Текст книги "Чудо пылающего креста"

Автор книги: Френк Джилл Слотер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)

2

Вечерняя трапеза, на которую пригласил Константина отец, оказалась заседанием штаба главных военачальников, посвященным предстоящему походу на Британию. Был там Крок как командир всех конных ал, приданных нескольким легионам, возглавляющим весь экспедиционный корпус; был и Эвмений, который, как теперь уже сообразил Константин, служил его отцу не только как просто секретарь, но фактически как доверенный советник по вопросам управления и политики. Константин внимательно выслушал планы кампании и вместе с другими просмотрел карты. При этом он говорил совсем мало, предпочитая сначала как можно лучше ознакомиться с ситуацией. Когда ужин приближался к концу, Констанций повернулся к нему и сказал:

– Ты что-то сегодня совсем немногословен, Флавий. Не помню, чтоб это было одно из твоих достоинств.

Константин улыбнулся и объяснил:

– Даций учил меня держать язык за зубами, если мне нечего сказать.

– Ты одобряешь планы кампании?

– В общем да. Как я понимаю, ваша главная цель – починить и перестроить Стену, возведенную императором Адрианом поперек Северной Британии. Но почему тогда не Стену Антонина Пия, что к северу от нее?

– Стена Адриана всегда была прочнее, но в последнее время она пришла в ветхое состояние, – объяснил Констанций. – Мы намерены сначала починить ее, а затем использовать как базу для продвижения на север, ко второй стене.

– Вы и впрямь считаете, что эти преграды сдержат пиктов, хотя прежде и не могли? – спросил Константин.

– Прежде они ни разу не обеспечивались крепкими гарнизонами.

– И все же их можно было бы без труда обойти с моря, – заметил Константин – И тогда те, кто будет в тепле и уюте сидеть под защитою стен, даже не узнают, что враг уж в тылу, пока пикты не приставят к их глоткам мечи.

Когда Константин принялся подвергать сомнению ценность стены, щеки Констанция порозовели от сдерживаемого раздражения; но прежде чем он успел что-то сказать, вмешался Эвмений:

– Есть прецедент, говорящий в пользу выдвигаемого трибуном Константином возражения, август.

– Ты, наверное, помнишь, как несколько лет назад, когда мы впервые вторглись в Британию, Асклепиодат заблудился в тумане и, дрейфуя, оказался в устье реки Темзы. Он смог захватить Лондиний и обойти с фланга Аллекта, который после этого сдался, позволив тебе высадиться на берег у подножия утесов, не встретив никакого сопротивления.

– Похоже, этот фланговый маневр – твой излюбленный конек, Флавий. – К Констанцию вернулось доброе расположение духа. – Что ты предлагаешь сделать? Восстановить Стену Антонина как нашу предельную линию обороны на севере?

– А почему бы не пойти за ее пределы? – Константин склонился над картой. – Прямо к северу от линии укреплений Антонина, протянувшейся на восток от северной оконечности острова Гиберния, кажется, есть узкий морской залив, глубоко вдающийся в побережье Британии. Если карта не врет, он сужает здесь местность в коридор не шире того, где находится Стена Антонина.

Остальные тоже склонились над картой, глядя туда, куда он указывал пальцем: в этом месте зубчатая береговая линия прерывалась множеством глубоких узких заливов и рек.

– Почему бы нам в первую очередь не высадиться здесь? – спросил один из легионных командиров, мускулистый воин по имени Корнелий Делла.

– В проливе между Британией и Гибернией часто бывают штормы, – возразил Констанций. – Нам повезет, если выдадутся два дня хорошей погоды один за другим – то, что нам нужно, чтобы переправить через пролив лошадей. Кроме того, мы без труда сможем перемещать войска по суше, поскольку все главные города Британии связаны прекрасными дорогами. Мы строим их со времен Юлия Цезаря.

– Но не на дальнем Севере, где, как рассказал мне Крок, находится оплот вождя пиктов Бонара, – возразил Константин.

Эвмений снова подставил себя под удар.

– Ты мог бы воспользоваться береговой флотилией, что охраняет Британию и пролив от пиратов, для вторжения по воде, которое, кажется, предлагает Константин. Помнишь патрульные галеры, которые ты приказал построить, август? Солдаты прозвали их «пиктами», потому что их борта окрашены в зеленоватый морской цвет и матросы носят зеленую одежду. Они отлично подходят для плавания вдоль берега ночью – их трудно заметить.

– Молнии Юпитера! – воскликнул Констанций. – О них-то я совсем забыл!

– А можно на этих судах перевозить войска? – поинтересовался Константин.

– Не в очень больших количествах, – признался Эвмений. – Но их экипажи знакомы с побережьем, поэтому они могли бы провести флотилию из более крупных судов для высадки войск севернее Стены Антонина, около того места, где находится поселение Бонара. Мы знаем, что здесь пикты обычно сплачиваются в войско, и, напав внезапно, мы можем нанести им смертельный удар.

– Дерзкий замысел, – согласился Констанций. – А поскольку надвигается зима, нам необходимо провести эту кампанию как можно скорей. Все это дело мы доверим тебе, Флавий.

– Я сделаю все, что от меня зависит.

– Ты будешь командовать разнородными войсками, включая военно-морской флот, поэтому мало тебе быть просто командиром легиона. Чтобы требовать подчинения всех элементов армии, тебя нужно назначить моим заместителем.

– Лично я готов провозгласить его цезарем, – сказал Корнелий Целла.

– Я тоже, – согласился с ним Крок.

Однако Константин опередил своего отца и заговорил первым:

– Я все же настаиваю на том, что я должен заслужить любую честь, которой меня удостоит судьба. Назначь меня пока своим заместителем, отец, а будущее мы предоставим самому себе.

Глава 16

1

Константин находился на севере далеко за Стеной Антонина, заняв резиденцию Бонара, вождя пиктов, когда прибыло срочное послание от Эвмения из Эборака, столицы Северной Британии. Констанций, говорилось в послании, серьезно болен и может до его приезда туда не дотянуть. И часа не прошло, как Константин уже мчался на юг верхом в сопровождении небольшого отряда телохранителей, ибо вождь пиктов и его народ находились уже в состоянии мира с Британией. Многими это расценивалось как подвиг не менее замечательный, чем отважный бросок Константина по воде и по суше в центр владений Бонара несколько месяцев раньше для захвата предводителя повстанцев.

План, обрисованный Константином в общих чертах перед отцом и советом военачальников в день его прибытия в Гезориак, удался на славу, и операция прошла почти без единой оплошности. Пока главные силы после переправы через пролив и высадки в самой Британии двигались на север, к столице провинции Эборак, небольшое отборное войско Константина, взяв на северо-запад, вышло к берегу и воссоединилось с флотилией галер, которым предстояло пройти долгий путь, огибая юго-западную часть полуострова и двигаясь на север вдоль побережья, напротив которого на другой стороне пролива лежал зеленый остров Гибернии. Заплыв далеко на север и следуя за зелеными крашеными «пиктами» берегового патруля, они сошли на берег в глубине территории Бонара и после форсированного марша захватили и селение, и самого предводителя повстанцев.

Пикты, наделенные могучей силой воины, которые нередко облачались в шкуры животных и устремлялись на битву со свирепыми криками, дрались превосходно, но фактор неожиданности и к тому же их устаревшее вооружение оказались для них погибелью, Предав укрепленное селение огню, Константин с закованным в цепи Бонаром отступил на юг, чтобы соединиться с конницей Крока, движущейся на север из Эборака.

Констанций со своими военачальниками не помышлял ни о чем другом, кроме как о предании Бонара казни, но Константин настоял на осуществлении второй части плана, с помощью которой он надеялся навсегда избавить империю от вооруженных конфликтов с Северной Британией. И тут даже отец не стал противиться его шагу, видя за плечами сына такую впечатляющую победу.

Обращаясь с великаном Бонаром во всех мелочах с уважением, которого заслуживал местный царь, он стал возить его по стране, позволяя ему увидеть, сколько добра римское правление принесло в Британию: оживленные рудники, где шла добыча свинца, серебра и прочих руд; плавильня, где из руд извлекали металл, процветающие лавки ремесленников, богатая жизнь землевладельцев на Их крупных сельскохозяйственных виллах, где взращивались все виды продуктов для их собственного потребления, для продажи в городах и на экспорт в процветающей торговле между Британией и остальной империей.

В конце концов предводитель пиктов, на ум и дальновидность которого и рассчитывал Константин, понял преимущества мирного договора над казнью. Как только договор был подписан, Константин в знак доброй воли сам лишь с горсткой телохранителей поехал на север, чтобы официально утвердить Бонара подчиненным Риму правителем самой северной его окраины – точно так же, как Тиридат являлся правителем юго-восточной.

На эти очень утомительные дела ушла большая часть зимы, поэтому Константин некоторое время побыл у Бонара, предаваясь радостям охоты и пиров и обучая пиктов умению владеть новым оружием, которым снабдил их Рим. Едва он закончил это приятное для него дело, как от Эвмения прибыло срочное письмо.

2

Эвмений быстро поднялся, чтобы встретить Константина, который сразу же прошел в комнату больного прямо в своих грязных сапогах, остановившись, только чтобы сбросить с плеч тяжелый плащ. Ему оказалось достаточно беглого взгляда, чтобы убедиться в том, что Эвмений не ошибся, срочно вызвав его сюда. Восковая бледность на щеках Констанция, неглубокое учащенное дыхание, озабоченные лица собравшихся вокруг его ложа людей – все свидетельствовало о том, что император Запада при смерти.

– Слава Юпитеру, что ты здесь, – приглушенно проговорил пухленький секретарь, так как больной в это время спал. – У августа случился внезапный и сильный приступ. Думаю, у него внутреннее кровоизлияние.

– Значит, нет никакой надежды?

– Только чудо могло бы спасти его. Священники молятся за него.

Тут Константин впервые заметил, что один из стоящих около постели носит над мантией вышитый далматик и высокий головной убор, какие он видел у предводителей христиан в Антиохии. Эвмений проследил за его взглядом и сказал:

– Это Эборий, епископ Эборака. Его твой отец попросил к себе.

– Христианин! – Слово прозвучало громче, чем на то рассчитывал Константин, и он заметил, что Эборий обернулся.

– Ты ведь знал, что твой отец сочувствует христианам, – сказал Эвмений.

– Разумеется. А Юпитеру Капитолийскому принесли положенные жертвы?

– И ему, и Митре.

– Флавий! – позвал отец.

– Да, отец. – Константин подошел к постели и взял его бескровную руку, лежащую на подушке.

– Слава Богу, что ты здесь. Я боялся…

– С тобой все будет хорошо, отец. Эвмений говорит…

– Вы оба слишком честны, чтобы уметь изображать из себя лгунов. – Констанций слабо улыбнулся. – Я умираю. Я знал, что так и будет после первого приступа; потому-то я и вызвал тебя из Никомедии. Как на севере? Порядок?

– Граница в безопасности, отец. Я уверен, что Бонар сдержит свое слово.

– Тогда мне можно умереть спокойно: я все передаю тебе в полном порядке. Да, вот еще что…

– Слушаю, отец.

– Насчет Аскарика и Регаиса в Галлии будь настороже. Я не доверяю им полностью.

– Ладно, – пообещал Константин. – Теперь тебе надо бы отдохнуть.

– Многое надо сказать тебе, а времени слишком мало. Позаботься о Феодоре и детях.

– Я буду оберегать их, как берег бы Криспа.

– Жаль, что я так и не смог повидаться с внуком.

– Он похож на тебя, отец.

– Когда снова увидишь мать, заверь ее в моей преданности. И не доверяй Максимиану и Максенцию – они хитростью попытаются лишить тебя твоего права первородства. Также опасайся и Галерия: ему бы хотелось стать единоличным монархом. Да ты уж об этом знаешь.

– Знаю, отец.

– У тебя есть мудрые советники в лице Эвмения, Крока и Дация, а также в лице моего доброго друга Эбория. К его людям относись по-доброму: на них можно положиться, и они никому не причинят вреда.

Глаза у Констанция закрылись, и на мгновение Константину показалось, что отец испустил дух; но тут он увидел, что широкая грудь хоть и слабо, но все еще дышит, и понял, что император снова впал в бессознательное состояние. Когда Эвмений тихо позвал его по имени, он повернулся и пошел за секретарем из комнаты, затем по коридору в его собственные апартаменты.

– Слуги позовут нас, если он снова очнется, – заверил его Эвмений. – Ты слышал, как он только что сказал, что вслед за ним править тебе?

– Да, но он не нарек меня цезарем.

– Ни у кого не может быть сомнений, что он прочит тебя в свои преемники. – Уловив твердость в голосе Эвмения, Константин пристально пригляделся к нему. – Монарху вовсе не подобает умереть, не назвав своего преемника, особенно когда у государства две неспокойные границы. Ясно, что твой отец заботился о мире в этом регионе, когда назначил тебя своим заместителем в Гезориаке; поэтому сегодня же нужно издать приказ, гарантирующий, что у кормила власти будет сильная рука.

– А я, по-твоему, подхожу? – спросил Константин.

– Подходишь, чтобы править всей империей, и так оно и будет. Но только если станешь действовать решительно и удержишь все, что передает тебе твой отец.

– Что нам нужно сделать в первую очередь?

– Я изготовлю приказ и подпишу его от имени твоего отца: в нем ты назначаешься его преемником. Кроме того, армия должна провозгласить тебя цезарем, но с этим у нас не будет никаких хлопот. Осложнение возникнет, если Галерий попытается распространить свою власть помимо Востока еще и на Запад.

– Что бы ни случилось, я удержу Британию, Галлию и Испанию, – твердо проговорил Константин. – Мой отец навел в них порядок, и я не позволю им отойти к кому-то еще!

– Отлично! А теперь мы можем вернуться к твоему отцу.

Констанций, однако, все еще не пришел в себя, поэтому Константин отправился разыскивать Дация. Такого важного шага в своей карьере он не мог предпринять, как и прежде, не посоветовавшись с седым ветераном, и надеялся, что Даций смог бы облегчить ему душу в одном все еще беспокоившем его вопросе.

– Мне сказали, что Констанций умирает. Это правда? – спросил Даций, когда его нашел Константин.

– Да, Эвмений уверен в этом.

– Он нарек тебя цезарем?

– Не так уж прямо, но он явно надеется, что я сменю его здесь и в Галлии.

– Ты должен сменить его, – твердо сказал Даций. – Если Констанций не сможет назвать тебя преемником, тогда армия сделает это.

– То же говорит и Эвмений. Но строить такие планы, пока отец еще жив – не пахнет ли это изменой?

– Будь уверенным, что страна окажется в надежных руках, и никакая это не измена. Если Констанций умрет, не подписав приказ, я сам провозглашу тебя цезарем. Можешь быть уверен – армия поддержит.

Ночью Констанций умер, не приходя в сознание. Константин находился у его постели и после отвел епископа из Эборака в сторону.

– Прошу вас помолиться своему Богу за душу моего отца, – сказал он. – Если потребуется…

– За такую молитву ни один христианин не принял бы платы. Впрочем, мы молились за него с тех самых пор, как он заболел. – Он испытующе посмотрел на Константина. – А сын собирается продолжать политику отца теперь, когда он здесь у власти?

– Вашим людям не будет от меня никакого вреда, можете не бояться, – пообещал Константин. – А мой отец… он был христианином?

Эборий отрицательно покачал головой.

– Я надеялся, что он примет крещение перед смертью, но он сказал, что принял клятву верности империи во имя Юпитера, так что отречься от нее и Продолжать оставаться правителем он не может. Все христиане в Британии с радостью воспримут весть, что Константин станет преемником своего отца.

– Значит, вы согласны – я должен это сделать?

– Такова была его воля. Все мы ее слышали и готовы свидетельствовать в пользу этого.

3

Константин отдал последний долг чести своему отцу – сам поднес факел к сухим дровам традиционного погребального костра и стоял, распрямившись, пока не побледнели языки пламени.

– Войска ожидают твоих приказаний. – Даций тронул его за локоть, затем добавил: – Долг твой теперь перед будущим – не перед прошлым.

Даций и Эвмений еще заранее тщательно проработали порядок событий после похорон. И вот Константин рядом с Дацием нога в ногу зашагали к платформе с императорским знаменем, воздвигнутой на конце поля, где при большом стечении народа проходила кремация. Когда он восходил по ступеням платформы, на армейские ряды, плотно стоявшие по обеим сторонам погребального костра, на море голов и вскинутые лица людей, запрудивших остальную часть поля, опустилась тишина.

– От своего имени и от имени моей семьи благодарю вас за последнюю почесть, которую воздали вы моему отцу, – молвил Константин, обратясь к народу, – Он любил эту землю, правлением своим подарив ей мир и покой. Все мы будем скорбеть о нем, но мы знаем, что император умер счастливым, сознавая, что война на севере окончена и мир снова воцарился по всей стране.

Окончив свое краткое обращение – еще раньше не один час звучали полагающиеся по такому случаю прощальные торжественные речи официальных панегиристов, – Константин повернулся к ступенькам. Но Даций опередил его.

– Да здравствует Константин! Цезарь! – прокричал он, и с платформы, и внизу его призыв подхватили было солдаты, но стали стихать, завидев взбегающего по ступенькам Крока. Тот схватил Константина за руку и высоко поднял ее.

– Да здравствует Константин! Император и август! – прокричал галльский царь. Сорвав с себя пурпурный плащ, он накинул его на плечи Константина и, встав на колени, возложил ладонь его себе на лоб, что являлось традиционным жестом вассальной верности.

Внезапное появление красочного галльского царя и его драматический жест послужили искрой, от которой вспыхнуло мощное пламя энтузиазма.

– Да здравствует Константин, император и август! – неоднократно прокатилось пб толпе, пока наконец Константин не вскинул вверх рукк в знак признательности и согласия.

Фауста оказалась права, звучал у него внутри ликующий голос: он мог бы стать августом Британии здесь и сейчас, если бы пожелал. Но цель поважнее была еще не достигнута, и он не позволил тому, что происходило сегодня, застлать свое видение завтрашнего дня.

4

Уже в первые часы своего правления Константин увидел, как много разных забот у владыки. Сперва церемониальные обязанности: прием и утверждение на прежнем посту префекта провинции Британии, правившего здесь в качестве наместника монарха; подтверждение полномочий начальников трех военных округов, чей долг состоял в защите народа и подавлении вспышек мятежа; затем повторное провозглашение – хотя бы на первое время – главных судей, отправлявших знаменитое римское правосудие, каждый в своем районе.

Только в полночь смог Константин сойти с тронного кресла зала для аудиенций в отцовском – а теперь уже своем – дворце и обратить внимание на, возможно, самую важную из его первых официальных обязанностей. А заключалась она в составлении письма для отправки его с ожидающим уже императорским курьером Галерию в Никомедию, оповещающим императора Востока о смерти Констанция и провозглашении правителем, с общего одобрения народа и армии данного региона, самого Константина. Для этого дела Эвмений, Даций и Крок вместе с ним собрались во дворце, где стоял уже стол, накрытый едой и вином. Но теперь им было не до ленивой трапезы, сидя вразвалку на кушетках, характерной для общественной жизни Рима. Они собрались на военный совет.

– Ты сообщишь Галерию, что провозглашен августом? – спросил Даций.

– Это мы и должны решить в первую очередь, – сказал Константин, затем, улыбнувшись, добавил: – Главнокомандующий Даций.

Бывший центурион был слишком стойким солдатом, чтобы выказать признаки нервной слабости или даже избыток чувств. Но Константин не мог не заметить внезапную вспышку благодарности, затеплившуюся в мудрых старых глазах.

– Ты будешь у меня главным военным советником, – сказал ему Константин, но Даций покачал головой.

– У тебя на такие вещи особый талант, – ответил он. – Я же не тактик, я только солдат.

– Тогда мы вчетвером и будем принимать решения. Что у нас первое?

– После отправки письма Галерию ты должен поехать в Галлию – нужно, чтобы и там тебя провозгласили августом, – высказался Крок.

– А как насчет Испании?

– Это можно отложить на потом, – вступил в разговор Эвмений. – К тому времени, когда Галерий получит письмо, которое мы ему пошлем, армия и народ Британии и Галлии должны быть с тобой. – Он быстро взглянул на Константина. – Извини меня, август. Мы с твоим отцом были в очень тесных отношениях, и у меня выработалась привычка высказываться без приглашения.

– И от меня не следует ждать приглашения, – заверил его Константин. – Я целиком согласен с каждым твоим словом.

– Какой ты возьмешь себе титул? – спросил Даций.

– Я же провозгласил его августом, – возразил Крок. – Когда с нами армия и Галлия, мы можем без труда…

– Я должен принять только тот титул, что пониже, Крок, пока не испытаю себя как правителя, – твердо заявил Константин. – Эвмений понимает, я уверен. И Даций тоже.

– Мы знаем, что Британия стоит за своего нового августа и примет его как единовластного правителя, – согласился Даций. – Но это не дело, претендуя на пол-империи, раздувать гражданскую войну с Галерием и Севером, а потом воевать с другой ее половиной.

– Даций прав, – согласился Эвмений. – Твой отец всегда говорил, что человеку никогда не следует откусывать больше, чем он может переварить, не то у него заболит живот и он потеряет и то, что съел.

– Называй себя кем хочешь, – сказал Крок, – но как только я вернусь в Галлию и провозглашу тебя там августом, ты будешь правителем моего народа.

– Надеюсь, ты поможешь мне убедить весь народ Галлии в том, что я буду править им по желанию своего отца, – успокоил его Константин, – но в свое время. Не приступить ли нам сейчас к письму?

Больше часа потребовалось на то, чтобы составить послание Галерию. В конце концов, благодаря учености Эвмения и его умению обращаться со словами, в нем было сказано все, что желал Константин, а подразумевалось и того больше. Вначале письмо оповещало Галерия как старшего августа о смерти Констанция в Эбораке, осторожно подчеркивая, что август назначил Константина до его отъезда из Галлии заместителем командующего армии Британии и что после его смерти Константин, естественно, принял там командование над войсками.

С подобающим почтением к сану Галерия в письме сообщалось, что войска, бурно приветствовав Константина, провозгласили его своим предводителем, несмотря на то что он возражал, считая себя недостойным, и порфироносным монархом, прежде чем у него появилась возможность посоветоваться с Галерием по этому вопросу. Не отмечая, что его вступление в должность правителя – по крайней мере в Британии – стало уже свершившимся фактом, Константин смиренно просил Галерия одобрить действия армии. И, наконец, в письме указывалось, что Крок, как царь значительной части аллеманов, самого сильного племени в Галлии, сам провозгласил Константина августом в Британии и намерен по их возвращении проделать то же самое и в Галлии.

– Галерий так рассвирепеет, что захочет тебя казнить, – сказал Даций Кроку, когда прочел последний черновой вариант письма. – Но сила армии в Галлии ему хорошо известна, так что придется принять уже свершившийся факт.

– А что потом? – спросил Крок. – Не забывай, что Галлия ждет провозглашения нашего нового августа.

– Пока письмо дойдет до Галерия, понадобится несколько недель, – сказал Константин. – За это время мы с Эвмением сможем объездить главные города Британии и укрепить здесь наше положение. А вы с Дацием тем временем сможете подготовить армию для отправки из Лондиния в Галлию.

Поездка нового августа по Британии – ведь только в письме к Галерию Константин намекнул, что мог бы официально принять и менее почетный титул цезаря, – явилась серией блестящих триумфов. На севере, в только что восстановленных крепостях Стены Адриана, его с ликованием встретили армия и народ. А на встрече с Бонаром, который для этого отправился с войском на юг, он вновь услыхал обещание сохранять ему верность от гиганта вождя, чью дружбу и уважение ему удалось снискать своим смелым вторжением в земли воинственных пиктов.

Двигаясь на юг вдоль западной стороны острова, не столь высокоразвитой, как его центральная и восточная части, он посетил район, где воздух был густо насыщен дымом от угля, на котором обжигали добытую в местных горах руду, чтобы выделить из нее серебро и свинец. Все площадки были завалены свинцовыми чушками в ожидании крытых повозок, которые переправили бы их в морские порты для дальнейшей перевозки во все уголки империи.

Недалеко от Акв-Сулий – места, являвшегося благодаря своим минеральным источникам излюбленным курортом для римлян еще во времена первых преемников Юлия Цезаря, – Константин проехал по озерному краю. Там он увидел церковь с плетеными стенами и соломенной крышей, которую, как сообщил ему Эвмений, однажды посетил Констанций: его заинтересовал рассказ о том, что единомышленник Иисуса Христа Иосиф из Аримафеи бежал из Иудеи после распятия и основал первую в Британии христианскую церковь. Когда до Лондиния оставалось еще полдня пути, Константина встретили Крок и Даций, которые узнали о его приближении от курьеров, гонявших с почтой и официальными документами по превосходным дорогам Британии.

– Прошлым вечером прибыл курьер из Галлии, – сообщил свою новость Даций.

– С известием об измене! – гневно выпалил Крок. – Аскарик и Регаис нарушили договор о мире, который они заключили с твоим отцом. Около месяца назад они переправились через Рейн и теперь разбойничают к югу от реки.

Уж ничего хуже, чем восстание германцев, не могло бы сейчас случиться – такова оказалась первая мысль, пришедшая в голову Константину, но за ней тут же явилась другая. Да, восстание германских вождей несло угрозу плодородной провинции, лежащей к югу от Рейна, с ее оживленными процветающими городами, прекрасными виллами и селениями. Но теперь у него под началом была могучая армия, готовая отправиться в плавание из Лондиния, чтобы вернуться в Галлию; к тому же это восстание могло бы дать ему возможность одержать блестящую победу, а это ему только на руку. Ведь такая победа не только бы укрепила его авторитет хозяина прежних владений отца, но и сплотила бы вокруг него армию и народ, невероятно повысив его шансы в политической сделке, в случае если Галерий попытается отказать ему в звании цезаря Галлии и Британии.

– Далеко ли германцы углубились в твою страну? – осведомился он у Крока.

– В депеше говорится, что они осадили Августу Треверов.

– А что семья моего отца, она в опасности?

– Город хорошо укреплен, за него опасаться нечего, – заверил его Крок. – Но они разоряют села и говорят людям, что римские армии в Британии разбиты.

– Где они переправились через Рейн?

– Возле Колонии Агриппины. Там твой отец построил когда-то мост, чтобы германцы могли продавать свои продукты в Галлии. Их отряду под видом торговцев как-то удалось захватить предмостное укрепление и дать переправиться большому войску.

– Какие еще есть мосты через Рейн?

– Более или менее важных нет ни одного. А что?

– Если германцы переправились в Галлию возле Колонии Агриппины, уходить они будут по тому же пути, и мы их там будем ждать. Крок, сколько вспомогательных ополчений ты можешь собрать по первому кличу в Галлии?

– У каждого человека в моем царстве есть лошади, и все они славно умеют держаться в седле и драться. Но ведь у нас уже достаточно сил, чтобы выгнать изменников снова за Рейн.

– А кто тебе сказал, что мы дадим им уйти за Рейн?

Тут уж Даций не выдержал и весело рассмеялся.

– Помнишь, Крок, как однажды пеший юнец вышиб тебя из седла – и всего-то только копьем? Боюсь, что наших германских друзей ожидает весьма похожий сюрприз.