на лестнице, и она поспешила сесть на диван. Совсем скоро он оказался рядом с ней.

– Все хорошо?

Она кивнула, а потом вспомнила про жажду.

– Воды! – прошептала она.

– Тебе нужно поесть. Помнишь, мы договорились.

Они совсем не договорились.

– Конечно, я принесу тебе воды, но, может быть, попробуем еще раз покататься на карусели? Я думаю, что вчера ты слишком устала, бедняжка.

Она не хотела туда идти. От одной мысли о глазах клоуна ее охватил ужас.

– Пойдем.

Он протянул ей руку, но она осталась сидеть.

– Я тебя отведу и принесу тебе воды, ладно?

Она не решилась сопротивляться.

– Наверное, вчера для тебя было слишком много впечатлений.

Он открыл дверь и включил свет.

Здесь было холоднее, чем в ее комнате.

– На какой хочешь покататься?

Она не хотела кататься ни на чем, но не успела она что-либо понять, как он подхватил ее и посадил на льва.

– Жалко, что они не вращаются, да?

Она помотала головой.

– Ты можешь покачаться на них. Вот так.

Он подвигал ее вперед и назад, отчего лев немного закачался.

– Не каждый день тебе удается посидеть на льве, а?

Он отпустил ее и вышел из комнаты.

Она осталась сидеть, вцепившись в ручки. Хоть она и знала, что эти звери не настоящие, ей было жалко их точно так же, как кукол и мишек, упавших с кровати ночью. Никакие звери не заслуживают того, чтобы их держали взаперти. И вот он вернулся со стаканом воды в руке. Она выпила его залпом.

– Ой, ты так хотела пить! Еще хочешь?

Она кивнула. Пока она ждала, когда он принесет еще стакан, ей показалось, что перед глазами всплыло лицо матери. Не то чтобы она могла протянуть руку и коснуться его, но все-таки довольно явно. По какой-то причине мама слабо улыбалась – той самой улыбкой, которую Ида видела, когда отец был в игривом настроении, разговаривал с дочкой голосом куклы или строил домик из лего. И тогда мама улыбалась точно так же. С оттенком усталости.

– Вот так.

Он вернулся, и она снова выпила полный стакан воды.

– Тебе не очень нравятся эти зверушки с карусели, да?

Она покачала головой, и он снял ее.

– Может быть, включить какой-нибудь фильм?

Она хотела было согласиться, но вспомнила о звуках из соседней комнаты. И снова покачала головой.

– Больше я ничего не могу сделать для того, чтобы ты стала довольна?

И снова ей показалось, что в его голосе слышно раздражение.

– В туалет? – спросил он, когда она вернулась в комнату.

Она не хотела.

– Просто постучи.

И она снова осталась одна и не смогла сдержать прорывающихся слез. Она попыталась сидеть тихо, но каждый раз, когда переводила дыхание, из груди раздавался дрожащий громкий всхлип. Она хотела домой. К маме и своим куклам. Тот, кто ее увез, все время пытался казаться дружелюбным, но она заметила, что что-то изменилось. Его глаза больше не были добрыми. Может, потому что ей не понравилось то, что он для нее приготовил.

Мяуканье заставило ее перестать плакать, она забралась на полку. Она разглядела цепляющиеся за сетку лапки и поняла, что там должно быть не меньше трех котят. Когда один из них подпрыгнул, она заметила, что на нем надето что-то наподобие кукольного платьица. Девочка вытянула шею и увидела еще одного котенка. Он тоже был одет в платье. Она сидела, наблюдая за тем, как котята пытаются выбраться из клетки. Однажды Ида тоже пыталась надеть платье на Бустера, но он сопротивлялся и оцарапал ее до крови. Ему это не нравилось, и девочка подумала, что и этих котят тоже одели против их воли. Как только она слезла с полки, то услышала стук. Ида быстро села в угол и постучала кулаком в стену. В этот раз ей ответили. Она установила контакт с другой девочкой.

Глава 24

Самолет Dash-8 был заполнен лишь наполовину – и слава богу, потому что Рино казалось, что кислорода в салоне не осталось совсем. Рино выбрал одно из сидений в хвосте – это была выработанная за годы супружества с Хеленой привычка. Бывшая жена боролась с ужасным страхом полетов с помощью определенных ритуалов, призванных повысить шансы выживания при авиакатастрофе. К счастью, помимо Рино в этом ряду пассажиров больше не было, так что бессмысленной светской беседы удалось избежать.

Самолет взлетел очень уверенно. Рино разглядывал в иллюминатор многочисленные возвышенности и шхеры, которые отлично просматривались посреди зеленовато-голубой глади моря. Постепенно шхеры складывались в более крупные острова. Самый большой из них, Ландегуде, – тридцать квадратных километров гладко отполированных силами природы камней. Чуть позже вдалеке стал виден архипелаг Лофотенская стена, погруженный в туманную дымку, из которой постепенно вырастали самые высокие колоссы. Словно крепостные стены. Там, где сливались воедино небо и море, горизонт становился абсолютно бесцветным. Как в тот момент, когда свет погас, а тьма еще не наступила.

Где-то посередине Вестфьорда Рино достал карточку из коробки Ярле Утне. Он уже выяснил, что в сентябре 1984 года Эмилия Санде родила дочь. Девочка по имени Сара значилась «признанной умершей». Она. Ярле Утне работал в этом доме всего за несколько месяцев до исчезновения Сары Санде. Разумеется, Рино уже пролистал всю картотеку в поисках заказа, который мог бы быть связан с похищением в Тромсё. Биркенес он не нашел, но у Утне было несколько заказов из этого региона, то есть полностью отрицать наличие связи было никак нельзя.

Более двадцати пяти лет назад Утне словно провалился под землю. Даже если Гюру права и Ярле Утне не выплыл через столько лет из ниоткуда, вполне возможно, что преступник вдохновлялся теми загадочными исчезновениями.

Голос командира экипажа, сообщавшего, что они готовятся к посадке в Свольвере при весьма благоприятных погодных условиях, вырвал Рино из потока размышлений. Через пять минут самолет уже стоял на земле. Ступив на трап, следователь почувствовал прохладное дуновение ветерка.

Предварительно Рино связался с офисом ленсмана в Свольвере, так что его встречал один из сотрудников. Он рассказал, что Эмилия Санде живет всего в четверти часа езды. Рино позвонил ей перед тем, как отправиться в путь, чтобы убедиться, что она дома. Она была не просто удивлена его звонку – как показалось следователю, она вообще не испытывала большого желания видеть у себя на пороге полицейского после всех этих лет. Вполне объяснимо. Никто не любит бередить старые раны.

Дорога в Свольвер пролегала вдоль отвесных скал и ныряла в тоннель, где было невозможно отследить повороты. Случись какому-нибудь из колоссов обвалиться, полицейский автомобиль раздавило бы грудой камней высотой в несколько метров. Лишь после поворота на Кабельвог пейзаж открылся во всей красе, а когда автомобиль через несколько десятков километров притормозил возле небольшого хутора, до Лофотенских гор оставалось рукой подать. Рино записал номер телефона полицейского, который обещал забрать его при первой необходимости.

Дом и сарай находились на небольшом возвышении, землю вокруг них не возделывали уже много лет. Тропинка совсем заросла, и ее очертания стали совсем нечеткими. Рино шел вверх по слегка петляющей дорожке, и мелкая пыль поднималась от его шагов. Возле стены был припаркован «Опель-Корса», и следователь сразу же обратил внимание на новую черепицу на крыше дома. Небольшой симпатичный элемент стиля.

Очевидно, Эмилия Санде заметила Рино из окна – как только он поднялся по ступеням крыльца, дверь распахнулась. Она остановилась, прижавшись к двери всем телом. Волосы гладко причесаны, глаза нервно бегают. Женщина суетливо вытерла руки о цветастое платье и протянула ладонь для рукопожатия.

– Не хотел бы будить тяжелые воспоминания, – сказал Рино, когда они сели поговорить на кухне. Женщина разлила кофе из большого кофейника, а потом устроилась напротив следователя и приготовилась слушать. – Но вчера в Будё похитили девочку. – Он безуспешно попытался поймать взгляд собеседницы. – Из-за этого мы обратили внимание на два дела из прошлого о похищении детей, в частности на исчезновение вашей дочери. В этой связи всплыло имя Ярле Утне.

Эмилия Санде сжала ладони, и Рино подумал, что в тот день, когда пропала ее дочь, она была в том же самом платье с такой же прической и в таком же отчаянье. Время ее не излечило.

– Какое-то время его считали единственным подозреваемым, но потом он исчез и так и не вернулся.

Она все так же нервно сжимала ладони.

– Никто не видел его с осени 1986 года. – Рино отхлебнул крепкий вкусный кофе. – Тогда мы не знали одного факта, который, несомненно, укрепил бы подозрения. Ведь Ярле Утне был у вас тем летом… всего за несколько месяцев до исчезновения вашей дочери.

Женщина сидела неподвижно, но он все-таки уловил нарастающее в ней волнение.

– Он ведь чинил вам крышу, не так ли?

Эмилия Санде посмотрела в окно. Рино подумал, что ей чуть за шестьдесят, то есть матерью она стала довольно поздно.

– Я увидела объявление в «Лофотенпостен». – Она открыла окно и едва заметными движениями руки, словно тяжело ей дававшимися, выгнала из кухни муху. – Он стоил дешевле, чем плотники в Кабельвоге или Свольвере.

– Сколько он здесь пробыл?

– Несколько дней.

– Где он жил?

Она пожала плечами, дрожащими руками поднося к губам чашку с кофе.

– У него было несколько заказов в этом районе. Он сказал, что починит крышу за два дня, но в итоге потратил три.

– За год до того, как он был здесь… – Рино заерзал, понимая, что сейчас насыплет соли в незажившую рану. – Его осудили за нападение на маленькую девочку.

Он заметил, что взгляд его собеседницы окаменел. Дрожь усилилась.

– Я не понимаю, зачем вы рассказываете мне все это через столько лет.

– Вчерашнее похищение. Мы видим сходство.

Она была искренне удивлена.

– Возможно, это лишь случайное совпадение, но нужно все проверить.

Яснее картина не стала.

– Да, конечно, вероятность взаимосвязи очень мала, мы это понимаем, но необходимо заглянуть под каждый камень.

– Я не понимаю…

– Как я уже говорил, его подозревали в тот раз. В свете того, что мы узнали, эти подозрения отнюдь не беспочвенны. – Рино снова отхлебнул кофе. – Возможно, Утне мертв уже больше четверти века, но, возможно, и нет.

Эмилия Санде уставилась на поверхность стола.

– Вы знали о том, что он был в числе подозреваемых?

Она покачала головой.

– Следовательно, вы не знали, за что он был осужден?

Когда она снова покачала головой, ее левая щека едва заметно задрожала.

– Я понимаю, вам больно об этом говорить, но все же попрошу вспомнить… не замечали ли вы в его поведении чего-то такого, что показалось вам странным?

На подоконнике снова послышалось жужжание, Эмилия вздрогнула, лихорадочный взгляд заметался по комнате, пока наконец не остановился на маленькой черно-синей точке у окна.

– Нееет…

– Может быть, он был как-то необычно внимателен к вашей дочери?

Она замотала головой, очень быстро, настойчиво, словно для того, чтобы помешать ему продолжить свои размышления.

– Хотите посмотреть ее комнату? – вдруг спросила она.

Эмилия встала, не дожидаясь ответа, Рино поднялся вслед за ней на второй этаж, где было до тошноты душно. Она открыла одну из дверей и пригласила его войти. На то, чтобы хоть немного залечить свою душевную рану, у Эмилии Санде было около трех десятилетий, но комната девочки по-прежнему свидетельствовала о болезненной тоске. Кровать по размеру едва превышала кукольную, на ней лежало красное покрывало с клубничками. На столе и комоде стояли куклы и мягкие игрушки, расставленные так, как это сделал бы ребенок.

– Здесь все так же… как в тот день?

Она медленно подошла к кровати и провела рукой по покрывалу.

– Я хотела, чтобы все оставалось так же… вдруг она вернется. – Голос звучал высоко и резко. – А когда поняла, что этого не произойдет… то подумала, что если все выброшу, то выброшу и ее из моей жизни, из моего сердца. – Эмилия обернулась к Рино. – А я никогда этого не сделаю.

– Тот мужчина, который ремонтировал вашу крышу…

– Кроме нее у меня никого не было, – умоляющим голосом продолжила она, – и даже ее фотографий у меня не осталось.

Теперь понятно, почему в архиве такая плохая фотография.

– Мне очень жаль.

– Сара была очень доброй девочкой. Особенно с насекомыми.

– Я…

– Она спасала мух, освобождала их из паутины.

– Он разговаривал с ней? Может быть, пытался подружиться? – Рино изо всех сил пытался перевести разговор на Ярле Утне.

Эмилия Санде сложила ладони домиком.

– Вот так, – прозвучал тонкий голос, – маленькие детские ручки защищали мух.

– Я понимаю, вам очень тяжело.

– Такие маленькие…

Рино понял, что он ничего не добьется.

– Ее забрали у меня. – Тело затряслось, на глазах выступили слезы. Глубокие морщины и сутулость были яркими проявлениями многолетних душевных страданий. Больше половины жизни она носила на душе огромный камень боли.

– О той девочке, которую похитили вчера. Я приехал сюда, надеясь, что вы поможете мне получить информацию, благодаря которой мы ее найдем.

Она замерла.

– Вы обязаны ее найти!

– Мы делаем все возможное.

– Вы должны вернуть девочку домой. – Эмилия повернулась к кроватке и всхлипнула. Она плакала как ребенок, выплескивая боль и тоску. В знак утешения Рино положил руку ей на плечо, но она отпрянула, словно прикосновение было неприятно.

– Я просто хотела показать вам ее комнату, но, видимо, для меня это оказалось слишком тяжело. – Она вытерла слезы.

– Простите меня.

Когда Эмилия закрывала дверь, Рино заметил разницу в цвете обоев на стене. Более светлое пятно в виде креста.

Она проводила следователя во двор, и Рино попытался представить себе человека, который крыл здесь крышу. Ему понадобился лишний день. Может быть, потому что он никак не мог сосредоточиться.

– Ярле Утне… – еще раз начал следователь. – Вы видели его после того, как ремонт крыши закончился?

Эмилия Санде рассеянно смотрела на горы на западе, словно Ярле Утне в свое время направился в сторону острова Вествогёй.

– Если что-нибудь вспомните… как я сказал, девочка пропала около суток назад.

Женщина поежилась. Вряд ли это было вызвано легким ветерком, пусть и немного прохладным.

– Он кое-что украл, – неожиданно сказала она.

– Утне?

Она кивнула.

– И что же?

Быстрыми шагами она направилась к сараю, обошла въезд и показала на траву.

– Вот здесь у меня лежал плуг.

– Плуг?

– Да, ручной плуг – для того, чтобы картошку сажать.

– И Утне его забрал?

– Наверное, он. Плуг пропал после того, как он уехал.

Рино не понимал, почему она об этом сказала. Она потеряла самую главную драгоценность в ее жизни, но тем не менее посчитала важным рассказать о краже инструмента.

– После этого мне приходится вскапывать грядки вручную.

Рино по-прежнему не хотелось исключать Ярле Утне из числа подозреваемых, но визит к Эмилии Санде все сильнее казался выстрелом в молоко.

– У меня уходит в два раза больше времени. По меньшей мере… – Она печально посмотрела на землю.

– Если вы еще что-нибудь вспомните… – Рино протянул Эмилии визитку и предпринял последнюю попытку: – Он общался с Сарой?

Она снова подняла взгляд к горам. Он увидел, что ее глаза остекленели.

– Может быть, что-то вызывает у вас неприятное ощущение, когда вы вспоминаете о его пребывании здесь?

Беззвучные слезы потекли по морщинистым щекам. Прочистив горло, она направилась к стене сарая.

– Я понимаю, вам очень тяжело вспоминать об этом, мне очень жаль, но я действительно считаю, что это имеет значение для дела, над которым я сейчас работаю.

Он услышал, как она что-то пробурчала.

– Что вы сказали?

– Они приближаются.

– Кто приближается?

Она уставилась на большую паутину в углу между стеной и въездом.

– Насекомые, – прошептала она.