Текст книги "Честный акционер"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

4

День выдался пасмурный. Небо затянулось тучами, а пахнущий гарью воздух отяжелел и набух от влаги; он лип к лицу, как мокрый платок, и давил на грудь, как ящик с песком. Кириллов и Бебиков подошли к машине. На плече у Бебикова был рюкзак с изготовленной бомбой.

– Смотри, чтоб эта игрушка в салоне не рванула, – опасливо произнес Кириллов.

– Если бы… – мрачно отозвался Бебиков.

– Ох не нравится мне твой тон, Олежка. Жуть как не нравится.

Они забрались в машину.

– Тут у тебя гаечный ключ на сиденье, – недовольно произнес Бебиков. – Куда его?

– Куда хочешь. Засунь в бардачок.

Кириллов включил зажигание. Весело посмотрел на сидящего рядом сапера:

– Ну что, приятель, ты готов совершить подвиг?

Бебиков поморщился:

– Кончай, а?

– Ладно, ладно, – усмехнулся Кириллов. – Ты чего такой серьезный?

– А по-твоему, я должен ржать, как конь? Не на прогулку идем – человека убивать.

Кириллов задумчиво прищурился:

– Н-да, Олежка, с такими нервами ты до старости не доживешь. Смотри на вещи проще: это всего лишь работа.

– Я не могу, как ты, – огрызнулся Бебиков.

– Чепуха, – ответил на это Кириллов. – На твоей совести уже трое. Одним больше, одним меньше.

– Тогда было другое дело.

Кириллов поднял брови:

– Правда? А по-моему, такое же. Просто в том деле у нас был не только шкурный, но и личный интерес. А это еще хуже. Тогда мы сознательно взяли грех на душу. А здесь… – Он пожал пухлыми плечами. – Подумай сам: не мы, так кто-нибудь другой его прихлопнет, но этот парень все равно будет мертв.

– Ты говоришь так, как будто все уже произошло.

– Да что с тобой такое, парень? – возмутился Кириллов. – Я тебе так скажу: не думай о нем. Не думай, и все, понял? Думай лучше о двенадцати штуках, которые ты получишь. Двенадцать штук! Звучит, а? Ты сможешь купить себе новую тачку. Или объехать весь мир. Ты ведь никуда, кроме Чечни, не выбирался. В конце концов, ты сможешь сделать операцию и снова смотреть на мир двумя глазами!

– Мой глаз неизлечим, – хмуро сказал Бебиков.

– Это пока у тебя нет денег. А появятся – новый себе купишь. – Кириллов глянул на часы и нахмурился: – Хорош базарить, на дело пора.

– Ты уже и говорить стал, как профессиональный бандюган, – с мрачной иронией произнес Бебиков.

Кириллов дернул щекой:

– А, перестань. Бандит, бизнесмен, Робин Гуд – это всего лишь ярлыки. Человек всегда действует ради собственного блага.

Машина мягко тронулась с места и выехала со двора.

Бежевый «бумер» Дениса Грязнова стоял в тупичке, за железным гаражом. Гараж скрывал ее от людей, разгуливающих по тротуару и маленькому скверу, до которого отсюда было не больше пятисот метров. С другой стороны «бумер» окружали только деревья, покачивающие на ветру своими густыми ветвями и кронами. Место для Кириллова и Бебикова было более чем удачное.

– Он выйдет из офиса не раньше чем через час, – сказал Кириллов. – У нас есть время. Сам установишь или мне этим заняться?

– Сам. Ты можешь допустить ошибку.

Бебиков вынул из рюкзака небольшую бомбу с дистанционным взрывателем. Кириллов опасливо на нее покосился.

– Знал бы ты, как я не люблю эти игрушки, – проворчал он. И со вздохом прибавил: – Но, к сожалению, человечество еще не придумало ничего надежнее.

Бебиков, не обращая внимания на болтовню приятеля, спрятал бомбу под полу пиджака и выбрался из машины. Он внимательно посмотрел по сторонам и, убедившись, что двор пуст и что за ним никто не наблюдает, перешагнул через бордюр и скрылся за деревьями.

Кириллов тоже вышел из машины. Он закурил и, щуря маленькие, блеклые глаза, стал следить за двором.

Бебиков обошел двор, пользуясь деревьями, как естественным прикрытием, и так, незамеченным, добрался до бежевой «бэхи», припаркованной за гаражом. Там он еще раз внимательно огляделся, затем быстро вышел из-за дерева и присел возле «бэхи». Пользуясь детектором, который достал для него Кириллов, Беби-ков отключил сигнализацию машины и принялся за работу.

Установка бомбы заняла у него не больше пяти минут.

Сделав дело, Бебиков снова включил сигнализацию и тем же путем, что и прежде, вернулся к своей машине, возле которой его поджидал Кириллов.

– Ну как? – спросил Кириллов.

– Порядок.

Коллеги быстро забрались в салон.

– Ну вот, теперь нам осталось только ждать, – с удовлетворением констатировал Кириллов. – Громко рванет-то?

– Громко, – ответил Бебиков.

– Это ничего. Пока суд да дело, мы успеем смыться. Номера у нас фальшивые, так что не примелькаемся. Где дистанционный пульт?

– У меня.

– Давай его сюда.

– Зачем?

– Чтобы твоя совесть была спокойна. Я сам нажму на кнопку. – Кириллов усмехнулся и ернически добавил: – Возьму этот грех на свою душу.

Бебиков передал ему пульт. Минут пять прошло в молчаливом ожидании. Кириллов смотрел на дверь подъезда, постукивая пальцами по рулю. Бебиков сидел, откинув голову на спинку кресла и прикрыв глаза, словно дремал. Однако он не спал. В голову Олега лезли воспоминания, от которых в прежние дни он отмахивался, как от назойливых мух. Теперь же он дал им волю. Он вспомнил, как передавал Кизикову рюкзак с бомбой.

…Глаза у Геннадия были пустые, лицо – серое и хмурое. Он напоминал человека, который, непонятно по какой причине, взвалил на свои плечи чужой груз и теперь был полон решимости донести его до места, несмотря на острое желание сбросить этот груз с усталых плеч. Он взвесил на руке бомбу и усмехнулся:

– Подумать только, у меня в руке три человеческие жизни. А вместе с шофером – четыре.

– Не думай об этом, – посоветовал ему Бебиков.

– Ладно, – ответил Геннадий и, немного помолчав, произнес слова, которые навсегда запали в душу Олегу:

–  Береги сестру, О лежка. И еще… Что бы обо мне ни говорили, я пошел на это не из-за шкурных интересов. И я… не убийца.

Геннадий проговорил последнее слово с явным усилием, словно оно давно застряло у него в горле и только сейчас вышло наружу.

–  Я знаю, – ответил ему тогда Бебиков. Потом добавил, желая подбодрить упавшего духом друга: – Ты только не думай о плохом. Ничего страшного не случится, бомба надежная. Не забудь отъехать подальше, а времени тебе хватит.

– … И все-таки не хватило, – тихо проговорил Бебиков.

– Что? – вскинул голову частный сыщик.

Сапер покачал головой:

– Ничего.

– А-а. А мне послышалось, что ты что-то говоришь. Черт, ожидание начинает меня утомлять. Может, стоило подключить взрыватель к дверце машины? Тогда бы мы здесь не торчали.

– Нельзя, – ответил Бебиков, не открывая глаз. – Машиной Грязнова пользуются и его подчиненные. Мы не можем рисковать.

– Верно, – неохотно признал Кириллов. Он снова уставился на подъезд, отбивая пальцами по рулю незамысловатый ритм. Дистанционный пульт лежал у него на коленях.

Минута текла за минутой, а Грязнов так и не появлялся.

– Черт, не мог же я перепутать, – тихо убеждал себя Кириллов. – Информация абсолютно достоверная. К тому же я ее проверил. Что он, уснул там, что ли?

Бебиков его не слушал. Он сидел все в том же поло-' жении, откинув голову на спинку кресла, и глаза его по-прежнему были закрыты. Он снова и снова прокручивал в голове сцену прощания с Геннадием. Кизиков был ему другом. В течение нескольких лет они встречались раз или два в неделю – играли в карты, пили пиво, судачили о жизни, иногда ездили на рыбалку. Со дня гибели Геннадия жизнь Бебикова изменилась. Все вокруг стало мрачным и скучным. Он поймал себя на том, что раньше не отдавал себе отчета, насколько дорог ему был Геннадий и эти их постоянные встречи, которые хоть как-то расцвечивали его скучную жизнь.

Кроме Геннадия, у него и друзей-то не было. Кириллов? Просто приятель. Отношения с ним – не более чем дань бывшей армейской дружбе. Общие воспоминания, и все такое. А с Геннадием Кизиковым Олег чувствовал душевное родство. Они и вправду были бра-

тьями. Узнав о гибели Геннадия, Олег долго не мог прийти в себя. Поначалу он даже запил, но решение дописать диссертацию помогло ему избавиться от нарождающейся пагубной привычки.

И все-таки ему страшно не хватало Геннадия.

– Бляха-муха! Может, у этого парня понос? – услышал Олег негромкий голос Кириллова.

Он открыл глаза и посмотрел на приятеля. Пухлое лицо Кириллова порозовело и покрылось потом. Толстые, короткие пальцы непрерывно постукивали по рулю. Олегу вдруг стало противно смотреть на эти пальцы, они показались ему похожими на жирных белых червей, копошащихся в мусорном ведре.

Кириллов повернулся к нему и подмигнул, растянув губы в резиновую улыбку:

– Не спи, а то замерзнешь. Полчаса уже ждем, а эта сволочь все не выходит. Уморить он нас решил, что ли?

– Может, он уже ушел, а мы не заметили?

– Но машина-то стоит.

Бебиков пожал плечами:

– Решил пройтись пешком, подышать воздухом. Или пивка попить. Всякое ведь бывает.

Кириллов качнул головой:

– Да нет. Этот хрен не пьет. Он вроде как спортсмен, черт бы его побрал.

И Кириллов снова уставился на дверь подъезда. Его маленькие глазки свирепо поблескивали; щеки, покрытые потом, одутловато свисали по сторонам лица.

«Прямо как у бульдога», – подумал о приятеле Олег. В душе его вдруг поднялось отвращение – и к Кириллову, и к себе самому и к грязному делу, которое они собрались совершить.

«А ведь это убийство, – подумал вдруг Олег. – И его уже ничем нельзя будет оправдать».

ЧТО БЫ ОБО МНЕ НИ ГОВОРИЛИ, Я ПОШЕЛ НА ЭТО НЕ ИЗ-ЗА ШКУРНЫХ ИНТЕРЕСОВ. И Я… НЕ УБИЙЦА!

Голос Геннадия Кизикова прозвучал в его голове, подобно набату. Олег поморщился. К чему эти угрызения совести? Разве Грязнов – святой? Этот парень – наркоделец. Он наживается на здоровье молодых ребят. Он губит нацию. Разве его место на земле? Нет! Место этого негодяя в аду, и долг Олега как можно быстрее отправить его туда!

Однако, несмотря на кажущуюся безупречность, все эти доводы не срабатывали. Олегу по-прежнему было неуютно. Его даже затошнило, когда он представил себе, как взрыв разрывает на куски тело этого парня. Он вспомнил лицо, которое смотрело на него с фотографии. Молодой мужчина с копной рыжих волос, прищуренными зелеными глазами и худым, вытянутым лицом. Как-то трудно было совместить это лицо с ярлыком «наркоделец», который навесил на него Кириллов.

Правда, до сих пор Олег никогда не видел наркодельцов. Вернее, во время службы в армии он видел кавказцев, которые приторговывали «травкой», и даже сам не раз у них отоваривался. Но героин – не марихуана. К тому же там была война, которая списывала многое из того, что на гражданке можно было бы назвать «преступлением». Но здесь, в Москве…

«А ведь Андрей мог просто обмануть меня, – подумал вдруг Олег. – В самом деле, он увидел, что я сомневаюсь, и тут же сочинил эту историю с наркотиками. Это вполне в его духе».

Он открыл глаза и покосился на Кириллова. Тот уже не стучал пальцами по рулю. Он вцепился в руль пальцами, как клешнями, и пристально, не отрываясь, смотрел на подъезд, из которого с минуты на минуту должен был выйти Денис Грязнов.

Вид Кириллова вызвал в душе Олега новый приступ отвращения.

«И с этим человеком я теперь дружу? С ним я провожу свободное время. «С ним играю в карты. С ним пью пиво». Эта мысль вдруг показалось Олегу столь дикой и неестественной, что он едва не рассмеялся. Как? Каким образом получилось, что этот жирный червяк стал его другом? Человек без совести, без принципов, думающий лишь о том, как бы посытнее набить свой жирный живот, человек который и в подметки Геннадию не годился!

– Послушай… – обратился Олег к Кириллову, но тут голова Кириллова дернулась назад, рот взволнованно раскрылся. Он ковырнул пальцем воздух в направлении подъезда и выдохнул:

– Идет!

Бебиков перевел взгляд на подъезд. По ступенькам спускался высокий, худощавый, рыжеволосый мужчина. Это был Денис Грязнов. На последней ступени он остановился, словно бы для того, чтобы вдохнуть полной грудью влажный воздух улицы.

– Ну давай же… – «поторопил» рыжеволосого мужчину Кириллов, не сводя с него маленьких, пылающих смертельным азартом глаз.

Грязнов, словно услышав призыв Кириллова, повернулся и направился к месту, где была припаркована его «бэха».

– Ну вот, – хрипло прошептал Кириллов. – Сейчас ты у меня станцуешь польку-бабочку.

Его пухлые пальцы потянулись к дистанционному пульту. Все дальнейшее произошло для Олега, как в тумане. Словно его руки решили действовать самостоятельно, не повинуясь объятому дремой разуму.

Левая рука откинула дверцу бардачка, правая вынула из него гаечный ключ. На какое-то мгновение перед взглядом Олега мелькнула изумленная физиономия Кириллова.

– Ты что? – хрипло спросил толстяк.

Короткий взмах руки, глухой удар – и белый лоб Кириллова залила красная пелена.

5

– Постойте! Подождите!

Крик заставил Дениса Грязнова остановиться. К нему навстречу быстрой походкой приближался невысокий молодой человек с бледным лицом и встрепанными волосами.

– Подождите! – повторил молодой человек, не замечая, что с двух сторон к нему уже бегут оперативники. Один из них уже добежал до машины, в которой лежал Кириллов.

Денис молча ждал, сунув руку за отворот пиджака и сжав рукоять пистолета. На его конопатом лице застыло настороженно-угрюмое выражение.

В нескольких шагах от Дениса два дюжих оперативника схватили молодого человека за руки. Он остановился и с недоумением посмотрел сперва на одного, потом – на другого. Затем растерянно улыбнулся.

– Так вы все знали? – негромко проговорил он.

– Знали – что? – резко спросил его Денис.

– Что мы следим за вами, – ответил тот. Он окинул долговязую фигуру Дениса с головы до ног и сказал: – А вы не похожи на наркобарона.

– Я директор детективно-охранного агентства, – сказал Денис. – А это – мои сотрудники.

Один из оперативников быстро обыскал молодого человека. Поднял взгляд на Дениса и коротко сказал:

– Чист.

– К счастью, да, – кивнул молодой человек. – Меня зовут Олег. Фамилия – Бебиков. На вашем месте я бы не приближался к машине.

– Почему?

– Там бомба.

Подошел еще один оперативник. В руке у него был дистанционный пульт. Он протянул его Денису со словами:

– Вот. Нашел в их тачке.

Денис опасливо взял пульт.

– Не волнуйтесь, я вынул элемент питания, – продолжая улыбаться, успокоил его Бебиков. – Теперь он не опасней, чем детская игрушка. Можете смело нажимать на кнопку.

– Спасибо, мне не к спеху, – вежливо ответил Денис.

– Шеф, – окликнул его оперативник, – там, в машине, второй. Он без сознания. Похоже, этот малый разбил ему голову гаечным ключом.

– Вот как? – Денис перевел взгляд на Бебикова и удивленно прищурился. – Почему?

– Сам не знаю, – пожал плечами тот. – Наверное, потому что не хотел вас убивать. Хватит с меня крови. Нахлебался под завязку.

Некоторое время Денис изучающим взглядом всматривался в лицо Бебикова, потом кивнул и сказал:

– Ладно. Пойдем в мой кабинет, там и поговорим. Сева, звони саперам! И оцепите машину, ребята, вокруг много детей…

Глава одиннадцатая
ВРЕМЯ СБОРА КАМНЕЙ

1

Лязгнул замок, и дверь сарая со скрежетом отворилась. Алексей зажмурился от яркого света. После бессонной ночи, проведенной на куче старых одеял, выглядел он еще хуже, чем прежде.

– Эй, ублюдок, вставай! – окликнул его бритый. – Пора работать!

Алексей поднялся на ноги и медленно вышел из сарая.

– Жрать хочешь? – спросил его бритый.

Алексей кивнул:

– Да.

– Потом пожрешь. Сначала докопай огород. Сам виноват. Вскопал бы все вчера – сегодня бы отдыхал. Ну давай шевели батонами.

Алексей немного постоял, привыкая к дневному свету и свежему воздуху (в сарае, где он провел ночь, воздух был душный и затхлый, там пахло прогорклым маслом и навозом), потом зевнул и спросил:

– А где лопата?

– Там же, где всегда. В подсобке. – Бритый кивнул в сторону маленького строения из белого кирпича.

Алексей кивнул.

– Чего киваешь? – повысил голос бритый. – Чеши туда. Лопата сразу за дверью.

Алексей понурил голову и медленно побрел к подсобке.

– Батонами-то шевели! – прикрикнул на него бритый.

Алексей прибавил шаг. Дойдя до подсобки, он остановился и обернулся.

– Давай-давай, – поторопил его бритый.

Алексей вздохнул и взялся за ручку двери. В подсобке царил полумрак, свет проходил лишь через маленькое оконце в стене, больше похожее на бойницу. Алексей пошарил рукой, но лопату не нашел. Он зажмурился и немного постоят, так, чтобы глаза привыкли к темноте. Затем открыл глаза и осмотрел нишу, располагавшуюся за дверью. Лопаты нигде не было.

– Эй, ты! Уснул, что ли? – завопил со двора бритый.

Алексей высунулся на улицу и крикнул:

– Нету здесь никакой лопаты! Не веришь – сам посмотри!

– Вот урод, а! – посетовал бритый и пошел к подсобке. Ну что здесь у тебя?

– Ничего. Нету нигде вашей лопаты.

– Отойди-ка!

Алексей отошел в сторону, пропуская бритого.

– Ты че, парень, в шары долбишься? – сердито сказал тот. – Вон же она, за тележкой.

Он двинулся в глубь подсобки, ворча себе под нос:

– Бля, навалили хламу, ни пройти, ни проехать.

Оттолкнув ногой тележку, бритый взялся за черенок лопаты, и в этот миг дверь за его спиной с лязгом захлопнулась. Он быстро обернулся:

– Че такое?

Замок сухо щелкнул.

– Э, урод, ты че! – завопил бритый, пробираясь к двери. Под ноги ему попалась картонная коробка, он споткнулся об нее и тяжело повалился на пол, больно уткнувшись плечом в зубья валяющихся грабель. – А-а!

– Я не урод. Меня зовут Алексей, – услышал он голос по ту сторону двери. – А ты – полный придурок.

– Открой! – простонал бритый. – Кому сказал – открой!

– Перебьешься.

Бритый ощупал раненое плечо, ладонь его стала влажной от крови.

– Слышь, парень, не будь гадом, – плаксиво заговорил он. – Открой. Пожалуйста. Я ранен!

– Не могу, придурок. Я выкинул ключ в колодец. А замок крепкий, амбарный, его железкой не собьешь. Я скажу твоей жене, чтобы она поискала в сарае ножовку. А мне пора идти. Пока, придурок!

Бритый принялся вопить и выкрикивать ругательства, однако Алексей спокойно прошел через двор, быстро взбежал по ступенькам дома и вошел в комнату. Блондинка возилась возле стола. Услышав скрип двери, она обернулась.

– Ваш муж – в подсобке, – сказал ей Алексей. – Кажется, у него проблемы.

– Какие? – испуганно спросила блондинка.

– Об этом он вам сам скажет.

Блондинка кинулась к двери, но Алексей преградил ей путь.

– Мне нужны деньги, – сухо сказал он.

– Деньги? – удивленно воззрилась на него блондинка.

– Да. Рублей сто. – Алексей усмехнулся и добавил: – Мне кажется, я их честно заработал.

Блондинка сунула руку в карман куртки и достала кошелек. Молча протянула его Алексею. Он взял кошелек и вынул из него сторублевую купюру. Вернул кошелек блондинке, затем сгреб со стола кусок хлеба и сказал:

– Мне пора идти. Спасибо за заботу.

Повернулся и вышел из дома. Через десять минут он уже был на железнодорожной станции.

2

Лариса никогда не боялась темноты. Даже в детстве. Ей даже нравилась темнота. Бояться можно было диких зверей или бандитов. Но что плохого в темноте? Включишь свет – и она исчезнет, словно ее и не было. Снова увидишь свою комнату, веши, к которым глаза привыкли настолько, что уже не замечают их. Все станет обыденным и скучным. И только в темноте комната приобретала новые очертания, а вещи становились другими,потому что в темноте на них никто не смотрел и им незачем больше было притворяться. Темная комната становилась волшебной и таинственной. К тому же в темноте легче было мечтать. И Лариса мечтала, обняв руками подушку и глядя в зашторенное окно, которое, несмотря на ночь, было светлей всего остального.

Но все это было в детстве. Став взрослой, Лариса почти позабыла об этих своих ночных «мечтаниях», у нее просто не было больше времени на подобную ерунду. Учеба, работа, заботы об отце и брате – все это съедало не только дни Ларисы, но и ее ночи. Если она о чем-то и думала, лежа в постели, так только о своих дневных проблемах. Даже во сне она не переставала о них думать. Впрочем, сны Лариса видела крайне редко. Ночи ее были черными.

Последний допрос был похож на предыдущие. Следователь Турецкий задавал ей вопросы, раскладывал перед ней факты (как когда-то мама Ларисы раскладывала пасьянс на ночном столике), но она упорно отвечала на все отказом. Не видела, не знаю, не помню. Под конец допроса явно утомленный Турецкий вдруг улыбнулся ей совершенно отеческой улыбкой (у Ларисы даже дрогнуло сердце – так он стал похож на ее отца) и сказал:

– Вы правы, Лариса, вы не разбойник и не злодей. Вы просто немного заблудились. Заблудились в ночном лесу. Но вы не боитесь темноты, поэтому не зовете на помощь и не ждете помощи. Вам кажется, что тьма – такая же простая и естественная вещь, как и свет. Когда вы поймете, что это не так, может быть слишком поздно.

Ларису поразило, что Турецкий заговорил с ней о темноте. Она вспомнила маму, которая однажды сказала отцу:

– Наша дочка просто уникум. Соседские ребятишки рассказали, что вчера вечером она на спор спустилась в подвал. Одна! И гуляла по нему полчаса.

– Как ты осмелилась? – дрогнувшим голосом спросил Ларису отец. – Ты ведь могла переломать себе ноги! Ты о нас с мамой подумала?

– Я не уходила далеко, – соврала тогда Лариса. – К тому же я не боюсь темноты.

И сейчас она ответила так же:

– Вы правы, Александр Борисович, я не боюсь темноты. Но по возможности стараюсь ее избегать. Мне больше нравится свет. Так что вы можете за меня не волноваться.

В эту ночь – быть может, из-за слов Турецкого – она снова почувствовала себя ребенком. Она заложила руки за голову и, глядя в тусклое зарешеченное оконце, стала думать о своей жизни. Вернее – представлять, какой могла быть ее жизнь, если бы обстоятельства сложились иначе. Если бы они не посадили Храбровицкого. Если бы «Ассоциации ветеранов» не грозило разорение. Если бы ей не пришлось уговаривать своих друзей, своего отца и своего брата пойти на столь страшное, но столь необходимое дело.

Все было бы иначе. Они все были бы счастливы. Как ни думала Лариса, как ни поворачивала прошедшие события, стараясь осмыслить их со всех сторон, все равно получалось, что во всём были виноваты власти. И в частности – эти трое, которые сидели в «Волге» и которых Геннадий отправил на тот свет. Они сами убили себя. Убили своей подлостью, своей продажностью, своим желанием во что бы то ни стало удержаться в креслах и угодить Кремлю. А раз так, значит, и жалеть их не стоит. Ведь даже церковь не хоронит самоубийц на освященной земле.

С этими мыслями Лариса и уснула.

Среди ночи она вдруг проснулась. Проснулась, явно ощутив чье-то близкое присутствие. Открыв глаза, она увидела темный, сгорбленный силуэт человека, который сидел у нее в ногах, на краю койки. Человек молча смотрел на нее. В полумраке камеры мерцали белки его глаз, но черт лица было не разобрать. Внутри Ларисы все похолодело, волосам стало жарко, и они зашевелились у нее на голове. Однако Лариса сумела взять себя в руки.

– Кто ты? – срывающимся голосом спросила она.

– Я? – Он усмехнулся, тускло блеснув зубами. – Сестренка, неужели ты не узнаешь меня?

– Гена? – хрипло прошептала Лариса.

Он кивнул:

– Да, я. Я пришел проститься, сестренка.

«Проститься?» Лариса приподнялась на кровати.

Теперь она узнала его. Лицо брата было бледным и осунувшимся. Глаза запали, под ними пролегли глубокие тени.

– Но ведь ты… умер, – неуверенно проговорила Лариса.

Геннадий печально вздохнул:

– Ты права, сестренка. Теперь я мертв. – Он горько усмехнулся. – Зато я убил троих. Ты помнишь об этом?

– Да, я помню.

– Хорошо… Потому что ты должна помнить… Всегда. Эти трое тоже здесь. Хочешь на них посмотреть?

– Нет! – вскрикнула Лариса, но было поздно. От противоположной стены отделились три черные тени и стали медленно наплывать на Ларису.

Брат молчал. Наконец тени остановились возле кровати. Они были черные, безликие. Но Ларисе вдруг показалось, что она чует сладковатый запах крови. Молчание стало невыносимо.

– Это… они? – спросила Лариса, чтобы хоть что-то сказать, хоть каким-то звуком нарушить эту тягостную тишину.

Геннадий кивнул:

– Да. Хочешь с ними поговорить?

– А я должна? – тихо спросила Лариса, понимая, что спорить бесполезно.

Он покачал головой:

– Нет.

– Тогда я не буду, ладно?

– Как хочешь.

Некоторое время они молчали. Затем Геннадий хрипло рассмеялся. От его смеха у Ларисы упало сердце.

– Почему ты смеешься? – спросила она.

Геннадий кивнул в сторону трех теней:

– А разве не смешно? Я убил их! Убил, как ты велела. Яне хотел, но ты настояла, помнишь? Я спорил с тобой. Но теперь я больше никогда не буду с тобой спорить. Ведь я уже мертв. – Лицо Геннадия придвинулось еще ближе. На этот раз Лариса четко, во всех деталях разглядела его лицо, и лицо это было отталкивающе страшным. – А знаешь, кто убил меня? – хрипло спросил Геннадий.

– Кто? – прошелестела одними губами Ларисы.

Он поднял руку и показал на нее черным указательным пальцем:

– Ты!

Три черные тени, словно услышав приказ, бросились на Ларису, вцепившись ей в шею, лицо и грудь холодными, скользкими пальцами. Лариса вскрикнула от ужаса и проснулась.