Текст книги "Карта костей (ЛП)"

Автор книги: Франческа Хейг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Если мы освободим город, я могу помочь тебе в поисках. Мы можем найти Ковчег и все изменить.

– Ты в это веришь?

Я встала и откинула полог шатра. Из-за налипшего льда брезент потяжелел.

– Нельзя изменить то, что случилось с твоей женой и детьми, – произнесла я напоследок. – Но ты в силах изменить то, что происходит сейчас. Или ты не пошевелишь пальцем, всех омег упекут в резервуары, а Воительница с Заком найдут искомое, или ты вступишь в борьбу за перемены.

Инспектор вышел из шатра, глядя мне вслед и не обращая внимания на солдат, которые тоже провожали меня взглядами.

– Я не в силах тебе помочь, – крикнул он мне в спину.

– В полночь новолуния, – повторила я. Эти слова показались такими же жалкими и абсурдными, как наши сообщения, вырезанные на тыквах. Если Инспектор предупредит Синедрион, наша атака обречена еще до ее начала. Но больше ничего я предпринять не могла, и поэтому рискнула. Я видела кровь и баки, ожидающие Нью-Хобарт. И адресовала Инспектору эти три слова, потому что кроме них ничего предложить ему не могла. К тому же, если мне хочется, чтобы альфы считали нас за людей, нужно ответить тем же и наделить Инспектора хоть какой-то человечностью.

На выходе из оврага часовой подвел ко мне мою лошадь. Нож оставался у него, пока я забиралась в седло, а потом он аккуратно передал мне оружие, держа его за лезвие, чтобы случайно ко мне не прикоснуться.

Пока я извилистыми тропками вела лошадь по болотам, занялся рассвет. Я устала до предела, а лошадь дрожала от холода, когда мы шлепали по ледяной воде, обходя часовых Саймона на внешнем периметре. У ведущей в лагерь тропинки, по обеим сторонам от которой плескалась глубокая вода, меня поджидала Салли.

– Ну что, он поможет? – спросила она.

Я покачала головой.

– Мы должны были попробовать, – добавила я, протягивая ей поводья.

Салли ничего не ответила, но забираясь обратно в палатку к спящим, я радовалась, что она знала о моем поступке. Если я предала Сопротивление, по крайней мере, мы с ней повязаны. Мое предательство было ее предательством, моя надежда – ее надеждой.

Глава 18

Все оставшиеся до атаки три дня я думала об Инспекторе. Пока в заметенном снегом лагере точили и распределяли щиты, мечи и луки, я представляла его в уютном шатре и задавалась вопросом, выдаст ли он Синедриону наши планы. Пока Саймон и Дудочник муштровали войско, а Салли вместе с ними прорабатывала план нападения, я ждала и ждала хоть какой-то весточки от Инспектора. Если он не стал терять времени, то может успеть привести к нам помощь до начала наступления. Я вглядывалась в горизонт на севере и западе. Салли держалась поодаль, но в последний день поймала меня в одиночестве, когда я всматривалась в окружавшие лагерь камыши.

– Никаких вестовых? Ничего? – поинтересовалась она.

– Ничего. – Я не чувствовала ни приближения армии, ни Инспектора. На горизонте виднелись лишь обгорелые деревья бывшего леса. Завтра мы пойдем в атаку, и пойдем в нее одни.

Я тысячу или даже больше раз видела, как взрыв опалил мир, но батальные сцены в последних видениях настолько имели отношение лично ко мне, что влияли на меня по-другому. Я видела рукоять меча, ломающую челюсть. Стрелу, пронзавшую грудь с такой силой, что кончик торчал из спины. Смерть была личным делом каждого, и подглядывание за ней казалось постыдным. В лагере, наблюдая за тем, как солдаты поправляют луки и чинят самодельные щиты, я старалась не встречаться ни с кем взглядом. Хотела позволить им сохранить тайну собственной крови.

Дудочник и Саймон никому не позволяли прохлаждаться. Муштра теперь шла круглые сутки – войско готовили к атаке в полночь. Солдаты четко выполняли приказы, и я видела, что они настроены мрачно, но сосредоточены. Но мы не могли постоянно держать их занятыми, и среди рядов протекающих палаток крепла неуверенность. До меня доносились жалобы на скудное питание и несправедливое распределение оружия. Страх распространялся по лагерю как лишай. Я слышала, что бормотали люди, сидя у костров с засунутыми под мышки руками и ссутуленными для защиты от пронизывающего ветра плечами. «Пустая затея». Те же слова, которые озвучил Инспектор.

– Так мы не победим, – сказал Саймон в ночь перед наступлением, когда мы собрались в его палатке. – Как сражаться, если солдаты убеждены в непременном проигрыше?

У меня не было для него честного ответа. Я как никто знала, что надеяться на победу не стоит. Я ведь видела кровь и сталь.

***

До самого последнего дня я не прекращала спорить с Дудочником и Зои о том, стоит ли мне участвовать в битве. Дудочник был непоколебим.

– Это безумие, – снова повторил он. – Мы берегли тебя не затем, чтобы сейчас рисковать твоей жизнью.

Мы втроем шли к палатке Саймона. Я почти бежала, чтобы не отставать от широко шагающих близнецов.

– И для чего же вы меня берегли? Если завтра мы проиграем, все будет кончено. Больше ничего сделать не получится. Нам нужно бросить на город все имеющиеся силы. Я должна там быть. Если мне придет видение, оно может помочь.

– Там и без твоих видений будет вдосталь криков и слез, – бросила Зои.

– Я могу увидеть что-то, способное помочь в сражении.

Я не хотела лезть в бой – не настолько у меня с головой плохо. Я видела бойню на Острове и никогда не забуду запах крови и стук выбитых зубов по булыжникам мостовой. Там, на Острове, я четко поняла, что целостность тела – иллюзия, легко разрушаемая мечом. Я видела, как сражаются солдаты Синедриона, и знала, что нож и уроки Зои мало чем помогут мне в кровавом хаосе битвы.

Но именно бойня на Острове уверила меня в том, что я должна принимать участие. Нельзя опять прятаться за спины других людей. На моей совести и так слишком много мертвецов, больше я не вынесу. Это себялюбие, а не мученичество. Я боялась сражаться, но еще больше страшилась прятаться и словно наяву видеть, как в мое отсутствие множатся трупы. Страшилась остаться позади под тяжким бременем призраков.

Я не пыталась это объяснить Дудочнику и Зои.

– Если солдаты Синедриона будут знать, что я там, в гуще сражения, им придется придержать коней, – попробовала я зайти с другой стороны. – У них будет приказ от Зака не причинять мне вреда. Он как всегда будет защищать себя. На Острове это имело значение, а тогда я даже не сражалась.

– Они не станут сдерживаться, – покачала головой Зои. – Только не в случае, если Нью-Хобарт так для них важен, как мы думаем. Ты слышала слова Инспектора: власть сосредоточена в руках Воительницы, а не Зака. Если ей придется рискнуть его жизнью ради защиты собственных планов, она и глазом не моргнет.

Темноволосая женщина преградила нам дорогу. После долгих дней тренировок сотен солдат тропа превратилась в месиво из полузамерзшей грязи.

– Если ты умеешь видеть будущее, – сказала она, – расскажи нам, что произойдет.

– Это не так работает, – ответила я.

Она и не подумала подвинуться.

Я не могла ей сказать, что именно видела. Ее смерть наступит совсем скоро, но я не могла озвучить это там, на грязной тропинке. Я обошла женщину, Дудочник и Зои последовали за мной.

– Скажи мне! – крикнула она вслед, но я лишь прибавила шагу. И споткнулась вовсе не из-за скользкой земли, а из-за кровавой пелены, внезапно заслонившей мне мир. Вся эта беспощадно пролитая кровь на белом снегу.

В конце концов именно эта женщина убедила близнецов пустить меня в атаку. Она и все остальные, кто собирался вокруг, стоило мне выйти из палатки. Большинство держались поодаль, глядя на меня с неловкостью и отвращением, к которым я давно привыкла. Но все они задавали один и тот же вопрос. «Скажи нам, что случится. Скажи, как это будет».

– Я нужна вам в бою, – вновь начала я, едва мы вернулись в палатку Саймона.

– Мы уже это обсудили, – сказала Зои. – Нет нужды рисковать.

– Да не во мне дело, а в них! – Я указала на полог. – Они знают, что я вижу будущее. И им нужно верить, что у нас есть хотя бы мизерный шанс на победу. Если я не пойду с вами, они окончательно утратят веру.

– Возможно, бойцы и доверяют твоим видениям, но это вовсе не значит, что они пойдут за тобой, – заметил Дудочник. – Тебе самой они не доверяют. Ты же знаешь, как люди относятся к провидцам. Слышала, что пару дней назад сказала Виолетта?

– Она права, – подала голос Салли. – Ей не доверяют, и именно поэтому последуют за ней. Они никогда не поверят, что она идет в бой, заранее обреченный на поражение.

– Я должна там быть, – кивнула я. – На передовой, где все смогут меня видеть.

Так мы и порешили. «Я рада», – говорила я себе, и это было правдой. Но легкие горели при каждом вдохе, а на шее, там, где шерстяной ворот свитера касался кожи, выступил пот. Меня обуревал не только страх перед битвой, хотя присутствовал и он. Желудок сжимался в тугой комок при мысли, что мое участие в сражении должно стать приманкой. Фальшивой надеждой для наших солдат на то, что победа возможна.

***

На закате перед битвой Салли и Ксандер сидели посреди полуразобранного лагеря. Мы оставляли их там с горсткой непригодных к сражению омег.

– Куда вы пойдете, если мы не освободим город? – спросила я.

– А какая разница? – пожала она плечами. – Я сделаю все возможное, чтобы обеспечить Ксандеру безопасность. Может быть, доберемся до Затонувшего берега. Но мы с тобой обе знаем, что если мы не победим, шансов выжить будет мало. Ты слышала, что сказал мне Дудочник дома: рано или поздно солдаты за мной придут.

Я встала на колени рядом с Ксандером, но он на меня не смотрел, зажав подбородок коленями и одной рукой выстукивая по ботинку.

– Мы постараемся найти бумаги, – сказала я ему. – Те, о которых ты нам говорил, из лабиринта костей.

Он кивнул, а затем кивок охватил все его тело – он принялся раскачиваться взад-вперед.

– Найти бумаги. Найти бумаги, – бубнил он. Неизвестно, приказ ли это был или просто эхо моих слов. Когда я пошла прочь, он все еще раскачивался.

В последние несколько недель время словно утекало сквозь пальцы. Его не хватало ни на сбор войск, ни на муштру, ни на предупреждение жителей Нью-Хобарта; и мы постоянно боялись, что опоздаем, что резервуары поглотят людей прежде, чем мы успеем их освободить. Что документы из Ковчега найдут до того, как мы войдем в город. И теперь, когда мы ждали в темноте, время словно понеслось вниз с высокой горы, набирая скорость и утягивая нас за собой.

Я знала, что должна сражаться и не бежать с поля битвы. Но стоя рядом с Дудочником и Зои, чувствуя за спиной наше войско, я осознала, что мое тело протестует само по себе. Промокшие ноги затряслись, и дрожь распространилась по всему телу, словно я была колоколом, по которому бьют набат.

Оружейники выдали мне короткий меч и деревянный щит. Я сжала эфес в потной ладони. Нож был бы сподручнее – я уже привыкла к его обтянутой кожей рукоятке, – но Дудочник настоял на мече.

– Если кто-то подберется к тебе достаточно близко для ножевого удара, ты покойница, – сказал он. – Нужен размах и массивность.

– Я не умею этим драться, – возразила я.

– Да ты и с ножом не то чтобы мастерица, – фыркнула Зои. – В любом случае, ты и не должна драться. Тебе достаточно лишь быть на виду и постараться не умереть. При наступлении держи щит над головой – лучники Синедриона будут стрелять. И не отходи от нас далеко.

Мой нож также остался при мне. В долгом марше от лагеря до кромки леса меня успокаивал его привычный вес на поясе. Дудочник и Зои тоже получили мечи. Я подняла меч Зои – такой тяжелый, что пришлось схватиться за него обеими руками, чтобы не выронить.

– Это не игрушка! – рявкнула она, вырвала у меня оружие и отвернулась.

Сейчас Зои стояла слева от меня, не сводя глаз с лезвия меча, который время от времени перебрасывала из руки в руку. Дудочник занял позицию справа. Он тоже нес длинный меч, но метательные ножи с пояса не снял. За нами стояли солдаты – набралось больше пяти сотен. Переход от лагеря сюда занял несколько часов: по болотам не получалось маршировать строем, поэтому мы шли гуськом по узким тропинкам средь ледяных топей. Лошадей так же гуськом вели в поводу, и они держали головы низко опущенными и раздували ноздри, боясь оступиться. Только на опушке леса войско смогло построиться, и теперь шеренга за шеренгой солдаты ждали начала боя. На некоторых была синяя форма стражников Острова, но большинство кутались в собственную рваную и заплатанную зимнюю одежду. Падающий снег размывал их лица. Никто не разговаривал. Я отвела взгляд от солдат и окинула им замерзшие деревья вокруг. Сосульки, твердые, как пальцы мертвецов. Все казалось невозможно четким, словно у меня впервые открылись глаза.

Я подумала о бумагах из Ковчега, спрятанных где-то в городе. И снова вспомнила маленькие ручки, цепляющиеся за доски заколоченного фургона. Мы уже не успели спасти детей. Я подумала также об Эльзе и Нине, ждущих помощи за стеной. Наши действия никак не изменят их судьбы – видения явили мне столько крови, что верить в наш успех не получалось. Возможно, единственное, что мы сможем изменить: когда придет пора идти в резервуары, жители Нью-Хобарта хотя бы будут знать, что мы сражались за их свободу.

Я чувствовала, что мне смотрят в спину, пока я вместе с Дудочником и Зои иду на свое место. Моя тело было приманкой, ведущей людей на битву, победа в которой невозможна.

Я повернулась к Дудочнику и прерывисто прошептала:

– Я лгу им.

Он покачал головой и тоже шепотом ответил:

– Нет, ты даешь им надежду.

– Это одно и то же. – Впервые я заговорила о своих видениях откровенно. – Нет никакой надежды. Уж очень большой там гарнизон. В моих видениях слишком много крови.

– Нет, – возразил Дудочник и слегка наклонился ко мне. В ночном воздухе из его рта вырывались белые облачка пара. – Ты сражаешься, пусть и видела, что мы проигрываем. Ты всю дорогу знала, чем все кончится, но все равно стоишь здесь, готовая драться. Это и есть надежда.

Больше на разговоры времени не оставалось. Солдаты ждали приказа в сгустившейся мгле. Они смотрели на Саймона, ожидая, что он выступит вперед и обратится к ним. Но Саймон повернулся к Дудочнику и сказал:

– У тебя это всегда получалось лучше.

– Теперь ты их лидер, – тихо ответил Дудочник.

Саймон покачал головой.

– Я у них за старшего, а это не одно и то же. Конечно, они сделают то, что я скажу. Но я перестал быть их лидером с того самого дня, как привез тебя на Остров много лет назад. Их лидер ты, Дудочник.

Он пожал Дудочнику предплечье. Они обменялись долгими взглядами. Потом Саймон отдал воинское приветствие и отошел. Раздались перешептывания, солдаты вытянули шеи, чтобы получше рассмотреть, что происходит. Когда Дудочник вышел вперед, шепот оборвался.

– Наши братья и сестры ждут нас в Нью-Хобарте, – начал он, и его голос будто ножом разрезал ночную мглу. – Не могу вам обещать, что мы их освободим. Но единственная альтернатива – это ждать, пока Синедрион похищает у нас все больше жизней. Если мы против него не выступим, нас всех поместят в баки. После веков угнетения альфами для омег в этом мире больше нет места, кроме того, которое мы сегодня начнем строить здесь. Возможно, строить его придется на нашей с вами крови, но резервуары хуже смерти. – Он не спеша повернул голову, окидывая взглядом выстроившиеся перед ним шеренги, и четко и громко продолжил: – Синедрион нас, как всегда, недооценил. Они думали, что омеги подавлены, что долгие годы податей, избиений и голода сломают нас и вынудят покориться. Что мы послушно сами пойдем в резервуары. Но Синедрион ошибался. Они думают, что раз нам запретили жениться, мы не плачем, когда наших жен и мужей калечат и убивают. Они думают, что раз мы не можем иметь детей, мы не горюем, когда у нас отнимают тех, кого мы воспитали. Не видя ценности в наших жизнях, они не верят, что мы будем сражаться за эти жизни и друг за друга. Но сегодня мы им покажем, что наши жизни принадлежат нам и в нас больше человечности, чем в любом из них. Сегодня мы говорим: «Хватит». Сегодня мы говорим: «Довольно».

Земля содрогнулась, когда сотни посохов и топоров стукнули по ней, чеканя последние слова Дудочника. «Хватит. Довольно».

Глава 19

Мы шли без факелов – темнота была нашей союзницей. Дудочник подал сигнал к наступлению: поднял меч над головой и резко опустил руку. Он стоял так близко ко мне, что я услышала свист, когда лезвие рассекло воздух. Мы пошли в атаку так тихо, как это возможно, когда на марше пятьсот вооруженных солдат, двигаясь к северной опушке сожженного леса. Еще один сигнал Дудочника, и авангард выскользнул из леса. Неожиданность была нашим единственным преимуществом, поэтому мы по возможности сдерживали основные силы. Первыми в бой отправились всего шесть пар убийц, отобранных лично Саймоном и Дудочником: двенадцать человек устремились по равнине к стене, чтобы перерезать глотки курсирующим вокруг города патрульным.

Ночь быстро поглотила убийц, на бегу низко припадающих к земле. Мы достаточно долго наблюдали за городом и знали, что обходы совершают одновременно три патруля, а также нам было известно, что опасности они не ждут. Часовые на четырех надвратных башнях следили в основном за порядком внутри стен плененного города, а не снаружи. Если они и ожидали беспорядков, то не извне.

Один из патрулей уже показался в поле зрения, факел освещал им путь в обход южной стороны города. По меньшей мере три всадника, один из которых держал факел. Когда с запада донесся крик, факел покачнулся, но шум мгновенно стих, так быстро, что я задалась вопросом, а не был ли он всего лишь вороньим карканьем. Патруль на минуту остановился, а потом продолжил движение вокруг города. Затем послышался еще один крик и лязг металла.

Факел упал и затух в снегу. С востока зацокали копыта галопирующей лошади. Вновь воцарилась тишина, но она была не простой. Зная, что происходит на равнине, я чувствовала: безмолвие душит, словно наброшенное на ночь одеяло.

Следующий сигнал пришел от нашего авангарда: вспышка света у подножия стены между северными и западными воротами. Наши несли с собой масло и спички, чтобы быстро разжечь огонь. В идеале пожар ослабит стену, но хотя бы отвлечет гарнизон от нашей атаки с юга.

И снова Дудочник поднял и опустил меч. Мы побежали. Равнину сотряс топот пятисот людей, спотыкающихся на неровной земле. Шумное дыхание, вырывающееся из легких, сжатых от холода и страха. Шлепки ножен о ноги, звон ножей.

Солдат Синедриона не предупредили о готовящемся нападении. Моя поездка к Инспектору не обеспечила нам подмогу, но по крайней мере он нас не предал. Нас никто не ждал, солдаты выбегали из ворот неорганизованно и хаотично. Первые предупреждающие крики раздались, когда мы уже наполовину преодолели расстояние между лесом и городом. Они неслись от ворот к воротам, и в городе начали зажигаться огни.

Когда до стены осталось несколько сот метров, в нас полетели стрелы. Одна приземлилась слева от меня, пропахав в мерзлой земле полуметровую борозду. Я держала щит над головой, но на всех щитов не хватало, а кое у кого из наших не хватало рук, чтобы их держать. Дудочник нес только меч, как и Зои, которая предпочла освободить левую руку для метания ножей. В кромешной тьме мы и не думали, что получится уворачиваться от стрел – они вылетали прямо из темноты, как будто ночное небо проливало на нас стальной дождь. Лучники сразу дали нам понять, что солдаты Синедриона не будут воздерживаться от решительных действий, как на Острове. Если они и знали, что близнец Зака участвует в нападении, их это не останавливало. Интересно, Воительница ли приказала не делать нам никаких поблажек ради безопасности Зака, и если да, не значит ли это, что его власть слабеет? Но все размышления выветрились из головы, когда я услышала за спиной крик – стрела поразила цель. Я повернулась, но упавший мужчина уже скрылся за следующей шеренгой, и его крик захлебнулся в крови, превратившись в бульканье.

Южные ворота распахнулись, и из них полились свет и солдаты Синедриона в красных туниках. Сначала конница, по четыре всадника в ряд. Они несли факелы и мечи, и огонь отражался в их лезвиях и глазах лошадей.

В палатке Саймона в лагере, когда мы планировали атаку, она казалась простой и ясной: стрелочки и крестики пестрели на карте. Выигрышные позиции для лучников, чтобы они прикрыли пехоту, которая должна была забраться на стену с крюками и лестницами и проникнуть в город. Маршруты, которыми два конных эскадрона должны подъехать к городу с разных сторон и осадить его с севера, где наши разведчики подожгли стену. Четыре эскадрона направили на главные ворота на востоке, где надвратная башня самая ненадежная. Трое лучников прятались в кустах на обочине дороги, готовые стрелять в гонцов, посланных из Нью-Хобарта в Уиндхем.

На карте Саймона все выглядело четко и аккуратно. Но как только битва началась, вся схема потерялась в ударах и крови. На Острове я следила за ходом боев из окна запертой комнаты в крепости, и тогда, казалось, я видела, что такое сражение. Теперь я осознавала, как жестоко ошибалась, и как могут повлиять на диспозицию несколько сотен метров. Сейчас, в гуще битвы, я не понимала стратегии и не представляла, как вся картина выглядит в целом. Я видела только то, что происходило прямо передо мной. Мне было велено держаться поближе к Зои и Дудочнику, которые возглавляли атаку на восточные ворота, но вскоре я уже не понимала, куда мы продвигаемся. Все происходило слишком быстро, мир вокруг ускорился. От топота копыт дрожала земля под ногами. Конник замахнулся мечом на Зои, и она ушла в сторону. Я пригнулась, и клинок пронесся над головой, а Дудочник тем временем обменялся ударами с другим солдатом справа. Когда я снова бросила взгляд налево, Зои уже снова стояла рядом. Всадник отбил ее удар, она нырнула под его меч и перерезала подпругу седла. Лезвие задело живот лошади, и кровь закапала на снег, а седло съехало набок вместе с всадником, так что он свалился почти на меня. Противник тут же вскочил, но при падении выронил меч. Когда солдат за ним наклонился, я наступила на эфес, вжимая его в снег.

Солдат посмотрел на меня снизу вверх. Я должна была его убить. Я это знала, и обеими руками сжала эфес своего меча. Но прежде чем успела замахнуться, Зои оббежала брыкающуюся лошадь и погрузила клинок в живот солдата. Ей пришлось нанести еще один удар, чтобы его добить. Лезвие потемнело от крови, когда поверженный противник соскользнул с него на землю.

Рядом со мной Дудочник успешно разделался со своим врагом, но еще один конник ехал прямо на него. Дудочник в последний момент отступил в сторону и рубанул мечом по ногам лошади. Ужасное зрелище – на одной ноге как будто появился лишний сустав, сгиб, где его быть не должно. С истошным ржанием лошадь рухнула на землю, но всадник успел спрыгнуть и отбежать, а лошадь перекатилась на бок, копытом сбив меня с ног.

Дудочник и Зои сражались надо мной каждый со своим противником. Рядом, на земле, лошадь пыталась встать на изувеченные ноги. Она раздувала ноздри, широкие, как цветущие лилии. Ее глаза так закатились, что я видела только пронизанные красными прожилками белки. Когда лошадь заржала, этот звук показался мне более человечным, чем шум кипевшей вокруг битвы. Из одной лошадиной ноги торчала перерубленная кость, белея на потемневшей от крови шкуре.

Я сняла нож с пояса, дотянулась до бьющейся по земле головы лошади и перерезала ей глотку. Кровь хлынула на руку, и я удивилась тому, насколько она горячая и насколько ее много. Она не струилась, а выплескивалась фонтанчиками, обрызгивая мою руку. Снег под лошадью растаял, кровь впиталась в мерзлую землю. И все было кончено.

Лошадь умерла одна. Я чувствовала простоту ее смерти – никакого переклика с одновременно умирающим близнецом. Для залитого кровью существа она казалась слишком чистой. Я поднялась на ноги.

Первая волна всадников Синедриона прорвалась через передние линии нашего наступления, но на западе я увидела прислоненные к стене лестницы и взбирающиеся по ним фигурки. У меня не было времени смотреть, доберутся ли они доверху – пехота Синедриона с мечами и щитами прорывалась в бреши, пробитые конницей в наших рядах. Я потеряла щит и не помнила, где именно и при каких обстоятельства. Я жалась к Дудочнику и Зои, по возможности не мешая им, и размахивала мечом при приближении противника. Когда кто-то пытался меня атаковать, Дудочник или Зои вставали на мою защиту.

В те несколько раз, когда мой меч кого-то ранил, мне приходилось бороться с тошнотой. Но это меня не останавливало. Я никого не поразила насмерть, однако скорее из-за отсутствия опыта, а не потому, что не хотела. Но некоторые мои удары достигли цели, и вскоре лезвие меча покрылось кровью. Я была причиной уже стольких смертей, что мне не казалось странным видеть кровь на своем оружии – убедительное доказательство того, что я уже столько раз делала.

Тем не менее, все наши усилия, похоже, ничего не меняли. Мы втроем немного продвинулись вперед, но, судя по всему, нас давили числом. Солдаты Синедриона все еще выбегали из южных ворот, и наши люди с лестницами оказались в окружении, прижатыми к стене. Дальше на западе, где первая волна наших войск пыталась поджечь стену, сырость им помешала, и стена запылала только в двух местах. Оглядев ее, я не заметила брешей, а сами ворота оставались под надежной защитой.

По мере приближения к стене мы стали лучше видеть происходящее в свете факелов и костров. Но чем ближе мы подходили, тем смертоноснее были стрелы. Во время рукопашной схватки с солдатами Синедриона лучники не стреляли, но едва наступил миг передышки, стрелы вновь полетели в нас. Они не падали сверху – «падение» слишком легкое слово, – а разили, мощные, как удары копыт. Достаточно сильные, чтобы вонзаться на несколько вершков в землю. Дважды они пролетали так близко, что я чувствовала тепло в морозном воздухе. Третья стрела летела Дудочнику в ногу, но я вовремя успела его предостеречь, и наконечник лишь оцарапал кожу, а не вошел в бедро. Время неслось вскачь, и когда я утерла лицо, рука стала мокрой и красной, но я не понимала, моя ли это кровь или чужая. Несколько раз я перешагивала через тела, лежащие на земле в несовместимых с жизнью позах: голова, запрокинутая назад под таким углом, который целые шейные позвонки не смогли бы принять, вывернутое в другую сторону колено. В безлунную ночь не хватало света для теней, сюда доходили только отблески далеких огней на стене. Но упавшие тела создавали собственные тени – кровавые отпечатки, чернеющие на снегу.

Дудочник в нескольких метрах от меня вытащил метательный нож из шеи мертвого солдата. Рядом с ним лежал занесенный снегом валун, и мы на минуту затаились за ним.

– Солдат Синедриона должно быть намного больше, – пропыхтел Дудочник, оглядываясь по сторонам. – По нашим подсчетам их в городе тысячи полторы. Где же они?

– Думаю, нам и этих вполне достаточно, – сказала Зои. Она вытерла обе стороны лезвия о снег, оставив на нем две кровавых полосы.

Пригнувшись, мы побежали, вздрагивая от свиста стрел над головой. Мы стремились добраться до Саймона, который укрывался в канаве всего метрах в пятидесяти от южных ворот. С ним сидели еще человек десять. Один мужчина ругнулся, выплюнув в снег два выбитых зуба. Раненая в голень женщина накладывала на рану тугую повязку, крепко прикусив губу, чтобы не стонать от боли.

Саймон быстро ввел нас в курс дела:

– Эскадрон Виолетты дважды устанавливал лестницы, и оба раза их сбивали. Я отозвал людей Чарли от западной стены – слишком уж она укреплена, а поджечь ее не получилось. Они присоединятся к Виолетте ради еще одной попытки на юге, где сторожевые башни дальше всего друг от друга, а стена повреждена огнем.

– А Дерек? – спросил Дудочник.

Саймон обтер лицо и коротко покачал головой.

– Убит у стены со всем отрядом, хотя они успели разжечь несколько костров. – Рука Саймона с мечом опухла и посинела, кожа на раздутой плоти слишком туго натянулась.

– Но вот это сделал не эскадрон Дерека, – заметил Дудочник, указывая на город. В самом его центре, высоко над стеной, в небо поднимались клубы дыма.

– Внутри что-то происходит, – сказал Саймон. Несмотря на струйку крови на щеке и ушибленную руку, он выглядел оживленнее, чем когда-либо на моей памяти после Острова. – Должно быть, работники нашли ваши послания и присоединились к нам.

– Это объясняет, почему Синедрион не бросил на нас все силы, – произнесла Зои. – Но городские омеги немногим способны помочь в бою. У них даже оружия нет.

Она была права. Я представила жителей Нью-Хобарта, вооруженных кочергами и кухонными ножами, противостоящими профессиональным солдатам с мечами.

– Нам нужно войти в город, пока их всех не перебили, – сказала я. Голос прозвучал визгливее, чем хотелось бы.

– А мы тут, по-твоему, что пытаемся сделать? – буркнула Зои.

Дудочник оглянулся на равнину между городом и сожженным лесом. Большинство наших солдат нашли себе какое-никакое укрытие и затаились. Некоторые скрючились за трупами лошадей или солдат, наблюдая за обнесенным стеной городом. Солдаты Синедриона тоже перегруппировались и отступили к воротам, хотя у западных все еще шел бой.

– Нам нужно прорваться в южные ворота, пока солдаты Синедриона отвлечены происходящим в городе. Поставь лучников за теми валунами, пусть нас прикроют. – Дудочник указал на большие камни на равнине к западу от нас. – И отзови бойцов от восточной стены – нам понадобятся все.

Значит, вот оно. Финальный бросок. За стеной жители Нью-Хобарта сражаются и умирают. Равнина за нами усеяна трупами наших и вражеских солдат. Их близнецы, где бы они ни были, этим утром не проснутся. С рассветом сюда слетятся стервятники.

Под руководством Саймона и Дудочника наши оставшиеся люди начали собираться за холмом сразу к югу от стены. Некоторые стрелы долетали и сюда, но я обнаружила, что, если сосредоточиться, у меня получается чувствовать их приближение еще до свиста, и это дает нам пару дополнительных секунд на спасение. Даже те люди, которые в лагере посматривали на меня неодобрительно, теперь прислушивались к моим предупреждениям.

На подготовку к атаке ушло полчаса. Несколько всадников выехали из города наперерез нашему эскадрону, спешившему присоединиться к основному войску, но мерзлая земля была скользкой для лошадиных копыт, а в эскадрон входили четверо лесорубов с топорами, которые смогли задержать солдат Синедриона и тем самым позволили остальным добраться до холма.

– Сколько у нас осталось людей? – спросила я у Дудочника.

Он окинул собравшихся взглядом.

– Больше половины.

Слова не требовались, и так все было ясно. Недостаточно. Но мы сражались лучше, чем я смела вообразить. Уже продержались дольше, чем сулили мне худшие страхи. Возможно, Дудочник был прав: войску требовалась вера в победу. И она помогла. Лесорубы, которые только что преграждали пути десяти конникам, отличались от как в воду опущенных вояк вчера в лагере. А люди в городе не только получили наше сообщение, но и ответили на него, подняв восстание. Возможно, этого и недостаточно. Но Дудочник был прав – даже среди льющейся крови здесь маячила надежда.