Текст книги "Честный акционер"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Фридрих НЕЗНАНСКИЙ
ЧЕСТНЫЙ АКЦИОНЕР

Глава первая
СМЕРТЬ ГЕНЕРАЛОВ

1

В кабинете руководителя аппарата Правительства было довольно душно. Хозяин кабинета, глянув на начальника Следственного управления Генпрокуратуры Казанского, человека дородного и чопорного, слегка отпустил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу.

– Николай Николаевич, трудное дело, – величаво пробасил Казанский, – однако…

– Подождите, – остановил его Русак. – В этом деле я полагаюсь, прежде всего, на ваш профессионализм.

Перед ним не было ни одного штатского, только генеральские мундиры.

«К чему этот парад?» – подумал Русак. Впрочем, к ним, в Правительство, эти люди в ином виде и не ходят.

– Вы должны понимать, – продолжил Николай Николаевич, – как много поставлено на карту и как много зависит от нас с вами. Судьба страны… – Русак выдержал паузу, прикидывая, не слишком ли пафосно звучат его слова, но затем решил: не слишком, особый случай, сойдет. – Да, господа генералы, судьба страны зависит от нас с вами! С этой мыслью вы должны вести дело Храбровицкого. И довести его до логического завершения… Владимир Михайлович, – обратился Русак к Казанскому. – Теперь я вас слушаю.

Один из трех генералов, ведущих дело олигарха Михаила Храбровицкого, неспешно пожевав губами, откликнулся:

– Да, но… – Неоконченная фраза повисла в воздухе. – Все правильно, Николай Николаевич, но… – и замолк.

Русак не терпел невразумительного молчания.

– Что – но? – Русак нахмурился.

Казанский пожал плечами:

– Мы живем не в вакууме. Пресса пристально следит за каждым нашим шагом.

– Владимир Михайлович прав, – поддержал его генерал-лейтенант внутренней службы Анатолий Григорьевич Краснов. – Это черт знает что творится! Настоящая вакханалия! Для этих борзописцев ничего святого не осталось. У нас в МВД говорят, что…

– Мы живем в демократической стране, – с мягким упреком произнес Русак. – И должны уважительно относиться к свободе слова.

– Я ведь не призываю ставить их к стенке, – с улыбкой заметил Краснов. – Но приструнить распоясавшихся лгунов не мешало бы.

– Слава богу, только приструнить, – улыбнулся Русак. – А то ведь вы у нас человек горячий, это всем известно.

– Анатолий Григорьевич у нас настоящий огонь! – с усмешкой подтвердил третий из присутствующих в кабинете генералов, Александр Сергеевич Самойлов, начальник одного из управлений центрального аппарата ФСБ, человек ироничный и насмешливый. – Ему бы с Храбровицким на дуэль выйти. Разом бы прихлопнул этого типа.

– Да, было бы неплохо, – согласился Русак. Он заложил руки за спину и задумчиво походил по кабинету. – Особо ретивых борзописцев мы прикроем. Не сразу, конечно, а постепенно. – Он остановился и задумчиво посмотрел в окно. – А в том, что с вакханалией нужно кончать, я с вами полностью солидарен. Вот мы и начнем с самого верха.

В глазах генералов появилось некоторое недоумение. Они переглянулись. Русак посмотрел на них и поспешно уточнил:

– Я имел в виду Храбровицкого и других олигархов.

Генералы облегченно вздохнули. Русак понял, что именно их напрягло, и не смог удержаться от улыбки.

– В общем и целом мы с вами все обсудили, – сказал он. – Еще раз прошу: не тяните с этим делом. Чем дольше тянется расследование, тем больше пересудов оно вызывает.

– Пересуды будут всегда, – заметил Казанский.

– Да, но когда суд вынесет правильноерешение, все пересуды превратятся в пустую болтовню, – резонно ответил ему на это Русак. Затем он улыбнулся, смягчая улыбкой строгий тон своей последней фразы, развел руками и добавил: – Ну что ж, товарищи генералы, если вопросов нет, не смею вас больше задерживать.

Генералы встали с кресел, по очереди пожали Русаку руку и – один за другим – вышли из кабинета.

2

Черная «Волга» с форсированным двигателем и тонированными стеклами плавно скользила по вечерней московской улице. Слева и справа проносились неоновые вывески ресторанов и бутиков, чередуясь с ярко-освещенными рекламными щитами, призывающими водителей получить райское наслаждение от шоколадок, сотовых телефонов, электрочайников, пива и прочих незаменимых в раю вещей.

Генерал Краснов некоторое время смотрел в окно, затем повернулся к коллегам, вздохнул и сказал:

– Вот так вот глянешь вокруг – и диву даешься, как изменилась улица за какие-нибудь десять – пятнадцать лет.

– В лучшую или в худшую сторону? – уточнил генерал Самойлов.

Краснов фыркнул:

– В худшую, конечно. Сплошная жратва да голые бабы, и все это в красивой упаковке. Как будто в мире нет других вещей.

– Что касается баб, то они в основном вообще без всякой упаковки, – вновь уточнил Самойлов.

– Патриотизма не осталось, – не замечая его насмешливого тона, продолжил рассуждать Краснов. – Детей растлевают. Простой, честный труд высмеивают. Хапать, хапать, хапать – вот их призыв!

(Причина дурного настроения Анатолия Григорьевича была ясна. На совещании у Русака ему здорово досталось за нерасторопность. Русак умел ставить генералов «на место» и любил это делать.)

– Анатолий Григорьевич, у вас слишком мрачный взгляд на жизнь, – зевая, произнес Казанский. – Пока мы с вами в состоянии приструнить зло, с миром все в порядке. А мы – в состоянии.

Однако Краснов упрямо гнул свою линию:

– Дожились, мать вашу. Все продается и покупается, а честь мундира ни хрена не стоит.

Самойлов и Казанский переглянулись.

– Это вы не правы, – усмехнулся ироничный Самойлов. – Нынче и на мундир, и на честь полно покупателей. Продавай – не хочу.

Генерал Краснов мрачно ухмыльнулся, давая понять, что оценил черный юмор фээсбэшника Самойлова.

– Анатолий Григорьевич, – продолжил тот все в том же насмешливом тоне, – знаете анекдот? Черная «Волга» с тонированными стеклами подрезает «мерс». Из «мерса» выскакивает новый русский, подбегает к «Волге» и начинает пинать ее в дверцу, кроя матом весь белый свет. Тут тонированное стекло «Волги» медленно-медленно опускается, и новый русский видит в салоне полковника ФСБ. Новый русский тут же расплывается в улыбке и приветливо говорит: «Здравствуйте, товарищ полковник! А я стучу, стучу – думаю, кому деньги-то отдавать?»

– Старый анекдот, – хмуро ответил Краснов.

– Зато актуальный, – весело сказал Самойлов.

– Это точно, – согласился с ним Казанский. – Единственное, чего они пока боятся, – это мундира и красного удостоверения.

– Не боятся, а побаиваются, – поправил коллегу Самойлов. – Но некоторые и без мундира умеют страху нагнать. Вот как сегодняшний «желторотик». Непонятно, откуда выскочил, а все туда же. Легко ему чужими руками жар загребать. Мальчишка!

– Штатская сволочь, – подтвердил Краснов. – Пристроился на тепленькое местечко, а мы теперь вынуждены выслушивать от него поучения.

– Вы это о ком? – спросил его Самойлов.

– Как о ком? – удивился Краснов. – О Русаке.

– А-а… – Самойлов тонко усмехнулся. – Вообще-то я имел в виду олигарха Храбровицкого.

Краснов понял, что попал впросак, и слегка покраснел.

– А меня дома ждет борщец, – сказал Самойлов, закрывая неприятную тему. – Вкусней моей жены его никто не готовит. – Он прикрыл глаза и блаженно покачал головой. – Люблю, знаете, под борщец пропустить граммов сто – сто пятьдесят водочки. Кстати, не хотите заехать? Жена будет рада, она любит гостей.

– Мне борщ нельзя, – пробурчал Краснов. – Жирный слишком, врачи запретили. А что касается закусок, то лучше соленых груздей и селедки с луком вы ничего не найдете.

– А как же икра? – вставил свое слово Казанский.

– Если только черная, – сказал Краснов.

Спорить с ним никто не стал. Похоже, в этом вопросе генералы пришли к полному консенсусу.

Отрезанные от внешнего мира тонированными стеклами «Волги» и мирно беседовавшие, генералы не догадывались, что ужинать им сегодня уже не придется и что Самый Верховный Судья уже вынес им свой вердикт. Неоновые буквы вывесок, которые они с таким любопытством рассматривали в эти минуты, были для них тем же, чем были для царя Валтасара горящие буквы пророчества, повисшего в воздухе и гласящего, что век его уже исчислен и что никакого будущего для царя не предвидится.

В библейской легенде огненные буквы мрачного пророчества смог разгадать лишь вещий Давид. «Мене! Текел! Фарес!» На современной московской пустынной улице никого, похожего на пророка Давида, не наблюдалось. Но другие, более страстные и более жесткие, глаза внимательно смотрели вслед удаляющемуся автомобилю генералов сквозь стекло мотоциклетного шлема. Глаза эти были карие, почти черные и чуть раскосые, как у татарина или башкира.

Пропустив «Волгу» вперед, мотоциклист тихо проговорил: «Я готов». Затем завел мотор и медленно тронулся с места.

Яркие буквы вывесок и реклам, отражаясь на панелях его мотоцикла и «глобусе» его шлема, воспламеняли их, превращая молодого мотоциклиста в зловещее сказочное существо, в вершителя судеб, в посланника ада, стремительно набирающего скорость. Однако молодой человек не знал, что и его век уже исчислен. А скажи ему кто-нибудь об этом – он бы, вероятно, все равно не остановился, поскольку не верил ни в Бога, ни в дьявола, никогда ни перед чем не останавливался и имел дурную привычку рассчитывать только на свои собственные силы.

Стремительно набирая скорость, мотоцикл приближался к плавно скользящей по шоссе «Волге». Все ближе и ближе.

Среагировав на красный свет светофора, водитель «Волги» инстинктивно сбавил скорость, но машину не остановил.

Поравнявшись с «Волгой», мотоциклист легким движением сдернул с плеча небольшой рюкзак и положил его на крышу машины. Затем взревел мотором и, подняв мотоцикл на дыбы, погнал дальше по пустынной вечерней улице.

– Что за… – успел проговорить генерал Краснов, изумленно воззрившись на удаляющегося мотоциклиста, но его гневная фраза так и осталась незаконченной, захлебнувшись в грохоте взрыва.

Взрыв был таким сильным, что в окнах близлежащих домов громыхнули и со звоном осыпались лопнувшие стекла.

Взрывная волна бешеным тайфуном нагнала мотоциклиста, оторвала его вместе с мотоциклом от земли, несколько раз перевернула в воздухе и с силой швырнула обратно на шоссе, выбив из асфальта пучок кроваво-красных искр. Седок вылетел из седла мотоцикла и, пролетев еще три метра, прекратил движение, ударившись головой о железную опору рекламного щита.

Разбившийся мотоцикл вспыхнул, как спичка, но молодому человеку с татарскими глазами было уже все равно. Он лежал под рекламным щитом, и взгляд его был безмятежен. Он был мертв.

3

Спустя полчаса место трагедии было оцеплено плотным кольцом милиционеров и зевак. Оперативно-следственная группа действовала по установленному порядку, фотографировала место происшествия, опрашивала свидетелей. Двое мужчин, пожилой и молодой, склонились над трупом мотоциклиста. Молодой осторожно обшарил карманы бедолаги.

– Ну что там? – спросил пожилой, вставляя в рот сигарету и чиркая колесиком зажигалки.

Молодой оперативник внимательно осмотрел предмет, который он только что вытащил из кармана мертвеца, держа предмет за самый кончик, чтобы не затереть возможные отпечатки, затем ответил:

– Похоже на рацию. – Он еще раз внимательно осмотрел предмет и уверенно кивнул: —Да, так и есть. Рация.

Пожилой нахмурился и рассудительно сказал:

– Значит, наш киллер действовал не самостоятельно.

– Точно, – подтвердил молодой. – Этот парень был всего лишь марионеткой в чужих и умелых руках.

– Не слишком-то умелых, если «кукловод» позволил марионетке погибнуть, – возразил на это пожилой, пуская изо рта сизый сигаретный дым.

Молодой оперативник тоже нахмурился и неопределенно пожал плечами.

– Возможно, это входило в их планы, – сказал он, но уже не так уверенно, как прежде.

Судя по скепсису, появившемуся на лице пожилого следователя, тот не разделял точки зрения своего молодого коллеги.

– Нужно установить, откуда шел сигнал, – сказал пожилой следователь. – Займись этим.

– Попробую, – отозвался молодой оперативник и завозился с полиэтиленовым пакетом, упаковывая в него рацию.

Дюжий охранник поднялся им навстречу.

– Вы к кому? – пробасил он.

– К Берлину, – небрежно ответил пожилой следователь.

– Да, но…

Молодой оперативник положил ему руку на грудь:

– Спокойно, дружище Мы из милиции. – Он протянул охраннику удостоверение.

Охранник взял удостоверение, изучил его и вернул оперативнику. Затем сказал:

– Я должен ему сообщить.

Молодой оперативник покачал головой:

– Не должен. Мы хотим застать его врасплох. Понимаешь? – Оперативник подмигнул охраннику.

Охранник машинально подмигнул ему в ответ, но упрямо протянул руку к тумблеру.

Пожилой следователь молниеносным движением перехватил его руку и проскрипел:

– Противодействие властям. Не хочешь на кичу – сиди и помалкивай. Ясно?

– Ясно, – ответил охранник, удивленно глядя на кисть следователя, перехватившую его запястье. Хватка у старика была железная.

Пожилой следователь отпустил руку охранника и бросил через плечо одному из сопровождавших его оперативников:

– Витя, останься здесь и проследи.

Затем милиционеры двинулись дальше.

Ожидая лифта, пожилой следователь наставлял своего молодого коллегу:

– Он всего лишь подозреваемый. И притом очень влиятельный человек. Так что действовать нам придется со всей вежливостью, на какую мы только способны. Ты понял?

– Да, шеф, – откликнулся тот. – Конечно.

– Вот и молодец. И помалкивай там. Говорить буду я.

– Как скажете, шеф, – покорно кивнул молодой оперативник.

Меньше чем через минуту они были перед дверью квартиры номер триста семь. Пожилой следователь нажал на кнопку звонка.

– Кто там? – раздался из-за двери женский голос.

– Милиция. Откройте, пожалуйста.

Голос не отозвался. Несколько секунд было тихо. Затем пожилой следователь громко сказал:

– Я имею право взломать дверь вашей квартиры. Если вы не хотите шума и скандала – откройте немедленно.

Щелкнул замок, и дверь слегка приоткрылась. В образовавшемся проеме показалось лицо женщины, уже не совсем юное, без макияжа, но, несмотря на это, весьма и весьма привлекательное. Она внимательно взглянула на следователя.

– Мне нужен Борис Григорьевич Берлин, – сказал пожилой следователь. – Он дома?

– Могу я посмотреть на ваши документы? – вместо ответа сказала женщина.

– Запросто, – сказал следователь. Он достал из кармана удостоверение и позволил ей с ним ознакомиться. После чего повторил: – Мне нужен Берлин. Снимите цепочку.

Женщина кивнула, на секунду прикрыла дверь, скинула цепочку и затем широко распахнула дверь.

– У Бориса сейчас важный телефонный разговор… Вам придется подождать.

Седовласый ответил ей таким жестким и повелительным голосом, что женщина вскинула руки к груди, словно у нее захолонуло сердце от неприятного и горестного предчувствия:

– Важный разговор у него будет со мной.

Пожилой следователь невозмутимо прошел в прихожую.

– Где его кабинет?

– Прямо по коридору и налево, – ответила женщина упавшим голосом.

Пожилой следователь, сопровождаемый группой оперативников, прошел к кабинету. Стучать он не стал. Просто распахнул дверь.

Сидящий за столом красивый, одетый в дорогой костюм мужчина удивленно поднял глаза. При виде людей, вошедших в кабинет, рот его раскрылся, рука, держащая телефонную трубку, медленно опустилась. По худощавым щекам разлилась бледность. Он шевельнул было губами, намереваясь что-то сказать, но седовласый его опередил:

– Борис Григорьевич Берлин?

– Э-э… Он самый, – ответил мужчина, переводя испуганно-удивленный взгляд с одного незваного гостя на другого.

Седовласый удовлетворенно кивнул и уверенной походкой подошел к столу. Остановился и сказал не терпящим возражений голосом:

– Собирайтесь, Борис Григорьевич. Вы поедете с нами.

К бледным щекам Берлина прилила кровь. Испуг во взгляде сменился возмущением. Бизнесмен взял себя в руки.

– Куда это, позвольте спросить? – сердито проговорил он. – И с кем это – с вами?

Пожилой следователь вынул из кармана удостоверение, раскрыл его и поднял к лицу Берлина. Дал ему рассмотреть, затем спросил – серьезно и спокойно:

– Теперь понятно?

– Теперь – да, – вяло отозвался Берлин.

Пожилой следователь спрятал удостоверение в карман.

– Значит, вы пришли меня арестовать, – раздумчиво сказал Берлин.

– Пока только задержать, – поправил его седовласый.

– Ну да, – рассеянно кивнул бизнесмен, затем сделал над собой усилие, сурово сдвинул брови и посмотрел следователю прямо в глаза. – Ив чем вы меня подозреваете?

– В убийстве, – просто ответил седовласый.

– Вот как. И кого же я убил?

– Трех генералов, – все так же невозмутимо ответил пожилой следователь.

Глаза Берлина вылезли из орбит. Он судорожно сглотнул слюну и, выдавив из себя улыбку, сказал:

– Ого! Не многовато ли для одного честного, безобидного бизнесмена?

На эту реплику седовласый ничего не ответил. Правильно оценив его молчание, Берлин мгновенно посерьезнел.

– И у вас есть твердые основания подозревать меня в этом? – спросил он, стараясь говорить спокойно.

– Твердее не бывает, – кивнул седовласый. – Так что собирайтесь. – Затем он обернулся к своим спутникам и сказал:. – Приступайте к обыску.

Берлину, таким образом, не осталось ничего иного, как смириться со своей судьбой. Поняв это, он больше не возражал и не спорил.

4

Уже к первому допросу Берлин успел окончательно взять себя в руки и теперь выглядел настоящим и стопроцентным воплощением непоколебимости, принципиальности, чувства собственного достоинства и всего того, что могло понадобиться достойномучеловеку, попавшему в затруднительную ситуацию.

Берлин сидел на стуле, глядя прямо перед собой, царственно выпрямив спину и положив правую руку на столешницу. («Ни дать ни взять – плененный Цезарь на допросе у дикарей», – подумал, разглядывая его, пожилой следователь.)

Ночью бизнесмен заявил, что «чертовски устал» и что не намерен («да и не способен», – быстро добавил он) отвечать на вопросы следователя, пока хорошенько не выспится. Пожилой следователь дал ему такую возможность. Однако в восемь часов утра Берлина подняли с нар и привезли в этот кабинет.

Пожилой следователь откинул со лба прядь потных седых волос, затем, вынув изо рта сигарету и стряхнув пепел в круглую железную пепельницу, стоящую на столе, сказал:

– Борис Григорьевич, вы являетесь одним из главных акционеров нефтяной компании «СНК»…

– Являются вампиры и вурдалаки, – агрессивно перебил его Берлин. – А я – просто акционер.

– Положим, что так, – мягко согласился следователь. – В вашем кабинете было найдено радиоустройство, связанное с…

– Я ничего не знаю ни про какое устройство, – немедленно парировал Берлин.

Пожилой следователь посмотрел на него с сожалением.

– Вы избрали неправильную тактику, Борис Григорьевич, – грустно сказал он. – Вы, вероятно, надеетесь спровоцировать меня на хамство и грубость? Поверьте, это ни к чему не приведет. У биты слишком важные и влиятельные люди. Это не какие-нибудь бизнесмены, все трое – представители закона в нашей стране. Понимаете? Закона! – Следователь позволил себе чуть-чуть повысить голос. – И если мы сообщим прессе все известные нам факты – пресса… та самая пресса, которая встает на вашу защиту при каждом удобном и неудобном случае… так вот, эта самая пресса попросту размажет вас по стенке. И ни один… слышите, ни один журналист не встанет на вашу защиту, какими бы байками о суровом обхождении вы его ни потчевали.

Пожилой следователь глубоко затянулся сигаретой, выпустил целую тучу сизого дыма и вновь стряхнул пепел.

– Итак, – продолжил он, – в вашем кабинете, расположенном в Большом Колпачном переулке, нами было найдено радиоустройство. Оно оказалось связано с рацией, которую мы нашли в кармане человека, осуществившего покушение. Что вы об этом скажете?

Берлин нервно пожал плечами:

– Я же говорю: ничего об этом не знаю.

Следователь откинулся на спинку стула и с любопытством посмотрел на бизнесмена.

– Вы очень уверенно себя ведете, – сказал он после паузы. – Неужели вы так верите в свою безнаказанность?

– А что? – вздернулся Берлин.

– Да ничего, – пожал плечами следователь. – Просто меня давно интересовал этот вопрос. Мне, видите ли, всегда казалось, что люди, подобные вам, должны просыпаться по ночам в холодном поту от всего, что они за свою жизнь понатворили. И от страха перед неминуемой расплатой.

Красивое лицо Берлина исказилось гримасой неприятия.

– Я же сказал: я не вампир и не вурдалак, – резко ответил он. – И я не «натворил» в жизни ничего, в чем мне пришлось бы раскаяться. А если и натворил, то не больше вашего.

Пожилой следователь едва заметно усмехнулся и покачал головой:

– Вот уж с этим не соглашусь. Мы с вами живем по разным принципам, а значит, и дела делаем разные. И если уж называть вещи своими именами, вы отнимаете у людей последнюю рубашку, а я даю им защиту от таких, как вы.

Лицо бизнесмена перекосилось еще больше.

– Чушь! Я не делаю ничего плохого. И защита ваша – мнимая. Иллюзия – и только!

Некоторое время собеседники молчали, сверля друг друга взглядами. Наконец следователь миролюбиво качнул головой:

– Ладно. Пофилософствовали, и будет. Продолжим допрос. Итак, вы утверждаете, что не знаете, как к вам в кабинет попало радиоустройство?

Берлин усмехнулся:

– У меня есть одна версия, но она вам не понравится.

– Ничего, переживу. Излагайте.

– Я думаю, вы мне его и подбросили.

– Интересное соображение. Но не оригинальное. – Следователь вмял окурок в пепельницу и достал из пачки новую сигарету. – Вы знакомы с человеком по имени Геннадий Кизиков?

– А кто это?

Серые глаза следователя сузились и стали похожи на две щелки:

– Я думал, вы сами мне об этом скажете.

Берлин нахмурил лоб, словно пытался припомнить это имя. Потом покачал головой и сказал:

– Нет, не помню.

– Хорошо, я вам помогу. Геннадий Кизиков числится охранником в отделе безопасности фирмы «СНК» и в настоящее время прикомандирован к вашему офису.

– Только и всего? – Берлин покровительственно улыбнулся. – Помилуйте, господин следователь, я ведь не обязан знать всех своих охранников, правда? Их в штате десятка полтора. Постойте… – Бизнесмен чуть приподнял брови. – Так, значит, это он убил этих генералов?

Ответа не последовало. Вместо этого следователь спросил сам, на этот раз жестко и официально:

– Вы когда-нибудь встречались с этим человеком лично?

– С кем? – сделал вид, что не понял, Берлин.

– С Кизиковым.

Бизнесмен качнул головой:

– Говорю же – нет. Имя вроде и впрямь знакомое. А так… – Он снова на мгновение задумался и снова покачал головой: – Нет, не припомню.

– Так и запишем, – кивнул следователь. – Следующий вопрос. Вы были вчера вечером в своем кабинете?

– Во сколько именно?

– Между семью и девятью часами.

Берлин уверенно покачал головой:

– Нет. Я уехал из офиса в полседьмого. Это точно. Если не верите, спросите мою секретаршу.

– Я уже спрашивал. Она утверждает, что вы отпустили ее в шесть часов, – а сами остались в кабинете.

– Ну правильно, – энергично подтвердил Берлин. – Отпустил. А сам задержался еще на полчаса. Мне нужно было доделать кое-какие дела.

– Кто-нибудь видел, как вы уходили из офиса в полседьмого?

– Понятия не имею. Я, по крайней мере, никого не встретил.

Следователь вздохнул:

– Ясно. И чем вы занимались потом?

По губам бизнесмена пробежала усмешка:

– Отдыхал после тяжелого трудового дня. Так же, полагаю, как и вы.

– Где именно отдыхали?

Берлин поднял руку и задумчиво почесал пальцами тонкую переносицу.

– Ну сначала я поехал в ресторан… А сразу после ресторана – домой.

– В ресторане, значит. – Пожилой следователь лукаво приподнял седую бровь. – Ну-ну. Один отдыхали или с подругой?

– Ни то и ни другое, – холодно ответил ему Берлин. – Я был в ресторане с женой.

– Ах да, извините, – «спохватился» следователь. – А название ресторана не скажете?

– Да ради бога. Ресторан «Зеленая лагуна». Это недалеко от нашего дома.

– И надо полагать, вы часто туда заходите?

– Бывает. Иногда.

– И надо полагать, оставляете щедрые чаевые?

– Да уж не скуплюсь. А к чему эти вопросы?

– Если вы часто заходите в этот ресторан, значит, официанты и менеджеры ресторана должны знать вас в лицо. Все-таки – постоянный клиент. К тому же – щедрый!

Берлин пожал плечами:

– Об этом лучше спросить у них.

– Спросим. Обязательно спросим. – Следователь склонил голову набок и по-птичьи покосился на Берлина. – Как вы думаете, официант или менеджер могут подтвердить ваши слова? О том, что вы были в ресторане в восемь часов вечера?

– А я почем знаю? Зал в ресторане большой, к тому же там всегда полумрак.

– Но вы ведь расплачивались с официантом. Значит, он должен вас запомнить.

– Если не страдает склерозом, то запомнил.

– Мы это проверим, – сказал следователь и сделал быструю пометку у себя в блокноте. Затем снова поднял взгляд на Берлина. – Во сколько вы покинули ресторан?

Бизнесмен подумал и ответил:

– Мы с женой ушли в девятом часу. Точнее сказать не могу, я не смотрел на часы.

– И после этого направились домой?

Берлин кивнул:

– Именно так.

Некоторое время следователь разглядывал бизнесмена с таким видом, словно изучает экземпляр какого-то диковинного животного. Берлин спокойно выдержал его взгляд.

– Борис Григорьевич, – вновь заговорил следователь, – прокуратура сейчас ведет дело вашего коллеги – Михаила Храбровицкого. Не знаю, в курсе ли вы, но отделы, которыми руководили погибшие генералы, занимались как раз делом Храбровицкого.

– Вы думаете, это как-то связано?

– Не только я. Все так думают. Уверен, что сегодняшние газеты только об этом и будут писать. Помнится, после того как Храбровицкого арестовали, вы громко и эмоционально заявили о своей готовности все отдать за свободу Храбровицкого. Некоторые средства массовой информации тогда восприняли это как предложение сделки.

Берлин небрежно дернул плечом:

– Это их проблема, а не моя.

– Не уверен, – с мягкой полуулыбкой возразил следователь. – Вы тогда говорили, что сделаете все,чтобы Храбровицкий оказался на свободе. Что вы имели в виду?

Поняв, куда гнет старик, Берлин нахмурился.

– Ничего конкретного, – негромко ответил он. – Это просто слова.

– Гм… – Улыбка следователя стала еще мягче и еще загадочнее. – Нужно быть осторожнее со словами, Борис Григорьевич. Вы ведь не дурак и понимаете, что мы не можем не связать те ваши слова с нынешним покушением. Ведь именно по инициативе одного из погибших – госсоветника юстиции Казанского – Храбровицкий был задержан и посажен в СИЗО.

– Думаете, за это я его и убил? – насмешливо спросил Берлин.

И тут с лицом следователя произошла разительная перемена. Его улыбка вмиг улетучилась. Старик поджал губы, холодно прищурился и заговорил с бизнесменом резким, неприятным голосом:

– Послушайте, господин Берлин, хватит валять дурака. Этим вы только усложняете свою жизнь. Чистосердечное признание…

– Облегчает наказание? – перебил его Берлин. – Слышал. И непременно бы признался, если б было в чем.

Взгляд следователя стал тяжелым и по-змеиному холодным.

– Я не первый год в органах и знаю, чем кончаются подобные дела. Вы сядете. И судья намотает вам срок на полную катушку. И тогда вы вспомните мои слова, но будет уже поздно.

– Я готов рискнуть, – просто ответил ему Берлин.

Лицо следователь снова разгладилось. Блеск в его

глазах заметно угас и сменился невыносимой усталостью. Старик понял, что бизнесмен – крепкий орешек и что работа ему предстоит долгая и муторная. Следователь вздохнул и сильным, но каким-то безнадежным движением вмял сигарету в пепельницу.

Из газеты «Московский ежедневник»:

«ДЕРЗКОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ

Вчера, около восьми часов вечера, неподалеку от здания МВД, на улице Житной, прогремел мощнейший взрыв. Взрывное устройство было прикреплено к черной «Волге», в которой находились: начальник Следственного управления Генпрокуратуры по расследованию особо опасных преступлений Владимир Казанский, генерал-лейтенант госбезопасности Александр Самойлов и генерал-лейтенант внутренней службы Анатолий Краснов.

Все трое руководили своими ведомствами в расследовании дела известного предпринимателя Михаила

Храбровицкого. Предполагается, что генералы возвращались с совещания из здания МВД. У редакции есть все основания предполагать, что совещание это было посвящено «политическим последствиям» дела Храбровицкого.

Прогремевший взрыв унес жизни не только генералов, но и их убийцы, который не успел удалиться от эпицентра взрыва на достаточное расстояние. По данным правоохранительных органов, проезжая мимо «Волги» на мотоцикле, молодой человек бросил на крышу машины рюкзак с бомбой. По всей вероятности, взрыв произошел раньше, чем планировал киллер. Так или иначе, но киллер стал жертвой своего же преступного замысла. Пятой жертвой этой трагедии стал шофер «Волги» Сергей Свиридов. Имя убийцы уточняется».

Из газеты «Время пришло»:

«…Москва потрясена страшным убийством. Имена погибших генералов были на слуху у жителей России как имена борцов с коррупцией и грабежом в государственных масштабах. С чем связано это убийство? Нам стало известно, что основная версия правоохранительных органов – это месть генералам за то, что они отказались «свернуть» следствие по делу предпринимателя Михаила Храбровицкого, а также предостережение всем тем, кто посмеет «замахнуться» на олигархов. Так ли это? Об этом судить следствию. Мы же можем сообщить, что сразу после взрыва у себя дома был задержан ближайший друг Храбровицкого и его партнер по бизнесу генеральный директор банка «Монаполис», один из самых значительных акционеров «СНК» предприниматель Борис Берлин. На купле и продаже акций фирмы «СНК» Берлин сделал себе многомиллионное состояние. Американский журнал посчитал, что Берлин обладает состоянием в миллиард долларов…

…Сколько еще должна терпеть Россия произвол тех, кто, пользуясь «особым положением», высасывает из нее соки? Настигнет ли преступников справедливое возмездие или они вновь ускользнут от карающего меча правосудия? Ответы на эти вопросы мы получим в самое ближайшее время…»

Из газеты «Власть и закон»:

«…Следствию наконец-то удалось установить имя киллера. Это некий Геннадий Павлович Кизиков, 1981 года рождения. Бывший спецназовец, прошедший Чечню, он числился охранником в отделе безопасности фирмы «СНК», той самой, одним из главных акционеров которой является задержанный правоохранительными органами Борис Берлин. Подтверждает ли этот факт основную версию следствия, о которой известно уже каждому? Возможно, что да. Как нам стало известно, в кабинете Бориса Берлина было найдено передающее радиоустройство, связанное с рацией, которую (как мы уже писали) обнаружили в кармане Кизикова.

Обвинять человека в преступлении до того, как это установит суд, – дело неблагородное. Да и неблагодарное. Тем не менее вдумчивый читатель поймет все без лишних слов. Главная задача любого следствия – установить имя подозреваемого и найти доказательства его вины. И первое, и второе проделано нашими правоохранительными органами с завидной расторопностью. Хватит ли у следствия доказательств для того, чтобы передать дело в суд? Как говорится в подобных случаях: поживем – увидим».

Из газеты «Столичная трибуна»: