Текст книги "Частное расследование"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

А если он сюда, к себе, переберется, то, значит, он исчезнет из-под контроля. А следовательно, его мгновенно попытаются снова взять под контроль. И могут так это сделать, что и не заметишь сразу. А когда заметишь, то может быть уже поздно.

Турецкий взял из шкафа два чистых постельных комплекта, твердо решив, что в ближайшее время ноги его здесь не будет.

С этой мыслью он отправился на квартиру Оли-Коленьки.

Вот и она. Квартира опечатана.

Печать какая?

Наша. Моя печать. Конечно. Впрочем, печать для «смежников» подделать – пара пустяков. Желанье было бы.

А вот щиток.

Ну-у-у. Явные улики! Ох, тут и наследили! Красота.

Теперь – пойдем уж до конца – осталась, собственно, одна квартира: квартира Грамова А. Н.

Ведь там его жена погибла.

К ней ведь тоже являлся «дух».

Квартира эта, как выяснил Сережа, занята майором МБ Невельским Альбертом Петровичем. Щиток, конечно, можно осмотреть втихую. Но не нужно попадаться.

Открыв щиток, он осмотрел его: нет никаких следов! Турецкий замер в нерешительности и призадумался…

И тут же попался.

– Простите, а что вы здесь делаете?

Дверь соседней квартиры № 51 открылась, и на пороге возникла соседка Грамовых – милая девушка лет двадцати пяти.

– Вы что здесь делаете, я вас спрашиваю?

– Ну, – Турецкий слегка замешкался. – Ищу квартиру побогаче.

– Да?

Девушка сделала трудноуловимый жест, но тут же овладела собой, поняла, что это шутка. Впрочем, для Турецкого этой мимолетной, но мгновенной концентрации мышц рук, ног, лица с мгновенной фиксацией взглядом глаз противника вполне хватило, чтоб насторожиться тоже.

– Шучу, конечно, – улыбнулся он. – А вы что, уже переживали нападение, гляжу? Так чутко реагируете. Я тихо тут подкрался, а вы – раз – тут как тут!

«Что ей сказать, как объяснить свое присутствие? – лихорадочно размышлял Турецкий. – Назваться другом, сослуживцем этого Невельского Альберта Петровича, майора гебешного? А вдруг он дома и она позвонит ему в дверь? Тогда я глухо влип: майор – не девочка-соседка. Майору враз арапа не заправишь. Конечно, можно и рискнуть, на службе он, поди, Невельский фигов. Но ведь вернется, гад, она ему расскажет. Лишний хвост. Крючок. Зачем он мне? Нет, в этом направлении не следует колоться. Запарим ей другое, чтоб без очных ставок обошлось.

– Вы зубы мне не заговаривайте, а то я позвоню. У нас недолго: здесь все квартиры на охране. Кто вы, я вас спросила?

Турецкий выдохнул – с трудом.

– Я? Ученик Алексея Николаевича Грамова. Приехал из Сибири, в командировку, дай, думаю, нагряну, как снег на голову. Без звонка. Обрадуется, старый пень, поди… Так думал я. А он вон – раз – и нету дома!

– Понятно, – по лицу девушки никак нельзя было определить, поверила она басне Турецкого или нет. – А на электрощитке, у счетчика, чего вы там искали? Записку от учителя?

– Нет, конечно. Искал там ключ. От квартиры. Где деньги лежат.

– Мне ваши шутки не кажутся ни остроумными, ни уместными. Вы, видимо, не поняли, я с вами не шучу.

– Сказать вам правду? – Турецкий задумался как бы. – Мысли его крутились лихорадочно. Соседка ожидала от него ответа молча, напряженно, ни на секунду не расслабившись. Он это чувствовал, и это ему крайне не нравилось. – Ну ладно, скажу вам. Я залез в щиток, чтобы на счетчик глянуть. Если их нет, потому что они оба на работе или в магазин пошли, то счетчик крутится, – ведь холодильник-то работает. – Турецкий вспомнил недавнее посещение своей же собственной квартиры. – А если, например, они уехали, в отпуск или в Германию, допустим, лекции читать, то холодильник отключают, как правило. Я ведь и не знал, что у Алексея Николаевича есть такая милая соседка. А то бы сразу вам позвонил и справился.

– Представьтесь, кто вы?

– Ну нет! – Турецкий возмутился. – Сначала вы представьтесь. Я и так перед вами, как на допросе, хватит! Теперь давайте с вас начнем. Тем более что дамы первые должны. Да я и старше вас почти что вдвое.

– Втрое! – хмыкнула соседка. – Вчетверо. Пожалуй, я могу представиться, не трудно. Суханова Алина.

– Очень приятно. – Турецкий почесал затылок.

Безусловно, Алина Суханова с первого же взгляда узнала Турецкого, проходившего последние почти три месяца но всем их разработкам. Она десятки раз видела видеоматериалы, центральным персонажем которых был этот человек.

Но что он здесь делал? Зачем пришел? Что высматривает? Они его оставили в покое уже давно, после его «самоубийства». Но, как только они перестали давить на. него, буквально через пару дней, он тут как тут, под дверями Грамова, зная, вероятно, что квартира давно уже занята другим человеком. Он этого не знать не может – ведь он же неудав-шийся «наследник» этой квартиры.

То, что она, Алина Суханова, дочь Невельского, он наверняка не знает, и так как самого Невельского не видел, то и не догадывается. По крайней мере, он пока ведет себя как лабух. Он совершенно не похож на следователя по особо важным делам. Да тот ли это человек, убивший шестерых из их группы «Омега» там, на юге, около дендрария? Совсем не тот. Похож ужасно, копия. Но манера говорить. Совсем как в детском саду. Выкручивается после явных пауз, неловко, с заметным напряжением. Конечно! Она его врасплох застала и давит. А он, ну если он – Турецкий, пошел копаться тут зачем-то без домашней заготовки, на случай, если вляпаться придется. О-о, слабо, слабо. Ну что ж, теперь крутись, Турецкий Александр Борисович. Тут тебе не с уголовниками. Тут как на сцене – зря не будут хлопать. А могут и хлопнуть.

– Если вы хотели взглянуть на счетчик, то вам совершенно не обязательно лазить внутрь, в распределительный щиток. Показания счетчика превосходно видны сквозь это, специально для того и сделанное отверстие в металлическом защитном кожухе, – язвительно заметила Алина.

– Так, верно, – согласился Турецкий. – Однако который из этих двух грамовский счетчик, а который ваш – можно понять, лишь взглянув па провода – какой в какую квартиру идет.

– Ну, на четверочку сойдет, пожалуй, ваше объяснение, если учесть, что вы приехали из деревни.

– Я же сказал: из Сибири.

– Да, вы сказали. Вы только назваться забыли. Так что же вы, представьтесь. Я жду.

«Эта баба въедлива без меры, – подумал Турецкий. – Можно подумать, что следователь по особо важным делам – это она, а не я…»

Назваться, он чувствовал, было необходимо. Причем назваться именно учеником Грамова. Он напрягся, вспоминая.

Наверно, те двое, которых враз сманили в КГБ, не слишком разделяли диссидентские взгляды А. Н. Грамова. Конечно, раз они мгновенно после его смерти переметнулись в опричники. Значит, и при жизни они были не ах как близки. Едва ли дружили домами. Едва ли таких «учеников», с позволения сказать, А. Н. Грамов приглашал к себе в дом. Да уж, наверное. Надо только вспомнить, как их зовут. Мне ведь тогда, еще в октябре, Директор «Химбиофизики» говорил о них и даже называл… Одна фамилия обычная – что-то от Ивана – Иваненко? Нет, не Иваненко! А вот вторая, та фамилия сибирская, чудная.

Вспомнил!

– Моя фамилия Чудных!

– Ох, Борис Валерьевич?! – Алина с ехидством всплеснула руками, – А я вас не узнала! Вы сильно изменились, очень сильно! Вам двадцать пять никак не дашь. Работаете много? Работа старит, изменяет внешность. Как ваше продвижение по службе?

За это время Турецкий успел совладать с собой.

«Если эта баба знает Чудных по имени-отчеству, знает возраст человека, который едва ли был приглашаем к Грамову в гости, то она с ним могла познакомиться только в совсем ином месте».

– Что ж вы молчите, Боря? Я же спросила вас, служба как?

– Я не служу, милейшая. Я – бомж. Мне тридцать восемь лет, и вы меня не видели ни разу. Я старший Борин брат, с которым вы, по-видимому, хорошо знакомы. Я – Чудных Виталий Валерьевич. У Грамова я тоже потрудился, было дело под Полтавой. Потом запил, к сожалению, скатился до низов. И Борька меня проклял. Наверно, и забыл уже. А я вот выполз, взял себя в ручонки-то и выполз. Теперь хожу квартиры граблю. И если ты, паскуда, вякнешь еще чего-нибудь, то на себя пеняй, коза-

Турецкий повернулся к ней спиной и пошел независимой походкой вниз по лестнице.

То, что эта Алина Суханова кагебешная «подстава», Турецкий уже не сомневался.

И то, что он был его опознан, тоже учло мгновенно его сознание.

Если разобраться, то он, пожалуй, выиграл. Они теперь узнали, что его интересует квартира Грамова, так хрен с ними – он ведь «наследник» неу давшийся. Они узнали, но не много.

А он теперь узнал Алину Суханову Еще одно лицо. Лицо врага. Она, конечно, дура, что раскрылась.

Приблизительно то же самое думала в это время и Алина Альбертовна Суханова, провожая взглядом спускавшегося по лестнице Турецкого. Она корила себя за болтливость.

И еще Алина Альбертовна уже сомневалась в том, точно ли этот тип Турецкий? Похож безумно, да! Но тот, что был на пленке, в видеоотчетах их группы, которые Алина смотрела, тот был супермен, галантный супермен Как он обхаживал Марину, грамовскую дочку Ребенка на руках носил! Решительный, заботливый и смелый! Высокий, представительный? Конечно! Как раз из тех, которые заходят в туалет в чужой квартире и обязательно спускают воду до и после. А после туалета моют руки и чистят зубы, брюки и ботинки. Турецкий был героем без упрека.

А этот немного сгорбленный, скукоженный какой-то. Сначала лепетал, потом хамить стал от бессильной злобы. Типичный Хам трамвайный. Возможно, он и в самом деле бывший бомж и приходил квартиру посмотреть, а ежели удастся, то и подломить, как знать?

Нет надо обязательно проверить, имеет ли брата Борис Чудных?

Вот Александр Борисович, час спустя доложил Турецкому Сережа. Как вы и предполагали, «обгоревшие костные останки». И более ничего.

Ну значит эксгумация теперь. Все так, и все идет по плану, не дрейфь, Серега!

Да мне бы лучше, чем с трупами-то… Уж на что вы ненавижу, но лучше уж копаться в документах.

Ну, это мы всегда пожалуйста! Есть один человек, твой тезка Сергей Афанасьевич Навроде.

Как же, слышал!

Ну вот. Его личное дело всегда у меня под рукой, найдешь его в моем столе на работе, выписки, копия его досье в среднем ящике с правой стороны.

Так.

А в архиве поднимешь личное дело Грамова Алексея Николаевича. Так как он погиб, все его личные дела, где только они могли быть, ушли в архив. Во-первых, городской, муниципальный. А во-вторых, в архив Академии наук.

И оба дела личных сравни: не пересекались ли они по жизни – официально, – понимаешь? Могли Грамов и Навроде быть знакомы друг с другом?

– Я все сделаю, Александр Борисович, но вам лично я посоветовал бы немного отдохнуть. Вы очень плохо выглядите. Даже ростом как будто меньше стали. Вы серый весь и скукоженный какой-то. Вы отдохнули бы.

– Отдохнем, когда подохнем, – пошутил Турецкий.

– Да лучше бы при жизни. Не всем подохшим-то дают отдохнуть. Вон как вы сами за покойника-то взялись. Дело вырыть из архива и самого его – опять же вырыть.

– Да, Серега, я такой: из-под земли достану!

И снова вспомнилось:

– В убийстве этого мальчика, Коленьки, которого подушкой удушили, есть одна странная, весьма заметная деталь. Ты знаешь эту деталь, ты сам мне о ней и рассказал. Но ты прошел и не заметил, к сожалению. Нет-нет, и не проси. Подумай сам. А за неделю не скумекаешь, пришлю тебе весточку. А сначала ты недельку-то подумай, сам найди. Время пока еще терпит.

Боже мой! Загадка эта так пока и осталась неразгаданной.

11

Невельский – Кассарину

РАПОРТ

Докладываю Вам, что подготовительные работы ко второму этапу выполнения операции «Полоса отчуждения» нами завершены.

К главным особенностям предстоящего этапа операции следует отнести два момента:

1. На данном этапе мы имеем наличие двух объектов, одновременно подвергаемых воздействию «Витамина С»: Грамовой Ольги Алексеевны и ее сына Николая Юрьевича Грамова (внебрачного сына О. А. Грамовой от Ю. А. Травина). Ситуация осложняется также и тем, что Ю. А. Травин довольно часто навещает О. А. Грамову й Н. Ю. Грамова. Тем самым новая для нас ситуация (два объекта) будет регулярно осложняться присутствием третьего – Ю. А. Травина.

2. В отличие от предыдущего этапа, в процессе реализации которого нам без труда удалось освободить соседнюю квартиру, обосноваться в ней и начать работать, облучая объект сквозь кирпичную стену, в данном случае такое не представляется возможным. Квартира соседняя с интересующей нас занята хорошей знакомой О. А. Грамовой – Ковровой Антониной Степановной 1918 г. рождения, пенсионеркой, переселить которую в лучшие условия, не вызывая крупных подозрений и длительных ожесточенных пересудов в подъезде, не представляется нам возможным. Сделанная нами попытка предложить ей через РУСО льготную путевку в Сочи, Геленджик, Кисловодск или Трускавец – по выбору не удалась в силу чрезвычайной подозрительности

А. С. Ковровой, «не ждущей от власти ничего, кроме говна и подлостей», – цитата из ее заявления на телефонный звонок из СОБЕСа.

Предложение освободить одну из квартир, соседствующих по вертикали – этажом выше или этажом ниже, натолкнулось на активное возражение научного подразделения нашей группы, которое я счел вполне разумным. Дело в том, что воздействие сквозь относительно тонкий слой диэлектрика (кирпичная перегородочная стенка толщиной в один кирпич) отнюдь не эквивалентно с облучением сквозь слой железобетона, содержащий внутри частую сетку арматуры. Таким образом, работа по объекту сквозь пол или потолок даст нам результаты, трудносопоставимые с результатами, Полученными на предыдущем этапе.

В связи с последней трудностью нами было принято решение работать с лестничной клетки, короткими сеансами: по десять – пятнадцать минут. Такой режим, максимально приближенный к практическим задачам в будущем, требует выполнения двух условий, по крайней мере:

1. Организационная отладка быстрого развертывания аппаратуры и мобильного подключения ее к питанию, берущееся с электрораспределительного щитка перед квартирой О. А. Грамовой. (Изделие «Витамин С» требует для качественной работы мощности никак не менее 600 вт, а в пиковом режиме, необходимом для быстрого и надежного подавления психики, – и до 800 вт. Ясно, что никакие аккумуляторы, обладающие разумным размером и весом, не могут удовлетворить наши потребности.)

2. В конспиративных целях необходимо создать группу прикрытия, маскировки, включив в ее состав профессионального электрика, например, который мог бы удовлетворить возможное любопытство жильцов по поводу громоздкой и сложной аппаратуры на лестничной площадке.

Так как в таких условиях работа с объектом чаще одного раза в неделю затруднена, то с целью избежать простоя как аппаратуры, так и привлеченных сотрудников, я предлагаю приступить одновременно и к осуществлению третьего этапа, а именно параллельно начать воздействие и на вторую, младшую дочь А. Н. Грамова – Марину Алексеевну Грамову, находящуюся в разводе, проживающую совместно с дочерью, Анастасией Андреевной Грамовой, шести лет, 1986 г. рождения.

Предлагаемая методика и тактика воздействия аналогична предыдущей, а именно: мобильное развертывание аппаратуры на лестничной площадке и кратковременная, но мощная работа «с колес» под прикрытием специальной команды «электриков» или «антеннщиков».

Докладываю также, что в разрабатываемых квартирах нами в настоящий момент уже установлена (скрытно) аппаратура слежения, наблюдения и контроля: в квартире О. А. Грамовой как аудио-, так и видеоаппаратура, а в квартире М. А. Грамовой – только аудио– (Технический отдел нашего бывшего ЦКК неявно саботировал выделение нам нужного количества микротелекамер, дав понять при этом, что с подобными вопросами они рекомендуют нам впредь обращаться по инстанции, а именно лично и непосредственно к В. А. Сомову).

В заключение докладываю, что все вещи, принадлежавшие А. Н. Грамову и С. А. Грамовой (в том числе и так называемый «архив», с освобожденной Грамовыми квартиры нами вывезены в экспертный отдел для досконального анализа.

С целью исследования освобожденной квартиры (поиск внутристенных полостей и тайников, подплинтусовых пространств и т. д.) я прописался в квартиру (бывшую) Грамовых и лично приступил к осмотру указанных выше объектов – в порядке личной инициативы и внеплановой работы. Я прошу Вас, товарищ полковник, санкционировать задним числом мою инициативу, направленную на максимально тщательное и своевременное выполнение вверенной мне операции, учитывая также и тот факт, что мое соседство с дочерью, лейтенантом экспертного отдела А-44, будет, без сомнений, плодотворно сказываться на работе.

Кассарин – Невельскому

ПРИКАЗ

Ознакомившись с ходом подготовительных работ и результатами подготовительного периода к проведению второго этапа операции «Полоса отчуждения», ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Одобрить проведенные работы, считать подготовительный этап операции успешно выполненным и завершенным.

2. Приступить к выполнению второго этапа операции «Полоса отчуждения» с 5 августа с. г.

3. Совместить проведение второго этапа указанной операции с элементами третьего этапа – в соответствии с рапортом майора А. П. Невельского на мое имя от 3 августа с. г.

4. Придать группе майора А. П. Невельского специалиста по электроустановкам, электронике и схемотехнике – прапорщика Карнаухова В. Я.

5. Санкционировать все действия, произведенные майором А. П. Невельским в порядке личной инициативы либо произведенные его подчиненными – в рамках подготовительных работ второго этапа операции «Полоса отчуждения».

6. В связи с завершением очередного этапа представить список особо отличившихся офицеров группы по реализации операции «Полоса отчуждения» (на ее первом этапе) с целью:

а) вынесения им благодарности в приказе;

б) денежного вознаграждения;

в) награждения особо отличившегося фотографией его самого на фоне развернутого знамени Особого Научно-Производственного Отдела при Председателе ЦКК МБ РФ.

Невельский – Кассарину

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

В связи с Вашим ПРИКАЗОМ от 4 августа с. г. представляю список офицеров, особо отличившихся при выполнении первого этапа операции «Полоса отчуждения», с указанием вида поощрения:

1. Капитан Иванников Анатолий Захарович – представить к награждению фотографией его самого на фоне развернутого знамени Особого Научно-Производственного Отдела при Председателе ЦКК МБ РФ.

2. Лейтенант А. А. Суханова – представить к денежной премии.

За окном стояла августовская жара; лето, казалось, уходя решило напоследок прожарить всех насквозь. Иванников вытер со лба пот: как хорошо было бы сейчас оказаться в деревне, у речки!

Но нет, служба заставляла его сидеть в четырех стенах и сочинять очередной рапорт Кассарину. Писался он трудно, со скрипом. Виновата в этом была, конечно, не столько августовская жара, сколько то обстоятельство, что в операции наметились явные сбои.

Иванников тяжело вздохнул и склонился над листом бумаги, медленно выводя буквы:

«Настоящим докладываю Вам, что сегодня, 10 августа 1992 года, нами был проведен первый сеанс интенсивного воздействия на О. А. Грамову и Н. Ю. Грамова, выполненный с лестничной площадки.

Результат имевшего место сегодня сеанса расценивается нами как удовлетворительный.

О. А. Грамова сразу, по достижении интенсивности излучения 11 вт/стерадиан, начала разговаривать с «духом покойного отца» (не проявляя никаких побочных, паразитных реакций), сын ее, Н. Ю. Грамов, воспринял воздействие психотронного излучения не непосредственно, а лишь наблюдая реакцию матери на излучение. Оставаясь, очевидно, не подверженным предлагаемой галлюцинации, Н. Ю. Грамов воспринял поведение матери как чрезвычайно странное, болезненное, что выразилось в его устно высказанных предположениях о ее нетрезвости, а затем в предположении о ее неполной психической состоятельности.

Оценив ситуацию как критическую, мы приняли решение поднять интенсивность излучения до уровня 400–450 вт/стерадиан, с единственной целью – с целью вовлечения в предлагаемую ситуацию и мальчика.

Нам это удалось по достижении энергетического порога, находящегося где-то возле 430–435 вт/стерадиан. Однако и при такой интенсивности поведенческая реакция мальчика продолжала оставаться хоть и отчетливо выраженной, но довольно вялой. Мальчик тоже «увидел дух дедушки», однако, даже разговаривая с «духом», контролировал себя вполне (идею о необходимости немедленного и избавительного самоубийства не поддержал).

Считаю своим долгом обратить Ваше внимание на тот факт, что сдержанная реакция мальчика имела место на фоне истеричного, пограничного состояния его матери (для нее излучение порядка 430–435 вт/стерадиан являлось весьма и весьма значительным). В силу этого сочетания, а именно – прохладного отношения к «призраку дедушки» в совокупности с наблюдением убивающейся, готовой едва ли не в любую секунду наложить на себя руки матерью, мальчик довольно быстро сменил отношение к «дедушке» с прохладного на враждебное. Увеличив на короткое время интенсивность облучения до 600 вт/стерадиан (чтобы подавить психику ребенка и не оставлять в его памяти отрицательные эмоции при воспоминании о встрече с «дедушкой»), мы прекратили сеанс и мгновенно ретировались, сумев свернуть аппаратуру в транспортировочное состояние за 45 секунд.

Полученные нами материалы наблюдения и контроля прилагаются.

Наша рабочая гипотеза, объясняющая, как нам кажется, не слишком вселяющие оптимизм результаты первого сеанса второго этапа, состоит в нижеследующем.

Слабое влияние электропсихотронного излучения на мальчика не случайно. Этот эффект имеет, видимо, глубокие природные корни, связанные с проблемой выживания живых существ вообще и с эволюционными процессами в частности.

Биологам хорошо известно (со слов ст. лейтенанта Б. В. Чудных), что молодые особи всех живых существ (не только приматов) обладают повышенной жизнеспособностью, дающей им возможность выживать в тяжелые времена, на фоне трагических природных катаклизмов, с целью дальнейшего продолжения рода.

Кроме того, мне кажется, что работа с «Витамином С» с мужчинами будет куда более сложной, чем с женщинами, – в силу природной «эмоциональной заторможенности» мужчин в первую очередь.

Если же учесть, что на данном этапе проведения операции мы вынуждены иметь дело с мальчиком, обладающим высокой степенью биологической защиты, присущей всем детенышам, то следует, без сомнения, обратить внимание на серьезные препятствия, стоящие перед нами. Конкретнее, учитывая описанные выше факторы, а именно:

1. Редкость сеансов воздействия (не чаще двух раз в неделю).

2. Краткость самих сеансов (не более 20–25 минут).

3. Множественность объектов воздействия и неопределенность их числа (от одного до трех).

4. Неблагоприятность пола двух объектов из трех возможных (Травина Ю. А. и Грамова Н. Ю.).

5. Неблагоприятность возраста одного из объектов (Грамова Н. Ю.) в сочетании с неблагоприятностью пола (мужск.). Учитывая все эти факторы, я предлагаю планировать окончание данного этапа операции (санирование О. А. Грамовой, Н. Ю. Грамова, Ю. А. Травина) на конец декабря 1992 г. – начало января 1993 г. с одновременной передвижкой санирования М. А. Грамовой и А. А. Грамовой на март – апрель 1993 г.».

Иванников включил вентилятор, который, впрочем, только гонял по кругу раскаленный воздух. Иванников подумал, что сейчас, когда дело, похоже, расклеивается, самое время попросить прибавку к зарплате либо повышение. Подобная просьба косвенно укажет на то, что он, Иванников, никакой вины за собой не видит. Он старался и будет стараться впредь. Только добавьте звездочек на погоны…

«Работа предстоит очень ответственная, долгая и трудная. Не побоюсь обратить Ваше внимание, что всем сотрудникам, задействованным в данной операции, следует, кроме поставленной перед ними цели, иметь еще и стимулирующую перспективу, призванную, в числе прочих факторов, существенно интенсифицировать напряжение умственных и физических сил, способностей и талантов.

И в заключение я прошу Вас несколько откорректировать состав нашей оперативной группы в плане сокращения ее до количества трех человек. Действительно, четыре сотрудника на одной лестничной площадке производят несколько странное впечатление, способное вызвать и подозрение.

Конкретнее, я предлагаю вывести из состава нашей группы ст. лейтенанта Чудных Б. В., основываясь на том, что, во-первых, с его обязанностями прекрасно справляется лейтенант А. А. Суханова (помогая при этом и мне – левой рукой регулируя интенсивность психотронного излучения) и, во-вторых, воздействие психотроном на несовершеннолетнего Н. Ю. Грамова определенно претит психике ст. лейтенанта Б. В. Чудных.

Считаю также необходимым доложить Вам, что прапорщик В. Я. Карнаухов, приданный нам для конспирации, отлично справляется со своими обязанностями – как в качестве электрика-схемотехника, так и в качестве прикрытия. Будучи выходцем из провинциальных низов, прапорщик

В. Я. Карнаухов, от природы контактный человек, без труда вступает в разговоры со случайно заметившими нас жильцами подъезда, легко находит общий язык с любыми социальными слоями и, не стесняясь в выражениях, тут же развеивает всякие возможно возникшие подозрения относительно нас и нашей деятельности».

Как и следовало ожидать, никакого повышения по службе Иванников не получил: видно, там, наверху, на уровне Невельского и выше, его намек был в лучшем случае понят, но оставлен без внимания, в худшем же случае был просто не замечен.

Так или иначе, но лето кончилось, пролетели еще три недели сентября, а дело по-прежнему оставалось на месте. Грамовых по-прежнему регулярно облучали, но никаких значительных результатов не проклевывалось. Казалось, что группа Невельского работала как часы, но как часы без стрелок: шестерни вращались, маятник стучал, анкер качался, словом все тип-топ, кроме одного: время часы не показывали.

Неудивительно поэтому, что двадцатого сентября в кабинете Невельского раздался телефонный звонок внутренней спецсвязи.

Невельский, представился Альберт Петрович, сняв трубку.

– Кассарин, ледяным тоном ответил Василий Васильевич и без паузы, словно диктуя текст машинистке, выдал ровным голосом тот самый нагоняй, который чреват служебным несоответствием, а может, и отставкой. Сама форма изложения претензий являлась однозначно угрозой, хорошо известной всем сотрудникам МБ.

Я специально позвонил вам, чтобы объяснить, что вы непростительно долго копаетесь с Грамовыми, с Травиным, уже месяц и одиннадцать дней! Позвольте также объяснить вам, что ваши регулярные рапорты с развесистой клюквой и прочей «биологической целесообразностью» с описанием трудностей, никак не заменяют конкретного результата. Позвольте объяснить вам, что я жду не объяснений, а рапорта. Возможно, рапорта с просьбой отстранить вас от командования группой обеспечения вверенной вам операции. Чем занимаются ваши люди все эти сорок суток все то время, когда они не заняты непосредственным делом два двадцатиминутных сеанса в «неделю по Грамовой с компанией и два двадцатиминутных сеанса в неделю по Грамовой с дочерью? Восемьдесят минут в неделю, час двадцать, не маловато ли? Не находите? Если не находите, то объясню вам, что я нахожу Попутно: вы нашли чего-нибудь стоящее в квартире Грамова? Немедленно доложите мне. Письменно.

И, не прощаясь, Кассарин положил трубку.

Нет, подумал Невельский, мысленно прокрутив разговор еще пару раз и как следует «разжевав» его смысл. Так это нельзя оставлять. Накатать ему рапорт, Кассарину этому, да понаглее, пожестче. Он должен понять, что мы с ним в одной упряжке и сделать меня козлом отпущения ему не удастся. Он тоже сядет в ту же лужу.

Невельский повернул поудобней дисплей своего личного компьютера и с ходу начал набирать рапорт, не округляя, не сглаживая, а, напротив, расставляя четкие смысловые ударения:

«Настоящим рапортом я считаю обязанным объяснить Вам, что основной целью операции «Полоса отчуждения» я считал выполнение научного исследования – в первую очередь, а не спешную санацию известных лиц к заданному сроку. Если цель и задачу операции я воспринимаю неверно, то готов понести наказание, быть отстраненным от командованием группой, – прошу Вас лишь приказать мне это– в письменной форме, сформировать соответствующую комиссию и лично назначить служебное расследование относительно моего служебного соответствия».

– Вот-вот, – подумал Невельский. – Именно в письменном виде и именно через комиссию. Дешево ты меня не возьмешь, скотина трехзвездная….

«Я же, объясняю Вам, имею, как и ранее, законное право на собственное видение круга задач, не очерченных письменными распоряжениями и приказами, и готов, как и ранее, отстаивать свое видение подобных вопросов на любом уровне и, если придется, понести заслуженное наказание с уверенностью в последующей реабилитации.

Что касается бывшей квартиры А. Н. Грамова, занимаемой в настоящее время мною, то докладываю вам, что все вещи, вплоть до фурнитуры и телефонных розеток, вывезены мной в экспертный отдел еще 16 августа с целью проведения доскональной экспертизы и поиска возможных карандашных пометок на полях, критических вставок в чужих трудах, криптографированных записей и т. д.

Лично я каждый вечер в остающееся от текущих дел время исследую поднлинтусовые полости в квартире Грамова – по плинтусу за вечер. Эта продуктивность представляется мне чрезвычайно высокой, если учесть, что плинтуса в квартире Грамова были прибиты каким-то идиотом с помощью гвоздей финского происхождения с легкой винтовой нарезкой и вырывать их сложно так же, как, например, шурупы, вкрученные в толстый дубовый паркет».

– Нужно несколько раз употребить слово «объясняю», – подумал Невельский, – Намекнуть ему тем самым на то, что, дескать, сам дурак… И побанальней, побанальней что-нибудь. Вроде того, что «объясняю вам, что Волга впадает в Каспийское море». Ага!

– Объясняю Вам также, что сотрудники вверенной мне группы помимо восьмидесяти минут еженедельной работы занимаются в остальное время подготовкой, тренировкой, осмыслением полученных результатов, а также многоуровневым планированием. Считаю необходимым объяснить Вам также, что любая сложная работа, выполняемая подчас за несколько минут, требует порой многонедельной подготовки.

Объясняю Вам также, что моральное состояние, работоспособность и стремление справиться с заданием в полном объеме во вверенной мне группе находится под моим постоянным и неусыпным контролем.

Так, например, еще 11 августа из состава группы, непосредственно работающей по дочерям Грамова, моим личным распоряжением был выведен ст. лейтенант Б. В. Чудных.

Заверяю Вас, что если ориентация проводимой операции несколько изменилась, то я готов, отложив научно-исследовательские интересы в сторону, приступить немедленно к физическому устранению известного круга лиц – с момента получения Вашего письменного приказа на этот счет.