Текст книги "Честный акционер"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

8
(в день взрыва)

Евгений Бабаев остановил машину и заглушил мотор. Опустив стекло, он достал из кармана сигареты и закурил. Вечер был ясный и теплый. Из бара, рядом с которым Бабаев припарковал машину, доносились тихие звуки музыки. В сердце засаднило; с ним всегда так бывало, когда он слышал тихую музыку, доносившуюся издалека. В детстве Евгений жил с родителями неподалеку от танцплощадки. По выходным он лежал в своей постели, в темной комнате, заложив руки за голову, и вслушивался в тихие всплески музыки, которые доносил до него ветер. Далекая музыка очаровывала его своей недостижимостью. Она словно бы прорывалась к нему из другого мира, из таинственного и странного мира взрослых, в который ему когда-нибудь предстояло попасть.

 
Джинсы воды набрали и прилипли…
Мне кажется, мы крепко влипли…
Мне кажется, погасло солнце…
Прости меня, моя любовь…
 

Бабаев знал и любил эту песню. С самого детства далекая музыка всегда вызывала в сердце Евгения тихую грусть. В висках у него слегка застучало, сердце забилось быстрее обычного. После контузии у него часто болела голова, и этот стук в висках был первым предвестником приступа боли и паники, которая охватывала Бабаева в самые неподходящие моменты.

Евгений попытался успокоиться, проделав дыхательное упражнение, которому его научили в клинике. Сердцебиение успокоилось, боль отступила.

 
Мне кажется, погасло солнце…
Прости меня, моя любовь…
 

Если бы Евгения спросили, почему он взялся за это дело, он бы не смог ответить четко. Сколько он ни рылся в своей душе, он не смог найти в ней даже частицы злобы к этим генералам. Ему было плевать на Храбровицкого и на его беды. Если говорить честно, он даже рад был, что этого толстосума посадили. Бабаев чувствовал, как расцветает Лариса в присутствии олигарха, замечал теплые взгляды, которыми они обмениваются, но ничем не выдавал своего неудовольствия. Зачем? Что от этого изменится? Евгений был счастлив уже тем, что Лариса заметила его, обратила на него внимание. В ту ночь, когда они стали любовниками, Бабаев не мог уснуть. Он лежал на боку и смотрел на спящую Ларису. Она улыбалась во сне, и Евгений тоже не мог сдержать улыбки. Он был счастлив.

«За что мне это? – думал он. – Какие подвиги я совершил, чтобы получить ее? Кактак получилось, что эта прекрасная девушка, за которую я отдал бы не только жизнь, но и саму душу, оказалась в моей постели?»

Ответа на эти вопросы не было. Но она, Лариса, была здесь. Он мог прикоснуться к ней, мог вдыхать ее горячее дыхание. Мог погладить ее по волосам.

«А что, если утром она просто встанет и уйдет? Уйдет навсегда?» – подумал тогда Бабаев, и ему стало по-настоящему страшно. Он вдруг понял, что не вынесет ее ухода. Ему просто незачем тогда будет жить на свете.

 
Мне кажется», погасло солнце…
Прости меня, моя любовь…
 

Но она не ушла. Она осталась с ним. Бабаев так и не поверил, что она любит его. Ей просто нужно было крепкое плечо, и его, Бабаева, плечо оказалось крепче других. Пока он будет сильным, она будет с ним. Но стоит ему показать свою слабость, и все кончится. Она уйдет, и солнце погаснет. Из-за этого, и только из-за этого, Евгений согласился участвовать в операции.

 
Прости меня, моя любовь…
 

В рации, лежащей рядом с Бабаевым на сиденье, зашуршало, вслед за тем голос Павла Петровича произнес:

– Женя, они выехали! Ты слышишь меня? Прием!

Бабаев взял рацию, поднес ее ко рту и нажал на кнопку:

– Я вас слышу. Яна месте.

– Хорошо. Будь внимателен, скоро они будут рядом с тобой.

– Понял.

Перед Бабаевым стояли две задачи. Первая – предупредить Геннадия о приближении машины с генералами. Вторая – подстраховать его на случай неудачного отхода. Он должен был задержать и отвлечь милицию, то есть принять огонь на себя, а потом (если повезет и он останется жив) скрыться, бросив машину в каком-нибудь переулке.

Евгений положил рацию рядом с собой и приготовился ждать.

…Евгений Бабаев выполнил свою часть работы так, как было нужно. И Кизиков, похоже, тоже. Взрыв прогрохотал совсем близко. Он был таким сильным, что в окрестных домах задребезжали стекла. Теперь Геннадий должен был связаться с ним и дать дальнейшие указания. Однако рация молчала.

В висках у Бабаева опять застучало, в сердце засаднило. Ждать больше не было сил. Он взял рацию.

– Гена, где ты? Ответь!

Рация молчала.

– Ты слышишь меня? Что случилось? Отвечай! Прием!

Ответа не было. Повернув голову к бару, Бабаев увидел двух мужчин, стоявших под неоновой вывеской и смотревших на него. Но остановиться он уже не мог. Прикрыв рацию ладонью, он снова и снова выкрикивал имя Геннадия. Сердце его билось, как сумасшедшее. В мозг вонзились раскаленные иглы. Душу объял страх.

Один из мужчин двинулся к машине.

– Гражданин! – услышав Бабаев строгий окрик. – Вы что здесь делаете?

«Милиция? Неужели это милиция?!» Бабаева пробрала дрожь.

«Успокойся, – сказал он себе. – Ты вне подозрений».

Однако волнение нарастало. Дрожащей рукой Евгений повернул ключ зажигания, но машина не завелась. Мужчина по-прежнему шел к машине.

– Документики на машину у вас имеются? – крикнул он.

К голове Бабаева прилила кровь. Он больше не мог сдерживать наваливающуюся панику. Не дожидаясь, пока милиционер подойдет к машине, Евгений выскочил наружу и бросился к чернеющей неподалеку арке, ведущей в проходной двор. Он бежал изо всех сил. Ему казалось, что он слышит тяжелый топот у себя за спиной. И этот топот настигает его. Ближе! Ближе!

Что-то ударило Евгения по ноге, и он полетел вперед, выставив перед собой руки. Упав на груду битых кирпичей, он ободрал себе ладони и локти, но уберег от удара лицо. Упав, сжался в комок и затих. Может, не заметят и пробегут мик<о?

Но он ничего не услышал. Ни топота, ни шагов, ни голосов. Все было тихо. Евгений осмотрелся. Темный двор пуст и безлюден. Значит, за ним никто не бежал?

Он поднялся на ноги и, тревожно вслушиваясь во тьму, скользнул обратно, под черные своды арки. Прошел по арке и осторожно выглянул на улицу. Возле его машины стоял парень, второй сидел в салоне. Они о чем-то переговаривались, и голоса их звучали весело. Совсем юные голоса…

«Это не милиционеры», – подумал Евгений. Он еще немного постоял под аркой, но вернуться так и не решился.

Глава десятая
ЛОВЛЯ НА «ЖИВЦА»

1

Алексей сидел на диване и, морщась от боли, тер пальцами виски. В глазах еще была тяжесть, голова слегка побаливала, но ломота в теле прошла, уступив место нечеловеческой слабости. По крайней мере, теперь он мог сидеть, не ощущая головокружения.

В комнате стоял полумрак. Алексей встал с дивана и, пошатываясь, подошел к окну. Отдернул штору и зажмурился от яркого света, резанувшего его по опухшим глазам.

Он отвел взгляд от окна и оглядел комнату. Повсюду валялись пластиковые шкурки от сосисок, засохшие и превратившиеся в розоватые струпья, а также обертки от конфет и хлебные корки. Несколько дней назад, почувствовав дикий голод, Алексей заставил себя добраться до кухни и раскрыть холодильник. Кроме небольшой пачки сосисок, там ничего не было. Но зато в шкафчике он нашел пакет шоколадных конфет и полбуханки хлеба. Несколько дней он питался сосисками, конфетами и хлебом.

Дойти до туалета или просто выйти во двор у Алексея не было сил, поэтому он пользовался белым эмалированным ведром, которое нашел за дверью. В комнате стоял тошнотворный и сладковатый запах параши.

Алексея снова затошнило. Он вернулся к окну и, повозившись со шпингалетами, открыл обе створки. В лицо Алексею пахнуло свежестью. Он жадно втянул носом этот прохладный воздух, пронизанный запахами деревьев и свежескошенной травы. Г олова его стала постепенно проясняться.

«Интересно, какой сегодня день? – подумал Алексей. – И сколько я уже тут валяюсь?» Он обернулся и поискал глазами радио. Ему повезло, на тумбочке стоял старенький радиоприемник «Родина». Алексей подошел к радиоприемнику и включил его. Из динамиков вырвались звуки какой-то бравурной мелодии, которую было совершенно не разобрать из-за свиста и хрипа. Алексей вздрогнул от неожиданности и быстро убавил звук.

Затем стал вертеть ручку настройки. Приемник был ветхий и на многих волнах вместо отчетливых звуков выдавал лишь какой-то икающий хрип. Немного помучившись, Алексей нашел радиостанцию, которая наряду с хрипом выдавала и вполне разборчивое бормотание. Диджей рассказывал радиослушателям о новом кинобоевике. Затем зазвучала песня группы «Раммштайн», от которой Алексея прошиб холодный пот (все-таки он был еще слишком слаб для таких «мощных» впечатлений). «Раммштайн» сменился старым хитом «Битлов», тот – еще какой-то песенкой. Наконец звонкий голос диджея радостно сообщил:

–  Я напоминаю уважаемым радиослушателям, что завтра, в субботу, в Таганском парке состоится благотворительный концерт «Рок против СПИДа»! В нем примут участие лучшие рок-группы Москвы и Питера! Если вы немного поторопитесь, вы еще успеете купить билеты! Но для этого вам нужно выйти из дома прямо сейчас!..

– Выходит, что сегодня уже пятница, – изумленно проговорил Алексей. Он приложил руку ко лбу и хрипло добавил: – Е-мое…

Получалось, что он просидел, а верней – проболел на чужой даче целых четыре дня! К тому же сегодня пятница, а значит, к вечеру на дачу должны приехать хозяева. Что будет, если они застанут его здесь! -

– Нужно отсюда убираться, – сказал себе Алексей. – И чем скорей, тем лучше.

Внезапно Алексей вспомнил о матери, вспомнил ее дрожащий, перепуганный голос по телефону, и горло ему сжала тоска.

Что с матерью? Жива ли она? А если жива, то наверняка переживает, ищет его! Убивается от горя! И как он мог забыть о ней?

Алексей выключил радио и направился к двери. Выглядел он неважно, и знал это. Джинсы и рубашка помялись и пропахли потом. Глаза запали, волосы были встрепаны, на щеках отросла блеклая, мягкая щетина. Подойдя к двери, Алексей повернул ручку замка и замер на месте. Он вдруг услышал снаружи звук работающего двигателя и тихо переговаривающиеся голоса – мужской и женский. По всей вероятности, голоса доносились со стороны ворот. Женский голос был чуть громче. Видимо, женщина вышла из машины, чтобы открыть ворота, а мужчина остался за рулем. Через минуту они будут здесь!

Алексей быстро распахнул дверь и вышел на веранду. С улицы донесся скрип открываемых ворот. Алексей направился к внешней двери. Если поторопиться, еще можно успеть выбежать из дома и скрыться лесу. Главное, чтобы замок открывался изнутри!

Замок внешней двери оказался без ручки и открывался только ключом – Алексею не повезло. Секунду помешкав, он бросился к выставленной раме.

Он уже почти вывалился на улицу, когда сильная, грубая рука схватила его за шиворот и, выдернув из пролома, одним рывком поставила на ноги. Алексей поднял глаза и увидел перед собой здоровенного мужика с бритой головой. Два голубых и холодных, как лед, глаза смотрели на него с ненавистью и торжеством.

– Попался! – криво ухмыльнувшись, прорычал мужик. – Вот, значит, кто по дачам лазает!

– Серж, что там? – окликнула от калитки женщина.

– Вора поймал! – гаркнул ей в ответ мужик. И затем, уже обращаясь к перепуганному Алексею, добавил: – Ну все, сучонок, молись!

«Я не вор», – хотел прокричать Алексей, но с губ его сорвался лишь хриплый шепот.

– Я не вор, – сказал он. – Я случайно… получилось… Так получилось…

– Я тебе покажу – получилось! Ты один или с дружками?

– Один…

Из-за угла дома вывернула симпатичная, тоненькая блондинка в красной кофточке. Увидев Алексея, она остановилась как вкопанная и открыла рот.

– Вот! – торжествующе сказал ей бритый. – Поймал сучонка! Окно нам, падла, в веранде выставил и в дом влез!

– О господи! – выдохнула блондинка, не сводя с Алексея испуганных глаз.

Внезапно бритый увидел, в каком жутком состоянии находится одежда Алексея. Он брезгливо поморщился:

– Ты что, бомж? От тебя несет, как от помойной ямы!

– Нет, я… Я случайно. Правда… простите…

– Простить? – Глаза бритого сузились. – Сейчас. Сейчас я тебя прощу.

Алексей успел увидеть, как бритый размахнулся, но у него уже не было сил увернуться от удара. Огромный, крепкий кулак обрушился ему на лицо, как камень. Переносица Алексея хрустнула, и он завопил от боли, пронзившей весь его череп. На глаза набежали жаркие слезы, и весь мир подернулся туманом.

– Серж, не надо, – услышал Алексей далекий голос девушки.

Однако бритый ее не слушал. Он успел ударить еще два раза, прежде чем Алексей потерял сознание.

Это было похоже на сон. Из туманной полутьмы на него надвигались страшные лица. Все они были бледные, почти белые, и у всех у них вместо глаз были черные дыры. Они что-то шептали Алексею, подергиваясь и искажаясь, словно отражения в воде. Потом они начали хохотать, показывая на него пальцами.

Алексею стало нестерпимо страшно и стыдно. Потом бледные лица исчезли, и Алексей увидел над собой склонившееся лицо матери.

«Успокойся, – прошептала она. – Потерпи еще немного. Тебе не будет больно. Вот так… Во так…»

Алексей открыл глаза, но тут же снова зажмурил их. Все его лицо пылало, словно его жгли паяльной лампой. Он учуял запах йода и зашипел от боли.

– Тихо, – услышал он. – Сейчас будет легче. Вот так… Ты должен потерпеть… Ну же, будь мужчиной…

Алексей снова открыл глаза. Красивая девушка со светлыми волосами заботливо промокнула ему лицо тампоном, смоченным в йоде. Алексей не сразу сообразил, где он находится. В голове еще шумело, на языке был неприятный привкус металла. Он слегка повернул голову и увидел, что лежит на пожухлой траве. Под голову ему была подложена красная кофточка девушки.

Где-то слева хрустнула ветка, и Алексей увидел крепкие ноги подошедшего мужчины.

– Оставь ты это чмо, – брезгливо произнес он. – Нашла за кем ухаживать.

Бритый склонился над Алексеем:

– Слышь ты, урод. Полежи еще минуту, а потом – за работу. Во-первых, вылижешь нам дом. Чтоб блестел, понял? Начнешь со своей параши. Ведро вымоешь с порошком. Имей в виду, я тебя потом заставлю облизать его, так что мой на совесть.

– Серж, он же еле дышит, – попробовала вступиться за Алексея девушка.

Однако бритый ее не слушал.

– После того как закончишь с домом, – продолжил он, – поможешь мне залить фундамент под баню. Потом вскопаешь огород.

– Мне нужно домой, – промямлил Алексей. – У меня мама…

– Имей в виду: я потом проверю. Если будешь халтурить, я тебе оторву яйца и заставлю их съесть. Ты меня понял?

Алексей молчал.

– Понял или нет?

– По… понял.

– Молодец. Если через минуту не встанешь, я тебя пинками подниму. – Бритый посмотрел на часы. – Время пошло!

2

– Здравствуйте, Борис Александрович.

Турецкий оторвал взгляд от газеты и небрежно кивнул Кириллову. Тот уселся за столик. Турецкий отложил газету и вопросительно на него уставился:

– Ну? И зачем вы хотели со мной встретиться?

– Мы подумали над вашим предложением, – медленно, врастяжку произнес Кириллов.

Турецкий прищурился:

– И что?

Губы Кириллова изогнулись в насмешливой улыбке:

– Борис Александрович, простите мне мою грубость, но вы уверены, что у вас все в порядке с головой?

Лицо Турецкого похолодело, но Кириллов, казалось, этого не заметил.

– Вы знаете, кто изображен на фотографии, которую вы нам приволокли? – нагло продолжил он.

Турецкий разомкнул губы:

– Послушай, мальчик, если ты позвал меня сюда, чтобы хамить…

– Нет, Борис Александрович, я позвонил вам не за этим. На фотографии изображен племянник генерал-майора милиции Грязнова – Денис Грязнов. Если мы уберем его, мы подпишем себе смертный приговор. Вы это понимаете? Я уже опускаю этическую сторону дела: ведь этот парень – мой собрат по цеху.

– Я уже сказал: не хотите браться за дело – не надо. Найду других исполнителей.

– Вот, значит, как вы решаете проблемы? – Кириллов покачал головой. – Э нет, уважаемый. Так дела не делаются. Вы не с той стороны подходите к проблеме.

– Что это значит? – холодно спросил Турецкий.

– Это значит, что вы будете искать «исполнителей» до скончания века. Или до тех пор, пока не поймете: дело не в жертве, а в том, сколько эта жертва стоит.

Турецкий «прожег» парня ледяным взглядом:

– Намекаете на то, что я слишком дешево оценил вашу работу?

– Именно, – кивнул Кириллов. – Легче убить директора завода, чем племянника милицейской «шишки». Генерал жизнь положит на то, чтобы найти виновных.

– Но вы готовы бросить ему вызов? – с усмешкой спросил Турецкий.

– Я готов бросить вызов кому угодно, хоть самому черту. Но только если мне за это заплатят. Короче, если мы возьмемся за ваше дело, нам потом придется надолго залечь на дно. А это обойдется дорого. Следовательно, это дорого обойдется и вам.

– Сколько? – сухо спросил Турецкий.

Кириллов положил локти на стол и слегка наклонился вперед:

– Удвойте ставку, – негромко, но твердо сказал он. – И можете считать, что дело уже сделано.

– Тридцать тысяч? Не слишком ли дороговато за простого частного детектива?

– Я уже изложил вам свои резоны. Подумайте хорошенько. – Кириллов вальяжно откинулся на спинку стула. – Борис Александрович, вы все равно вернетесь к нам. Только потеряете время на напрасные поиски. А если обратитесь к бандитам – они обдерут вас как липку. Да еще и наследят так сильно, что и сами попадутся, и вас за собой потянут.

Турецкий изобразил на своем лице задумчивость.

– Ну хорошо, – сказал он. – В ваших словах есть доля истины. Я готов накинуть пять тысяч, но не больше.

– Двадцать тысяч? – Кириллов покачал головой. – Мало. Но я готов пойти вам навстречу. Двадцать пять, и ударим по рукам. Задаток – пятьдесят процентов. Идет?

– Ладно, черт с вами. Идет.

Турецкий пожал протянутую ладонь Кириллова. Она была неприятно мягкой и влажной.

3

Час спустя Кириллов был в кабинете у Бебикова. Он, в своей обычной манере, вальяжно развалился в кресле и закинул ногу на ногу. Его круглая физиономия излучала благодушие и уверенность в завтрашнем дне. Голубые глаза поблескивали спокойным, холодноватым блеском.

– Тебе бы еще сигару в зубы – вылитый мафиози, – насмешливо заметил Бебиков.

Кириллов улыбнулся:

– Эх, Олежка, нам ли быть в печали! В общем, встретился я с этим хреном. Все в порядке. Он поднял планку до двадцати пяти тысяч. Скажи – клево?

– Неплохо, – согласился Бебиков. – Ты узнал, кто этот парень?

– Какой? – не понял Кириллов.

– Тот, которого мы должны убить.

– А, ты об этом. Да, конечно, узнал. А разве я тебе не говорил?

Бебиков покачал головой:

– Нет.

– Странно, – рассеянно сказал Кириллов. – Короче, это один наркоторговец. Его люди впаривают детишкам наркотики в ночных клубах. Героин, экстази, ЛСД – что придется.

Бебиков недоверчиво покосился на приятеля единственным зрячим глазом и произнес сомневающимся голосом:

– Наркоторговец? Гм… А по лицу не скажешь.

Бебиков откинул голову и засмеялся:

– Ну ты даешь, дружище! А по-твоему, он должен выглядеть как Квазимодо? Нет, парень! Эти твари – такие же люди, как и мы. У них тоже есть головы на плечах, а в головах проделаны глаза и рты. Они так же ходят на двух ногах, так же улыбаются, даже плачут иногда. Когда наркоты мало продадут или когда их конкуренты к ногтю прижмут. Да ты не парься. Когда мы избавим землю от этой мрази, многие с облегчением вздохнут.

– Особенно его конкуренты, – глухо произнес сапер. – И подонок Персидский.

Кириллов взглянул на друга с укором:

– А ты не о них думай, Олежка. Ты лучше подумай о пацанах, которых мы от смерти спасем. И об их матерях. Или тебе на них наплевать?

– Не говори чепухи!

– То-то же, – кивнул Кириллов. – Тогда выбрось всю эту достоевщину из головы и делай бомбу. Об остальном я позабочусь.

Двумя днями позже между Александром Борисовичем Турецким и руководителем детективно-охранного агентства «Глория» Денисом Грязновым произошла следующая беседа.

– Мои ребята следят за Кирилловым, – доложил Грязнов, откинув со лба густую рыжую прядь волос. – Бебикова мы тоже держим в поле зрения. Вчера он закупил все необходимое для приготовления бомбы.

– Где закупил? – уточнил Турецкий, по рассеянности стряхнув пепел с сигареты в кофейную чашку. (Разговор происходил в кофейне на Дмитровской.)

– У него по этой части куча знакомых в Москве. Один завскладом, один химик… В общем, пятеро или шестеро. Я их всех указал в отчете.

Турецкий взялся было за чашку, но Денис показал на нее пальцем и сказал:

– Я бы на твоем месте не стал из нее пить.

– Почему? – не понял Александр Борисович.

– Благодаря тебе это больше не чашка, а пепельница.

Турецкий поставил чашку на блюдце и чертыхнулся. Затем весело посмотрел на друга и сказал:

– Ну и как тебе, Деник, в шкуре «живца»?

– Не хуже, чем в любой другой, – пожал плечами тот. – Даже добавляет остроты. Жизненные впечатления становятся ярче, когда думаешь о том, что ты – всего лишь мишень.

– Ты теперь философом заделался?

Грязнов усмехнулся:

– С вами еще и не тем заделаешься.

– Ладно, ладно. Меня уже твой дядька за самодеятельность отчитал. «Уж лучше бы ты, – говорит, – из

меня мишень сделал, чем из племяша». Представляешь его в виде «живца»?

– Н-да… – задумчиво улыбнулся Денис. – Тогда бы Кириллов с вас не меньше ста штук потребовал. Генералы нынче дороги.

Турецкий покачал головой:

– Да нет, Деник, наоборот. Их нынче за бесплатно пачками на тот свет отправляют. Киллер, понимаешь, нынче пошел принципиальный. Действует сугубо по убеждениям. Хорошо хоть Кириллов и Бебиков не пошли по этому пагубному пути.

Денис неопределенно покивал рыжей головой.

– Что будешь делать, если они задаток потратят? – неожиданно спросил он.

– Придется выплачивать Берлину из зарплаты, – с иронией ответил Турецкий. – Хотя он был так любезен, что даже расписку с меня не взял. Уверял меня, что поймать убийц генералов для него святой долг.

– Долго вы его на это раскручивали?

– Нет. Просто сказал, что единственный шанс освободить Кизиковых – это найти истинного убийцу. А для проведения операции требуются финансовые средства. Он тут же выразил желание выписать чек.

Денис нахмурился и вздохнул:

– Грязно играете, Александр Борисович.

– Я этим не горжусь, – помрачнев, ответил Турецкий. – У нас с тобой грязная работа, Деня. Но пусть уж лучше мы немного выпачкаемся, чем всякая сволочь по улицам разгуливать будет. И вообще, не корчь из себя Володю Шарапова. Не похож.

– Да и вы на Жеглова не тянете, – парировал Денис.

– Это почему же? – поднял брови Турецкий.

– А потому что слишком щепетильны. Небось по ночам теперь из-за этих денег не спите, все со своей совестью договориться пытаетесь.

– Ты теперь не только философ, но и психотерапевт, – недовольно констатировал Турецкий. Он снова потянулся к чашке с недопитым кофе, но вспомнил про пепел и отдернул руку. – Ч-черт. Знаешь что, Фрейд, давай-ка мы с тобой пропустим по кружечке пива? Для успокоения совести.

– Разве только безалкогольного.

– Ну безалкогольного так безалкогольного, – нехотя согласился Александр Борисович, повернулся и щелкнул пальцами, подзывая официанта.