Текст книги "Глаза зверя"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

4

С Грязновым встретились в ресторанчике «Пироги». Вячеслав Иванович хотел совместить полезное с приятным, чтобы заодно и пообедать. Миша Камельков предложил ему это место, сопроводив следующей рекомендацией: «Там вкусно, недорого и без буржуйских замашек, а на стенах – стеллажи с книгами. Пока будете нас ждать, можете почитать». К информации о стеллажах с книгами Грязное остался равнодушен, лишь спросил, почем там пиво, а узнав, моментально согласился.

Когда Поремский, Камельков и Никитина пришли в «Пироги», Вячеслав Иванович уже был там. Он сидел за крайним столиком, держа в одной руке кружку с недопитым пивом, а в другой – журнал в глянцевой черной обложке.

Завидев коллег, он оторвался от чтения и радостно улыбнулся:

– А, коллеги! Привет!

Молодые следователи чинно поздоровались с начальником МУРа и расселись вокруг стола.

– Турецкого-то где потеряли? – спросил Грязнов.

– Он улетел, – сказал Поремский.

– Но обещал вернуться, – весело добавил Камельков. – По первому зову. Он ведь наш шеф.

Поремский с любопытством взглянул на журнал, который держал в руке Грязнов, и прочел вслух название на обложке:

– «Контркультура. Эстетика разрушения». Вот, значит, чем вы занимаетесь на досуге.

Грязнов смущенно отложил журнал в сторону:

– Да вот, понимаешь, взял ради любопытства. А там такое, что волосы дыбом встают.

– С волосами у вас как раз все в порядке, – заметил Камельков.

Грязнов уставился на него хитрыми зелеными глазами.

– Да уж это не по винным подвалам с фонариком лазить, – насмешливо сказал он.

Камельков нахмурился и покраснел.

– О чем это вы? – спросил Поремский.

– Так, ни о чем. К слову пришлось. Ладно, давайте закажем чего-нибудь вкусного – и к делу.

Сыщики подозвали официанта и сделали заказ. После того как официант удалился, следователи рассказали Грязнову о своем деле. Начальник МУРа кивал, он уже был в курсе, Турецкий успел с ним пересечься-таки.

– Дело сложное, ребята, но… вполне выполнимое. – Он пригладил ладонью рыжеватые волосы и задумчиво наморщил лоб. – Нужно будет пошуршать среди агентов-мусульман. У меня есть на примете парочка таких абреков, что вам и в страшном сне не приснятся. Лысые, бородатые, смуглые, с клешнями как у Тайсона. Вылитые ваххабиты. Яуже Сане говорил.

– А эти ваши абреки, – недоверчиво проговорил Поремский, – они нам прокуратуру не взорвут?

– Не боись. Это они только снаружи такие злобные да страшные. А внутри – добрые, белые и пушистые.

– Кактус с виду тоже пушистый, – заметил Миша Камельков. – Они чеченцы?

Грязное отрицательно покачал головой:

– Нет. Татары. Один из них и вовсе мулла. Он каждый день беседует с правоверными мусульманами, наставляет их на путь истинный. Среди его прихожан много сомневающихся и раскаявшихся. Сомневающиеся нам с вами ни к чему, а вот среди раскаявшихся поискать стоит.

– Думаете, среди них есть бывшие террористы? – спросил Поремский.

– Ну террористы не террористы, а парочка бывших ваххабитов точно найдется. Ведь ваххабиты – это что-то вроде еретиков. А еретиками там сами по себе не становятся. Тут нужно чье-то чуткое руководство. Улавливаете?

– Еще бы, – заметил Камельков.

Пришел официант, поставил на стол заказанные блюда и ушел.

– Тэк-с, что тут у нас? – Грязнов придирчиво оглядел тарелку с чем-то красным, присыпанным сверху зеленью. – Это и есть ваш хваленый карпаччо? – сверкнул он глазами на Камелькова.

– Он, – признал Камельков. – На вид, может, и не очень, но зато на вкус… – Миша прикрыл глаза и поцокал языком. – Пальчики оближете. Можете мне поверить, Вячеслав Иванович, уж я-то знаю толк в еде!

– Ой ли? – с сомнением прищурился Грязнов.

– Единственное, что умеет наш Камельков, – это есть, – сказала Алена. – Во всем остальном он полный профан.

– Кое-кто и этого не умеет, – парировал Миша и одарил Никитину уничижительным взглядом, ясно показывающим, что спорить с Аленой для него ниже человеческого достоинства. Затем он вновь обратился к Грязнову, ковыряющему вилкой карпаччо: – Вячеслав Иванович, а эти ваши татары, они сейчас в Москве?

– А где ж им быть? Они ведь не боевики и по горам не шастают. У них здесь семьи, дети – все как полагается. – Грязнов подцепил на вилку кусок красного мяса и отправил в рот. Осторожно пожевал. – Сырое, что ли? – удивился он.

Камельков кивнул:

– Конечно!

– Ну и ну. Что за жуткое место! Эстетику разрушают, мясо не жарят! Хлебная лепешка-то у них хотя бы из пшеницы? Или из того, чем украшают дорогу коровы?

– Не знаю, но на вкус – полный улет, – честно признался Камельков.

Некоторое время они усердно работали челюстями, запивая еду пивом и – в случае с Аленой – холодной минералкой. Камельков поглощал еду с такой скоростью, что смело мог быть занесен в Книгу рекордов Гиннесса. Поремский ел медленно, так, словно его приговорили к смертной казни и это был последний антрекот из сырого мяса в его жизни. Однако ел с аппетитом. Алена, будучи девушкой воспитанной и педантичной, больше была занята тем, чтобы процесс поедания пищи выглядел со стороны максимально эстетично и полностью соответствовал высочайшим канонам светского этикета.

Наконец чувство голода у молодежи было утолено, и она вновь была готова обсуждать дела. Поремский вытер рот салфеткой и спросил:

– Вячеслав Иванович, когда мы сможем встретиться с вашим муллой?

– Сегодня и встретимся, – ответил Грязное. – Если повезет, то можем поехать к нему прямо сейчас.

Камельков икнул, стыдливо прикрыл рот рукой и смущенно заметил:

– Это было бы неплохо.

5

Мулла Фарук Гильфан Абдул-Карим принял всю честную компанию у себя дома. Усадил за стол, накрытый цветастой скатертью, и принялся поить зеленым чаем со сладостями.

Это был высокий, смуглый мужчина с черной бородкой, белоснежными зубами и манерами разорившегося аристократа. Общий благородный вид муллы портили три глубоких шрама на левой щеке и сломанный нос. Заметив любопытные взгляды Камелькова и Никитиной, он прикоснулся пальцами к покалеченной щеке и объяснил:

– Боевые раны. Вячеслав Иванович, наверное, рассказывал вам, что пятнадцать лет назад я служил в Афганистане.

– Нет, – покрутил головой Камельков, – не рассказывал. А на чьей стороне?

Грязнов с упреком посмотрел на Камелькова, тот понял, какую сморозил глупость, и смущенно опустил глаза.

– На стороне советских войск, мой друг, – нисколько не обидевшись, ответил мулла. – Я участвовал в боевых действиях, о чем сейчас немало сожалею.

– Из-за этих шрамов? – без церемоний поинтересовался Камельков.

Мулла улыбнулся и покачал головой:

– Нет. Скорей, из-за шрамов, которые война оставила в моей душе. Угощайтесь, пожалуйста, друзья мои! И не смотрите на нас с Вячеславом Ивановичем. Молодые люди должны есть много.

Камельков обвел восхищенным взглядом уставленный сладостями стол, на секунду задумался и запустил руку в вазочку с баурсаками.

– Ой, а что это за торт из шариков? – поинтересовалась Алена.

– Это чак-чак. Наше народное лакомство.

– Оно тоже сладкое?

– Еще какое, – кивнул мулла.

Алена оторвала кусочек склеенных медом шариков и осторожно положила его на язык.

– Объеденье! – резюмировала она. – А это что за лепешечки?

– Жеймэ. Попробуйте, Алена, вам должно понравиться.

Алена занялась лепешечками, а Камельков, ополовинивший к этому моменту вазочку с баурсаками, заметил на столе новую жертву:

– А вот это я знаю! Это пахлава, да?

– Совершенно верно, – кивнул мулла. – Правильнее будет произносить – пахлавэ. Угощайтесь, Миша. Вячеслав Иванович, а вы что же?

– Да я уже сыт. Мы вообще-то только что из ресторана. Плотно пообедали.

– Вот как? – Мулла улыбнулся. – А по вашим друзьям этого не скажешь.

– Фарук, вообще-то мы по делу.

Мулла кивнул:

– Я понял. По телефону вы ясно дали мне понять. Итак, вас интересует проблема ваххабизма в России.

– Не столько сама проблема, сколько люди, из-за которых эта проблема появилась.

– И вы пришли за этим ко мне? – удивился мулла.

– Ну а к кому же еще, Фарук? Вы ведь мусульманин, а ваххабиты – тоже мусульмане. Можно сказать, вы люди одного круга.

Мулла грустно вздохнул и нахмурился:

– Как вам объяснить… Это требует долгого разговора. Ну вот, к примеру, вы что-нибудь знаете об основателе этого движения Мухаммаде Ибн Абдуль-Ваххаб?

– Крайне мало, – ответил Грязнов.

Мулла повернулся к молодым следователям.

– А вы?

Рот Камелькова был занят едой, поэтому он просто отрицательно покачал головой. А Поремский сказал:

– Кое-что знаю, читал в прессе. Знаю, что ислам он изучал в Медине. А это святое место для всех мусульман. Знаю, что его отец и старший брат были известными в то время религиозными деятелями.

– Совершенно верно, – согласился мулла. – Они, а также другие учителя Ибн Абдуль-Ваххаба обсуждали с ним основы мусульманского вероучения, которые он с юности подвергал сомнению. Своей критикой он пытался ниспровергнуть самые крупные исламские авторитеты. А ведь в духовных вопросах такое отношение к учителям считается худшим из всех видов непослушания, которое может проявить ученик. Ибо отрыв от традиции, непоследовательность в вопросах религии наносит непоправимый вред не только самому ученику, но это вводит в заблуждение огромное число тех, кому он указывает якобы более легкий путь в постижении истины. Понимаете, о чем я?

– Это все абстракции, – махнул рукой Грязнов. – А конкретно? Что в его проповедях не соответствовало истинному учению?

– Очень многое. Например, одно из ошибочных воззрений основоположника секты ваххабитов заключалось в том, что проявление мусульманами уважения к исламским святыням он называл «ширком» – язычеством. У многих бедуинских племен со времен Джахи-лии бытовали языческие культы, и они не были достаточно просвещены в вопросах религии. Пользуясь этим, Абдуль-Ваххаб и начал среди них свою проповедь. Обманутые ловкими и хитрыми речами Абдуль-Ваххаба, бедуины последовали его призыву и стали участвовать в междоусобицах на стороне отдельных политических сил.

Грязнов понимающе кивнул:

– Выходит, Ваххаб изначально рассчитывал на пробуждение в людях воинственных инстинктов?

– Увы, это так. Он опирался на возрождение древнейших бедуинских военных традиций и связанного с ними «воинского кодекса чести». Исходя из этого, он объявил, что любых политических противников можно уничтожать и лишать имущества. Да будет вам известно, уважаемый Владимир Дмитриевич, что просвещенные мусульмане были потрясены искажением гуманной сущности ислама и пытались бороться с распространением ваххабизма в Аравии. Ведь проповедь Ваххаба не имела ничего общего с «очищением идеалов ислама», а лишь искажала их.

Грязнов приподнял рыжеватую бровь и хмыкнул:

– Как-то слишком просто у вас получается. Пришел какой-то фанатик, исказил принципы Ислама, создавая видимость, что «очищает идеалы», и куча людей пошла за ним.

– Вы правы, уважаемый Вячеслав Иванович, все обстояло гораздо сложнее. Семя, брошенное Абдуль-Ваххабом упало на благодатную почву. Корни ваххабизма лежат очень глубоко. Еще при жизни самого пророка Мухаммада, мир ему, появлялись лжепророки-самозванцы. Это были, и мужчины, и женщины. Одним из самых известных лжепророков был Мусайлим Аль-Каз-заб из племени бани Хунайфа. Его духовные наследники стали материальной опорой идеологии ваххабизма.

– Материальной опорой? В каком смысле? В смысле денег, что ли?

– Именно так, – спокойно и величественно кивнул мулла. – Его последователями стали принц Мухаммад Ибн Сауд, выходец из рода Мусайлима, а затем и его сын Абдуль-Азиз Ибн Сауд. Они жаждали заставить людей поверить в «пророческую миссию их рода».

– Зачем?

– Ради власти и политического влияния. Они с радостью приняли идею «очищения ислама», поддержали отказ от почитания исламских святынь и самого пророка Мухаммада, мир ему. Лишая людей надежды на мир, покой и безопасность, подрывая их веру в исламские принципы и каноны, ваххабизм стал, по своей сути, глубоко антиисламским течением. И современники Вахха-ба это понимали. К примеру, даже сам учитель Абдуль-Ваххаба писал ему в письме: «О Ибн Абдуль-Ваххаб, я советую тебе ради Аллаха держать при себе свои убеждения и не оскорблять мусульман. Если кто-то из них высказался при тебе в отношении того, что упоминание святых и пророков само, помимо воли Аллаха, приводит к исполнению желаемого, то поправь этого заблудшего, разъяснив ему истину. Если же он упорствует в придании Аллаху соучастников, то назови неверным лишь его. Но не называй так всех мусульман, поскольку ты сам отклонился от прямого пути, по которому идет большинство, и точнее будет назвать неверным того, кто отклонился от пути большинства, потому что он не следует по пути верующих».

Мулла грустно улыбнулся и закончил:

– Вот так и обстоят дела.

– Как же им удалось так быстро и обширно распространить свое учение? – удивился Камельков (он только что доел последний кусок пахлавы и теперь мог говорить свободно).

– Насилие, – сказал мулла. – С самого начала они поставили насилие во главу угла. Двести лет назад ваххабиты блокировали Мекку и перекрыли все подступы к городу. Блокада стала жестоким испытанием для мек-кан. В городе свирепствовал голод. Глядя на страдания горожан, шариф Голиб принял решение заключить с ваххабитами договор о мире. В том же году они сумели захватить Медину. Первым их деянием стало разграбление святой комнаты, где находилась могила пророка Мухаммада, мир ему. Их власть над священными городами продолжалась семь лет.

– Н-да, – Поремский задумчиво подергал себя за мочку уха, – жителям Мекки и Медины не позавидуешь.

– Именно так, – кивнул мулла. – За время своей экспансии ваххабиты разграбили все украшения Каабы и накрыли ее черной мешковиной. Они разрушили купола над могилами. Они запрещали повторять хвалу пророку, мир ему. Ибн Абдуль-Ваххаб лично отдал приказ казнить муэдзина, прочитавшего хвалу Пророку, мир ему. Они вводили новые, неслыханные в мусульманском мире традиции: бритье головы не только мужчинам, но и женщинам. Передают, что в ответ на это одна женщина потребовала от ваххабитов сбрить бороды. Ибн Абдуль-Ваххаб не смог найти ответа и оставил женщин в покое.

Мулла замолчал, взял со стола неостывающий чайничек и подлил гостям зеленого чаю.

– Спасибо, что просветили, – сказал Грязнов. – Это был очень полезный экскурс в историю, но…

– Но вообще-то вы пришли не за этим, – закончил за него мулла. – Вам наверняка нужен человек, связанный с ваххабитским движением, и вы думаете, что я найду вам такого человека.

– Примерно так, – согласился Грязнов.

Мулла провел ладонью по аккуратно подстриженной бородке.

– Вы поставили передо мной трудную задачу, Вячеслав Иванович. Иногда я помогал вам прояснить ситуацию в мусульманской среде Москвы, но сейчас… Понимаете, я далек от всего этого. Экстремисты не ходят в мечеть за советом. У них есть свои учителя.

– Да это-то понятно. Но среди тех, кто ходит в мечеть, наверняка есть раскаявшиеся личности, которым есть что рассказать о своей прошлой жизни.

– Не знаю, не знаю…

– Ну подумайте, Фарук… Повспоминайте.

– Вообще-то есть у меня на примете один человек. Очень хороший человек.

– Как зовут? Кто он? – быстро спросил Грязнов.

Мулла поднял на него глаза и улыбнулся:

– Не стоит делать стойку, Вячеслав Иванович. Вы не на охоте. И человек, о котором я хочу сказать, не имеет отношения к террористам. Зовут его Сулейман Фархатович Табеев. Ему около пятидесяти лет, и работает он таксистом.

– Таксистом? – заинтересовался Миша Камельков. – Он что, развозит взрывчатку по точкам?

Мулла посмотрел на него с упреком:

– Миша, вы недостаточно внимательно меня слушаете. Я ведь сказал, Сулейман Табеев не имеет никакого отношения к террористам. Но у него есть сын – Сулейман Табеев-младший.

Мулла задумался.

– Не знаю, имею ли я моральное право все это вам рассказывать…

– Имеете, – веско, но мягко сказал Грязнов. – Фарук, мы ведь не в игры играем. Мы хотим спасти жизни невинных людей. А это дело богоугодное, вне зависимости от того, какому Богу каждый из нас поклоняется.

– Что ж, это так, – согласился мулла.

– Тогда расскажите нам об этом Сулеймане Табееве-младшем. Что он за человек и почему вы о нем вспомнили?

– Сулейман бывший футболист. Родом он из Казани. Один год даже играл в клубе «Фортуна» в немецком городе Дюссельдорфе. Но потом Сулейман получил серьезную травму – и ему пришлось на время оставить большой футбол. Он вернулся в Россию. Живя в Германии, Сулейман увлекся учением Осамы Бен Ладена. Знаете, как это бывает?.. Молодой человек с живым, пытливым умом и расшатанными из-за травмы нервами. – Мулла пригладил ладонью бородку и продолжил: – В Гамбурге Сулейман сошелся с террористами. И даже… – тут мулла легонько усмехнулся, – и даже имел встречу с самим Бен Ладеном.

– Так, значит, ваш Сулейман Сулейманович террорист? – вскинулся Камельков.

– Мог бы, – сказал мулла. – Мог бы стать террористом. Если бы отец вовремя его не остановил.

– То есть… – Грязнов понизил голос. – Теперь он добропорядочный гражданин?

Мулла кивнул:

– Вполне. Конечно, тяжело нам с ним пришлось. Парень он упрямый, не один вечер провели мы с Сулейманом в разговорах, прежде чем я смог убедить его, что ислам – религия миролюбивая. В том, что ислам не имеет ничего общего с лазанием по горам и стрелянием из автомата. – Мулла машинальным движением коснулся пальцами щеки и вздохнул. – К сожалению, я сам когда-то прошел через все это. Впрочем, вам, Вячеслав Иванович, это хорошо известно.

– Понятно. – Грязнов отломил кусочек чак-чака и задумчиво его пожевал. – А где теперь Сулейман Табе-ев? В Москве?

– Смотря какого вы имеете в виду. Старший – в Москве. Младший – в Набережных Челнах.

– Чем он там занимается?

– Тренирует местную футбольную команду. Знаете такой завод – «КамАЗ»?

– Кто же его не знает?

– Вот их команду он и тренирует. Хотите с ним побеседовать?

– Очень, – сказал Грязнов. – Вы можете дать мне телефон Табеева-старшего? Для начала не мешало бы поговорить с ним, а потом уже можно ехать в Набережные Челны.

– Я позвоню ему прямо сейчас, – сказал на это мулла. – Если он захочет с вами поговорить, я передам вам трубку. Если не захочет – не обессудьте. Вы согласны?

Грязнов кивнул:

– Набирайте номер, я найду, что ему сказать.

Мулла взял со стола радиотелефон, набрал номер и

приложил трубку к уху:

– Алло, Сулейман?.. Здравствуй, здравствуй, мой друг… Тут у меня в гостях человек из уголовного розыска. Ему нужен кто-то, кто бы смог рассказать об исламских экстремистах, устраивающих взрывы в Москве. Я вспомнил, что твой сын был когда-то… Да, я знаю, Сулейман, но мы обязаны помочь. Мирные люди гибнут, и, если мы не поможем, эти люди будут на нашей с тобой совести… Да… Да, конечно… Сулейман, это будут его вопросы, а не мои. Если не захочешь отвечать – Аллах тебе судья… Хорошо.

Мулла отстранил трубку от уха и протянул ее Грязнову:

– Вячеслав Иванович, пожалуйста, будьте поделикатнее. Для Сулеймана Фархатовича это больная тема.

Грязнов кивнул и взял трубку.

Глава вторая
СУЛЕЙМАН ТАБЕЕВ-МЛАДШИЙ

1

В отличие от отца, вечного неудачника и жалобщика, Сулейман всегда чувствовал себя сильным человеком. Даже когда был ребенком. Он был высоким, ловким и отчаянно смелым. Последнее качество не раз помогало ему выходить победителем из схваток со старшеклассниками. Правда, понял свою силу Сулейман не сразу.

Он занимался боксом с десяти лет, но применить свои навыки на практике решился лишь два года спустя. А было так. Мать каждый день давала Сулейману деньги на школьный обед. Однако, будучи мальчиком азартным, Сулейман не спешил потратить деньги на пюре и сосиски, как большинство его одноклассников, вместо этого он играл за школой со старшими ребятами в пристенок. Чаще всего он проигрывал – сноровки у старших ребят было побольше, да и опыта тоже. Но если вдруг Сулейману удавалось выиграть копеек двадцать – тридцать, он с удовольствием тратил выигрыш на газировку и мороженое.

Так продолжалось довольно долго, но однажды Сулейману крупно повезло. Он выиграл у одного из своих постоянных компаньонов по игре – Марата Исхакова – два рубля! Деньги были немыслимые. Сулейман подсчитал, что на них можно купить одиннадцать пачек мороженого, да еще останется немного мелочи на вкусный, поджаристый рогалик!

Едва дождавшись окончания уроков, Сулейман заспешил в кондитерский магазин. Однако сразу за углом школы (а путь к кондитерскому магазину лежал через пустынный задний двор и не менее пустынную в это время суток спортплощадку) Сулеймана ждала неприятная неожиданность.

– Здравствуй, Сулейманчик! – услышал он у себя над самым ухом.

Сулейман поднял голову и увидел прямо перед собой рослую фигуру Марата Исхакова. Марат лениво отклеился от стены и подошел к Сулейману вплотную.

– Идешь тратить выигрыш? – поинтересовался он.

Предчувствуя недоброе, Сулейман сунул руку в карман и плотно сжал в ладошке выигранные деньги.

– Ну иду, – сказал он. – А что, нельзя?

– Почему – нельзя? Можно, конечно. Деньги для того и существуют, чтобы их тратить.

– В таком случае – пока!

Сулейман двинулся дальше, но тяжелая рука старшеклассника легла ему на плечо.

– Не так быстро, салага.

Сулейман нехотя остановился. Посмотрел на Марата и нахмурился:

– Ну чего еще?

Тонкие губы Марата расползлись в отвратительную змеиную ухмылку.

– Как ты думаешь, – медленно начал он, – что скажут твои мама с папой, если узнают, что ты играешь с нами в пристенок? Да еще и на деньги, которые они дают тебе на обед.

– Они не узнают, – твердо ответил Сулейман.

– Почему ты так уверен?

– Потому что они не сидят у окна и не следят за мной в подзорную трубу.

– Вот как? – Улыбка Марата стала еще более сладкой. – Достойный ответ, Сулейман. Но неумный, ох неумный. Что, если им кто-нибудь докажет, а? Неужели ты никогда об этом не думал?

– Думал, – кивнул Сулейман, чувствуя, как вспотела его рука, сжимающая честно выигранные рубли. – Но для этого нужно, чтобы среди моих друзей завелся стукач. А среди моих друзей нет стукача. Или… – Сулейман пристально взглянул в глаза Марату и прищурился. – Или все-таки есть?

Зрачки Марата хищно сузились. На широких скулах выступили розовые пятна.

– Кого это ты имеешь в виду, Сулейман?

– Никого. Я просто так сказал.

Сулейман дернул плечом, сбрасывая руку Марата, и двинулся было дальше, но сильные пальцы старшеклассника сомкнулись на его шее.

– Нет, постой! Ты что, щенок, намекаешь на то, что я могу настучать твоим родителям?

Сулейман попробовал высвободить шею, но не смог – Марат держал крепко и больно. И тогда Сулейман окончательно понял, что от возмездия за выигрыш ему не уйти. И тут ему стало по-настоящему страшно. Марат считался хорошим бойцом. Кроме того, он был старше Сулеймана на полтора года и выше на полголовы. Дело осложнялось тем, что убежать не было никакой возможности. Тогда Сулейман собрал волю в кулак и сказал:

– Марат, я не хочу с тобой драться. Но если ты собираешься отобрать у меня деньги, то я предупреждаю сразу – у тебя ничего не выйдет. Это мой выигрыш.

Марат откинул назад круглую голову и ехидно рассмеялся:

– Видали? Не хочет он, а! Выигрыш еще надо заслужить, понял, щенок? И я заберу его у тебя – по од-ной-единственной причине. Хочешь узнать – по какой?

– По какой?

Марат стер ухмылку с лица. Его серые глаза стали холодными и острыми, как бутылочное стекло. Он хищно прошипел:

– Я сильнее.

Сулейман увидел, как рука Марата сжалась в кулак. Дальше все произошло почти машинально. Сулейман не стал ждать удара и, повинуясь природному инстинкту, ударил первым. Удар пришелся Марату под дых. Пальцы, сжимающие шею Сулеймана, разжались.

– Ты… Ты… – прохрипел Марат, хватая воздух широко открытым, как у рыбы, ртом.

Дальнейшие действия Сулеймана были результатом двухлетних тренировок. Не давая противнику очухаться, он довершил начатое двумя ударами в подбородок. Марат отлетел к стене, но быстро пришел в себя и выбросил вперед длиннющую правую руку. Если бы удар Марата достиг цели, Сулейману бы точно не поздоровилось. Но не для того Сулейман два года занимался боксом, чтобы дать себя победить. Он ловко поднырнул под кулак противника и нанес тому два сокрушительных удара по корпусу. Затем, не сбавляя темпа, провел комбинацию с левым хуком и закончил дело коротким и сильным боковым с правой.

Этого оказалось достаточно. Марат повалился на землю, зажал окровавленное лицо ладонями и завизжал, как грязная свинья.

– Еще раз ко мне полезешь – убью, – пригрозил обидчику Сулейман, повернулся и, гордо подняв голову, отправился в кондитерскую.

С этого знаменательного дня Сулейман окончательно поверил в свои силы и отныне готов был вступить в схватку с любым противником, каких бы крупных размеров тот ни был и каким бы страшным ни казался со стороны.