Текст книги "Карта костей (ЛП)"

Автор книги: Франческа Хейг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Глава 10

– Салли, – тихо произнес Дудочник. – Тебе необязательно об этом говорить.

– Мне не стыдно, – возразила она. – Я знаю, что ее ожидало. Пытки были бы хуже смерти, намного хуже, и в итоге ее все равно бы убили. Мы все прекрасно знали о риске. Мы были сердцем всей разведывательной сети – расколись мы, и половина Сопротивления бы пала. Все наши контакты, безопасные дома, сведения, которые мы собирали и передавали годами. Это была бы катастрофа. Именно поэтому мы всегда держали капсулы с ядом при себе.

Салли по-прежнему смотрела на меня. Мне хотелось ей сказать, что я понимаю. Но она явно не нуждалась в моем понимании. Не искала прощения, ни моего, ни чьего-то еще.

Выбор Салли был даже сложнее, чем у Кипа, потому что она продолжала с ним жить. Я снова вспомнила слова Дудочника, обращенные к Леонарду: «Мужество бывает разным».

– Их разоблачили в главном зале Синедриона, – продолжила Салли. – Когда это случилось, я была на галерее, разговаривала с советниками. У Лахлана и Элоизы не оставалось шанса спастись: солдаты стояли совсем рядом, по меньшей мере четверо на одного. Лахлан проглотил капсулу сразу же, как только его окружили – как и все мы, он носил ее на шее. Но когда он начал дергаться, а из его рта пошла пена, стража поняла, что произошло, и схватила Элоизу. – Салли говорила спокойно, но когда отодвинула от себя тарелку, нож и вилка звякнули, выдавая дрожь рук. – Я ждала, что бросятся и на меня, и сунула свою капсулу в рот, держа ее между зубами, готовая раскусить. – Я заметила, как она обводит зубы языком, пробуя воспоминание на вкус. – Но ничего не произошло. Я вся напряглась – уверена, если бы кто-то в ту минуту на меня посмотрел, то сразу бы все понял. Но все глазели только на суматоху в зале. Какое-то время я просто стояла и смотрела на происходящее. Лахлан упал на пол и дергался, изо рта его хлынула кровь. Смерть от яда вовсе не легкая. А Элоизу держали четверо солдат, прижав ее руки к бокам. Я смотрела вниз, как и все. И поняла, что за мной солдаты не идут. Кто бы ни раскрыл Лахлана и Элоизу, этот человек не знал, что нас было трое.

Дудочник коснулся ее руки.

– Тебе необязательно вновь это все рассказывать.

Салли кивнула в мою сторону:

– Если она хочет связаться с Сопротивлением, то должна знать, чем это чревато. Как все происходит по-настоящему. – Она повернулась и посмотрела мне в глаза: – Я убила ее. Метнула нож ей в сердце. Думаю, она умерла мгновенно, но оставаться и смотреть на это я не могла. Только из-за неразберихи и потому, что я была на галерее, у меня получилось оттуда выбраться, да и то, пришлось разбить окно и спрыгнуть с десятиметровой высоты.

– Именно тогда Салли повредила ногу, – добавила Зои. – Здоровую ногу, которая так и не зажила до конца. Но Салли умудрилась сесть на лошадь и добраться до ближайшего к Уиндхему безопасного дома. – Она коснулась второй руки Салли – старушка сидела между близнецами. – И его хозяева сказали, что первое, что она сделала, когда явилась вся в крови – выплюнула капсулу с ядом. Салли всю дорогу держала ее во рту, готовая раскусить в случае поимки.

Дудочник подхватил:

– Синедрион искал Салли много лет. Плакаты о розыске висели повсюду. Альфы дали ей кличку «Ведьма». – Он тихо усмехнулся. – Как будто требуется колдовство, чтобы омеге сойти за альфу. Идея, что мы умеем колдовать, казалась им менее пугающей, чем идея о том, что мы не слишком-то от них отличаемся.

Зои рассмеялась вместе с ним, но я наблюдала за Салли. Она не смеялась. Неужели раздробленная нога – единственная память о том дне? Возможно ли метнуть нож в сердце друга и никак не измениться?

– Так это вы научили Дудочника и Зои метать ножи? – спросила я.

Салли кивнула.

– Сейчас при взгляде на меня о таком не помыслишь, но когда-то я рассекала ягоду с пятидесяти метров.

Я видела, как Дудочник и Зои обращаются с ножами. Значит, это наследие Салли – мастерство убивать. Даже не знаю, дар это или проклятие.

***

Тем же вечером, когда Салли отвела Ксандера обратно в комнату, мы рассказали ей все, что случилось после бойни на Острове, и все, что мы знали о планах Синедриона. Салли время от времени задавала наводящие вопросы. Иногда, слушая ответы, она закрывала глаза. Но каждый раз, когда мне казалось, что она уснула, Салли внезапно открывала глаза, будто сова, и задавала следующий вопрос. Ее интересовали конкретные факты и цифры. Сколько дней прошло с высадки альф на Остров до обнаружения нами сожженного безопасного дома? Сколько охранников мы насчитали в убежище? Сколько патрулей встретили после того, как покинули мертвые земли? Что сказал Инспектор об альянсе Реформатора и Воительницы?

Уже перевалило за полночь, когда она наконец ушла спать. Мы положили одеяла поближе к печи. Я пыталась не думать о тонких досках, отделяющих нас от морской пучины. Из комнаты, где спали Салли и Ксандер, не доносилось никаких звуков, но я чувствовала беспокойное шевеление разума провидца за закрытой дверью. Наконец заснув, я увидела во сне плавающего в резервуаре Кипа и проснулась, охваченная горем, вязким, словно жидкость, заполнившая уши и рот моего друга. От горя я онемела и была не в силах даже слова произнести, что уж говорить о крике. Наконец задышав ровно, я встала и на цыпочках прокралась к оконцу возле двери, чтобы посмотреть на деревья.

– Нет нужды дежурить, – прошептал Дудочник. – Прилив не отступит до рассвета. А если кто-то приплывет на лодке, этот остров напичкан ловушками. Отдыхай.

– Да не в этом дело, – отозвалась я. – Просто не спится.

Я едва различала его силуэт, когда он встал и подошел ко мне, аккуратно переступив через Зои, которая с нетерпеливым вздохом перевернулась.

– Тебе нужно отдохнуть, – попытался уговорить меня Дудочник.

– Перестань надо мной трястись. Я не старушка.

Дудочник тихо посмеялся.

– Салли старая, но я бы не посмел над ней трястись.

– Ты знаешь, о чем я. Ты чуть ли не пылинки с меня сдуваешь и постоянно беспокоишься.

– Я оберегаю тебя. Разве Кип занимался не тем же самым?

Я промолчала.

– Это ведь не так уж плохо, если кому-то есть до тебя дело.

При этих словах перед глазами снова всплыла неумолимая Исповедница и ее допросы.

– Мне это не нужно, – отрезала я. – Просто оставь меня в покое.

– Я вижу, как ты себя наказываешь, – тихо сказал он. – Ты не должна расплачиваться за то, что случилось. Ответственность не на тебе.

Я подвинулась к нему ближе. Не хотелось, чтобы Зои нас услышала, но мой шепот походил на шипение жира на сковороде:

– За что мне не нужно расплачиваться? За погибших на Острове? За схваченных в Нью-Хобарте? За смерть Кипа, который пожертвовал собой, чтобы меня спасти? За всех пострадавших от действий Зака? Или ты предлагаешь мне волшебный талон, которым можно расплатиться за все сразу?

Настал его черед злиться.

– Ты слишком много на себя берешь! Не все в мире вертится вокруг тебя или Зака. Он даже не правит Синедрионом – во главе его Воительница. И это война. Люди, погибшие на Острове, знали, что рискуют, идя в Сопротивление. Да и Кип принял решение сам. Думаешь, ты вся такая жертвенная, раз берешь все на себя, но на самом деле ведешь себя высокомерно. Как другим поможет то, что ты будешь издеваться над собой? – Он наклонился ко мне, но я отвела взгляд. – Это твоя жизнь, а не отголоски твоей жизни.

Хотелось бы мне, чтобы он ошибался. Было бы легче, если бы я наорала на него в ответ. Но слово засело в голове, нестерпимое, как зубная боль. Отголоски. Вот что я делаю: не живу, а плыву по течению. Я, спотыкаясь и шатаясь, вышла из зернохранилища, и спотыкаюсь до сих пор.

Я посмотрела в окно на звезды в ночном небе.

– Мне нужно время, чтобы прийти в себя, – наконец прошептала я.

Дудочник выдохнул.

– По-твоему, сколько времени у нас осталось?

***

Утром за завтраком Дудочник выспрашивал у Салли последние новости о Сопротивлении.

– Все плохо, но это тебе уже известно, – отвечала она. – Люди с тех кораблей, что добрались до суши, рассеялись по материку. Несколько недель шла облава. Ты же знаешь, как это бывает. Каждый рейд давал им новый материал для допросов. – Какая бездна между столь сильной личностью и столь слабым телом.

Слова ее ранили как ножи, но произносились хриплым голосом и немного нечленораздельно. Вставая, она оперлась на стол, и с тихим вздохом выпрямила ноги.

– Мы всегда заботились о безопасности, – сказал Дудочник. – Ячейки работали по отдельности. Контакты ограничивались. Все не должно было закончиться так быстро.

– Ты руководил очень грамотно, даже лучше, чем вожди моего времени. Но ни одна система не идеальна. Пока что приказ таков: сторониться прежних безопасных домов и старых путей сообщения.

– Кто же отдал приказ? – поинтересовалась Зои. – Кто возглавляет Ассамблею?

– Ассамблею? После резни на Острове ее больше нет. Все выжившие разбежались, многие залегли на дно и ушли из Сопротивления, слишком напуганные после случившегося. Но те, кто остался, следуют за Саймоном.

После бойни на Острове Дудочник улыбался редко и лишь слегка. Но тут он расплылся в улыбке.

Я помнила Саймона. Из всех членов Ассамблеи он наиболее близко общался с Дудочником. Зачастую, приходя к Дудочнику, я видела, как он сидит в своей комнатушке с Саймоном и о чем-то с ним беседует поверх разложенных карт и свитков. Как и Дудочник, Саймон скорее солдат, нежели чиновник: три его руки были мускулистыми и покрытыми шрамами. Некоторые члены Ассамблеи носили дорогие наряды, а Саймон ходил в старенькой тунике с кожаными заплатами. Именно он защищал на Острове северный туннель, когда надежда победить захватчиков уже растаяла. Хотя Саймон и все остальные члены Ассамблеи были против нашего побега, именно защита туннеля выиграла для нас с Кипом время, чтобы мы успели сбежать.

– В нашу последнюю встречу он врезал мне по лицу, – сказал Дудочник. – На Острове, когда я сказал Ассамблее, что отпустил Касс и Кипа.

– И ты все равно рад, что теперь он возглавляет Сопротивление?

Снова улыбка.

– Лучше уж он, чем кто-либо другой. Некоторые хотели оставить меня на Острове на растерзание солдатам Синедриона. Саймон же был против. Он знал, что нам понадобятся все сильные воины и моряки, чтобы отправить с Острова последнюю группу. Он поддержал меня, когда все остальные отвернулись. Но потом был последний бросок к лодкам, и после этого я его больше не видел. Он плыл в другой лодке. Я даже не знал, жив ли он.

– И где он теперь? – спросила Зои у Салли.

– Он не так глуп, чтобы подолгу задерживаться на одном месте, – ответила Салли. – Тем более после разорения безопасных домов.

– Но ты знаешь, что он жив? И где прячется сейчас?

– Елена навещала меня на прошлой неделе, идя дальше на восток. Она недавно его видела.

– Где?

Салли как будто не услышала вопрос и обратилась к Дудочнику:

– Ты уверен, что Саймон хочет тебя видеть? Ты не особо-то популярен после трагедии на Острове.

– Мне плевать, если меня не встретят с распростертыми объятиями. Я все еще могу помочь.

– А если тебя встретят с обнаженными клинками? – спросила Салли. – Я знаю, что там произошло. Ты выбрал порвать с Ассамблеей. Если вздумаешь сейчас присоединиться к Сопротивлению, тебя могут убить.

– Могут, – спокойно кивнул Дудочник. – Но я приду к ним не один, а с тобой.

Салли покачала головой.

– Я давно отошла от дел, и ты это знаешь. Взять к себе Ксандера и заботиться о нем – самое большое, что я могу сделать.

– Мы все в деле, – возразил Дудочник. – Ты сама сказала: сеть Сопротивления рушится. Безопасные дома обнаруживают один за другим. Думаешь, альфы не доберутся до тебя в один прекрасный день? Этот дом и ловушки не смогут защищать тебя вечно. Идем с нами, и я смогу тебя защитить. И Ксандера тоже.

Салли одобрительно посмотрела на него и медленно рассмеялась.

– Хорошо я тебя научила.

– В смысле?

– У тебя всегда есть программа действий. Ты можешь говорить что угодно о том, что хочешь мне помочь и обезопасить нас с Ксандером. Но на самом деле я нужна тебе ради гарантии, что Сопротивление тебя не прогонит.

Дудочник не стал отрицать.

– Ты знаешь, как люди к тебе относятся. Ты лазутчица-героиня и можешь помочь объединить Сопротивление.

– Кем бы я ни была тогда, сейчас я просто старая женщина. Ты просишь меня покинуть мой дом. И мы оба знаем, что только дурак может обещать мне безопасность. Нигде не безопасно, особенно в наше время.

Салли бросила взгляд на меня.

– Вот это все, о чем рассказали Дудочник и Зои, – обратилась она ко мне. – Резервуары, убежища. Ты видела их своими глазами?

Я кивнула.

– В видении? Как Ксандер?

Я собиралась возразить, объяснить, что мои видения не такие. Но я бы солгала. Они были такими же, вот только я как-то умудрялась держать голову на поверхности их мутной воды, а Ксандер ушел под нее.

– Да, – сказала я. – Я видела их и лично, под Уиндхемом. Но видения показали мне все остальные. Сотни резервуаров. Тысячи.

Салли медленно кивнула.

– Когда видения приходили к Лючии, она всегда говорила, что их нельзя толковать однозначно.

– Она была здесь? Лючия?

– Дудочник и Зои один раз приезжали вместе с ней, несколько лет назад. Но тогда она уже теряла разум.

– Она годами преданно работала на Сопротивление, – сказал Дудочник, поглаживая рукой стол. – Ты достаточно долго заботилась о Ксандере, чтобы понимать, какая за это расплата.

– Вернемся к делу, – вмешалась Зои. – Необязательно об этом говорить.

Я повернулась к Салли.

– Лючия была права. Видения неоднозначны. Я вижу разные вещи, но не всегда понимаю, что они обозначают и когда случатся.

– Но насчет резервуаров ты уверена? – уточнила Салли.

– Да. Я видела их воочию.

Салли перевела взгляд на Ксандера. Он сидел на другом конце стола и смотрел на нетронутый кусок хлеба на своей тарелке, непрестанно шевеля руками.

– Она кажется вполне вменяемой, – обратилась Салли к Дудочнику и Зои.

– Эй, я тут сижу! – возмутилась я. – Не говорите при мне обо мне, словно я ребенок.

– Это слишком важно, чтобы волноваться о приличиях! – рявкнула Салли. – Ты просишь людей рисковать всем из-за каких-то видений!

– Вы понимаете, на какой риск мы пойдем, если вы мне не поверите? – спокойно парировала я.

Салли обратилась к Дудочнику, по-прежнему глядя на меня:

– Я веду эту борьбу больше восьмидесяти лет. Ты правда думаешь, что одна девчонка может все изменить?

– Нет, – честно ответил Дудочник.

Я бы ответила так же, но эти три буквы из его уст, произнесенные его обычным деловым тоном, выбили из моих легких весь воздух.

– Не в одиночку, – продолжил Дудочник. – Ей понадобится наша помощь. Моя и Зои. Но нас двоих недостаточно. Ты нужна нам, чтобы объединить Сопротивление и отыскать корабли. Возможно, послать новые. Не знаю, получится ли у Касс найти Далекий край или низвергнуть Синедрион. Но мне кажется, что она – лучший шанс для нас. И я совершенно уверен, что в одиночку она не справится.

Салли не сводила с меня глаз. Мне стоило бы привыкнуть к изучающим взглядам. Я выросла в доме, где все всех подозревали. Зак следил за мной, родители наблюдали за нами обоими. Даже сейчас Дудочник следил за каждым моим движением. Но взгляд Салли прошивал насквозь. Она смотрела на меня и, я знала, видела Ксандера. Его отрывистый лепет, его беспокойные руки.

– Значит, уходим на рассвете, – решила Салли. – Саймон недалеко от берега, в заброшенном карьере близ бухты Хоторн, где стоит на якоре половина флота. Двинемся на лодке, хотя бы поначалу. И, полагаю, нужно показать Касс документ о Ковчеге.

Глава 11

– О чем речь? – спросила я у Салли.

Та встала.

– О том, что я обнаружила более сорока лет назад, служа под прикрытием в Уиндхеме.

Салли подошла к камину и опустилась на колени. Я подхватилась, чтобы ей помочь, но Дудочник остановил меня прикосновением к плечу. Он позволил ей действовать самостоятельно: осторожно приподнять угол половицы и достать большой конверт, потемневший и покрывшийся пятнами от времени. Так же медленно Салли поднялась и вернулась к столу. Она несколько минут просматривала бумаги, прежде чем выбрать одну и выложить ее на стол между мной и Зои.

– Я нашла это, когда смогла на час проникнуть одна в личный кабинет Командора.

Дудочник упоминал Командора несколькими днями ранее, когда мы говорили о Воительнице. Командор был ее наставником, и, по слухам, именно она его и убила.

– Мне удалось стащить ключ от сундука с документами. – Салли разгладила листок, и пожелтевшая бумага зашуршала. – Это копия. Оригинал был совсем древним – я никогда не видела ничего настолько старого. Бумага тоже выглядела странно – невероятно тонкая и такая ветхая и заплесневелая, что крошилась на кусочки. Кое-где текст отсутствовал или не читался. Даже печать отличалась: крошечные, аккуратные буквы, совсем не похожие на нынешние. Я не рискнула украсть листок, и не только из страха, что Командор его хватится, но и потому что опасалась, что документ попросту развалится, если положить его в карман. Так что я переписала текст, который успела разобрать до возвращения прислуги.

Я склонилась над бумагой. Небрежный почерк, кляксы от чернил, посаженные спешащей Салли. Но не это затрудняло чтение и восприятие текста, а обилие незнакомых слов.

«6 год, 5 июня.

Меморандум (14 с) для Временного правительства Ковчега о стратегии выживания видов.

Как было отмечено в Приложении 2 (Отчет об условиях на поверхности вне Ковчега от экспедиции 3а), влияние взрывов на климат превосходит самые пессимистичные довоенные прогнозы с точки зрения масштабов и продолжительности ядерной зимы. Рассеянный свет проникает через облака пепла в течение 2 – 4 часов в сутки, продолжительность светового дня остается крайне низкой, недостаточной для ведения полноценного сельского хозяйства. Температура на поверхности понизилась до […]».

Я подняла взгляд.

– Тут говорится о взрыве, о Долгой зиме. – Я не верила собственным словам, даже когда они эхом раздались на кухне. – Этот документ сохранился с тех времен?

От Долгой зимы не осталось ничего, кроме баллад и былин бардов. Каждая версия отличалась, но суть оставалась единой. Небо, скрытое таким густым слоем пепла, что темнота объяла весь мир на многие годы. Не росли ни растения, ни дети, выжившие едва цеплялись за жизнь. Не может быть, чтобы документ, найденный Салли, исходил из того времени.

– Что это за Ковчег? – спросила я. – Откуда они пишут?

– Читай, – велел Дудочник.

Я продолжила водить пальцем по строчкам.

«…Ранее экспедиции сообщали главным образом о выраженных эффектах проникающей радиации. У немногих выживших, обнаруженных экспедицией 3а, в настоящее время явно выражены вторичные эффекты. Как минимум незаживающие язвы и отшелушивание кожи, […] более существенные – рост числа онкологических заболеваний с быстрым увеличением количества метастаз […]

Учитывая неблагоприятные условия на поверхности, а также продолжающееся воздействие проникающей радиации на выживших вне, эффективность Ковчега и его роль в сохранении надежды на жизнеспособность видов представляется как никогда важной […]

[…] Интенсивность и охват облучения подтверждают решение Временного правительства держать Ковчег запечатанным, минимизировать частоту экспедиций и других подъемов на поверхность до тех пор, пока основные экологические показатели, указанные в Приложении Е, не улучшатся».

– Судя по упоминании «поверхности», они находились не здесь, а где-то в другом месте, – заметила я и посмотрела на Дудочника.

Тот кивнул:

– Они знали, что грядет. Ждали, что будет взрыв, и построили Ковчег, чтобы спрятаться и защититься.

Этот единственный клочок бумаги все изменил. Всю свою жизнь я думала, что До – это лишь время. Сейчас же для меня оно обрело место.

– Но где они могли спрятаться? – спросила я. – Весь мир сгорел.

Я лучше всех знала о разрушительных последствиях взрыва. Видела их снова и снова. Как мир превращался в пламя.

– Под землей, – предположил Дудочник. – Тут упоминаются подъемы на поверхность. – Он подвел палец к словам. – Подумай – у них были технологии, которые мы не в состоянии представить, и время на подготовку.

Салли кивнула:

– Мы так поняли, что это было для них своего рода убежище. Для некоторых из них. Вероятно, для властей предержащих.

– Но это не самое главное, – продолжил Дудочник и потянулся, чтобы перевернуть страницу. – Смотри.

«Продолжаются попытки связаться с союзными государствами. Радио и спутниковые приемники оказались повреждены детонацией. Восстановить оборудование возможно, но в настоящее время это не является приоритетным, учитывая масштабы ущерба, а также проблемы, возникшие на поверхности. Все коммуникации будут зависеть также от самих союзных государств и наличия у них функционирующего оборудования. Кроме того, высокая концентрация пепла в атмосфере в обозримом будущем может нарушить работу спутников и радиосвязи (см. Приложение Е)

Исходя из этого созвана целевая группа для изучения возможности морской или воздушной экспедиции. Из-за разрушения ангара Ковчега и пожаров на топливных складах […] Еще одним препятствием для воздушной разведки в настоящее время является высокая концентрация пепла в атмосфере, ограничивающая видимость.

О морской разведке: наземная экспедиция 3а подтвердила полное разрушение гавани […] Однако сообщается, что один из кораблей из Ангара 1 мог сохраниться неповрежденным.

Чтобы с наибольшей вероятностью найти выживших (тем более, выживших, способных предоставить нам помощь), мы отдаем предпочтение тем государствам, по которым, как предполагается, не производились направленные удары. По всей видимости, нет смысла пытаться добраться до […] Тем не менее, мы надеемся, что если в союзных странах остались выжившие, мы сможем возобновить контакты […]».

Половину слов я не поняла. Но среди незнакомого языка увидела одну мысль, за которую ухватилась, как утопающий за соломинку.

– Далекий край, – произнесла я.

Салли кивнула:

– Они знали, что Далекий край существует. И знали, где он. Причем не только в одном месте, учитывая, что назывались «союзные государства». Люди в Ковчеге пытались с ними связаться после взрыва.

В их распоряжении были средства связи и передвижения, о которых мы и помыслить не могли. Неужели у них был транспорт, способный подняться в небо? Фантастика! Но мне вспомнились слова Инспектора. «Эти машины слишком могущественны, мы даже не понимаем, как они работают». Если люди времени До смогли устроить взрыв, я не могла вообразить пределов их возможностей.

– Если во времена До и существовал Далекий край, это не значит, что там кто-то выжил, – заявила Зои. – Они же это прямым текстом говорят. – Она ткнула в бумагу. – «Если остались выжившие». Они понятия не имели, какие разрушения были в Далеком краю.

Она была права. Слова «направленные удары» звучали смертоносно даже спустя четыреста лет после написания. Нам никак не узнать, удалось ли обитателям Ковчега выйти на связь с Далеким краем и найти там хоть кого-то. Если наши корабли и отыщут когда-нибудь Далекий край, не увидят ли они лишь обугленный пейзаж наших мертвых земель?

– Это по-прежнему единственное доказательство, что Далекий край вообще существует, – сказал Дудочник. – Может, теперь ты поняла, почему я всегда так настаивал, чтобы послать корабли.

Когда я подумала о «Розалинде» и «Эвелин», паруса моего сердца словно наполнились ветром. Корабли отправили в безбрежное море за края наших карт блуждать не вслепую. Им было что искать.

– Там был лишь один листок, ничего более? – поинтересовалась я у Салли.

– Я едва успела его переписать, прежде чем пришло время уходить из кабинета Командора. Но это все, по крайней мере из того, что можно было разобрать. Я просмотрела все бумаги из сундука, но не нашла ни похожих по возрасту, ни с упоминаниями Ковчега. И я ни разу не слышала о Ковчеге от Командора, хотя, возможно, он говорил об этом на закрытых заседаниях. Элоиза и Лахлан должны были вернуться к нему позже, чтобы проверить документы на его столе, пока я делала записи для Командора на заседании Синедриона. Но я так и не успела встретиться с сообщниками, чтобы узнать, нашли ли они хоть что-нибудь – их вычислили на следующий день.

– Думаете, их застукали, когда они пытались обыскать кабинет Командора? – спросила я.

Салли опустила глаза.

– Не проходит и недели, чтобы я не задавалась этим вопросом. Но мы каждый день подвергались опасности. Мы никогда не узнаем наверняка, чем они себя выдали.

– И вы рассказали Сопротивлению об этом документе?

– Я не дура. Я отправила срочное донесение в тот же день. Тогда Ассамблею возглавляла женщина по имени Ребекка. После того как улеглась шумиха в связи с моим побегом, она специально приехала с Острова, чтобы со мной встретиться и переговорить. Даже тогда мы обе понимали, насколько это важно.

Я не могла оторвать взгляда от документа. Лист, развернутый на столе Салли, вмещал в себя другие миры и другие времена. Ковчег – убежище для До, спрятанное где-то в После. И новые земли, за мертвыми землями на востоке и неумолимым морем на западе. Но мы до сих пор не знали, выжили ли люди в Далеком краю после взрыва или теперь это земля костей и пыли.

– И что же сделала Ребекка? – спросила я.

– А что она могла сделать? – Салли пожала плечами. – Как ты сказала, это всего лишь листок бумаги. Больше у нас ничего не было. Я сбежала из Уиндхема, а Лахлан и Элоиза погибли. Одно дело узнать, что Ковчег существовал, другое – его отыскать. С тех пор каждому лидеру Ассамблеи известно о Ковчеге. Кое-кто даже посылал корабли, как Дудочник. Но ни один не смог ничего найти.

– Несколько лет назад мы получили наводку от одного из наших источников в Нью-Хобарте, – подхватила Зои. – Срочный отчет о том, что всплыли документы, имеющие отношение к Ковчегу. Но в то же время про них прознал Синедрион, налетел и раздавил всю ячейку. С тех пор ничего.

Я подумала об Эльзе, которая пустила нас пожить к себе в детский приют в Нью-Хобарте. Она никогда не рассказывала про покойного мужа, кроме одного раза, когда я спросила ее про Остров. «Мой муж задавал вопросы», – сказала она тогда. Вспомнилось, как воздух на кухне приюта переполнился страхом, когда я подняла тему Сопротивления, как запаниковала и в страхе выскочила из комнаты Нина, помощница Эльзы, как Эльза отказалась это обсуждать.

Вероятно, я так никогда и не смогу спросить, участвовал ли он в Сопротивлении. Синедрион захватил Нью-Хобарт. Мы-то с Кипом сбежали, но сам город сейчас больше походил на тюрьму.

– Не совершай ошибку, – предостерег Дудочник. – Синедрион ищет Ковчег и Далекий край. Если уже не нашел. У них намного больше возможностей, чем у нас. И, вероятно, больше информации.

Я посмотрела на листок.

– Ты же не думаешь, что люди из Ковчега все еще живы?

Салли покачала головой:

– Четыреста лет прошло, и о них за это время ничего не было слышно. Они наверняка все мертвы.

– Лабиринт костей, – пробормотал сидевший у окна Ксандер. – Огонь. Вечный огонь…

Дудочник отвел глаза от Ксандера, чтобы тщательно вглядеться мне в лицо.

– Ты что-нибудь чувствуешь? – Он склонился ко мне, дотронувшись кончиками пальцев до моего колена. – Хоть что-то, исходящее от бумаги, о том, где может находиться Далекий край? Или сам Ковчег?

– У Лючии и Ксандера ничего не вышло, – заметила Зои.

– Она не такая, как они, – отмахнулся Дудочник.

Зои раздраженно отвернулась. Неужели она думала то же, что и я: «пока нет»?

Как-то на Острове Дудочник попросил меня посмотреть на карту – смогу ли я помочь найти Далекий край? Тогда у меня ничего не вышло. Но сейчас все могло обернуться по-другому. Тогда Далекий край был для меня всего лишь надеждой. Теперь же он материализовался через смятый лист бумаги. У нас есть доказательства, что он существует или по крайней мере когда-то существовал. Я взяла листок и закрыла глаза.

Я пыталась думать о полете. Мне не удавалось даже представить, как выглядели летательные аппараты времен До, как они работали, но я сделала все возможное, чтобы вообразить себя парящей над морем за краем земли. Попыталась увидеть Остров, каким его помнила – пятном в бескрайнем море. Дальше на север, где представила зимние льдины, о которых рассказывал Дудочник. На запад и юг, где подо мной не разворачивалось ничего, кроме воды. Я хотела почувствовать проблеск другого берега, появляющегося в поле зрения ниже.

Но я не летела. Я тонула. Вода поднималась надо мной, смыкалась над лицом. Я открыла рот, чтобы закричать, ожидая ощутить резкую соль океана, но вместо этого распробовала сладость – вкус настолько приторный и искусственный, что меня передернуло от его гнусности. Я бы узнала его где угодно.

Я не могла пошевелиться. Когда скосила глаза направо, увидела рядом лицо. Трудно было рассмотреть его в мутной жидкости. Волосы колыхались, закрыв половину лица. Затем жидкость колыхнулась, и они сдвинулись. Рядом со мной плавала Эльза.

Я закричала. Дудочник схватил меня за руку и выдернул из пучины видения. Я посмотрела вниз – мои ладони дрожали, бумага в пальцах трепетала, словно крылья мотылька.

– Что ты видела? – воскликнула Зои.

Я встала, медленно двигаясь под гнетом новости, которая прижимала меня к земле.

– Они собираются всех поместить в резервуары. Интернирование города – лишь начало. Всех жителей Нью-Хобарта поместят в баки.

– Сейчас речь не о Нью-Хобарте, – отозвался Дудочник. – Сосредоточься на Далеком крае. И на Ковчеге.

– Не могу. Я чувствую именно это. Видела Эльзу под водой.

Дудочник спокойно продолжил:

– Ты должна знать, что все к тому идет с тех пор, как альфы закрыли город. Жителей никогда не собирались освобождать.

Ну естественно. Заку мало поместить в баки всех, кто пришел в убежища. Город стал тюрьмой. А скоро превратится в город-призрак, как подводный город у Затонувшего берега.

– Знаю, ты переживаешь за своих друзей, – сказал Дудочник. – Но нам не под силу освободить Нью-Хобарт. Это означало бы открытую войну, которую нам не выиграть. Единственный способ, которым мы можем помочь Эльзе и другим, – найти Ковчег или Далекий край. Так что сосредоточься. Это важнее, чем Нью-Хобарт.

– Нью-Хобарт, – эхом отозвался Ксандер.

Мы все повернулись. Я не слышала, как Ксандер прошел через комнату, чтобы встать у меня за спиной.

– Солдаты ищут, – сказал он.

– В Нью-Хобарте? – спросила я.

– Нью-Хобарт, – повторил он. Но разве угадаешь – подтверждение это или просто эхо?

– Не волнуйся, – успокоил его Дудочник. – Они искали Касс. Не нашли – она сбежала.

Я вспомнила плакаты с изображением «конокрадов», развешанные по всему городу.

– Нет, – ответил Ксандер. Он говорил нетерпеливо, словно с детьми или недоумками. Посмотрел на меня. – Не тебя они ищут.

Я почувствовала, как заливаюсь краской.