Текст книги "Раскаянье дьявола"

Автор книги: Фруде Гранхус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава 86

Когда Рино подбежал к кряжу, то увидел, что покрытый зеленью горный склон переходит в почти отвесный обрыв. Трава у его ног была сорвана, на поверхности появилась влажная земля. Хенрик Хансен пытался хоть за что-то уцепиться. В пятидесяти метрах внизу находилось плато. Там, между двумя валунами, лежало неподвижное тело.

Глава 87

– Спасибо, что перезвонили. – Казалось, Эйнара Халворсена никак не затронули события последних часов. Гюру услышала на фоне голоса и поняла, что он прибыл в полицейский участок. – Я не поблагодарил вас за то, что вы нашли Иду. Я хочу, чтобы вы знали, что мы с Ребеккой вам очень благодарны.

Несколько секунд тишины.

– Но я хотел сказать вам кое-что еще.

Первое признание, очевидно, в форме самооправдания, но все-таки это именно первое признание.

– Я вас прощаю.

Этого она не ожидала. Она должна была что-то ему ответить, поставить его на место, но не смогла. Она устала сдерживаться.

– Все это время вы делали все, что считали нужным, для того, чтобы отыскать Иду. И наконец преуспели. Я всегда буду уважать вас за это.

Она так устала, просто невероятно. Но ей нужен был не сон. Ей нужно было плечо, в которое можно уткнуться и как следует выплакаться.

– Постепенно вы поймете, что я никогда не желал Иде зла.

Она уже это слышала. Теперь ей едва хватало сил, чтобы держать возле уха телефонную трубку.

– Но прежде всего я хотел с вами поговорить, потому что вижу, как вам тяжело. Очень тяжело.

Она хотела плакать и кричать одновременно. Она ненавидела Эйнара Халворсена и ненавидела себя, поскольку все время ждала чего-то, что вытащит ее из кромешной тьмы.

– Мне дали всего пять минут, и они уже очень сердито на меня смотрят. Но самое важное, дорогая Гюру…

Дорогая.

– Вы близки…

Да, она была близка. К полному нервному срыву.

– Я просто прошу вас не терять веру.

Так устала.

– Я знаю, что моя личность и сама моя сущность раздражает вас. В обычной ситуации я бы это учел и постарался держаться подальше. Но я вижу, Гюру, я вижу яснее, чем когда-либо. Ваше избавление очень близко.

Звонок прервался, и Гюру не знала, кто положил трубку – он или она сама. Ноги едва держали, и она, шаркая, поплелась из гостиной. На вопрос, все ли у нее в порядке, она кивнула. Но на деле все было совсем не в порядке.

Вильям Хансен стоял на полу на коленях. Его мать положили в пакет для перевозки тел, оставив молнию открытой от груди и выше. Глаза и рот были закрыты, волосы уложены в пучок. В разворачивающейся сцене было что-то удивительное.

Шофер скорой помощи и двое полицейских старались казаться невидимками, пока Вильям Хансен тихо прощался с матерью. Никаких слез, никаких прикосновений, абсолютная тишина.

– Она упокоилась, – сказал он.

Гюру следовало бы что-то сказать, но у нее не было сил. Вильям Хансен взглянул на нее, словно удивился ее молчанию, а потом приподнял цепочку, висевшую на шее матери, так, что медальон повис.

– Вот это она носила постоянно с того дня, когда увезли девочку.

Гюру вдруг почувствовала симпатию к этому стоящему перед ней на коленях мужчине. Он вырос с психически больной матерью и только что узнал, что отец, которого он считал тихой гаванью, на самом деле блуждал по побережью Норвегии, охотясь на маленьких девочек. Возможно, в комнате в подвале находились и останки Сары Санде. Может быть, в этом умоляющем взгляде она видела недостаток любви? Как он воспринял то, что его маленькую сестру отняли? Кто-то вообще подумал о реакции мальчика, когда девочку из добрых побуждений отправили в новый дом?

– Вы любили свою младшую сестру? – спросила она. Голос звучал глухо. Полюбит ли она сводного брата, которого у нее никогда не было?

Он кивнул, а потом отпустил медальон.

– Мама так долго мечтала о дочери, не могла ее забыть, хотя ей довелось получить ее только на время. Поэтому она всегда носила на шее ее портрет. – Вильям Хансен открыл медальон. – Да, я любил младшую сестру. И так и не смог ее забыть. – Oн держал открытый медальон перед собой. – Хотя она не была моей кровной сестрой. Потому что мама родила ее не сама, она просто сделала так, чтобы все вокруг в это поверили. Некоторые, конечно, сомневались, потому что никогда не видели девочку младенцем, но объясняли все чувством стыда. Ребенок, рожденный вне брака. Но правда в том, что девочка просто появилась у нас. Мама сказала мне, что дочь ей подарили, да, «подарили», именно это слово она использовала. И она посмотрела на меня так, что я понял: расспрашивать о том, откуда она взялась, бесполезно. – Он протянул Гюру медальон. – Вода немного повредила фотографию, – сказал он.

В овальном медальоне было детское личико. Робкая улыбка, словно что-то уже тогда мешало ей радоваться жизни, какая-то тень, которая будет преследовать ее. На шее у девочки на цепочке висела опаловая подвеска в форме сердечка. Точно такое же сердечко в этот момент висело на шее у Гюру. Она упала на колени и услышала собственный крик. Крик, который копился внутри всю жизнь.

Глава 88

Какой-то далекий звук. Короткие еле слышные сигналы проникли в ее голову и пробудили от дремы. Сначала она подумала, что это земляные осы, но звук был острее, более пронзительный. Через некоторое время он стих, но почти сразу же вернулся. Она медленно проснулась. Комок холода в груди. Она открыла глаза. Полоски облаков, потом деревья и ветки. Внезапно она все вспомнила. Она лежала в болоте. Ей хотелось просто закрыть глаза и вернуться в состояние покоя, но звук повторялся. И тут она поняла. Звонил мобильный телефон. Он лежал в кармане платья.

Она попыталась перекатиться на бок, но тело не слушалось. Наконец ей удалось высвободить руку, которая казалась вдвое тяжелее обычного. Мобильный телефон потревожил ее в тот момент, когда она меньше всего этого желала, но ей почему-то показалось крайне важным ответить. Ей все-таки удалось выудить телефон из кармана, но звонок прекратился. Номер не был ей знаком. Она замерла, зажав в руках телефон. Казалось, она сидит на раскачивающемся на ветру подвесном мостике. Ее качало. И тут телефон зазвонил снова. Тот же номер. «Он будет звонить и звонить до тех пор, пока не сядет батарейка, – подумала она. – Кто-то отчаянно пытается до меня дозвониться».

– Да?

– Это Эмилия Санде? – спросил мужской голос.

– Да.

– Меня зовут Дитлефсен. Я звоню из участка ленсмана в Вест-Лофотене. Кое-кто хочет с вами поговорить.

Плуг. Детоубийца в озере.

Она услышала всхлипы, а потом прерывистое дыхание.

– Мама?

Голос. Она не слышала его двадцать семь лет. Тот самый голос, который едва научился произносить первые слова. И первым словом было «мама».

– Я думаю, что я ваша дочь. Я думаю, я Сара Санде.

Ей казалось, что она бежит изо всех сил, но ноги увязли, и она упала. Телефон выскользнул из рук, она в панике пыталась его поймать.

– Сара! – закричала она.

– Я здесь, – всхлипнул голос на другом конце провода.

Среда, 4 сентября
Глава 89

Лофотенские горы тянулись к небу. Абсолютно безоблачному. Гюру остановилась на дороге внизу, чтобы разглядеть хутор. Маленький, выкрашенный белой краской дом и сарай, по которому было видно, что им давно не пользуются. Как только такси свернуло на подъездную дорожку, она почувствовала, что места ей знакомы. Возможно, она это только вообразила, ведь этот хутор не особо отличался от всех прочих. И все-таки у нее появилось ощущение, воспоминание, как она, еще неуверенно, осторожно, идет по двору, а мама подхватывает ее на руки в момент, когда девочка приближается к сараю.

Однажды весной она почувствовала тягу. К своим корням. Ее приемная мать ожидала этого, так она сказала, однако не смогла скрыть того, что расстроилась. Все следы вели на Лофотены. Сотрудница органов опеки пыталась отговорить ее, убеждала хотя бы еще раз все хорошо обдумать. Далеко не всегда такие истории заканчиваются счастливым воссоединением, уж она-то знала это наверняка. К тому же родная мать девочки была психически больна. Со слов специалиста было понятно, что состояние матери очень, очень тяжелое. Неужели Гюру действительно этого хочет?

Весь предыдущий вечер она пыталась найти ту самую сотрудницу, а еще очень долго проговорила со своей приемной матерью. Ее забрали из Вальберга на Лофотенах. Ее мать звали Каролине Бендиксен – и эта женщина не рожала девочку, которую у нее отобрали. Девочку, которая появилась почти сразу же после того, как из магазина в Свольвере была похищена Сара Санде. Каролине Бендиксен удавалось почти три месяца скрывать малышку от общества, так что два этих факта никто так и не сопоставил. А так как и ее двенадцатилетний сын уверенно утверждал, что это его родная сестра, любые подозрения рассеялись. И Сару Санде зарегистрировали как дочь Каролине Бендиксен.

Гюру… она продолжала думать о себе как о Гюру. Или Сара? Она и сама не знала. Красивое имя, но вроде как и не ее. Она улыбнулась сама себе. Да, это она. Она Сара.

Гюру медленно поднималась по дорожке к дому. Ноги подгибались. Сказывалась бессонная ночь. И переизбыток впечатлений. Слишком сильных впечатлений. На половине дороги она смогла различить лишь крышу сарая и прибавила скорости, словно опасаясь, что хутор исчезнет. На последних метрах у дома ей показалось, что она попала в свой сон. Маленькие окна, разделенные на квадратики, знакомое крыльцо… в этот момент дверь отворилась, и появилась женщина. Гюру знала, что ей пятьдесят шесть лет, но выглядела она гораздо старше. Женщина остановилась, нервно потирая руками бедра, прямо через платье, явно свежевыглаженное по такому случаю. Вязаный ободок с розами придерживал волосы. Эмилия Санде принарядилась для великого воссоединения.

Они поговорили еще раз вчера вечером. И хотя Гюру настаивала на том, что нужно дождаться результатов анализа ДНК, мать уверенно утверждала, что узнала ее голос. Несмотря на все прошедшие годы и возрастные изменения, в этом голосе звучали родные нотки.

По лицу матери текли слезы, уголки губ подрагивали, но огонь в глазах не оставлял никаких сомнений: ее дочь вернулась. Эмилия Санде осторожно спускалась по лестнице, а потом бросилась к Гюру. У Гюру не было сил, но обнимающие ее руки матери помогли ей удержаться на ногах, и она была уверена, что больше никогда в жизни не упадет. Мать заплакала, громко, со всхлипами, но иногда в ее плаче слышался и радостный смех.

Лишь когда мать отпустила объятия и вытерла слезы, Гюру поняла, что она тоже плакала. Избавление. Здесь и сейчас. Как и обещал все это время проповедник.

Глава 90

Рино стоял возле кухонного стола, перед ним была уже вторая за сегодня чашка кофе. Он смотрел на записку от Иоакима, которую нашел вчера вечером на холодильнике.

Мне надо тебе кое-что рассказать. Давай поговорим завтра утром? Я болен, в школу не пойду.

Рино стало нехорошо. Он ведь это и так чувствовал. Чувствовал, что Иоаким что-то скрывает. И что-то похуже тайного курения.

Он все еще не мог отойти от событий вчерашнего вечера. Дело приобрело такой поворот, что Рино едва мог в это поверить. Он не смог выдавить из себя ни слова, просто неловко приобнял Гюру, о чем сейчас очень сожалел. Он и так не отличался даром красноречия и всегда с трудом подбирал слова на похоронах. Что же он мог сказать той, чья жизнь полностью перевернулась?

Он было собрался позвонить, но не решился. Нужно было дать ей время.

Рино услышал, как Иоаким зашел в ванную. Им обоим сейчас было нелегко. Он отхлебнул еще кофе и посмотрел в окно. Там начинался день, который обещал стать превосходным. Томас уже позвонил, чтобы рассказать последние новости. Полицейские осмотрели подвал, но обнаруженные кости оказались не человеческими. Это была либо кошка, либо собака. Также в клетке возле одного из подвальных окошек они обнаружили целое кошачье семейство. Кошки были в ужасном состоянии, но живые. Так что, по всей видимости, в одной из комнат устроили кошачье кладбище.

Свихнувшаяся семейка.

Томас также рассказал, что Хенрика Хансена отвезли в региональную больницу Тромсё. Он все еще находился в коме, и полицейские ждали, когда он очнется, так как им нужно было получить его объяснения. Эйнар Халворсен по-прежнему все отрицал. Почему в свое время Хенрик Хансен передал похищенную им Сару Санде своей бывшей жене? На этот вопрос Рино очень хотел бы получить конкретный ответ.

Наконец появился Иоаким. Он выглядел совершенно изможденным. Взяв апельсиновый сок из холодильника, Иоаким сел за стол и начал пить прямо из пакета.

– Стаканом не воспользуешься?

Иоаким покачал головой.

– А ведь я тоже могу захотеть немного сока.

Судя по выражению лица сына, тот так и не понял, в чем проблема.

– Знаешь… – Иоаким опустил глаза.

– Я слушаю.

– Это по поводу Видара.

Именно этого Рино и боялся.

– Ну, знаешь… волосы… или… то, что случилось.

– Ты про то, что кто-то поджег спящего беззащитного мальчика и это привело к ожогам второй степени?

Иоаким кивнул.

– Колись! – Рино заметил, как изменилось поведение сына в последнее время, и причина была вовсе не в подростковом закидоне, здесь явно было что-то гораздо серьезнее.

– Это Видар убил кошку Рене. Когда мы ее нашли, у нее половина шерсти была сожжена. Ее пришлось усыпить.

– И ты отомстил за него?

Иоаким вопросительно посмотрел на отца, а потом яростно покачал головой:

– Не я. Рене.

– Рене?

Иоаким кивнул, не поднимая глаз.

– А ты в этом как-то участвовал?

– Он рассказал мне только на следующий день. Он хотел просто проучить Видара и страшно испугался. Он просил, чтобы я выяснил, какое наказание ему грозит. Ну, потому что ты полицейский. Все это время я уговаривал его признаться. Вчера он решился. Сегодня зайдет к тебе в участок.

Рино сидел и смотрел на сына, чувствуя невероятную гордость. Рене поставил его в ситуацию, выбраться из которой было не так уж просто: всадить нож в спину своему лучшему другу или смотреть на то, как отец терзает невиновного. На глазах проступили слезы. Он быстро вытер их рукавом, похлопал сына по спине и встал.

– Ты злишься? – спросил Иоаким.

– Нет, Иоаким. Я очень тобой горжусь.

Он пошел в ванную, встал перед раковиной и посмотрел на свое отражение в зеркале.

– Сентиментальный дурак, – сказал Рино, пытаясь взять себя в руки. Ему придется принести извинения. И позвонить одному отчиму…

Вторник, 10 сентября
Глава 91

Небо немного заволокло, солнце жарило уже не так сильно, как пару недель назад. В воздухе пахло осенью. Последнюю неделю Гюру провела у матери. Они потихоньку, аккуратно сближались. Расставание повлияло на них обеих – на каждую по-своему. Рино сказал, что мать вызовут к следователю, так как в озере неподалеку были найдены человеческие останки. Он подчеркнул, что вызовут и других соседей. Но Гюру не хотела ничем омрачать их воссоединение. Жизнь ей улыбалась.

Несколько раз она разговаривала по телефону с Вильямом Хансеном – тем самым человеком, который несколько месяцев был ее ненастоящим сводным братом. Он тоже оказался жертвой этой ситуации, и от разговоров с ним становилось легче. Чем больше он рассказывал, тем больше она вспоминала. Она едва помнила свой первый день в школе, но в памяти всплывали все новые и новые воспоминания о том времени, когда она была дочерью Каролине Бендиксен, пусть ей тогда и было всего два года.

По небу медленно плыли похожие на хлопок облака, обещавшие хорошую погоду. Гюру приехала в Вальберг, в одну из идиллических бухт, где тонкая полоска белоснежного песка отделяла горы от зелено-синего моря. Вильям Хансен сидел рядом с ней на большом валуне. Это она предложила ему встретиться, и он так обрадовался ее предложению, словно и сам хотел его сделать, но не решался. Они говорили о воссоединении, о многолетнем горе матери и о том, как она все время пыталась коснуться дочери, чтобы убедиться, что та реальна. Но Гюру не рассказывала Вильяму о своей тьме. Она была еще не готова пускать чужих в свой мир.

– То, что случилось, дало мне не только новое будущее, у меня изменилось прошлое. Тот выбор, который я делала, мысли, которые думала… все это результат того, кем я была. Мои приемные родители, которые всегда прекрасно ко мне относились, довольно рано рассказали мне, что я не их родная дочь. И не проходило ни дня, чтобы я об этом не думала. То есть я не всегда тосковала, нет, но все-таки пыталась узнать, кем были мои настоящие родители, как они выглядели, кем работали, вот такое. А теперь, когда за несколько дней вся моя жизнь перевернулась, я думаю о том, как это на мне скажется. Что со мной будет? Я всегда считала, что моя дорожка уже проложена и мне нужно просто идти по ней, но теперь в этом не уверена.

– На нас влияет обстановка, в которой мы выросли, это действительно так. – Вильям перевел взгляд на зеркальную поверхность моря.

– А как она повлияла на тебя? – вот уже второй раз Гюру пыталась повернуть разговор на то, каково было расти сыну Каролине Бендиксен. Она уже поняла, что детство оставило множество глубоких ран в его душе.

– Как повлияло?.. Да не знаю. Но ты права, мы – результат наших мыслей, так что как-то точно повлияло.

– Твой отец… ты сказал, что он был вполне обычным отцом?

Вильям пожал плечами:

– Он часто брал меня с собой в горы или в море, пару раз я бывал с ним на рейсе. Только потом я понял, что он просто пытался забрать меня у нее.

– Она тебя обижала?

Он подтянул к себе ноги и спрятал голову в колени.

– Папа пытался лишить ее родительских прав сразу же, как они развелись, но органы опеки ему отказали. Это было совсем другое время. Ребенка, с которым плохо обращались, никто не мог защитить. – Он вздрогнул и посмотрел на Гюру. – Те испытания, через которые нам пришлось пройти… в конце концов, они пойдут нам на пользу.

Она молча согласилась.

– Они спасли нас от жизни, – сказал он.

Глава 92

Рино сидел, положив ноги на письменный стол. На экране компьютера виднелась заставка, по радио звучала песня «Глаз тигра»[8]8
  Песня 1982 года американской группы Survivor. — Прим. пер.


[Закрыть]. Он покачивался в такт музыке с кокосовой булочкой в руке. Жизнь удалась.

Гюру звонила ему пару раз – она звонила ему. И они разговаривали. Долго. Никакой неловкости, никакой болтовни. Она доверяла ему, сблизилась с ним. Ей нужно было еще немного времени, но она планировала вскоре вернуться на работу. Мы станем очень хорошей командой, так она сказала, и он понял, что с ее стороны это был весьма непрозрачный намек. На что-то гораздо большее. Она пригласила его в гости к себе и матери, и он уже забронировал билет на самолет, вылетающий через пару часов. Жизнь не просто удалась. Он слизнул последнюю крошку кокоса с пальцев и повернулся на стуле.

– Чем занят? – В дверях стоял Иоаким.

– Возобновляю энергию.

– Мне кажется, ты чуть-чуть перестарался.

Рино засунул ноги в сабо на деревянной подошве, которые больше года провели в кладовке и теперь наконец заслужили возможность увидеть дневной свет.

– Я тебя недавно спрашивал… – Иоаким рухнул на стул для посетителей, и Рино снова почувствовал запах табака. – Ты подумал?

– Э… боюсь, тебе придется мне напомнить.

– Об осенних каникулах.

Теперь Рино вспомнил.

– Разве они не… осенью? Сейчас же еще почти лето.

– Мама и Рон поедут на юг, все куда-то уезжают.

Тактику Иоакима разгадать было проще простого, но Рино почувствовал укол. Сколько еще он будет папой этого мальчика? Как скоро станет скорее товарищем, а не отцом? Год? Два, в лучшем случае?

– Ладно, и чего ты хочешь?

Иоаким достал из кармана глянцевую страницу, вырванную из каталога путешествий.

– Это ведь не тот же отель, в котором остановятся мама и Рон?

– Я ж не дурак!

– Тогда я готов подумать.

– Как и Рене. – Иоаким обнял отца и вышел за дверь. Последний раз сын обнимался по собственному желанию лет пять назад, и Рино почувствовал себя счастливым, хотя и понимал, что объятия – часть тактики.

Он сидел, разглядывая идеальные фотографии бассейна, окруженного пальмами, ресторанами и лежаками. В таком месте и Гюру понравится. Он улыбнулся самому себе. Совсем недавно закончилось засушливое лето, и Иоаким – с его бледной, как у вампира, кожей – во что бы то ни стало захотел на юг. Рино понимал, что дело здесь в чем-то другом. В расстоянии, которое со временем образовалось между ними. Может быть, в потребности в надежном оплоте, именно сейчас, когда внутри бушует буря. К тому же наверняка дело было и в Рене. Эти двое были неотделимы друг от друга, и сейчас, когда приятелю пришлось нелегко, Иоаким поддерживал его. Показатель характера, мужества. Весь в отца.

Рино взглянул на настенный календарь. Осенние каникулы начнутся седьмого октября, не так ли? Отпуска и отгулов у него было достаточно. Да, если подумать, провести время с сыном будет весьма неплохо. Рино обвел дату в календаре карандашом и повернулся к компьютеру.

Находясь в приподнятом настроении, Рино вызвался написать отчет об исчезновении Иды, а Гюру обещала дополнить его при необходимости. Рино набрал пароль – MOTORHEAD. Это было легко запомнить, он всегда выбирал названия рок-групп из восьмидесятых – в алфавитном порядке. Сочинение отчетов не было его любимым делом, и сейчас, спустя полтора рабочих дня, он все еще не продвинулся дальше третьей страницы. Он начал читать то, что уже написал.

Вводная информация:

Ангелика Биркенес – похищена 29 июня 1986 года.

Сара Санде – похищена 7 октября 1986 года.

Он взглянул на календарь, где была обведена дата – 7 октября. Если отпуску ничего не помешает, он будет думать о ней с радостью. Двадцать семь лет эта дата была окрашена черным цветом для Эмилии Санде. Он попытался сформулировать пару предложений, но решил, что сегодня у него нет для этого настроения. Слишком возбужден.

Через два часа Рино сидел в самолете, направлявшемся в Свольвер. Гюру обещала его встретить, и он радовался этому, как ребенок. Не предстоящей встрече с Эмилией Санде – ведь эта встреча, скорее всего, пройдет довольно напряженно. А тому, что сможет провести время с Гюру.

Рино достал из кармана на спинке кресла журнал и принялся его листать. Жемчужины для отпуска, от Абердина до Готланда, куда у «Видерё» есть прямые рейсы. Может быть, стоит присмотреть для следующего летнего отпуска, на случай, если у Иоакима не пройдет период тяги к отцу?

Погода за бортом едва ли могла быть лучше, Рино прикрыл глаза и представил себе южные широты. Где-то посередине Вестфьорда он резко очнулся.

7 октября.

29 июня.

Иоаким…

Перед его глазами пронесся весь следственный процесс, трагические семейные картинки превратились в связанный фильм.

Каролине Бендиксен больше всего на свете мечтала о дочери.

Эйнар Халворсен прибыл с неожиданным визитом и обнаружил, что жена Хенрика Хансена тяжело больна.

Сын Вильям наконец переехал к отцу. Потому что мать в тоске и горе пренебрегала уходом за ним? Или потому что она превратила его в дочь, о которой так мечтала?

Позор настолько всепоглощающий, что мальчик так никому никогда и не смог о нем рассказать. Единственный путь избежать издевательств – подарить матери желанную дочь. Абсурдная мысль, в которой все же есть доля логики. Может быть, именно двенадцатилетний Вильям похищал маленьких девочек, отчаянно пытаясь освободиться от насилия и унижений? Мать не заявила в полицию о Саре Санде – наоборот, приняла ее как собственную дочь. Может быть, Вильям понял, что, если в доме будет девочка, он сам сможет избежать издевательств?

29 июня – летние каникулы.

7 октября – осенние каникулы.

Весь полет Рино нервничал и, как только самолет сел, сразу же набрал Томаса.

– Можешь кое-что срочно проверить?

– Что случилось?

– Потом, Томас. Мне нужно знать, в какие даты на острове Вествогёй были осенние каникулы в 1986 году. Позвони в администрацию школы.

– Ты шутишь?

– Скорее, Томас.

Потом Рино отправил сообщение в справочную службу и, спускаясь по трапу, позвонил Симону Бергхейму.

– У меня вопрос, – сказал он, представившись. – Это касается Хенрика Хансена. Вспомните, пожалуйста, брал ли он с собой в рейс сына?

Бергхейм с готовностью ответил:

– Конечно. Мальчик обожал ездить с нами, в каникулы он часто бывал на борту «Лофотена». Ну, а потом все так и сложилось.

– Что именно?

– Обычная история. Вильям Хансен работает на борту со школьных лет.

Рино побежал к зданию терминала, выглядывая Гюру. Он не имел ни малейшего понятия, какую машину она арендовала, но предполагал, что она его встречает. Он пробежал по залу прилета, так и не увидев ее. На парковке он пытался ей дозвониться, бросаясь от машины к машине. Автоответчик. Абонент вне зоны действия сети. Что-то помешало Гюру приехать сюда. В этот момент зазвучала песня «Black in Black»[9]9
  Песня австралийской группы AC/DC. — Прим. пер.


[Закрыть].

– Везучий ублюдок!

– Что такое?

– То, что я за пять минут сумел выяснить, когда были осенние каникулы в школе двадцать семь лет назад, я называю везением, которого ты не заслужил.

– К делу, Томас, черт тебя подери, к делу!

– На сорок первой неделе года. С шестого по десятое октября. Скажи спасибо бездонным шкафам пенсионера – директора школы.

Новый запрос в справочную, и Рино набрал номер Эмилии Санде. После того, что ей пришлось пережить, ему не хотелось волновать ее еще больше, и, когда она ответила – совсем с другим настроением, чем полторы недели назад, – он постарался говорить спокойно и уверенно. Мать сказала, что Гюру арендовала машину еще утром и поехала на Вествогёй, чтобы навестить человека, который несколько месяцев был ее сводным братом.

– В этой истории пострадало слишком много людей, – вздохнула Эмилия Санде и добавила, что с радостью угостит Рино домашним рагу, когда тот приедет.

Рино замер с телефоном в руках в шоке от того, какой оборот приняло это дело. Он представил себе Хенрика Хансена, неподвижно лежащего на дне крутого ущелья. Он убегал вовсе не потому, что был похитителем детей.