Текст книги "Честный акционер"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

5

С первого взгляда Евгений Бабаев ей не понравился. Он был высокий, но какой-то неуклюжий и угловатый, лишенный какого бы то ни было изящества. При знакомстве (они познакомились в кабинете отца) он пожал ей руку, да так сильно, что она едва не вскрикнула от боли. Но Бабаев этого даже не заметил.

«Чертов медведь!» – подумала о нем тогда Лариса.

Потом он беседовал с отцом, обсуждая с ним проблемы инвалидов, а Лариса сидела в кресле в углу и читала журнал. Время от времени ей казалось, что Евгений смотрит на нее. Но как бы резко она ни поднимала голову, она ни разу не перехватила его взгляд.

«Может, мне мерещится?» – усмехнулась Лариса.

Но нет, ей не мерещилось. Евгений действительно смотрел на нее. Но он слишком быстро отводил взгляд (он вообще не любил встречаться с кем-то глазами, зная, что людей коробит от его взгляда). Отчасти в этом помогал и длинный чуб, нависший на лоб и бросающий тень на его карие глаза.

Вскоре он распрощался с отцом, кивнул Ларисе и вышел из кабинета.

– Странный тип, – сказала Лариса отцу.

Павел Петрович пожал плечами:

– Не знаю, не заметил. И в чем, на твой взгляд, заключается его странность?

Лариса наморщила лоб и задумчиво проговорила:

– Он похож на снежного человека. Или на дикого самца гориллы. Да, пожалуй, это сравнение будет точнее.

Отец удивленно на нее посмотрел, затем тряхнул головой и рассмеялся.

– Слышал бы Женя твои слова!

– Не дай бог, – усмехнулась в ответ Лариса. – Он бы просто сломал мне шею! Это было бы в его характере!

– Не перегибай. Женя славный парень.

– А я и не спорю, – отозвалась Лариса. – Чем он сейчас занимается?

– Он только что демобилизовался. Теперь устраивается на работу.

Лариса усмехнулась:

– Мясником? Или киллером?

– Почему мясником? – удивился отец. – Спасателем в МЧС.

– Ясно. Ладно, пап, я пойду покурю. Если понадоблюсь – найдешь меня на площадке, возле окна.

Лариса подошла к площадке и вздрогнула от неожиданности:

– Вы?

Евгений мрачно (как показалось Ларисе) посмотрел на нее и ответил:

– Я. Вы удивлены?

– Я думала, вы уже ушли, – сказала Лариса.

– Хотел. Но сперва решил покурить. – Бабаев поднял правую руку и показал ей дымящуюся сигарету, зажатую в толстых, грубых пальцах. – Никак не могу бросить. Хотя врачи настаивают.

– Врачи? – Лариса прищурилась. – А что с вами? Вы больны?

– Контузия, – объяснил Бабаев. – Вот, смотрите.

Он взял в пригоршню свой густой чуб и откинул его

со лба. Лариса увидела багровый, испещренный шрамами лоб.

– Откуда это у вас? – нахмурившись, спросила она.

– Задело, – нехотя ответил Бабаев. И, усмехнувшись, добавил: – Плохо прятался, вот и получил… на орехи.

– Так вас демобилизовали из-за этой контузии? – спросила Лариса.

– Угу. Несколько месяцев провалялся в госпитале.

– И как?

– Что – как?

– Контузия все еще вас тревожит?

Бабаев вздохнул – хрипло, тяжело – и ответил:

– Иногда. Бессонница мучает. А то вдруг ни с того ни с сего накатит паника. – Он блеснул на Ларису глазами и быстро пояснил: – Хотя я никогда не был трусом. Сам не знаю, откуда это берется.

Лариса вгляделась в лицо Бабаева и мягко улыбнулась. Ее подкупила откровенность, с которой этот медведь, этот снежный человек, спустившийся с гор, отвечал на ее вопросы.

– Вы так на меня смотрите… – проговорил он.

– Как?

Бабаев криво ухмыльнулся:

– Как красавица смотрела на чудовище. Я кажусь вам таким страшным?

– Страшным? – Лариса фыркнула. – С какой стати?

– У меня ведь изуродовано лицо, – напомнил он.

– Во-первых, не лицо, а только лоб. А во-вторых, шрамы украшают мужчину. И вообще, чем задавать глупые вопросы, лучше дайте огоньку.

– Да, конечно. – Бабаев достал из кармана зажигалку, крутанул колесико и поднес пламя к сигарете Ларисы.

Лариса посмотрела на него исподлобья. Он отвел взгляд.

– Почему вы никогда не смотрите в глаза? – спросила она.

– Не знаю. Привычка.

– В этом есть что-то звериное. Звери ведь тоже не смотрят друг другу в глаза, правда?

– Иногда смотрят. Когда хотят вызвать противника на бой.

– А, теперь понятно. Вы не смотрите в глаза собеседнику, чтобы не смущать его. А то он подумает, что вы готовитесь к схватке, и убежит от вас, поджав хвост. Но мне вы можете смотреть в глаза смело. Я не убегу и нападать на вас тоже не стану. Кстати, у вас взъерошены волосы. У вас есть расческа?

Бабаев хлопнул себя по карманам и покачал головой:

– Кажется, я забыл ее в машине.

– Не беда. – Лариса достала из кармашка свой гребешок и протянула руку к голове Бабаева. Он инстинктивно отшатнулся. – Я ведь сказала, что не стану нападать на вас, – весело напомнила Лариса. – Расслабьтесь. – Она причесала Бабаеву волосы. Полюбовалась произведенным эффектом: – Ну вот. Теперь вы снова похожи на человека.

С того дня Бабаев стал появляться в офисе почти каждый день. Иногда он поджидал Ларису возле входа, за кустами акации. Завидев Ларису, он выходил из-за куста и протягивал ей букетик цветов – иногда это были розы, иногда гвоздики, иногда астры. Потом он предлагал Ларисе подвезти ее на своем «жигуленке» и, получив отказ, некоторое время шел с ней рядом. Он называл это «проводить до метро». Хотя до самого метро они никогда не доходили, примерно на полпути Лариса останавливалась и строго говорила:

– Вам незачем идти дальше, Женя. Мне хочется побыть одной, ясно? И хватит дарить мне цветы. Вы меня Поняли?

– Понял, – отвечал Бабаев.

– Ну тогда – пока!

И дальше Лариса шла одна. А на следующий день он опять поджидал ее с цветами, спрятавшись за акацией, и все повторялось вновь.

6

Постепенно Лариса смирилась с его ежедневным появлением, приняв это как особый ритуал, которого невозможно избежать. Дни шли за днями. Примерно через две недели после начала их знакомства Лариса, как всегда, распрощалась с Бабаевым на полпути до метро и дальше пошла одна. Было часов восемь вечера. Дорога к метро проходила через небольшой скверик, который днем был заполнен молодыми мамашами и их колясками, а к вечеру становился пустынным, если не считать подростков, слоняющихся по аллеям парами и небольшими группами. На этот раз аллея, по которой шла Лариса, была совершенно пуста.

Лариса шла и размышляла – об отце, о брате, о своей жизни. А подумать тут было о чем. Жизнь, несмотря на все хорошее, что в ней было, никак не хотела налаживаться. Почему? Да потому что ни отец, ни брат не чувствовали себя счастливыми. Отец так толком и не оправился после смерти матери. Иногда он запирался на кухне и сидел там целыми часами, не отвечая ни на стук, ни на уговоры дочери и сына. Лариса знала, что в эти моменты он просто сидит на стуле и смотрит в окно. Словно внутри него включался какой-то ступор.

Лариса не раз просила отца обратиться к врачу, но он лишь отмахивался от нее. «Больную совесть ни один врач не вылечит», – мрачно отвечал он. Вероятно, отец чувствовал себя виноватым в смерти жены – Ларисиной мамы. «Когда мы поженились, я дал ей слово, что буду беречь ее, как свое самое дорогое сокровище, – признался он однажды Ларисе. – А себе дал слово: что бы ни случилось – не допущу, чтобы она умерла раньше меня… Всегда был уверен, что она меня переживет. А теперь…» – И он лишь развел руками.

У брата Геннадия тоже не все было в порядке. До армии он был славным, добрым парнем, а после армии обозлился на людей, стал в каждом из них видеть своего личного врага. У него даже выражение лица стало другим – высокомерным, презрительным, холодноватым. Как у члена магического ордена, посвященного в такие тайны бытия, о которых простые люди даже не догадываются.

Они все еще жили под одной крышей, но прежней сплоченности не было. Отец занимался ассоциацией, вкладывая в нее всю душу, отдавая ей все силы и все нервы, брат… брат прыгал с работы на работу, нигде не находя пристанища (пару недель назад коллега Храбровицкого, Борис Берлин, устроил его охранником в свой офис, но продержится ли Г еннадий там – это был вопрос). А сама Лариса, обожая и отца и брата, металась между ними, как медиум, курсирующий между царством мертвых и царством живых, стараясь помочь своим родным мужчинам, подбодрить их, однако – как ей казалось – ни отец, ни брат не замечали ее усилий.

Вечерами Геннадий стал пропадать где-то. Возвращался домой пьяным. Лариса подозревала, что он встречается с бывшими приятелями по Чечне и часами напролет «зависает» с ними в пивных барах, вспоминая погибших друзей. Эти вечера еще больше разъедали его душу.

Отчуждение росло. И самое обидное, что сделать с этим ничего было нельзя. До какой стадии, до какого предела продлится отчуждение? И что будет потом? Любовь перерастет в ненависть? Или все обернется вспять, и они – после долгих лет разлуки – двинутся навстречу друг другу? И снова станут одной дружной семьей?.. Ответов на эти вопросы у Ларисы не было.

Погруженная в свои мысли, Лариса не сразу услышала шаги у себя за спиной. А когда услышала, не сразу поняла, что шаги (тяжелые шаги, мужские) приближаются, нагоняют ее. Лариса обернулась. Две фигуры стремительно нагоняли ее. Первая – невысокая, коренастая; вторая – длинная и худая. В парке совсем стемнело. Сердце у Ларисы учащенно забилось, и она прибавила шаг.

– Эй! – услышала она у себя за спиной. – Эй, золотце!

– Слюшай, куда так спешишь, а? – подхватил второй голос, говорящий с кавказским акцентом.

Лариса пошла еще быстрее.

– Гляды-гляды, побэжала!

– Как дикая козочка! Эй, красавица, подожди нас!

Топот за спиной у Ларисы участился. Через несколько мгновений мужчины настигли ее и пошли рядом: коренастый – справа, длинный – слева. Коренастый забежал вперед и преградил Ларисе дорогу. Толстые губы на его кавказской, рябой физиономии растянулись в улыбку.

– Вай, зачем так спешишь, красавица? Дружить будем. Любить будем. Сколько хочешь дэнег? Сто долларов? Двэсти?

Он достал из кармана бумажник и потряс им в воздухе:

– Все отдам! Ничего нэ пожалею!

Лариса хотела обойти кавказца, но он дернулся в сторону и снова преградил ей дорогу, продолжая похотливо ухмыляться. Лариса встала как вкопанная и, яростно блеснув глазами, прошипела, как змея:

– Уйди с дороги!

Коренастый продолжал стоять у нее на пути, и она повторила со злобой в голосе, сжав правую руку в кулак:

– Уйди с дороги, сволочь, пока я не дала тебе по роже!

– Такая красавица – и так виражается, а? – скорбно посетовал кавказец.

– Ну все! – воскликнула Лариса и что было сил выбросила вперед правый кулак, целясь в широкую переносицу кавказца. Однако кавказец оказался умелым бойцом, он без труда перехватил руку Ларисы, выкрутил (она вскрикнула от боли) и, заключив Ларису в потные объятия, обдал ее запахом чеснока и перегара.

– Рэзвая козочка! Мне такие нравятся! – похвалил он.

Тощий заржал и, протянув руку, схватил Ларису за грудь:

– О! А сиськи у нее ниче! Гиви, оцени!

Продолжая сжимать Ларису, кавказец положил лапу

на вторую ее грудь.

– Как спэлые пэрсики! – похвалил он.

Лариса яростно забилась в объятиях Гиви. Это не помогло. Тогда она извернулась и впилась зубами в волосатую руку тощего.

– А-а! – заорал он, выхватывая руку. – Ах ты, сука! Ну-ка, Гиви, держи ее крепче!

Гиви схватил ее лапой за волосы и вздернул голову кверху. Тощий размахнулся и ударил ее кулаком в челюсть. Лицо Ларисы пронзила острая боль, она дернулась и обмякла.

– Ну вот. Теперь она готова, – услышала Лариса далекий голос тощего, доходящий до нее как бы сквозь толстый слой ваты.

Сил сопротивляться не было, однако, собрав волю в кулак, Лариса сильно дернулась вперед в последней попытке вырваться.

– Ого! Она еще брыкается! Гиви, держи эту суку крепче. Сейчас я ее вырублю.

Перед глазами у Ларисы вспыхнуло, и вслед за тем мир рассыпался на куски и погрузился во тьму. Она потеряла сознание.

7

– Лариса! Лариса, милая, очнитесь!

Лариса почувствовала, как холодная вода брызнула ей на лицо, и открыла глаза. Прямо над собой она увидела склонившееся лицо Евгения. Взгляд его был внимательным и тревожным. Заметив, что она открыла глаза, Бабаев улыбнулся.

– Ну вот и хорошо, – весело проговорил он. – Вы пришли в себя.

Лариса хотела улыбнуться в ответ, но ее скулы пронзила острая боль, которая затем перешла в тянущую, обжигающую тяжесть, как если бы ей на лицо положили горячий утюг.

Сориентировавшись в пространстве, Лариса поняла, что ее голова лежит на коленях у Бабаева, сам же он сидит на скамейке, под ярким фонарем.

– Что со мной? – спросила Лариса, еле ворочая языком.

– Вы были без сознания, – объяснил Бабаев.

Лариса сосредоточилась и через несколько секунд

вспомнила все. И двух ублюдков, которые набросились на нее, и удары, которыми осыпал ее лицо тощий ублюдок.

– Где они? – спросила Лариса.

– Эти двое? Они убежали.

– Почему?

Евгений усмехнулся:

– Я их напугал.

Лариса с сомнением на него посмотрела.

– Как… напугали? – недоверчиво спросила она.

– Просто. Показал им кулак, и они убежали. Одного, правда, пришлось стукнуть. Второй оказался сообразительней.

– Ясно. Помогите мне сесть.

Усевшись на скамейке, Лариса осторожно потрогала лицо. Прикосновение отозвалось колкой болью.

– На кого я похожа? – нахмурившись, спросила Лариса.

– На самую красивую девушку в мире, – сказал Бабаев и смущенно потупил взгляд. Видно было, что он не привык расточать девушкам комплименты. Лариса хотела улыбнулась, но из-за боли сдержала улыбку. «А он милый», – подумала вдруг она. А вслух спросила:

– Где моя сумочка?

– Здесь.

Евгений протянул ей сумочку. Пока Лариса оценивала потери, оглядывая свое пораненное лицо в круглое зеркальце, Бабаев рассеянно глядел на свои кулаки. На одном из них виднелся свежий кровоподтек.

– Ну и физиономия, – грустно резюмировала Лариса. – Как будто по ней катком проехались. Хорошо, что хоть нос, глаза и зубы целы.

– А по-моему, ничего не заметно, – явно и грубо соврал Бабаев. – Такое лицо, как у вас, ничем испортить нельзя.

«Медведь, а комплименты говорить умеет», – подумала Лариса.

– Да ну? А вы настоящий льстец. Кстати, как вы здесь оказались?

– Я шел за вами, – честно ответил Бабаев. – Час уже поздний. В парке мало людей. К тому же у меня было нехорошее предчувствие.

– Что еще за-предчувствие? Вы что, провидец?

– Нет. Но иногда у меня бывают предчувствия. В Чечне это не раз спасало мне жизнь. Да и не только мне.

Лариса чуть наклонила голову и оглядела Бабаева оценивающим взглядом.

– А вы интересный человек, – сказала она.

– Правда? – Он усмехнулся. – Неужели и вы это разглядели? А я все ждал – когда же.

Лариса протянула руку и пригладила его растрепавшийся чуб:

– Вот так совсем хорошо.

– Не видно моего дырявого корыта? – прищурился Бабаев.

– Это вы про свой лоб? Вовсе он не корыто. Он больше похож на… – Лариса немного подумала и выдала: – На щит! Да, на щит воина, измятый и искореженный в боях! Щит Ахиллеса!

Бабаев удивленно на нее посмотрел:

– Так мой лоб еще никто не называл. Забавное сравнение, надо будет запомнить. Мой лоб – щит, – задумчиво повторил он, явно наслаждаясь сравнением. – А чей, вы сказали, щит?

– Ахиллеса. Был такой греческий воин. Самый отважный и яростный. Он воевал с троянцами.

– И как, победил?

– Угу. Сжег Трою дотла.

– Что же, у троянцев не нашлось такого же отважного воина?

– Нашелся один. Царский сынок, Гектор. Ахиллес убил его в поединке. Проткнул копьем насквозь!

– Вот это по-нашему, – улыбнулся Бабаев. – Сам-то хоть жив остался?

– Нет. Хотя и был неуязвим. Когда он родился, мать взяла его за ногу и опустила в Стикс, чтобы закалить его тело. Все тело стало крепким, как броня, кроме пятки, за которую мать держала его, когда погружала в Стикс.

– И что было потом? – с любопытством спросил Бабаев.

– А потом его ранили в эту пятку. И пока он отходил от шока, его добили.

– Н-да… Невеселая история. Надеюсь, до моей пятки врагам не добраться. Да и нет ее у меня. В том смысле, что нет уязвимого места.

– Почему? – не поняла Лариса.

– Потому что я никогда ни о чем не жалею и ничего не боюсь, – просто ответил Бабаев.

Евгений встал со скамейки и протянул ей руку:

– Уже поздно. Нам нужно идти.

Секунду поколебавшись, Лариса взяла его за руку. С тех пор они не расставались.

Как ни странно, но, остановив свой выбор на Евгении Бабаеве, Лариса не перестала общаться (и даже дружить) с Михаилом Храбровицким. Увидев их в первый раз вместе, Храбровицкий прищурился и окинул Бабаева изучающим взглядом, затем перевел взгляд на Ларису, улыбнулся и кивнул в знак одобрения. А когда они оказались рядом, шепнул ей на ухо:

– Держись за этого парня. Он тебя не подведет.

Целиком и полностью доверяя его проницательности, Лариса лишний раз убедилась в том, что сделала правильный выбор.

Евгений, со своей стороны, тоже отозвался о Храбровицком в самом положительном смысле.

– Похоже, у этого парня есть цель и он знает, как ее добиться, – сказал о нем Бабаев. И после этого твердо добавил: – Мне нравятся такие люди.

С Павлом Петровичем Бабаев по-прежнему был в приятельских отношениях, а с его сыном и братом Ларисы – Геннадием – подружился. Теперь они частенько проводили вместе время, и даже устраивали «семейные ужины», как насмешливо называл их Геннадий. Несмотря на иронию брата, Лариса догадывалась, что самому Геннадию эти «ужины» нравятся. Он сидел за столом с сияющим лицом и, по мнению Ларисы, выглядел, как блудный сын, который много лет назад ушел из дома, а теперь вернулся под родной кров и с удивлением осознал, что, оказывается, все это время у него была семья! Однажды он сказал Ларисе:

– У меня такое ощущение, что я знаком с Женькой десять лет. Мне даже кажется, что я его где-то видел прежде. Конечно, это всего лишь мои фантазии.

Лариса знала, что в устах брата подобное признание дорогого стоит.

Они не перестали общаться даже после того, как Лариса и Евгений решили жить вместе и сняли для этого квартиру на Дубнинской улице. По выходным Геннадий Кизиков навещал сестру и своего нового друга. Вскоре он стал приходить не один, а со своими бывшими армейскими приятелями. Будучи боевым офицером,

Евгений Бабаев быстро нашел с ними общий язык. Они пили пиво, вспоминали армейское житье-бытье, играли в преферанс и в покер (Лариса обожала расписывать с мужчинами «пульку», а на покер они переходили, когда она уходила спать).

Со временем у них в квартире образовалось что-то вроде филиала «Ассоциации инвалидов и ветеранов афганской и чеченской кампаний». И Ларису это полностью устраивало.

Глава восьмая
ПОД «КОЛПАКОМ»

1

– Алло, Александр Борисович.

– Да, Володь, я тебя слушаю.

– Поступил новый отчет от «наружки». В течение дня Лариса Кизикова встречалась только с однокурсниками. По телефону она разговаривала с отцом и с какой-то университетской подружкой. Спрашивала о. каких-то конспектах. У отца поинтересовалась насчет здоровья и пообещала забежать на днях.

– А как вчерашний гость?

– Уже узнали. Это некий Олег Иванович Бебиков. Неполных двадцать шесть лет. Работает лаборантом на кафедре химии в университете Карпова…

– Карпова?

– Да, это частная лавочка. Карпов – ее ректор. Вы ведь знаете, сейчас в Москве частных вузов – как грибов после дождя. И все они «университеты».

– Это точно. Что еще о Бебикове?

– Пишет кандидатскую диссертацию. Это для души. А для желудка – руководит фирмой «Феерия». В свободное от посещения кафедры время, конечно.

– Руководит?

– Ну да. Штат у фирмы небольшой, всего четыре человека. Все – молодые ребята. Берут заказы на украшения и… фейерверки.

Поремский выдержал паузу, видимо, для вящего эффекта.

– Продолжай! – нетерпеливо сказал Турецкий.

– Военную службу проходил в Чечне. Был сапером. Получил ранение и ослеп на левый глаз.

– Не повезло, – заметил Александр Борисович.

– Наоборот, – возразил Поремский. – Его коллега подорвался на мине, а Бебикова лишь задело осколком. Реабилитацию он проходил в одном из госпиталей, которые курирует «Ассоциация ветеранов». Я показывал соседке фотографию, она утверждает, что в последнее время он частенько заходил к Ларисе в гости.

Турецкий задумался.

– Вот что… – медленно сказал он. – Бебикова твоего нужно просеять через самое мелкое сито. Ранение, фейерверки, химическая лаборатория – слишком оригинальный букет для простого парня.

– Я тоже так думаю, – согласился Поремский. – Мне им заняться?

– Да нет. Я, пожалуй, сам. – Турецкий улыбнулся и добавил: – А то ты всю работу за меня сделаешь. Мне ничего не останется.

– Вашими бы устами мед пить. Александр Борисович, можно личный вопрос?

– Валяй.

– Может, ее все-таки взять? Я о Ларисе. Она сейчас вся на нервах. Мне кажется, если немного надавить…

– Нет, – оборвал коллегу Турецкий. – Давить мы на нее не будем. Люди на грани нервного срыва не всегда делают то, чего ты от них ожидаешь. Особенно женщины. Мы с легкостью можем добиться обратного результата. Мне уже приходилось видеть, как люди, доведенные до отчаяния, вместо того чтобы во всем признаться, входили в ступор. Что-то вроде психологической комы. В этом состоянии человек и под пытками ничего не скажет.

– Гм…

– Ну насчет пыток – это я, конечно, утрирую, – объяснил Турецкий.

– Понял, не дурак.

– Надеюсь. Ты там пока покури, но далеко от моего кабинета не отходи. Приеду – договорим. Все, отбой.

Турецкий отключил связь и положил телефон в карман.