Текст книги "Глаза зверя"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

5

Переехав в Дюссельдорф, Сулейман не стал вести жизнь скромника. Герр Александр показал ему пару местечек, где можно было с удовольствием провести свободное время. Несколько очаровательных, длинноногих фрау готовы были на все, ради того чтобы получить в подарок бутылку «Чивас Ригала» и несколько хрустящих банкнот. Особенно полюбил Сулейман одну невинную, в общем, забаву. Позанимавшись сексом, он забирался в горячую ванну в компании двух белокурых нимф и раскуривал с ними косячок. Марихуану он доставал через одного из своих коллег по футбольному клубу – голландца Патрика.

Накурившись, девушки начинали шалить, да так весело, что Сулейман не мог удержаться от хохота, глядя на то, чем они занимались. После косячка Сулейман присоединялся к ним.

К спиртному Сулейман почти не прикасался, лишь изредка позволял себе немного пива в компании друзей, поэтому не считал для себя зазорным выкурить иногда папироску-другую. Тем более что после марихуаны – в отличие от спиртного – не было похмелья. Проведя вечер в компании девочек, утром он шел на тренировку с абсолютно ясной головой.

Полюбил Сулейман и ночные клубы. Там можно было завязать необременительное знакомство с какой-нибудь подвыпившей, раскрепощенной фрау. Домой к себе он предпочитал женщин не водить – боялся неожиданного визита тренера (да и коллеги по клубу могли накапать). Обычно он вел девушку в ближайший отель, снимал на вечер или на ночь – в зависимости от ситуации – дешевую комнату, брал в номер фрукты и шампанское и начинал «резвиться». (Это идиотское слово, вместе с дюжиной других вредных привычек, он позаимствовал у герра Александра.)

Как-то раз одна из девушек, с которой он «резвился» в отеле, дала ему попробовать «волшебного порошка». Он был белого цвета и выглядел как обыкновенный сахарный песок. Маргарет (так звали девушку) высыпала на зеркальце немного белого порошка, разделила его лезвием на две аккуратные полоски и вдохнула эти полоски носом через специальную стеклянную трубочку, которую повсюду таскала с собой.

Сулейман знал, что это наркотик, но у Маргарет был такой счастливый вид, а у Сулеймана такое прекрасное настроение, что он не удержался и тоже попробовал. Ощущения оказались просто фантастическими! Никогда в жизни он не чувствовал себя счастливее и свободнее! Сулейман попробовал узнать у Маргарет, где она достает этот порошок, и девушка дала телефон дилера. «Сошлись на меня – и получишь столько счастья, сколько тебе позволят твои деньги!»

Денег у Сулеймана хватало, а стало быть, и счастья тоже.

…Однажды Сулейман стоял на остановке автобуса (подержанный «мерс», взятый напрокат, сломался, а новой машиной он обзавестись не успел).

– Сулейман, ты? – услышал он у себя над самым ухом.

Табеев-младший оглянулся. Перед ним стоял высокий, грузный парень с рыжеватыми волосами и пухлым лицом. На лице самого Сулеймана нарисовалось неподдельное изумление.

– Марат? – спросил он, не веря собственным глазам. – Марат Исхаков?

Рыжеволосый кивнул:

– Он самый. Ну здорово, что ли!

Молодые люди крепко пожали друг другу руки. Несмотря на то что в прежней, казанской, жизни они никогда не были друзьями, эта случайная встреча на чужбине была радостным событием для обоих.

– Какими судьбами, Марат? – с улыбкой спросил Сулейман.

– Да вот, понимаешь, эмигрировал! Надоело таращиться на физиономии земляков, захотелось простора, культуры, цивилизации!

– Как – эмигрировал? Когда?

– Да уже почти два года. У меня ведь мама немка. Ты разве не знал?

– Нет, – покачал головой Сулейман. В той, казанской, жизни они с Маратом никогда не были настолько близки, чтобы говорить о своих семьях и родственниках, но здесь это почему-то забылось.

– Слушай, – предложил Марат, – тут рядом кафе. Давай зайдем и поговорим по-человечески. У тебя как со временем?

– Да есть полчаса.

– Ну, тогда айда!

Взяв в баре по кружке пива, они сели за столик.

– За встречу! – сказал Марат.

– За встречу! – поддержал Сулейман.

Земляки чокнулись кружками и отхлебнули пива.

– Значит, твоя мама немка, – сказал Сулейман, разглядывая изменившееся за годы лицо бывшего недруга. – И как она поживает?

Марат вздохнул и ответил:

– К сожалению, она умерла.

– О, прости!

– Да ничего. – Марат махнул пухлой рукой. – Это было полтора года назад. Мы с сестрой уже выплакали все слезы, и теперь нам плакать нечем. Постепенно привыкаем жить одни.

Сулейман кивнул, давая понять, что понимает горестные чувства Марата, и спросил:

– И чем же ты здесь занимаешься?

– Да так, – уклончиво ответил Марат. – То тем, то этим. Одно время работал в автомастерской. Сейчас сижу в офисе, перекладываю бумажки с места на место. – Марат улыбнулся и дружески хлопнул Сулеймана по плечу. – Но что мы все обо мне да обо мне? Лучше расскажи, как ты здесь оказался? Надолго сюда?

– Надолго, – кивнул Сулейман. – Я теперь играю в вашем клубе «Фортуна».

– Э, да ты ведь у нас футболист! Как же я сразу не догадался! Так, значит, ты здесь по контракту. Ну и как тебе Германия?

– Мне здесь нравится, – просто ответил Марат. – Пиво вкусное, улицы чистые, девушки симпатичные.

– Ты прав. Что еще нужно мужчине для хорошей жизни! – Марат засмеялся. – Черт, старина, мне все еще не верится, что я говорю здесь с тобой – в кафе, в Дюссельдорфе! Кто бы мог подумать лет семь назад, что жизнь повернется таким боком?

– Да уж, – подтвердил Сулейман, с удовольствием потягивая холодное пиво.

– Забавно, – улыбнулся Марат. – Мы ведь с тобой никогда не были друзьями, правда?

– Что верно, то верно, – вновь согласился Сулейман.

– А сейчас встретились – и как будто родные братья. У тебя нет такого чувства?

– Ну… – Сулейман пожал плечами. – Братья не братья, но я действительно рад тебя видеть. Мы ведь с тобой и врагами никогда не были, Марат. Так, повздорили пару раз, но ведь дети постоянно ссорятся и дерутся.

– Ты прав. – Марат поднял руку и озабоченно посмотрел на наручные часы. – Ты знаешь, – виновато сказал он, – у меня через полчаса встреча в одном баре. Там соберутся все наши. Не хочешь пойти со мной?

– Что значит – наши? – не понял Сулейман.

– Наши – значит наши. Мусульмане. Ребята из бывшего Союза, и не только. Кстати, среди них есть несколько наших земляков.

– Да? – Сулейман нахмурился и задумчиво покусал нижнюю губу. Через полчаса ему нужно было быть на тренировке. Мало того что он нарушил режим, выпив кружку пива, а тут еще и опоздание… Но встретиться с земляками хотелось. Страшно хотелось. До встречи с Маратом Сулейман даже не отдавал себе отчета в том, как же он тоскует по дому.

– Что, дела не отпускают? – спросил Марат, покачивая кружку с пивом и рассеянно глядя сквозь нее на люстру.

– Дела есть, – признал Сулейман. – Но ради встречи с земляками я могу их отложить.

– Ты уверен?

– Да. Только сначала скажи, кто они такие. Вдруг у вас что-нибудь вроде общества анонимных алкоголиков или жертв сексуального насилия. Тогда я пас.

– Анонимные алкоголики? – Марат засмеялся. – К счастью для тебя, старик, там соберутся простые люди, верящие в то, что Аллах всемогущ, а Мухаммад его единственный пророк. Ты сам-то это признаёшь?

– На все сто!

– Ну тогда тебе у нас самое место.

Встреча проходила в маленьком русском кабачке «Пасека». Трое молодых мужчин приветливо кивнули вошедшим в зал Марату и Сулейману. Бывшие недруги прошли к столику, и Марат поочередно пожал руки темноволосым. Затем их взоры обратились на Сулеймана.

– Сулейман, познакомься с моими друзьями, – сказал Марат и показал на самого худого: – Это Рифат Гильманов.

– Рифат, – представился худой и протянул Сулейману костлявую руку. Табеев-младший холодно ее пожал (Сулейман не любил новых людей и начинал относиться к ним тепло лишь после того, как знакомился с ними поближе).

– А это его брат Иргали, – продолжил знакомить Марат.

Сулейман обменялся рукопожатием с Иргали.

– Ну а это наш гость из далекой Аравии, Мустафа.

Маленький, суровый человечек с черными, от трехдневной щетины щеками подозрительно посмотрел на Сулеймана и нехотя кивнул.

– Ну вот, – довольно улыбнулся Марат. – Теперь, когда мы все знакомы, можем заказать чего-нибудь выпить. За встречу.

– Я не буду выпить, – с сильным акцентом произнес аравийский гость Мустафа.

– Здесь подают настойку из меда, – добродушно сказал ему Марат. – Это не вино и не водка. Русская медовуха.

– Все равно, – упрямо повторил Мустафа.

– Ну как знаешь. А мы немного себя побалуем.

Марат заказал всем по стакану медовухи.

Поначалу парни были немногословны, они явно чувствовали себя немного скованно в присутствии нового человека. Но затем разговорились. Беседа шла обо всем подряд, но главным образом об исламских ценностях, которых так не хватает современному западному миру, и о том, какие существуют способы, чтобы распространить учение пророка Мухаммада по всему миру.

Сулейман слушал с интересом. Его отец – Сулейман Табеев-старший – даже в советские времена считал себя правоверным мусульманином и старался воспитывать своего сына в духе ислама. Не сказать, чтобы это получалось очень уж хорошо, но кое-какие зерна, брошенные отцом, проросли в душе Сулеймана. Марат об этом, безусловно, знал, поскольку был знаком с Табеевым-старшим, которого в прошлые годы многие другие родители считали дремучим ретроградом и фундаменталистом.

После двух стаканов медовухи Сулейману стали нравиться эти чернявые парни. В них было что-то жесткое, бесстрашное и непреклонное, как в хороших боксерах. Какая-то холодная, расчетливая ярость. Они так горячо проповедовали свои взгляды, что Сулейман невольно заражался ими. Вскоре ему стало казаться, что мир, в котором он живет, далеко не совершенен. В нем процветают мрачные вещи, а будущее его детей (а Сулейман был уверен, что когда-нибудь, лет через пять или семь, у него обязательно будут дети) ужасно и беспросветно.

– А ты пей, пей! – хлопнул его по плечу Марат. – Пей да мотай на ус. Кто тебе еще правду скажет?

И Сулейман слушал.

Через час Марат извинился перед Сулейманом и сказал, что им четверым нужно обсудить кое-какие «конфиденциальные дела». Сулейман все понял. Он допил медовуху, встал, пожал парням руки (на этот раз гораздо теплее и крепче, чем прежде), попрощался и вышел из бара. Своих новых друзей он покидал с большим сожалением.

Через три дня Сулейман вновь встретился с Маратом, Рифатом, Иргали и Мустафой. На этот раз они встретили его как старого друга. А вскоре их встречи стали регулярными.

6

Футбольные дела Сулеймана шли наилучшим образом. Он забивал голы, не пропускал тренировки – само собой разумеется, его тренер и менеджеры были рады столь выгодному вложению денег. Не забывал Сулейман и о своих «братьях по оружию» (так они себя называли). Сходки проходили раз в неделю на квартире у Марата. Табеев-младший быстро нашел общий язык с сестрой Марата – Дильбар, Дилей. Это была скромная, улыбчивая девушка. Сулейман почти не помнил ее по той, казанской, жизни. Однако она его прекрасно помнила.

– Ты раза два заходил к нам домой, – при первой же встрече рассказала Табееву Диля. – И ты мне тогда очень понравился. Ты был такой суровый, неразговорчивый. Настоящий воин Аллаха!

– С тех пор многое изменилось, – улыбнулся в ответ Сулейман. – Теперь я жизнерадостный и болтливый. А воевать предпочитаю только с гоблинами в компьютерных игр.

– Тебе так только кажется, Сулейман, – мягко возразила Диля. – Ты сам себя не знаешь. Вот увидишь – из тебя еще получится воин. Кстати, и Марат думает так же. Он говорит, что в тебе есть стержень.

– Стержень?

– Да! У тебя много сил, но ты не знаешь, куда их приложить.

Сулейман засмеялся:

– Почему не знаю? Я играю в футбол, и играю неплохо!

– Это все не то.

– Не то?

Диля покачала головой:

– Нет. Мужчина не должен расходовать зря данные ему Аллахом силы. Он должен тратить их на борьбу с кяфирами.

– С кем?

– С кяфирами! Неверными!

– А, ну да. Все время забываю это слово.

Диля недовольно нахмурилась:

– Это первое слово, которое ты должен помнить. Даже если тебя разбудят ночью и ты не сразу вспомнишь свое имя, ты вспомнишь это слово. И так будет, Сулейман. Потому что у тебя есть сила и воля.

Подобные разговоры Диля вела с Сулейманом постоянно, и ему эти разговоры нравились. Она называла его мужчиной, настоящим воином, сильным человеком – все эти эпитеты тешили самолюбие Сулеймана. Не раз, поглядывая на Дилю, на ее огромные черные глаза, белую шею и стройные ноги, он думал о том, что неплохо было бы ее завалить, но поспешно гнал от себя эти мысли. Она была сестрой друга, а значит, не просто телкой или фрау, а личностью! И Сулейман уважал в ней эту личность, как уважал личность во всех своих новых друзьях, братьях по оружию.

Однажды, придя на сходку, Сулейман заметил, что Марат находится в каком-то странном, приподнятом расположении духа. Его пухлое лицо сияло, по губам блуждала улыбка.

– Разувайся быстрее, – поторопил Сулеймана Марат. – У нас сегодня гость!

– Какой гость?

Марат загадочно улыбнулся и сказал:

– Самый долгожданный и почетный. Сейчас ты познакомишься с нашим учителем.

Марат взял Сулеймана под руку и повел в гостиную.

В гостиной на мягком диване сидел пожилой мужчина в темном костюме, белоснежной, будто крыло ангела, рубашке и шелковом галстуке изумрудного цвета. На голове незнакомца была мягкая, элегантная шляпа. Лицо его было смуглым, глаза – большими и внимательными, подбородок украшала небольшая черная бородка с проступившей сединой.

Кроме незнакомца в комнате находились еще семь или восемь человек. Всех их Сулейман знал – кого близко, а с кем просто здоровался. Все они были «братьями по оружию». В руках у худенького Рифата он заметил небольшую видеокамеру.

Марат что-то быстро затараторил на арабском языке, обращаясь к пожилому незнакомцу. Сулейман услышал свое имя и склонил голову в вежливом поклоне. Незнакомец внимательно посмотрел на Сулеймана и кивнул. Затем произнес несколько слов на арабском. Голос у незнакомца был тихим и вежливым.

– Учитель говорит, что рад с тобой познакомиться, Сулейман, – перевел Марат. – Проходи, садись.

Сулейман прошел в гостиную и, поскольку все кресла и стулья были заняты, сел прямо на пол, рядом с Иргали Гильмановым. Он уже понял, кем был загадочный гость, вернее – узнал его, хотя тот и был одет в обычную европейскую одежду. В последнее время его фотографии показывали по телевизору чуть ли не в каждой программе новостей.

Выдержав паузу, учитель возобновил прерванную речь. Говорил он по-прежнему тихо, но очень выразительно. Марат переводил его слова собравшимся (хотя некоторые из них и знали арабский язык). Он говорил о том, что пришло время наказать кяфиров, очистить ислам, вернуть ему былую славу и величие. Говорил о том, что современным людям необходимо жить по законам шариата, поскольку это самые истинные законы на земле и идут они от самого Аллаха. Местами перевод Марата был не очень точным, и парни, знающие арабский язык, недовольно морщились, однако из вежливости и почтения к гостю голоса не подавали. Общий смысл Марат передавал верно, и это было главное.

Наконец учитель перестал говорить. Выдержав почтительную паузу, парни сперва робко, затем все горячее и горячее стали задавать ему вопросы. Отвечал учитель твердо и уверенно, как это делает мулла в мечети.

Но тут у Сулеймана в кармане завибрировал мобильник. Сулейман вспомнил, что через двадцать минут ему нужно быть на тренировке. Это была последняя тренировка перед игрой, и опоздать, а тем более не прийти Сулейман не имел права.

Он извинился перед присутствующими, поклонился учителю и, стараясь ступать как можно тише, ретировался в прихожую. Здесь его поджидала Диля.

– Уходишь? – сурово спросила она.

– Да. Я не могу пропустить эту тренировку.

– Что ж, иди. Но никогда не забывай об этой встрече. Увидеть такого человека – большое счастье. Поблагодари за него Аллаха.

Сулейман пообещал поблагодарить, обулся, накинул куртку и, махнув Диле напоследок рукой, вышел из квартиры.

7

Лучше бы он опоздал на эту тренировку. Или не ходил бы на нее вовсе. Удар бутсы Патрика пришелся ему в центр голени. Табеев не слышал хруста сломанной кости, он просто почувствовал боль – острую, ни с чем не сравнимую. Голоса ребят и крики тренера слились в один тягостный гул. Сулейман упал на траву, желтая пелена повисла у него перед глазами, голова закружилась, но сознание он не потерял.

– Черт! – стонал он. – Черт бы тебя побрал, сволочь!

– Sorry! – жалобно причитал рядом с ним Патрик. – So sorry!

– Шайзе! – орал подбежавший тренер. – Швайн!

Сулейману было все равно, что они кричат. Он понимал только одно – играть завтра ему не придется. В сердце засела тупая заноза. По грязным щекам потекли слезы обиды.

– Ладно, – тихо и хрипло проговорил Сулейман. – Никто не виноват… Я сам… сам подставился. Правда, тренер. Не надо кричать.

Потом была долгая, невыносимо долгая дорога до больницы, люди в белых халатах, бегающие вокруг кушетки, на которой лежал Сулейман, обезболивающий укол, рентген, гипс. И, наконец, слова тренера, сказанные на плохом русском:

– Нет игра, Сулейман. Нет. Ты и игра – нет.

– Сам знаю, что нет, – хмуро отозвался Сулейман.

Тренер, силясь придать своему озлобленному лицу мягкое выражение, ободряюще похлопал его по плечу и вышел из палаты, не говоря больше ни слова.

Потом Сулейман лежал в своей квартире и смотрел в потолок. Рядом суетилась нанятая клубом сиделка – седовласая, сгорбленная фрау со смешной фамилией Кайденрайх. Она трясла перед носом у Сулеймана уткой и что-то лепетала по-немецки.

Вечером никто из клубных друзей к нему не пришел. Лишь Патрик позвонил и в очередной раз слезным голосом попросил прощения.

– И'к а11 га1§Ь1, – сказал ему Сулейман. – Гт Ппе. – И положил трубку.

Сулейман лежал в кровати и смотрел в потолок, пока не стемнело. А когда стемнело, в дверь позвонили. Фрау Кайденрайх, дремавшая на стуле с вязаньем в руках, вздрогнула и захлопала сонными глазами. Звонок повторился. Фрау Кайденрайх вскочила со стула, бросив свое вязанье, и, суетливо одернув фартук, побежала в прихожую открывать.

– Скверно получилось, – сказал Марат, окинув Сулеймана нахмуренным взглядом.

– Да уж, хорошего мало.

– Но футбол – это не главное и не лучшее, что есть в жизни.

– Правда? – ухмыльнулся Сулейман. – Вообще-то для кого как. Для тебя, может, и не главное, а для меня…

– Ладно-ладно. – Марат предостерегающе поднял ладонь. – Я не хочу с тобой спорить, Сулейман. Поверь мне, я понимаю, как ты себя сейчас чувствуешь.

– Откуда? Ты что, футболист?

– Я твой друг, – с укором сказал Марат. – К тому же я твой земляк. И я сделаю все, чтобы помочь тебе. Хочешь ты этого или нет.

Сулейману стало стыдно. Набросился на человека ни с того ни с сего. А ведь он пришел с лучшими намерениями. Поддержать, утешить…

– Извини, – тихо произнес Сулейман. – Правда, прости. Просто мне и в самом деле очень паршиво.

Марат понимающе покивал:

– Пойми, брат, я не призываю тебя относиться к этому легче. Но ничего уже не исправишь. Попробуй просто об этом не думать. Кстати, учитель узнал о твоей травме и велел передать тебе это…

Марат вынул из кармана сложенный вдвое листок бумаги и протянул Сулейману.

– Он еще здесь? – спросил Сулейман, разворачивая листок.

Марат уныло покачал головой:

– Нет. Ты же знаешь, ему опасно находиться в одном месте больше нескольких часов.

– Но он в Германии?

– Точно не знаю, но, скорей всего, нет. Мы проводили его до аэропорта, и он улетел. Куда – не знаю.

Сулейман поднес листок к глазам. Он был испещрен фиолетовыми арабскими завитушками.

– Здесь же по-арабски, – разочарованно протянул Сулейман.

– Я знаю, – кивнул Марат. – Здесь написано, чтобы ты не терял присутствия духа и поскорее поправлялся. Аллаху нужны такие люди, как ты. Ты избран.

– Так и написано? – с сомнением. спросил Сулейман.

– Да.

– Надо же… Прямо как в «Матрице». «Ты избранный, Нео, тебя ждет великий путь!»

– Так и есть! – засмеялся Марат. – Всех нас ждет великий путь, если мы не сдадимся и не выпустим меч из рук.

Сулейман горько улыбнулся, вздохнул и сказал:

– Не знаю, как насчет меча, Марат, но мяч я, кажется, уже потерял.

Марат взял из рук Сулеймана письмо, вынул из кармана зажигалку, высек язычок пламени и поднес его к письму. Бумага занялась сразу. Марат держал письмо до тех пор, пока огонь не поднялся до самых пальцев, затем бросил его на пол и растоптал.

– Ну что теперь? – спросил он Сулеймана.

Тот пожал плечами и ответил:

– Контракт будет аннулирован. Я поеду в Россию. Вот, собственно, и все.