Текст книги "Карта костей (ЛП)"

Автор книги: Франческа Хейг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Переход по болотам до Нью-Хобарта занял несколько часов. Когда трясина отступила, мы вошли в лес – вернее, в то, что от него осталось. Мы с Кипом устроили тут пожар в конце лета. Теперь перед нами простиралась пустошь с обугленными пнями, вырезанными пламенем. Подлесок вообще исчез, остались только стволы больших деревьев. Я тронула один, и моя рука окрасилась черным.

До пожара нам с Кипом требовался светильник, чтобы двигаться в темноте, но сейчас лунный свет легко просачивался между обугленными остовами с заостренными концами, осуждающе вонзающимися в небо.

Может, именно так выглядел весь мир после взрыва? Но, скорее всего, тогда не осталось даже обугленных стволов. Уцелел ли помилованный взрывом лес хоть где-нибудь? Мир, да и вся жизнь, наверняка были сметены пламенем. Вспомнились мрачные мертвые земли, где ничего не росло даже спустя столетия. Отличались ли эти картины от местности Далекого края?

Ближе к городу стали появляться участки нетронутого леса. Здесь неподалеку от городских огней мы расположились лагерем на ночь. Я вызвалась дежурить первой. Было странно наблюдать за огнями на холме, понимая, что Эльза, Нина и дети сейчас так близко. Но после своих видений я не могла думать о них без душевной боли, при которой сердце бьется в груди испуганным кроликом. Теперь каждую ночь в моих грезах Эльза плавала в баке, ее рот сжимал трубку, уходящую в утробу. Дети ютились в большом общем резервуаре, их тела сплетались в клубок. Я узнавала лица: Алекс, задыхавшийся от смеха, когда Кип щекотал его живот, Луиза, которая постоянно следовала за мной по пятам и однажды заснула у меня на коленях. Тогда я узнала, что вес спящего ребенка слегка отличается от веса после пробуждения. А теперь в моих видениях Эльза и дети были невесомы, их волосы колыхались вокруг лиц.

Мне не всегда снились Эльза и дети, но другие грезы тоже не давали передышки. Это были всего лишь разные оттенки ужаса. Я просыпалась от взрыва или видения Кипа в резервуаре.

Этой ночью Эльза и дети мне не снились, и я проснулась с криком от взрыва.

– Это тебе пришло в голову взять ее с собой, – прошипела Зои Дудочнику, который навис надо мной, чтобы утихомирить.

Сама я говорить не могла – рот закрылся, блокируя рвущийся с губ крик. Увидев взрыв, я во сне царапала землю, и на ней остались борозды от ногтей.

– Она не виновата. – Дудочник крепко держал меня за плечо, успокаивая дрожь. – Тебе это известно, – холодно сказал он Зои. – И она нам нужна.

– Но нам точно не нужно, чтобы она своими воплями навела на нас патруль. – Зои отошла подальше.

За городом мы следили три дня. Каждое утро отваживались выйти на равнину из-под укрытия сожженного леса. Мы медленно передвигались в густой траве, прячась за кочками. Высокую стену вокруг Нью-Хобарта, которую спешно воздвигали, когда мы с Кипом отсюда бежали, патрулировали солдаты Синедриона в красных плащах. Они же охраняли огромные ворота.

Мы отметили численность пеших и конных патрулей и время пересменки. Пересчитали охраняемые телеги, которые иногда прибывали и выезжали через главные ворота по основной дороге, пересекающей восточные болота и ведущей в Уиндхем. Когда подвода въезжала, мы следили, сколько солдат открывали ворота, и подсчитывали охранников на вышках. Их было очень много. Каждый новый день наблюдений подтверждал захват Нью-Хобарта Синедрионом. Его стена обхватывала город, как руки душителя.

Совсем недалеко от нашего наблюдательного поста ждали Эльза, Нина и дети. Где-то за этим забором находились документы, содержащие сведения о Ковчеге и секретах, которые он хранил. Солдаты искали. Резервуары заполнялись. Часы, потраченные на наблюдение за городом, казались одновременно и слишком, и недостаточно долгими.

Каждое утро вскоре после рассвета около пятидесяти омег выходили за восточные ворота. Всадники гнали группу на поля, простирающиеся северо-восточнее города. Там под наблюдением солдат омеги трудились, пока под покровом темноты их и телеги с собранным урожаем не возвращали обратно.

Пока омеги работали, солдаты ходили кругом и болтали. Как-то раз пожилой омега споткнулся и упал, рассыпав кабачки, которые загружал в возок. Солдат на облучке повернулся и хлестнул его кнутом так же небрежно, как лошадь махает хвостом, отгоняя мух. Не оглядываясь, он тронулся, оставив человека валяться в грязи с прижатыми к лицу ладонями. Даже на расстоянии мы видели, как у него по подбородку стекает кровь. Другие омеги повернулись посмотреть, а одна женщина подбежала, чтобы помочь остановить кровотечение, но солдат окрикнул ее, возвращая к работе.

Также мы заметили новое здание на склоне холма за южной стеной. Длинное и низкое, оно выделялось на фоне нагромождения старых построек. В нем не было окон. Если не знать его назначения, можно было подумать, что это амбар. В любом случае, стоило мне только на него посмотреть, как я тут же ощущала наполненные жидкостью баки.

Синедрион интернировал город всего несколько месяцев назад, а резервуары так просто не построишь. Я видела зал с баками под Уиндхемом, пучки вьющихся проводов, трубок, мигающих огней, которые держали людей в невесомости почти-смерти. Я чувствовала сложный электрический поток, мчавшийся по проводам. Но в последнее время ночь за ночью я видела в грезах лица детей, заключенных в баки. Недолго им оставалось.

Ω

На третий день наблюдения за городом Зои прибежала со своего поста на низком холме в болотах, откуда открывался вид на западные ворота Нью-Хобарта. Прежде чем заговорить, она нагнулась и уперлась ладонями в колени, пытаясь отдышаться.

– Не только мы следим за воротами, – наконец сказала она. – Вокруг поста остались следы. По крайней мере четырех или пяти человек. Отпечатки свежие – после вчерашнего дождя. Исходя из того, как примялась трава, я бы сказала, что они наблюдали за воротами почти всю ночь.

– Это не Виолетта с ее спутниками за чем-нибудь приходили на наш участок?

– Они все в одинаковой обуви. Отпечатки идентичные. Солдаты Синедриона в форменных сапогах.

– С чего бы им прятаться, наблюдая за своими же патрулями?

Ответа мы так и не нашли.

– Следы ведут прочь от города, – продолжила Зои, – но я их потеряла на лугу. Там почти никакого прикрытия, так что мне пришлось уйти.

Мы вернулись в лагерь засветло, чтобы не пришлось плутать по топям в темноте, и подробно доложили Саймону о том, что выведали, в том числе о признаках наблюдения за городом.

– Разведчики Виолетты на севере видели какие-нибудь признаки других? – поинтересовался Дудочник.

Саймон покачал головой:

– Нет. Но Криспин видел. Они с Анной что-то заметили, когда охотились на западе. В овраге с одиночной елкой на краю дежурили двое часовых в форме, а в течение ночи туда приходили и уходили солдаты. Они вроде как наблюдали за Нью-Хобартом.

– Бессмыслица какая-то, – нахмурилась Зои. – Зачем солдаты Синедриона следят за городом, который сами же и захватили?

– В Синедрионе нет единства, – заметила я. Вспомнились слова Инспектора. «Ты считаешь, мы там сидим одной большой дружной семьей? Самые яростные враги любого советника – его приближенные». Также память услужливо подсунула ощущение, что за нами наблюдают, которое мы испытывали в ночь перед устроенной Инспектором засадой. Я как будто вновь ощутила на шее его хватку.

– Это Инспектор, – сказала я. – Он здесь.

– Ты не можешь знать наверняка, – возразил Саймон.

Я повернулась к нему:

– Не могу? Да если бы ты не диктовал мне постоянно, что я могу, а чего не могу, то мог бы использовать мои видения на благо. Я отыскала Остров, отыскала выход из камер сохранения, отыскала машину Исповедницы...

– Зачем ему наблюдать за Нью-Хобартом? – нетерпеливо перебил меня Саймон.

– За тем же, что и нам. – Я вспомнила, с какой брезгливостью Инспектор говорил о машинах. – Он не доверяет ни Заку, ни Воительнице. И хочет знать, чем они заняты, что ищут в городе.

– Разногласия в Синедрионе – хорошая новость для нас на будущее, – сказал Дудочник. – Но даже если здесь действительно Инспектор, для нас это ничего не меняет.

– Он обратился к Саймону: – Предупреди охранников лагеря и поставь часовых на северной окраине леса, чтобы нас оповестили, если солдаты пойдут в эту сторону.

Я заметила, что он отдавал приказы так же инстинктивно, как метал кинжалы. А еще то, что Саймон кивнул и подчинился.

Глава 15

От рассвета до заката в лагере шла подготовка. Рядом с палаткой Саймона двое безногих мастерили лестницу. Я наблюдала, с каким проворством они привязывают перекладины к брусьям. На краю лагеря отряд тренировался, забрасывая крюки на кривое дерево, и снова и снова брал его на абордаж, карабкаясь вверх по узловатым веревкам, когда получалось зацепиться за ветки. Чтобы атака удалась, нужно преодолеть стену, в противном случае нас под ней ждет смерть.

Каждый день прибывали новые люди, и каждый день мы жалели, что их не пришло больше. Народ приходил пешком, группами, иногда по одному. Одни имели опыт, но не имели оружия. Другие приносили, что могли: ржавые мечи, тупые колуны, приспособленные для рубки дров, а не голов. Новоприбывшие спешили на подмогу, отозвавшись на клич вестовых, но также рассказывали о тех, кто не придет, тех, кто слишком боится за свои семьи из-за приближающейся зимы, чтобы связываться с Сопротивлением. Их напугали бойня на Острове и слухи о нападении на безопасные дома. Разве можно их за это винить?

Приходили и опытные воины, выжившие после падения Острова, и те, кто работал на Сопротивление на материке. Но они были лишь тенью армии, а не решающей силой. Опыт к ним пришел не в боях, а в стычках с отрядами Синедриона при налетах на поселения альф, чтобы похитить младенцев-омег, прежде чем их заклеймят. Они специализировались на конокрадстве, нападениях на разъезды и конвои снабжения. По слухам, последнее открытое восстание омег случилось сто лет назад на востоке, и Синедрион его подавил. С тех пор единственная масштабная битва случилась на Острове, и после нее выжили немногие из наших бойцов.

Приходили также не солдаты, а связные Сопротивления, совсем не подготовленные для боя, а кое-кто вообще не способный драться. Они сочувствовали Сопротивлению, и мы ценили, что они откликнулись, но часто ночами я думала, на что же мы толкаем этих несчастных калек.

Ω

Той ночью мне приснилось, что я опять в приюте у Эльзы. Я шла по длинной спальне с чередой детских кроваток вдоль стены. Стояла тишина. Казалось, потому что дети спят, но склонившись над колыбелью, я увидела, что она пуста. Вот тогда безмолвие ударило по ушам. Во время моего пребывания в приюте я никогда не слышала тишины. Днем дети шумели во дворе или в столовой, Нина гремела посудой на кухне, из-за угла доносился голос Эльзы, бранившей сорванца за озорство. Даже ночью раздавалось мерное сопение сорока спящих детей. Легкое похрапывание, плач кого-то из проснувшихся малышей. Но сейчас я не слышала ничего. Только периодичный жуткий звук: кап-кап-кап из дальнего конца спальни. Я шла в темноте, касаясь спинок пустых кроватей. Может, капает с прохудившейся крыши? Или треснул кувшин с водой, из которого по утрам умывались дети? Но дойдя до угла, я не увидела лужи на полу. Звуки будто доносились откуда-то сверху. Я задрала голову и увидела, как капает с потолка. Но капли летели не долго. Жидкость заполнила помещение почти под потолок. Со своего места я видела концентрические круги над головой, расходящиеся по поверхности с каждой каплей. Я открыла рот, чтобы закричать, но густая жидкость приглушила звук даже для моих ушей.

Я проснулась от того, что меня тряс Дудочник. Я не кричала, но свернутая под головой куртка промокла от пота, а одеяло опутывало ноги из-за постоянного метания во сне.

– Они намерены первыми поместить в баки детей, – прохрипела я.

– Когда?

Я покачала головой:

– Сегодня. Может, завтра. Не знаю. Очень скоро. – Видение нельзя было трактовать двояко. – Нужно атаковать прямо сейчас.

– На подходе шестьдесят отрядов с запада, – сказал Дудочник. – Еще ожидается помощь с востока, если посыльные успели их оповестить.

– Будет поздно. Детей заключат в резервуары в любую минуту.

– Ни мы, ни кто-либо другой не выручит их, если наши войска пойдут на верную гибель, – сказала Зои. – У нас есть только одна попытка. Наша задача – захватить то, что ищет Синедрион. И для этого нужна многочисленная армия, иначе мы упустим свой шанс.

– А как насчет шанса для детей? – спросила я у Дудочника. – Ты видел, во что превратился Кип после бака, а он был альфой. Даже если мы освободим город и достанем детей из резервуаров, они никогда не станут прежними. Ты не хочешь их спасти?

– Речь не о том, чего я хочу. – Он отвернулся. – А о том, что нужно Сопротивлению.

Все утро, наблюдая за учениями, я чувствовала в горле приторный привкус той самой жидкости. Чтобы отвлечься, я попросила Зои возобновить наши занятия. Во время боя мы не разговаривали, она лишь бросала указания. «Ниже. Ты подставляешься. Слишком открываешься. На близком расстоянии используй локоть, а не кулак». Я уже научилась двигаться быстрее. Время между мыслью и движением сокращалось. Удары и выпады, которым она меня учила, получались автоматически. И хотя у меня не получалось достать ее, я уже иногда могла уклониться от ударов.

Несмотря на холод, мы скинули куртки и свитера, и моя рубашка все равно прилипла от пота к спине и локтям. Тренировка заставила сосредоточиться на теле: напряженное правое плечо, поднятая рука, сжимающая кинжал перед лицом. Синяк на щеке – я пропустила удар. Мы кружили в имитации боя, и я концентрировалась на дыхании, а не на видениях о детях.

– Хватит, – сказала Зои где-то через час. – Смысла выматываться нет. – Но прежде чем отойти, она кивнула. – Уже лучше.

Единственный намек на одобрение, что я от нее слышала.

Ω

Я стояла у входа в палатку. Неподалеку на поваленном дереве восседала Салли, у ее ног расположились четверо солдат. Она водила палкой по карте на земле и что-то объясняла. Чуть поодаль стреноженные лошади шумно кормились сеном, добытым разведчиками за болотами. Трое оружейников вытачивали из срубленной вербы щиты. Посреди лагеря на ровной площадке Дудочник тренировался с отрядом. Они практиковались один на один. Мечи звенели, напоминая предупредительный набат на Острове, когда напал Синедрион. Дудочник дрался с Виолеттой, советником Саймона. Преимущество Дудочника заключалось в высоком росте, но у Виолетты было две руки, хотя левая заканчивалась предплечьем, к которому она привязала щит. Оба друг друга стоили: ее короткий меч двигался быстрее более длинного клинка Дудочника, некоторые его удары блокировались щитом. Из-за отсутствия второй руки Дудочник не пользовался щитом, поэтому ему приходилось вертеться шустрее и рациональнее, выверять каждый блок и поворот. Казалось, он крутился на одном месте, заставляя Виолетту двигаться по кругу. Дудочник атаковал только когда видел пробел в ее экстравагантной защите.

Удача улыбалась им по очереди. Дудочник дважды задевал клинком шею Виолетты, осторожно шлепая плашмя лезвием; дважды выпады Виолетты пробивали оборону Дудочника и лезвие ее меча так же плашмя касалось его тела. Затем оба отступали, чтобы через мгновение сойтись вновь. Я заметила, что Дудочник время от времени кивал, признавая поражение, и пару раз рассмеялся над собственной глупостью, когда поспешил и споткнулся, однако Виолетта ничуть не менялась в лице. Она бросалась на Дудочника все яростнее, и вскоре оба уже тяжело дышали, вытоптав темную площадку среди белесой от инея травы.

Когда Виолетта атаковала в очередной раз, вместо того чтобы вывернуть лезвие, она хлестнула острием наотмашь. Не настоящий удар, но достаточный, чтобы обозначить тонкую кровавую полосу на рубашке и заставить Дудочника поморщиться.

Зои, беседующая с Саймоном, резко повернулась. Почувствовала ли она боль или просто уловила вздох брата?

Дудочник отступил от Виолетты и сморщил лоб. Не опуская глаз на рану, он принял боевую стойку, которую я помнила из уроков Зои: колени согнуты, вес частично перемещен на пальцы ног, меч поднят.

– Решила подсобить Синедриону, Виолетта? – бросил он.

– Ты прекрасно это знаешь, еще с Острова.

Они кружили, медленно поворачиваясь вокруг точки, где почти встретились их поднятые мечи.

Все тренирующиеся пары остановились и, опустив оружие, наблюдали за противостоянием Дудочника и Виолетты.

– Тебе следовало выдать провидицу, – произнесла она.

– Какой лидер выдал бы одного из своих подопечных?

Виолетта снова ринулась вперед. На третьем ударе лезвия со скрежетом проехались по всей длине и сомкнулись на гардах. Виолетта попыталась пнуть Дудочника, но тот увернулся и, воспользовавшись тем, что противница потеряла равновесие, высвободил свой клинок и приложил Виолетту по лицу рукоятью ее же собственного меча. Виолетта вытерла стекающую из уголка рта кровь о плечо увечной руки и припечатала:

– Она не своя. Она провидица.

Все взгляды устремились на меня, и я заставила себя не отвести глаз.

– Касс одна из нас, – сказал Дудочник.

Виолетта опять атаковала, теперь снизу. Дудочник блокировал и этот и удар, и последующий.

– Выдача ее Исповеднице все рано не спасла бы Остров. – Каждое слово Дудочник выдыхал под лязг стали.

– Ты этого не знаешь. И вообще, все мы видели, как ты на нее поглядываешь. Не надо заливать, что ты не выдал ее ради Сопротивления. – Она снова ударила снизу, и Дудочнику пришлось отступить, чтобы увернуться от лезвия, нацеленного в бедро.

Затем он стал драться втрое быстрее. Виолетта блокировала удары, но мало-помалу отходила. Дудочник шагал за ней нога в ногу, потом ловко подставил подножку, и Виолетта упала. Дудочник тут же выбил меч из ее рук. Уперся коленом в ребра, прижав острие меча к шее.

На секунду мне показалось, что он утопит клинок в ее горле. Я закричала, и мое «нет» повисло в студеном воздухе.

Рука Дудочника не дрогнула. Он наклонился, чтобы Виолетта не могла отвести взгляд, пока он говорил:

– Даже если бы это спасло Остров, кого бы мне пришлось выдать в следующий раз? И в следующий, и в следующий? Что бы ты сказала, потребуй альфы выдать им твоего мужа, женщину, которая тебя вырастила, или ребенка, которого воспитываешь ты? А что потом, когда я выдал бы всех одного за одним? Что тогда?

– Ты должен был с ними договориться! – закричала Виолетта. Она шарила рукой по земле в поисках оружия, которое Дудочник откинул своим мечом.

– С Синедрионом невозможно договориться. Это была бы последовательная капитуляция. Неужели ты думаешь, что они оставили бы нас в покое? Может, когда-то они так и сделали бы, но сейчас у них есть альтернатива – резервуары. Они не успокоятся, пока не загонят туда всех нас. Передав им Касс, я бы только ускорил этот процесс.

Он отбросил и свой меч, который упал в грязь у моих ног. Встал и посмотрел на Виолетту, все еще лежащую на спине.

– Я тоже дрался на Острове, тоже проливал кровь, и я вместе с вами скорблю по погибшим. – Сейчас он говорил не только для нее, но и для всех собравшихся. – Я собираюсь воевать и проливать кровь за Нью-Хобарт и лучше погибну в бою, чем буду влачить жалкое существование в баке.

Дудочник наклонился и протянул руку Виолетте. На секунду та замешкалась. Тонкая струйка крови тянулась от уголка рта к подбородку. Потом Виолетта приняла помощь, поднялась и прошла прочь.

Дудочник повернулся к остальным:

– Кто-нибудь еще хочет поговорить об Острове?

Никто не ответил.

– Тогда вернемся к работе. – Дудочник поднял меч.

Я увидела, как улыбнулась Салли, когда толпа шустро расступилась перед Дудочником, зашагавшим в центр тренировочной площадки.

Ω

В ту ночь меня разбудили тихие причитания в темноте. Через несколько минут я сообразила, что это не Ксандер, который мирно спал с раскрытым ртом возле Салли. Рядом с ней спали также Дудочник и Зои, лицо которой наполовину скрывало одеяло.

Плач был у меня в голове. Я стала разбирать отдельные голоса в стенаниях. Всхлипывания малыша Алекса, как когда Эльза вытирала ему сопливый нос. Пронзительный плач маленькой Луизы.

– Их забирают прямо сейчас, – прошептала я, сжимая ладонь Дудочника.

К его чести, он следующие несколько часов молчал, даже не пытаясь сказать, что все будет хорошо. Он сидел со мной, скрестив ноги, и когда я начинала раскачиваться или кричать, не пялился на меня и не пытался сдержать. Просто терпеливо ждал рядом в темноте.

Этим детям я могла помочь только тем, что выдержу все от начала до конца вместе с ними. Поэтому я смежила веки и отдалась грезам. Фургоны спускались по узким улицам, темноту развеивал единственный фонарь над возницей. Силуэт низкого здания заслонял звезды. В задней части одного из фургонов маленькие ручки через узкие зазоры цеплялись за доски. Доносящийся из фургона плач уже не был таким громким, как в начале разбудившего меня видения. Это были не вопли детей, надеющихся на то, что их хотя бы услышат, не говоря уж о помогут. Это были жалобные всхлипы детей, понимающих, что помощь не придет. И они не ошибались.