Текст книги "Раскаянье дьявола"

Автор книги: Фруде Гранхус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 50

Она сама его вызвала. Ремонт в доме, подчеркнула она. Уже неделю стояли морозы, и так как по ночам она все равно не спала, то прекрасно слышала металлическое позвякивание оконных перекладин, когда становилось совсем холодно. Днем скованная инеем трава чуть-чуть оттаивала, но как только наступал вечер, налетал пронзающий ветер с болот, и все вокруг покрывалось беленой пеленой. Ее ждала холодная зима. Во всех смыслах.

Они договорились начать в восемь утра. Ей было важно приступить к работе пораньше. Когда он зашел на кухню, его брови были покрыты инеем. В остальном все было, как и в тот раз, он чуть сутулился и старался не встречаться с ней взглядом.

Неутолимая похоть.

– Вы купили все, что нужно? – спросил он, присаживаясь за стол на кухне. По какой-то причине он говорил вполголоса.

– Да. – Она сказала, что потребуется покрасить стены, но ему не нужно привозить никакого оборудования или материалов.

– Все комнаты, да? – Он все еще говорил шепотом.

– Да, все.

Она сняла чайник с плиты и налила кипяток в заранее заготовленные кружки. Та, что справа, предназначена ему. Белый порошок, в который превратились пять таблеток снотворного, растворился, не оставив на поверхности кофе никаких следов. А если бы следы остались, она бы налила чуть-чуть молока, сославшись на то, что помнит, что он любит кофе с молоком. Она поставила перед ним кружку и поднос с бутербродами.

– Нельзя работать на пустой желудок.

Он съел два бутерброда, и повисла неловкая тишина.

– Нет ничего лучше кофе по утрам. – Она взяла кружку обеими руками и сделала большой глоток.

– Я пил кофе в кемпинге. Не могу без него проснуться.

– Может быть, слишком крепкий?

– Нет, нет, все хорошо.

– Уф, я часто варю слишком крепкий кофе. – Она сделала печальное выражение лица, и он взял кружку в руки. Лишь на мгновение он решился посмотреть ей в глаза.

– Пожалуй, пора начинать.

– Попейте со мной кофе.

Было заметно, что ему не по себе. Тишина. Один на один с ней, лицом к лицу. Он несколько раз менял позу, а потом быстрыми глотками осушил кружку.

– Хотите еще?

– Нет, спасибо.

– Почему вы шепчете? – спросила она, убирая со стола.

– Я думал, ваша дочь еще спит.

Ей пришлось ухватиться за край стола, чтобы не упасть.

– Сара не спит.

– Ладно.

Она услышала, как он встал.

– Где мне начать?

– На веранде. – у нее все еще кружилась голова.

– Тогда я пошел.

Она услышала, как он начал передвигать что-то на веранде. Я думал, ваша дочь еще спит. Дьявол. Это ты сейчас уснешь.

Полчаса спустя звуки шагов на ступеньках и равномерные движения кисти по стене все еще были слышны. Лишь через пятьдесят минут после того, как она угостила его кофе, он, шатаясь, зашел на кухню, бледный, как иней снаружи.

– Мне нехорошо.

– Да, вы совсем бледный.

– Я, кажется, заболел. – он говорил, запинаясь.

– Прилягте на диван.

Он стоял, опустив голову, и держался за холодильник.

– Хотите парацетамол?

Он вопросительно взглянул на нее. Кажется, он начал что-то подозревать.

– Прилягте, а я принесу вам жаропонижающее и воду.

Он, шатаясь, вышел из кухни и, когда она вернулась с таблетками, уже спал глубоким сном. Она обратила внимание на то, что покрасить потолок он все-таки успел, а потом прошла к сараю. Возле дверей стояло то, что она заготовила заранее: привязанный к санкам ручной плуг. Она потащила их к дому. Санки легко скользили по замерзшей траве. У нее был в запасе целый час до того, как иней начнет таять.

Он спал беззвучно и лишь вздохнул, когда она засунула руку ему под одежду. Ей совершенно не хотелось его касаться, но пришлось перебросить его через плуг, причем он повис в совершенно невозможной в состоянии бодрости позе. Эмилия положила поперек санок доску, чтобы голова не сваливалась. Потом с помощью изоленты примотала ноги к санкам, а руки – к дужкам плуга. Пришло время привести план в исполнение, она взяла веревку и вышла со двора.

Тропинку Эмилия выбрала заранее. По ней можно было пройти незаметно для остальных жителей там, где ландшафт был относительно плоским. Скоро ее охватило ощущение свободы и удовлетворения, она знала, что всего через несколько часов обретет хоть какой-то покой. Она была одна под серо-голубым утренним небом, лишь похрустывала под ее равномерными шагами обледеневшая трава и скользили по гладкой поверхности полозья санок. Вдруг прямо перед ней оказалось озеро Ков. Она подошла к нему с другой стороны, по ложбине. Тропинка спускалась вниз, поэтому санки упирались ей в ноги. Конечно, Эмилия могла бы идти за ними, пытаясь их удержать, но ей показалось, что так будет сложнее. Вместо этого она отвязала дощечку и использовала голову мужчины для торможения. Убедившись, что их никто не видит, она вывезла санки за собой на поляну. Он по-прежнему спал как дитя. Дьявольское отродье. Она повернула санки и толкнула их на лед. Под полозьями затрещало. Она все еще держала в руках веревку, а мужчина находился над водой. Эмилия открыла рюкзак и достала подстилку и термос, которые взяла с собой. На свежем воздухе кофе казался особенно вкусным.

Прошел час. Детоубийца по-прежнему крепко спал. Она вернула доску ему под голову, боясь, что иначе он насмерть окоченеет. Но сначала ему придется дать ей ответ.

Через некоторое время послышался стон. Теперь только дело времени. Она сидела, наблюдая, как распускались морозные узоры на тонком гладком льду, и снова почувствовала острый приступ тоски. Поддавшись инстинкту, она подошла и ударила его по ноге. Он заворочался.

Примерно через час он проснулся. Сначала она услышала, как голова начала вертеться на доске, потом раздался приглушенный крик о помощи.

– Доброе утро, – сказала она. Она сидела так, чтобы он не мог ее видеть.

– Ко всем чертям…

– Да-да, скоро отправишься, – сказала она, давая ему еще несколько минут, чтобы окончательно опомниться. – Я хочу знать… все.

Его сознание по-прежнему было затуманено, он не понимал ни кто здесь находился, ни почему это происходит. Он метался, пытаясь выбраться из веревок, а потом вдруг успокоился.

– Где я?

– В созданной богом природе.

– Вы?

– Да, но сейчас речь о тебе. И о том, что ты сделал.

– Но, черт подери, женщина, я…

Санки слегка дернулись, раздался громкий, четкий хруст льда.

– Вы с ума сошли, вытащите меня!

– Может быть, и вытащу. А может, и нет. – Она уперлась ногой в его колено и тихонько подтолкнула. Санки откатились дальше, чем она ожидала, примерно на восемь – десять метров от берега. Но веревка осталась у нее в руке.

– Я же провалюсь! Лед сейчас треснет!

– Чем раньше ты во всем признаешься и расскажешь, зачем ты это сделал, тем больше шанс на то, что ты не умрешь.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Сара.

– Сара? Что с ней?

Она вернулась к камню и села.

– Господи, что я должен сказать? Что с Сарой?

Она налила себе еще чашку кофе.

– Я всего лишь немного поболтал с ней из вежливости.

– Я видела твой взгляд.

– Взгляд? О господи!

– Ты вернулся.

– А?

– И забрал ее у меня.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Ты забрал две жизни, дьявольский извращенец.

– Я признаюсь в чем угодно, только вытащите меня на берег. Но я действительно не понимаю, о чем вы говорите.

– Это был ты. Я знаю, что это был ты, и поэтому ты здесь и лежишь. Ты один-одинешенек, потому что я хочу, чтобы ты признался в самом ужасном преступлении, которое только может совершить человек.

Она проверила, лежит ли диктофон в кармане куртки. Он все расскажет. Громко и четко.

И снова хруст льда, а за ним глухой удар. Под одним из полозьев появилась трещина.

– О господи, женщина… – всхлипнул он.

Она хотела знать, плакала ли Сара и поняла ли она вообще, что происходит. Ее дочь знала только любовь. Конечно, она даже не поняла, что нужно чего-то бояться.

– У вас на совести будет жизнь, подумайте об этом! – закричал он.

– В таком случае нас будет двое. И похоже, тебе это совершенно не мешает.

– Я ничего не сделал вашей дочери, послушайте же!

Она вылила в чашку остатки кофе. А потом повернулась и пошла прочь.

– Куда вы? Не бросайте меня здесь! Лед долго не выдержит.

Она обернулась:

– Нет, не выдержит. Санки уже начали тонуть.

Он снова попытался освободиться, а потом приподнял голову, стараясь поймать ее взгляд. Полозья провалились под лед наполовину, плуг с распятым на нем грузом висел криво. Он заплакал, начал жаловаться на боль в спине.

– Даю последний шанс, – сказала она. Кристаллы инея начали таять, пожухлая осенняя трава покрывалась капельками влаги. Она видела, что на льду появились новые трещины. Плуг накренился еще сильнее.

– Признавайся!

– Я ничего не делал вашей дочери, клянусь!

И снова гулкий звук и новые трещины во льду. Плуг качнулся назад, полозья санок исчезли в болотной жиже, ему едва удавалось удерживать голову над водой.

– Признавайся! – повторила она, когда лед опять треснул. Плуг сначала приподнялся, а потом рухнул в озеро с глухим бульканьем. Мужчина закричал и ушел под воду. Эмилия повернулась, чтобы уйти, и ей показалось, что она услышала крик под водой. И слова, сказанные для нее. Признание.

Двадцать семь лет не приглушили ее тоску. И не смягчили ненависть к тому, кто лежал на дне озера. Но теперь его нашли. Она прижала к себе мягкую игрушку, принюхалась… ничего. Когда-то от нее пахло Сарой. Но с годами запах медленно, но верно выветривался точно так же, как разлагались останки под водой. Их двоих больше нет на свете. Совсем скоро в дверь постучит полиция и задаст вопрос о плуге. Она сказала следователю, что плуг забрал человек, который ремонтировал крышу. В какой-то мере это действительно так.

Глава 51

Рино выбрал «Вольво», чтобы не привлекать лишнего внимания, хотя Томас неоднократно намекал на то, что эта машина как раз-таки привлекает внимание. Тридцатилетний бирюзовый автомобиль – редкий гость на улицах Будё. Из-за старых щеток стеклоочистителей видно было плоховато, однако плотное движение не позволяло машинам ехать быстро, так что Рино ориентировался по габаритам едущего впереди автомобиля.

Скорее всего, его ждет запертая дверь. Если Иду похитил именно этот Бергхейм, стоящий в лесной глуши дом был бы гораздо более подходящим местом для убежища. Тем не менее Рино решил заехать в дом в Мёркведе, пока его коллеги добираются до Свольвера. Похититель не мог оставить Иду одну. Если Бергхейм дома, то и Ида там.

Мобильный телефон, лежащий на пассажирском сиденье, звякнул от входящего сообщения. Иоаким. Завис у Рене до конца дня. Очевидно, чтобы избежать серьезного разговора. Рино следовало бы жестко отреагировать, но он понимал, что сегодня сына все равно не увидит. Он отправил в ответ «Ок», и на повороте на Хюндстадринген получил новое сообщение: А как там дела – вы выяснили, кто это сделал? Они ведь не говорили друг с другом о похищении. Внезапный интерес сына к делу, очевидно, был вызван попыткой проявить лояльность. Иоаким явно что-то скрывал.

Рино увидел номер дома, записанный в блокноте, и только в этот момент понял, что Иоаким вообще не спрашивал о похищении. По какой-то причине его гораздо больше интересовала опаленная голова его знакомого.

Глава 52

Гюру понимала: они выяснили только то, что у Эйнара Халворсена был сообщник и что Иду, по всей видимости, отвезли на «Хуртируте» в Свольвер. Корабль стоял у пристани три часа, а девочку похитили примерно за час до отправления из Будё. К тому же из Свольвера до Будё можно было добраться до конца дня, таким образом пророчество еще вполне могло сбыться. Все совпадало.

Трем сотрудникам поручили проследить связь между Бергхеймом и Эйнаром Халворсеном. Такую же задачу дали полицейским в Тромсё. Гюру была почти уверена в том, что их дорожки пересекались. И точно так же она была уверена в том, что Рино скоро сообщит, что Симона Бергхейма нет дома. Полиция Свольвера уже направилась к его лесному домику, примерно через полчаса они будут готовы действовать. Сама же Гюру предпочла находиться рядом с Эйнаром Халворсеном в тот момент, когда ей позвонят с докладом. Ей хотелось лично присутствовать при его низвержении, когда придет сообщение о том, что Иду нашли. Но сначала ему придется ответить еще на один вопрос.

Страшный ливень будто бы похитил дневной свет, отчего появилось ощущение надвигающейся осени. Во многих домах в округе горели лампы, но в доме Халворсенов было темно. Рино удивился тому, что Гюру предпочла еще раз посетить проповедника, а не поехала с ним к Симону Бергхейму. Она не стала ничего ему объяснять. Потому что и сама вряд ли понимала все до конца.

Теперь она сидела и смотрела на темное крыльцо его дома сквозь пелену дождя. И чувствовала, как на нее снова наваливается тоска. Ее жизненные силы казались гирляндой лампочек, гаснущих одна за другой. Постепенно ее сознание погружалось в беспросветную мглу.

Гюру влекла невероятная сила, и она ненавидела себя за это. Влекла сюда, к проповеднику. Несколько метров до дома она бежала и, только войдя в коридор, почувствовала очень знакомый запах. Возможно, запах особых блюд, которые готовила Ребекка Халворсен, прочно въелся в стены дома.

Внезапно перед ней появился он. Голова чуть наклонена, заботливое выражение лица.

– Мы заметили машину и подумали, что это, наверное, вы.

Вообще-то это мог быть Рино или любой другой полицейский.

– Давайте присядем в гостиной, – сказал он, приглашая ее пройти. Никаких признаков того, что их последняя стычка хоть сколько-то его взволновала.

Ребекка Халворсен встретила ее ищущим взглядом, словно пытаясь прочитать по выражению лица и позе сообщение, с которым Гюру приехала.

– Мы не нашли Иду, – поспешила сказать она. Надежда все еще жила. Гюру обернулась к Эйнару Халворсену: – Круг сужается вокруг вас.

Он вздохнул.

– Давайте все-таки присядем?

Он снова заставил ее сделать полшага по своей воле. Она ненавидела себя за это, но все же заняла место на диване.

– Следствию удалось установить, что похищение Иды связано с двумя другими похищениями, случившимися много лет назад. К сожалению, в одном случае исход происшествия был трагическим.

Женщина рядом с ней негромко всхлипнула.

– Вы связаны с этими делами, этого нельзя отрицать. Например, Ангелика Биркенес – ваша племянница.

Эйнар Халворсен прижал ко рту жилистый кулак. Его лицо по-прежнему ничего не выражало, но было заметно, что он внимательно слушает.

– Ангелика вернулась домой, проведя три дня на борту корабля «Хуртируты» под названием «Лофотен», на котором молодой Эйнар Халворсен служил в качестве младшего кока.

Гюру почти физически ощущала, какая борьба идет в душе Ребекки Халворсен, не желающей принимать сведения, которые грозили в скором времени стать неопровержимыми доказательствами.

– Но Эмилии Санде из Свольвера не повезло. Ее дочь так и не вернулась домой, однако во время исчезновения девочки у причала стоял все тот же «Лофотен».

Боковым зрением Гюру увидела, как съежилась мать Иды.

– Более того, Эмилию Санде еще до появления на свет дочери посетил бродячий проповедник. Если вы меня спросите, я отвечу: почти уверена в том, что он приехал на том же корабле.

Выражение лица Эйнара Халворсена не изменилось.

– Я абсолютно точно знаю, что этим проповедником были вы.

Ребекка Халворсен вышла из гостиной, закрыв лицо руками.

– Пожалуйста… я понимаю, что вы просто выполняете свою работу, но сейчас нам это совершенно не нужно.

– Вы были там, у Эмилии Санде. И вернулись через несколько лет, чтобы провернуть то, что сначала сотворили с Ангеликой.

Она впервые отметила, что Эйнару Халворсену пришлось силой воли заставить себя сдержаться.

– Вы используете сильные слова, следователь Хаммер.

– Это правда. Вы там были.

Он посмотрел в окно на небо, покрытое дождевыми тучами.

– Она вас не забыла.

Он медленно кивнул.

– Она работала в магазинчике у пристани.

– Я помню ее, потерянная душа.

– Сейчас она еще более потерянная. К тому же раздавлена горем.

– Я пытался обратить ее к Богу. И я видел, что ее ждет величайшее счастье.

– Вы ошиблись.

Эйнар посмотрел в глаза Гюру и осторожно улыбнулся. Никакого превосходства или надменности, лишь теплая улыбка, от которой ей на мгновение захотелось, чтобы он заглянул и в ее душу.

– Позже она связалась с вами, чтобы рассказать, что думает о вас и вашем послании.

– Да, она мне звонила.

Никакой ненужной лжи. Он умелый манипулятор, который врет только тогда, когда абсолютно уверен в том, что ложь не вскроется.

– Она ненавидит Бога.

– Ну, не настолько, следователь Хаммер. Не настолько.

– Вы понимаете, что это значит?

Эйнар Халворсен наклонился вперед и сложил руки перед собой.

– Что ваше неприятие меня усилилось. Это очень естественно и по-человечески.

– Всего час стоянки, и вы уже бежите на берег с Библией в руках.

Он покачал головой.

– Нет? Вы пришли к ней, чтобы навязать ей свою веру.

– Все мы ошибаемся, и каждый из нас платит за свои ошибки. – Впервые голос Эйнара Халворсена дрогнул.

– Как вы принесли ее на борт? В мешке?

Он опустил голову.

– Да, я ездил по стране и распространял послание Библии. И да, я часто пользовался «Хуртирутой». Но делал это только в выходные, иначе это было бы невозможно.

– Корабль делал те же остановки, что и сейчас.

Грустная полуулыбка в ответ.

– Во время остановок у нас, на камбузе, дел было невпроворот. Нужно было чистить картошку, готовить еду. Мы успевали лишь добежать до киоска. В те времена на каждом причале стояли киоски.

– Симон Бергхейм, – сказала она. – Мы знаем, что вы знакомы.

– Симон… да… это было давно.

– Да?

– Боюсь, я не общался с ним больше двадцати лет. Если бы не его имя, а Симон – библейское имя, я бы наверняка его забыл. Да, я помню Симона. Что с ним?

– Вы до сих пор общаетесь.

Он вопросительно взглянул на следователя:

– Да? И даже если так, как это относится к делу?

– Он ваш пособник. – Она услышала, как ее голос потерял твердость.

– Ида?

– Все началось с вашей племянницы, потом продолжилось дочерью женщины, которую вы обратили в веру. Обеих девочек принесли на борт судна, на котором вы работали. А теперь там же находится ваша дочь.

– Я больше там не работаю.

– А вот Симон Бергхейм работает.

– Вам мешает ваша работа. Вы видите связь там, где ее нет, и трагедию там, где я вижу счастье. Моя племянница вернулась, и, насколько мне известно, у нее все хорошо. И Ида тоже вернется… сегодня.

– А Эмилия Санде?

– Я не видел ее с того раза. Но тогда я видел ровно то, что видел.

– Вы не в своем уме.

– Нет, Гюру Хаммер, я в своем уме. Каждое слово, которое я вам сказал, абсолютная правда. Как и то, что пока еще не сказано между нами.

Она сглотнула.

– Ида скоро придет, – прошептал он. – Это будет день радости. Для всех.

– Эмилия, – начала она, но голос подвел.

– Однажды, следователь Хаммер, вы поймете.

– Вы же понимаете, что я не могу вас отпустить?

Ее голос звучал совсем не так, как должен звучать твердый голос служащего полиции, в нем были нотки неуверенности и сомнения.

Он наклонился ближе. Со своими узкими плечами он напоминал нескладного подростка, а костлявое лицо было похоже на лицо истощенного военнопленного.

– Неважно, где я буду сидеть – здесь или в участке под арестом, вы просто лишите меня возможности обнять дочь, когда она вернется. К тому же Ребекка близка к срыву. А от ваших подозрений легче ей не становится.

– Все указывает на вас.

– Вы позволяете ослепить себя. Именно поэтому.

– Ваша племянница.

– Ваша ноша мешает вам.

Грубый комментарий застрял на языке.

– Вам нужно кому-то довериться.

– Неужели вам?

Он пожал плечами:

– Я умею слушать.

Она хмыкнула.

– Оттого, что вы боретесь с собой, становится только хуже.

– Вам не избежать наказания.

– Никто из нас не избежит наказания.

– Что вы имеете в виду?

– Мы – продукт наших мыслей. Ничто другое не влияет на нас так, как наши тревоги. Я со своими справился. Я верю интуиции и тому, что вижу. Ида вернется домой.

Ее тело обмякло.

– Гюру Хаммер…

– У меня есть сводный брат, которого я никогда не видела. Я даже не знаю, кто он, и не знаю, хочу ли узнать. – Слова лились сами собой.

– Что вам помешало?

– Послушайте, я…

Эйнар-чертов-Халворсен.

– Он лишь начало.

– Начало?

– На пути к покою.

В глазах у нее потемнело. Ей показалось, что Ребекка Халворсен метнулась к открытой двери гостиной, но она не была в этом уверена. Сейчас она вообще ничего не могла сказать точно. Она создала себе картину того, как молодой Эйнар Халворсен, стремясь заставить верующих упасть к его ногам, похищает свою племянницу и держит ее в каюте «Хуртируты». Сара Санде в версию не укладывалась. Никаких пророчеств о ее возвращении, никакого счастливого воссоединения. Именно из-за нее Рино уцепился за версию о педофиле. О преступнике, который сначала раскаялся, а потом осуществил задуманное. И все-таки. Все сходится. «Хуртирута». Юный чистильщик картошки, катающийся туда-сюда. Младший кок. Господи!

Дрожащими руками она достала телефон и набрала номер Рино. Через некоторое время он ответил.

– Где ты?

– Стою и смотрю на то, что очень похоже на пустой дом.

– Это не он. – Гюру встала и вышла из гостиной.

– А?

– Подожди. – Выбегая под дождь к машине, она прижала телефон к куртке. – Это не Симон Бергхейм.

– Почему?

– Потому что он тоже работал на камбузе. Во время стоянок коки заняты. Это кто-то другой.