Текст книги "Воспитание к свободе"

Драматизация саги о Сигурде из Эдды (4 класс, Роттердам).

Если бы такие постановки были единичными событиями в течение учебного года, как это бывает, когда празднуется окончание школы, то впечатления от них не были бы столь значительны. Но поскольку игры-драматизации – основная часть календарных праздников, то они принадлежат к повседневным школьным явлениям. Репетиции должны начинаться задолго до показа, а те, кто не занят в спектакле непосредственно, неизменно участвуют в них как зрители. Таким образом игры-драматизации становятся важным воспитательным средством для всех детей. Когда дети смотрят на выступающих или сами работают на сцене, то под воздействием слов, ритма, разнообразных движений чувства их пробуждаются, а иначе, быть может, их в течение всей жизни нельзя было бы добудиться. Постижение чувства стиля, чувства такта, смысла формы – это открытия не только оставляют краткосрочное эстетическое впечатление, но имеют значение для всей дальнейшей судьбы и жизни ребенка.

Геометрия

Один десятилетний мальчик разглядывал вместе с родителями книгу, в которой были помещены изображения художественно-геометрических конструкций. Внезапно он сказал: «Посмотрите, вот эта штука, которая здесь нарисована, на той картинке превращается в другую форму!» В самом деле, одна конструкция была вариацией другой. Мальчик обнаружил метаморфозы, которые ускользнули от внимания родителей. Его цепкий взгляд воспринял это в результате многочисленных упражнений в изображении форм, которые он, будучи учеником вальдорфской школы, выполнял начиная с первого класса.

В школах Рудольфа Штейнера иногда уже в четвертом или пятом классе дети при помощи циркуля и линейки рисуют подчас красивейшие геометрические формы. Однако собственно построения с использованием этих инструментов впервые вводятся в обучение только в шестом классе.

Для большинства из нас термин «геометрия» ассоциируется с длинными и трудными цепочками доказательств. Однако здесь мы имеем в виду нечто совсем иное – геометрию вполне можно «прочувствовать» еще задолго до того, как в ней понадобится что-то «доказать».

Что происходит, когда хочешь построить правильный восемнадцатиугольник и связываешь каждую вершину со всеми остальными? Что получится, если на окружности шесть раз отложить радиус и вокруг шести точек пересечения нарисовать окружности равного радиуса? Или если построить по этому же принципу двенадцать или более окружностей? Какие фигуры получатся, если врисовать в один большой круг систему «вращающихся» неконцентрических полуокружностей? Такие занятия геометрией делают ее настоящей дорогой открытий, ведущей в мир форм, богатства которого почти неисчерпаемы.

Но как теперь найти путь от «поэзии» построений к «прозе» доказательств? Легко догадаться уже по одному старинному названию теоремы Пифагора – «ослиный мостик», что она может стать «перевалом» на этом пути, и такой подход оправдывает себя на практике. Когда дети рисуют прямоугольный треугольник, строят на его сторонах квадраты и разрезают их на маленькие в соответствии с одним из тех двух принципов, которые изображены на одной из картинок, то они видят, как полученные фигуры полностью покрывают всю поверхность большого квадрата. Дети увлечены изображением самых разных треугольников, лежащих в основе всего построения; выясняется, что найденный принцип всегда подтверждается. Поверхности обоих маленьких квадратиков всегда перекрывают большой.

Такие задания еще не выходят за пределы конкретной наглядности, но служат предварительными упражнениями для последующих занятий. К настоящим же доказательствам приступают тогда, когда дети находятся на той стадии развития, на которой у них пробуждается интерес к выявлению причинно-следственных связей, то есть в двенадцать лет. В этом возрасте им начинают нравиться абстракции, например, операции над буквами.

На развороте: Традиционное доказательство в геометрии для двенадцатилетних достаточно скучно, но находить самостоятельно в конструировании фигур существенные законы – занятие очень увлекательное.

Двенадцатый год жизни

Герти всегда производила впечатление честного, порядочного человека. Ее тетради и поделки были образцом точности. Всегда была приветлива и добродушна. В шестом классе вдруг ее поведение заметно изменилось. Началось с того, что она испробовала целый ряд совершенно различный почерков: прямой, с наклоном назад, с наклоном вперед, большими буквами, маленькими буквами; пыталась даже писать буквы вверх ногами. Следующим шагом было экспериментирование с лицом (тени для век, крашеные ресницы, новое выражение лица). На занятиях стала много болтать и отказывалась петь и декламировать. На уроках эвритмии и физкультуры раньше она легко и плавно двигалась. Теперь эти упражнения начали ее утомлять и ее любимым занятием стало полежать на полу. Она вдруг стала неповоротливой и тяжелой на подъем. Настроение сильно зависело от того, что происходило вокруг. Какой-нибудь шутки было достаточно, чтобы вернуть Герти легкое и веселое настроение.

После кризиса в девятилетием возрасте большинство детей переходит в гармоничную эпоху, десятилетние всегда очень активны и почти всегда в хорошем настроении: «Если десятилетний здоров и хорошо себя чувствует, то он являет собой такую многогранную картину равновесия, что его можно считать совершенным образцом созидательной силы природы» (Гезела А. Юношеский возраст от 10 до 16).

В одиннадцать лет, а чаще всего в двенадцать, картина меняется. Костяк тяжелеет, движения становятся угловатыми и грубыми, теряется грациозность, особенно у мальчиков. Растет дух противоречия. Глубокие внутренние изменения, вызванные физическим половым созреванием, имеют как свои теневые, так и светлые стороны. Если учитель сумеет дать пищу уже имеющимся силам разума и чувству ответственности, то увидит всю красоту и силу этого периода жизни. Дети на собственном опыте и достаточно глубоко познают, что такое одиночество и настоящая дружба, уверенность в себе и истинный интерес к делу, смерть и любовь. Пробуждается самостоятельная жизнь чувств, изменяется отношение к своему собственному телу, к окружающему миру, к идеям и идеологиям. Это проявляется в интересе к окружающему миру, в способности любить, в потребности понимать причинные связи и давать свои оценки.

В эти годы начинают преподавать новые предметы, которые требуют самостоятельного мышления и собственной активности. Домашние задания становятся обязательными и увеличиваются по объему: учащиеся начинают осознавать их необходимость и даже ценить их.

Законы, которые можно увидеть и услышать

Вальтер Хайтлер, известный физик, так описывает влияние естественнонаучного мышления на человека:

«Если мы занимаемся атомной физикой или космологией, или, скажем, самой современной областью физики – физикой элементарных частиц, то это уже не имеет ни малейшего отношения к человеческой жизни. Здесь острота мысли достигает неслыханно высокого предела... Когда мыслительная деятельность такого высокого уровня занимает так много места в жизни человека, то понятно, что не всегда, но очень часто это происходит за счет жизни чувств. Вероятно, можно говорить о своего рода "обездушивании" человека, и этот процесс легко поддается наблюдению, если внимательнее присмотреться к человеку. Естественно, сегодня надо смириться, если этот процесс происходит в ограниченном кругу ученых, хотя многие из них, как правило, оказывают значительное влияние на жизнь общества. Но мне кажется, что было бы совсем нехорошо, хотя такая тенденция существует, переносить это направление абстрактного мышления на широкие круги населения, то есть с самого начала воспитывать молодых людей в этом направлении и заботиться о том, чтобы как можно больше людей научились абстрактно мыслить.

В Америке предложили начинать изучение физики сразу с элементарных частиц материи, то есть электронов, протонов и т.д. Потом постепенно в школе строят атом (мысленно, конечно), из атома – молекулы, а уж из молекул, наконец, кусок мела или камень, который падает на землю. Это полностью противоречит моим представлениям. Исходной точкой, как мне кажется, должно быть само пережитое явление, затем наблюдение нужно дополнить экспериментом, и только после этого можно переходить к абстракции. Понятие атомов и молекул в химии следовало бы вводить в самом конце”.

Первый урок физики

Двенадцатилетняя флегматичная девочка, которую обычно мало волнуют домашние задания, приходит домой, расставляет на столе несколько фужеров, наполняет их водой, постукивает по ним вилкой, потом в некоторые фужеры доливает, а из других отливает воду, чтобы получить маленькую звуковую шкалу. «Что у тебя сегодня было?» «Физика первый раз». Она светится от счастья.

Пожалуй, мало таких предметов, которые так много пробуждают в человеке, как физика! Дети часто с нетерпением ждут этого урока. Занятия физикой начинаются в шестом классе с наблюдения явлений из самых разных областей жизни.

Хорошо, когда начинают с акустики, исходя из того опыта, который дети приобрели во время игры на различных музыкальных инструментах. От известных им инструментов переходят затем к неизвестным, расширяя таким образом поле наблюдения. От художественного восприятия музыки постепенно переходят к физической трактовке акустики. Для проведения эксперимента вешают, например, на шнур самые разные предметы, ударяют по ним, прислушиваются, сравнивают качества звуков, издаваемых пластинками разных металлов или дерева, придумывают условия для следующего опыта. Детям нужно дать возможность самим сделать всевозможные открытия. И, наконец, натягивают струну над резонатором так, чтобы можно было вибрирующую часть сделать короче или длиннее. Скрипачи сразу же увидят, что, уменьшая длину струны, можно получить промежуточные звуки. Другим понадобится для этого больше времени. Но, поскольку здесь речь идет о принципиальном заключении, то нужно терпение и умение подождать, пока они сами это не обнаружат. Когда звучит октава? Когда струна укорочена наполовину. Колеблется 2/3 струны – звучит квинта, 3/4 струны – кварта, 3/5 – секста и т.д. Пока можно ограничиться только измерением, о числе колебаний будем говорить позже. Ведь дети воспринимают это опосредованно. На круглую пластинку из легкого металла, закрепленную в центре, насыпают песок и проводят по ее краю смычком, песчинки начинают «танцевать» и образуют прекрасные хладниевы звуковые фигуры. И здесь придается большое значение тому, чтобы дети сами увидели, что звуки могут придавать форму. Как можно точнее рисуют, какие фигуры образуют разные звуки. Таким образом, уже на этой ступени наглядно показывается связь между числом и формой колебаний.

Потом трактуются оптические явления. Как пример легко наблюдаемого и выразительного явления учащимся можно показать цветовые феномены по шкале Гете. Цвет блестящего или темного предмета сильно меняется, если его рассматривать через «мутную среду» (цветное стеклышко, окрашенные жидкости, облака дыма и т.д.). Обобщить эти явления можно с помощью следующего эксперимента. В стеклянную ванночку с водой добавляют несколько капель мыльной щелочи и таким образом получают мутный раствор. Если смотреть на горящую лампу через этот раствор, то свет лампы приобретает вдруг теплокрасную окраску. Если поставим лампу сбоку от ванночки, а сзади будет темный фон, то увидим холодную окраску. При соответствующем освещении и замутнении в первом случае можно увидеть рубиново-красный цвет, а во втором – ярко-синий. Теперь можно напомнить учащимся, что мы часто наблюдаем то же самое в хорошие вечера: заходящее солнце – ярко-красное, а воздух на противоположном горизонте – темно-синего цвета. Светлые краски кажутся желтыми или красными, если мы смотрим на них через мутную среду. И наоборот, темное кажется голубым, если смотреть через прозрачную среду. Дети не вывели логически, а сами увидели и прочувствовали эту закономерность учения Гете о цвете. Таким образом вырабатывается «созерцательная способность суждения» (понятие Гете).

Несколько хладниевых фигур, построенных различными тонами ( Урок физики в 6 классе, Штутгарт).

В эту же эпоху, по крайней мере в этом же учебном году, учащиеся получают представление и о других областях классической физики: им демонстрируют простые явления из учения о тепле, электричестве и магнетизме. Механику начинают обсуждать только в седьмом классе, а в восьмом вводят основные понятия гидравлики, аэромеханики и метеорологии и более глубоко изучают все другие области.

Когда человек, проводящий опыт, начинает дуть, возникает звук, высота которого зависит от количества жидкости, находящейся в пробирке. Рисунок показывает, насколько поглощен ученик ситуацией эксперимента (Нью-Йорк).

Путь к химии

Химию начинают изучать с известного всем факта, что процесс сгорания различных природных веществ протекает по-разному. Почему одно пламя такое сильное и светлое, а другое еле горит? Откуда эти клубы дыма? Почему пламя коптит? Не спеша, на целой серии опытов можно сравнить все эти явления горения. Сначала любуемся, как, потрескивая, горит просмоленное полено; потом наблюдаем, как пылают жаром опилки, но только внутри, внешне мы не видим пламени (при этом внутри такая высокая температура, что можно обжигать керамику). Дети-сангвиники приходят в полный восторг, когда видят, как быстро и ярко загораются метелки старого камыша. Другие дети смотрят на медленные голубоватые языки пламени, которые образуют при сгорании спирта, смешанного с водой. Конечно, здесь нет великих научных результатов и не это приводит детей в восторг. Этот процесс важен тем, что помогает каждому ребенку увидеть и понять, как логически, с помощью мышления можно упорядочить и классифицировать все многообразие пережитого и прочувствованного. Эти явления можно классифицировать по их полярности, наверное, так:

Сильное горение с треском. 

Яркое горение. 

Медленное тихое с извивающимися сгорание язычками пламени. 

Горячее раскаленное обугливание (пламя «пышет»)

Только после тщательного наблюдения эксперимента можно переходить к дальнейшей мыслительной обработке увиденного. Дети задают вопросы, обсуждают их, предлагают дальнейшие эксперименты. В совместной деятельности приходят к тому, чтобы исследовать роль воздуха в процессе сгорания, приходят к открытию кислорода. И в практической жизни дети довольно часто сталкиваются с этим явлением. Почти каждый из них когда-нибудь разводил огонь. Некоторые хорошо знают, как погасить огонь и как развести его в сыром лесу. Уроки химии могут быть событием в жизни детей и запомниться надолго. Эти уроки могут проложить мостики в большую жизнь в окружающем мире и, в первую очередь, пожалуй, к промышленным процессам.

Постепенно дети начинают изучать и другие природные процессы (круговорот извести и воды в природе), а также такие ремесленные и промышленные процессы, как изготовление стекла и доменное производство и, наконец, приходят к значению металла для человека.

Когда в восьмом классе на уроке истории обсуждается развитие современной промышленности, то очень уместно в это время на уроках химии заняться металлом, который наряду с золотом, играл очень весомую роль в жизни всего человечества, а именно – железом. Машиностроение и современная промышленность могли развиваться только в той мере, в какой это позволяли производство железа и технология получения черных металлов. Без отражательной печи, которую Корт изобрел в 1783 – 1784 году, вряд ли можно было бы говорить о раннем промышленном развитии в Англии, без современных методов получения стали (бессемеровский процесс 1858, мартеновский процесс 1865, томасовский процесс 1878) мы не смогли бы построить ни океанских лайнеров, ни железнодорожной сети, ни автомобилей, ни современного сельского хозяйства, ни крупных городов. Каждому человеку следовало бы знать, как в доменной печи из железной руды получается железо, хотя бы принцип этого процесса.

Доменная печь (Нью-Йорк).

Марс, бог железа, взирает на Манхэттен. Рисунок возник спонтанно, как реакция на рассказ о роли железа в современной жизни (Нью-Йорк).

Небесные явления, как мы их видим

Правда ли, что дети чувствуют себя во Вселенной «как дома» в наше время из-за того, что они рано знакомятся с результатами современных космических исследований?

На первый взгляд это неоспоримо. Они «знают», как правило, о Луне, Марсе и Венере и обо всей нашей Солнечной системе несравнимо больше, чем их ровесники знали, скажем, всего лишь 25 лет назад. О том, что расстояние до неподвижных звезд исчисляется «световыми годами» и что границы Вселенной неизвестны, они уже тоже наверняка слышали. Но в какой степени, собственно, можно чувствовать себя дома во Вселенной, какой ее знает современная астрономия?

Существует современное эпическое произведение в стихах, в котором проблематика космических полетов расписывается с редкой фантазией – «Аниара» шведского поэта Харри Мартинсона. «Аниара» – это гигантский космический корабль, который должен доставить несколько тысяч людей с зараженной после атомной войны Земли на уже обжитый Марс. Но из-за дефекта в конструкции он сходит с курса и несется во Вселенную навстречу созвездию Лиры. Корабль пролетает мимо шлаковидных обломков планет и потухших солнц. Для людей на борту космос – это бесконечное кладбище, по которому их трупы будут двигаться к далекой цели еще в течение 15 миллионов лет.

Из такого «рассказа» становится понятным, как на нас и прежде всего на наших детей воздействуют эти постоянные сообщения о космических полетах. Эффект двойственен. С одной стороны, обаяние фактов непреодолимо влечет нас в этот мертвый мизантропический мир, в котором мы сами могли бы физически существовать только в самых неестественных условиях. А с другой стороны, мы как бы понемногу удаляемся от Земли и земных проблем, влекомые фантазией.

Если мы хотим уберечь людей будущего от того, чтобы они большую часть своего времени проводили у телевизора, смотря репортажи о полетах на Марс и Венеру, мы просто обязаны попытаться пробудить в наших детях как можно большую любовь к Земле и к земным проблемам.

Конечно, космические исследования, особенно в последнее время, были очень полезны для получения данных о Луне, Марсе, Венере и Юпитере, но и о Земле тоже. Еще никогда у нас не было так много информации, которая позволила бы нам с благодарностью осознать, что наша Земля с ее атмосферой, с ее температурными условиями, с ее круговоротом воды является единственной в своем роде. Школа должна позаботиться о том, чтобы это осознание не осталось чисто теоретическим. В вальдорфской школе астрономия как бы включается в уроки географии. Само собой получается, что все время приходится сравнивать условия жизни на Земле с условиями жизни на других планетах Солнечной системы. Но еще более важным, пожалуй, является прежде всего то, как рассматривать небесные явления.

С двенадцатилетними детьми учитель довольно легко может прийти к следующему необычному соглашению; например, с сегодняшнего дня не доверять или как можно меньше доверять научным авторитетам. Будем (говорит он) исходить только из того, что нам говорят наши чувства и человеческий разум.

Мы прослеживаем траектории небесных тел так, как мы их видим с Земли. Попытаемся представить, как они будут выглядеть, если смотреть на них с экватора. Как выглядит звездная орбита на полюсах и в тропиках? Мы наблюдаем фазы Луны, изменения солнечной орбиты в разные времена года.

Такую «феноменологическую» позицию можно последовательно выдержать, однако, только в старших классах, где можно предложить ученикам нарисовать (по крайней мере, фрагментарно) орбиты планет так, как их видел и толковал Птоломей, чтобы потом исторически проследить развитие современной астрономии.

Вы можете присутствовать на уроке, где Копернику пришло в голову из чисто геометрических соображений наносить орбиты планет гелиоцентрически, где Галилей впервые с помощью телескопа открыл Луны Юпитера, что является очевидным доказательством существования небесных тел, которые описывают негеоцентрические орбиты, или где Кеплер рисовал эллиптические орбиты планет с чувством, как будто он заглядывает в тайны творения Бога – Вселенского Геометра. Вероятно, это желание, самому все наблюдать и самому выводить законы движения небесных тел и времен года, и является первым необходимым шагом для того, чтобы чувствовать себя действительно «дома» как на Земле, так и в нашей Солнечной системе.

Движение звезд, наблюдаемое с экватора. (вверху – в направлении на север или юг; внизу – на восток или запад) (Копенгаген).